Конан и Конкин (джен)

Санька очнулся, и, не открывая глаз, выругался про себя — вот блин, опять.… Открывать глаза не хотелось. Он знал, что то, что он увидит, ему совсем не понравится. В последней жалкой попытке уйти от реальности, Санька попробовал поймать уходящий сон и опять провалиться в смутное пьяное забытье, но напрасно. Сон уже полностью покинул его, и надо возвращаться в противное похмельное утро. Да и как тут заснуть — он лежал, похоже, просто на полу. Между спиной и постелью явно не чувствовалось никакого матраса, а в бок что-то упиралось и при каждом движение больно кололо.

Как всегда, когда просыпался в таком состоянии, он не мог сразу вспомнить события предшествующие сну. Это обычно, необычно то, что он не мог вспомнить и начало пьянки. Санька кряхтел, крутился, но упорно не открывал глаз, словно это могло спасти его от приближавшихся мук. Наверное, так продолжалось бы долго, до тех пор, пока мочевой пузырь не поднял его, но тут кто-то бесцеремонно толкнул его в бок и рыкнул:

— Хватит изображать мертвого! Вставай, нам пора!

Толчок был болезненным. Санька перекатился и заорал:

— Ты охренел что ли?!

Боль помогла разорвать слипшиеся веки, и он попробовал вскочить, но то, что он увидел, заставило его замереть. Перед ним стоял страшный лохматый демон и скалился во все свои тридцать два зуба. Санька быстро закрыл глаза, потряс головой и осторожно открыл один глаз — хрен! Все осталось по-прежнему. Демон никуда не исчез. Санька мельком глянул на себя и снова зажмурился.

«Блин, допился! Белочка!»

Какой бы не был больной, Санька сразу понял, что у него делириум тременс, или по-простому, «белая горячка». И дело не только в улыбающемся демоне — дело в нем самом. Вернее, в том, как он выглядит. Никак, кроме как белой горячкой, нельзя объяснить то, что он одет, как бомж. Только не бомж с московских окраин, в грязных джинсах, стоптанных кроссовках и растянутом свитере. Нет, Санька выглядел, как бомж из средневековья: какие-то вытертые до белизны, короткие кожаные сапоги; такие же потертые, тоже кожаные, то ли шорты, то ли короткие штаны; и что-то похожее на дерюжный свитер или толстовку, он даже не мог определиться, как назвать это рубище. И это еще не все! Его руки, выглядывавшие из коротких рукавов рубахи, черны от загара, ногти не подстрижены, а обгрызены, а ладони шершавые от мозолей. То же, что все время кололо в бок, оказалось, закрепленными на поясе грубыми ножнами, из которых торчала простая деревянная ручка то ли огромного кинжала, то ли короткого меча.

«Сколько же я бухал, чтобы дойти до этого?» Хотя раньше он еще не допивался до такого, но слышал о подобных случаях не раз. Сейчас Санька тупо разглядывал то улыбающегося «демона», то себя. Теперь, после того, как смог сфокусировать свой взгляд, он понял, что создание алкогольного психоза, стоявшее перед ним, все-таки не потусторонняя тварь, а человек. Но от осознания того, что это не черт и не демон, легче не становилось — потому что перед Сашкой стоял Конан! Да-да, тот самый варвар из фильмов.

Стало понятно, что «белочка» не хочет отпускать мозг. Огромный загорелый мужик с голым торсом, лохматой черной шевелюрой и пронзительными голубыми глазами, совсем не собирался исчезать. Хотя, после такой эмоциональной встряски, Санька чувствовал себя уже совсем не похмельным, горячечный образ не «истаивал» и реальность вокруг не превращалась в его квартиру.

Реальность, наоборот, подыгрывала главному герою делирия; он сидел прямо на земле, на краю поляны, рядом с потухшим костром, а вокруг радовалось яркому солнцу и синему небу разнообразное птичье население. Их невозможные крики, посвистывания и клецанья на всех птичьих языках звенели отовсюду. Кроме этого, из кустов, окружавших небольшую поляну, доносились трели кузнечиков, совсем такие, какие он помнил из летнего детства в деревне у бабушки. Однако, судя по громкости этих трелей, кузнечики явно не меньше голубя.

Наконец, Сашка собрался с мыслями и выдал одно слово:

— Сгинь!

И даже, к своему удивлению, неумело перекрестился.

Но святой крест не помог. Похоже, водка на этом свете сильнее всего. Санька обреченно закрыл глаза и попытался завалиться опять. Память подсказывала, что избавление от «белочки» дает только долгий сон.

Однако он тут же понял, что уснуть не удастся — это явно не входило в планы «Конана». Тот не только не исчезал, но и продолжил свое дело по пробуждению. Он схватил Сашку за плечи, встряхнул, словно куклу, и бесцеремонно поставил на ноги.

— Вставай! Нам надо идти! — опять прорычал он.

Санька снова открыл глаза и очнулся окончательно. Как ни странно, все признаки похмелья исчезли. Похоже, их и не было, просто мозг, оценивая нынешнее положение, пытался вернуть все в привычные рамки. Реальное пробуждение у костра, среди дикой средиземноморской природы и в компании с персонажем Голливудских фильмов, мозг постарался перевести в банальную белую горячку — так для сознания проще и комфортнее.

Санька чувствовал и видел все четко и реально — вплоть до пряных, слишком сильных для нашей природы ароматов и боли в спине от спанья на голой земле. Он заглянул в синие смеющиеся глаза своего мучителя и, вдруг понял, что это никакая ни горячка, он действительно не пил вчера — просто сошел с ума и по-настоящему сейчас лежит упакованный в смирительную рубашку в комнате с мягкими стенами. Значит, от психоза, не избавиться, пока не появится доктор и не сделает очередной укол. Чтобы прекратить все те болезненные ощущения, что уже получил от слишком могучих рук «варвара», он решил больше не сопротивляться, а отдаться течению. Пусть все идет, как идет. Ведь понятно, что самостоятельно от шизофрении не избавиться, он не тот гений-ученый, что смог разделить бред и реальность.

— Кто ты такой? — на всякий случай спросил Санька.

— Я Конан. Конкин, ты, что — никак проснуться не можешь? На, погрызи, и пойдем! Солнце скоро встанет и через пару часов начнется жара.

Конан протянул ему кусок холодного мяса, завернутый в какой-то огромный темно-зеленый лист. Санька автоматически взял и поднес к носу — нет, обычное вареное мясо, ничем другим оно не пахло.

И только сейчас до него дошло, что он без всяких проблем понимает язык, и верзила назвал его по фамилии. Шизофрения, уже спокойно подумал Сашка — хотя все физические ощущения, говорили ему, что происходящее реально, но вот понимать этого человека в реальности он бы точно не смог, Конан никогда не стал бы говорить по-русски. Но с другой стороны — если он ряженый? И Сашку зачем-то так нарядили? Стрим какой-нибудь. Снимают сейчас вон из тех кустов, и ржут в кулак.

Нет, ни хрена! Это не проходит — слишком не наша природа. В теплые края для стрима, его никто не повезет. Птица не того полета. Кому нужен Конкин Александр Сергеевич, обычный офисный планктон? От этой мысли он заулыбался и даже успокоился — чего переживать, раз это все происходит только в его голове, можно даже подыграть. Сашка опять улыбнулся и спросил:

— А когда ты русский язык выучил?

Здоровяк нахмурился. Похоже, он не понял вопроса, пару секунд помолчал, обдумывая, и так же хмуро выдал:

— Я знаю много языков, но никогда не слышал о русском. Вообще, в том мире, который я смог обойти, такого народа мне не попадалось. Кто такие эти руски? Где они живут?

Впрочем, ответа варвар не ждал, он отвернулся, поднял с земли огромный прямой меч в старых ножнах и, вытащив его наполовину, начал внимательно рассматривать. Мельком глянув на Конкина, он увидел, что тот так и не притронулся к еде.

— Не нравится что ли?

Санька не стал говорить, что не может есть это непонятное мясо с налипшим на него мусором. Хоть это и шиза, но злить голубоглазого амбала ему не хотелось. Ведь судя по состоянию, даже воображаемая боль достанет его точно так же, как настоящая.

— Я не хочу есть. Попить бы…

— Давай сюда, — варвар забрал Санькину порцию, сразу словно бы уменьшившуюся в огромной ладони и, не выпуская из рук меч, начал рвать мясо крепкими белыми зубами. Мусор, налипший на лист, он так и не отряхнул.

— Воды бы, — повторил Санька.

Варвар кивнул на лежавшую в изголовье его места деревянную флягу с ремнем.

— Можешь попить, но не забывай, что сейчас идти. Вода выйдет с потом, и заберет с собой силы.

Вода на вкус оказалась такой же, каким мясо было на вид. Теплая и противная. Конкин через силу сделал несколько глотков и положил флягу обратно на смятую тряпку.

— Нет! Возьми. Теперь ты её понесешь. По пути найдем где-нибудь воду и наберем.

Сашка не стал возражать и набросил истершуюся кожаную лямку через плечо.

— Может, ты все-таки скажешь, куда мы идем?

Раз бред такой связный и логичный, Конкин решил узнать об этом «квесте» больше. Интересно же, что его подсознание может выкинуть еще. Какую историю он выложит сам себе сейчас. Санька все еще считал, что все вокруг сгенерировано его мозгом, хотя первые робкие сомнения уже начали царапать душу. Уж слишком все выглядело реально.

— Конкин, ты, что — ничего не помнишь?

Фамилию он говорил так, словно это его имя.

— Ну-ка вспоминай! Это же по твоей милости мы направились в Хем.

Во взгляде варвара читалось искреннее удивление.

Теперь наступила Санькина очередь таращить глаза — какой на хрен Хем?! Он такого не только названия, но и просто слова никогда не слышал. А, как известно, подсознание может выдать только то, что мозг уже отложил в своей памяти. То есть известные факты мозг может тусовать, как хочет, но для этого ему нужны исходники. Из пустого нельзя сформировать связную историю.

— А не мог бы ты, хотя бы чуть-чуть напомнить? Что-то у меня с памятью.

— Верю, — он опять сверкнул своими белейшими зубами. — Вчера ты здорово надрался, хотя и выпил всего пару кружек.

Но рассказывать он ничего не стал, просто воткнул меч в ножны, закинул оружие за спину и скомандовал:

— Все! Вставай и пошли. По дороге все вспомнишь.

Пот катился градом, ноги и голова болели, а спутник Конкина все так же неутомимо шагал впереди меня. Он все-таки рассказал про вчерашний вечер. Правда, весь его рассказ уложился в несколько минут, и теперь варвар молчал. Санька тоже, и не только потому, что не мог говорить, но и потому, что него начинало доходить, что ситуация выглядит не совсем так, как он её себе представлял. А если по-честному, то совсем не так!

Ну не может, все быть таким реальным! Даже самый изощренный мозг не мог воссоздать мир с такими деталями. Чем дольше они шли, тем больше Санька начинал склоняться к мысли, что стал тем, кого в фантастике или фэнтези называют попаданцем. Он, конечно, читал про таких, и даже видел фильмы, но одно дело читать про подобное, и совсем другое — испытать это самому. Кроме того, ему не давали до конца признать свое попаданчество некоторые детали. Во-первых, то, что его спутником оказался герой, явно, стопроцентно, придуманный. Он абсолютно уверен, что Конан-Варвар никогда не существовал нигде, кроме произведений литературы. Но разве что еще в кино. Это и сбивало, опять склоняя к тому, что у него просто шизофренический бред.

Второе — это то, что он остался собой, то есть не переродился в кого-нибудь, его душа не перенеслась в другое тело. Нет, это он — Конкин Александр Сергеевич, тело именно его, он специально проверил — даже шрам из детства, когда упал на осколок разбитой бутылки и не дал из страха зашить его — даже этот шрам белел сквозь загар на своем месте, на внутренней стороне предплечья. Хотя этот факт не очень шокирующий — перенос попаданца в другой мир вместе со своим телом, в литературе и кино тоже встречался нередко, но вот, то, что он попал в выдуманный мир…

Все время пока они шли, эти мысли терзали Конкина. Благо варвар, как и в кино, оказался неразговорчивым, и он мог обдумывать все, не отвлекаясь.

Оказывается, с Конаном он встретился еще вчера. Случайно, в харчевне они оказались рядом. Санька был уже под шафе, а после того, как они выпили вместе с Конаном, он рассказал ему удивительную историю. Из слов Конана, Санька понял только то, что он откуда-то знает, где находится заброшенный Стигийский храм, до краев наполненный золотом. Непонятно, что же он такое рассказал, какие привел доказательства, но, похоже, что-то очень достоверное. Варвар поверил ему, и согласился быть его напарником. Но сегодняшний Конкин, не помнил абсолютно ничего: ни про затерянный храм, ни про город Хем, в который им надо добраться. То, что он помнил, совершенно не относилось к этому миру.

Последние воспоминания: Санька после рабочей недели в офисе, собирался, как обычно в пятницу, напиться. Он прекрасно помнил, что закупился пивасиком и, — на всякий случай, вдруг появится Ленка — бутылкой золотой текилы. Рыжая являлась любительницей этого пойла. Конкин даже помнил, что перед походом на пьянку, он, для разогрева, закинул рюмочку этой самой «Ольметы», а вот дальше все исчезает в тумане.

Следующие воспоминания уже здесь — пробуждение с похмелья сегодняшним утром. Для того, чтобы поверить в то, что это никакая не белая горячка, а самая настоящая реальность, Конкину хватило пары часов. За это время он успел почувствовать всю прелесть путешествия в жарком южном климате. Последним гвоздем в крышку его мысли о медицинском происхождении окружающего мира, стало нападение местных комаров — мелких, но злых, как черти. Укусы после них чесались и опухали на глазах. И Конкин сдался. Даже в самом белом горячечном бреду, он, вряд ли выдумал бы таких тварей.

Как только он принял для себя, что все, что происходит здесь, это реально, на него накатила паника, и он едва не заорал. «Какого черта?! Почему он?!» Санька остановился и в отчаяние огляделся. «Где его город, задымленный, пропахший выхлопными газами и заполненный толпами людей? Город, который, как ему казалось, он так ненавидел?»

Еще немного, и Конкин, наверное, заплакал. Неизвестно, как бы на это среагировал его спутник, наверное, посчитал бы его слабаком. Однако до слез не дошло. Конан, вдруг остановился, присел и, не оборачиваясь, махнул Саньке, чтобы тот тоже присел. Дважды повторять не пришлось. Для полного счастья Конкину не хватало сейчас только какой-нибудь драчки с использованием всех этих колюще-режущих предметов, что они тащили на себе. Кстати, он почему-то очень быстро привык к своему двухкилограммовому «мачете». Словно всю жизнь ходил с подобными прибамбасами на поясе.

Конан резко повернулся, молча показал Саньке на стену кустов справа от дороги и сам мгновенно исчез в этой зеленой чаще. У Конкина маневр так гладко не прошел, он, ломая слабые ветки, ввалился в заросли, но запнулся и упал. Варвар сделал зверское лицо и прошипел:

— Ползи дальше. Только тихо, Конкин. И всегда смотри под ноги.

Санька уже понял, что его фамилию, Конан считает его именем. Это имя-фамилия, это единственное, что перешло из прошлого бытия в нынешний мир. Но варвар произносил его с ударением на последнем слоге, так что звучало оно уже не по-русски. Конан даже как-то сказал, что имя киммерийское.

Санька прополз еще несколько метров и попытался встать, но варвар придавил его голову своей медвежьей лапой и опять прошептал:

— Лежи. Приготовь оружие. Но нападешь только по моей команде.

Конкина напугало уже то, что они прячуться, а приказ приготовить железяку, и ждать команды, вообще, вызвал у него приступ паники. В прошлой жизни, Санька совсем не был трусом, как любой нормальный пацан, он знал, что такое драка. Сам неоднократно в них участвовал, а однажды в баре даже попал на разборку, где в ход пошли не только ножи. Один горячий джигит несколько раз пальнул из пистолета. Тогда тоже было страшно, но и весело. Ребята потом с удовольствием вспоминали, как они отделали этих братков. Студенты всегда были любителями выпить и подраться.

Но сейчас Конкин чувствовал, что здесь драка — это совсем не смешно. Слишком серьезно настроен его могучий спутник. Однако после того, как варвар шепнул Саньке, что впереди отряд сборщиков налогов, тот немного успокоился — по его мнению, «казенные» люди не должны напасть на них, это не какие-нибудь бандиты. Но, похоже, Конан считал по-другому. Склонившись к самому уху, он быстро зашептал:

— Сиди тихо, они едят и расслабились. Нас не ждут. Я сейчас пройду дальше и начну с той стороны, от солнца. Как только услышишь мой клич, выскакивай на дорогу и не дай уйти их коням.

— Так может, просто обойдем их? Зачем нам нарываться?

— Я же говорю — у них кони. Они нам нужны, иначе будем идти до Хема два месяца.

— Понятно, — прошептал Конкин. — А сколько их там?

— Судя по следам шесть человек.

— Ты охренел? — не выдержал Санька. — Как ты справишься?

Конкин, конечно, помнил кино, где Шварцнегер валил и гораздо большее количество людей, но тут-то не кино. Да и местный Конан выглядел не таким накачанным, как Шварц.

— Ты главное, не отпусти лошадей, а об остальном не думай.

С этими словами, Конан исчез, а Санька схватился обеими руками за рукоять аккинака, и, потея от жары и от страха, стал ждать обещанного сигнала.

Конан ошибся, когда посчитал тех, кто сидел сейчас на поляне вокруг небольшого костра, сборщиками налогов. Хотя и немудрено — те, на кого он хотел напасть, всеми силами старались изобразить, что они настоящие мытари. На них была единая форма имперских войск с перевязью министерства финансов. Лошади, привязанные к кустам ближе к дороге, тоже в сбруе цветов Империи, и даже мешки, сложенные кучей у костра, запечатаны печатью налогового ведомства Империи.

На самом деле, все это — и форма, и лошади, и мешки — были подлинными, и принадлежали мытарям Великого Императора, но тела людей, что носили когда-то эту форму, уже три дня лежали в овраге. Перед небольшим городком на границе степи и леса. Вороны, степные лисы и мыши, уже оголили кости бедолаг, ничего, не оставив могильным червям.

Лишь, когда ему на встречу вскочили гибкие проворные фигуры, Конан понял, что ошибся — слишком раскосые глаза, и слишком смуглая кожа. Уроженцев Замории никогда не брали в Империи на такую службу, только наемниками в случае большой войны. Но большой разницы сейчас не было, и варвар, во все горло, призвав Крома, развалил плечо ближайшему заморийцу. Удар оказался таким сильным, что отбросил врага под ноги второму нападавшему. Тот запнулся, но смог перескочить через мертвого соратника, однако черноволосому демону хватило этой заминки, чтобы достать воина своим прямым мечом. Острие на миг выглянуло из спины степняка, и тут же опять засверкало в воздухе.

Как только Конкин услышал нечеловеческий рев Киммерийца, он сжался и зажмурил глаза. Но уже в следующее мгновение ринулся сквозь кусты. Он твердо помнил, что его дело это лошади, и совсем не собирался вступать в схватку. Размахивал своим мечом-недомерком, он больше для того, чтобы воодушевить себя, а не напугать кого-то. Тем более, что он был совсем не уверен, что справится даже с лошадьми. Во всяком случае, в прошлой жизни, Конкин с ними ни разу не сталкивался.

То, что он увидел, когда выскочил на открытое место, в прошлые времена, заставило бы его срочно очистить желудок. Дергающиеся полутрупы, кровища, льющаяся рекой по всей поляне, гортанные крики загорелых вертких людей, всхлипывания умирающих — и над всем этим, звериный рев Конана. Жуть! Однако, к его удивлению, Конкина не только не стошнило, но он даже не остановился. Он так и продолжал бежать к лошадям. Те сбились в кучу на дальнем краю поляны. При этом, как заправский рубака, держал над собой занесенный аккинак, и тоже вопил, как одержимый.

Краем глаза Санька заметил движение справа, автоматически вильнул в сторону и резко отшатнулся. Это произошло как раз вовремя — короткое копье не дотянулось до его груди какие-то сантиметры. Он сразу забыл, что надо грозно орать. Но то, что произошло после, оказалось совершенно диким. По его меркам.

Он вдруг шагнул в сторону нападавшего и, сделав вид, что хочу рубануть его по голове, махнул мечом. Внутренне Конкин чувствовал, что не дотянется и, приготовил совсем другое продолжение. Когда враг, — черноволосый, черноглазый воин — уклонился от летящего меча, Санька резко шагнул вперед, остановил клинок, и вместо нового замаха, ткнул длинным прямым ударом прямо в живот врага.

Похоже, действие оказалось нестандартным, потому что воин среагировал на него поздно. Короткий меч успел пропороть расшитый кафтан и войти в тело. Правда, неглубоко. Такого эффектного удара, как у Конана, у Саньки не получилось. Но все равно, рана оказалась не мелкая. Воин скривился, опустил копье и схватился одной рукой за живот.

В это время сзади за противником, возник огромный, забрызганный кровью воин и степняк тут же завалился с разрубленным черепом.

— Ты зачем ввязываешься?! — гаркнул Конан. — Твое дело лошади!

Великан повернулся и опять побежал куда-то. Санька же, все еще в горячке, опустил меч, и тупо пошел к нервничающим животным. На ходу он нервно оттирал капли крови, забрызгавшие руки. Лошади же, похоже, были привычны к таким сценам. Во всяком случае, они, хотя, и косили в его сторону влажными глазами, нервно крутились и топтались, но не убегали. Даже время от времени, успевали щипать сочную траву. И от Конкина они не бросились в стороны.

Он тихо возгордился, что, оказывается, имеет подход к лошадям, но тут же убедился, что все имело другую причину — все животные стреножены. Передние ноги внизу связаны короткой веревкой. Стало понятно, почему они не убегают. Помощи в предотвращении их побега не требовалось.

Конкин обернулся, чтобы объяснить Конану положение дел, но варвара на поляне не было. Зато появился уже четвертый труп. Он наполовину торчал из кустов. «Куда делся его дикий спутник?» Судя по звукам, варвар добивал кого-то в кустах. Санька глянул на животных — они уже почти успокоились, — и направился назад, к месту побоища. Остаться одному в этих диких краях, это было бы худшее из случившегося с ним.

Однако только он шагнул, какой-то странный звук сзади заставил его остановиться. Конкин замер и медленно обернулся. То, что он слышал, находилось за лошадьми. Обе личности в нем напряглись, испугалась даже побеждавшая сейчас, местная босяцкая ипостась. Похоже, даже здешний Конкин не любил ничего непонятного. Здесь все непонятное могло угрожать жизни. «Блин, где же Конан?» Рядом с варваром Конкин чувствовал себя гораздо спокойнее. Снова приготовив меч, он крадучись пошел вокруг табуна. Звук опять повторился. Похоже на то, как мяукает кошка.

Он почти обошел лошадей, когда увидел её. Чувство облегчения обрушилось на Саньку. Он даже заулыбался. На земле, привалившись спиной к тоненькому деревцу, сидела девушка. Рот у нее был завязан. Это она «мяукала». Пленница окатила взглядом, полным такого явного презрения и ненависти, что Санька даже поежился. «Что он ей такого сделал? Он её впервые видит».

Несмотря на то, что она явно желала его смерти, что подтверждалось невнятным яростным бормотанием и сверканием черных пронзительных глаз, Санька подошел к девушке. Только сейчас он разглядел, что она не может встать, потому что её руки связаны сзади, за деревом.

— Не злись, — миролюбиво сказал Санька. — Я не из этих. Сейчас я тебя освобожу.

Он уже потянулся к лицу девушки, чтобы снять повязку, но знакомый зверский рык сзади его остановил.

— Не трогай ее!

Конан появился беззвучно. Это было тоже загадкой, как такой огромный мужик, может ходить, словно кошка, совершенно бесшумно.

— Почему? — удивился Конкин. — Она то, чем может угрожать?

Санька решил проявить упрямство. Не слуга же он этому здоровяку. Он сдернул повязку со рта девушки. «Черт!» Он даже потряс головой. «Вот это красавица! Похожа сразу на всех латиноамериканских актрис. Сальма Хаек и Пенелопа Круз сразу». Черноволосая, черноглазая, с полными красными губами. «Да, эти «налоговики» не прогадали!» Он подумал, что в этом мире такую красавицу можно продать за очень большие бабки. Ну, или за золото, смотря, чем тут расплачиваются. И тут же вспомнил, что тут в ходу собственные золотые, медные и серебряные монеты с портретами императоров. Самых разных, так как монеты печатают уже давно, с самого становления Империи. Он опять чертыхнулся. «Ну откуда он — то это знает?!»

Санька ожидал, что девушка сейчас разразится криками, ведь только что, она чуть не сжевала грязный платок, пытаясь наорать на него. Но черноволосая красавица, наоборот, замолчала и лишь настороженно следила за подходившим Конаном. На Конкина она больше внимания не обращала. Совсем, словно он — пустое место. Ну, конечно, горько улыбнулся Санька, в этом мире главное — сила, а мозги, похоже, совсем не ценятся. Впрочем, подобные мысли, ему привычны, примерно так он думал после каждой аудиенции с шефом в офисе.

Конан наклонился к самому лицу пленницы и внимательно посмотрел ей в глаза. Девушка молчала, но упрямо не отводила глаз. Санька просто чувствовал, как она сжалась, ожидая дальнейших действий Конана. Ничего удивительного, Конкин по своим ощущениям помнил, каково это, когда над тобой нависает эта гора мышц и вперяет в тебя эти пронзительно-голубые холодные глаза. Сразу чувствуешь, что если не понравишься, он может прихлопнуть тебя одним щелчком.

— Развязывай, — буркнул варвар, и отошел от девушки. Санька не знал, что он там высматривал, но, похоже, осмотр его удовлетворил. Конан сорвал пучок травы, и начал протирать свой громадный меч от крови.

— Один сбежал. Плохо.

Ни к кому, не обращаясь, добавил он. Конкин не стал ждать, что он там еще выдаст и принялся освобождать девушку. Как он не пытался, развязать затянутый узел не смог.

— Что ты возишься, слуга? Просто перережь веревку.

Голос девушки соответствовал её красоте — бархатный, мелодичный, с легкой хрипотцой от долгого пребывания повязки во рту. Он очаровал Конкина. Даже несмотря на содержание фразы, которое обидело его до глубины души.

— Я никакой не слуга, — буркнул он и перепилил мечом лохматую веревку. На его слова пленница не обратила никакого внимания. Похоже, она сразу поняла кто тут главный. Несмотря на то, что Санька помог ей подняться, она, еще пошатываясь, сразу направилась к Конану.

— Ты все-таки будь осторожнее, — косясь на нее, предупредил тот. — Она ведь может оказаться ведьмой.

— Какая ведьма? Что ты несешь? — обиделся Конкин. — Обычная девчонка.

— Не зря же они связали её. Значит, боялись.

Конан посмотрел на Саньку. В глазах прыгали смешинки.

— Как не ведьма. Тебя вон уже заколдовала. Я вижу, как ты на нее смотришь.

Эти слова заставили Конкина покраснеть. Ведь он действительно не мог отвести глаз от девушки. Когда она поднялась, то оказалось, что даже бесформенный плащ, не может скрыть её потрясающую фигуру. С выпуклостями, и округлостями в нужных местах, и тонкой осиной талией. Сашка быстро отвернулся, и пробурчал:

— Да, иди ты…

Пленница не обратила внимания на их треп. Она остановилась перед варваром и спросила:

— Ты, ведь, Конан? Конан из Киммерии?

У Саньки отвалилась челюсть — ничего известность у варвара. А здесь ведь нет ни телевизора, ни интернета. Как узнают? Да и девчонка удивляет — похоже, её совсем не сломил недавний плен. Ни слез, ни истерики, сразу к делу.

— Да, меня так зовут, — спокойно ответил Конан. Он бросил на девушку короткий взгляд, и продолжал колдовать со своим мечом. Теперь в его руках был кусок песчаника, которым он начал править лезвие. Похоже, его не заинтересовало ни кто она такая, ни откуда она его знает. Зато Конкина просто съедало любопытство. Хотя, правда, и обида тоже. Он её освободил, но при этом, оказался для нее пустым местом.

— Я знаю про тебя, — пленница тоже не собиралась объяснять, откуда она знает варвара. — Ты наемник. Я хочу нанять тебя.

Варвар поднял глаза и лениво ответил:

— У меня уже есть работа…

Он кивнул на Сашку и добавил:

— Я сопровождаю вот этого человека.

Девушка оглянулась на Конкина, и впервые в её глазах промелькнул интерес. Но он напрасно обрадовался, следующие слова красавицы облили его холодной водой.

— Вот этого оборванца? Я тебе не верю. У него в кармане вряд ли найдется не обкусанный медяк, а не то, что плата для тебя.

— Я заплачу золотом из подвалов храма в Хеме! — взорвался Конкин. «Кто она такая, чтобы считать его пустышкой?»

Он поймал взгляд Конана и немного струхнул. Голубые глаза мгновенно превратились в синие ледышки. Варвар явно разозлился. Санька виновато опустил голову, действительно, выдавать цель, это глупо. «Похоже, она точно ведьма, иначе, какого черта он перед ней выпендривается?»

Однако на пленницу сообщение Конкина произвело впечатление.

— Вы идете в Хем! Это очень хорошо, мне надо почти туда же! И срочно!

Она опять обратилась к варвару:

— Наемник, я заплачу десять полновесных золотых империалов.

Санька вздрогнул. «Охренеть! У обычной на вид девчонки, есть такие деньжата. Это же сколько можно безбедно жить с его запросами». Любопытство разгорелось не на шутку, кого же это везли эти «монголы»? Наверное, дочь какого-нибудь купца? Хотели урвать за нее выкуп? Но они же казенные люди, мытари, не могли же они попутно заниматься рэкетом? Хотя черт его знает, нравы здесь похлеще, чем у нас в девяностые.

Все-таки Конан оказался настоящим наемником, то есть деловым человеком — он задумался лишь на секунду.

— Ну, если по пути, то ты можешь присоединиться к нам. Но оплата вперед!

— Наемник, ты, что не видишь, что у меня сейчас ничего нет. Но в первом же городе я расплачусь.

— Если сейчас ты без денег, откуда ты возьмешь их в городе? Ты что, богата и в каждом городе есть свой кредитор? Тогда скажи, как тебя зовут. Может, и я знаю твой род.

— Мое имя тебе ничего не скажет. Меня зовут Инсаэль.

— Действительно. Но почему-то я думаю, что это не настоящее твое имя.

Конкин почему-то подумал так же — не зря девчонка задумалась на несколько мгновений, прежде чем назвала свое имя.

— Тебе какая разница, наемник? Главное то, что я заплачу настоящим золотом. И я не буду помехой в вашем путешествии.

Санька чуть не съел глазами Конана. «Ну соглашайся», -мысленно шептал он. Похоже, она все-таки ведьма. Он почти физически ощущал, что тонет в её больших черных глазах.

Наверное, варвар что-то прочитал в его взгляде. Он улыбнулся и сказал:

— Хорошо. Мы едем вместе до первого города. Но если обманешь… В дороге мы не будем присматривать за тобой. Все будешь делать наравне с нами. За то, что мы поделимся припасами и водой, с тебя дополнительная плата — половина золотого.

Инсаэль не стала возражать. Она кивнула и подтвердила:

— Я согласна. Ты получишь деньги. А сейчас не пора ли нам убираться, за этой шайкой разбойников может идти погоня.

— Погоня? За мытарями?

— Ты, что варвар, совсем глаза потерял? — язычок у пленницы оказался острым. — Не видишь, что ли, что это ряженые.

Конан вмиг стал серьезным и подошел к ближайшему трупу. Он перевернул окровавленное тело, расстегнул куртку и выдернул нательную рубаху из штанов. Потом стянул сапоги и тоже рассмотрел. После этого коротко выругался и повернулся к девчонке.

— Ты права. Не зря они сразу показались мне подозрительными…. Но тогда у меня к тебе появились новые вопросы. Давай очень быстро расскажи мне кто они и куда они везли тебя?

— На один отвечу. Это гирканийцы, тоже наемники. А куда они хотели отвезти меня, я не знаю. Это точно. Они ни разу не говорили об этом.

— Да, непростая ты пташка. Ведь они специально охотились именно за тобой? Поэтому переоделись в форму Имперцев. Ну ладно, договор есть договор, с тебя деньги, с нас твоя охрана. И, действительно, пора валить отсюда. Ты права, за этими ребятами может гнаться отряд имперской стражи. И еще, сдается мне, что я продешевил. За твою голову, наверняка, дадут больше.

Девушка вскинулась:

— Ты, что хочешь продать меня?

— Нет, — отрицательно мотнул головой варвар. — Конан из Киммерии, никогда не нарушает договор. Просто жалею, что не запросил цену больше.

— Не жалей, варвар. Ты получишь больше. Только довези меня до границы Турана и Шема.

Конан согласно кивнул и повернулся к Саньке:

— Обыщи вон тех, я пройдусь по этой стороне. Потом бери вещи и выбирай лошадь. Пора уходить.

