Конан и Конкин (джен)

Санька очнулся, и, не открывая глаз, выругался про себя — вот блин, опять.… Открывать глаза не хотелось. Он знал, что то, что он увидит, ему совсем не понравится. В последней жалкой попытке уйти от реальности, Санька попробовал поймать уходящий сон и опять провалиться в смутное пьяное забытье, но напрасно. Сон уже полностью покинул его, и надо возвращаться в противное похмельное утро. Да и как тут было заснуть — он лежал, похоже, просто на полу. Между спиной и постелью явно не чувствовалось никакого матраса, а в бок что-то упиралось и при каждом движение больно кололо.

Как всегда, когда просыпался в таком состоянии, он не мог сразу вспомнить события предшествующие сну. Это обычно, необычно то, что он не мог вспомнить и начало пьянки. Санька кряхтел, крутился, но упорно не открывал глаз, словно это могло спасти его от приближавшихся мук. Наверное, так продолжалось бы долго, до тех пор, пока мочевой пузырь не поднял его, но тут кто-то бесцеремонно толкнул его в бок и рыкнул:

— Хватит изображать мертвого! Вставай, нам пора!

Толчок был болезненным. Санька перекатился и заорал:

— Ты охренел что ли?!

Боль помогла разорвать слипшиеся веки, и он попробовал вскочить, но то, что он увидел, заставило его замереть. Перед ним стоял страшный лохматый демон и скалился во все свои тридцать два зуба. Санька быстро закрыл глаза, потряс головой и осторожно открыл один глаз — хрен! Все осталось по-прежнему. Демон никуда не исчез. Санька мельком глянул на себя и снова зажмурился.

«Блин, допился! Белочка!»

Какой бы не был больной, Санька сразу понял, что у него делириум тременс, или по-простому, «белая горячка». И дело не только в улыбающемся демоне — дело в нем самом. Вернее, в том, как он выглядит. Никак, кроме как белой горячкой, нельзя объяснить то, что он одет, как бомж. Только не бомж с московских окраин, в грязных джинсах, стоптанных кроссовках и растянутом свитере. Нет, Санька выглядел, как бомж из средневековья: какие-то вытертые до белизны, короткие кожаные сапоги; такие же потертые, тоже кожаные, то ли шорты, то ли короткие штаны; и что-то похожее на дерюжный свитер или толстовку, он даже не мог определиться, как назвать это рубище. И это еще не все! Его руки, выглядывавшие из коротких рукавов рубахи, черны от загара, ногти не подстрижены, а обгрызены, а ладони шершавые от мозолей. То же, что все время кололо в бок, оказалось, закрепленными на поясе грубыми ножнами, из которых торчала простая деревянная ручка то ли огромного кинжала, то ли короткого меча.

«Сколько же я бухал, чтобы дойти до этого?» Хотя раньше он еще не допивался до такого, но слышал о подобных случаях не раз. Сейчас Санька тупо разглядывал то улыбающегося «демона», то себя. Теперь, после того, как смог сфокусировать свой взгляд, он понял, что создание алкогольного психоза, стоявшее перед ним, все-таки не потусторонняя тварь, а человек. Но от осознания того, что это не черт и не демон, легче не становилось — потому что перед Сашкой стоял Конан! Да-да, тот самый варвар из фильмов.

Стало понятно, что «белочка» не хочет отпускать мозг. Огромный загорелый мужик с голым торсом, лохматой черной шевелюрой и пронзительными голубыми глазами, совсем не собирался исчезать. Хотя, после такой эмоциональной встряски, Санька чувствовал себя уже совсем не похмельным, горячечный образ не «истаивал» и реальность вокруг не превращалась в его квартиру.

Реальность, наоборот, подыгрывала главному герою делирия; он сидел прямо на земле, на краю поляны, рядом с потухшим костром, а вокруг радовалось яркому солнцу и синему небу разнообразное птичье население. Их невозможные крики, посвистывания и клецанья на всех птичьих языках звенели отовсюду. Кроме этого, из кустов, окружавших небольшую поляну, доносились трели кузнечиков, совсем такие, какие он помнил из летнего детства в деревне у бабушки. Однако, судя по громкости этих трелей, кузнечики явно не меньше голубя.

Наконец, Сашка собрался с мыслями и выдал одно слово:

— Сгинь!

И даже, к своему удивлению, неумело перекрестился.

Но святой крест не помог. Похоже, водка на этом свете сильнее всего. Санька обреченно закрыл глаза и попытался завалиться опять. Память подсказывала, что избавление от «белочки» дает только долгий сон.

Однако он тут же понял, что уснуть не удастся — это явно не входило в планы «Конана». Тот не только не исчезал, но и продолжил свое дело по пробуждению. Он схватил Сашку за плечи, встряхнул, словно куклу, и бесцеремонно поставил на ноги.

— Вставай! Нам надо идти! — опять прорычал он.

Санька снова открыл глаза и очнулся окончательно. Как ни странно, все признаки похмелья исчезли. Похоже, их и не было, просто мозг, оценивая нынешнее положение, пытался вернуть все в привычные рамки. Реальное пробуждение у костра, среди дикой средиземноморской природы и в компании с персонажем Голливудских фильмов, мозг постарался перевести в банальную белую горячку — так для сознания проще и комфортнее.

Санька чувствовал и видел все четко и реально — вплоть до пряных, слишком сильных для нашей природы ароматов и боли в спине от спанья на голой земле. Он заглянул в синие смеющиеся глаза своего мучителя и, вдруг понял, что это никакая ни горячка, он действительно не пил вчера — просто сошел с ума и по-настоящему сейчас лежит упакованный в смирительную рубашку в комнате с мягкими стенами. Значит, от психоза, не избавиться, пока не появится доктор и не сделает очередной укол. Чтобы прекратить все те болезненные ощущения, что уже получил от слишком могучих рук «варвара», он решил больше не сопротивляться, а отдаться течению. Пусть все идет, как идет. Ведь понятно, что самостоятельно от шизофрении не избавиться, он не тот гений-ученый, что смог разделить бред и реальность.

— Кто ты такой? — на всякий случай спросил Санька.

— Я Конан. Конкин, ты, что — никак проснуться не можешь? На, погрызи, и пойдем! Солнце скоро встанет и через пару часов начнется жара.

Конан протянул ему кусок холодного мяса, завернутый в какой-то огромный темно-зеленый лист. Санька автоматически взял и поднес к носу — нет, обычное вареное мясо, ничем другим оно не пахло.

И только сейчас до него дошло, что он без всяких проблем понимает язык, и верзила назвал его по фамилии. Шизофрения, уже спокойно подумал Сашка — хотя все физические ощущения, говорили ему, что происходящее реально, но вот понимать этого человека в реальности он бы точно не смог, Конан никогда не стал бы говорить по-русски. Но с другой стороны — если он ряженый? И Сашку зачем-то так нарядили? Стрим какой-нибудь. Снимают сейчас вон из тех кустов, и ржут в кулак.

Нет, ни хрена! Это не проходит — слишком не наша природа. В теплые края для стрима, его никто не повезет. Птица не того полета. Кому нужен Конкин Александр Сергеевич, обычный офисный планктон? От этой мысли он заулыбался и даже успокоился — чего переживать, раз это все происходит только в его голове, можно даже подыграть. Сашка опять улыбнулся и спросил:

— А когда ты русский язык выучил?

Здоровяк нахмурился. Похоже, он не понял вопроса, пару секунд помолчал, обдумывая, и так же хмуро выдал:

— Я знаю много языков, но никогда не слышал о русском. Вообще, в том мире, который я смог обойти, такого народа мне не попадалось. Кто такие эти руски? Где они живут?

Впрочем, ответа варвар не ждал, он отвернулся, поднял с земли огромный прямой меч в старых ножнах и, вытащив его наполовину, начал внимательно рассматривать. Мельком глянув на Конкина, он увидел, что тот так и не притронулся к еде.

— Не нравится что ли?

