Конан и Конкин (джен)

Пот катился градом, ноги и голова болели, а спутник Конкина все так же неутомимо шагал впереди меня. Он все-таки рассказал про вчерашний вечер. Правда, весь его рассказ уложился в несколько минут, и теперь варвар молчал. Санька тоже, и не только потому, что не мог говорить, но и потому, что него начинало доходить, что ситуация выглядит не совсем так, как он её себе представлял. А если по-честному, то совсем не так!

Ну не может, все быть таким реальным! Даже самый изощренный мозг не мог воссоздать мир с такими деталями. Чем дольше они шли, тем больше Санька начинал склоняться к мысли, что стал тем, кого в фантастике или фэнтези называют попаданцем. Он, конечно, читал про таких, и даже видел фильмы, но одно дело читать про подобное, и совсем другое — испытать это самому. Кроме того, ему не давали до конца признать свое попаданчество некоторые детали. Во-первых, то, что его спутником оказался герой, явно, стопроцентно, придуманный. Он абсолютно уверен, что Конан-Варвар никогда не существовал нигде, кроме произведений литературы. Но разве что еще в кино. Это и сбивало, опять склоняя к тому, что у него просто шизофренический бред.

Второе — это то, что он остался собой, то есть не переродился в кого-нибудь, его душа не перенеслась в другое тело. Нет, это он — Конкин Александр Сергеевич, тело именно его, он специально проверил — даже шрам из детства, когда упал на осколок разбитой бутылки и не дал из страха зашить его — даже этот шрам белел сквозь загар на своем месте, на внутренней стороне предплечья. Хотя этот факт не очень шокирующий — перенос попаданца в другой мир вместе со своим телом, в литературе и кино тоже встречался нередко, но вот, то, что он попал в выдуманный мир…

Все время пока они шли, эти мысли терзали Конкина. Благо варвар, как и в кино, оказался неразговорчивым, и он мог обдумывать все, не отвлекаясь.

Оказывается, с Конаном он встретился еще вчера. Случайно, в харчевне они оказались рядом. Санька был уже под шафе, а после того, как они выпили вместе с Конаном, он рассказал ему удивительную историю. Из слов Конана, Санька понял только то, что он откуда-то знает, где находится заброшенный Стигийский храм, до краев наполненный золотом. Непонятно, что же он такое рассказал, какие привел доказательства, но, похоже, что-то очень достоверное. Варвар поверил ему, и согласился быть его напарником. Но сегодняшний Конкин, не помнил абсолютно ничего: ни про затерянный храм, ни про город Хем, в который им надо добраться. То, что он помнил, совершенно не относилось к этому миру.

Последние воспоминания: Санька после рабочей недели в офисе, собирался, как обычно в пятницу, напиться. Он прекрасно помнил, что закупился пивасиком и, — на всякий случай, вдруг появится Ленка — бутылкой золотой текилы. Рыжая являлась любительницей этого пойла. Конкин даже помнил, что перед походом на пьянку, он, для разогрева, закинул рюмочку этой самой «Ольметы», а вот дальше все исчезает в тумане.

Следующие воспоминания уже здесь — пробуждение с похмелья сегодняшним утром. Для того, чтобы поверить в то, что это никакая не белая горячка, а самая настоящая реальность, Конкину хватило пары часов. За это время он успел почувствовать всю прелесть путешествия в жарком южном климате. Последним гвоздем в крышку его мысли о медицинском происхождении окружающего мира, стало нападение местных комаров — мелких, но злых, как черти. Укусы после них чесались и опухали на глазах. И Конкин сдался. Даже в самом белом горячечном бреду, он, вряд ли выдумал бы таких тварей.

Как только он принял для себя, что все, что происходит здесь, это реально, на него накатила паника, и он едва не заорал. «Какого черта?! Почему он?!» Санька остановился и в отчаяние огляделся. «Где его город, задымленный, пропахший выхлопными газами и заполненный толпами людей? Город, который, как ему казалось, он так ненавидел?»

Еще немного, и Конкин, наверное, заплакал. Неизвестно, как бы на это среагировал его спутник, наверное, посчитал бы его слабаком. Однако до слез не дошло. Конан, вдруг остановился, присел и, не оборачиваясь, махнул Саньке, чтобы тот тоже присел. Дважды повторять не пришлось. Для полного счастья Конкину не хватало сейчас только какой-нибудь драчки с использованием всех этих колюще-режущих предметов, что они тащили на себе. Кстати, он почему-то очень быстро привык к своему двухкилограммовому «мачете». Словно всю жизнь ходил с подобными прибамбасами на поясе.