«Блин! Обыскивать мертвых! Да я в жизнь к ним не полезу», -подумал Сашка, и направился к ближайшему трупу. Еще раз его внутренний я — мелкий офисный клерк из двадцать первого века — взбрыкнул, когда он полез за пазуху мертвого, и попал в месиво кишок. Тошнота подкатила к горлу, и он резко отдернул руку. Но тут же вернул её назад. При этом воровато оглянулся, переживая, не заметили ли спутники его реакцию. Но нет, никто не обращал на него внимания, справедливо полагая, что обыскать несопротивляющиеся трупы, это дело не заслуживающее никакого внимания. После этого, он уже совершенно спокойно занялся дальнейшей проверкой карманов.

К удивлению, улов оказался неплохим. У каждого из мертвых гирканийцев, нашлись кожаные мешочки с монетами. У одного в мешочке нашлось целое богатство — три золотых. Правда, не тех, старинных, из чистого золота, а современных, с добавлением серебра. Они сразу отличались — золото намного светлее. Конкин уже не удивлялся, откуда он это все знает. Похоже, персонаж, тот с кем он объединился, был тертым калачом, и об окружающей жизни знал все.

Кроме золотых, в мешочке нашлось восемь серебряных монет Турана, несколько медяков и странные подвески из белого металла. Глядя на заостренные застежки, он догадался, что это серьги, но вид их вызвал у него отвращение. «Интересно, кто это носит такие серьги?». Подвески были выполнены настолько искусно, что казались совершенно живыми змейками, обвивавшими череп. Только маленькими. От них веяло опасностью и чем-то мерзким. Непонятно, это почерневшее серебро придавало им такой вид, или какое-нибудь заклятье, наложенное на них?

Конкин с отвращением сплюнул, и хотел уже выкинуть мрачные подвески, но тут из-за спины у него вылетела изящная ручка, и выхватила украшения.

— Это мое! — безапелляционно заявила Инсаэль. — Эти сволочи сняли.

Она зло пнула мертвеца.

— Что там у вас?

Конан тоже подошел взглянуть.

— Ого! Стигийские! Девочка, откуда это у тебя?

— Не твое дело, варвар!

Она быстро спрятала находку куда-то в складки куртки, и, вдруг очаровательно улыбнулась Конкину. Он даже вздрогнул. Если честно, её, почти влюбленная улыбка, напугала его больше, чем её злость. «Ведьма!» — тревожно зазвенело у него в голове. Он тоже судорожно улыбнулся в ответ, и быстро отошел к лошадям.

Конан посчитал эпизод с серьгами не заслуживающим внимания, подошел к выбранной лошади и стал привязывать мешок с конфискованными вещами. Похоже, варвар не шарил по карманам, как Санька, а просто собрал еду и оружие. Конкин хотел начать переживать, что неправильно понял приказ, но быстро успокоил себя тем, что он лишь по виду местный бомж, а на самом деле перспективный офисный работник, и не обязан знать, что главное в таком походе.

К удивлению, буланая кобыла, которая показалась ему самой спокойной, такой и оказалась. Она без всяких брыканий, позволила Конкину затянуть распущенную на отдых подпругу; и даже не дернулась, когда он, опять же удивляясь сам себе, легко вскочил в гирканийское седло. Его переполнило гордостью, когда он, подхватил поводья, и легонько ударив бока лошади коленями, направил кобылу вслед за Конаном и Инсаэль. Словно всю жизнь только этим и занимался.

Спутники выбирали лошадей, не так как он — самую спокойную. Варвар, похоже, выбирал по грузоподьемности, его гнедой хоть и выглядел не очень красивым, но был самым массивным из табуна. А «ведьма» сразу подхватила за уздцы вороную кобылку. Эта лошадь, наверное, принадлежала главарю. Сбруя и седло на ней, украшены блестящими медными вензелями, а сама кобыла нервно стригла ушами на маленькой красивой голове. Санька бы ни за что не уселся на такую нервную животину.

Двигались они не так быстро, как хотела Инсаэль. Скорость ограничивали свободные лошади, привязанные за седло Конкина. Она несколько раз предлагала Конану отпустить их, но тот, даже слушать не стал. В первый раз он ответил, что лошади еще пригодятся, а потом просто отмалчивался.

Когда они тронулись, приступ внезапного страха, вызванный странными серьгами и необычным вниманием Инсаэль к нему, так же внезапно испарился. Сейчас он недоумевал, чем вызвано это чувство. Глядя сзади на точеную фигурку девушки, которую не могла скрыть даже мужская одежда, Санька наоборот мечтал, чтобы она опять улыбнулась ему и заговорила. Он даже чертыхнулся — неужели в этом мире он такой лох по отношению к девушкам? У себя в двадцать первом веке, общение со слабым полом не вызывало у него никакого затруднения. В его холостяцкой студии, он нередко просыпался в компании девицы, даже имя которой потом не мог вспомнить.

Перебирая события, произошедшие за последние часы, он начал понемногу разбираться, когда он ощущает себя тем, кем являлся на самом деле — человеком из другого мира. И когда он становится местным искателем приключений. Если его жизни ничего не угрожало, вокруг все спокойно — он мог размышлять, как обычный современный человек с законченным высшим образованием. Но как только появлялась опасность, его личность исчезала, и в дело вступал местный хозяин собственного тела, который отлично приспосаблен к окружающему. Но при этом, это тоже он — Санька Конкин! Подобные мысли могли привести к сумасшествию, и Конкин попытался от них избавиться, заведя разговор со спутниками. Тем более, ему хотелось не только поговорить, но и произвести впечатление на Инсаэль. А раз он здесь единственный высокообразованный, всесторонне развитый представитель цивилизованного мира, то он, наверняка, сможет её чем-нибудь поразить. Однако, обратиться напрямую к черноволосой красавице, Сашка почему-то не решался, поэтому крикнул сначала варвару:

— Конан, как ты думаешь, кто эти люди? Настоящие мытари?

Он надеялся, что если завяжет разговор с варваром, Инсаэль не удержится и тоже вступит, ну а дальше, он уже блеснет красноречием. Но Конан его не поддержал, он коротко ответил, что никакие это не имперцы. Настоящие мытари, похоже, гниют где-то в овраге, и опять замолчал. Делать нечего, Конкин решился и обратился к пленнице напрямую:

— Инсаэль, может, расскажешь, как ты попала в плен?

Девушка резко повернулась и стегнула Саньку взглядом. И так, уже черные глаза, казалось, еще больше потемнели.

— Слушай, Конкин, или как там тебя, никогда не спрашивай меня обо мне. Жить тебе будет спокойнее, если ты ничего не будешь знать. Бери пример с варвара, он узнал цену, а остальное его не интересует.

Слышавший все Конан, коротко хохотнул и, не поворачиваясь, крикнул:

— Конкин, она права. Жить легче, когда не знаешь лишнего.

Почти наша пословица, подумал Санька — меньше знаешь, крепче спишь. Похоже, люди во всех мирах одинаковы. Он разозлился и пошел напролом:

— Почему ты боишься рассказать о себе? Мы же только что освободили тебя, и, может, даже от смерти спасли. Мы же вот ничего о себе не скрываем, можем рассказать все, о чем спросишь.

Девушка, вдруг, остановила свою нервную кобылу и дождалась, когда Конкин поравнялся с ней. Потом совсем тихо, так чтобы не слышал варвар, зловеще спросила:

— Значит, ты можешь рассказать обо всем?

Санька утвердительно кивнул.

— Конкин, а он знает, — она кивнула на удалявшегося Конана. — Что ты, это не ты?

— Ты про что?!

— То, что твое тело захватил демон?

Конкин поперхнулся. Черт! Что она имеет в виду? Неужели…? Его пронзила мысль, что черноволосая дива все знает. Он не нашел, что ответить и лишь растерянно пробормотал:

— Какой демон? Ты что с ума сошла?

— Тише ты, — она приложила палец к губам. — Я ничего скажу варвару. И ты молчи. Потом, я выберу время, и мы поговорим.

— Что вы там застряли, — Конан оглянулся и недоуменно посмотрел на них. — Поехали. Потом будете любезничать.

— Молчи, — еще раз добавила Инсаэль, и, подхлестнув кобылу, умчалась вперед, на свое место. Санька уныло потрусил за ней.

Первый день путешествия верхом, показал все преимущества и недостатки такого передвижения. К концу дня у Конкина так болела пятая точка, что он подумал, что там появились мозоли. Кроме того, размеренный шаг его невозмутимой кобылы уже через пару часов, стал загонять Саньку в сон. Пару раз он лишь чудом не вывалился под копыта. Просыпался в последний момент. Кроме того, надо следить за лошадьми, которые шли за ним на поводу. А неразумные животные, как только полусонный Конкин сбавлял ход, тут же тянулись пощипать травки, и уйти куда-нибудь в сторону с тропы. Пару раз, он получал втык от варвара, который, не стесняясь в выражениях, высказывал свое мнение о его способностях. Санька, действительно, был посредственным наездником, и думал, что будь его конь норовистее, таким, как кобыла Инсаэль, он давно бы выбросил его из седла. Исходя из этого, он сделал вывод, что его местное я, нечасто заставляло тело кататься на лошадях. Однако чувствовал, что пройти пешком, он смог бы очень много. Похоже, здешняя его ипостась была пешеходом, и ходить приходилось часто.

Не смотря на это, было одно преимущество конного похода, которое перекрывало все его недостатки — за день проехали столько, сколько пешком прошли бы за три дня.

Вечером, Конкин с трудом слез с кобылы, которую за её миролюбивое поведение и безропотность теперь ласково называл Золушкой. Рывками переставляя ноги, он направился к костру, который уже успел собрать Конан. Варвар, не удержавшись, захохотал. Походка Конкина, действительно, мало походила на человеческую. Кого напоминал ему Санька, неизвестно, в его же воображении сразу возникал, гудящий сервоприводами, неуклюжий робот. Даже Инсаэль взглянув на него, не удержалась от улыбки, но ничего не сказала. Это было к лучшему. Он теперь боялся любых слов исходящих от нее. Будь его воля, он бы опять воткнул ей кляп. Бояться есть чего — он представлял реакцию Конана, если бы она убедила его, что тот, кому он поверил, не настоящий, а по её версии — вообще, демон. А убедиться в подмене можно очень легко, достаточно расспросить Конкина о прошлой жизни. Думаю, варвару совсем не понравились бы рассказы про склоки в офисе, или про походы в клуб по пятницам и субботам.

Больше всего, Санька сейчас мечтал, чтобы в нем проснулась память местного «бомжа», тогда он бы легко смог доказать, что он никакой не демон, а вполне себе человек. Да и, вообще, жить бы стало гораздо легче. Историю, которая свела их вместе, про Стигийский Храм набитый золотыми скульптурами, Конкин знал только со слов самого Конана. А ведь это он её ему рассказал, и рассказал так, что ушлый варвар ему поверил, и даже согласился участвовать в этой авантюре.

Все-таки сострадание у варвара имелось. Он не стал гонять Конкина за дровами, или заставлять готовить. Все это сделал он сам, даже расседлал лошадей и одел им на морды торбы с овсом. Хотя, может, он просто переживал, что главный проводник к богатству, может откинуть копыта, так и не добравшись до вожделенного храма, и никаким состраданием тут и не пахло.

Варвар жарил на срубленных ветках куски мяса. Где и когда Конан добыл свежее мясо, Санька не заметил. Это явно не могло быть большим животным, так как процесс охоты от него в любом случае не ускользнул бы. Гадать он не стал, слишком хотелось есть, и Санька подтянулся к костру.

— Конкин, ты давай ешь, и сразу ложись спать. Тебе надо отдохнуть. Завтра постараемся проехать больше.

С этими словами киммериец протянул ему прут с насаженным на него, чуть подгоревшим куском мяса. Не в силах сопротивляться аппетитному аромату, Санька схватил предложенное угощение и поблагодарил варвара:

— Спасибо, Конан, мне действительно надо отдохнуть. И за мясо спасибо. Кстати, когда ты успел добыть его? И что это такое?

Однако тот не стал вдаваться в объяснения.

— Ешь, Конкин. Это хорошее мясо.

Санька кивнул, и, сдерживая стон, присел у костра. При этом попытался примоститься на одну ягодицу, чтобы было не так больно. С другой стороны костра за ним внимательно наблюдала Инсаэль. Когда он заметил это, то с трудом удержался, чтобы не показать ей язык. Эта колдунья — теперь Конкин уже не сомневался в этом, иначе, откуда она могла знать о том, что он из другого мира — перенесла сегодняшнее путешествие не хуже Конана. По ней совсем не заметно, что она весь день провела в седле. Свою лошадь, кстати, она тоже обиходила сама. Не стала ждать помощи от варвара.

Блин! Похоже, в этом мире один Конкин никуда не годен. Обуза. Драться с мечом не умеет, ездить на лошади — так себе, хорошо хоть из седла не падает, и понимает, как потянуть поводья, чтобы повернуть. И еду, он себе вряд ли бы нашел так быстро, как варвар. Понятно, что Конан его не бросит, и будет поддерживать до самого золотого храма. Но, вот только ни про сам Храм, ни про дорогу туда Санька ничего не знает. И рано или поздно, все это выяснится.

Эта мысль постоянно подгрызала Конкина. Словно над ним висел тот самый Дамоклов меч. И перерезать нить поддерживающую меч, могла новая спутница. Санька думал, она легко смогла бы доказать варвару, что он, это не он.

Конкин горестно вздохнул и взялся за истекавший горячей кровью кусок мяса. Конан не утруждал себя нормальной прожаркой — под запекшейся, подгоревшей корочкой мясо оказалось наполовину сырым. Ничего, горячее сырым не бывает, поговорка из земного мира как раз к месту.

И только сейчас он разглядел, что это за мясо. Это выпотрошенная тушка небольшого зверька. Голова и лапы были отрублены, так что понять, кто это невозможно. Но у Конкина возникло противное ощущение, что это крыса. Хотя он понимал, что крысы жители городские, и вряд ли могут появиться среди степи. Наверное, какой-нибудь суслик, успокоил он себя. Конечно, у себя в городе двадцать первого века, Санька бы мгновенно выбросил этот «шашлык» в урну, тут же, он лишь подул на горячее мясо и жадно впился в него зубами.

Следующий день сначала, ничем не отличался от предыдущего — им опять никто не встретился. Иногда они останавливались, и тогда Конан и Инсаэль внимательно осматривали пустую холмистую равнину. Конкин в дискуссиях не участвовал. Он думал лишь о том, когда кончится этот длиннющий день. Остановки, чтобы напоить лошадей и дать им отдых, Конкин встречал с величайшей радостью. Никогда не думал, что просто стоять на земле, на своих ногах, это такое блаженство.

Во время путешествия Санька часто замечал, как на него смотрит бывшая пленница. Она явно хотела с ним поговорить, но, похоже, её заботило присутствие Конана. Он же совсем не горел желанием общаться с «ведьмой», мало кому понравится, что кто-то знает о нем все. Даже то, что ты он сам о себе не знаешь.

После полуденного отдыха все начало меняться. Неожиданно появились следы присутствия человека. Черные выгоревшие пятна бывших костров и незамытые дождями следы кованых копыт. Похоже, они приближались к обжитым местам. Санька с тревогой стал посматривать на Конана — как он отреагирует на это. Если появятся люди, опять будут воевать или в этот раз обойдется? Драки ему совсем не хотелось, хватило сумбурной, но кровавой стычки в прошлый раз. Инсаэль, похоже, тоже была встревожена, но старалась не показать это. Конкин заметил, как она исподтишка бросает тревожные взгляды то на окрестности, то на Конана.

Наконец, когда следы стали уже почти сливаться в набитые тропы, Санька не выдержал и крикнул:

— Конан, тебе не кажется, что скоро здесь появятся люди? Не пора ли нам уйти на другую дорогу.

— Нет, — коротко ответил варвар, и снова замолчал.

— Да, спасибо, ты все объяснил, — попробовал съязвить Конкин. Но на Конана его сарказм не произвел никакого впечатления. Однако еще минут через пять, великан соизволил дать пояснения.

— Скоро будет городок. Называется Шемиран. Грязная дыра в степи. Но нам надо туда заехать, у меня там есть кое-какие дела с одним человеком. Заодно продадим лишних лошадей и пополним запасы.

— Шемиран? — задумчиво переспросила Инсаэль. — Я даже не слышала про такой.

— Я же говорю — дыра, — усмехнулся варвар.

«Блин, похоже, этот киммериец объездил уже весь свет, даже в каком-то затерянном в степи селении, про которое, наверное, никто не знает, кроме его жителей, у него есть знакомый, — подумал Конкин. — Все-таки этот мир ненастоящий. Не может человек, которому от силы лет двадцать пять, побывать во всех странах мира. Даже в нашем мире это немыслимо, а тут, где средства передвижения — лошади и ноги…»

Конан оказался прав на все сто процентов — Шемиран, по мнению Конкина, не заслужил того, чтобы называться городом. Это просто большая деревня. Пару сотен глиняных строений вдоль нескольких кривых улиц. Причем если в центре, где дома сгруппировались вокруг небольшой круглой площади, их еще можно называть домами, то чем дальше к краю городка, тем жилища все больше соответствовали названию хижина.

Они уселись под навесом, пристроенным к харчевне, с громким названием Жемчужина Шемирана и ждали, когда с кухни принесут заказанный ужин. Хотя название могло вызвать только усмешку — внутри заведения было сумрачно, душно и грязно, поэтому они и присели под навесом на улице. Зато из дверей кухни неслись такие умопомрачительные запахи, что сразу заставляло забыть и смешное название и убогость.

Когда худой жилистый мальчишка лет четырнадцати, в набедренной повязке, когда-то бывшей белой, притащил и грохнул на стол большой плоский казан с каким-то варевом, Конкин чуть не захлебнулся слюной. Аромат жареного мяса, желтого риса и специй кружил голову. Кроме того, подстегивал выработку желудочного сока длинный день, проведенный в седле, с быстрыми перекусами в сухомятку.

— Похоже, тот, кто командует на здешней кухне, заблудился, — сказала Инсаэль, едва проглотив первую порцию. — Его место в кухне Правителя.

Санька тоже торопливо отломил кусок от огромной плоской лепешки, и по примеру спутников, зачерпнул этим куском рассыпчатый рис с кусочками мяса. По рукам потек жир. То, что он сейчас ел, в его мире можно назвать пловом, но вкус отличался, как от ресторанного узбекского, так и от того, что готовила когда-то мама. И тем более от плова в столовой, под его офисом. «Инсаэль абсолютно права, — подумал он, отламывая очередной кусок лепешки, и зачерпывая горячий жирный рис. — Того, кто приготовил это блюдо, можно с ходу назначать шеф-поваром в любой дорогой ресторан». Это было реально вкусно.

— Еда — это единственное, из-за чего стоило заезжать в этот городок, — брезгливо оглядывая площадь, резюмировала Инсаэль. Потом повернула голову к варвару, молчаливо работавшему челюстями, — Где твой человек, и что за дела могут быть у знаменитого воина в этом вонючем городке?

Конан отер рот рукой, сыто рыгнул, и весело ответил:

— Это тебя не касается, ведьма. Ты мне платишь только за то, что я доставлю тебя живой и невредимой до твоего места. И кстати, вот перед тобой настоящий город, а ты обещала, что, как только окажемся в ближайшем городе, начнешь оплачивать наш с Конкиным труд.

Он уже без улыбки посмотрел на нее и сухо спросил:

— Где монеты?

— Ты издеваешься, варвар? Где я тут найду человека, который может быть связан с торговыми домами королевства? Если тут и есть, кто, то только какой-нибудь мелкий ростовщик. Сюда же не заходят торговые караваны.

— Ты ошибаешься, Инсаэль, здесь можно найти все, — заулыбался Конан. — Шемиран только внешне похож на задницу.

То, что Конан назвал Инсаэль ведьмой, сразу лишило Конкина аппетита. Тяжелый день, прибытие в новый город и вкусный ужин позволили на время забыть про то, что Инсаэль знает о его проблеме. О его двойной личности, и даже считает Саньку одержимым демоном. То, что она знала об этом, делало Конкина в какой-то степени зависимым от нее. Да, что там зависимым — он полностью в её власти. Стоит ей рассказать Конану правду, и он не сомневался, тот постарается решить проблему кардинально, в своем духе. Используя только меч или пудовые кулаки. Хотя в случае с Конкиным ведьме не обязательно привлекать даже варвара — любые люди, кроме каких-нибудь идолопоклонников, тоже постараются убить демона. Потому что в этом мире все, даже малые дети знают — демоны несут только зло, добрых демонов не бывает.

— Хорошо, — так же зло ответила девушка. — Отведи меня к меняле, или притащи его сюда, и ты получишь аванс за свою работу.

— Решено, — кивнул Конан. — Как только набьем брюхо, пойдем за деньгами.

Конкин опустил голову и сделал вид, что полностью занят едой. Пусть лучше они забудут про него. Однако ни Конан, ни Инсаэль не обращали внимания на Саньку, и тот постепенно успокоился. Когда же, они ушли, Конкин совсем расслабился, и перешел из-за стола на лавку, стоявшую у глинобитной стены. Оперся на вытертую спинами, почерневшую стену и блаженно вытянул ноги. Вкусный ужин, теплый вечер и приятное одиночество, когда не надо переживать, что кто-то узнает, кто ты на самом деле, вернули ему хорошее настроение, и он начал думать, что его дела не настолько плохи.

Ведь не может же быть, чтобы он попал в этот мир навсегда! Во всех виденных до этого фильмах, после множества приключений, герой в конце обычно возвращался в свою настоящую жизнь. Правда, для этого нужно какое-нибудь потрясение, типа падения откуда-то, или ранения, или даже угрозы смерти. Это, конечно, страшновато, но если в результате этого, он окажется обратно в своем городе, то не так уж и страшно. И вообще, Конкин, наверное, вернется не с этим телом. Хотя оно и полный двойник Саньки, но его было намного чище и ухоженней. И уж конечно, на руках у него не было таких грубых мозолей.

Мысли привычно заскользили по сотни раз уже обдуманным темам. Что произошло с ним и что будет дальше. Сейчас в состоянии довольной расслабленности, все произошедшее уже не казалось таким ужасным. Ведь, если он вернется, то можно считать происходящее просто приключением. Конкин замечтался, как он будет рассказывать про эти невероятные события и свою роль в них. Наверняка, после этого, ни один знакомый не назовет меня офисным планктоном. Теперь даже та утренняя схватка, которая чуть не довела его до обморока, казалась совсем не такой ужасной. Подумаешь, какие-то грабители с острым железом, он и сам неплохо действовал, вон как воткнул меч напавшему на него, чуть не насквозь продырявил.

Похоже, сытная еда немного опьянила Конкина, ничем иным столь некритическое восприятие действительности он объяснить не мог. Поэтому Санька не сразу насторожился, когда рядом с ним плюхнулся на лавку невзрачный незнакомец. Коричневый до черноты человечек, комплекцией и ростом был похож на подростка, но морщины, изрезавшие задубелое лицо, говорили о возрасте.

Незнакомец сплюнул тягучую зеленую слюну — он жевал какой-то пахучий лист — растер плевок по песку голой, без обуви, ногой и повернулся к Конкину.

— Этот здоровый, — незнакомец развел руки, показывая размер плеч Конана и обдав Саньку ароматом мяты. — Он твой друг? Или хозяин?

Конкина напрягло упоминание о том, что в этом мире он запросто мог кому-нибудь принадлежать. Радостное сытое благодушие мгновенно улетучилось. Он возмущенно затряс головой, опровергая предположение собеседника.

— Какой еще хозяин? Ты что? Мы с ним вместе работаем, мы охранники. Сопровождаем госпожу.

Хотя отвечал он на эмоциях, в последний момент у него хватило ума, не сказать, что они с Конаном направляются на поиски сокровищ. Тема с сопровождением и охраной богатой госпожи, показалась Конкину более нейтральной, и не вызывающей подозрений. Однако он тут же понял, что и этот вариант не очень похож на правду. Босоногий гость тут же переспросил:

— Это вот ту, с которой ушел твой напарник?

Санька кивнул. Незнакомец хмыкнул.

— Не очень-то она похожа на богатую госпожу. Те обычно едут по большим охраняемым дорогам и в сопровождении слуг.

Конкин растерялся. Ответить нечего, он прав. Зачем он вообще ему это рассказывает? Кто он такой.

— Слушай, это не твое дело. Как хочет, так и путешествует. Главное она платит нам звонкую монету.

Блин! Ну вот это-то точно не надо говорить! Хрен знает, может этот мужичок наводчик бандитов, а ему сейчас сам выложил про деньги. Что они у них есть. И что они хорошая добыча. Ведь понятно, что какой бы здоровый не был Конан, справиться с двадцатью бандитами он не сможет. Просто числом возьмут. Про себя Конкин даже не думал, вся его гордость, что он почти победил одного бандита, мгновенно растаяла, ведь не помоги ему Конан, еще неизвестно чем закончилось бы дело.

Однако абориген сразу пошел на попятную:

— Прости, дорогой, я не хотел обидеть вашу госпожу. Конечно, это не мое дело.

— Я это просто, чтобы беседу поддержать. Скучно тут у нас, а я смотрю свежие люди, вот и решил поговорить. Может интересное что расскажут.

Конкин промолчал. Да и что говорить? Не получается у него хранить тайны. Так что лучше молчать.

Спасая Саньку, на площади показались варвар и Инсаэль. Он выдохнул, Конан сейчас быстро разберется с подозрительным гостем. Однако то, что произошло, озадачило еще больше. Увидев приближавшуюся парочку, босяк мгновенно вскочил, развел руки, словно желая обнять, и заулыбался во весь рот.

— Конан! Конан-Варвар! Как я рад видеть дорогого гостя!

Конан тоже улыбнулся, но его улыбка не была такой широкой.

— Аринтус! Старый плут! А я тебя ищу, ты как раз мне нужен. Я только что был в твоей берлоге.

— Зачем тебе искать меня? — опять фальшиво заулыбался тот, кого назвали Аринтусом. — Как только я услышал, что в нашем прекрасном городе появился огромный варвар, я сам сразу же помчался сюда, чтобы увидеться со своим другом.

Конкин смотрел на них и понимал, что на самом деле они никакие не друзья. И, похоже, будь у босоного аборигена шанс, он предпочел бы не встречаться с Конаном.

Подтверждая его слова, варвар расхохотался.

— Не сомневаюсь! Наверняка, ты сразу собрался и хотел сбежать из этой дыры. Сразу, как только твои шпионы доложили про меня. Но потом подумал, и решил, что от Конана в степи не спрятаться, так что лучше встретиться. Думаю, ты уже всю голову сломал, придумывая как бы выкрутиться и не отдавать мне долг. Ведь недаром ты сбежал из Шадизара, сразу после того дела. Думал отсидеться в степи, пока я не сгину где-нибудь. Так?

— Что ты?! — коротышка даже запрыгал на месте от фальшивого возмущения. — Ты же знаешь, что я всегда плачу по долгам. А в тот раз мне просто пришлось слишком быстро уехать, и я не успел найти тебя.

— Ладно, — варвар махнул рукой и саркастически успокоил гостя. — Теперь я здесь, и ты можешь больше не мучиться, что остался должен. Расплатишься и успокоишься. Но я искал тебя не только из-за долга, мне нужно от тебя кое-что еще. Мне тут уже не один шепнул, что ты главный местный богач. Ну, а раз теперь ты самый богатый человек в Шемиране, ты мне поможешь. Ты ведь имел дела с Туранскими торговцами?

— Конечно! — Аринтус горделиво поднял голову. — Меня знают все до самых Кезанкийских гор! Правда, я почти забросил дела, и сильно поиздержался. С деньгами очень туго. Тут не с кем торговать.

— Вот и отлично! Значит, ты решишь вопрос. А то, что с деньгами у тебя туго, я слышу с тех самых пор, как знаком с тобой.

Великан повернулся к застывшей за его спиной девушке и предложил:

— Инсаэль, ты все слышала. Он имеет дело с торговцами Турана. Так что решай наш вопрос, иначе договор будет расторгнут, и мы с Конкиным уедем отсюда одни.

Санька во все глаза смотрел на босоногого, бедно одетого старика-подростка и не верил — неужели это самый богатый торговец Шемирана? И его знают до самых Кезанкийских гор? В его голове словосочетание богатый торговец ассоциировалось совсем с другим обликом. Сразу представал ухоженный толстяк в богатых одеждах, с кучей слуг вокруг. Неужели он никого не боится в этой дыре? Наверняка, тут многие хотели бы, чтобы он поделился своим богатством. Во всяком случае, чувства его здешнего я были именно такими. Похоже, жизнь в этом мире приучила его к тому, что любой богатый, это потенциальная жертва. Конкин уже хотел напрямую спросить, как такой богач ходит совершенно один по этому мрачному городку, но то, что произошло дальше, заставило его забыть обо всем.

После слов Конана, Инсаэль вышла из-за его широкой спины, и шагнула к Аринтусу. Тут это и случилось. Торговец застыл, лицо его побледнело, а потом он, вдруг, упал на колени прямо в пыль.

Аринтус потрясенно смотрел на девушку и клял себя, как только мог. Ну как он мог не заметить этот знак, ведь он же внимательно рассматривал парочку.

Когда в его лавку прибежал один из его прикормленных доносчиков, и рассказал, что в городке появился огромный варвар с синими глазами, Аринтус, даже не запирая дверь — какой дурак рискнет ограбить лавку самого Черного Ари — помчался на площадь. И успел как раз вовремя, чтобы застать уходивших из таверны Конана и его спутницу. То, что этот здоровяк Конан, торговец убедился сразу. Он уже почти поверил в это, когда шпион описал варвара, а сейчас увидел подтверждение сам. Конан выглядел точно таким же, как и три года назад, когда он видел киммерийца в последний раз. Даже меч прежний. Ничего его не берет! Смерть постоянно обходит синеглазого демона стороной!

Спрятавшись в переулке за прижавшимся к забору, кустом пустынной гавы, он во все глаза рассматривал злополучного великана. Три года назад, еще в Шадизаре, он нанял варвара для одного щекотливого дела. Хотя у киммерийца все получилось, Аринтус получил нужную вещь, но все равно пришлось срочно убегать из «благословенного» города воров. Слишком опасно было надеяться на то, что всколыхнувшая весь город кража, не будет связана с главным скупщиком краденного — Пауком Аринтусом.

Поэтому, понимая, что раз ему все равно, пережидая опасность, придется где-то отсиживаться несколько лет, Аринтус решил не платить и главному исполнителю — Конану. Слишком уж большую цену, он пообещал тогда варвару. Правда, цена показалась непомерной только после того, как нужная вещь оказалась у него в руках. Перед этим, чтобы завладеть ею, он бы отдал и больше.

Собственно, он не сомневался, что Конан долго не протянет, слишком уж часто ему приходилось пускать в дело свой меч, и он нажил не один десяток врагов. Но, как оказалось, варвар чертовски удачлив — пока гибли только враги. По слухам, доходившим до Черного Ари — такое имя он принял здесь, Конан выкручивался из всех переделок, и совсем не собирался умирать. А вот теперь он добрался и до Шемирана, до этой дыры, спрятавшейся посреди степи.

Аринтус не сомневался, что Конан появился здесь, чтобы вернуть долг, и поэтому думал лишь о том, как бы смягчить гнев киммерийца. Поэтому же он и не обратил внимания на его спутницу. И лишь сейчас, вблизи разглядев, кто это, он понял, что главная опасность это совсем не Конан. Эта черноволосая фурия, гораздо страшнее.

* * *

Инсаэль злилась — сегодня день не задался с самого утра. Сначала служанка подала не подогретое полотенце, потом на завтраке ей показалось, что один из фиников не совсем свежий, а дальше начались и совсем невозможные проблемы. Хотя в этот день солнце вставало в красноватой кровавой дымке, что сулило хорошую добычу Богу-пожирателю, но на жертвенник слуги привели теленка не такого же красноватого цвета, а черного с белым пятном во лбу. Такого, какого надо приносить в жертву в Месяц Мертвых.

Инсаэль взъярилась, она хлестнула стеком служанку прямо по лицу, отчего у той, вспух красный рубец. Однако ничего нельзя было изменить, солнце поднялось из земли уже наполовину и пока светило не оторвалось от лона-Земли, надо окропить кровью рождение дня. Жрица лишь пообещала принести в жертву всех глупых слуг, и перерезала горло жалобно мычащему тельцу. Выполнив утренний ритуал, Инсаэль не почувствовала обычного умиротворения. Это еще больше взвинтило её, и когда испуганная прислужница доложила, что прибыл гонец от Сатрапа, она поняла, что день точно проклят. Однако она и помыслить не могла насколько все будет плохо.

Хотя Замора славилась своей веротерпимостью и многочисленным пантеоном различных богов, которым поклонялось разношерстное население Шадизара, к Богу-Змею здесь относились не очень хорошо. Даже считалось, что в Заморе, он официально запрещен. Однако щедрые подношения заставляли Сатрапа смотреть на присутствие в городе Храма Сэта сквозь пальцы. Но даже многочисленные подарки и ежемесячные отчисления в пользу наместника, не позволяли чувствовать себя в полной независимости от власти. Поэтому, когда посланник сообщил, что верховную жрицу желает видеть сам Язадат — Сатрап и градоправитель Шадизара, она лишь склонила голову в покорном поклоне.