Санька не стал говорить, что не может есть это непонятное мясо с налипшим на него мусором. Хоть это и шиза, но злить голубоглазого амбала ему не хотелось. Ведь судя по состоянию, даже воображаемая боль достанет его точно так же, как настоящая.

— Я не хочу есть. Попить бы…

— Давай сюда, — варвар забрал Санькину порцию, сразу словно бы уменьшившуюся в огромной ладони и, не выпуская из рук меч, начал рвать мясо крепкими белыми зубами. Мусор, налипший на лист, он так и не отряхнул.

— Воды бы, — повторил Санька.

Варвар кивнул на лежавшую в изголовье его места деревянную флягу с ремнем.

— Можешь попить, но не забывай, что сейчас идти. Вода выйдет с потом, и заберет с собой силы.

Вода на вкус оказалась такой же, каким мясо было на вид. Теплая и противная. Конкин через силу сделал несколько глотков и положил флягу обратно на смятую тряпку.

— Нет! Возьми. Теперь ты её понесешь. По пути найдем где-нибудь воду и наберем.

Сашка не стал возражать и набросил истершуюся кожаную лямку через плечо.

— Может, ты все-таки скажешь, куда мы идем?

Раз бред такой связный и логичный, Конкин решил узнать об этом «квесте» больше. Интересно же, что его подсознание может выкинуть еще. Какую историю он выложит сам себе сейчас. Санька все еще считал, что все вокруг сгенерировано его мозгом, хотя первые робкие сомнения уже начали царапать душу. Уж слишком все было реально.

— Конкин, ты, что — ничего не помнишь?

Фамилию он говорил так, словно это было его имя.

— Ну-ка вспоминай! Это же по твоей милости мы направились в Хем.

Во взгляде варвара читалось искреннее удивление.

Теперь наступила Санькина очередь таращить глаза — какой на хрен Хем?! Он такого не только названия, но и просто слова никогда не слышал. А, как известно, подсознание может выдать только то, что мозг уже отложил в своей памяти. То есть известные факты мозг может тусовать, как хочет, но для этого ему нужны исходники. Из пустого нельзя сформировать связную историю.

— А не мог бы ты, хотя бы чуть-чуть напомнить? Что-то у меня с памятью.

— Верю, — он опять сверкнул своими белейшими зубами. — Вчера ты здорово надрался, хотя и выпил всего пару кружек.

Но рассказывать он ничего не стал, просто воткнул меч в ножны, закинул оружие за спину и скомандовал:

— Все! Вставай и пошли. По дороге все вспомнишь.

Пот катился градом, ноги и голова болели, а спутник Конкина все так же неутомимо шагал впереди меня. Он все-таки рассказал про вчерашний вечер. Правда, весь его рассказ уложился в несколько минут, и теперь варвар молчал. Санька тоже, и не только потому, что не мог говорить, но и потому, что него начинало доходить, что ситуация выглядит не совсем так, как он её себе представлял. А если по-честному, то совсем не так!

Ну не может, все быть таким реальным! Даже самый изощренный мозг не мог воссоздать мир с такими деталями. Чем дольше они шли, тем больше Санька начинал склоняться к мысли, что стал тем, кого в фантастике или фэнтези называют попаданцем. Он, конечно, читал про таких, и даже видел фильмы, но одно дело читать про подобное, и совсем другое — испытать это самому. Кроме того, ему не давали до конца признать свое попаданчество некоторые детали. Во-первых, то, что его спутником оказался герой, явно, стопроцентно, придуманный. Он абсолютно уверен, что Конан-Варвар никогда не существовал нигде, кроме произведений литературы. Но разве что еще в кино. Это и сбивало, опять склоняя к тому, что у него просто шизофренический бред.

Второе — это то, что он остался собой, то есть не переродился в кого-нибудь, его душа не перенеслась в другое тело. Нет, это он — Конкин Александр Сергеевич, тело именно его, он специально проверил — даже шрам из детства, когда упал на осколок разбитой бутылки и не дал из страха зашить его — даже этот шрам белел сквозь загар на своем месте, на внутренней стороне предплечья. Хотя этот факт не очень шокирующий — перенос попаданца в другой мир вместе со своим телом, в литературе и кино тоже встречался нередко, но вот, то, что он попал в выдуманный мир…

Все время пока они шли, эти мысли терзали Конкина. Благо варвар, как и в кино, оказался неразговорчивым, и он мог обдумывать все, не отвлекаясь.

Оказывается, с Конаном он встретился еще вчера. Случайно, в харчевне они оказались рядом. Санька был уже под шафе, а после того, как они выпили вместе с Конаном, он рассказал ему удивительную историю. Из слов Конана, Санька понял только то, что он откуда-то знает, где находится заброшенный Стигийский храм, до краев наполненный золотом. Непонятно, что же он такое рассказал, какие привел доказательства, но, похоже, что-то очень достоверное. Варвар поверил ему, и согласился быть его напарником. Но сегодняшний Конкин, не помнил абсолютно ничего: ни про затерянный храм, ни про город Хем, в который им надо добраться. То, что он помнил, совершенно не относилось к этому миру.

Последние воспоминания: Санька после рабочей недели в офисе, собирался, как обычно в пятницу, напиться. Он прекрасно помнил, что закупился пивасиком и, — на всякий случай, вдруг появится Ленка — бутылкой золотой текилы. Рыжая являлась любительницей этого пойла. Конкин даже помнил, что перед походом на пьянку, он, для разогрева, закинул рюмочку этой самой «Ольметы», а вот дальше все исчезает в тумане.

Следующие воспоминания уже здесь — пробуждение с похмелья сегодняшним утром. Для того, чтобы поверить в то, что это никакая не белая горячка, а самая настоящая реальность, Конкину хватило пары часов. За это время он успел почувствовать всю прелесть путешествия в жарком южном климате. Последним гвоздем в крышку его мысли о медицинском происхождении окружающего мира, было нападение местных комаров — мелких, но злых, как черти. Укусы после них чесались и опухали на глазах. И Конкин сдался. Даже в самом белом горячечном бреду, он, вряд ли выдумал бы таких тварей.

Как только он принял для себя, что все, что происходит здесь, это реально, на него накатила паника, и он едва не заорал. «Какого черта?! Почему он?!» Санька остановился и в отчаяние огляделся. «Где его город, задымленный, пропахший выхлопными газами и заполненный толпами людей? Город, который, как ему казалось, он так ненавидел?»

Еще немного, и Конкин, наверное, заплакал. Неизвестно, как бы на это среагировал его спутник, наверное, посчитал бы его слабаком. Однако до слез не дошло. Конан, вдруг остановился, присел и, не оборачиваясь, махнул Саньке, чтобы тот тоже присел. Дважды повторять не пришлось. Для полного счастья Конкину не хватало сейчас только какой-нибудь драчки с использованием всех этих колюще-режущих предметов, что они тащили на себе. Кстати, он почему-то очень быстро привык к своему двухкилограммовому «мачете». Словно всю жизнь ходил с подобными прибамбасами на поясе.

Конан резко повернулся, молча показал Саньке на стену кустов справа от дороги и сам мгновенно исчез в этой зеленой чаще. У Конкина маневр так гладко не прошел, он, ломая слабые ветки, ввалился в заросли, но запнулся и упал. Варвар сделал зверское лицо и прошипел:

— Ползи дальше. Только тихо, Конкин. И всегда смотри под ноги.

Санька уже понял, что его фамилию, Конан считает его именем. Это имя-фамилия, это было единственное, что перешло из прошлого бытия в нынешний мир. Но варвар произносил его с ударением на последнем слоге, так что звучало оно уже не по-русски. Конан даже как-то сказал, что имя киммерийское.

Санька прополз еще несколько метров и попытался встать, но варвар придавил его голову своей медвежьей лапой и опять прошептал:

— Лежи. Приготовь оружие. Но нападешь только по моей команде.