Конан резко повернулся, молча показал Саньке на стену кустов справа от дороги и сам мгновенно исчез в этой зеленой чаще. У Конкина маневр так гладко не прошел, он, ломая слабые ветки, ввалился в заросли, но запнулся и упал. Варвар сделал зверское лицо и прошипел:

— Ползи дальше. Только тихо, Конкин. И всегда смотри под ноги.

Санька уже понял, что его фамилию, Конан считает его именем. Это имя-фамилия, это единственное, что перешло из прошлого бытия в нынешний мир. Но варвар произносил его с ударением на последнем слоге, так что звучало оно уже не по-русски. Конан даже как-то сказал, что имя киммерийское.

Санька прополз еще несколько метров и попытался встать, но варвар придавил его голову своей медвежьей лапой и опять прошептал:

— Лежи. Приготовь оружие. Но нападешь только по моей команде.

Конкина напугало уже то, что они прячуться, а приказ приготовить железяку, и ждать команды, вообще, вызвал у него приступ паники. В прошлой жизни, Санька совсем не был трусом, как любой нормальный пацан, он знал, что такое драка. Сам неоднократно в них участвовал, а однажды в баре даже попал на разборку, где в ход пошли не только ножи. Один горячий джигит несколько раз пальнул из пистолета. Тогда тоже было страшно, но и весело. Ребята потом с удовольствием вспоминали, как они отделали этих братков. Студенты всегда были любителями выпить и подраться.

Но сейчас Конкин чувствовал, что здесь драка — это совсем не смешно. Слишком серьезно настроен его могучий спутник. Однако после того, как варвар шепнул Саньке, что впереди отряд сборщиков налогов, тот немного успокоился — по его мнению, «казенные» люди не должны напасть на них, это не какие-нибудь бандиты. Но, похоже, Конан считал по-другому. Склонившись к самому уху, он быстро зашептал:

— Сиди тихо, они едят и расслабились. Нас не ждут. Я сейчас пройду дальше и начну с той стороны, от солнца. Как только услышишь мой клич, выскакивай на дорогу и не дай уйти их коням.

— Так может, просто обойдем их? Зачем нам нарываться?

— Я же говорю — у них кони. Они нам нужны, иначе будем идти до Хема два месяца.

— Понятно, — прошептал Конкин. — А сколько их там?

— Судя по следам шесть человек.

— Ты охренел? — не выдержал Санька. — Как ты справишься?

Конкин, конечно, помнил кино, где Шварцнегер валил и гораздо большее количество людей, но тут-то не кино. Да и местный Конан выглядел не таким накачанным, как Шварц.

— Ты главное, не отпусти лошадей, а об остальном не думай.

С этими словами, Конан исчез, а Санька схватился обеими руками за рукоять аккинака, и, потея от жары и от страха, стал ждать обещанного сигнала.

Конан ошибся, когда посчитал тех, кто сидел сейчас на поляне вокруг небольшого костра, сборщиками налогов. Хотя и немудрено — те, на кого он хотел напасть, всеми силами старались изобразить, что они настоящие мытари. На них была единая форма имперских войск с перевязью министерства финансов. Лошади, привязанные к кустам ближе к дороге, тоже в сбруе цветов Империи, и даже мешки, сложенные кучей у костра, запечатаны печатью налогового ведомства Империи.

На самом деле, все это — и форма, и лошади, и мешки — были подлинными, и принадлежали мытарям Великого Императора, но тела людей, что носили когда-то эту форму, уже три дня лежали в овраге. Перед небольшим городком на границе степи и леса. Вороны, степные лисы и мыши, уже оголили кости бедолаг, ничего, не оставив могильным червям.

Лишь, когда ему на встречу вскочили гибкие проворные фигуры, Конан понял, что ошибся — слишком раскосые глаза, и слишком смуглая кожа. Уроженцев Замории никогда не брали в Империи на такую службу, только наемниками в случае большой войны. Но большой разницы сейчас не было, и варвар, во все горло, призвав Крома, развалил плечо ближайшему заморийцу. Удар оказался таким сильным, что отбросил врага под ноги второму нападавшему. Тот запнулся, но смог перескочить через мертвого соратника, однако черноволосому демону хватило этой заминки, чтобы достать воина своим прямым мечом. Острие на миг выглянуло из спины степняка, и тут же опять засверкало в воздухе.

Как только Конкин услышал нечеловеческий рев Киммерийца, он сжался и зажмурил глаза. Но уже в следующее мгновение ринулся сквозь кусты. Он твердо помнил, что его дело это лошади, и совсем не собирался вступать в схватку. Размахивал своим мечом-недомерком, он больше для того, чтобы воодушевить себя, а не напугать кого-то. Тем более, что он был совсем не уверен, что справится даже с лошадьми. Во всяком случае, в прошлой жизни, Конкин с ними ни разу не сталкивался.