Уже через час она покачивалась в паланкине на плечах рабов, и кляла про себя этого жирного ублюдка Язадата, заставившего её двигаться через город в самую жару. Конечно во дворце наместника, в саду среди многочисленных фонтанов будет прохладно, но Инсаэль знала, что Сатрап сначала заставит её ждать в малом приемном зале, только для того, чтобы показать кто здесь хозяин. При мысли об этом жрица начинала скрипеть зубами. Однако также она знала, что век Язадата все равно придет к концу, рано или поздно произойдет то, чему суждено произойти, и жалкие жители этого города воров, почувствуют силу Сэта. Тогда она прикажет затащить в Священный Круг этого жирного сластолюбца, и с наслаждением перережет ему горло, чтобы Сэт насладился этой мерзкой душой.

Путешествие от храма Сэта до дворца наместника было неблизким, а жара, забиравшаяся под полог паланкина, должна была сделать его еще более изматывающим. Конечно, можно использовать магию и создать вокруг себя прохладу, но на такие вещи всегда тратится уйма энергии, которая может понадобиться в самый неожиданный момент. А уж на встрече с хитрым жирным недоноском по имени Язадат, точно нужно быть во всеоружии. Ведь настоящей цели встречи, она так и не знала, а от Сатрапа, по трупам предшественников взошедшего на свой трон, можно ожидать любой пакости. Хотя скорее всего, тема разговора будет банальна, как всегда. Притворно печалясь, Язадат объявит, что сумма ежемесячных откупных в очередной раз повышается.

При мысли об этом Инсаэль опять зло выругалась, и чуть не переломила ручку изящного веера, которым пыталась отогнать жару. В этот момент паланкин замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Возмущенный голос Незима — старшего слуги командующего рабами — заглушили чьи-то короткие приказы. Жрица раздвинула ткань, прикрывавшую окно в изящной дверце паланкина. Путь процессии перегородили воины на лошадях и в форме цветов короля. Что еще за дрянь? Если её вызвал наместник, то никто из его подчиненных не посмел бы остановить паланкин. Она уже хотела откинуть занавесь и прикрикнуть на стражников, но тут разобрала, что на рукавах служак развевался шарф с цветами налогового подразделения короля.

Королевские мытари! Эта гвардия по отбору налогов подчинялась только Тирдату, у наместника имелось свое ведомство. Тирдат Заморийский наплевательски относился к содержанию других служб королевства, даже военные не получали от него достойного содержания и давно превратились в некое подобие самоокупаемой шайки. Но к набиванию казны королевства, вернее, собственной казны, король относился сверхсерьезно. Поэтому связываться со службой мытарей Заморы не рискнул бы даже наместник Шадизара, несмотря на почти абсолютную власть в этом городе.

Инсаэль сдержала готовые вырваться ругательства и задвинула штору. Была слабая надежда, что их остановили случайно и, разобравшись, пропустят. Но эта надежда быстро растаяла, когда она услышала, звук удара, шлепок упавшего тела, а потом резкий приказ:

— Выходите!

Она лишь на секунду задержалась, призывая в помощь Сэта, а затем откинула штору и, дождавшись, когда рабы опустят паланкин на землю, величаво шагнула навстречу всадникам.

— Не вздумай колдовать, ведьма!

Сразу предупредил её офицер и показал на двух всадников с натянутыми луками. Стрелы нацелены на нее.

— Я не ведьма, офицер. Я смиренная слуга своего бога.

— Да, — усмехнулся тот. — И бог твой такой же смиренный, как и ты. Наслышаны.

Ярость снова ударила в голову Инсаэль. Как смеет этот ничтожный червяк обсуждать деяния великого Змея? Она надменно вскинула голову и презрительно спросила:

— Вы арестовываете меня?

Не дождавшись ответа, она продолжила:

— Если нет, тогда пропустите. Правитель Шадизара ждет меня. И он будет очень недоволен, что я задерживаюсь.

И вдруг произошло то, чего Инсаэль совсем не ожидала. Командир мытарей что-то негромко сказал и события закрутились с безумной скоростью. Всадник, справа от командира, до этого державший на прицеле саму жрицу, развернулся и выстрелил. Коротко тренькнула тетива и стрела пробила насквозь грудь Незима. Выстрел с близкой дистанции был так силен, что худое тело старшего отбросило на рабов, покорно склонивших головы у ручек палантина. Инсаэль не успела даже вскрикнуть, как наступил её черед. Второй стрелок успел поменять стрелу, и ей в голову ударила уже стрела не со стальным треугольным жалом, а с круглым кожаным наконечником, плотно набитым войлоком. Такие применяли кочевники-гирканийцы, когда хотели захватить врага живьем.Мир в глазах жрицы взорвался снопом разноцветных искр, и она потеряла сознание.

Когда Инсаэль очнулась, она оказалась уже связана, и с кляпом во рту. Пришла в себя она вовремя, её забросили на лошадь и как раз привязывали к седлу. Инсаэль задергалась и замычала, показывая, что она уже не безвольный овощ.

— Раз пришла в себя, посадите её верхом! — скомандовал офицер. — Кляп не вытаскивать и руки не развязывать.

Весь день жрица тряслась на лошади, которую вел в поводу один из захватчиков. Если бы её не привязали к седлу, она давно бы свалилась на землю. То, что это никакие не мытари, она поняла уже в первый час пути. Когда они ехали по городу, её накрыли легким покрывалом, взятым из её же паланкина. Может быть горожанам и было любопытно, кого это везут люди короля, но никто, конечно же, не рискнул показать это. Ожившая Инсаэль через просвечивающую ткань видела, как встречные старались быстрей спрятаться в переулок или проходили мимо отпустив голову. Связываться со сборщиками податей Тирдата смерти подобно — за денежными делами Король следил очень строго. Так что не будь даже у нее во рту кляпа, она никого не привлекла бы своим криком.

Сначала, видя, что всадники выбирают глухие улицы, где минимум народу, она подумала, что люди, захватившие её, похоже, пытаются быть незаметными. Это непонятно — данная служба никого в Шадизаре бояться в принципе не должна. Сколько она помнила, всегда было наоборот — налоговые действовали везде открыто и с большой помпой. Это понятно — пусть люди помнят, что наказание за каждую монету, скрытую от Королевской казны будет неотвратимым. Однако когда отряд выехал из города, и направился в сторону дикой степи, она поняла, что происходит совсем не то, что она себе нарисовала. Инсаэль думала, что вслед за Наместником, служба мытарей решила назначить для храма очередное повышение Королевского налога, а чтобы Община не сопротивлялась, решила немного припугнуть главную жрицу. Она не сомневалась, что даже Король Заморы не захочет полностью портить отношения со Стигией. Хотя Стигия считалась проклятой и никаких официальных контактов с ней у Заморы не было. Но деньги ручьем текущие от функционирующих в главных городах храмов Сэта, перевешивали все. А если храмы уйдут, этот поток может прекратиться. Поэтому Инсаэль и ждала, что её повезут в бывший дом Туранского купца Аридиса, где сейчас находилось Шадизарское отделение Королевской финансовой службы.

Но теперь, оборачиваясь, она видела, как остаются за спиной предместья Шадизара. Вместе с тем, как уменьшались городские стены, к ней приходила уверенность, что захватившие её люди, это самозванцы. Сквозь полупрозрачную накидку она внимательней присмотрелась к всадникам. И сразу же разглядела множество подтверждений этой догадки. Самое первое — то, что она заметила еще в самом начале. Все воины, даже офицер, были Гирканийцами, а этих кочевников очень редко — почти никогда — не брали на официальную службу, тем более в финансовую гвардию. Теперь она видела, что форма почти у всех солдат им велика, а на некоторых вещах жрица разглядела подозрительные темные пятна. Скорее всего, кровь прежних владельцов. Это и еще многое из упущенного ранее, теперь просто кололо ей глаза. Однако момент упущен — если в городе еще можно было надеяться на какую-то помощь, то здесь, в степи, она полностью во власти захватчиков.

Конечно, у старшей жрицы храма Сэта имелись возможности и самой побороться с этим отребьем, но захватчики, похоже, про это знали, и сразу лишили её возможности прибегнуть к заклинаниям. Связали руки и заткнули рот.

Когда Инсаэль пришла к этим выводам, ей стало легче — всегда проще бороться с явной и понятной угрозой. Теперь надо только выяснить, кто заказчик — мысль о том, что гирканийцы по своей воле захватили её, просто как богатую добычу, она отмела сразу — ведь не самоубийцы же они. На её паланкине нашиты знаки Храма Бога-Змея, а он, как известно, ничего не забывает, и ничего не прощает. Значит, тот, кто приказал захватить её, не боится гнева Змея, и это явно не вождь какого-нибудь бедного гирканийского племени.

Злость на идиотов, рискнувших прогневить всесильного бога, помогла ей собраться. Мысль о предстоящей мести заглушила даже боль в связанных руках и затекших от неудобного сидения ягодицах. Теперь надо только дождаться, когда ей развяжут руки, и она сможет сказать нужные слова. Больше чем на своих обидчиков, Инсаэль сейчас злилась на себя — почему она не поняла сразу, что это не королевская служба, ведь теперь это было так очевидно. Там, в городе, когда была еще свободна, она легко бы справилась с этими людьми. Тем более, что ни тогда, ни сейчас она не чувствовала искры ни в одном из гирканийцев. Магическое прикрытие у них не отсутствовало.

Однако все оказалось не так просто. Похоже, что кочевники или сами понимали, что их ждет, если жрице Сэта развязать руки и освободить рот, или заказчик выдал им строгие инструкции. Во всяком случае, в течении дня, повязку с лица ей снимали только три раза, чтобы дать попить, при этом сразу предупреждали, чтобы она молчала. Все время, пока она захлебывалась водой из деревянной фляги, хмурый злой воин, приставленный к ней, предусмотрительно держал у шеи Инсаэль кривой гирканийский нож. Все это еще больше укрепило её в том, что её захватили целенаправленно, для каких-то своих целей. И скорее всего, из-за принадлежности Инсаэль к древней религии Стигии.

Жрица ждала вечера, но, однако, и на время ночевки, её не развязали и не сняли повязку со рта. Лишь на время ослабили веревку на руках, чтобы пошла кровь, а потом под бдительным присмотром накормили жестким вонючим вяленым мясом. Еда для Инсаэль оказалась слишком грубой, но она заставила себя проглотить все — силы ей еще понадобятся. Она прекрасно знала, что, в конце концов, кочевники все равно допустят ошибку, и она сможет освободиться. И тогда гирканийцам не помогут ни их оружие, ни их сила. Ну а терпения жрицам Сэта не занимать, Змей может ждать в засаде месяцами…

Но великий Змей не позволил своей послушнице мучиться долго — на следующее утро, совершенно неожиданно, пришла помощь. Еще ночью она увидела сон, который переворачивал всю её судьбу — во сне к ней явился сам Сэт. Прекрасный и ужасный, как само Солнце, змей долго вглядывался в нее своими немигающими желтыми глазами. Потом прошипел приказ на могучем древнем языке людей-змей. Инсаэль покорно склонила голову и прошипела в ответ — теперь у нее появилась новая цель. Старая жизнь и Храм остались позади, и жрица перестала даже вспоминать об Шадизаре. Она знала, что святилище не останется без присмотра, и жертвы будут падать на жертвенный камень в положенное время. В Храме хватало послушниц, которые могли шагнуть на следующую ступень — стать старшей жрицей.

Поэтому, когда утром, раздался боевой клич, больше похожий на рев дикого зверя, Инсаэль не удивилась и не испугалась. Сет не зря дал ей новое задание, он знал, что она скоро станет свободной.

Освободители, за считаные минуты прикончившие ряженых кочевников, оказались странной парой. Один, здоровый воин-северянин, походил на демона войны. Даже закаленные кочевники, против него казались малыми детьми, случайно схватившими оружие. Варвар крошил гирканийцев, как кукол, не обращая внимания на заливавшую его кровь.

Второй же человек был лишь жалким придатком северного воина. Он выбрался из кустов уже после того, как великан врубился в толпу степняков. И хотя напарник выглядел, как городской оборванец, что вечно трутся возле заведений, где подают хмельное пойло, он тоже с ходу ввязался в драку. И даже смог убить одного из гирканийцев. Но он был настолько маловыразителен на фоне могучего варвара, что жрица, почти не обратила на него внимания. Главным в паре явно был северянин.

Однако внимание на саму Инсаэль обратил именно «оборванец», он нашел её первым, и снял с лица надоевшую повязку. Даже несмотря на то, что варвар посоветовал ему не освобождать её. Похоже, этот молодой варвар — жрица сразу определила, что лет ему не больше двадцати трех — двадцати пяти — обладал развитым чутьем на искру. Он подошел к Инсаэль, внимательно посмотрел ей в глаза, потом, словно что-то прочитал в них, усмехнулся и разрешил второму развязать её. И именно в этот момент, когда парень пилил её веревку, она в первый раз почувствовала, что «оборванец» совсем не прост. Сначала она не поняла, что с ним не так. Чтобы разобраться, надо пройтись по нему заклинанием. Однако времени не было, и жрица оставила это дело на потом.

То, что варвар, в отличие от растаявшего «оборванца» никак не прореагировал на её красоту, и ни капли не посочувствовал её бедственному положению, разозлило Инсаэль. Она даже хотела высказаться о его мужских достоинствах. Но тут второй парень упомянул Киммерию, и в голове жрицы вспыхнуло — она поняла, что это за варвар. Про этого синеглазого Киммерийца она слышала — несмотря на молодость, этот северянин, уже прославился своими делами.

Правда, репутация Конана — так звали варвара — оказалась не очень подходящей для общения со старшей жрицей Стигийского Бога. Она и вспомнила-то его из-за рассказа о том, что именно он убил одного из самых известных старших жрецов Змея. Однако она заставила себя забыть об этом. На время конечно. Любой выступивший против Сэта, в конце концов, будет наказан, как это произошло сейчас с гирканийцами, посмевшими захватить её, верную послушницу Бога-Змея. И в этот раз, сам того не подозревая, разящей рукой Сэта выступил враг Змея. В этом весь Сэт — сделать так, чтобы враги сами перебили друг друга. Действовать нужно не только силой, но и хитростью.

Величие Сэта было продемонстрировано еще раз — в запале «оборванец» назвал цель, куда они движутся. Заброшенный город Хем. Инсаэль словно пронзило молнией — во сне Великий упоминал и этот город! Теперь абсолютно ясно, что все произошедшее не случайно — они должны были встретиться.

Как она и рассчитывала, сопротивление Конана сломил блеск желтого металла. Варвар согласился сопровождать её до ближайшего города, где есть ростовщик, связанный с Тураном. Там она обещала заплатить всю сумму. И это не обман, деньги для Храма ценности не имели, их всегда хватало. А у ростовщиков слово жрицы Сэта стоило столько же, сколько и само золото.

Кобыла под Инсаэль оказалась под стать ей самой — нервная и быстрая, даже непонятно откуда у мытарей такая скаковая лошадь, скорей всего, старший офицер был любитель скачек. Инсаэль наслаждалась, усмиряя нрав гордого животного. Да и в остальном все хорошо — она двигалась в нужном направлении, под надежной охраной, и никто не пытался ей помешать. В кои-то веки можно расслабиться и просто получать удовольствие от путешествия. Но была одна проблема, та которую она почувствовала в самом начале знакомства с Конаном и его спутником. Варвар называл его Конкин, имя было похоже на киммерийское, но самом деле, он не был киммерийцем. И сам он называл себя по-другому. Однако откуда он на самом деле, какая страна является его родиной, она определить не смогла. Но то, что он не уроженец Заморы, она знала точно.

Сейчас, во время спокойного путешествия, когда руки и язык у нее свободны, Инсаэль попробовала пройти по нему легким заклинанием узнавания. И тут её чуть не хватил удар! «Оборванец» оказался совсем не тем, за кого он себя выдавал — внутри его пряталась еще одна сущность. Похоже, из-за влияния этого демона, она и не могла определить национальность Конкина.

Демон, захвативший душу Конкина, оказался не из преисподней этого мира — он не отозвался на древние заклинания Стигии. Жрица почувствовала, что эта сущность — пришелец из очень далекого мира. Она не могла понять, ведал ли Великий Змей про него, когда сводил их вместе. И еще — она никак не могла определить, опасен этот демон или нет. Сначала ей показалось, что Конкин не осознает, что одержим демоном, но она быстро убедилась, что это не так. Как только она намекнула, про его одержимость, Конкин не на шутку испугался. Он, похоже, сильно боялся, что об этом узнает Конан. И жрица понимала его, судя по тому, что она вспомнила о варваре, северянин очень не любил подобные существа. Ей это на руку. Владея чужим секретом, всегда можно использовать его себе на пользу.

Как бы то ни было, чтобы понять, что за сущность сидит внутри Конкина, надо основательно поработать с ним, но удобного случая никак не подворачивалось. Конан все время находился рядом. Так что Инсаэль оставила это до лучших времен. Серьги теперь снова у нее, и она не сомневалась, что сможет взять под контроль демона, даже из другой преисподней. Власть Бога-Змея беспредельна, ведь Сэт и сам пришел сюда из другого мира.

Конан подбросил на ладони, набитый под завязку кожаный мешочек, и улыбнулся — совсем неплохо эта «ведьма» платит за свою охрану. Словно богатый купец за сопровождение большого каравана. Но это и не удивительно, всем известно, что подвалы стигийских храмов битком набиты золотом. Хотя сам он еще не бывал ни в одном из этих сказочных хранилищ, но, почему-то, не сомневался, что это правда. Вот и сейчас это подтвердилось, ростовщик по первому слову жрицы, сразу же выдал запрошенную сумму. А уж про жадность менялы Конан знал не понаслышке — Аринтус и из Шадизара сбежал, не только из страха, но и потому, что не хотел платить Конану его долю. А тут он даже не стал плакаться, что дела совсем плохи и он скоро по миру пойдет. Таких жалоб Конан наслышался еще тогда, в Шадизаре. Как бы то ни было, сейчас Конан оказался рад, что Аринтус в тот раз сбежал, не расплатившись. Потому что второй мешочек набитый монетами, уже оттягивал его карман. Варвар знал, что если бы меняла заплатил тогда, Конан бы давно забыл, как выглядят эти монеты. Такая уж странная судьба у всех денег, приплывавших в его руки — они испарялись с завидной быстротой. Гораздо быстрее, чем он успевал их зарабатывать.

В общем-то, Конан мог уже давно достать Аринтуса — по счастливой случайности, он точно знал, где спрятался должник. Но в тот момент ему подвернулось неплохое дело по вскрытию одного хранилища там же в Шадизаре, а после этого дела ему пришлось срочно уехать из воровского города, и Конан оставил менялу на потом. Вполне могло случиться затяжное безденежье, и тогда должок от Аринтуса очень пригодится. Однако годы шли, и Конан уже почти забыл про те деньги. Но судьба сама напомнила про них. Как только на их пути нарисовался Шемиран, он вспомнил, что именно тут прячется его должник. Теперь не было никакого резона оставлять денежки жадному ростовщику. Кроме того, то, что он мог ссудить нужную сумму Инсаэль, тоже заставляло искать встречи с Аринтусом.

— Теперь может ты расскажешь, что это было? — Конан оторвал зубами мясо от кости и заработал челюстями, словно хищник рвущий добычу.

— Ты про что? — равнодушно спросила Инсаэль. Она тоже грызла мясо, правда, отрезая его от тушки небольшим острым ножом.

Варвар проглотил мясо, оттер рукой жирные губы и переспросил:

— Вот про это — почему вдруг Аринтус начал червяком перед тобой извиваться, чуть ноги тебе не целовал?

Жрица лишь равнодушно пожала плечами, и продолжала молча есть. Конкин тоже грыз свой кусок, и молчал. Хотя ему тоже очень интересно, почему этот босой богач, вдруг грохнулся перед Инсаэль на колени, и все время пытался поцеловать её ноги. Хотя в разговоре перед этим Санька чувствовал, что опасается он только варвара. И еще — он заметил, что упал перед девушкой он не сразу, а только когда разглядел её серьги. Перед тем, как началось представление, Конкин как раз перехватил его удивленно-испуганный взгляд.

Серьги, действительно, несли в себе, что-то мрачное. Кажется, что то них исходила постоянная угроза. В первый раз, когда Санька их увидел, он почувствовал это особенно ярко. Потом, во время путешествия, пригляделся к ним и, наверное, привык. Потому что больше такого страха, как в начале, уже не испытывал. Конан же, похоже, и вовсе не заметил энергию, исходящую от черно-серых фигурок змея. Или сделал вид, что не заметил.

— Ты знаешь, что мы приближаемся к очень опасному месту? — спросила Инсаэль. Похоже, она не хотела говорить о произошедшем в Шемиране и пыталась перевести разговор.

— Ты про Ларшу?

Жрица бросила на него короткий острый взгляд и кивнула.

— Я не собираюсь заходить в Мертвый Город, мы проедем в стороне от него.

— И надеюсь, это будет днем?

— Да, ночевать возле проклятого города я не собираюсь.

Ответ, похоже, успокоил жрицу и она замолчала. Но этот разговор совершенно не успокоил Конкина, наоборот, у него сразу возникла куча вопросов.

— Эй, эй, ну-ка скажите мне, что это за Мертвый Город? И почему мимо него надо проезжать днем?

Инсаэль никак не среагировала на вопрос Саньки, а Конан удивленно посмотрел на него.

— Ты что, Конкин? Мы же говорили с тобой про Ларшу. Ты про нее все знаешь.

Теперь на Конкина удивленно смотрела и жрица. Он прикусил язык. Ни хрена себе — он все знает! Да ничего он не…. И вдруг Санька понял, что, действительно, знает про этот город. Откуда-то из глубин памяти вынырнуло множество историй, и он вспомнил, что специально собирал эти истории, потому что…, потому что…, потому…. «Черт, ведь он охотник за древними сокровищами!» Его словно ударило током. Еще один пласт его местного сознания внезапно открылся Конкину.

Вот почему он собирал любые слухи, любые, самые фантастические истории о похороненных и забытых сокровищах. И заброшенные города — это один из самых распространенных вариантов, где можно найти золото и камни. А кроме этого и кое-какие вещи, которые иногда стоят дороже и золота, и драгоценных камней. Картины прошлого, того, которое Санька на самом деле не переживал, рваными кусками вставали перед ним. Он замолчал и невидяще уставился в одну точку. Казалось еще чуть-чуть, и он вспомнит все. Все о жизни его здешней личности. Но, как он не старался подстегнуть память, полностью её оживить не удалось. Однако про Мертвый Город он кое-что вспомнил. И впервые в его памяти начал оживать вечер встречи с Конаном. Проблески.

Конкину повезло, что спутники не заинтересовались его непонятной забывчивостью, и начали обсуждать дальнейшую дорогу. Сейчас в то время, пока никто не отвлекал, он мог, наконец, попытаться разобраться в событиях того судьбоносного дня. А это непросто. Все из-за того, что в памяти переплелись две нити воспоминаний — его здешнего и его настоящего, Московского.

А ведь, как говорят в приключенческих романах, ничего не предвещало беды. На вечер пятницы Конкин отработал постоянный ритуал. Он всегда начинал его с коллегами в баре, недалеко от конторы. Но с грозными работниками компьютера и ручки пить было скучно. После нескольких рюмок они начинали тупо обсуждать работу, словно недели в душном офисе им не хватило. Санька всегда в этом случае старался тихонько слинять и уже в одиночку ехать в какой-нибудь клуб, чтобы продолжить веселье. В субботу, если он просыпался не один, на этом все заканчивалось, и в воскресенье он уже просто отлеживался и отходил после возлияний и пьяной любви.

Но иногда, когда Конкин не находил кого-нибудь в баре, и не договаривался с какой-нибудь из старых подружек, пьянка могла продолжаться и в субботу, а то и в воскресенье. Он понимал, что понемногу спивается, но сделать с собой ничего не мог. Если не забываться на выходные, то через несколько трезвых недель можно просто сдохнуть с тоски. Он ненавидел свою работу. Вот и в этот вечер тоска так скрутила его, что он решил не идти с коллегами в бар, а сразу начать напиваться. Мысли о будущем сначала еще тревожили его, поэтому он позвонил Рыжей и договорился встретиться. Секс не давал Конкину уйти в трехдневный запой.

Он помнил, что налил дома дозу текилы, купленной специально для Ленки, и, когда появился в «Поморье», в голове у него уже приятно шумело, а язык приобрел необходимую гибкость. Теперь мог выговаривать не только канцеляризмы.

В зале ресторана все тоже пошло по накатанной. Он уселся для начала за стойку, чтобы осмотреться, и еще добавить градус. Не желая смешивать, Конкин опять заказал мензурку текилы. Помнил даже, как он её выпил, а дальше….

Стоп! Вот с этого момента, почему-то бар и все остальное стерлось из памяти. Он напрягся и опять попытался перебрать все по порядку, все его воспоминания. Действительно, все так и было — он одним глотком выпивал рюмку, начинал обсасывать кусочек лайма и закрывал глаза, чтобы почувствовать, как жар начнет распространяться от желудка…. У него даже сейчас стало кисло на языке. Блин! Но дальше-то он не помнил! Вот именно с этого момента, когда закрыл глаза.

Санька вдохнул и потряс головой — ладно, хоть это вспомнил, надеясь, со временем он поймает тот момент, когда он из человека по фамилии Конкин, превратился в человека по имени Конкин. Внезапно его поразила мысль, а вдруг тела в действительности разные, несмотря на его шрамы и прочее. И переместилось только сознание! Тогда его телом там, в Москве, владеет сейчас сознание здешнего искателя сокровищ?! Черт! Тогда там он уже точно в дурдоме.

Он так старался вспомнить все, что у него заболела голова. Поняв, что в этом направлении, на стыке двух личностей из разных веков, он ничего не добьется, он начал ворошить свою здешнюю память — что же он знает о Ларше?

И он вспомнил. Пусть и не о самой Ларше, но о делах точно связанных с ней. Конкин вспомнил, что знает про заварушку, случившуюся в Шадизаре несколько лет назад. Тогда в одном из злачных мест города — таверне Абулета в Мауле — произошла кровавая резня. В этом не было ничего не обычного — в подобных заведениях, где собирались «работники ножа и топора», драки и убийства считались абсолютно заурядным делом, о котором забывали, как только трупы оттаскивали подальше в вонючие, темные проулки.

Но то дело стало известным и всколыхнуло преступный мир Шадизара, потому что пострадал тогда, не кто-нибудь, а судья королевского суда, и стражники, находившиеся на казенной службе. Но не только из-за того, что в тот вечер в таверне погиб королевский судья, но и потому, что обстоятельства его смерти оказались очень необычными. Сам он, конечно, там не присутствовал, но рассказы были столь живописны, хотя и не совсем совпадали друг с другом, в зависимости от того, кто это рассказывал. Как бы то ни было, в главном они сходились — там всегда присутствовал судья и команда стражников, а так же огромный варвар с синими ледяными глазами. Правда, количество девушек сидевших на его коленях постоянно варьировалось: кто-то говорил, что он обнимал лишь одну, а кто-то так же серьезно утверждал, что красоток была целая толпа.

Даже его московское я, прекрасно понимало, что оный варвар именно тот, кто является сейчас его подельником — Конаном. Вряд ли, даже в этом выдуманном мире, есть еще один такой же черноволосый синеглазый гигант, охотящийся за всем, что плохо лежит. Без разницы где — под замком в королевской казне, или в забытой могиле, охраняемой демонами.

С предметами, которые упомянутый варвар притащил на сдачу барыгам в этом злачном месте, происходила та же метаморфоза — у разных рассказчиков, количество вещей разнилось. Иногда там были целые россыпи драгоценных камней и золота, иногда нет. Но всегда в тех рассказах фигурировали, какие-то зеленые яйца, то ли нефритовые, толи изумрудные. И такая же зеленая каменная змейка, изготовленная так искусно, что казалась живой. И главное — во всех рассказах сходилось, что эта змейка — воплощение бога-змея Сета, вдруг ожила.

Она и явилась причиной смерти судьи, вроде бы как укусила его, и тот умер в страшных мучениях. Про гибель остальных присутствующих опять рассказывали по-разному — кто говорил, что их порешила та же ожившая змея, а кто говорил, что помереть им помог черноволосый варвар.

Как бы то ни было, но вся эта история, имела непосредственное отношение теперь и к Саньке. Потому что Конан припер все это богатство не откуда-нибудь, а именно из Ларши, о которой только что говорили его спутники. Он вспомнил, что по тем же рассказам выходило, что в из Ларши Конан вернулся один, а все остальные погибли в заброшенном городе.

Если уж знаменитый неустрашимый варвар считает Ларшу гиблым местом, то тут невольно начинаешь задумываться. Но тут имелась одна нестыковка, ведь после того происшествия в Шадизаре распространилось твердое убеждение, что Ларши больше нет — боги разгневались и стерли заколдованный город с лица земли.

Конкин решил разобраться с этим, пока у него есть возможность общаться с самим главным героем этой истории. Подъехал поближе к своим спутникам, и с ходу, в лоб задал мучивший его вопрос:

— Вы тут говорили, про Ларшу. Что это опасный заколдованный город и там лучше не появляться. Но я слышал другое — говорят, что Ларши больше нет, что она провалилась в тартарары и опасаться нам нечего.

Конан обернулся и посмотрел на него. В его взгляде Сашка впервые заметил интерес, и даже, как ему показалось, промелькнуло удивление.

— Ты это серьезно? Где ты такое слышал?

По интонации варвара — слишком он хотел показать свою неосведомленность — Санька понял, что прав. Конан про это прекрасно знает. Тогда почему он поддакивает Инсаэль? Конкин решился на блеф.

— Брось, Конан! Ты же сам мне говорил, когда мы пили.

Взгляд варвара мгновенно стал жестким.

— Пьяным был ты, а не я. И я такого сказать не мог.

— Черт! — не выдержал Санька. — Ладно, может не ты, но я точно знаю, что после твоего похода туда, город разрушен!

Гигант бросил взгляд на жрицу, которая тоже заинтересованно смотрела на него. Было понятно, что он разозлился. Но из-за чего? Ведь если его здешнее я знает историю об исчезновении Ларши, значит, об этом знают многие. Если, не все. К чему тогда все эти разговоры об опасном городе, и о том, что ночевать возле него нельзя? Санька искренне недоумевал.

Конан подъехал поближе к Конкину, наклонился и тихо сказал:

— Заткнись.

Санька человек простой, и прямые приказы, даже сказанные шепотом, понимал сразу. Тем более если это приказывает гора мышц с ледяным взглядом, не обещающим ничего хорошего.

— Молчу, — также негромко буркнул Конкин, и тронул пятками свою кобылку, чтобы объехать остановившегося варвара. После столь недвусмысленного предупреждения Конана, он не собирался больше заговаривать о Ларше. Лучше пороется в своей памяти. Но тут вступила в дело Инсаэль, которая до этого молча следила за разговором.

— Конан, что это еще за дела? Как Ларша может быть разрушена? Пока она под охраной змеи, городу ничего…

Она вдруг прервала фразу, словно сказала что-то лишнее и закончила совсем не в том контексте.

— В общем, если Ларша не развалилась за многие века до этого, вряд ли что-нибудь произошло с ней сейчас.

— Ты права, этот город неистребим, ничего с ним не случилось, ветшает понемногу, но простоит, похоже, еще долго, — хмуро согласился варвар.

Конкин заметил, как Конан резко взглянул на жрицу при упоминании змея хранящего город. Тут явно существовала какая-то тайна, все что-то скрывали, и только Санька ничего не понимал. «Ну и черт с ним, — успокоил он себя — я, вообще, работник офиса, и в делах ведьм и варваров разбираться в принципе не должен».

— Ты, как я вижу, многое знаешь про великий город, — сразу зацепилась Инсаэль. — Ветшает… Это значит, что ты там побывал? Я ведь тоже кое-что слышала о воре, побывавшем в Ларше. Как ты смог уйти оттуда?

— Как, как… Вот этими вот ногами.

Конан раздраженно хлопнул себя по бедру, и, вздернув поводья, пустил лошадь рысью. Уже отрываясь от нас, он обернулся:

— Хватит болтать. Видите, впереди горы. Там может быть все что угодно, смотрите в оба. Я вперед, посмотрю дорогу.

Конкин понял, что он просто хотел прекратить разговор, потому что хотя на горизонте действительно появились горы, но степь до них просматривалась свободно. Вокруг не было ни души.

— Эй, подожди! — попыталась остановить варвара Инсаэль, но он не среагировал.

— Ты все равно, мне все расскажешь! — крикнула она в спину Конану. — Тупой варвар!

Санька заулыбался, любуясь Инсаэль — разозлившись, она стала еще красивей: черная шапка волос растрепалась, лицо порозовело, а глаза блестели, и как пишут в мелодрамах, метали молнии. Заметив его улыбку, девушка так сверкнула ими на Саньку, что тот мгновенно прогнал веселье и сделал равнодушное лицо. Ему совсем не хотелось становиться громоотводом. Кроме того, надо признаться, он все еще питал надежды, что Инсаэль начнет относиться к нему благосклонно. Нравилась она Конкину все больше, каждый день он находил в ней что-то особенное: то, как она откидывает волосы, то, как ловко сидит на лошади, и тому подобное. Он начал побаиваться, что влюбится окончательно, но успокаивал себя тем, что все, что происходит здесь — это не настоящая его жизнь, а так, словно бы он находится в игре. И в любой момент может отключить компьютер.