Конкина напугало уже то, что они прячуться, а приказ приготовить железяку, и ждать команды, вообще, вызвал у него приступ паники. В прошлой жизни, Санька совсем не был трусом, как любой нормальный пацан, он знал, что такое драка. Сам неоднократно в них участвовал, а однажды в баре даже попал на разборку, где в ход пошли не только ножи. Один горячий джигит несколько раз пальнул из пистолета. Тогда тоже было страшно, но и весело. Ребята потом с удовольствием вспоминали, как они отделали этих братков. Студенты всегда были любителями выпить и подраться.

Но сейчас Конкин чувствовал, что здесь драка — это совсем не смешно. Слишком серьезно настроен был его могучий спутник. Однако после того, как варвар шепнул Саньке, что впереди отряд сборщиков налогов, тот немного успокоился — по его мнению, «казенные» люди не должны напасть на них, это не какие-нибудь бандиты. Но, похоже, Конан считал по-другому. Склонившись к самому уху, он быстро зашептал:

— Сиди тихо, они едят и расслабились. Нас не ждут. Я сейчас пройду дальше и начну с той стороны, от солнца. Как только услышишь мой клич, выскакивай на дорогу и не дай уйти их коням.

— Так может, просто обойдем их? Зачем нам нарываться?

— Я же говорю — у них кони. Они нам нужны, иначе будем идти до Хема два месяца.

— Понятно, — прошептал Конкин. — А сколько их там?

— Судя по следам шесть человек.

— Ты охренел? — не выдержал Санька. — Как ты справишься?

Конкин, конечно, помнил кино, где Шварцнегер валил и гораздо большее количество людей, но тут-то было не кино. Да и местный Конан выглядел не таким накачанным, как Шварц.

— Ты главное, не отпусти лошадей, а об остальном не думай.

С этими словами, Конан исчез, а Санька схватился обеими руками за рукоять аккинака, и, потея от жары и от страха, стал ждать обещанного сигнала.

Конан ошибся, когда посчитал тех, кто сидел сейчас на поляне вокруг небольшого костра, сборщиками налогов. Хотя и немудрено — те, на кого он хотел напасть, всеми силами старались изобразить, что они настоящие мытари. На них была единая форма имперских войск с перевязью министерства финансов, лошади, привязанные к кустам ближе к дороге, тоже были в сбруе цветов Империи, и даже мешки, сложенные кучей у костра, были запечатаны печатью налогового ведомства Империи.

На самом деле, все это — и форма, и лошади, и мешки — были подлинными, и принадлежали мытарям Великого Императора, но тела людей, что носили когда-то эту форму, уже три дня лежали в овраге. Перед небольшим городком на границе степи и леса. Вороны, степные лисы и мыши, уже оголили кости бедолаг, ничего, не оставив могильным червям.

Лишь, когда ему на встречу вскочили гибкие проворные фигуры, Конан понял, что ошибся — слишком раскосыми были глаза, и слишком смугла их кожа. Уроженцев Замории никогда не брали в Империи на такую службу, только наемниками в случае большой войны. Но большой разницы сейчас не было, и варвар, во все горло, призвав Крома, развалил плечо ближайшему заморийцу. Удар оказался таким сильным, что отбросил врага под ноги второму нападавшему. Тот запнулся, но смог перескочить через мертвого соратника, однако черноволосому демону хватило этой заминки, чтобы достать воина своим прямым мечом. Острие на миг выглянуло из спины степняка, и тут же опять засверкало в воздухе.

Как только Конкин услышал нечеловеческий рев Киммерийца, он сжался и зажмурил глаза. Но уже в следующее мгновение ринулся сквозь кусты. Он твердо помнил, что его дело это лошади, и совсем не собирался вступать в схватку. Размахивал своим мечом-недомерком, он больше для того, чтобы воодушевить себя, а не напугать кого-то. Тем более, что он был совсем не уверен, что справится даже с лошадьми. Во всяком случае, в прошлой жизни, Конкин с ними ни разу не сталкивался.

То, что он увидел, когда выскочил на открытое место, в прошлые времена, заставило бы его срочно очистить желудок. Дергающиеся полутрупы, кровища, льющаяся рекой по всей поляне, гортанные крики загорелых вертких людей, всхлипывания умирающих — и над всем этим, звериный рев Конана. Жуть! Однако, к его удивлению, Конкина не только не стошнило, но он даже не остановился. Он так и продолжал бежать к лошадям. Те сбились в кучу на дальнем краю поляны. При этом, как заправский рубака, держал над собой занесенный аккинак, и тоже вопил, как одержимый.

Краем глаза Санька заметил движение справа, автоматически вильнул в сторону и резко отшатнулся. Это произошло как раз вовремя — короткое копье не дотянулось до его груди какие-то сантиметры. Он сразу забыл, что надо грозно орать. Но то, что произошло после, оказалось совершенно диким. По его меркам.

Он вдруг шагнул в сторону нападавшего и, сделав вид, что хочу рубануть его по голове, махнул мечом. Внутренне Конкин чувствовал, что не дотянется и, приготовил совсем другое продолжение. Когда враг, — черноволосый, черноглазый воин — уклонился от летящего меча, Санька резко шагнул вперед, остановил клинок, и вместо нового замаха, ткнул длинным прямым ударом прямо в живот врага.

Похоже, действие оказалось нестандартным, потому что воин среагировал на него поздно. Короткий меч успел пропороть расшитый кафтан и войти в тело. Правда, неглубоко. Такого эффектного удара, как у Конана, у Саньки не получилось. Но все равно, рана была не мелкая. Воин скривился, опустил копье и схватился одной рукой за живот.

В это время сзади за противником, возник огромный, забрызганный кровью, воин и степняк тут же завалился с разрубленным черепом.

— Ты зачем ввязываешься?! — гаркнул Конан. — Твое дело лошади!

Великан повернулся и опять побежал куда-то. Санька же, все еще в горячке, опустил меч, и тупо пошел к нервничающим животным. На ходу он нервно оттирал капли крови, забрызгавшие руки. Лошади же, похоже, были привычны к таким сценам. Во всяком случае, они, хотя, и косили в его сторону влажными глазами, нервно крутились и топтались, но не убегали. Даже время от времени, успевали щипать сочную траву. И от Конкина они не бросились в стороны.

Он тихо возгордился, что, оказывается, имеет подход к лошадям, но тут же убедился, что все имело другую причину — все животные были стреножены. Передние ноги внизу были связаны короткой веревкой. Стало понятно, почему они не убегают. Помощи в предотвращении их побега не требовалось.

Конкин обернулся, чтобы объяснить Конану положение дел, но варвара на поляне не было. Зато появился уже четвертый труп. Он наполовину торчал из кустов. «Куда делся его дикий спутник?» Судя по звукам, варвар добивал кого-то в кустах. Санька глянул на животных — они уже почти успокоились, — и направился назад, к месту побоища. Остаться одному в этих диких краях, это было бы худшее из случившегося с ним.

Однако только он шагнул, какой-то странный звук сзади заставил его остановиться. Конкин замер и медленно обернулся. То, что он слышал, находилось за лошадьми. Обе личности в нем напряглись, испугалась даже побеждавшая сейчас, местная босяцкая ипостась. Похоже, даже здешний Конкин не любил ничего непонятного. Здесь все непонятное могло угрожать жизни. «Блин, где же Конан?» Рядом с варваром Конкин чувствовал себя гораздо спокойнее. Снова приготовив меч, он крадучись пошел вокруг табуна. Звук опять повторился. Похоже на то, как мяукает кошка.

Он почти обошел лошадей, когда увидел её. Чувство облегчения обрушилось на Саньку. Он даже заулыбался. На земле, привалившись спиной к тоненькому деревцу, сидела девушка. Рот у нее был завязан. Это она «мяукала». Пленница окатила взглядом, полным такого явного презрения и ненависти, что Санька даже поежился. «Что он ей такого сделал? Он её впервые видит».

Несмотря на то, что она явно желала его смерти, что подтверждалось невнятным яростным бормотанием и сверканием черных пронзительных глаз, Санька подошел к девушке. Только сейчас он разглядел, что она не может встать, потому что её руки связаны сзади, за деревом.