То, что он увидел, когда выскочил на открытое место, в прошлые времена, заставило бы его срочно очистить желудок. Дергающиеся полутрупы, кровища, льющаяся рекой по всей поляне, гортанные крики загорелых вертких людей, всхлипывания умирающих — и над всем этим, звериный рев Конана. Жуть! Однако, к его удивлению, Конкина не только не стошнило, но он даже не остановился. Он так и продолжал бежать к лошадям. Те сбились в кучу на дальнем краю поляны. При этом, как заправский рубака, держал над собой занесенный аккинак, и тоже вопил, как одержимый.

Краем глаза Санька заметил движение справа, автоматически вильнул в сторону и резко отшатнулся. Это произошло как раз вовремя — короткое копье не дотянулось до его груди какие-то сантиметры. Он сразу забыл, что надо грозно орать. Но то, что произошло после, оказалось совершенно диким. По его меркам.

Он вдруг шагнул в сторону нападавшего и, сделав вид, что хочу рубануть его по голове, махнул мечом. Внутренне Конкин чувствовал, что не дотянется и, приготовил совсем другое продолжение. Когда враг, — черноволосый, черноглазый воин — уклонился от летящего меча, Санька резко шагнул вперед, остановил клинок, и вместо нового замаха, ткнул длинным прямым ударом прямо в живот врага.

Похоже, действие оказалось нестандартным, потому что воин среагировал на него поздно. Короткий меч успел пропороть расшитый кафтан и войти в тело. Правда, неглубоко. Такого эффектного удара, как у Конана, у Саньки не получилось. Но все равно, рана оказалась не мелкая. Воин скривился, опустил копье и схватился одной рукой за живот.

В это время сзади за противником, возник огромный, забрызганный кровью воин и степняк тут же завалился с разрубленным черепом.

— Ты зачем ввязываешься?! — гаркнул Конан. — Твое дело лошади!

Великан повернулся и опять побежал куда-то. Санька же, все еще в горячке, опустил меч, и тупо пошел к нервничающим животным. На ходу он нервно оттирал капли крови, забрызгавшие руки. Лошади же, похоже, были привычны к таким сценам. Во всяком случае, они, хотя, и косили в его сторону влажными глазами, нервно крутились и топтались, но не убегали. Даже время от времени, успевали щипать сочную траву. И от Конкина они не бросились в стороны.

Он тихо возгордился, что, оказывается, имеет подход к лошадям, но тут же убедился, что все имело другую причину — все животные стреножены. Передние ноги внизу связаны короткой веревкой. Стало понятно, почему они не убегают. Помощи в предотвращении их побега не требовалось.

Конкин обернулся, чтобы объяснить Конану положение дел, но варвара на поляне не было. Зато появился уже четвертый труп. Он наполовину торчал из кустов. «Куда делся его дикий спутник?» Судя по звукам, варвар добивал кого-то в кустах. Санька глянул на животных — они уже почти успокоились, — и направился назад, к месту побоища. Остаться одному в этих диких краях, это было бы худшее из случившегося с ним.

Однако только он шагнул, какой-то странный звук сзади заставил его остановиться. Конкин замер и медленно обернулся. То, что он слышал, находилось за лошадьми. Обе личности в нем напряглись, испугалась даже побеждавшая сейчас, местная босяцкая ипостась. Похоже, даже здешний Конкин не любил ничего непонятного. Здесь все непонятное могло угрожать жизни. «Блин, где же Конан?» Рядом с варваром Конкин чувствовал себя гораздо спокойнее. Снова приготовив меч, он крадучись пошел вокруг табуна. Звук опять повторился. Похоже на то, как мяукает кошка.

Он почти обошел лошадей, когда увидел её. Чувство облегчения обрушилось на Саньку. Он даже заулыбался. На земле, привалившись спиной к тоненькому деревцу, сидела девушка. Рот у нее был завязан. Это она «мяукала». Пленница окатила взглядом, полным такого явного презрения и ненависти, что Санька даже поежился. «Что он ей такого сделал? Он её впервые видит».

Несмотря на то, что она явно желала его смерти, что подтверждалось невнятным яростным бормотанием и сверканием черных пронзительных глаз, Санька подошел к девушке. Только сейчас он разглядел, что она не может встать, потому что её руки связаны сзади, за деревом.

— Не злись, — миролюбиво сказал Санька. — Я не из этих. Сейчас я тебя освобожу.

Он уже потянулся к лицу девушки, чтобы снять повязку, но знакомый зверский рык сзади его остановил.

— Не трогай ее!