До вечера, о Ларше не говорили. Но Конкин все-таки хотел прояснить этот вопрос. Раз Конан там побывал, значит, он все знает об этом городе. А в Санькиной здешней памяти, нашлось еще кое-что об этом Стигийском городе. То, что он когда-то накопал сам, в поисках возможных сокровищ. Но раз Конан сказал, что проезжать рядом с опасным местом они не будут, а ночевать там тем более, то Санька решил отложить это дело на потом.

Но, все равно, как-нибудь разговорить варвара. Ведь одно дело слышать о чем-то через третьи лица, и совсем другое узнать это у того, кто сам там был. А Ларша, как и любой Стигийский город, наверняка набита сокровищами, не мог же Конан вывезти оттуда все! Конкин даже головой потряс, поняв, что заброшенный город его по-настоящему заинтересовал, и он уже мысленно прикидывал, где там что-то искать. «Черт! На хрена это ему?! Ему бы выбраться отсюда живым и здоровым, и вернуться в свой, забитый людьми и машинами, город». Похоже, его местное я все больше начинало овладевать им. Он испугался, ведь так можно и забыть, кто он на самом деле!

Весь день Конан старался ехать впереди, как бы пресекая все вопросы. Конкин, боясь разозлить Инсаэль, тоже помалкивал, ну а та умела молчать лучше их двоих вместе взятых. Задумавшись о чем-то своем, она больше не проронила ни слова. Словно и не женщина. Все особы женского пола, которых Санька знал, день, проведенный в молчании, явно сочли бы пыткой.

Через пару часов после обеда, то, что еще утром казалось небольшой волной холмов, выросло, превратилось в настоящие горы, и продолжало расти. Вершины за первой, относительно невысокой грядой, в некоторых местах белели снежными шапками. «Черт, — подумал Конкин, — это настоящие горы». До этого он считал, что это будут просто какие-то поросшие травой слишком высокие холмы. Похоже, пробираться им придется через настоящий перевал. Он с сомнением осмотрел их легкую одежку, для жаркой степи это нормально, но в горах-то, наверняка, будет холодно. Однако, как он помнил, разговора про поход через вершины не было, и Конкин решил, что они поедут дальше вдоль этой гряды. Наверное, так и должно было быть, иначе Конан давно бы предупредил их. Но все получилось иначе. Как обычно — подумай о плохом, и оно случится.

На ночевку остановились у подножия ближайшей горы. Как Конкин и ожидал, к ночи с гор повеяло ощутимой прохладой, что сначала, после постоянной жары, даже показалось приятным. Санька подумал, что спать сегодня будет куда комфортнее, чем в прошлые дни, когда даже ночь не приносила прохлады. Единственное, что было сегодня не очень хорошим, так это ужин без свежего мяса. В Москве он совсем не был таким ярым любителем стейков или шашлыков, всегда старался больше налегать на рыбу, и вообще на морепродукты. Тут же он неожиданно почувствовал вкус ко всему мясному. Хотя, может, это организм требовал — ведь тратил сил он тут в разы больше, чем в цивилизации.

Конан тоже ворчал, что сегодня придется обойтись вяленой кониной, но как-то не убедительно. Конкин подумал, что вряд ли он сильно переживает, варвар относился к присутствию еды философски. Если она есть — это хорошо и надо есть до отвала, если нет, что же поделаешь, значит, будет завтра, можно поспать и на голодный желудок. Однако он все равно развел костерок из привезенного с собой кизяка, и оставил Саньку раздувать его, а сам отправился побродить вокруг, поискать норы степных сусликов. Но через полчаса он вернулся и молча развел руки, показывая, что сходил неудачно.

Конкин уже был готов к этому, и, успокаивая себя, вполголоса пробормотал:

— Ничего, сухое мясо, это тоже мясо…

Но тут в дело вступила ведьма. После того, что она в этот раз устроила, Санька действительно понял, что она вполне заслуживает этого звания.

Остановились на ночлег поздно, скоро должна упасть быстрая южная ночь. В отличие от нашего мира, сумерек тут почти не было, полная темнота окутывала степь за каких-нибудь полчаса. Так что времени, пока еще виднелись с одной стороны горы, а с другой степь, оставалось совсем ничего.

Инсаэль, до невозможности молчаливая после утренней размолвки, впервые заговорила. При этом она обращалась к Конкину, намеренно игнорируя Конана.

— Хочешь свежего мяса?

Так как Санька как раз только об этом и думал, он даже вздрогнул. Она что читает его мысли? Он торопливо закивал головой и подтвердил:

— Конечно, хочу!

Конан уже достававший из своего мешка, завернутый в тонкую кожу кусок вяленой конины, усмехнулся и, не смотря на жрицу, сообщил:

— Все хотят, но степь вокруг нас пустая. Недалеко, за этими горами заколдованный город. Его тень дотянулась даже сюда. Звери давно ушли из предгорий.

— Может и ушли, но не все….

С этими загадочными словами, жрица направилась прямиком в сторону гор. Конкин во все глаза уставился на неё, куда это она подалась на ночь глядя. Та же, не оглядываясь, шагала все дальше, и вскоре начала подниматься вверх.

— Куда она? — встревоженно спросил Санька. — Скоро совсем стемнеет.

— Кто ее знает, — спокойно ответил Конан. — Да ты не переживай, придет. Жрице Сэта в этих местах ничего не страшно.

Блин, опять эти ведьмовские заморочки! Конкин как бы не верил, и в тоже время верил в них. Вернее, одна его личность не верила ни во что мистическое, вторая же безо всяких границ верила во всякое колдовство. Тем более злое. И, кроме того, верить ему хотелось. Ведь если она действительно умеет колдовать, то может она придумает, как Саньке вернуться домой. В свой мир.

Конан спокойно сгрыз хороший ломоть твердого, как задубелая кожа мяса, запил водой из фляги и, бросив под голову седло, тут же заснул. Санька же не находил себе места и к своему куску так и не притронулся. Через некоторое время сгустилась тьма, и, отворачивая глаза от тлеющего костерка, он уже ничего не мог рассмотреть. Еще через десять минут Конкин не выдержал, вскочил и заявил спящему варвару, что он пойдет искать Инсаэль.

— Не надо меня искать, я уже здесь.

Конкин резко обернулся, запнулся за кочку и чуть не упал. Как это она подошла? Он ведь и всматривался и вслушивался, разве что только следы не нюхал. Но её неслышное приближение, оказалось не самым главным сюрпризом. От того, что произошло дальше, Санька просто сел на землю. Стоять при виде этого, он точно не мог.

Сначала костерок, раздуваемый ночным ветром с гор, осветил Инсаэль. Её глаза блестели, отражая играющее пламя, она загадочно взглянула на Саньку и сказала:

— Готовь мясо, Конкин.

Потом прошла мимо костра, и села прямо возле него.

Санька хотел язвительно спросить, где оно — руки девушки оказались пустыми — но тут из темноты блеснули еще несколько пар глаз. Внизу, над самой землей. Через мгновение в освещенный круг важно выступили несколько зверушек, похожих на больших хомяков. Они остановились, поднялись на задние лапы, и, свесив передние, застыли живыми столбиками, не сводя глаз с улыбающейся Инсаэль.

— Вон, — кивнула она на застывших зверьков. — Выбирай пожирнее и жарь. Есть хочу.

Зверьки, похоже, суслики, только каких-то огромных размеров, словно соглашаясь со словами ведьмы, как по команде повернули мордочки, уставились на Конкина и согласно кивнули. Вот тут Санька и присел. И смог выдать только одну глубокомысленную фразу:

— Что это за хрень?!

Из темноты вдруг вылетела громадная рука, схватила одного из зверьков, и в ту же минуту нож Киммерийца вскрыл горло горемычному животному.

— Чего расселся? Давай потроши, я остальными займусь, пока не сбежали, — Конан кинул Конкину тушку зверька, а сам тут же схватил другого. Похоже, его совершенно не взволновала колдовская подоплека появления пищи. Еще одного суслика настигла та же участь, кровь темной лентой брызнула на землю. Санька опять не заметил, как Конан успел проснуться и отползти от костра. Хотя и немудрено, когда тут творится такая чертовщина.

— Можешь не торопиться, варвар, — проворковала из темноты жрица. — Никуда они не денутся, оставь двоих живыми на завтра. Чтобы не испортились.

Конкин еще пребывал в ступоре и брошенную ему тушку, конечно, не поймал. Она с глухим стуком упала на землю возле его ног. Из темноты на этот раз зазвучал смех, похоже, Инсаэль веселило происходящее.

— Эй, Конкин, проснись. Я есть хочу.

Он потряс головой, пытаясь очнуться от всего творящегося вокруг, и схватил еще теплую мокрую от крови тушку зверька. Действительно, надо заняться делом, только так Санька смог бы вернуться в реальность. Суслик, а может быть и не суслик — может сурок какой-нибудь, оказался гораздо тяжелее, чем казался на вид. Конкин, стараясь больше не обращать внимания на то, что происходит рядом, достал нож, и начал свежевать зверя. Похоже, его здешнее я, частенько занималось подобным, так как он за несколько минут провел все необходимые манипуляции — снял шкуру, выпотрошил и выбросил внутренности, и нарезал мясо на куски, доступные для прожарки. Конан тоже не сидел без дела, он разделал второго зверя еще быстрее и теперь раздувал костер, в который еще добавил сухих навозных лепешек.

Занятый делом, Конкин постепенно приходил в себя, но каждый раз, когда его взгляд падал на спокойно стоявших рядом с костром сусликов, он вздрагивал и быстро отводил глаза. Мороз иголками пробегал по спине, стягивал кожу на голове, и он лихорадочно искал, чем бы еще занять руки и голову. Все-таки, Санька впервые видел настоящее колдовство. И оно ему очень не понравилось. Неужели с ним можно так же — произнести какое-нибудь заклинание, и он покорно пойдет навстречу смерти?

Как ни пугало его соседство с заколдованными зверями, к концу ужина, он почти привык к их присутствию. Тем более что его спутники, обращали на них не больше внимания, чем на камень у дороги. Мясо заколдованных животных совершенно не отличалось от обычного. Так что после того, как они набили животы нежным и жирным жареным мясом, жизнь стала казаться приятнее. Конан и Инсаэль больше не вспоминали о об утренней размолвке, ну а Конкин тем более старался ни словом не напомнить о том, из-за чего они утром разругались — о Стигийском городе. Теперь, после сытного ужина, когда тепло костерка приятно размаривало на сон, все то, что так пугало его в рассказах о подобных местах, показалось чистыми выдумками, не стоящими внимания нормального, не суеверного человека. Засыпая, он твердо решил, что больше не будет давать своей здешней ипостаси, захватывать власть над мозгами нормального трезвого современного человека. Ведь, черт побери, у него высшее техническое образование, и если подумать, то он все может объяснить с точки зрения науки.

С этими радужными, шапкозакидательскими намерениями, Конкин заснул, а ночью началось такое, что он сразу забыл о том, что этот мир можно объяснить с научной точки зрения. Началась обычная реальная жизнь мира Конана.

Конкин проснулся оттого, что чья-то крепкая ладонь зажала ему рот. Саньке показалось, что сейчас задохнется, и он в страхе попытался вскочить. Но другая рука, упертая ему в грудь, силой удержала его на земле.

— Не дергайся, — шепотом приказал ему Конан. Конечно, у кого еще тут могли быть такие ручищи. Он невольно выдохнул, все-таки Конан, это опасность уже известная и привычная.

— Главное, не закричи, — добавил варвар, и чуть расслабил ладонь на его лице. Поняв, что Конкин не собирался кричать, он вообще убрал сначала одну, а затем и вторую руку.

— Что происходит? — прошептал Санька.

— Не знаю, — честно признался варвар. — Какая-то тварь бродит вокруг лагеря.

Конкин сразу притих и невольно начал ощупывать землю в поисках своего меча. Когда ложился спать, он положил его рядом, чтобы сразу мог найти. Конан понял, что Конкин ищет, протянул руку в темноту, и вложил рукоять ему в ладонь.

— Держи и будь готов. Я пойду, поближе посмотрю, что это за тварь.

— Подожди, — Санька схватил его за руку. — Где Инсаэль?

Его глаза уже почти привыкли к темноте — блеск многочисленных звезд все-таки давал какой-то свет, на расстоянии пары метров что-то можно разглядеть. Там где с вечера улеглась жрица, никого не было.

— Не знаю, — шепнул Конан и бесшумно скользнул в ночь. Через секунду, Конкин уже не мог его заметить, тот словно растворился. Призрак хренов, подумал Санька и, зажав меч обоими руками, вслушался в ночь.

Сначала он не слышал ничего, что отличалось бы от обычных звуков степной ночи — легкое шуршание ветерка, да шелест травы качавшейся под этим ветерком. Но через какое-то время, он все-таки уловил то, про что нашептал Конан — со стороны горы кто-то приближался. При этом, не размеренно шагая, как человек, а короткими очередями глухих быстрых шлепков. Зверь затихал на несколько секунд, а потом опять делал короткую перебежку. По звукам стало понятно, что тварь движется не на двух лапах. Хотя ничего грозного, он в этом не услышал. Судя по тому, что он слышал, зверь был совсем не громадный — даже иноходь лошади звучала бы громче. Ему вдруг вспомнилось увиденное когда-то по телевизору — атака пустынного варана на свою жертву. Шлепающий звук его бега, очень походил на то, что было слышно сейчас. Конкин не видел, кто на самом деле там бегает, но страх почти отпустил его: такой воин, как Конан, не позволит убить их какому-то пресмыкающемуся.

Как только Сашку немного опустило, тут же вернулись мысли о Инсаэль. Где она? Зачем ей понадобилось исчезать посреди ночи? Тем более сейчас, когда вокруг бродит какой-то зверь. Блин! — выругался Санька. — Да что это такое, опять переживаю за нее, хотя ей до меня явно нет никакого дела. Даже на Конана, относившемуся к ней с подчеркнутым равнодушием, она обращает больше внимания, чем на меня, всегда старавшегося поддержать её. Хватит! Ты мужик, или не мужик. Пора понять по-настоящему, что эта девушка просто случайность в твоей жизни. Сейчас доставим её куда надо, и она исчезнет навсегда.

Однако углубиться в самокопание ему не удалось, ночь разорвал трубный звериный рев. Черт! Наши пресмыкающиеся не ревут. Что же там за тварь и какого черта она приперлась к ним? В голове Сашки закрутились сцены из Парка Юрского периода. Он до боли сжал в руке рукоять меча, и замер, вглядываясь в темноту. Разглядеть ничего так и не смог, зато то, что слышал, заставило его очень сильно пожалеть, что сейчас он находится не в Москве.

В голосе неведомого гостя вибрировала первобытная угроза, зверь явно нарывался на драку. На кого же он там так рычит? А может мы совсем не главная цель твари. Может там кто-то есть еще…. Конкин подумал, что если бы они сидели тихо-тихо, то может быть все и обошлось. Порычал, поревел и ушел восвояси. Конечно, мысли были так себе, не очень-то местные боги прислушиваются к попаданцам. Это стало понятно из дальнейшего развития здешнего хоррора. Рев зверя вдруг на секунду прервался, а потом зазвенел с новой силой. Но тут же, перекрывая этот рев, грянул боевой клич киммерийца. По сути, звуки, что они издавали, мало отличались друг от друга.

Крики, рев, звуки ударов: то хлестких, словно, по листу жести; то глухих, словно, рубят коровью тушу, опять повергли Сашку в ужас. Хренов варвар! Сидел бы тихо. Конкин сжался в комок, стараясь стать, как можно незаметнее, и даже попытался уползти в ночь, подальше от этой драки.

Но, вдруг, к своему немалому удивлению, вместо того, чтобы тихонько ползти в степь, он встал, взял нож-переросток двумя руками и на ватных подгибающихся ногах, направился в сторону схватки. Что я творю, что я творю, на хрена я туда иду, — шептал он сам себе, но при этом упорно шел в сторону не смолкавших звуков битвы. Где-то глубоко внутри Саньки сидел маленький человечек, и тоненьким, едва слышным, голоском пищал, что если он не придет на помощь Конану, то лучше бы ему и вовсе не жить на этом свете. Кажется, это штука в книгах называется совесть или долг, или еще как-то. Сейчас, подбираясь к темному рычащему клубку, Сашка честно подумал, что лучше бы этой штуки у него не было, и тогда он бы точно остался жив.

На его счастье, или может быть, наоборот, на беду, небо на Востоке начало светлеть — тоненькая светлая ниточка разделила небо и горизонт. И, мгновенно — по южному — ночь начала отступать. Как раз в этот момент рычащий клубок распался, оба противника раскатились в стороны, и он разглядел, что это за зверь устроил им веселую ночь. Глаза у Саньки стали такими большими, что он явственно почувствовал, что им не хватает места в глазницах.

Это был не варан, и не крокодил. Окровавленная, истекающая кровью, тварь больше всего походила на огромную — величиной с теленка — собаку, с которой содрали шкуру. Но вот голова как раз была крокодилья, правда, не такая вытянутая. Нет, даже не крокодилья, а драконья, как в фильмах фэнтези. Или в фильмах о динозаврах. Наверное, тварь все-таки была покрыта кожей, но из-за отсутствия шерсти и кровищи, которой она была залита до самого кончика длинного змеиного хвоста, и создавалось впечатление ободранности.

На Конкина эта собака-дракон бросила только один взгляд — желтые горящие глаза лишь на миг остановились на нем, и все. Похоже, тварь сразу поняла, что он ей не противник. Сашка испытал облегчение — можно было с чистой совестью постоять в стороне. Но что-то не давало ему это сделать. При виде этого кошмарного, невозможного создания, он не убежал, и не грохнулся в обморок, а продолжая удивлять самого себя, мелкими шажками продолжал двигаться к своей смерти. На хрена! — билась отчаянная мысль в голове — на хрена ты это делаешь?! Организм требовал — беги отсюда, спрячься, тут есть, кому воевать.

Вместо этого, он вдруг заорал что-то диким голосом и, вскинув аккинак над головой, кинулся на зверя. Тот уже готов был броситься на Конана, но Сашкина безрассудная атака смутила его. Тварь на секунду замешкалась, повернула к Саньке свою кошмарную пасть, рявкнула, раздув кожистые щеки, но не стала менять свои планы — выгнулась, оттолкнулась от земли, и прыгнула на варвара. Похоже, она правильно оценивала их бойцовские качества — Санька ведь и сам не представлял, чего хочет добиться своей атакой. А е прыжок твари и вовсе выбил его из колеи, он теперь уже никак не смог бы достать её.

Но Конан, в отличие от Сашки, своей возможности не упустил — той секунды замешательства, что вызвал авантюрный наскок Конкина, ему хватило, чтобы вскочить на ноги и встретить зверя, как и полагается киногерою. Длинный прямой меч варвара вошел в грудь «дракона» по самую рукоять, так что из спины, из-под лопаток, показалось острие клинка. Однако, даже такой убийственный удар не остановил тварь, слишком большая инерция при такой массе. Конан не смог устоять на ногах, когда черная туша рухнула на него. Но разлеживаться он не стал — мгновенно выкрутился из-под зверя, и отскочил в сторону. Однако запнулся за какой-то бугорок и снова упал. Кроме того, теперь он оказался без оружия. Его меч остался в ревущей дергающейся туше. Та же, несмотря на то, что внутри её находилось полтора метра стали, медленно поднималась. Было понятно, что, даже умирая, она разорвет Конана на куски. Когти на лапах были больше похожи на кинжалы.

Кровавый туман окутал Санькину голову, а тело начало действовать. Он словно провалился в черно-красную горячечную яму.

Очнулся он от того, что кто-то сжал его в стальных объятьях, и бубнил в ухо:

— Угомонись, угомонись. Она уже сдохла.

Кровавая пелена исчезала. Сашка прохрипел:

— Отпусти, Конан. Я в порядке.

Тот поднял Конкина на ноги и, лишь потом отпустил. Санька огляделся и внутренне содрогнулся. Хотя уже стало светлей, день веселей от этого не стал. Поле боя выглядело страшнее, чем любой кровавый ужастик. Прямо перед ним лежала мертвая тварь. Вся ближняя бочина зверя была искромсана, словно кто-то её изжевал. Там же в кровавом месиве, торчала рукоятка Сашкиного меча. Все вокруг, включая самого Сашку, было залито почти черной, резко пахнущей кровью. Он глянул на свои руки и почувствовал, как тошнота снизу, от живота, рванула к горлу. Руки тряслись, с них до сих пор капала кровь.

Заметив, испуганный взгляд, Конан успокоил:

— Да не смотри, это не твоя кровь. На тебе ни царапинки.

— Эт-то, что я? — Конкин кивнул на искромсанный бок зверя.

— Ты, — усмехнулся Конан. — Разошелся так, что даже рычал. Не думал, что ты такой кровожадный. Она уже сдохла, а ты все кромсал её своим железом. Но ты молодец, если бы не ты, эта тварь мне что-нибудь обязательно оторвала.

Даже эта похвала не смогла поднять Сашке настроение, слишком живо было то ощущение неизбежной смерти, что он только что пережил. Про себя он думал, что, наверное, и на тварь набросился только от отчаяния и страха. Но Конану знать об этом совсем не надо. Конкин наклонился, выдернул меч, и, удерживая покатывающую тошноту, буркнул:

— А чо делать-то? Кончать её надо было.

Черт! Вот это я круто выдал, подумал Санька, совсем как настоящий охотник на демонов. Словно он не в первый раз убивает тварь, которой на самом деле и в природе существовать не должно. О том, что по-настоящему, её убил именно Конан, Санька вспомнил, только когда совсем успокоился. Однако, все равно был горд, что не обделался, а кинулся в драку.

— А что это за зверь? И откуда он взялся? И где, все-таки Инсаэль?

Конан отбросил пучок пучок травы, которым он протирал свой меч, засунул клинок в ножны, и уже серьезно сказал:

— Про таких тварей я никогда не слышал. И где наша подруга, понятия не имею.

— А этот, — я кивнул на зверя, — не мог её...?

— Нет, вряд ли. Думаю, наша нанимательница этой твари не по зубам.

Конан невесело усмехнулся.

— Ты что до сих пор не понял, кто она?

— В смысле? Тварь или Инсаэль?

— Ведьма.

— Честно сказать, ни про ту, ни про другую, ничего не понимаю. Проясни.

— Конкин, мне иногда кажется, что ты живешь в каком-то другом мире. За что ни возьмись, ты ничего не знаешь. Уж про жриц Сэта, ты обязательно должен был знать. Ладно, потом расскажу. Сейчас нам надо, срочно уходить отсюда. Вдруг твари живут стаями, тогда надо радоваться, что сюда приперлась только одна.

Стремительно светало. С востока разгоралась бледная утренняя заря, и уже даже можно было разглядеть горную гряду сзади нас. Сашка встал и осмотрелся — нет, никакого намека на присутствие Инсаэль. И не только — вокруг вообще не чувствовалось живого. Похоже, тварь своим ревом распугала всю живность. Что? Всю?! Сашка только сейчас сообразил, что не видит лошадей.

— Конан! Где наши кони?

— Ты, что, только заметил? Они умчались еще, когда эта тварь только появилась. Давай не тяни, собираемся и уходим. Появится еще пару штук таких, и здесь, на открытом месте, мы можем и не отбиться.

— А как же Инсаэль? Неужели бросим?

Варвар обернулся и посмотрел на Конкина, как на ущербного.

— Конкин, ты что, я же взял деньги за сопровождение. Ты хочешь, чтобы по всей степи заговорили, что Конан взял деньги, но дело не сделал. Нет, плату всегда надо отрабатывать. Теперь придется на время забыть про Хем, надо найти жрицу. Пойдем за ней.

— А откуда ты знаешь, что она жива?

Сашка, наконец, высказал свой самый важный вопрос и замер, ожидая ответ.

— Вон видишь, — Конан показал куда-то за тушу зверя. — Обычно, если колдун мертв, то его колдовство рушится. А тут…

Конкин вытянул шею, пытаясь разглядеть, про что это он говорит. Черт! Прямо посреди перепаханной, залитой кровью земли, торчал живой мохнатый столбик. Суслик, которого вчера привела Инсаэль, так и стоял, лишь иногда почесываясь и фыркая. Сашка глазам не верил. Твою медь! Она точно ведьма!

Этот зверек, случайно уцелевший в ночной схватке, напугал его больше, чем то, что скоро сюда могут примчаться товарки мертвой твари. Все-таки звери, какими бы фантастическими они не выглядели, являлись опасностью реальной, их можно было потрогать и убить железом. А колдовство на зуб не попробуешь, и как с ним бороться, Сашка не представлял. Ведь полчаса назад вокруг него была страшная сеча, а он даже не сдвинулся с места. Конкин на секунду представил себя на его месте, и по коже пробежали иголочки мороза. Ну его нафиг, лучше пусть сразу тварь голову оторвет.

— Будешь собираться, засунь его куда-нибудь к себе. Пригодится. Днем или вечером съедим.

Сашка хотел отказаться. Ему было жалко зверька, пережил такую ночь и остался жив, а сегодня съедят. Хотя по здравому рассуждению, он все равно приговорен — так и умрет здесь, не двигаясь, а скорей какой-нибудь зверь или птица сожрет, как только они уйдут.

Конкин подхватил зверька, ожидая, что он будет твердым, — простоять целую ночь, как памятник, любой окаменеет; но нет, суслик был живой: теплый и мягкий. Сашка даже поймал его взгляд, как ему показалось, явно осуждающий — мол, что это вы со мной творите.

— Ну извини, я тут ни при чем, — буркнул Санька. Потом виновато отвел глаза, вспомнив, что не задумываясь, ел его собратьев. Быстро завернул суслика в плащ, и сунул в свою сумку. Она заметно потяжелела, и Конкин подумал, что может зверек еще отойдет от колдовства, и тогда он тайком отпустит его. Есть его, он точно не сможет. Во всяком случае, сейчас он был в этом уверен. В этом мире никто не задумывается о морали и этике, выжить, вот главная моральная установка. И даже если бы Санька попробовал объяснить Конану, что надо отпустить зверька, он это заслужил, наверное, варвар бы просто не понял.

Так и произошло то, что теперь их компания стала больше. Теперь они путешествовали втроем.

— Почему ты не убил его, я же сказала тебе?

— Госпожа, вам надо поесть, до Ларши еще далеко, а псы Негуса скоро опять найдут наш след. Больше мы не будем останавливаться.

Женщина размотала черную кисею, и освободила красивое властное лицо. Взяв из рук мужчины глиняную походную чашу, она опять спросила:

— Почему ты не убил варвара? Он заслужил смерть. Он ненавидит Сэта.

Мужчина — невысокий и худой — в отличие от девушки, так и остался замотанным в черный бурнус, и к еде, разложенной на большом плоском камне, даже не притронулся. Голос его звучал почтительно, но в тоже время абсолютно безжизненно, словно это был не человек.

— Они обязательно устроят битву с псами Негусов, и тем отвлекут их от вас. И от Ока Королей.

— Ты идиот! Я же сказала, что мальчишку надо было забрать с собой. В нем сидит демон.

— Великий ничего не говорил про юношу. Он приказал привести только вас.

Жрица чуть не ударила собеседника чашей с напитком, но вовремя сдержалась.

— Вы безмозглые создания. Надеюсь, когда Змей узнает о демоне, он отберет у тебя твою никчемную жизнь.

— Как скажете, госпожа, — согласился мужчина. — Возможно, я заслужил смерть.

Однако никакой озабоченности подобной перспективой в его голосе не прозвучало. Покорное равнодушие спутника, похоже, еще больше разозлило девушку, она так сжала чашу обеими руками, что пальцы побелели. Лицо исказила злобная гримаса, она прошептала что-то неразборчивое, наверное, ругательство и отвернулась. Её взгляд был настолько злобным, что если бы её вчерашние спутники увидели её сейчас, они вряд ли бы узнали её.

Однако жрица Великого Змея всегда умела обуздывать свои эмоции. Уже через пару минут Инсаэль спокойно допила тягучую жидкость, вылила оставшиеся на дне, распаренные листья на землю и ровным голосом сообщила:

— Я готова. Можем ехать.

Слуга кивнул, принимая это к сведению, и быстро убрал посуду с импровизированного стола. Сверток с посудой, он спрятал в походную суму, закрепленную за высоким седлом на его лошади. Конь спутника жрицы был под стать своему всаднику — не малейшего проблеска жизни не промелькнуло в его глазах. Черные как сама ночь, без зрачков и радужки, они оставались неподвижными, не реагируя на жизнь вокруг. Если бы мужчина развернул свой бурнус, там обнаружились бы точно такие же глаза — два озера темной смертельной мглы. Можно было подумать, что это ожившие мертвецы — обычный человек так бы и решил, но жрица Сэта знала, кто сейчас сопровождает её. Многие предпочли бы, чтобы на месте этой пары лучше были зомби, но Инсаэль была посвященной и её не пугали Измененные.

Еще через минуту маленький отряд — два всадника и за ними, в поводу еще две лошади, те, на которых до этого ехали Конан и Конкин — тронулся в путь. Их дорога лежала туда, куда не поедет ни один нормальный человек — в заколдованную мертвую Ларшу.

* * *

Все живущие в этом замке знали, что хозяина лучше не сердить. Но дело в том, что никто, даже главный личный слуга Шкавал Сутрх, не знал, что может рассердить Тот-Амона. Что может показаться ему достойным его гнева в этот раз? Это всегда была лотерея, и умный скрытный Шкавал, всегда отправлял докладывать о неприятностях того, кто их принес. Поэтому он и прожил так долго рядом с хозяином.

Но что вызвало вспышку гнева главного жреца Сэта в этот раз, не знал даже он. Гонцов с известиями не было не вчера, ни сегодня. Новых книг никто не приносил, и даже молоко в блюдечке для змей-соглядатаев, было не тронуто. Значит, не одна из них не вернулась, чтобы рассказать хозяину новости. Вообще, не было ничего привнесенного извне, чтобы могло так рассердить жреца. Вспышка произошла внезапно, уже под вечер, когда казалось, что день миновал, и наказаний в замке сегодня не будет.

Тот злобный протяжный крик, что заставил вскочить с лавки слугу, вызвало у Тот-Амона известие, совсем не относящееся к службе Верховного Жреца. Известие, что отразилось на стене грез, пришло из далекой Заморы. Будь здесь кто-то из Жрецов Сэта, он бы несказанно удивился тому, что их предводитель пришел в бешенство, от того, что в далеком королевстве не удалось одно похищение. Похищение девушки. Еще бы больше гость удивился, узнав, что девушка является главной жрицей одного из Храмов Сэта. Зачем Верховному Жрецу похищать свою далекую подчиненную? Об этом не знал никто. Не знал даже сам всевидящий Великий Змей. Не знал никто, кроме самого Тот-Амона.

Колдун был не просто разозлен, холодная ярость пожирала его. Этого не должно было случиться — он предусмотрел все! Дело, которое должно было ему принести настоящую власть, разваливалось прямо на его глазах. А он ведь поставил на это очень и очень многое. Да, что там говорить — если, Великий Змей узнает, что Верховный Жрец творит за его спиной, ему просто не жить. Несмотря на все могущество Главы колдовского Черного Круга, с Сэтом ему не справиться. Пока не справиться.

Высохшее, темное лицо Тот-Амона исказила мрачная улыбка. Вот именно, пока не справиться, но после того, как овладеет заветной вещью, Сэт больше будет не нужен. Он, великий Тот-Амон, сам сможет управлять Границами. А это уже совсем другая власть! И она будет распространяться из мира в мир.

И то, что произошло сейчас в Заморе, тоже не сможет помешать ему. Жрец глубоко вздохнул, сжал кулаки и, мгновенно, успокоился. Словно не он это, только что кричал, как раненый зверь, и хотел разорвать на кусочки первого встречного. Не для того, он столько времени ждал этого момента, чтобы сейчас в приступе гнева совершить ошибку. Нет, только не сейчас. Но тот, кто разгневал Тот-Амона, все равно будет найден. Найден, и наказан.

Даже слуга, столько лет, проживший рядом с Верховным Жрецом, не знал, что его хозяин использует для связи не только слуг дарованных ему Сэтом. И не всегда тайные послания приносят ему змеи. Тот-Амон стал колдуном еще до появления Великого Змея и уже тогда умел узнавать новости, через пространство и время. В отличие от многих соплеменников, самый сильный колдун Черного Круга, стал служить Сэту, не потому что уверовал в него. Нет, для существа, видевшего, как приходят и уходят боги, даже Великий Змей был всего лишь одним из многих, который исчезнет точно так же, как и остальные, как только ослабнет вера в него. Боги в отличие от колдунов, не вечны, они существуют, только пока о них помнят. Для могущества им надо чтобы в них верили, поклонялись и приносили жертвы. И тогда они будут процветать, и становиться еще сильнее.