— Не злись, — миролюбиво сказал Санька. — Я не из этих. Сейчас я тебя освобожу.

Он уже потянулся к лицу девушки, чтобы снять повязку, но знакомый зверский рык сзади его остановил.

— Не трогай ее!

Конан появился беззвучно. Это было тоже загадкой, как такой огромный мужик, может ходить, словно кошка, совершенно бесшумно.

— Почему? — удивился Конкин. — Она то, чем может угрожать?

Санька решил проявить упрямство. Не слуга же он этому здоровяку. Он сдернул повязку со рта девушки. «Черт!» Он даже потряс головой. «Вот это красавица! Похожа сразу на всех латиноамериканских актрис. Сальма Хаек и Пенелопа Круз сразу». Черноволосая, черноглазая, с полными красными губами. «Да, эти «налоговики» не прогадали!» Он подумал, что в этом мире такую красавицу можно продать за очень большие бабки. Ну, или за золото, смотря, чем тут расплачиваются. И тут же вспомнил, что тут в ходу собственные золотые, медные и серебряные монеты с портретами императоров. Самых разных, так как монеты печатают уже давно, с самого становления Империи. Он опять чертыхнулся. «Ну откуда он — то это знает?!»

Санька ожидал, что девушка сейчас разразится криками, ведь только что, она чуть не сжевала грязный платок, пытаясь наорать на него. Но черноволосая красавица, наоборот, замолчала и лишь настороженно следила за подходившим Конаном. На Конкина она больше внимания не обращала. Совсем, словно он — пустое место. Ну, конечно, горько улыбнулся Санька, в этом мире главное — сила, а мозги, похоже, совсем не ценятся. Впрочем, подобные мысли, были ему привычны, примерно так он думал после каждой аудиенции с шефом в офисе.

Конан наклонился к самому лицу пленницы и внимательно посмотрел ей в глаза. Девушка молчала, но упрямо не отводила глаз. Санька просто чувствовал, как она сжалась, ожидая дальнейших действий Конана. Ничего удивительного, Конкин по своим ощущениям помнил, каково это, когда над тобой нависает эта гора мышц и вперяет в тебя эти пронзительно-голубые холодные глаза. Сразу чувствуешь, что если не понравишься, он может прихлопнуть тебя одним щелчком.

— Развязывай, — буркнул варвар, и отошел от девушки. Санька не знал, что он там высматривал, но, похоже, осмотр его удовлетворил. Конан сорвал пучок травы, и начал протирать свой громадный меч от крови.

— Один сбежал. Плохо.

Ни к кому, не обращаясь, добавил он. Конкин не стал ждать, что он там еще выдаст и принялся освобождать девушку. Как он не пытался, развязать затянутый узел не смог.

— Что ты возишься, слуга? Просто перережь веревку.

Голос девушки соответствовал её красоте — бархатный, мелодичный, с легкой хрипотцой от долгого пребывания повязки во рту. Он очаровал Конкина. Даже несмотря на содержание фразы, которое обидело его до глубины души.

— Я никакой не слуга, — буркнул он и перепилил мечом лохматую веревку. На его слова пленница не обратила никакого внимания. Похоже, она сразу поняла кто тут главный. Несмотря на то, что Санька помог ей подняться, она, еще пошатываясь, сразу направилась к Конану.

— Ты все-таки будь осторожнее, — косясь на нее, предупредил тот. — Она ведь может оказаться ведьмой.

— Какая ведьма? Что ты несешь? — обиделся Конкин. — Обычная девчонка.

— Не зря же они связали её. Значит, боялись.

Конан посмотрел на Саньку. В глазах прыгали смешинки.

— Как не ведьма. Тебя вон уже заколдовала. Я вижу, как ты на нее смотришь.

Эти слова заставили Конкина покраснеть. Ведь он действительно не мог отвести глаз от девушки. Когда она поднялась, то оказалось, что даже бесформенный плащ, не может скрыть её потрясающую фигуру. С выпуклостями, и округлостями в нужных местах, и тонкой осиной талией. Сашка быстро отвернулся, и пробурчал:

— Да, иди ты…

Пленница не обратила внимания на их треп. Она остановилась перед варваром и спросила:

— Ты, ведь, Конан? Конан из Киммерии?

У Саньки отвалилась челюсть — ничего известность у варвара. А здесь ведь нет ни телевизора, ни интернета. Как узнают? Да и девчонка удивляет — похоже, её совсем не сломил недавний плен. Ни слез, ни истерики, сразу к делу.

— Да, меня так зовут, — спокойно ответил Конан. Он бросил на девушку короткий взгляд, и продолжал колдовать со своим мечом. Теперь в его руках был кусок песчаника, которым он начал править лезвие. Похоже, его не заинтересовало ни кто она такая, ни откуда она его знает. Зато Конкина просто съедало любопытство. Хотя, правда, и обида тоже. Он её освободил, но при этом, оказался для нее пустым местом.

— Я знаю про тебя, — пленница тоже не собиралась объяснять, откуда она знает варвара. — Ты наемник. Я хочу нанять тебя.

Варвар поднял глаза и лениво ответил:

— У меня уже есть работа…

Он кивнул на Сашку и добавил:

— Я сопровождаю вот этого человека.

Девушка оглянулась на Конкина, и впервые в её глазах промелькнул интерес. Но он напрасно обрадовался, следующие слова красавицы облили его холодной водой.

— Вот этого оборванца? Я тебе не верю. У него в кармане вряд ли найдется не обкусанный медяк, а не то, что плата для тебя.

— Я заплачу золотом из подвалов храма в Хеме! — взорвался Конкин. «Кто она такая, чтобы считать его пустышкой?»

Он поймал взгляд Конана и немного струхнул. Голубые глаза мгновенно превратились в синие ледышки. Варвар явно разозлился. Санька виновато опустил голову, действительно, выдавать цель, это было глупо. «Похоже, она точно ведьма, иначе, какого черта он перед ней выпендривается?»

Однако на пленницу сообщение Конкина произвело впечатление.

— Вы идете в Хем! Это очень хорошо, мне надо почти туда же! И срочно!

Она опять обратилась к варвару:

— Наемник, я заплачу десять полновесных золотых империалов.

Санька вздрогнул. «Охренеть! У обычной на вид девчонки, есть такие деньжата. Это же сколько можно безбедно жить с его запросами». Любопытство разгорелось не на шутку, кого же это везли эти «монголы»? Наверное, дочь какого-нибудь купца? Хотели урвать за нее выкуп? Но они же казенные люди, мытари, не могли же они попутно заниматься рэкетом? Хотя черт его знает, нравы здесь похлеще, чем у нас в девяностые.

Все-таки Конан был настоящим наемником, то есть деловым человеком — он задумался лишь на секунду.

— Ну, если по пути, то ты можешь присоединиться к нам. Но оплата вперед!

— Наемник, ты, что не видишь, что у меня сейчас ничего нет. Но в первом же городе я расплачусь.

— Если сейчас ты без денег, откуда ты возьмешь их в городе? Ты что, богата и в каждом городе есть свой кредитор? Тогда скажи, как тебя зовут. Может, и я знаю твой род.

— Мое имя тебе ничего не скажет. Меня зовут Инсаэль.

— Действительно. Но почему-то я думаю, что это не настоящее твое имя.

Конкин почему-то подумал так же — не зря девчонка задумалась на несколько мгновений, прежде чем назвала свое имя.

— Тебе какая разница, наемник? Главное то, что я заплачу настоящим золотом. И я не буду помехой в вашем путешествии.

Санька чуть не съел глазами Конана. «Ну соглашайся», -мысленно шептал он. Похоже, она все-таки ведьма. Он почти физически ощущал, что тонет в её больших черных глазах.