Колдун стал верховным жрецом Змея чисто по расчету. Тогда, когда Сэт появился в этом мире, он уже был сильнее любого колдуна, да и всего Черного Круга. Потом, когда наступил расцвет Стигии и веры в Змея, он был почти всемогущ. Но даже сейчас, когда другие силы мира окрепли и заперли Сэта в Стигии, он все еще был богом, и справился бы с любым колдуном Круга.

Жизнь с детства учила колдуна, что нельзя плевать против ветра, только опозоришься, а то и того хуже. Парнишка по имени Тот, выпрашивал милостыню, чтобы выжить. Надо было успеть купить себе, что-нибудь поесть до того, как деньги отберет отец-алкоголик. Это были первые уроки выживания будущего колдуна. Вместе с, полученными от природы, умом, хитростью и жестокостью, жизнь на улице заложила основы карьеры забитого мальчишки — вора и попрошайки. А сила и выносливость помогли ему выжить на жестоком городском дне. Уже первое убийство человека — своего друга Амона — он совершил не просто так, и не по злобе, а по расчету. Чтобы получить выгоду. Тогда он забрал не только жизнь друга, но и его имя, и стал Тот-Амоном. Но это другая история, и она уже много раз рассказана в Хаборийском мире.

Когда Жрец впервые услышал о том, что Сэт призывает ведьму из Шадизара, он не придал этому большого значения. Змея есть змея, все хитросплетения его планов трудно разобрать даже ему, главному колдуну Черного Круга. Но потом он услышал одно название — Повелитель Границ — и имя той жрицы из Шадизара рядом с ним. Изощренный ум колдуна мгновенно сопоставил то, что он знал об этом артефакте, и то, что происходило в последние дни в подземельях Сэта. Значит, Повелитель Границ проснулся и Змей почувствовал это. Додумать все остальное не составило труда. И тогда Тот-Амон решился. Он всегда знал, что однажды этот день придет, однажды он поведет свою игру, отличную от игры Сэта. А тут был такой случай, который никак нельзя было упускать.

Для того, чтобы завладеть артефактом, надо было первым оказаться рядом с ним. Колдун прекрасно сознавал, что как только Повелитель попадет к Змею, добраться до него будет уже невозможно. Поэтому важно было оказаться возле Жезла первым. Но как только он направится в ту сторону, Сэт мгновенно насторожится, обвести Змея не просто. А если он поймет, что на самом деле задумал его Верховный Жрец, он раздавит его, как паука.

Тот-Амон не знал, вмешался ли кто-то в его план, или все произошло случайно, но в любом случае Жрицу освободили, и она сейчас все-таки движется в сторону Ларши. Это колдун видел своими глазами. Хотя Стена Видений не передавала звук, но Тот-Амону этого и не надо было, он без проблем понимал то, что говорили люди, по их губам. Значит, пока идет исполнение плана Великого Змея, а он остается не у дел.

Тот-Амон долго раздумывал, опасность очень велика, наверное, самая большая в этом веке. В случае неудачи путь назад в Стигию, ему будет заказан. Иначе смерть — Великий Змей никогда не простит посягательства на его могущество. Поэтому придется убегать, куда-нибудь очень далеко, возможно в Кхитай. Но зато, если, он победит, его могущество возрастет многократно. Возможность открывать границы миров, это привилегия богов, и он станет равен богам. Хотя он уже почти решился, Тот-Амон все-таки прибегнул к старому простому колдовству, оно с детства никогда не подводило его.

Колдун подошел к большому черной чаше. По бокам его золотом поблескивала вязь выгравированных знаков, которые сами собой складывались в заклинания предвидения. Однако чаша, вопреки ожиданиям, была до краев полна не водой, а крупным красным песком. У ближнего края лежала кучка потемневших мелких человеческих костей. Колдун не глядя взял горсть, поднес их ко рту и что-то прошептал. Потом несильно подбросил и подождал, пока они разлетятся по чаше. Некоторое время он стоял, разглядывая получившийся рисунок, потом мрачно, но довольно улыбнулся и направился к двери. Он больше не сомневался и голос, когда он позвал главного слугу, был тверд, как обычно.

— Шкавал, собирай вещи, я отправляюсь в дорогу.

* * *

Задолго до появления самого названия Ларша, в огромной, удобной для жизни котловине, за одним из бесчисленных перевалов древних Кезанкийских гор, уже существовал город, столица древней страны. Название его растворилось в веках, но в памяти людской он сохранился под именем город Королей-Гигантов.

Неизвестно точно, каким образом Великий Змей захватил этот город. Королевство Гигантов совсем не было слабой страной, которую легко можно было завоевать. В те первобытные времена, они смогли отбиться даже от орд тех, иных, темных рас, что унесла уже самая могучая река в этом мире — река времени. Но все меняется в этом мире, постепенно и Гиганты начали вырождаться и слабеть, в тоже время южнее горной страны возникло и мгновенно стало набирать силу Стигия, народ которой поклонялся одному из самых мрачных и жестоких богов — Великому Змею Сэту. Южная жаркая земля Стигии, казалось, сочилась извращенной магией. Самые могущественные колдуны рождались именно в Стигии, а черные, высокие и жилистые люди этой страны щедро питали их магию кровавыми подношениями. Нигде не было так развито ужасное искусство истязания жертв, как в этой мрачной закрытой стране. Многие тысячи пленных рабов и жителей собственной страны, тысячи и тысячи различных животных пропитали своей кровью каменные чаши колдовских алтарей, поддерживая мощь колдунов и самого Великого Змея.

Хитростью или магией, но столица горного королевства пала. На долгие годы окрестные земли оказались под сенью Змеи. Город стал называться Ларша.

Но вечная река, все так же неотвратимо гонит свои волны-года, меняя все вокруг. Безумные пикты, добравшиеся на юг до самых гор, не убоялись мертвой магии Стигийских колдунов и прошли волной, словно саранча, уничтожая все вокруг. После этого город в горах больше уже не смог возродиться. Однако простодушные прямолинейные убийцы пикты не смогли до конца уничтожить колдовство южан, как и те до этого не смогли до конца вытравить из гор наследие Гигантов.

Перед самым падением, когда черные воины Стигии уже разбивали ворота Королевского Дворца, Короли отправили Младшего, и десять раз по десять воинов в подземный ход, ведущий в секретный зал под дворцом. Они должны были уснуть там волшебным сном, чтобы ждать благоприятного случая. Тогда воины и жрецы должны были очнуться и выполнить свою миссию — отомстить Змею-Разрушителю.

Они должны были ждать и хранить трофейную реликвию. А когда придет пора, выполнить завет всех погибших — отомстить Змею.

Все это было так давно, что перешло в разряд сказок, сейчас большинство уже не верит в подобное. Люди, которые сейчас обитают на Земле, совсем не помнят Королей-Гигантов, а слуги Сэта, давно спрятались в своей жаркой стране, и нет у них больше армии неутомимых черных воинов. Теперь на территории, где когда-то безраздельно властвовал Змей, остались только редкие храмы где гибкие как змеи жрицы, до сих пор прославляют Сэта. Город давно заброшен и постепенно разрушается под действием Солнца, воды и ветра.

Возможно, и спящие воины Королей, и грозный амулет Сэта, так и сгинули бы в хаосе времени. Ведь не имея подпитки веры и поклонения, даже самая сильная магия, в конце концов, разрушается и иссыхает, как источник в пустыне. Наверное, так бы и произошло, но почти двадцать лет назад в мире Хабории появился человек, которому суждено было стать спусковым крючком, множества удивительных историй.

Это он, Конан из Киммерии, пару лет назад, своим случайным появлением в колдовской Ларше, разбудил силы сошедшиеся сейчас в горах у заброшенного города. И вовлекшие в свою орбиту не только невиданные силы прошлых и настоящих времен этого мира, но даже миров, настолько далеко отстоящих от мира Хабореи, что в их существование невозможно поверить.

Одну из нитей клубка вечного Хаоса, забросило в будущее, и там, каким-то неведомым расчетом всесильного Рока, был выхвачен человек, для которого, весь этот мир был одной сплошной фантасмагорией. Он тоже должен был сыграть свою роль в воцарении Хаоса и победы энтропии над порядком.

Однако все боги знают, что смертным доверять нельзя, ведь главный творец, создавая их, зачем-то вложил в их душу свободу воли, и даже самая послушная игрушка в руках богов, в самый неподходящий момент, может вдруг начать нести отсебятину, разрушая самый красивый, самый беспроигрышный план.

Идти пешком, да еще в гору, это совсем не то, что ехать. Пусть даже и на лошади, пусть даже по жаркой степи. Хотя сначала подъем казался почти незаметным, но уже через пару часов Конкин почувствовал, что силы покидают его. Конан же, шел, словно в тех фильмах про себя героя, что Санька видел когда-то в детстве. Он, словно и не замечал, что они двигаются на подъем. Все так же размашисто шагал по прямой, и весело, чуть ли не насвистывая, пробирался по появлявшимся каменным осыпям.

— Ты же сказал, что мы идем по следам Инсаэль, — задыхаясь, спросил Конкин, когда в очередной раз догнал варвара. — Но, лошади не могут пройти по этим камням. Ты уверен, что мы идем правильно?

Пред ними как раз открылся очередной склон, вместо травы сплошь покрытый угловатыми, колотыми серыми валунами; на Сашкин взгляд, только и ждущими толчка, чтобы устремиться вниз.

Конан остановился и, с высоты своего роста, посмотрел на него, как на несмышленыша.

— Конечно, мы идем куда надо, — он отвернулся, и пошел дальше.

Объяснять Саньке что-то, он, похоже, считал излишним. Конкин разозлился. Горы, чертовы качающиеся камни под ногами, так и норовившие выскользнуть из-под него, солнце, палящее в спину, и сумка, натиравшая ремнем плечо — от всего этого и так было хреново, а тут еще и это.

— Ты, это, давай не считай меня пацаном! Я блин, не первый год работаю в команде, и знаю, что всегда лучше, если все знают как можно больше об подводных камнях, на которых можно сломать ноги.

Лишь заметив удивленный взгляд варвара, Санька понял, что несет что-то не то. Похоже, вспомнились офисные накачки. Киммериец остановился и задумчиво сказал:

— Слушай, Конкин, а может ты и прав. Действительно, когда знаешь план, легче действовать.

— Ну и я о том же.

— Ладно. В двух словах — они, жрица и тот, который за ней пришел, поехали в Ларшу. Мы идем пешком, и чтобы их обогнать, идем напрямую. Поэтому, приходится по этим камням. Кроме того, если сородичи того зверя нападут на наш след, то по россыпи они пройти не смогут — слишком тяжелые. Им придется обходить, а нам это на руку — успеем приготовиться. Ну, вот все растолковал.

С чувством выполненного долга он поправил меч и зашагал дальше.

Сашка лишь кивнул, как болванчик, и поплелся следом. Вот ничего, все растолковал, думал он, но все стало только еще запутанней. Кто это тот, который пришел за ней? Откуда Конан узнал, что они направились в Ларшу? Ну и вишенка — просто порадовал напоминанием, про ночное чудовище. Конкин вздохнул, и в очередной раз пожалел, что у него, не обыкновенная белая горячка. Получил бы пару уколов, переболел, и опять сиди, кисни в офисе. Однако, воспоминание об офисе вызвало у него такой приступ тоски, даже на языке кисло стало. Как не крути, а здесь уж точно интереснее. Если бы, конечно, не разные всякие собачки…. Ладно, надо идти дальше, каким не был мир вокруг, он не за что не хотел остаться один на один с этими псами из ада.

Однако, день у них оказался спокойным, без приключений, если не считать небольшой казус, что произошел, когда они остановились на привал. Конан человек бывалый, не смотря на молодость, с этим не поспоришь. К тому же глазастый. Когда солнце перевалило зенит, и стало основательно припекать в спину, варвар показал мне, что на несколько больших камней в стороне от нашего пути.

— Там вода, остановимся, поедим.

Как он это определил, Сашка не знал. Может нюхом, может, заметил какую-то примету, во всяком случае, Конкин бы прошел мимо этих камней и даже не подумал, что там может быть ручей. Но это действительно было так — из-под огромного, в пару человеческих ростов, камня, бил родничок. Он вымыл небольшую круглую ямку, на дне которой дрожали мелкие камешки и песок, из нее ручеек выплескивался в буйную траву. Потом поблескивал метров пять в буйном альпийском разнотравье, а дальше, нырял под камни, и исчезал.

Сашка сразу завалился на траву в тени камня и блаженно вытянулся. Сегодня он основательно вымотался, хотя прошло еще только полдня. Похоже, даже в первый день, как он появился в этом мире, и то не так устал. Вот она прелесть горных походов — постоянно идти в гору. Сейчас Конкин решительно не понимал альпинистов. Его тело говорило ему, что лежать на лежаке, на пляже, гораздо веселее, чем карабкаться по скалам.

Мысли, как всегда, прервал Конан.

— Чего ты разлегся? Вон там, видишь возле камня куча желтой травы?

Он показал на валун, такой же, как тот где бил родник, только находившийся выше, метрах в двадцати. Санька пригляделся, прямо возле камня действительно высился желтый бугорок.

— Ну, вижу.

— Тащи её сюда.

— Зачем? — удивился яон.

— Увидишь, — отрезал Конан.

Конкин знал, что спорить с варваром бесполезно, доводы, что он устал, на варвара не подействуют. Поэтому, Сашка вздохнул и побрел за травой.

Куча травы оказалась на удивление большой. Он сгреб охапку, насколько хватило размаха рук, и понес к роднику. Интересно, откуда эта трава, и для чего она здесь, лениво думал Санька, то, что это естественная кучка отпало сразу — трава была явно сорвана и сложена кем-то в кучу. Однако, он так устал, что даже загадочная копна, не вызвала интереса. Ну, лежит трава, и пусть лежит. Санька бросил охапку перед Конаном и опять завалился, положив голову на свою сумку, в надежде, хотя бы полчаса побездельничать. Но у варвара были другие планы.

— Доставай суслика и разделывай. Сейчас поджарим и поедим.

Так вот зачем ему эта трава! Санька вздохнул и полез в сумку, действительно пора оприходовать этого зверя, а то ремень сумки уже основательно оттянул плечи. То, что на траве пожарить мясо до нормальной прожарки не получится, он даже задумываться не стал. Мясо чуть тронутое огнем и ставшее горячим, в понимании Конана считалось достаточно съедобным. За дни путешествия, Конкин это уже усвоил.

Он развязал кожаные шнурки на казенной сумке мытаря — доставшийся ему в самой первой битве трофей — и раскрыл горловину. То, что зверек жив, Сашка знал очень хорошо — в дороге он иногда фыркал, или еще хуже — пугая, вдруг испускал газы. Доставать зверя голой рукой, Санька побоялся; конечно, он заколдован, и ни на что не реагирует, но вдруг все уже прошло? Еще цапнет за руку, а мало ли какая инфекция живет в этом мире.

Он подхватил сумку за дно и перевернул, высыпав содержимое на землю. Замотанный в тряпку суслик, мягко стукнулся о землю, и тут же, словно ванька-встанька, вскочил и замер, преданно уставившись на Конкина.

— Черт! — от неожиданности тот отскочил в сторону. Конан за спиной радостно хохотнул, потом поторопил его:

— Давай, сверни ему шею и разделывай.

Конкин не двинулся — чем больше они глядели друг другу в глаза, тем меньше Сашка был готов свернуть шею заколдованному зверьку. Беги! — про себя взмолился он, зная, что Конана никакие сантименты не тронут. Наконец, Санька не выдержал, и просто толкнул суслика ногой, тот завалился, обиженно заверещал, и, вдруг, юркнул в траву. На миг, перед тем, как он упал, Сашке показалось, что зверек посмотрел на него с укоризной. Глюк, конечно, — подумал Конкин. — Даже если бы он не был зомбирован, вряд ли дикого зверя посещают такие эмоции.

— Держи! — закричал Конан, и сам прыгнул в траву. Но было уже поздно — громкий обиженный свист суслика раздавался уже среди камней, метрах в десяти от нас.

Варвар выругался, встал и удивленно посмотрел на Сашку.

— Она, что — тебя тоже заколдовала? Как ты мог упустить еду?

Он покачал головой, и тут же забыл про меня. Прямой и простодушный верзила, по философски относился к проблемам — ну сбежала еда, раз её не догнать, надо забыть и поесть что-нибудь другое. Через минуту, он уже протягивал Конкину кусок вяленой конины из старых, еще трофейных запасов.

— Забудь про него, — успокоил Конан. — У нас еще будет свежее мясо. А когда ограбим Хем, то и вино, и девочки.

Санька облегченно вздохнул, до этого он уже видел, каков варвар в гневе, так, что уже посчитал, что как минимум пара затрещин ему гарантирована. Но, похоже, Конан решил, что Санька не специально упустил зверя, во всем виновата его неуклюжесть. Ну а с инвалида какой спрос?

Сашка обрадовался и с удовольствием сгрыз кусок соленого вонючего мяса. Зато здесь не надо было экономить воду, её тут столько, что хоть запейся.

Конан оказался прав — они пришли туда, куда он обещал. После того, как солнце скатилось за вершины, они вышли к высшей точке перевала, и перед ними открылась огромная котловина между пиков гор — варвар показал Сашке на крохотные фигурки, спускавшиеся по склону, далеко слева от нас. Это явно были те, кого они искали — два всадника на лошадях, и две лошади в поводу. Маленькая колонна двигалась к стенам древнего города, занимавшего все пространство горной долины.

— Видишь? Успели. Сегодня ночью найдем твою подружку.

— Она не моя подружка!

Конан только усмехнулся, но не стал продолжать.

— Теперь можешь поспать. Дальше пойдем ночью.

Уговаривать Сашку долго не пришлось, он сложил сумку, сунул её под голову, и через минуту провалился в сон.

Инсаэль не помнила своих родителей. Иногда ей казалось, что её жизнь началась прямо в Храме Сэта. Первое явное настоящее воспоминание из детства — как она еще совсем маленькая и слабая едва держит большой серебряный кувшин у горла жертвенного быка. Старшая жрица втыкает нож в нужное место, и кровь фонтаном бьет из раны. Сначала она забрызгивает её лицо и шею, и лишь когда напор ослабевает, струя попадает в горло кувшина.

Только иногда, во сне, её посещали отрывки воспоминаний оттуда, из той жизни, что была еще раньше, до появления в храме. Иногда это были смеющиеся глаза матери, иногда сильные руки отца, а иногда лица мальчика и девочки, явно старше её, наверное, её брат и сестра. Теперь, взрослой, она понимала, что когда-то у нее была семья, как у всех этих презираемых ею людей, что окружали её в настоящей жизни. Откуда-то она знала, что все, кто ей вспоминался, умерли, но это её никак не трогало. Когда-то, еще девочкой, она часто думала, чтобы произошло, если бы воины Змея не забрали и не отправили её в Храм. Её передергивало от отвращения, и она представляла, что лучше бы умерла, чем жить как они. Ей не нужна была жизнь, где не было бы великого Сэта. Она вновь и вновь благодарила Змея за то, что дал ей возможность стать своей жрицей. Лучшей доли в этом мире не существовало. Иногда ей было даже жалко, всех этих козявок-людишек, копошащихся, тянущих свою никчемную жизнь, и не имеющих в своей душе темного образа Великого Сэта. Нет, лучше смерть, чем такая жизнь!

Чем взрослей она становилась, тем реже вспоминала, что рождена в обычной семье, и все меньше связывала себя с обычными людьми. Постепенно она поняла, что они вообще не стоят того, чтобы думать о них. Стоили они чего-то только, как средства для достижения своих целей.

После посвящения, когда колдовство Сэта разбудило её собственные магические силы, она и физически начала перерождаться. Теперь она не боялась умереть от какой-либо болезни или от яда. Великий Змей даровал всем своим адептам эту способность змеи. По мере того, как развивались её способности, чем больше она проникала в тайны черной Стигийской магии, тем меньше в ней оставалось человеческого. Однако, она чувствовала, что человеческое еще держит её, не пуская к настоящему магическому совершенству, и готова была на все, чтобы сделать следующий шаг, приближающий её к черте, перешагнув которую, она будет уже не Инсаэль, а одно из воплощений Сэта на земле. И то, что Великий Змей пришел к ней во сне, и приказал идти сначала в Хем, а потом сюда, в Ларшу, это был ясный знак, что ей уготована новая ступень. Ради этого стоило пройти через любые опасности.

И опасность не замедлила появиться. При этом не какая-нибудь, типа степного льва или стаи шакалов, нет, появилось такое зло, что сразу стало понятно, что ставки в этой игре подняты на самую высокую отметку. Сарги, собаки-охотники Королей Ларши, которые исчезли вместе с самими Королями, и считались легендой. Когда-то они были одной из главных сил в воинстве Королей, противостоящем армии Стигии. Эти ищейки были специально созданы, чтобы чуять и находить магию Сэта. Их когти и клыки оборвали жизнь многих великих колдунов. А сегодня ночью, это мифическое существо появилось наяву, и чуть не напало на Инсаэль. Если просыпаются старые забытые враги Змея, значит, происходит что-то очень серьезное, то чего враги Сэта ни за что не хотят допустить. И это важное, напрямую связано с ней, с Инсаэль.

Доказательство этому было сейчас прямо перед ней — всадник в черных одеждах, на черной лошади. Ехавшее впереди существо, лишь обликом напоминало то, чем когда-то оно было. Уже давно оно не было человеком. Его лошадь тоже не была лошадью — темная тварь могла принимать любую форму. Всадник и человек были почти одним целым, и сейчас существо выбрало такую форму только для удобства.

Это был Шииху — Воин Смерти из гвардии Сета — один из тех, кто рассвете времен, когда Сэт пришел в этот мир из другого, и начал войну со старыми богами, первым вверил свое тело и душу новому богу. В благодарность Сэт сделал их бессмертными и создал из них свою личную гвардию.

Инсаэль никогда не слышала, чтобы Великий прислал своего Шииху охранять смертного. При этом жрицу даже не самого высшего сана. Она отлично понимала, что это значит. Ведь все, даже самые великие колдуны, для Змея всего лишь такие же игрушки, как обычные люди для магов, и просто для спасения такой, как она, жрица одного из многих храмов, Великий не стал бы отправлять Воина Смерти. Значит, дело, для которого её направили в горы, является сверхважным для Сэта и сейчас её статус в жреческой иерархии мгновенно вырос.

Сегодняшней ночью она проснулась, оттого, что почувствовала смертельную опасность. Приближалось что-то очень страшное, но при этом Инсаэль не смогла сразу определить, что это — колдовское создание или реальный хищник. Ей и в голову не могло прийти, что это Собака Королей. Однако, то что неведомый зверь ищет именно её, она почувствовала совершенно точно. Инсаэль хотела закричать, чтобы поднять Конана, но не успела. Прямо из черноты ночи, пред ней сгустилось еще более темное пятно.

— Молчи, — по-змеиному прошипел голос из-под закрывавшего лицо бурнуса. Больше не говоря не слова, черный человек потянул её за собой, и вскоре она уже неслась в ночь на своей кобыле, подгоняемая жутким спутником. Сразу, как только услышала свистящий шепот, Инсаэль поняла, что перед ней не человек. Существо лишь походило на человека. А через секунду колдовское видение показало ей ауру гостя — родственную её собственной, такую же, как у всех, кто служит Великому Змею. Услужливая память тот час подсказала кто это. И вот тогда она удивилась — слишком высокий гость прибыл, чтобы спасти её. Шииху — измененный человек, почти демон, но сохранивший ум человека. Существо, прекрасно знавшее все слабости рода человеческого.

Инсаэль не боялась Шииху, страшный Воин несущий смерть всему живому, сейчас был лишь её телохранителем. Слугой. По приказу Сэта, он, не задумываясь, убил бы её, но сейчас именно приказ Великого, сделал его слугой жрицы. И она сразу воспользовалась этим. Это было в правилах Змей, всегда пользуйся тем, что есть под рукой. Инструмент важен только тогда, когда ты можешь им воспользоваться.

Поэтому перед тем, как уехать, она приказала Воину Смерти убить Конана, а Конкина забрать с собой. Варвар ненавидел Сэта, да, похоже, и всех остальных колдунов тоже — Инсаэль чувствовала это так же явно, как и силу, исходящую от молодого Киммерийца. Если бы он пошел по пути Магии, то, наверняка, достиг бы заоблачных высот. Жрица неосознанно чувствовала, что Конан несет смертельную угрозу колдовству, и его обязательно надо уничтожить. Не смотря на то, что он честно защищал её все эти дни, Инсаэль нисколько не сомневалась, что варвар должен умереть. Даже её слабый дар предвидения, говорил, что он может принести страшный вред делу Сэта. А вот второй спутник, этот странный мальчишка, должен какое-то время еще пожить. Хотя бы до того времени, когда она поймет, что за сущность скрывается внутри него.

Но воин никак не среагировал на её приказ, молча вскочил на свою «лошадь», и показал рукой, чтобы она следовала за ним. Жрица поняла, что её власть над Шииху, не безгранична, и, на время, смирилась. Лишь, теперь, когда они были уже в безопасности, Шииху объяснил ей причины своего бездействия. Инсаэль хоть и признала его правоту, все равно осталась при своих — темное нутро её натуры не терпело неповиновения. Она знала, что при случае все равно отомстит. И пусть это будет даже Шииху. Инсаэль была настоящей черной ведьмой, она никогда никого не прощала. Она не человек. У нее нет возможности пользоваться такой щедрой штукой, как прощение.

Почти весь день, они не слезали с лошадей. Жрица, понимала, что короткая обеденная передышка, которую Шииху разрешил в середине дня, была нужна только для нее и для лошадей. Воин Смерти вряд ли нуждался в отдыхе. Но, как оказалось, привал был сделан не только для отдыха — пришло её время узнать, зачем они едут в Ларшу, а потом в Хем.

Разбудил Сашку, как и почти каждый день в этом мире, грубый толчок в бок. Конан. Но сегодня он был ему благодарен, а то во сне кто-то забыл закрыть воду в туалете, и её журчание сводило Саньку с ума, он хотел пить, все время пытался встать и добраться до крана, но руки и ноги были ватные и не подчинялись. Конкин сел и открыл глаза. Черт! Вода по-прежнему журчала. Он скосил глаза и чуть не выругался — ну, конечно, они же у родничка. Это его журчание выматывало Сашку во время сна. Во рту было сухо, шершаво и до сих пор чувствовался вкус солонины. Конкин перевернулся и припал губами к воде.

— Не тяни время, надо собраться. Как только начнет темнеть, пойдем.

Блин! Когда же это кончится. Сон казалось, совсем не дал отдыха — все тело болело, а думать о том, чтобы опять вставать и идти куда-то, было и вовсе противно.

— Конан, может не сегодня? Давай, один денек отдохнем.

— Кончай шутить! Итак, целыми днями отдыхаем. Словно мы просто погулять вышли.

Ответ был предсказуем. Санька другого и не ждал.

Он повернулся. Блин! Прямо перед глазами была ручища варвара с очередным куском вяленого мяса.

— Подкрепись, хорошо. А то не известно, когда мы будем есть в следующий раз.

— Спасибо, — кисло поблагодарил Конкин. — Умеешь ты подбодрить.

Но мясо взял, есть, действительно, надо, иначе можно совсем обессилить. Про то, что пища нужна в любом случае, организм без нее работать отказывается, он знал и раньше в том, другом мире. Но понял это на практике только здесь, в этой невозможной реальности.

— Что мы будем делать, когда доберемся до развалин, — спросил Санька, отрывая зубами кусок резинового мяса. — Ночь же будет, ни хрена не увидим?

— Мы не увидим, значит и нас тоже не увидят, — философски ответил варвар.

Сашка подождал еще несколько секунд, но Конан говорить больше не собирался. По его мнению, он уже все объяснил. Конкин уже привык к таким ответам, и знал, что большего все равно не добиться. Ладно, поживем, увидим. Он доел мясо, собрал свой немудрящий скарб в сумку, и, по примеру варвара тоже попробовал поточить свое оружие. У Конана это был обязательный ритуал, вечером он всегда шоркал свою железяку куском песчаника. У Сашки точила не было, и он попробовал поправить меч об валун. Конан покосился на него, но ничего не сказал, однако через пару секунд отобрал оружие, зажал его между ног и методично принялся точить.

— Вот так надо делать, — варвар вернул меч. — Иначе загубишь клинок, а это единственный твой друг, который никогда не подведет.

Он вдруг с размаху ударил свой песчаник об валун, тот разломился. Один кусок, тот, что больше, Конан завернул в тряпицу и положил в свою сумку, второй же протянул мне. «Вот пойми этого варвара, ведь для самого нужная штука, и Санька для него никто, а он делится без разговоров. Да, отношения между людьми здесь немного другие, чем в Москве».

Еще через пару минут Конан поднялся, накинул сумку, пристроил меч за спину и молча шагнул к спуску в долину. Блин, хоть бы слово сказал, что уже идем, — выругался Сашка про себя, и тоже вскочил. Передвинул мешавший меч на бок, и рванул догонять варвара. Остаться одному в темноте, ему совсем не хотелось, в памяти сразу всплывал жуткий оскал утрешней мертвой твари. И тут, когда Конкин спускался, вслед им прозвучал знакомый свист — похоже, суслик совсем ожил, и сейчас попрощался. Санька, не оборачиваясь, понял руку и помахал, словно и вправду прощался со странным зверьком.

Чем ниже они спускались в долину, тем медленнее становилось продвижение. Темнота, как всегда, резко упавшая и спрятавшая все препятствия, заставила шагать осторожней не только Саньку, но и его глазастого спутника. Хотя Конан, тоже двигался теперь гораздо осторожнее, Конкин все равно не успевал за ним. Наконец, когда он уже перестал надеяться на глаза и брел почти наощупь, поочередно осторожно передвигая ноги, варвар объявил привал.

— Надо посидеть немного, скоро появится луна, и опять пойдем.

— Луна?

Сашка удивился, не вчера, не позавчера никакой луны не было, всю короткую ночь в небе сверкали только звезды.

— Ты, что, совсем за временем не следишь? Сегодня новолуние, поэтому мы и ждали ночи. Открытое место, где нас легко могут догнать верховые или звери, надо было пройти незаметно. А сейчас в городе, нам нужно немного света. Мне надо вспомнить расположение развалин. Где тут что находится.

Говорил он почти шепотом, но все равно в ночной неестественной тишине, голос варвара звучал слишком громко. Сашка не стал оправдываться, для него фазы луны в этом мире действительно были тайной. О чем говорить, если он не знал даже какой сейчас месяц. Но в данный момент его больше интересовало другое — почему вдруг стало так тихо? Ведь когда они тронулись, ночь была полна обычных звуков — чирикали насекомые, переговаривались трелями птицы, иногда раздавались резкие крики каких-то мелких зверьков. Но сейчас вокруг стояла такая мертвая тишина, что у Саньки мурашки поползли по спине.

— Что за ерунда? — прошептал он. — Почему все замолчали?

Конан приложил палец к губам, и медленно вытащил меч.

— Ты должна найти его и принести в Хем, — голос Шииху звучал буднично, словно он предлагал ей прогуляться по саду внутри Храма Сэта. Инсаэль еще подождала несколько секунд, но Воин больше не проронил ни слова. Значит, все, он выдал всю информацию, которая предназначалась ей. Жрица встала, и отошла к краю начинающегося спуска в долину, внизу лежали развалины заколдованного города. Надо обдумать и переварить все, что она сейчас услышала. Она молча всматривалась в место, где ей предстояло или обрести великое могущество, ставившее её на один уровень с самыми великими жрецами Великого Змея, или погибнуть. В свете услышанного, все то, что произошло с ней, после того дня, как её захватили гирканийцы виделось по-другому.

Похоже, эта история закрутилась еще до того, как к ней во сне явился Змей. Ведь кто-то организовал это похищение, и теперь она уже точно понимала, что сделано это было не для получения выкупа. Дикие, не понимавшие уровень опасности, степняки могли пойти на такое, но чисто по незнанию и спонтанно. Например, встретив её паланкин случайно, и прельстившись богатым убранством. Но тут, сама организация нападения — убийство и переодевание в мытарей Короля — говорило о том, что над степняками кто-то стоял, и явно не из их племенных вождей. К такому выводу она уже пришла раньше, во время путешествия с Конаном и Конкиным. Но вот цель — получение выкупа за нее, всегда казалась не очень убедительной.

И лишь теперь, после того как Шииху раскрыл ей детали, все начало складываться. Конечно, зная о том, что Инсаэль предстоит добыть, зная всю ценность этого артефакта, любой колдун попытался бы вмешаться, чтобы заполучить это. Но кроме этого, он должен был знать, что взять Жезл могла только она — так сложились звезды, что только она подходила по всем критериям. А вот все про нее знал только сам Великий Змей, лишь он побывал в её голове. А сама она о себе, ни разу в жизни, никому не рассказывала. Ни смертный, ни колдун мог знать то, что знал Сэт. Чтобы кто-то мог узнать планы Великого Змея? Это полная глупость, даже сам Тот-Амон, Первый Жрец, самый приближенный колдун Змея, не смог бы этого сделать.

Значит, остается одно — ведунья. Лишь эти несчастные создания могли видеть планы богов, но при этом не ведать ничего о своей судьбе. Вполне возможно, кто-то великих колдунов этого мира, прочитал и услышал прорицание о том, что она Инсаэль должна забрать Жезл. Тут все и началось. Конечно, все это умозрительно, пока никаких доказательств, кроме нападения на нее, у Инсаэль нет, но она не сомневалась, что её догадка в большей или меньшей степени подтвердится. И теперь еще более важной казалась роль второго её спутника — этого странного парня с демоном внутри. Ведь как не старалась жрица, ей так и не удалось определить природу сущности находившейся в Конкине. Значит, он здесь не случайно.

И еще один, но очень важный вопрос — что станет с ней, когда он возьмет в руки Жезл. Останется ли она Инсаэль, или станет уже кем-то другим. Даже младшие послушники Храма знают, как влияют артефакты на смертных. А уж колдовская вещь такой силы! Тут главное не сломаться и не дать Жезлу взять над ней верх, не дать ему начать командовать. Но даже простое обладание столь великим артефактом, даже без подчинения реликвии её воле, должно наполнить её невиданной силой. Такова природа колдовства. Похоже, её сила должна тогда сравниться с силой Первого Жреца. И тогда посмотрим, кто будет стоять ближе к Змею. Инсаэль испуганно оглянулась, и попыталась быстрей изгнать эту мысль. Никто не должен знать о таком, наказание за подобное последует незамедлительно. Если не от самого Сэта, так от великого Стигийца точно.

Мысль о том, что она просто не сможет добраться до Жезла, Инсаэль тоже отбросила, но уже как не стоящую рассмотрения. Раз уж, Сэт выбрал её, у нее хватит сил выполнить все, что задумал Змей.

* * *

Стая рвалась в бой. Сарги ревели и выли в своем подземном каменном мешке, в исступлении бросались на решетку, высекая искры своими стальными когтями, но Ловчий не торопился выпускать их. То, что королевские собаки сейчас так беснуются, это полностью его вина — ведь они чувствуют смерть своего брата. А умер он оттого, что Ловчий выпустил еще не полностью проснувшуюся гончую. Придержи он его еще на несколько часов, жизнь вернулась бы к Саргу полностью, и тогда вряд ли кто-нибудь в сегодняшнем мире смог бы справиться с собакой Королей. Но, медлить было нельзя, когда Ловчий вернулся в мир, у него был ясный приказ — найти и остановить посланника Змея. Кроме того, Ловчий и сам, еще не полностью освоился в этом мире — не каждый день приходится просыпаться через несколько веков небытия — поэтому и действия его не отличались большой продуманностью. Но больше он такой оплошности не допустит, в стае у него осталось не столь много собак, чтобы бездумно разбрасываться этими бойцами. Хотя, конечно, там, в главном зале, сейчас приходят в себя Воины — главная сила Королей. Они ничуть не уступают Саргам, а их оружие, вообще, дает им превосходство. Но есть одно главное преимущество собак — они чувствуют слуг Сэта на расстоянии. Это бесценное качество, не раз в помогало в тех, прошлых битвах. Ловчий до сих пор считал, что будь у Королей больше Саргов, город до сих пор был бы столицей Королевства.

Ловчий был похож на кряжистый дуб, как корнями, перевитый сухожилиями и мускулами, перекатывающимися под темной дубленой кожей. Несмотря на страшную силу и мощь, двигался он легко и плавно. Сейчас, когда он готовил своих страшных питомцев к выходу в мир, выше подземелья, в чудом сохранившемся после землетрясения зале, оживали другие лица этой истории — Воины Королей. Своим видом, они не намного отличались от Ловчего, но все-таки отличались. Если Ловчий был ростом с обычного высокого человека, то воины были еще на две, а то и три головы выше. Им, конечно далеко было до Королей. Те были настоящими гигантами. Двух обычных людей этого мира, поставленных на плечи друг другу, едва хватило бы, чтобы сравняться в росте с Королями.

Ловчий, не носил никаких доспехов, всего лишь кожаный фартук поверх обычной одежды. Воины, в отличие от него, были облачены в боевой доспех, словно прямо сейчас должны были вступить в бой. Хотя оно почти так и было — в свое время, много веков назад, весь остаток гвардии, выживший в предыдущих битвах с колдунами Стигии, собрался в замке города, чтобы умереть вместе с Королями. И тут же, не вступив в последнюю битву, они погрузились в сон-небытие, мало чем отличавшийся от смерти. Ловчий и его смертоносные собаки, оказались во власти колдовского сна в тот же момент.

Точно так же, в один и тот же момент, они оказались разбужены. Битва, в которую они не успели когда-то вступить, продолжилась вновь. Уже без королей, но по их приказу.

Дворец Королей имел множество подземных залов. Некоторые из них были разграблены и разрушены Стигийцами после падения династии. Другие подверглись разграблению уже после того, как оттуда ушли темные воины Сэта. Но те залы, что находились в подземельях ниже, до сих пор оставались в том же виде, как и при Королях. Скала, в которой были выдолблены эти помещения, была слишком прочна даже для магических тварей появившихся здесь в результате переплетения эманаций древнего колдовства Королей и черного колдовства Стигийцев.

В течение многих десятилетий тут появлялись лишь случайные путники, многие из них остались здесь навсегда — белые оголенные черепа скалились своими посмертными улыбками на захламленных улицах заброшенного города. Те же, кто выбрался отсюда, рассказывали такие ужасные вещи, что даже искатели сокровищ, ничего не боявшиеся грабители могил, не рисковали отправляться в эти края. Но, как люди не боялись гнева мертвых колдунов, все равно нашлись бы такие, чья жажда золота была сильнее чувства самосохранения. Такова людская природа. Однако со временем истории о Ларше окончательно перекочевали в область легенд, в которые не верили даже самые охочие до небылиц слушатели. И город почти исчез из памяти людей.

Казалось, что это гарантировало, что заколдованный город исчезнет и физически, ведь время сильнее и камня и самого сильного колдовства. Заклинания истончаются и ветшают так же, как и неприступные было каменные стены. Так бы и произошло, ведь в этом мире бесследно сгинуло множество цивилизаций, и о них не помнят даже ветра, тысячи веков кочующие по миру, но в мире, кроме богов есть еще и люди. И иногда они вмешиваются в дела небожителей и, вольно или невольно, поворачивают ход истории в другую сторону.

Так случилось и тут — один из людей все-таки смог преодолеть трудную горную дорогу, и справиться со злобными порождениями черной магии. Его визит и столкнул всю эту историю с мертвой точки, точно так, как один камешек, сдвинувшийся под ногами неосторожного путника, порождает лавину.

Человек побывал здесь совсем недавно — всего лишь несколько лет назад, и звали его Конан из Киммерии. Хотя большинство звали его просто Конан-варвар. Скажи ему кто-нибудь, что его случайный визит в заколдованный город разбудил не только Великого Змея, но и Богов совсем в другом мире; Богов, для которых вся земная история, была всего лишь одним мазком на картине, который, если не приглядываться, то и не разглядишь, Конан лишь рассмеялся бы в ответ. Он твердо верил, что сам он никогда не лезет не в дела колдунов и магов, а тем более богов. Наоборот, это они часто вмешиваются в его дела, и ему приходится разгребать дерьмо, случившееся по воле всяких этих всесильных.

Тем более он не поверил бы, что визит в Ларшу имеет какие-то последствия. Ведь, кроме того, что он там чуть не погиб, ничего стоящего оттуда он не вынес. Правда, это дошло до него потом, потому что сначала, лежавшие в мешке драгоценности: колдовские яйца, и нефритовая змейка с бриллиантами вместо глаз, показались ему достойной платой за лишения в этом городе. Все это он нашел в одном заброшенном зале, и отбил у оживших воинов-зомби. Однако, как оказалось это были лишь колдовские штучки, и по прибытии в Шадизар, они рассыпались в прах, так что даже покутить не удалось. Тогда он хорошо прошелся по городу, и знал, что кроме возможных исчадий, типа зомби, больше тут ничего не найти. Тем более, когда он уходил отсюда, началось землетрясение и, итак полуразрушенный город, еще основательно развалило.

Потому в разговоре с Инсаэль он и предупреждал, что это место лучше обойти стороной — в прошлый раз он убил там такую тварь, что ему до сих пор не верилось. Мало ли что вылезло там из-под земли после землетрясения.

Если, о глубинных процессах их приключения не знал даже Конан, что уж говорить про «попаданца» Саньку Конкина. Конан, в своей обычной манере, не спешил знакомить своего спутника с историей этого места. Конкин, если бы узнал, что здесь пережил Киммериец, страшно удивился бы тому, что они сами, по своей воле, идут в это гиблое место. Возможно, он даже начал бы отговаривать варвара, но, подумав все равно бы согласился, ведь он сам видел, что Инсаэль направилась сюда. А Инсаэль — это совсем другое дело.

Жрица, так же, как и её бывшие спутники, не могла знать о настоящих причинах, заставивших её повелителя, отправить её в Ларшу. Но все-таки она знала гораздо больше чем Конан. И это знание, давало ей достаточно информации, чтобы понимать уровень возможной угрозы, гнездящейся здесь. Она понимала, что даже магическое существо, специально выделенное ей для охраны, может не справиться с тем, с чем им придется столкнуться. Но, её это, так же, как и Конана с Конкиным не останавливало — мотивация Инсаэль была куда сильнее, чем у её бывших спутников. На кону стояло колдовское могущество, даже не снившееся обычной жрице, пусть и старшей в городском Храме.

Но если бы трое героев этой истории могли знать, что собрало их вместе, и заставило действовать, то они не только бы удивились, но и наверняка, начали бы действовать по-другому; наверняка, постарались бы избежать участи, уготовленной им. Но они не боги, и знали только то, что им было дозволено.

А началась эта история еще тогда, когда даже Хайборийский мир был далеким будущим, с зыбкой вероятностью появиться. А Мир Богов как раз был в самом расцвете — то есть все дрязги, раздиравшие общество демиургов, начались и даже достаточно развились, но еще не успели надоесть участникам. Как известно, боги могут творить друг с другом что угодно — любить, заниматься сексом, разрывать на части, поедать, превращать в одушевленные и неодушевленные предметы, но при этом оставаться одной семьей. Однако все это разрешено только самим богам, ни в коем случае, ни одна сущность со стороны не имеет права сделать что-либо подобное с небожителем. Вмиг вся семья ополчится на нахала. С почти такой же ревностью, боги следят за тем, чтобы поклоняющихся им существ не трогали собратья по пантеону. Миловать и наказывать своих адептов имеет право только их вседержитель.

Но, как и в любой семье, в пантеоне есть свои любимчики, которым от Порядка, или от Хаоса досталось больше чем другим, но есть и свои плохиши. Последних никто не любит, они почему-то жутко недовольны этим и, в силу возможностей, стараются делать пакости любимчикам, и пробуют передвинуться в иерархии повыше. Как известно, любовь к тебе во многом зависит от того, как высоко ты находишься.

На самом верху пантеона, богов было немного — чуть более двух десятков. Это учитывая огромность своего Мира, и бесконечность для работы в других мирах. Если честно, то по отношению к пространству и времени, это был просто мизер. Но самим вседержителям так не казалось, им все время хотелось уменьшить число соперников, а лучше всего рулить единолично. Хотя количество в такой компании не было очень важным, даже два бога и то было бы уже много. Породители этих сущностей: Порядок и Хаос никогда сами не жили в дружбе, но не могли друг без друга — это были две стороны одной медали. На этом держалось все Мироздание.

Два брата от одной матери, но от разных отцов: красавец Сет, могучий воин, прародитель и защитник всего хорошего — правда, в его понимании. Своим почитателям он любил являться в образе прекрасного юноши с мощной атлетической фигурой. Над широкими плечами сверкала орлиными глазами голова хищной птицы. Что еще надо для и так обожествляющей его толпы? Апоп — сын Хаоса, конечно, проигрывал ему, как внешне, так и в поведении. Кому понравится вечно недовольная и злая змея, постоянно норовившая делать пакости и до безумия любившая все уничтожать. Смерть, подлость и предательства — стихия Великого Змея.

Все шло к тому, что братья пойдут по пути отцов, и постараются сделать так, чтобы остался один. В конце концов, так и случилось — произошла вселенская битва. Результат: разрушены множество миров, часть из них мертвы до сих пор; почитатели своих богов тоже устроили свару и пролили реки крови, многие народы после той битвы деградировали и не оправятся уже никогда; сами боги, конечно, остались живы (для их умерщвления нужно кое-что другое, а не битва с громами, молниями и взрывами планет), но змее пришлось поджать хвост и сбежать из Главного Мира. Когда-то, когда ему еще разрешали пользоваться Жезлом, он приглядел Мир очень похожий на Изначальный. Там жили существа с моралью и поведением, почти ничем не отличавшиеся от самих Богов. Тут легко нашлись бы как последователи Сэта — благородные и готовые умереть ради спасения других, так и обожатели Апопа — подлые и готовые убить самого ближнего, лишь бы выкарабкаться самому. Правда, иногда это были одни и те же…. Ну и кроме того, этот мир просто сочился магией, почти, как мир Богов, а местные жители просто жаждали верить в великих небожителей.

Как бы то ни было, Апоп смог скрыться, но при этом, словно какой-нибудь воришка с рынка, спер у родни очень важную вещь — тот самый Жезл-Повелитель Границ. С его помощью, можно было легко перемещаться из мира в мир. Без него, конечно, это было тоже можно, но с такими ужасными затратами энергии, что только очень большая цель могла оправдать подобную операцию. Возвращение Жезла и стало такой большой целью. Родственнички даже договорились о помощи, в случае битвы за артефакт. Но теперь, без этого гаджета, они не могли определить, в каком мире скрылся Апоп.

Им оставалось только ждать, и в этом был смысл — если бы Змей воспользовался Жезлом, это бы почувствовали в Изначальном Мире. Тогда, зная где его искать, родственники достали бы Апопа. Ведь теперь, после того, как он лишил их путешествий по другим мирам, на него были злы даже те, кто когда-то его поддерживал.

Однако отступник тоже знал, что произойдет, поэтому не торопился воспользоваться Повелителем Границ. Он тоже ждал и искал способ безопасного использования Жезла. Боясь потерять столь важную вещь, Змей всегда носил его с собой. Вернее в себе. Он проглатывал его перед каждой битвой — хранилища надежней трудно представить. Но, не смотря на такие сверхнадежные методы, он все-таки потерял Повелителя. Во время активного периода, когда он расширял свою Империю, в битве с Королями-Гигантами — древними существами, почти равными богам — один из Королей смог добраться до самого Змея и успел несколько раз продырявить змеиное тело.

Великого Змея не убить простым железом, даже если разрубить змеиное тело на мелкие кусочки, но Жезл исчез. Обычные законы, обычной физики — Повелитель Границ выскользнул через сквозную рану. В суматохе битвы Апоп-Сэт не заметил пропажи, а потом было уже поздно — Короли нашли игрушку богов. Они хорошо чувствовали колдовские вещи, а от этой штуки просто разило магией. Не известно из каких побуждений Последний умиравший Король сохранил и спрятал Жезл, но скорей всего он почувствовал могущество этой штуки и понял что это очень важная вещь. Возможно он смог бы понять что это такое и даже воспользоваться ею, и тогда вся история пошла бы по другому. Но, времени у него не было — Змей побеждал, и единственное, что мог сделать Король, это спрятать артефакт под охраной своих спящих воинов-зомби.

Змея, конечно, сильно разозлила потеря, отголоски той ярости до сих пор видны в горной стране, бывшем Королевстве Королей-гигантов. На многие дни пути во все стороны от Ларши, не осталось ни одного города, ни одного поселения, а все подданные Королей, от младенцев до стариков, расстались с жизнью в страшных мучениях. После этого Горная страна уже никогда не смогла восстановиться. А Змей продолжала править так приглянувшейся ей Стигией, и захватывать новые земли, во славу Змея-Сэта. Да, маленькие детские травмы психики, без присмотра Божественной Семьи расцвели пышным цветом. Змей, здесь, в полной безнаказанности развернулся вовсю. Он не только тешил себя массовой резней, реками крови и изощренными мучениями тысяч людей. Нет, Апоп в душе всегда считал себя лучшим чем его брат Сэт, и даже это благозвучное имя, было лишь по ошибке отдано брату.

Великий Змей исправил эту оплошность матери, и в этом мире никто даже не подозревал, что настоящее имя Великого Змея не Сэт, а Апоп. Так что попади сюда настоящий Сэт, он бы очень удивился, с какой ненавистью отзываются о нем все, кто живет за пределами Стигии. В начале своего пребывания в этом мире, Великй Змей, теперь уже Сэт, а не Апоп, был практически всесилен. Его происхождение — прямой потомок Хаоса и Порядка — давало ему огромное преимущество перед местными магическими сущностями.

Но магия этого мира, хоть чуть-чуть, но отличалась от магии мира Богов. И хотя Сэт мог подпитываться ею, но это было совсем не так, как в родном мире. Как если бы растение с привычной почвы было пересажено на другую, тоже богатую, но с другим минеральным составом. Растение, конечно, будет расти, и развиваться, но уже не так, как на родной почве. Так произошло и с Сэтом, чем дольше он находился в этом Мире, тем слабее становился. Так, что со временем, правда, измеряемом столетиями, ему пришлось покинуть многие завоеванные до этого земли и укрыться в пределах Стигии. И он всегда мечтал вернуться в свой мир, его угнетало то положение, что он стал занимать теперь — по сравнению с тем, что он имел и мог, там, в Мире Богов. Однако теперь, даже задумай он сдаться на милость родственников, он не смог бы прорвать границу между мирами, без Жезла.

Так что Повелитель Границ нужен был всем.

Как известно, во всех мирах, всегда происходит одно и то же — все тайное, со временем становится явным. Пришло время объявиться и Повелителю. Это произошло по вине известного в этом мире персонажа — Конана из Киммерии. Магическое землетрясение в Ларше, случившееся из-за действий Киммерийца, задело и зал, где покоились заколдованные Воины, охранявшие останки Королей-гигантов и разные важные для мертвых штуки. В том числе и Жезл. Магия проснувшаяся в зале, коснулась Повелителя Границ и заставила того срезонировать. Этот сигнал не остался незамеченным — первым его уловил Сэт, ну а следом и родственники в Мире Богов.

Все! теперь операция по изъятию артефакта, была лишь делом времени.

Это лишь на первый взгляд казалось простым — Сэт теперь был «невыездным» и мог действовать только чужими руками, тем более в месте, охраняемом Магией Королей. В свое время битва с ними вытянула из него столько силы, ведь Короли пришли в этот мир вместе с его рождением. Но этот вопрос был решаем, у Сэта всегда были под руками его адепты, а для защиты их Шииху. Так Инсаэль и получила во сне свое задание.

Куда запутаннее дело оказалось в Мире Богов. Когда сигнал о пробуждении Повелителя Границ достиг Зеркала Стража и отразился в нем, рядом оказался лишь сын настоящего Сэта — скрытный и мрачный покровитель мертвых — Анубис. Родственники считали его тихим и неопасным, так же как и его царство мертвых. И Анубис старательно поддерживал это мнение — он никогда не участвовал в сварах родственников и даже удостоился чести называться Стражем Весов, то есть, тем, кто следил за весами, при взвешивании добрых и плохих дел умерших существ.

Понятно, что это было очень коррупционное место, каждому хочется после смерти навечно пребывать в царстве без печали, чем вечно быть терзаемым чудовищами подземного мира. Но Анубис был безупречен и неподкупен, чем и приобрел в семье славу недалекого тихони, не стремившегося к власти. Но на самом деле это было не так — вряд ли вообще в пантеоне нашелся бы кто-то, кто не рвался к власти. Родственникам Анубис представал в виде меланхоличного пустынного шакала, но сам же себя он видел могучим богом с атлетическим телом человека не хуже чем у Сэта, только со своей головой. Головой черного шакала.

Анубис по своей привычке скрытничать, никому сразу не сказал, что объявился Повелитель Границ, а обдумав сложившееся положение, и вообще решил молчать об этом. По его мнению, Жезл гораздо лучше будет смотреться в его руках, чем в руках любого другого родственника. Но, чтобы захватить артефакт, одного желания оказалось мало — для того, чтобы перейти в другой мир, самому Анубису надо было истратить гору энергии, а это слишком заметно, и подозрительные по природе, остальные боги, сразу начнут разнюхивать зачем он подался через границу. А если узнают о Повелителе Границ, жизнь Бога-Шакала превратится в Ад. Даже о столь хлебном месте, как Страж Весов придется забыть. Но обладание Жезлом сулило такие жирные плюсы, что Страж откинул все сомнения, и лихорадочно начал придумывать план. Нужно было торопиться, в семье Богов сюрпризы могли ожидать на любом шагу — мало ли каким образом родственнички могли узнать про Жезл.

Он быстро и незаметно узнал о Жезле все, и расстроился еще больше — оказывается кроме проблемы перемещения в другой мир, в этом деле существуют и другие. Все знали, что Повелитель Границ произведение самих прародителей — Хаоса и Порядка, созданное ими когда-то в начале разделения миров. Понятно, что вещь очень сильная, но никто никогда не упоминал, что владеть ими, без большого ущерба для себя могли только боги самые ближние к первородству. Такие, как Сэт или Апоп. С остальными же Жезл мог сыграть злую шутку, вместо рабочего инструмента, слуги, он мог превратиться в хозяина. Для этого, правда, необходимо было время, но, сколько именно, не знал никто. Тихоня рисковать не хотел, и совсем уже пал духом — похоже, не судьба ему владеть Повелителем Границ.

Однажды, он в унынии он лежал на облаке, привязанном к скале в мрачной пустыне, когда рядом возникло еще одно такое же облако, и, выдвинув туманное щупальце, привязалось к той же скале. Среди белых туманных подушек лежала, свернувшись кольцами, сестра Нехбет. Она редко принимала свою вторую форму — в пантеоне не очень жаловали родственников-змей. Для всей Семьи Нехбет была ястребом, но наедине с Анубисом Нехбет не скрывала свою настоящую сущность. Они были близки с самого рождения, Нехбет была столь же скрытной и молчаливой, как и Шакал. Не в правилах Стража Весов было рассказывать кому-то о своих планах, но тут вдруг что-то толкнуло его. В расстроенных чувствах, уже почти простившись с мечтой овладеть Жезлом, Анубис раскрылся Нехбет. И это оказалось верным. Сестра подсказала выход, при этом, даже не попросив, что-нибудь взамен. Но Анубис хорошо знал, что теперь он должен ей. И расплачиваться придется обязательно.

Так Анубис узнал, как можно добраться до артефакта, а Санька Конкин появился в этой истории.

Боги всевидящи и всезнающи — так они издавна внушают своим адептам, и люди, с охотой верят в это. Люди, за редким исключением, это существа сами жаждущие верить во что-то необыкновенное. Поэтому они боятся даже подумать, что-то нехорошее о небожителях.

Очень редко среди людей появляется кто-то подобный Конану, человек, который верит только в свои силы и острое железо. И есть еще одна мизерная прослойка в человеческой массе — это те, кто благодаря своей магической силе, развитой или полученной от рождения, приблизились к познанию богов настолько, что знают о них правду. Колдуны, ведьмы, маги, шаманы и прочее…. Так вот, такие, как Конан, и колдовская братия, иногда идут против всевидящих и всезнающих, потому что поняли, что это боги это те же люди, только на более высокой ступени. Это, конечно, если речь идет только о богах, в которых верят люди, и подобные им человекообразные. Скажем боги Мира Белого Камня, заселенного разумными глыбами кварца, совершенно непостижимы для человеческого мышления, и настолько же непонятны для богов человеческого пантеона. Может, их и понимают праотцы — Хаос и Порядок, но про это неведомо никому в мироздании, кроме них самих.

Все вышесказанное, написано здесь только потому, что объясняет, как осмелился верховный Жрец Сэта Тот-Амон, преданный ему всей душой и телом, вдруг начать свою игру за спиной Великого Змея. А вот эта его самодеятельность, уже напрямую коснулась троих путников, уже разделившихся, но находящихся сейчас в одном и том же месте — в Ларше. Это благодаря ему погибли мытари короля Заморы, а потом была захвачена в плен жрица Инсаэль, которая должна была стать руками и глазами Сэта, при поиске и захвате Повелителя Границ.

Тот-Амон был при Великом Змее с самого начала, и, конечно, знал и историю Жезла, и его значимость, а вот про то, что после стольких лет забвения артефакт вновь проявился, он узнал совершенно случайно. Он организовал похищение Инсаэль, потому что прекрасно осознавал, какие силы получит жрица, когда в её руках окажется артефакт, созданный самими прародителями. Вполне возможно, что она станет сильнее даже его — главного Жреца Стигии. Поэтому он хотел, чтобы Сэт отправил за Жезлом именно его, и использовал всю свою хитрость и все колдовские силы, чтобы вывести невольную соперницу из игры.

И не его вина, что хитроумная комбинация разрушилась — голубоглазый варвар своим присутствием разваливал и не такие планы.

В город они проникли почти без проблем, стена во многих местах была разрушена, и надо было только внимательно смотреть, чтобы кони не провалились в какую-нибудь яму, и не сломали ноги. А лошади были очень нужны — обратный путь до Стигии, был неблизким. Но как только они миновали стену, все изменилось. Вместо ожидаемой городской застройки, пусть и полуразрушенной, перед путниками открылись сплошные развалины, словно какой-то великан долго резвился тут с огромной дубиной. Землетрясение превратило город в бесформенное месиво из земли, камней, дерева и металла. При этом, стихия, бушевавшая здесь, была явно магического происхождения — она разрушила город, только в пределах городской черты. Даже стены, были проломаны и развалены лишь в некоторых местах, а за ними, земля и вовсе оставалась нетронутой. Дороги, ведущие к воротам, кое-где провалились, и повсеместно заросли травой и кустами, но это было воздействие времени, а не землетрясения.

Город был очень большим, гораздо больше Шадизара, который когда-то казался Инсаэль огромным. Судя по кучам всяческих обломков и мусора, здания здесь были в несколько этажей. Одноэтажная застройка, не оставила бы такие завалы.

Инсаэль осторожно слезла с лошади, закрепила поводья за седло и, так же осторожно, стараясь не наступать на шаткие обломки, поднялась на импровизированный холм, возникший на месте одного из домов. Шииху уже был там; стоял на камне, крутил головой, принюхиваясь и осматривая развалины.

Дождавшись, когда Инсаэль остановилась рядом, Воин спросил:

— Ты что-нибудь чувствуешь?

Жрица сразу поняла, о чем он.

— Нет. Ничего магического рядом нет.

Её саму очень удивило это. Ведь если тут где-то рядом артефакт страшной магической силы, она должна была почувствовать его уже давно. Не ощущала она и присутствие Саргов, о которых так беспокоился её охранник. Даже наоборот, когда они двигались еще за стенами города, магический фон был богаче, то и дело проскакивали искорки мелких магических проявлений, какие всегда есть в живой природе. Тут же, она попала в мертвую зону, словно город был не из этого мира.

— Поищи еще, — потребовал Шииху. — Нам надо точно знать в какую сторону идти, иначе будем искать здесь тысячу лет.

— Хорошо. Только ты будь настороже, если что, я не смогу сразу прийти в себя.

То, что она хотела сделать, было опасно. Раньше подобное, она проделывала только в своей рабочей келье, в Храме. Но, там можно было ничего не бояться, никто не мог не только прикоснуться к ней, пока сознание отсутствовало, но, и даже просто зайти в запретную комнату. Опасность была реальной, ведь появись тут кто-нибудь, она ничем не сможет помочь себе, её тело будет беззащитно. Несмотря на то, что у нее было заготовлено специальное, очень сильное заклинание на этот случай, и она могла применить его без всякой подготовки, лучше было, когда тело в такие моменты защищено. Шииху был великим воином, и может биться даже против сотни бойцов, но он не сможет долго противостоять магическим силам. Однако, деваться было некуда, спутник был прав — обыскать разрушенный город, это непосильная задача.

Инсаэль закрыла глаза и отпустила сознание. Она уже не почувствовала, как Шииху поймал обмякшее тело, и осторожно уложил на землю.

Мир, в котором она появилась, только условно напоминал реальное место, где находилось её тело. Теперь Инсаэль не пугали каменные завалы с острыми углами, о которые можно было поранить слабую человеческую плоть. Щели и ямы, чреватые переломами, тоже теперь были не опасны. Весь мир вокруг был соткан из субстанции не тверже тумана, и черная змейка, в которую превратилась Жрица, могла свободно перемещаться по нему. При этом в любую сторону — мир был однороден, и не было разницы — вверх или вниз, вправо или влево. Расстояния тоже не играли большой роли, оказаться в любой точке можно было мгновенно, а если захотеть, то наоборот, можно было годами преодолевать несколько шагов. Астральный мир был и внутри и снаружи, так что непонятно было, то ли она управляет им, то ли подчинятся ему, и выполняет его прихоти. Несмотря на то, что в реальном мире уже темнело и вот, вот должно было окончательно стемнеть, в тонком мире, как всегда, был один и тот же, серый день.

Ничего общего с человеком Исаэль сейчас не имела — она была змеей, чувствовала как змея, и двигалась как змея. Она уже множество раз бывала здесь — чтобы добраться до статуса старшей Жрицы Храма, умение путешествовать в магическом мире, было необходимым условием. Колдовской астральный мир, мир духов и демонов, всегда был переполнен сущностями всех мастей. В большинстве, конечно, это были безмозглые мелкие создания эфира, опасные только для неопытных посетителей. На таких она уже давно не обращала внимания, да и они, чувствуя силу Змея, старались не приближаться к ней. Были в этом мире и другие — мощные злобные твари, которые могли досуха выпить даже такую, как она.

Здесь все было примерно так же как в реале, кроме того, что явно чувствовались следы магии. При этом магии не такой, к какой привыкла жрица. Здесь явно похозяйничало колдовство Первородных, даже сейчас, столетия спустя после смерти последних правителей Ларши, Инсаэль чувствовала остаточные эманации силы. Это было неудивительно, ведь Короли-Гиганты были порождением тех времен, что и сами боги. Тех времен, когда Вселенная была просто переполнена магией.

Астральный мир разрушенного города отличался от обычного, даже от того, что был в ста метрах за городской чертой. Она это сразу почувствовала по необычно малочисленному присутствию мелких сущностей. Ей даже показалось, что здесь их совсем нет, и астрал пуст, но это было не так. Редкие мелкие твари, похожие на рваные тряпки, иногда проносились над городом, но ни одна не пыталась задержаться в пределах Ларши. Однако за стенами города, астрал по-прежнему кишел своими созданиями. Похоже, они боялись приближаться к развалинам. Жрица чувствовала, что и сама ткань этого места, тот самый пресловутый туман, отличается от того, что за стенами. И эти тонкие материи не смешиваются.

Сейчас единственным пятном рядом со змейкой темнел Шииху, как ни странно, здесь он выглядел почти так же, как в реальном мире — темный силуэт человека, обвешенного оружием. Инсаэль была опытной путешественницей в колдовском мире, и уже давно научилась, определять, что в астрале происходит по-настоящему, а что только кажется. Но в этом месте, даже ей с трудом удавалось поймать четкое изображение чего-нибудь, что не принадлежит Ларше. Она чувствовала, что Шииху находится рядом, но видела совсем другое — воин постоянно перемещался, то уносясь вдаль и превращаясь в точку, то снова возвращаясь к ней. Лошади же, чье присутствие она также ощущала, вообще превратились во что-то бесформенное. Они появлялись, пропадали, и все время норовили исчезнуть.

Хватило нескольких мгновений, чтобы понять — здесь поработала древняя магия. Здесь она до сих пор еще борется с магией нынешнего мира. Кругом чувствовались следы этой борьбы. Если бы, было время, она бы обязательно попыталась разобраться во всем, что здесь происходит, но сегодня у нее много других дел. Как бы ни считала она важным и полезным для себя изучить новую невиданную силу, вдруг её можно использовать в своих целях, в данный момент гораздо важнее найти Повелителя Границ. И не только потому, что это надо Сэту, это было важно и для нее, слишком многое она связала с этим артефактом.

Отбросив все, Инсаэль превратилась в натянутую струну, готовую отозваться даже при самом слабом касании, а эфемерная змейка, вдруг выпустила кожистые крылья и взвилась в небо. Через секунду она почувствовала, что достигла края сферы, за которым начиналось небо обычного мира. Змейка не стала пересекать воображаемую границу, а застыла в высшей точке заколдованной сферы. Расправив крылья, невиданной колдовской птицей, она, парила над мертвыми развалинами. Все это выглядело так, только для стороннего наблюдателя, находись он в том же колдовском мире, что и жрица. На самом деле, сознание Инсаэль просеивало сейчас все вокруг: небо, руины, и особенно мелкие провалы и лазы вниз, вглубь разрушенного города. Как только ей попадалось что-нибудь достойное более тщательной проверки, змейка в небе раздваивалась, клон складывал крылья и черной молнией несся к земле, к выбранному месту. После проверки, как обычно, оказавшейся неудачной, клон без остатка растворялся в тумане.

Ларша, это огромный город, и даже для магического исследования всего поселения, требовались немалые силы. Инсаэль была реалисткой, и не рассчитывала найти что-либо с первого раза. Вполне возможно, что потребуется еще не раз повторить то, что она делает. Сейчас ей был необходим хотя бы просто намек, в какой стороне искать. Если это удастся, то участок для следующего поиска станет меньше, и шансы возрастут.