Наверное, варвар что-то прочитал в его взгляде. Он улыбнулся и сказал:

— Хорошо. Мы едем вместе до первого города. Но если обманешь… В дороге мы не будем присматривать за тобой. Все будешь делать наравне с нами. За то, что мы поделимся припасами и водой, с тебя дополнительная плата — половина золотого.

Инсаэль не стала возражать. Она кивнула и подтвердила:

— Я согласна. Ты получишь деньги. А сейчас не пора ли нам убираться, за этой шайкой разбойников может идти погоня.

— Погоня? За мытарями?

— Ты, что варвар, совсем глаза потерял? — язычок у пленницы оказался острым. — Не видишь, что ли, что это ряженые.

Конан вмиг стал серьезным и подошел к ближайшему трупу. Он перевернул окровавленное тело, расстегнул куртку и выдернул нательную рубаху из штанов. Потом стянул сапоги и тоже рассмотрел. После этого коротко выругался и повернулся к девчонке.

— Ты права. Не зря они сразу показались мне подозрительными…. Но тогда у меня к тебе появились новые вопросы. Давай очень быстро расскажи мне кто они и куда они везли тебя?

— На один отвечу. Это гирканийцы, тоже наемники. А куда они хотели отвезти меня, я не знаю. Это точно. Они ни разу не говорили об этом.

— Да, непростая ты пташка. Ведь они специально охотились именно за тобой? Поэтому переоделись в форму Имперцев. Ну ладно, договор есть договор, с тебя деньги, с нас твоя охрана. И, действительно, пора валить отсюда. Ты права, за этими ребятами может гнаться отряд имперской стражи. И еще, сдается мне, что я продешевил. За твою голову, наверняка, дадут больше.

Девушка вскинулась:

— Ты, что хочешь продать меня?

— Нет, — отрицательно мотнул головой варвар. — Конан из Киммерии, никогда не нарушает договор. Просто жалею, что не запросил цену больше.

— Не жалей, варвар. Ты получишь больше. Только довези меня до границы Турана и Шема.

Конан согласно кивнул и повернулся к Саньке:

— Обыщи вон тех, я пройдусь по этой стороне. Потом бери вещи и выбирай лошадь. Пора уходить.

«Блин! Обыскивать мертвых! Да я в жизнь к ним не полезу», -подумал Сашка, и направился к ближайшему трупу. Еще раз его внутренний я — мелкий офисный клерк из двадцать первого века — взбрыкнул, когда он полез за пазуху мертвого, и попал в месиво кишок. Тошнота подкатила к горлу, и он резко отдернул руку. Но тут же вернул её назад. При этом воровато оглянулся, переживая, не заметили ли спутники его реакцию. Но нет, никто не обращал на него внимания, справедливо полагая, что обыскать несопротивляющиеся трупы, это дело не заслуживающее никакого внимания. После этого, он уже совершенно спокойно занялся дальнейшей проверкой карманов.

К удивлению, улов оказался неплохим. У каждого из мертвых гирканийцев, нашлись кожаные мешочки с монетами. У одного в мешочке нашлось целое богатство — три золотых. Правда, не тех, старинных, из чистого золота, а современных, с добавлением серебра. Они сразу отличались — золото намного светлее. Конкин уже не удивлялся, откуда он это все знает. Похоже, персонаж, тот с кем он объединился, был тертым калачом, и об окружающей жизни знал все.

Кроме золотых, в мешочке было восемь серебряных монет Турана, несколько медяков и странные подвески из белого металла. Глядя на заостренные застежки, он догадался, что это серьги, но вид их вызвал у него отвращение. «Интересно, кто это носит такие серьги?». Подвески были выполнены настолько искусно, что казались совершенно живыми змейками, обвивавшими череп. Только маленькими. От них веяло опасностью и чем-то мерзким. Непонятно, это почерневшее серебро придавало им такой вид, или какое-нибудь заклятье, наложенное на них?

Конкин с отвращением сплюнул, и хотел уже выкинуть мрачные подвески, но тут из-за спины у него вылетела изящная ручка, и выхватила украшения.

— Это мое! — безапелляционно заявила Инсаэль. — Эти сволочи сняли.

Она зло пнула мертвеца.

— Что там у вас?

Конан тоже подошел взглянуть.

— Ого! Стигийские! Девочка, откуда это у тебя?

— Не твое дело, варвар!

Она быстро спрятала находку куда-то в складки куртки, и, вдруг очаровательно улыбнулась Конкину. Он даже вздрогнул. Если честно, её, почти влюбленная улыбка, напугала его больше, чем её злость. «Ведьма!» — тревожно зазвенело у него в голове. Он тоже судорожно улыбнулся в ответ, и быстро отошел к лошадям.

Конан посчитал эпизод с серьгами не заслуживающим внимания, подошел к выбранной лошади и стал привязывать мешок с конфискованными вещами. Похоже, варвар не шарил по карманам, как Санька, а просто собрал еду и оружие. Конкин хотел было начать переживать, что неправильно понял приказ, но быстро успокоил себя тем, что он лишь по виду местный бомж, а на самом деле перспективный офисный работник, и не обязан знать, что главное в таком походе.

К удивлению, буланая кобыла, которая показалась ему самой спокойной, такой и оказалась. Она без всяких брыканий, позволила Конкину затянуть распущенную на отдых подпругу; и даже не дернулась, когда он, опять же удивляясь сам себе, легко вскочил в гирканийское седло. Его переполнило гордостью, когда он, подхватил поводья, и легонько ударив бока лошади коленями, направил кобылу вслед за Конаном и Инсаэль. Словно всю жизнь только этим и занимался.

Спутники выбирали лошадей, не так как он — самую спокойную. Варвар, похоже, выбирал по грузоподьемности, его гнедой хоть и выглядел не очень красивым, но был самым массивным из табуна. А «ведьма» сразу подхватила за уздцы вороную кобылку. Эта лошадь, наверное, принадлежала главарю. Сбруя и седло на ней, были украшены блестящими медными вензелями, а сама кобыла нервно стригла ушами на маленькой красивой голове. Санька бы ни за что не уселся на такую нервную животину.

Двигались они не так быстро, как хотела Инсаэль. Скорость ограничивали свободные лошади, привязанные за седло Конкина. Она несколько раз предлагала Конану отпустить их, но тот, даже слушать не стал. В первый раз он ответил, что лошади еще пригодятся, а потом просто отмалчивался.

Когда они тронулись, приступ внезапного страха, вызванный странными серьгами и необычным вниманием Инсаэль к нему, так же внезапно испарился. Сейчас он недоумевал, чем было вызвано это чувство. Глядя сзади на точеную фигурку девушки, которую не могла скрыть даже мужская одежда, Санька наоборот мечтал, чтобы она опять улыбнулась ему и заговорила. Он даже чертыхнулся — неужели в этом мире он такой лох по отношению к девушкам? У себя в двадцать первом веке, общение со слабым полом не вызывало у него никакого затруднения. В его холостяцкой студии, он нередко просыпался в компании девицы, даже имя которой потом не мог вспомнить.

Перебирая события, произошедшие за последние часы, он начал понемногу разбираться, когда он ощущает себя тем, кем являлся на самом деле — человеком из другого мира. И когда он становится местным искателем приключений. Если его жизни ничего не угрожало, вокруг все спокойно — он мог размышлять, как обычный современный человек с законченным высшим образованием. Но как только появлялась опасность, его личность исчезала, и в дело вступал местный хозяин собственного тела, который отлично приспосаблен к окружающему. Но при этом, это тоже был он — Санька Конкин! Подобные мысли могли привести к сумасшествию, и Конкин попытался от них избавиться, заведя разговор со спутниками. Тем более, ему хотелось не только поговорить, но и произвести впечатление на Инсаэль. А раз он здесь единственный высокообразованный, всесторонне развитый представитель цивилизованного мира, то он, наверняка, сможет её чем-нибудь поразить. Однако, обратиться напрямую к черноволосой красавице, Сашка почему-то не решался, поэтому крикнул сначала варвару:

— Конан, как ты думаешь, кто были эти люди? Настоящие мытари?