Но все произошло гораздо быстрее, чем в самых оптимистических раскладах, ведь она была не единственным игроком, крутившемся вокруг первородного артефакта. Да и сам Повелитель Границ был не совсем бездушной деревяшкой, по воле Прародителей он тоже имел свободу воли. То, что произошло дальше, опрокинуло все планы Инсаэль — ведь когда в деле замешены столько созданий всех уровней, даже планы богов могут пойти не так.

Почти в геометрическом центре города, в месте, где когда-то стоял Дворец Королей, колдовское зрение разглядело совсем небольшой провал между обломками каменных стен. Ей уже много раз попадались подобные, но ничего достойного внимания, в них она не нашла. Однако миновать яму было нельзя, исследовать надо все, не пропуская, и не перепрыгивая с места на место. Тщательная проверка — залог успеха.

Поэтому очередная змейка, точная копия той, что оставалась висеть в зените, спикировала на землю. В это же время, Шииху заметил, что безжизненно расслабленное тело жрицы дернулось. Похоже, в мире духов что-то происходило. Шииху вскочил и внимательно оглядел окружающие развалины, нельзя допустить, чтобы кто-то смог добраться до тела ведьмы, Сэт этого не простит.

Воин Смерти был прав, Инсаэль действительно почувствовала что-то. Как только эфемерное создание коснулось земли, недалеко от того места, где приземлилась змейка-двойник, на мгновение что-то ожило. Хотя сигнал тут же исчез, Инсаэль уже заметила, что произошло. Её словно укололи иглой. Поэтому змейка, только что опустившаяся на дно ямы, тут же взялась за дело — крылья исчезли, и блестящее черное тело через миг скрылось под наносами мусора, застилавшего провал. Змея пробилась через сгнившее дерево, песок и пыль, и, раздвигая крепким лбом осколки прежней жизни, начала искать любую щель, через которую можно было забраться ниже, под землю, туда, откуда пришел этот сигнал. Она просочилась между двумя неплотно прижавшимися друг к другу плитами, потом скользнула по полости, образовавшейся после развалившегося в труху ствола тонкого деревца, и, вдруг попала в каменный, хорошо сохранившийся тоннель. Здесь не смог бы пробраться человек, но для змеи места здесь было с избытком.

Похоже, эта каменная труба, когда-то служила для вентиляции подземелья. По бокам часто попадались отходящие отверстия, но змея ни разу не попробовала новое направление — сознание Инсаэль упорно пробивалось к месту, где блеснула искра магического действия. Если она правильно все уловила, то место, где это произошло, было совсем рядом, но больше никакого сигнала не появлялось. Хуже того, теперь жрица, вообще, не чувствовала ничего, вокруг был все тот же магический сумрак. Она остановила своего призрачного разведчика и попыталась определиться, стоит ли еще ползти, или бросить и продолжить поиск дальше. Змейка, не поддерживаемая сознанием, уже начала понемногу растворяться, но в этот момент что-то из реального мира вломилось в астрал. Стенка тоннеля разлетелась вдребезги и вынырнувшая из темноты огромная рука схватила эфемерное создание.

В тот же момент, Инсаэль мучительно застонала, тело выгнулось и пару мгновений содрогалось в судорогах. Те мгновения, пока создание её разума — черная чешуйчатая змейка истаивала в чужой руке, жрица была на волосок от смерти. Но Инсаэль оказалась быстрее, тому, что вырвалось из подземелья и ухватившись за змейку, попыталось дотянуться до неё, не хватило какого-то мгновения. Сознание вернулось в тело жрицы, и в тот же момент из границ города исчезли последние создания астрала. Эфир над Ларшей заполнился новой силой, той, что хозяйничала в этом мире много столетий назад.

В реальном мире, это проявилось тем, что над развалинами вдруг повисла пугающая неестественная тишина, словно все звуки в мире исчезли.

Стая, уже почти успокоившаяся, вдруг словно сошла с ума. Сарги, которых Ловчий с таким трудом заставил замолчать и лечь по свои углам, в одно мгновенье опять озверела. Они, в исступлении грызли металл запоров и каменные стены. Когти со скрежетом скребли по каменному полу, оставляя отчетливо видимые полосы. Еще немного и звери могли кинуться друг на друга. Если в прошлый раз, когда собаки озверели от того, что почувствовали смерть собрата, сам Ловчий не ощущал ничего, то в этот раз все было по-другому. Сейчас Негус и сам ощутил азарт, то предвкушение охоты, когда скоро можно было выпустить собак на загон дичи. То, чего он не переживал уже многие сотни лет.

Короли-Гиганты были близнецами. Поэтому когда пришло время выбирать, кому биться до конца защищая город — то, что осталось от великого королевства, а кому надо стать жертвой и остаться в веках неживым, братья думали недолго. Как ни странно, но и у существ появившихся вместе с рождением мира, в груди прячутся те же чувства, что и у обычных людей. Это не удивительно, ведь все поздние расы созданы по подобию богов. А чувство любви, как и чувство ненависти, было изначальным и присутствовало в мироздании еще до появления Первородных. Братья любили младшего. Суровая и, ничем наружно не проявляемая братская любовь, и заставила Гигантов сделать выбор. По их мнению, давая младшему возможность существовать вечно, они давали ему шанс, на продолжение жизни. На самом деле они обрекли его на участь куда хуже смерти.

Однако тогда, когда братья объявили о своем решении, Младший где-то в самом дальнем уголке своей души обрадовался — умирать никому не хочется, а смерть была неизбежной. Все братья знали это. Короли никогда не склонят голову перед Змеем — пришельцем из чужого мира, но и победить они не смогут, Сэт и его черные колдуны загнали остатки войска королей в последний город. Вместе с падением Ларши, должен прекратиться и род Королей. Если бы Младший знал тогда, что возможность продолжать существование, это совсем не одно и тоже, что продолжать жить….

Выполняя волю Королей-братьев, он многие века хранил, то, что семья спрятала здесь, в подземелье главного города королевства. Тогда, в схватках с Сэтом, Короли смогли захватить один магический артефакт. Его сила была столь велика, что даже великие воины из Непобедимой Когорты, солдаты, специально защищенные магией Королей, не могли устоять перед ним. Всякий, кто брал Жезл в свои руки, очень быстро сходил с ума, и начинал превращаться в монстра. Хотя Гиганты и имели свою магию, но они все-таки не были ровней богам, и сами воспользоваться произведением Прародителей не могли, слишком велика магическая сила Жезла.

Поэтому нельзя было позволить Сэту вернуть артефакт на службу себе, с его помощью он будет становиться только сильнее, и тогда смерть Королей останется неотомщенной. Однако и уничтожить Жезл Королям оказалось не под силу. Оставалось одно — спрятать артефакт до тех времен, пока не найдется такой противник Сэта, который сможет воспользоваться силой магической вещи. До тех же пор, Жезл должен был находиться под присмотром магии Королей. Так жажда грядущей мести, превратила гордого Короля в бесплотный дух, охранника места захоронения.

Младший честно и ревностно исполнял волю братьев — никто не нашел зал где был захоронен артефакт, не во время владычества Стигийцев, ни после, когда черные колдуны уползли в свою Стигию. И даже многочисленные поначалу грабители брошенных городов не смогли найти это место. Напитанный слой всех братьев, Младший сумел отвести даже магическое видение самого Сэта. Первородный Жезл продолжал ждать того, кто сможет взять его в руки и приказать ему. Все это время Младшего поддерживало только одно — видение того, как воин получивший артефакт из его рук, сжигает проклятого Змея в неугасаемом колдовском огне. Лишь картина того, как убийца великого королевства извивается в страшных мучениях и сгорает заживо, заставляло его продолжать службу.

Но время шло и даже картины сладкой мести, стали тускнеть. Не раз и не два бестелесный Младший пожалел о том, что согласился на эту роль. Он чувствовал, как главный враг — проклятый всеми Сэт, понемногу слабеет. Черные колдуны ушли из Ларши, и откатились туда, откуда они в свое время вышли, в Стигию. Гибель королевства и смерть братьев, его жертва и многие века, проведенные среди развалин, неужели все это было зря? Неужели эта тварь так и умрет сама, в своем гнезде? Эти мысли отравляли и так безрадостное существование вечного Младшего. Он уже отчаялся, когда почувствовал, что в мире что-то сдвинулось.

Младший не был богом и даже не был сильным колдуном, его познания в магии, ограничивались тем, что он, как и все Короли получил при появлении на свет. Однако само, предопределенное для бесплотного духа, постоянное пребывание на границе двух миров — тонкого и реального — позволило ему определить, что его защиту пробило такое мощное воздействие, какого просто не могло быть в этом мире. Как не старался Младший, его барьеры рушились один за другим. Щупальце чужой воли, все-таки смогло пробиться в укрытие и коснуться Повелителя Границ. И с этого часа Младший больше не знал покоя. Потому что молчавший до сих пор артефакт ожил.

Однако не он представлял главную проблему, не чувствуя рядом разумное живое существо, Повелитель лишь распустил по укрытию слабую энергетическую сеть, и вновь замер. Младший чувствовал, что он ждет появления любого живого мыслящего существа, и тогда уже оживет по-настоящему. Это было не так страшно — опыт собственного существования говорил, что появления подобного существа здесь можно ждать еще века. Вполне возможно, что прождав какое-то время, артефакт опять уснет.

Покой отняло не само пробуждение Жезла, а то, что через какое-то время после первого магического визита, разбудившего артефакт, в укрытие смогли пробраться еще две подобных сущности. Одна, по рисунку ауры очень похожая на первую, была гораздо слабее по воздействию и не вызвала уже такого потрясения, как разбудившая Жезл. Зато следующее магическое проникновение взорвало весь устоявшийся мир Младшего. В рисунке магии этого гостя явно видно было черты Змея. С этого момента Сэт знал о месте нахождения Повелителя, и теперь было только делом времени, когда он появится здесь.

И вот это время пришло — тварь из воинства проклятого Змея оказалась в пределах границ бывшего королевства. У подножия Кезанкийских гор. Там куда и мог дотянуться своим видением Младший Король. Ведьма с клеймом Змея, явно направлялась в Ларшу. Связать её появление с предыдущим визитом сущности Змея, не составило бы труда даже младенцу.

Это был сигнал, что время раздумий прошло, настало время действовать. Младший разбудил Ловчего и его страшную стаю, пришло время тех, что могут биться в реальном мире. Дух некоторое время размышлял, стоит ли поднимать воинов из Непобедимой Когорты, или еще рано, ведь их уже нельзя будет погрузить обратно в сон. Но его успокоил Негус.

Он отправил навстречу ведьме боевого Сарга, и уверил, что не один воин из обычного мира, не сможет противостоять собаке Королей. В былые времена, Младший сам видел работу собак Негуса, и успокоился, ведьма со всем её колдовством не может справиться с Саргом. Они с рождения защищены от магического воздействия, а воинов нужна целая армия, чтобы убить одну собаку. Никто из них не знал, что на пути Сарга встанет не ведьма, и даже не Шииху — гвардия Сэта — а Конан, погубивший уже не одно чудовище.

Но после того, как Негус сообщил, что Сарг убит, Младший понял, что он был слишком самонадеян. В этот раз враг взялся за дело по-настоящему и надо было сразу готовить всю мощь защиты. Ведь он всего лишь дух, а не колдун и против мощных заклинаний устоять не сможет. Он срочно поднял воинов: надо, чтобы они ожили до прихода врага в город. Совместными усилиями они справятся — Непобедимая Когорта, Стая Негуса и сам Младший — с такой армией можно действовать сразу и в реальном мире и в астрале.

Воины почти пришли в себя, когда дух почувствовал, что ведьма уже здесь — в тонком мире начало расти возмущение с явным рисунком магии Сэта. Младший начал действовать сразу — в тонком мире, мог воевать с врагом только он. Весь мир вокруг сейчас пропитан магией, но уже не той, в которой родились Короли-Гиганты, и там, за городскими стенами, Младший бы не имел той силы, что была у него здесь, в городе. Это был один из маленьких кусочков этого мира, где магия Начала еще не была загрязнена мутациями.

Поэтому, как только Младший почувствовал магическое касание своей сети, он влил в нее силу, и попытался ухватиться за ментальный след. Местные существа астрала мгновенно среагировали, и в панике умчались отсюда. Тонкий мир в пределах Ларши затих. Однако, все живое, каким бы оно не было примитивным, подсознательно тоже чувствует эманации тонкого мира, хотя и не понимает этого. Поэтому и все живые твари тоже: или постарались изчезнуть из Ларши, или затаились так, словно их никогда здесь не было.

Все, кроме тех невероятных созданий, что появились на стыке воздействия двух магий. Подобные твари нигде, кроме Ларши не встречались. Многие из них мутировали из обычных животных местного мира. На них сила, разлившаяся вокруг, подействовала возбуждающе; одна за другой твари, стали выходить из спячки и оживать. Ожившие чудовища почувствовали голод. В реальном мире, в пределах городских стен повисла гнетущая тишина.

В свете полной луны, когда резкие черные тени искажали истинные пропорции, хаос казался еще более жутким. Шагая за великаном-варваром, пытаясь не запнуться об торчавшие везде острые обломки, и не провалиться невидимые в тенях ямы, Санька в очередной раз подивился приспособленности Конана к существованию в любой обстановке. Сейчас в резком белом свете луны, варвар еще больше напоминал зверя. В голове Конкина опять всплыла утренняя сцена, как, рыча и воя, израненная демоническая собака кидалась на варвара, а тот весь в крови и грязи отвечал ей такими же звуками. Пожалуй, они друг друга стоили, запоздало усмехнулся Санька, я против них, как детсадовец.

Они шли уже минут десять, но ничего необычного не происходило, так что Конан даже убрал меч за спину. Конкин последовал его примеру. Скоро понадобятся обе руки, завалы становились все выше, и надо будет карабкаться через них. К тишине, нарушаемой только их дыханием, и шарканьем ног, Санька почти привык, и уже не казалось, что она так давит на психику. Но все равно, неожиданный звук, порвавший ночь, заставил присесть не только Саньку. Даже Конан на секунду застыл, но быстро понял что это. Он усмехнулся, сплюнул и продолжил путь. Санька же, когда до него дошло, что это за звук, от неожиданности просто впал в ступор — блин, это действительно, колдовство. Какого черта ему надо?! Он, что, так и будет теперь за мной ходить? Ведь отпустили же живого, живи и радуйся! Как говорится — живи, ешь, трахайся….

Сам виновник переполоха, только что оглушительно свистнувший, как ни в чем не бывало, подбежал к его ноге, боднул её носом, как бы докладывая, что все, я здесь, и деловито пополз вверх между обломками. То, что это тот самый, сомнений не было; Конкин хорошо разглядел его пока тот стоял у костра. Санька запомнил почти круглое светлое пятно на загривке. Теперь суслик пробирался между обломками, как раз посвечивая этим пятном.

— Сраный ты хомяк, — очумело прошептал Санька, невольно улыбнулся и кинулся догонять Конана. Теперь, пробираясь через завалы, он иногда видел, как то впереди, то сбоку мелькала спинка зверька. Конкин тут же вспоминал о нем, удивленно улыбался, но сразу же забывал — слишком выматывающей оказалась дорога. Он-то, считал, что самое тяжелое — идти в гору — уже миновало, но сейчас, пробираясь через разрушенные здания, то и дело хватаясь за что-нибудь чтобы устоять, он понял, что и сегодня день будет не легче. Луна хоть и была яркой, словно огромный фонарь, но до солнца ей было очень далеко — это только сначала показалось, что вокруг светло как днем. Предательские тени прятали расселины и торчавшие сколы, так что часто приходилось пробираться даже на четвереньках.

Чертыхаясь и поскальзываясь, Конкин спешил вслед за варваром, боясь потерять его из виду. Тот же, шел в своем репертуаре, лишь иногда оглядываясь и знаком показывая, что надо торопиться. Санька уже перестал думать о чем-либо, кроме того, как догнать варвара и попросить передышку. Слишком быстрый темп, даже для здорового молодого мужика.

Он устал и почти перестал бояться, чего бы то ни было. Ему непереносимо, до слез, вдруг захотелось оказаться сейчас дома, да даже пусть не дома, пусть на ненавистной работе, лишь бы не надо было ползти, срывая ногти, по заколдованным развалинам. И чтобы не надо было опасаться всяческих монстров, которых на самом деле и быть не должно. Сейчас ему казалась сказкой и выдумкой именно та, настоящая жизнь, где он полжизни проводит в офисе и где самое страшное, что может произойти, так это попасть под машину. Но там никто не станет пытать тебя, отрезая по кусочку, и никто не захочет съесть тебя.

Сейчас Саньку злило все. Особенно молчаливая фигура впереди, неутомимо пробиравшаяся сквозь развалины.

Все это вместе взятое и повлияло на то, что Санька пропустил начало событий.

Пронзительный свист раздался почти под ногами, Конкин, словно заяц, прыгнул в сторону и выругался. Лишь этот прыжок спас его от того, чтобы провалиться в возникавший прямо на глазах провал. Предупредительный крик Конана прозвучал уже позже, когда Санька, уже схватился за торчавший из земли обломок дерева. Держась за обломанный ствол, он нашел глазами озабоченно верещащего зверька, и пробормотал:

— Спасибо….

И тут же, про себя добавил:

— Шиза. Последняя стадия. С сусликом разговариваю.

Как бы то ни было, и что тут не думай, а именно свист суслика заставил Саньку испугаться и прыгнуть. И, следовательно, благодарить толстомордого было за что. Тот же сидел на другой стороне ямы, и озабоченно стрекотал, посверкивая бусинками глаз, в резком белом свете луны. Ни дать не взять, озабоченная мамаша, выговаривающая незадачливому сынку. Санька потряс головой, отгоняя шизофреническое видение, и посмотрел под ноги. Провал, постепенно замедляясь, еще некоторое время расширялся, но через полминуты остановился. Лишь иногда со склонов срывались отдельные камни, образуя небольшие песочные ручьи.

— Ты уснул там, что ли? — сердитый окрик Конана заставил Саньку очнуться.

— Иду!

Он прикинул, где лучше пройти по краю провала, заставил себя разжать пальцы и оторвался от расщепленного пня. При этом рефлекторно заглянул вниз, в темноту провала. Он уже начал отворачиваться и качнулся вперед, чтобы на четвереньках подняться на вершину завала, когда краем глаза уловил движение. Как будто темнота на дне ямы стала еще чернее и зашевелилась. И в тот же момент опять отчаянно заверещал суслик. Еще не разглядев, что это там появилось, Санька гигантским прыжком взлетел сразу на половину склона и понесся вслед за варваром. Ничего хорошего в этих жутких развалинах появиться не могло. Это он знал точно.

То же что проснулось под завалами, и чье шевеление и вызвало образование кратера, не ожидало ничего, оно вообще не думало — оно только чувствовало. И чувствовало оно одно — голод! Всепобеждающий, вселенский голод.

Когда-то это должно было быть ящерицей. Самой обычной, такой, каких сотни грелись на крышах, и на городской стене Ларши. Но ей не повезло появиться из яйца в момент гибели великого города, когда Короли-Гиганты принесли в жертву своего Младшего и магия Начала схлестнулась с магией Змея. Один из вихрей схватки ударил в гнездо ящерки, наполнив яйца обрывками магической энергии, и заодно похоронив их под обрушившимся зданием.

Погибла вся кладка, кроме одного яйца, из которого и вывелось то, что сейчас выбиралось из ямы. Несмотря на то, что чудовище, которое могло бы быть милой смешной ящеркой, было в тысячи раз больше, и настолько же страшнее, все её рефлексы и желания остались точно такими же, как и у обычного пресмыкающегося — наесться до отвала, спариться и уснуть на солнцепеке.

Тепловые приемники на носу твари почувствовали, что еда была совсем рядом, но пыталась убежать. Поэтому надо было торопиться. Ящерица, больше похожая на дракона, резко заработала лапами и через секунды вырвалась из-под земли. Раздвоенный язык змеи, такой, каких не бывает, у настоящих ящериц, выстрелил и лишь чуть-чуть не достал до убегающей еды. Тварь недовольно рыкнула, последним движением бронированного тела обрушила мешавшую землю, и прыжком выскочила сразу на гребень завала.

Санька сначала услышал верещание суслика, в котором явно звучал ужас. Потом услышал крик Конана:

— Берегись, сзади!

Тело среагировало само, без команды мозга — рвануло вперед, рефлекторно находя неосыпающиеся места. И лишь потом он услышал противный влажный щелчок сзади. Конкин на секунду оглянулся, заорал и припустил так, что даже верткий суслик отстал от него. Липкий, пупырчатый язык, величиной с хорошее бревно, ударил в развалины, взметнув кучи пыли, и тут же улетел обратно, унося прилипшие камни. Он лишь полметра не дотянулся до Саньки.

— Туда!

Конан махнул рукой на возвышавшийся над развалинами, остов какой-то постройки. Сам он в три прыжка оказался там. Когда Санька вскарабкался к нему, тот уже был готов — выставив вперед меч, расставив и чуть напружинив ноги, варвар ждал атаку. На лице Киммерийца застыла жуткая волчья улыбка. Конкин обернулся, и выдал такой трехэтажный мат по-русски, что даже Конан бросил на него удивленный взгляд и спросил:

— Заклинание?

— Какое, в жопу, заклинание? Ты посмотри, что там!

— Я вижу.

Конан больше не отвлекался, тварь всего лишь секунды назад находившаяся в двадцати метрах от них, была уже у подножия развалившегося здания. Санька хотел еще что-то сказать, но тут же забыл об этом. Тварь оттолкнулась лапами, и подняла переднюю часть тела. Голова оказалась как раз перед ними. Только сейчас Сашка разглядел её полностью. Кем бы, не была эта тварь, это было не похоже на дракона из фильмов, все-таки она больше напоминала обычную ящерицу. Кроме того, что ящерица была размером с грузовую фуру. Пожалуй, даже и с прицепом. Потому что хвост этого переростка кончался далеко позади, метрах в пятнадцати от головы.

Огромные круглые глаза рептилии не выражали ничего. У нее не было хищного оскала, она не показывала страшные зубы, нет, тварь просто внимательно смотрела на них, и лишь иногда моргала. Похоже, теперь она не торопилась — выбирала, кто вкуснее. А выбрать было из кого, теперь их было трое. Случайный заколдованный спутник — суслик с пятном на шее — наконец добрался до их высотки и, предварительно, ткнувшись носом Саньке в ногу, замер в стойке рядом с ним.

Сейчас он стоял и агрессивно цокал, иногда царапая лапками воздух перед собой. Три богатыря, нервно усмехнулся про себя Конкин и перебросил меч из одной руки в другую. Больше всего ему сейчас хотелось спрятаться куда-нибудь, сжаться, закрыть глаза и заснуть. А проснуться опять на своей постели в своей квартире. Ему совсем не хотелось закончить жизнь таким образом — в желудке ящерицы-переростка. Но Санька, даже против воли сознавал, что в этот раз обмануть судьбу не удастся — сбежать от такой шустрой твари по завалам бесполезно, а биться с этой махиной, то же самое, что с танком. Он не был уверен, что даже меч варвара сможет пробить броню зверя. На вид роговые пластины, сплошь покрывавшие тело, выглядели, вообще, как металл.

Тварь все еще разглядывала их, не нападая. Похоже, выбрать из трех, для этого тупого «динозавра», непосильная задача. Эти полминуты, показались Саньке вечностью. Мелькнула дикая мысль — а может зверь так и просидит в раздумьях, а они потихоньку смогут убраться отсюда.

Конкин уже хотел шепотом предложить это Конану, но не успел, тварь, наконец, выбрала жертву. Санька в ужасе смотрел, как голова рептилии разделилась пополам, и из темного провала рта вывалился огромный мешок языка. В то же мгновение он стал удлиняться, и превращаться из бесформенного мешка в толстенный бородавчатый канат с липкой каплей на конце. Саньке только казалось, что все происходит словно в замедленном видео, на самом все произошло мгновенно. Из-за выброса андреналина время для него замедлилось. В реальности, только что раскрылась пасть, и тут же язык уже ударил в Конана. Вернее в то место, где только что находился варвар. Киммериец был еще быстрее, чем реактивный язык ящерицы.

Удар слизистой плоти был так силен, что каменная кладка, на которой до этого стоял варвар, разлетелась, а пыль клубом взметнулась вверх. Не попав в Конана, язык также стремительно ринулся обратно в пасть, но Киммериец и тут опередил зверя. Липкая блестящая плоть, облепленная камнями, только начала сокращаться, а меч Конана, серебряной молнией, уже упал на неё. Варвар дважды успел рубануть своим тяжелым мечом по языку, но даже столь могучие удары не смогли перерубить толстую мышечную ткань.

Однако рана оказалась совсем не маленькой — конец языка перестал сокращаться, отвалился, и болтался теперь как чужеродная часть, держащаяся лишь на куске плоти. Кровь, черная в свете луны, летела фонтанами во все стороны. Похоже, кровоснабжение языка было избыточным.

От боли «динозавр» откинулся назад и, упираясь на огромный хвост и задние лапы, взметнулся над развалинами. Теперь пасть была на высоте трехэтажного дома. Тварь запрокинула продолговатую голову и завизжала. Ночь разорвала какофония объединяющая барабаны, трещотки, визг и мяуканье. Только все это запущенное через мощные усилители. Сверху летела кровь и слюна. Армагеддон — подумал Санька, скатываясь с вершинки вниз, подальше от орущей рептилии.

— За мной! Пока она не очнулась!

Конан был уже внизу, и сейчас бежал вправо от Конкина в захламленную расселину между двумя завалами. Не раздумывая, Сашка помчался за ним. Но вдруг остановился и, как приговоренный, медленно пошел назад.

— Ты что, куда?! Помереть захотел? — голос варвара не предвещал ничего хорошего. — Быстро беги сюда!

— Я сейчас, — не оборачиваясь, пробормотал Конкин, и пошел дальше, обратно к разрушенному остову. Он сам не понимал, что заставляет его идти туда — этот зверек был для него никем. Просто заколдованный суслик, даже не по своей воле следующий за ним. Не зачаруй его Инсаэль, он бы и внимания не обратил на Саньку. На хрена я туда иду? Если тварь очухалась, сейчас точно ей в пасть, — думал Конкин, вытягивая шею и пытаясь разглядеть что-нибудь в резких тенях развалин. Однако, где-то внутри себя, где-то в самой глубине сознания ныл маленький комарик, заставлявший его идти навстречу опасности. Если перевести его нытье на человеческий, там звучала фраза бессмертного французского летчика — мы в ответе за тех, кого приручили….

Зверь не виноват, что не по своей воле. И он меня спас.

— Ух-х-х! — Санька шумно выдохнул. Спасая его совесть и жизнь, прямо на него мчался верещащий суслик. Он проскочил мимо Конкина и понесся в сторону варвара, словно знал, что надо держаться за Киммерийцем. Санька резко развернулся и, перепрыгивая через кучи, рванул вслед за сусликом.

Еще раз Сашка вздохнул, когда увидел Конана. От одной мысли, что варвар бросит их, и уйдет один, у Конкина появлялся мороз по коже. Не хотелось даже думать о том, что придется бродить по этим развалинам в одиночку.

— Спасибо, что подождал, — от всей души поблагодарил Санька, и попытался объясниться: — Я за ним пошел.

Он показал на застывшего столбиком суслика. Зверек что-то жевал и преданно глядел на Саньку. Однако варвар окатил Конкина холодным душем:

— В последний раз. Еще повторится, уйду один.

Говорил уже на ходу. И сразу побежал. Санька и его мелкий напарник припустили за ним. Конкин не обиделся, варвар прав, это у него крыша едет, зверь и так бы спасся. Суслику для этого надо только спрятаться в любую расщелину.

— Куда мы? — крикнул Сашка в спину Конану.

— Надо спрятаться, — на бегу ответил тот. — Высматривайте какую-нибудь нору.

Санька не успел ответить, суслик сзади вдруг заверещал как-то особенно испуганно. Конкин обернулся, что там?

— Твою…! — выругался он. Зверек уже не бежал. Он замер в своей излюбленной позе — столбиком, смотрел в сторону, откуда они бежали и безостановочно верещал. Санька и сам чуть не запричитал как суслик. На вершинке развалины, где они стояли до этого, взгромоздился их преследователь. «Динозавр» крутил головой, выискивая свою добычу. Беглецы были в тени от завалов, и сначала он не разглядел их. Но это было недолго. Через пару секунд тварь уловила визг суслика, а потом и разглядела людей. Лишь полсотни метров отделяли беглецов от смерти. Это было все, что они выиграли, пока ящерица выла от боли.

Похоже, суслик совсем обезумел от страха и впал в ступор. Маленький мохнатый верещащий столбик.

— Блин! Ты совсем с ума сошел! Замолчи! — крикнул в отчаянии Санька. Потом, не совсем соображая, что делает, кинулся к зверьку, схватил и взвалил на плечо. Через секунду он уже опять мчался вслед за Конаном.

Конкин вырвался, наконец, из расселины и опешил — Киммерийца нигде не было. Яркая белая луна освещала пустые развалины впереди, назад же Санька даже оборачиваться не хотел. Он прекрасно знал что там. Над мертвым городом раздавались мощные шлепки лап, треск и тяжелое, оглушительное дыхание — тварь, круша развалины, шла за ними.

— Конаан! — во все горло завопил Конкин. Теперь все изменилось, и нарушать тишину можно было без проблем. Ящерица устроила здесь такой переполох, что все, кто имел уши, давно проснулись. Варвар не отвечал.

— Черт, черт, черт! — пробормотал Санька, перехватил покрепче, замолкшего на плече суслика, и побежал дальше, совершенно не понимая, куда бежит, и что ему теперь делать. Однако останавливаться было никак нельзя. От рвущейся за ним твари, веяло ужасом.

Санька успел пробежать совсем немного, когда кто-то схватил его за ноги. Конкин заорал и завалился. Однако удариться о камни он не успел, железная рука подхватила его шиворот и мягко опустила на землю. Падая, Сашка инстинктивно отпустил суслика и вытянул вперед руки. Зверек замолк.

— Ползи туда, — шепнул Конан в самое ухо и подтолкнул Саньку в какой-то темный проем между камней. Ошеломленный Конкин молча подчинился и пополз в темноту.

— Ползи, ползи, — подбодрил сзади Конан. — Сейчас будет легче.

И точно, Сашка прополз всего пару метров, когда лаз расширился, а еще через несколько секунд он вывалился в пустоту.

Инсаэль открыла глаза, и сразу, словно и не было никакого «обморока», приказала Шииху:

— Готовь лошадей! Я нашла место.

Ей не нужно было больше погружаться в транс, теперь, когда поняла, где физически находится источник силы, она могла схватиться с ним, находясь в сознании. А для созданий, которые могут в реальном мире встать у нее на пути есть Шииху, пусть отрабатывает свое назначение.

Воину Смерти не надо два раза повторять. Он тут же исчез, а через несколько минут уже подвел к жрице её уже оседланного коня. Лошади чуяли исходившую от Шииху опасность и артачились. Но Воин, словно пустынная змея, злобно зашипел на них, и те мгновенно присмирели. Даже дикая кобыла Инсаэль лишь косила большим глазом, и стригла ушами, но повиновалась страшному слуге. Идущие в поводу остальные лошади, покорно пошли за ней.

— Они не переломают ноги? — спросила жрица, с сомнением осматривая ночные развалины. — Без лошадей мы будем идти отсюда до самого снега.

— У нас есть время, чтобы ждать до рассвета? — в свою очередь спросил Воин.

— Нет. Тварь, охраняющая место, уже знает о нас. Надо торопиться.

— Тогда не беспокойся о лошадях. Их много, если какая-то покалечится, пересядешь на другую. В крайнем случае, поедешь на этом, — он хлопнул по шее своего «коня». — Я побегу рядом.

Он был прав, все лошади сразу покалечиться не могут. Нечего переживать. Инсаэль, больше не раздумывая, запрыгнула в седло.

— Я поеду первым, — предупредил Шииху. — Моей лошади не страшны ямы. Укажи направление.

Отряд двинулся в путь. И следом за ним отправились невидимые соглядатаи. Магическое чутье ничего не подсказало жрице, твари, наблюдавшие за ними из тени от разрушенной стены, хотя и были созданы магическим вихрем, сами не имели никакой магии. Это было еще одно порождение бушевавшей здесь битвы двух разных магических стихий. Сейчас, в темноте тени, они почти сливались с фоном, и клубок сцепившихся тварей походил на обычный гранитный валун, поблескивавший сколами.

На самом деле это блестели глаза необычайно огромных — величиной в руку взрослого человека — насекомых, похожих на сколопендру. Особи, когда-то отложившие яйца, из которых вывелись эти мутанты, были нормальных размеров — не больше среднего пальца мужской руки и для насыщения им хватало кузнечиков и мух. Этим же, что следили сейчас за сборами Инсаэль, не хватило бы и целого поля кузнечиков.