Он надеялся, что если завяжет разговор с варваром, Инсаэль не удержится и тоже вступит, ну а дальше, он уже блеснет красноречием. Но Конан его не поддержал, он коротко ответил, что никакие это не имперцы. Настоящие мытари, похоже, гниют где-то в овраге, и опять замолчал. Делать нечего, Конкин решился и обратился к пленнице напрямую:

— Инсаэль, может, расскажешь, как ты попала в плен?

Девушка резко повернулась и стегнула Саньку взглядом. И так, уже черные глаза, казалось, еще больше потемнели.

— Слушай, Конкин, или как там тебя, никогда не спрашивай меня обо мне. Жить тебе будет спокойнее, если ты ничего не будешь знать. Бери пример с варвара, он узнал цену, а остальное его не интересует.

Слышавший все Конан, коротко хохотнул и, не поворачиваясь, крикнул:

— Конкин, она права. Жить легче, когда не знаешь лишнего.

Почти наша пословица, подумал Санька — меньше знаешь, крепче спишь. Похоже, люди во всех мирах одинаковы. Он разозлился и пошел напролом:

— Почему ты боишься рассказать о себе? Мы же только что освободили тебя, и, может, даже от смерти спасли. Мы же вот ничего о себе не скрываем, можем рассказать все, о чем спросишь.

Девушка, вдруг, остановила свою нервную кобылу и дождалась, когда Конкин поравнялся с ней. Потом совсем тихо, так чтобы не слышал варвар, зловеще спросила:

— Значит, ты можешь рассказать обо всем?

Санька утвердительно кивнул.

— Конкин, а он знает, — она кивнула на удалявшегося Конана. — Что ты, это не ты?

— Ты про что?!

— То, что твое тело захватил демон?

Конкин поперхнулся. Черт! Что она имеет в виду? Неужели…? Его пронзила мысль, что черноволосая дива все знает. Он не нашел, что ответить и лишь растерянно пробормотал:

— Какой демон? Ты что с ума сошла?

— Тише ты, — она приложила палец к губам. — Я ничего скажу варвару. И ты молчи. Потом, я выберу время, и мы поговорим.

— Что вы там застряли, — Конан оглянулся и недоуменно посмотрел на них. — Поехали. Потом будете любезничать.

— Молчи, — еще раз добавила Инсаэль, и, подхлестнув кобылу, умчалась вперед, на свое место. Санька уныло потрусил за ней.

* * *

Первый день путешествия верхом, показал все преимущества и недостатки такого передвижения. К концу дня у Конкина так болела пятая точка, что он подумал, что там появились мозоли. Кроме того, размеренный шаг его невозмутимой кобылы уже через пару часов, стал загонять Саньку в сон. Пару раз он лишь чудом не вывалился под копыта. Просыпался в последний момент. Кроме того, надо было следить за лошадьми, которые шли за ним на поводу. А неразумные животные, как только полусонный Конкин сбавлял ход, тут же тянулись пощипать травки, и уйти куда-нибудь в сторону с тропы. Пару раз, он получал втык от варвара, который, не стесняясь в выражениях, высказывал свое мнение о его способностях. Санька, действительно, был посредственным наездником, и думал, что будь его конь норовистее, таким, как кобыла Инсаэль, он давно бы выбросил его из седла. Исходя из этого, он сделал вывод, что его местное я, нечасто заставляло тело кататься на лошадях. Однако чувствовал, что пройти пешком, он смог бы очень много. Похоже, здешняя его ипостась была пешеходом, и ходить приходилось часто.

Не смотря на это, было одно преимущество конного похода, которое перекрывало все его недостатки — за день проехали столько, сколько пешком прошли бы за три дня.

Вечером, Конкин с трудом слез с кобылы, которую за её миролюбивое поведение и безропотность теперь ласково называл Золушкой. Рывками переставляя ноги, он направился к костру, который уже успел собрать Конан. Варвар, не удержавшись, захохотал. Походка Конкина, действительно, мало походила на человеческую. Кого напоминал ему Санька, неизвестно, в его же воображении сразу возникал, гудящий сервоприводами, неуклюжий робот. Даже Инсаэль взглянув на него, не удержалась от улыбки, но ничего не сказала. Это было к лучшему. Он теперь боялся любых слов исходящих от нее. Будь его воля, он бы опять воткнул ей кляп. Бояться было чего — он представлял реакцию Конана, если бы она убедила его, что тот, кому он поверил, не настоящий, а по её версии — вообще, демон. А убедиться в подмене можно было очень легко, достаточно было расспросить Конкина о прошлой жизни. Думаю, варвару совсем не понравились бы рассказы про склоки в офисе, или про походы в клуб по пятницам и субботам.

Больше всего, Санька сейчас мечтал, чтобы в нем проснулась память местного «бомжа», тогда он бы легко смог доказать, что он никакой не демон, а вполне себе человек. Да и, вообще, жить бы стало гораздо легче. Историю, которая свела их вместе, про Стигийский Храм набитый золотыми скульптурами, Конкин знал только со слов самого Конана. А ведь это он её ему рассказал, и рассказал так, что ушлый варвар ему поверил, и даже согласился участвовать в этой авантюре.

Все-таки сострадание у варвара имелось. Он не стал гонять Конкина за дровами, или заставлять готовить. Все это сделал он сам, даже расседлал лошадей и одел им на морды торбы с овсом. Хотя, может, он просто переживал, что главный проводник к богатству, может откинуть копыта, так и не добравшись до вожделенного храма, и никаким состраданием тут и не пахло.

Варвар жарил на срубленных ветках куски мяса. Где и когда Конан добыл свежее мясо, Санька не заметил. Это явно не могло быть большим животным, так как процесс охоты от него в любом случае не ускользнул бы. Гадать он не стал, слишком хотелось есть, и Санька подтянулся к костру.

— Конкин, ты давай ешь, и сразу ложись спать. Тебе надо отдохнуть. Завтра постараемся проехать больше.

С этими словами киммериец протянул ему прут с насаженным на него, чуть подгоревшим куском мяса. Не в силах сопротивляться аппетитному аромату, Санька схватил предложенное угощение и поблагодарил варвара:

— Спасибо, Конан, мне действительно надо отдохнуть. И за мясо спасибо. Кстати, когда ты успел добыть его? И что это такое?

Однако тот не стал вдаваться в объяснения.

— Ешь, Конкин. Это хорошее мясо.

Санька кивнул, и, сдерживая стон, присел у костра. При этом попытался примоститься на одну ягодицу, чтобы было не так больно. С другой стороны костра за ним внимательно наблюдала Инсаэль. Когда он заметил это, то с трудом удержался, чтобы не показать ей язык. Эта колдунья — теперь Конкин уже не сомневался в этом, иначе, откуда она могла знать о том, что он из другого мира — перенесла сегодняшнее путешествие не хуже Конана. По ней совсем не было заметно, что она весь день провела в седле. Свою лошадь, кстати, она тоже обиходила сама. Не стала ждать помощи от варвара.

Блин! Похоже, в этом мире один Конкин никуда не годен. Обуза. Драться с мечом не умеет, ездить на лошади — так себе, хорошо хоть из седла не падает, и понимает, как потянуть поводья, чтобы повернуть. И еду, он себе вряд ли бы нашел так быстро, как варвар. Понятно, что Конан его не бросит, и будет поддерживать до самого золотого храма. Но, вот только ни про сам Храм, ни про дорогу туда Санька ничего не знает. И рано или поздно, все это выяснится.

Эта мысль постоянно подгрызала Конкина. Словно над ним висел тот самый Дамоклов меч. И перерезать нить поддерживающую меч, могла новая спутница. Санька думал, она легко смогла бы доказать варвару, что он, это не он.

Конкин горестно вздохнул и взялся за истекавший горячей кровью кусок мяса. Конан не утруждал себя нормальной прожаркой — под запекшейся, подгоревшей корочкой мясо было наполовину сырым. Ничего, горячее сырым не бывает, поговорка из земного мира была как раз к месту.

И только сейчас он разглядел, что это за мясо. Это была выпотрошенная тушка небольшого зверька. Голова и лапы были отрублены, так что понять, кто это был невозможно. Но у Конкина возникло противное ощущение, что это крыса. Хотя он понимал, что крысы жители городские, и вряд ли могут появиться среди степи. Наверное, какой-нибудь суслик, успокоил он себя. Конечно, у себя в городе двадцать первого века, Санька бы мгновенно выбросил этот «шашлык» в урну, тут же, он лишь подул на горячее мясо и жадно впился в него зубами.

Следующий день сначала, ничем не отличался от предыдущего — им опять никто не встретился. Иногда они останавливались и тогда Конан и Инсаэль внимательно осматривали пустую холмистую равнину. Конкин в дискуссиях не участвовал. Он думал лишь о том, когда кончится этот длиннющий день. Остановки, чтобы напоить лошадей и дать им отдых, Конкин встречал с величайшей радостью. Никогда не думал, что просто стоять на земле, на своих ногах, это такое блаженство.

Во время путешествия Санька часто замечал, как на него смотрит бывшая пленница. Она явно хотела с ним поговорить, но, похоже, её заботило присутствие Конана. Он же совсем не горел желанием общаться с «ведьмой», мало кому понравится, что кто-то знает о нем все. Даже то, что ты он сам о себе не знаешь.

После полуденного отдыха все начало меняться. Неожиданно появились следы присутствия человека. Черные выгоревшие пятна бывших костров и незамытые дождями следы кованых копыт. Похоже, они приближались к обжитым местам. Санька с тревогой стал посматривать на Конана — как он отреагирует на это. Если появятся люди, опять будут воевать или в этот раз обойдется? Драки ему совсем не хотелось, хватило сумбурной, но кровавой стычки в прошлый раз. Инсаэль, похоже, тоже была встревожена, но старалась не показать это. Конкин заметил, как она исподтишка бросает тревожные взгляды то на окрестности, то на Конана.

Наконец, когда следы стали уже почти сливаться в набитые тропы, Санька не выдержал и крикнул:

— Конан, тебе не кажется, что скоро здесь появятся люди? Не пора ли нам уйти на другую дорогу.

— Нет, — коротко ответил варвар, и снова замолчал.

— Да, спасибо, ты все объяснил, — попробовал съязвить Конкин. Но на Конана его сарказм не произвел никакого впечатления. Однако еще минут через пять, великан соизволил дать пояснения.

— Скоро будет городок. Называется Шемиран. Грязная дыра в степи. Но нам надо туда заехать, у меня там есть кое-какие дела с одним человеком. Заодно продадим лишних лошадей и пополним запасы.

— Шемиран? — задумчиво переспросила Инсаэль. — Я даже не слышала про такой.

— Я же говорю — дыра, — усмехнулся варвар.

«Блин, похоже, этот киммериец объездил уже весь свет, даже в каком-то затерянном в степи селении, про которое, наверное, никто не знает, кроме его жителей, у него есть знакомый, — подумал Конкин. — Все-таки этот мир ненастоящий. Не может человек, которому от силы лет двадцать пять, побывать во всех странах мира. Даже в нашем мире это немыслимо, а тут, где средства передвижения — лошади и ноги…»

Конан был прав на все сто процентов — Шемиран, по мнению Конкина, не заслужил того, чтобы называться городом. Это была просто большая деревня. Пару сотен глиняных строений вдоль нескольких кривых улиц. Причем если в центре, где дома сгруппировались вокруг небольшой круглой площади, их еще можно было называть домами, то чем дальше к краю городка, тем жилища все больше соответствовали названию хижина.

Они уселись под навесом, пристроенным к харчевне, с громким названием Жемчужина Шемирана и ждали, когда с кухни принесут заказанный ужин. Хотя название могло вызвать только усмешку — внутри заведения было сумрачно, душно и грязно, поэтому они и присели под навесом на улице. Зато из дверей кухни неслись такие умопомрачительные запахи, что сразу заставляло забыть и смешное название и убогость.

Когда худой жилистый мальчишка лет четырнадцати, в набедренной повязке, когда-то бывшей белой, притащил и грохнул на стол большой плоский казан с каким-то варевом, Конкин чуть не захлебнулся слюной. Аромат жареного мяса, желтого риса и специй кружил голову. Кроме того, подстегивал выработку желудочного сока длинный день, проведенный в седле, с быстрыми перекусами в сухомятку.

— Похоже, тот, кто командует на здешней кухне, заблудился, — сказала Инсаэль, едва проглотив первую порцию. — Его место в кухне Правителя.

Санька тоже торопливо отломил кусок от огромной плоской лепешки, и по примеру спутников, зачерпнул этим куском рассыпчатый рис с кусочками мяса. По рукам потек жир. То, что он сейчас ел, в его мире можно было назвать пловом, но вкус отличался, как от ресторанного узбекского, так и от того, что готовила когда-то мама. И тем более от плова в столовой, под его офисом. «Инсаэль абсолютно права, — подумал он, отламывая очередной кусок лепешки, и зачерпывая горячий жирный рис. — Того, кто приготовил это блюдо, можно с ходу назначать шеф-поваром в любой дорогой ресторан». Это было реально вкусно.

— Еда — это единственное, из-за чего стоило заезжать в этот городок, — брезгливо оглядывая площадь, резюмировала Инсаэль. Потом повернула голову к варвару, молчаливо работавшему челюстями, — Где твой человек, и что за дела могут быть у знаменитого воина в этом вонючем городке?

Конан отер рот рукой, сыто рыгнул, и весело ответил:

— Это тебя не касается, ведьма. Ты мне платишь только за то, что я доставлю тебя живой и невредимой до твоего места. И кстати, вот перед тобой настоящий город, а ты обещала, что, как только окажемся в ближайшем городе, начнешь оплачивать наш с Конкиным труд.

Он уже без улыбки посмотрел на нее и сухо спросил:

— Где монеты?

— Ты издеваешься, варвар? Где я тут найду человека, который может быть связан с торговыми домами королевства? Если тут и есть, кто, то только какой-нибудь мелкий ростовщик. Сюда же не заходят торговые караваны.

— Ты ошибаешься, Инсаэль, здесь можно найти все, — заулыбался Конан. — Шемиран только внешне похож на задницу.

То, что Конан назвал Инсаэль ведьмой, сразу лишило Конкина аппетита. Тяжелый день, прибытие в новый город и вкусный ужин позволили на время забыть про то, что Инсаэль знает о его проблеме. О его двойной личности, и даже считает Саньку одержимым демоном. То, что она знала об этом, делало Конкина в какой-то степени зависимым от нее. Да, что там зависимым — он полностью в её власти. Стоит ей рассказать Конану правду, и он не сомневался, тот постарается решить проблему кардинально, в своем духе. Используя только меч или пудовые кулаки. Хотя в случае с Конкиным ведьме не обязательно привлекать даже варвара — любые люди, кроме каких-нибудь идолопоклонников, тоже постараются убить демона. Потому что в этом мире все, даже малые дети знают — демоны несут только зло, добрых демонов не бывает.

— Хорошо, — так же зло ответила девушка. — Отведи меня к меняле, или притащи его сюда, и ты получишь аванс за свою работу.

— Решено, — кивнул Конан. — Как только набьем брюхо, пойдем за деньгами.

Конкин опустил голову и сделал вид, что полностью занят едой. Пусть лучше они забудут про него. Однако ни Конан, ни Инсаэль не обращали внимания на Саньку, и тот постепенно успокоился. Когда же, они ушли, Конкин совсем расслабился, и перешел из-за стола на лавку, стоявшую у глинобитной стены. Оперся на вытертую спинами, почерневшую стену и блаженно вытянул ноги. Вкусный ужин, теплый вечер и приятное одиночество, когда не надо переживать, что кто-то узнает, кто ты на самом деле, вернули ему хорошее настроение, и он начал думать, что его дела не настолько плохи.

Ведь не может же быть, чтобы он попал в этот мир навсегда! Во всех виденных до этого фильмах, после множества приключений, герой в конце обычно возвращался в свою настоящую жизнь. Правда, для этого нужно было какое-нибудь потрясение, типа падения откуда-то, или ранения, или даже угрозы смерти. Это было, конечно, страшновато, но если в результате этого, он окажется обратно в своем городе, то не так уж и страшно. И вообще, Конкин, наверное, вернется не с этим телом. Хотя оно и полный двойник Саньки, но его было намного чище и ухоженней. И уж конечно, на руках у него не было таких грубых мозолей.

Мысли привычно заскользили по сотни раз уже обдуманным темам. Что произошло с ним и что будет дальше. Сейчас в состоянии довольной расслабленности, все произошедшее уже не казалось таким ужасным. Ведь, если он вернется, то можно считать происходящее, просто приключением. Конкин замечтался, как он будет рассказывать про эти невероятные события и свою роль в них. Наверняка, после этого, ни один знакомый не назовет меня офисным планктоном. Теперь даже та утренняя схватка, которая чуть не довела его до обморока, казалась совсем не такой ужасной. Подумаешь, какие-то грабители с острым железом, он и сам неплохо действовал, вон как воткнул меч напавшему на него, чуть не насквозь продырявил.

Похоже, сытная еда немного опьянила Конкина, ничем иным столь некритическое восприятие действительности он объяснить не мог. Поэтому Санька не сразу насторожился, когда рядом с ним плюхнулся на лавку невзрачный незнакомец. Коричневый до черноты человечек, комплекцией и ростом был похож на подростка, но морщины, изрезавшие задубелое лицо, говорили о возрасте.

Незнакомец сплюнул тягучую зеленую слюну — он жевал какой-то пахучий лист — растер плевок по песку голой, без обуви, ногой и повернулся к Конкину.

— Этот здоровый, — незнакомец развел руки, показывая размер плеч Конана и обдав Саньку ароматом мяты. — Он твой друг? Или хозяин?

Конкина напрягло упоминание о том, что в этом мире он запросто мог кому-нибудь принадлежать. Радостное сытое благодушие мгновенно улетучилось. Он возмущенно затряс головой, опровергая предположение собеседника.

— Какой еще хозяин? Ты что, мы с ним вместе работаем, мы охранники. Сопровождаем госпожу.

Хотя отвечал он на эмоциях, в последний момент у него хватило ума, не сказать, что они с Конаном направляются на поиски сокровищ. Тема с сопровождением и охраной богатой госпожи, показалась Конкину более нейтральной, и не вызывающей подозрений. Однако он тут же понял, что и этот вариант не очень похож на правду. Босоногий гость тут же переспросил:

— Это вот ту, с которой ушел твой напарник?

Санька кивнул. Незнакомец хмыкнул.

— Не очень-то она похожа на богатую госпожу. Те обычно едут по большим охраняемым дорогам и в сопровождении слуг.

Конкин растерялся. Ответить было нечего, он был прав. Зачем он вообще ему это рассказывает? Кто он такой.

— Слушай, это не твое дело. Как хочет, так и путешествует. Главное она платит нам звонкую монету.

Блин! Ну вот это-то точно не надо было говорить! Хрен знает, может этот мужичок наводчик бандитов, а ему сейчас сам выложил про деньги. Что они у них есть. И что они хорошая добыча. Ведь понятно, что какой бы здоровый не был Конан, справиться с двадцатью бандитами он не сможет. Просто числом возьмут. Про себя Конкин даже не думал, вся его гордость, что он почти победил одного бандита, мгновенно растаяла, ведь не помоги ему Конан, еще неизвестно чем закончилось бы дело.

Однако абориген сразу пошел на попятную:

— Прости, дорогой, я не хотел обидеть вашу госпожу. Конечно, это не мое дело.

— Я это просто, чтобы беседу поддержать. Скучно тут у нас, а я смотрю свежие люди, вот и решил поговорить. Может интересное что расскажут.

Конкин промолчал. Да и что говорить? Не получается у него хранить тайны. Так что лучше молчать.

Спасая Саньку, на площади показались варвар и Инсаэль. Он выдохнул, Конан сейчас быстро разберется с подозрительным гостем. Однако то, что произошло, озадачило еще больше. Увидев приближавшуюся парочку, босяк мгновенно вскочил, развел руки, словно желая обнять, и заулыбался во весь рот.

— Конан! Конан-Варвар! Как я рад видеть дорогого гостя!

Конан тоже улыбнулся, но его улыбка не была такой широкой.

— Аринтус! Старый плут! А я тебя ищу, ты как раз мне нужен. Я только что был в твоей берлоге.

— Зачем тебе искать меня? — опять фальшиво заулыбался тот, кого назвали Аринтусом. — Как только я услышал, что в нашем прекрасном городе появился огромный варвар, я сам сразу же помчался сюда, чтобы увидеться со своим другом.

Конкин смотрел на них и понимал, что на самом деле они никакие не друзья. И, похоже, будь у босоного аборигена шанс, он предпочел бы не встречаться с Конаном.

Подтверждая его слова, варвар расхохотался.

— Не сомневаюсь! Наверняка, ты сразу собрался и хотел сбежать из этой дыры. Сразу, как только твои шпионы доложили про меня. Но потом подумал, и решил, что от Конана в степи не спрятаться, так что лучше встретиться. Думаю, ты уже всю голову сломал, придумывая как бы выкрутиться и не отдавать мне долг. Ведь недаром ты сбежал из Шадизара, сразу после того дела. Думал отсидеться в степи, пока я не сгину где-нибудь. Так?

— Что ты?! — коротышка даже запрыгал на месте от фальшивого возмущения. — Ты же знаешь, что я всегда плачу по долгам. А в тот раз мне просто пришлось слишком быстро уехать, и я не успел найти тебя.

— Ладно, — варвар махнул рукой и саркастически успокоил гостя. — Теперь я здесь, и ты можешь больше не мучиться, что остался должен. Расплатишься и успокоишься. Но я искал тебя не только из-за долга, мне нужно от тебя кое-что еще. Мне тут уже не один шепнул, что ты главный местный богач. Ну, а раз теперь ты самый богатый человек в Шемиране, ты мне поможешь. Ты ведь имел дела с Туранскими торговцами?

— Конечно! — Аринтус горделиво поднял голову. — Меня знают все до самых Кезанкийских гор! Правда, я почти забросил дела, и сильно поиздержался. С деньгами очень туго. Тут не с кем торговать.

— Вот и отлично! Значит, ты решишь вопрос. А то, что с деньгами у тебя туго, я слышу с тех самых пор, как знаком с тобой.

Великан повернулся к застывшей за его спиной девушке и предложил:

— Инсаэль, ты все слышала. Он имеет дело с торговцами Турана. Так что решай наш вопрос, иначе договор будет расторгнут, и мы с Конкиным уедем отсюда одни.

Санька во все глаза смотрел на босоногого, бедно одетого старика-подростка и не верил — неужели это самый богатый торговец Шемирана? И его знают до самых Кезанкийских гор? В его голове словосочетание богатый торговец ассоциировалось совсем с другим обликом. Сразу представал ухоженный толстяк в богатых одеждах, с кучей слуг вокруг. Неужели он никого не боится в этой дыре? Наверняка, тут многие хотели бы, чтобы он поделился своим богатством. Во всяком случае, чувства его здешнего я были именно такими. Похоже, жизнь в этом мире приучила его к тому, что любой богатый, это потенциальная жертва. Конкин уже хотел напрямую спросить, как такой богач ходит совершенно один по этому мрачному городку, но то, что произошло дальше, заставило его забыть обо всем.

После слов Конана, Инсаэль вышла из-за его широкой спины, и шагнула к Аринтусу. Тут это и случилось. Торговец застыл, лицо его побледнело, а потом он, вдруг, упал на колени прямо в пыль.

* * *