Выводок, в ходе мутации, случайно получивший возможность эмпатического общения между собой, сейчас объединяло одно чувство, одно желание — впиться клешнями в теплые мягкие тела, впустить яд, и начать рвать размягчившееся податливое мясо. Однако врожденное чувство осторожности, заставляло их выжидать, выбирая подходящий момент. Но отъезд Инсаэль заставил их расцепиться и броситься в погоню. Голод мучил их все сильнее, и они не могли позволить добычи уйти, тогда придется есть своих братьев и сестер. Двигались многоножки совершенно бесшумно, и даже такой опытный воин, как Шииху, не услышал ни звука.

И подобных созданий, просыпалось по городу все больше. Все они существовали и действовали в реальном мире, но своим происхождением были обязаны магии, бушевавшей здесь когда-то.

Несмотря на то, что Шииху ехал впереди и предупреждал Инсаэль о ямах и прочих опасностях, поначалу они двигались очень медленно. Жрица осторожничала, и не понукала лошадь, доверив ей самой выбирать скорость. Шииху очень не нравилось столь медленное передвижение, дающее возможным врагам время для подготовки. Однако это был слишком вышколенный воин, чтобы хоть чем-то проявить свое недовольство. Теперь, когда он нашел Инсаэль, главную скрипку играла она, его задача, организовать все так, чтобы никто не смог помешать ей. Если понадобиться он должен умереть за нее. И Шииху, так и поступил бы — это было заложено в его сознание самим Сэтом. Однако, если бы поступил приказ Змея, он с такой же легкостью убил Инсаэль, не переживая и не сомневаясь.

Многоножки разделились и обошли, медленно двигавшийся, караван, с двух сторон. Они были стопроцентно приспособлены к жизни в подобных условиях — на границе двух сред, между землей и воздухом. Словно привидения они бесшумно скользили между обломков, иногда ныряя в случайные полости и пробираясь по ним, а иногда перепрыгивая ямы и расселины по воздуху. Хотя они были и не велики, по сравнению со многими другими тварями заколдованного города, но их ловкость, приспособленность и многочисленность делала их страшными соперниками. Может, они и не справились бы с той ящерицей, что напала на Конана и Саньку, но лошади и люди, продержались бы против них не больше нескольких минут.

Рептилия возвышалась над развалинами, как сторожевая башня на границах Аквилонии. Она медленно, мелкими рывками, крутила головой, заворачивая её чуть ли не триста шестьдесят градусов. Злые покрасневшие глаза в это время дополнительно крутились сами по себе, как у пустынной шипастой ящерицы из Стигии. Мозг, слишком маленький для такого громадного тела, никак не мог переварить информацию, ту, что выдавали глаза и обоняние — еда, только что двигавшаяся впереди, вдруг куда-то исчезла.

Тварь еще посидела, неверяще осматривая окрестности, но голод гнал её вперед, и, недовольно рыкнув, она опустилась на все четыре лапы и бесцельно побрела вглубь развалин. Она сносила бронированным брюхом торчащие остовы домов, зло разбивала лапами кучи мусора и постоянно принюхивалась. Ящерица улавливала иногда шевеление чего-то живого и чувствовала, что это можно съесть. Однако она сразу определяла, что эти сгустки еды слишком маленькие, чтобы насытить её. Кроме того, они быстро исчезали среди завалов. От этого она злилась еще больше и готова была разорвать любого, кто встанет у нее на пути.

Тварь поднялась на большой холм, остановилась и опять поднялась на задних лапах. Сейчас она видела дальше, чем когда-либо до этого. И, наконец, ей повезло. Сначала она почувствовала едва различимый запах еды — точно такой же, что убежала от нее. А через секунду тварь увидела то, что искала. Еды в этот раз было гораздо больше — вдали через завалы один за другим перебирались живые существа. Некоторые были намного больше тех, что исчезли. Ящерица с размаху упала на передние лапы и с места, так, что взметнулись фонтанчики мусора, рванула вперед — вдогонку вожделенной еде.

Теперь караван Инсаэль оказался под двойной угрозой — ящерицы и сколопендр.

Во время действий, подобных тем, что происходили тут, на развалинах древнего города, время течет совсем не так, как в обычной жизни. Когда каждое твое решение и действие связано с тем, выживешь ты или нет, время начинает двигаться скачками. То оно несется, словно бешеная река, то тянется, словно застывающая патока. Поэтому большинству участников этой драмы, казалось, что времени прошло совсем немного. Но это было не так, даже в этом мире, насыщенном магией как губка под дождем, время неизменно. Оно ровно идет вперед, не останавливаясь, чтобы подождать отставших. Когда рок собрал всех действующих лиц вместе, прошло уже несколько полновесных часов. Луна закатилась, и короткая темная временная прослойка, следующая за исчезновением луны, тоже истаяла. Над горизонтом, на востоке появилось первое серое пятно.

Как раз к этому времени, неповоротливый «динозавр» догнал команду Инсаэль, а мутанты-сколопендры, решили, что пора нападать, потому что скоро станет светло, а в свете дня они станут заметнее, и справиться с добычей будет сложнее.

Ведьма заметила, что Шииху уже несколько раз оглянулся. При этом каждый раз его взгляд становился все более тревожным. Она тоже оглянулась, но ничего не увидела. Темнота, пока лишь поредела, а глаз человека не приспособлен для ночи.

— Что там?

— Нас преследуют, — Воин, как всегда, был немногословен. Кто преследует, он не объяснил.

— Ну и что? Убей их. Это твоя забота. Я не чувствую опасности по своей части.

Это было правдой — после того, как неведомый страж чуть не поймал её в подземелье, больше она не улавливала никакой магической опасности.

— Если, она догонит нас, я так и поступлю, — Воин покорно склонил голову. — Правда, это будет нелегко.

— Она?! Что там за зверь? Почему ты говоришь, что будет трудно? Ты же Шииху?

Инсаэль остановилась и решительно завернула кобылу назад. Она тоже хотела разглядеть, что это так встревожило всегда бесстрастного воина.

— Нет, нет, — и опять голос Шииху показался уже не таким равнодушным как всегда. — Нам надо поторопиться. Нужно подняться вон на тот холм.

Он махнул рукой вправо. Там действительно была возвышенность. Наверное, здание когда-то было крепче и выше других, с одной стороны даже было видно остатки толстой каменной стены.

— Да что там такое? — зло переспросила жрица. Она тоже встревожилась. Ведь если этот бесчувственный убийца озабочен, то это говорит о многом.

Объяснение Шииху не понадобилось, Инсаэль уже сама увидела преследователя. Когда она разглядела зверя в полную величину, жрица не удержалась, и тихо ахнула. Потом резко развернула лошадь и погнала её к выбранному холму. Лошади, идущие в поводу за её кобылой, уже почувствовали приближавшуюся ящерицу, и от испуга чуть не обогнали их. Они всхрапывали и норовили удрать, постоянно оборачивались назад и дергали повод. Ведьма видела, что как только гигантское пресмыкающееся подберется еще ближе, кони обезумеют и их уже ничто не удержит. Шииху тут не справится, разве только если оглоушит бедняг.

Поэтому, как только они взлетели на созданный землетрясением холм, ведьма применила свой талант. Она громко выкрикнула заклинание, и кони сразу успокоились. Они опять разошлись насколько давал повод, и потянулись мордами к травке, пробивавшейся между камней. Они словно забыли, что только что желали умчаться отсюда. Так оно и было — заклинание заставило их забыть про существование огромной твари, сейчас они не видели и не слышали её приближение.

— Правильное решение, — неожиданно похвалил жрицу Шииху. Однако она не нуждалась в подобных оценках её действий, и зло ответила.

— Я всегда действую правильно. Давай теперь ты покажи, на что способен. А то про вас всякое рассказывают. Надеюсь, что не сказки.

Воин не ответил. Он спрыгнул со своей «лошади» и та, вдруг стала менять очертания. Через полминуты перед ними стоял зверь, словно слепленный из частей медведя, тигра и обезьяны. Ведьма была готова ко всему, но и она отпрянула, когда бывшая лошадь поднялась на задние лапы, запрокинула голову и завыла, предупреждая окрестности о своем появлении. Рост у нее был впечатляющий, как будто лошадь встала на дыбы.

Где Сэт нашел такое чудовище, подумала Инсаэль, сама она никогда не слышала о подобных. Скорее всего, сам сделал, решила она.

Нарастающий шум, заставил её оторваться от разглядывания монстра. Рептилия была уже совсем близко, шагах в пятидесяти. Спасало только то, что это была не равнина, даже такой махине, приходилось притормаживать и обходить некоторые места.

— Ты еще здесь? — с издевкой спросила жрица. — Может, ты боишься?

Судя по взгляду, брошенному на нее, Шииху ни сколько не обиделся, похоже, его давно не интересовали эмоции смертных. Вместо ответа, он быстро размотал длинный сверток, до этого притороченный к его «лошади». В руках воина появился меч. Разгорающийся рассвет матово блеснул на чуть изогнутом клинке. Инсаэль не была знатоком оружия, будь на её месте Конан, он сразу бы признал меч из далекого Кхитая. Недоступная роскошь в этих местах.

Теперь в руках Шииху было два меча. Он положил оба перед собой, быстро сбросил плащ, и остался в просторных шальварах и черной облегающей безрукавке. Кафию, покрывавшую голову, он тоже снял и одним движением скрутил в жгут. Потом подвязал её на поясе, и на секунду застыл, прикрыв глаза. Хотя действий казалось очень много, он проделал их мгновенно, одним слитным движением.

Открыв глаза, он что-то гортанно крикнул, и, подхватив мечи, пошел вниз, навстречу дракону. Его крик заставил действовать и зверя, в которого превратился конь Шииху. Тварь скачками тоже понеслась вниз, мгновенно обогнав хозяина. На ходу она все больше разгонялась. Еще через несколько секунд два чудовища встретились. Только теперь тварь Шииху казалась совсем маленькой. По сравнению с гигантским пресмыкающимся, она была, как белка против волка. Однако, это её не остановило — тварь с разбегу прыгнула на лапу ящерицы, и в несколько движений оказалась на спине монстра. Что она там делала, Инсаэль не разобрала, но ящерица сразу остановилась, и завернув голову, попыталась достать неожиданного наездника.

По рассказам, ведьма знала, что Шииху могучие бойцы, но тут были не обычные воины, враг был совсем другим. И неизвестно, на чьей стороне победа окажется в этот раз. Инсаэль совсем не переживала за жизнь охранника, но её беспокоило то, что она еще не добралась до хранилища артефакта, а враги, для битвы с которыми нужен меч, вполне могут еще появиться. Поэтому она приготовила несколько боевых заклинаний, из тех, что все жрицы получают при базовом обучении. Придется ей на время забыть о главной цели, и помочь Шииху расправиться с рептилией. Пусть только воин со своим зверем, хорошенько измотают её, тогда Инсаэль и добьет дракона. И от врага освободится и заодно покажет бессмертному, кто здесь сильнее.

Поняв, что гигантской ящерице, теперь не до охоты на нее, Инсаэль расслабилась и решила спешиться. Пока Шииху и зверь там бьются, она немного отдохнет и может даже перекусит. Ведь уже почти утро.

Но заколдованный город еще только начал испытывать охотников за главным сокровищем, спрятанным в его чреве. Ведьма не подозревала, что приготовленные заклинания придется пустить в ход так быстро. Она прикрепила поводья к луке седла — зачарованная кобыла никуда не уйдет — достала из походной сумы лошади мешок с провизией и присела на колени, чтобы разобрать снедь.

В ту же секунду из-за камня, серой молнией, скользнула сколопендра. В одно мгновение она взлетела на плечи девушки, и воткнула клешни в место, где упавшие волосы оголили шею. Яд пошел в кровь. Жрица дернулась, и со стоном завалилась под ноги лошади.

Младший злился — проклятое семя Сэта смогло вырваться из его сетей. То, что это было создание из Стигии, он не сомневался, рисунок змеиной магии чувствовался во всем. Все места, где магическая сущность запускала свои щупальца, просто «пропахли» колдовством Сэта. Конечно, лучшим планом было бы сидеть здесь в залах Королей, и ждать посланницу Змея. Здесь все было подготовлено к обороне, да и воины отлично знали родные покои. Единственно, что собакам Негуса лучше бы было воевать на просторе, но в случае чего они и здесь, в подземелье не подведут. Даже то, что наверху в развалинах бывшего великого города, сейчас просыпаются выродки, побочные продукты битвы двух магий, тоже работало на этот план. Пока слуга змея доберется сюда, борьба с этими монстрами достаточно ослабит её.

Но младший слишком долго ждал этого часа и рвался в бой. И еще — он и при жизни был азартен, а после столетий спячки просто кипел от возможности действовать. Поэтому он поднял двоих воинов и приказал двигаться навстречу гостье. Для поиска ведьмы Негус выделил еще одного Сарга. Единственное, на что Младшему хватило благоразумия, это приказать воинам не вступать в прямой бой. Он сомневался, что Сэт отправил сюда кого-то, с кем может справиться пара воинов. Но вот проследить и разведать, кто, и с какими силами идет сюда, они могли без проблем. Негус попробовал возразить, после гибели первой собаки, он не хотел отправлять псов по одиночке. Но Младший влез к нему в голову и чуть притронулся к его тонкой сущности. Ловчий с трудом сдержал стон, и прохрипел:

— Я отправлю пса…

Магическое землетрясение было избирательным. В черте Ларши, оно разрушило все, что было на поверхности земли. Но в глубине, буквально в метре от поверхности, все оставалось таким же, как и при жизни Королей. Особенно в тех подземельях, в которые, во время владычества Сэта, не смогли добраться Стигийские колдуны. Поэтому чутье Саргу понадобилось только для того, чтобы почувствовать направление, в котором надо двигаться. Дорогу же он выбирал, ориентируясь по воспоминаниям, проснувшимся в его мозгу. Собаки были так созданы — они мгновенно и навсегда запоминали путь, где хотя бы один раз прошли. Хотя темнота подземелья не доставляла неудобств ни Королям, ни их воинам, но никто из них не мог сравниться с Саргами. Те видели в темноте точно так же, как и днем.

Сарг бегущий впереди двух воинов Непобедимой Когорты, успевал целиком обежать каждый новый зал подземелья, пока Воины, у которых не было таких могучих лап, и такого запаса энергии, быстрым шагом проходили залы и снова ныряли в тоннели. Если для собаки Негуса, их шаг казался медленным, то для человека их ходьба была равна бегу. Их шаг был в два раза шире человеческого. Поэтому неудивительно, что к месту, куда их вел пес, они прибыли очень быстро. По человеческим меркам.

В это время на поверхности только-только разгорался восход.

Воины, конечно, помнили, что приказал им Младший. Только разведка. Ни в коем случае не вступать в схватку с ведьмой. Воины не помнили, как они провели последние несколько веков, но зато они очень хорошо помнили, что было в той, настоящей жизни. Каким неженкой был Младший — любимчик семьи, постоянно опекаемый братьями, не позволяющим ему вступать в битвы, и, вообще, старавшихся оградить его от любых опасностей. Понятно, что из нормального когда-то ребенка, вырос изнеженный эгоист, ни чего не понимавший в сражениях. Это видели все, кроме братьев. В Непобедимой Когорте, самой приближенной к Королям воинской части, даже позволяли себе не исполнять приказы Младшего, если их не подтверждал кто-то из Королей.

Сейчас же, когда из Королей остался только Младший, им просто некуда было деваться. И приходилось выполнять приказы того, кого они никак не могли признать опытным командиром-воином. Однако о точном исполнении приказа, речи не шло, Непобедимые в глубине души считали, что они лучше знают, как вести себя в конкретном случае. И часто они были правы. Опыт, есть опыт, тем более в таком кровавом деле, как война.

Такое отношение к командиру, и привело к тому, что воины нарушили приказ.

В одном из рабочих залов подземелья, там, где раньше находились склады лавочников, торгующих наверху, Сарг остановился. Покрутился, понюхал воздух, потом присел, и, задрав голову к потолку, завыл. Воины переглянулись — сомнений не было, наверху находится то, что они ищут. Собаки Негуса еще ни разу не подводили. Еще несколько минут занял поиск выхода: если внизу, отгороженные складские помещения были все целы, а некоторые даже под замками, то все выходы наверх оказались разрушены. Так что выйти на поверхность было проблемой. Но Сарги могли искать не только магию и магических тварей. Его чутье позволило найти место, где легче всего можно было пробиться наверх. Для человека это была бы непосильная задача, но могучие руки воинов, и еще более могучие лапы Сарга позволили справиться с завалом. Через полчаса, в темноту подземелья пробился слабый лучик восходящего солнца.

В подземелье царила полная, безоговорочная тьма. Темнота ночи не шла не в какое сравнение с этой абсолютной чернотой. Санька даже ощупью не мог определить, что находится рядом.

— Не двигайся, — голос Конана в тишине показался оглушительным. — Нам нельзя уходить отсюда. Потом можем не найти выход.

— Где мы? — спросил Санька и прикусил язык. Глупость сморозил, сообразил он, откуда Конан может знать, где они оказались. Тем более в такой темноте. Желая, чтобы Конан забыл первый вопрос, спросил опять:

— Что будем делать дальше?

Конан к его удивлению ответил на оба вопроса.

— Мы в подземелье Ларши. Про него все слышали, хотя я не знаю никого, кто бы тут побывал. Говорят, что под Ларшей находится настоящий подземный город. Тут наверняка куча всякого добра. Потом надо будет взять факелы и как следует проверить. А сейчас мы просто подождем. Дракон не будет ждать нас вечно, такой махине и есть надо много. Я думаю, не успеем мы соскучиться, как он уйдет.

— Понятно, — пробурчал в ответ Конкин. Такой план его устраивал, это совсем не то, что биться с гигантской ящерицей.

— Ты своего друга суслика потерял? — неожиданно спросил варвар.

— Да! — быстро ответил Санька. Конан явно не просто так спросил про зверька. — Убежал когда я упал.

— Жаль, — вздохнул Киммериец. — Ладно, надеюсь, здесь все-таки водится какая-нибудь дичь.

Потом опять спросил:

— У тебя мяса не осталось?

— У меня давно нет, все остатки были у тебя.

Конан опять вздохнул, но ничего не сказал. Похоже, варвару, как дракону, тоже надо много есть. Он еще немного поворочался, и вдруг ровно засопел — уснул. Блин, вздохнул Конкин, мне бы такие нервы. Сам он даже не пытался задремать, знал, что не сможет. Хотя в подземелье было тепло, и даже камень на котором он сидел, казался теплым. Зато сейчас, в полной темноте, когда никто не перебьет неожиданным вопросом, и не отправит собирать кизяки по степи, можно было обдумать то положение, в котором, он оказался. Да и съедать их тоже вроде никто не собирался — Санька не слышал в темноте ни одного постороннего звука, кроме посвистывания носа Конана.

Конкин пошарил руками вокруг — все ровно, обычный каменный пол. Грязный, наверное, но сейчас в темноте не видно. Какого черта он еще думает о грязи? В его-то условиях. Пока жив, вот и радуйся этому. Он скинул с плеча сумку и положил рядом; пояс с мечом отвязывать не стал — вдруг опять бежать. Потерять оружие он боялся, оно делало его смелее. Хотя Санька и не был уверен, что оно ему сильно поможет. Поэтому просто вытащил меч из ножен и положил под руку. Потом передвинул ножны на бок, чтобы не мешали, и положил голову на сумку. Кайф! Никто не нападает, есть еще не хочется, и даже камень под спиной теплый.

Он вперил невидящий взгляд в темноту и задумался. В этом мире он находился уже больше недели — это точно. Почему-то он все время сбивался, начиная считать дни. Было ли это свойством этого мира, или у него просто крыша съезжала, Санька не знал, но при подсчетах постоянно выходило разное количество дней. Да, и черт с ним! — решил Сашка, — здесь календарь вообще не в почете. Сколько бы, не пробыл он здесь, он все равно, ни на шаг не приблизился к тому, что считал главным — найти способ, как вернуться домой, в свое время. Хотя у него были там серьезные проблемы, все равно тогдашнее существование, сейчас казалось безоблачно счастливым. Как бы то ни было, там он мог управлять своей жизнью, многое, если не все, зависело от него самого. Хотя гипотетически здесь тоже можно было изменить свою судьбу, например — не пойти никуда с Конаном, а отправиться искать приключения одному.

Однако не факт, что он долго бы постранствовал. Ограбили его бы обязательно, да и скорей всего убили — он в этой жизни был, как птенец выпавший из гнезда. Ничего не понимающий, и ничего не умеющий. Это действительно было так, за свою жизнь там, в мире технологий он изучил множество дисциплин. Сначала в школе, потом в ВУЗе, учился даже на работе. Специально повышал квалификацию.

И что? Ничего из прошлых знаний ему не пригодилось. Кроме базовых, полученных в счастливом детстве. Типа, как развести костер. Когда-то он читал, как попаданцы с блеском использовали свои знания, полученные в будущем, и становились преуспевающими и богатыми. Санька горько усмехнулся, интересно, как бы он мог использовать здесь все те знания о электроэнергетике, что получил в институте. Он и в прошлой жизни их не использовал — сидел в офисе и составлял какие-то таблицы.

Ему показалось, что в темноте прозвучал какой-то писк. Конкин машинально схватил рукоять меча, поднял голову и прислушался. Около минуты, он напрягал уши, стараясь уловить что-нибудь, кроме посапывания Киммерийца. Наконец, решил, что это глюк и опустил голову на сумку. Рифленая рукоять аккинака удобно лежала в ладони, и Сашка ощутил какое-то родство со своим оружием. Все-таки, оно и правда, давало ощущение уверенности.

Это направило мысли по новому руслу. Ведь если разобраться, все не так уж и плохо — он выжил в первые, самые тяжелые дни; не сошел с ума и не покончил с собой. Сейчас, он — как ему казалось — уже неплохо управлялся с мечом. И, как не крути, это именно с его помощью, Конану удалось справиться с чудовищем, которое варвар называл собакой. Да, и в начале, он тоже не посрамил себя — справился с настоящим местным воином. И даже, не облевался при этом. Он довольно улыбнулся, вспоминая, как Конан, хоть и завуалировано, но похвалил его. Если пожить здесь подольше, то можно стать неплохим бойцом, он молодой, реакция у него есть, силы тоже хватает.

И все равно, в, конце концов, сдохнуть, — тут же отрезвил он себя, — если не от чужого меча, так в желудке какой-нибудь гадины. А то еще хуже, заколдуют, и превратишься, черт знает во что. Нет, надо, во что бы то ни стало, выбираться отсюда. Ведь возможность есть! Раз он перенесся сюда, значит, есть и обратная дорога. Надо только найти того кто сможет. Тут явно нужен какой-нибудь колдун или маг.

К своему удивлению, Санька уже не кривился скептически, при мысли о магии. Свыкся. Да и как не привыкнуть? Он за эти немногие дни нагляделся на это колдовство. Один зачарованный суслик чего стоит. При мысли о зверьке, Конкин невольно улыбнулся. Суслик своей преданностью растрогал его сердце. Ну и пусть, что не по своей воле, пусть заколдовала его Инсаэль. Все равно он стал словно друг. Интересно где он сейчас — Санька мысленно пожелал зверьку удачи. Пусть быстрее отойдет от магии — Конан что-то говорил, что колдовство тоже изнашивается со временем — и пусть бежит к себе в горы, подальше от этого заколдованного города.

Из-за суслика Конкин вспомнил о том, что приносило ему непонятную боль, и о чем думать он боялся. О Инсаэль. О своем отношении к ней. Да, и о её отношении к нему. Черт! На хрена я о ней вспомнил? Санька в сердцах, даже ударил кулаком по полу. Конан мгновенно перестал сопеть и шепотом спросил:

— Что-то случилось?

— Нет. Все нормально. Спи, — ответил Конкин. — Я неловко повернулся.

— Ты бы лучше поспал. Здесь так тихо, что мы любую мышь услышим и проснемся.

Санька хотел съязвить и ответить, что люди во сне, не очень-то слышат, но вовремя подумал, что к варвару это не относится. Он и во сне все слышит. Были уже случаи.

Когда Конан опять засопел, Санька вернулся к прерванной мысли. Инсаэль! Эта девушка-ведьма неожиданно стала его проблемой. Как-то слишком быстро и незаметно, она заняла главное место в его мыслях. Пока они путешествовали вместе, Сашка этого не понимал. Ну, улыбался иногда при взгляде на Инсаэль, так это понятно — красивая молодая девушка рядом, это всегда приятно. Но вот теперь, когда жрица исчезла, и он уже больше суток не знает, что с ней, он понял, что все совсем не так просто.

Санька никогда не был ботаником и с девушками начал общаться в том же возрасте, что и большинство сверстников. Так же, как и многие, пережил несколько влюбленностей, по молодости, каждый раз, считая их самыми главными в своей жизни. В пятнадцать лет, случайно, потерял невинность, и после этого секс перестал быть для него жгучей тайной. Сейчас в свои двадцать пять лет, Сашка уже считал себя закоренелым холостяком, полагавшим, что настоящая любовь, это только в книжках и фильмах. Часто знакомство с девушками, в блистающем чаду баров, заканчивалось в его постели, но никаких продолжений это не имело. Во всяком случае для него. Девушки, бывало, названивали, предлагая продолжить знакомство, но Санька всегда старался увильнуть. Была, конечно, рыжая, с ней он встречался часто, но все равно, никакой души он в эти встречи не вкладывал. Если честно, он был невысокого мнения обо всем женском поле. Так что, если он и думал о любви, то только абстрактно. И вдруг вот! Нате вам, пожалуйста, кушайте с булочкой….

Симптомы были те же самые, что и при тех, юношеских влюбленностях, но гораздо сильнее. Черт! Ведь он точно втрескался! Ладно, можно спрятать чувство от других, но от себя-то не спрячешь. Однако, вместо того, чтобы огорчиться, он вдруг, наоборот, расплылся в улыбке до ушей. Хорошо хоть темно и никто не видит. Это его признание самому себе, словно раскрыло в нем плотину. Чувства захватили его — пусть, влюбился и влюбился. Да и как не влюбиться — она красавица! И сильная. В смысле духом, быть ведьмой это вам не в куклы играть. Вон когда они её освободили, у нее ни слезинки на глазах не было. И смелая….

Тьфу ты! Стоять! Санька попытался остановить поток своих восторженных мыслей. Он ведь уже не пятнадцатилетний сопляк. Черт с ним, влюбиться может каждый, даже пословица есть: любовь зла, полюбишь и козла. Вот это как раз про него. Ведьма! Ведьма из Храма Сэта! Это пожалуй похуже козла будет. Его местная память услужливо подкинула кучу историй о ужасах религии Сэта.

Сашка опять вздохнул — как же так его угораздило?

Он вдруг понял, что Конан уже не спит, не слышно было не только мирного посапывания, не слышно было ничего. Конан словно исчез.

Санька приподнялся и испуганно прошептал:

— Конан.

— Молчи. Тут кто-то есть.

Голос шел оттуда, что и до этого. Значит он здесь, просто затаил дыхание. Сашка знал, что раз варвар сказал молчать, надо молчать. Этому жизнь его за эти дни научила. Он тоже постарался вдыхать и выдыхать бесшумно, и протянул руку к мечу. Это был уже рефлекс — в любой непонятной ситуации хватайся за меч. Пальцы двинулись в темноту, но вместо меча, Санька ощутил под рукой что-то мягкое. Оно обхватило его руку. На миг сердце у него остановилось, а в следующее мгновение он вскочил и заорал.

Стигия, зажатая между Шемом и Черными Королевствами, почти недоступна для путешественников. Хотя она и омывается с одной стороны морем, но корабли, случайно вынесенные к её берегам, едва узнав очертания, описанные в каждой лоции с пометкой «смертельно опасно — не высаживаться», стараются всеми силами уйти обратно в море. Те же, кто не смог этого сделать, исчезли навсегда, и ни родные, ни купец, отправивший это судно, никогда уже не узнают, что произошло здесь, на пустынных песчаных берегах.

Отсюда начинается пустыня, занимающая большую часть этой закрытой страны. Известно одно, эта пустыня не является природной, как другие на этом континенте. Когда-то здесь, как и в Черных Королевствах, буйствовала тропическая зелень, но во времена войны между Королями-Гигантами и Сэтом, эта земля пережила магический удар такой силы, что все живое — люди, животные, растения — умерли мгновенно. Это, кстати, и было началом заката великой цивилизации Королей. Больше здесь не могло ничего расти, и жить. Только пески кочевали по некогда зеленым землям, подгоняемые горячим ветром. Но люди, начавшие поклоняться победителю Змею, вернулись сюда. Человек неистребим, как плесень или пыль. Он всегда найдет возможность зацепиться корнями и создать подобие жизни даже в самых ужасных условиях.

Как известно, главным городом Стигии является Луксур. Это город светской власти, подтверждением этого является нахождение в городе Трона Слоновой Кости. Но светская власть крайне слаба, тому путешественнику, который все-таки сможет добраться сюда (находились и такие), наверняка покажется, что всем в этой стране управляют жрецы. И это отчасти верно, но их главный город Кеми. Он находится на западном побережье Стигии.

Однако есть те, кто еще выше жрецов, хотя в большинстве и вышли из их среды. Это Черный Круг — сильнейшие колдуны Стигии. Их главный город Кешатта.

Но на самом деле, все они: и светские правители, и жрецы всех рангов, и колдуны из Черного Круга, все они подчиняются одному настоящему правителю — Великому Змею Апопу, известному в этом мире под именем Сэт.

В самом сердце Стигийской пустыни есть огромная скалистая гора. Словно фантастический мрачный замок — так причудливо изгрызли гранит вечные песчаные бури — она возвышается над барханным морем. Этот огромный кусок гранита по объему равен самой большой горе Кезанкийских гор. Каменный массив пронзают огромные мрачные пещеры, на стенах которых искусными резчиками выбито множество барельефов с изображением людских фигур с головами животных, движущихся с подношениями к главному залу, к которому ведут все эти тоннели.

Сам главный зал огромен: иногда вспыхивающий сам по себе в черной каменной чаше, колдовской огонь, не в силах осветить зал полностью. Пламя взлетает над чашей на многие метры, но в ее свете можно разглядеть только огромный каменный трон в форме цветка лотоса и ближайшие стены, на которых теперь присутствует только одна узнаваемая фигура — один и тот же мощный торс человека, но голова каждый раз другая. То голова трубкозуба, то осла, то крокодила. В самом центре, на плите за троном было главное изображение, в два раза больше остальных — та же могучая фигура, но с головой змея.

На каменном лотосе, свернувшись кольцами, лежал сам Великий Змей. В зале все было огромным, поэтому настоящий размер рептилии, определить было невозможно. Неподвижный взгляд Сэта был направлен на чашу, где то вспыхивало, то пропадало колдовское пламя; отблески огня играли в черных, немигающих глазах; ни один мускул тела не двигался, и казалось, что змея тоже каменная — вытесана из цельного черного агата. Эта неподвижность, и то, что Сэт находится в своей излюбленной ипостаси, говорит о том, что он отдыхает. Никто из смертных не видел его таким и никогда не увидит. Жрецы — только они могут иногда лицезреть свое божество воочию — тоже считают, что бог никогда не спит. Он всегда бдительно следит за миром, и всегда вовремя вмешивается, не давая врагам даже в мыслях осквернить великую Стигию.

Неожиданно, по всему телу змеи пробежала судорога. Хвост взлетел и начал хлестать по каменному ложу. Никто никогда не видел подобной реакции Сэта, он всегда вел себя по змеиному. Любое его движение было плавным, перетекающим из одного в другое. Похоже, то, что заставило его содрогнуться, было из ряда вон выходящим. Конвульсии продолжались несколько мгновений и прекратились также мгновенно, как и начались. Голова поднялась над каменным лотосом, и по подземелью разнеслось змеиное шипение, усиленное до грохота акустикой зала.

Жрецы были правы и неправы: Сэт все-таки иногда спал, но даже во сне он слышал то, что хотел услышать. Или увидеть. Потому что именно во сне он особенно чисто улавливал все, что видели, слышали и чувствовали его соглядатаи. Люди, звери, или птицы. Те, кого он сделал своими разведчиками, своими глазами, ушами и руками за пределами Стигии. И то, что он сейчас увидел в Ларше, городе, который он помнил еще великим, заставило его устроить этот танец. Известие, действительно, стоило того, чтобы великий Змей содрогнулся.

Его посланница, та, которая должна была забрать Жезл, сейчас умирала. Там в Ларше в это время по её телу растекался яд, парализуя мышцы и лишая её возможности сопротивляться. Это могло разрушить все его дальнейшие планы. А он уже не мог больше оставаться тем, кем был сейчас. Этот мир надоел ему хуже, чем насмешки брата Сета. Проклятая планета, проклятый мир. Мир, где ты можешь быть только тем, кем тебя представляют смертные.

Когда он появился здесь, в этом мире — он был уверен, что мир полный магии даст ему возможность усилиться. Это казалось само собой разумеющимся — магия всегда подпитывает магию. Но все оказалось не так, как он рассчитывал, и вот теперь он заперт в пустыне. Его должны были боготворить все обитатели этого мира, а затем и других миров, везде, куда он захотел шагнуть. И все у него для этого было! Проклятые Короли! Если бы у него оставался Повелитель Границ, все было бы по-другому. Он бы не слабел и мог дотянуться до любого мира, с любой магией. И вот сейчас, когда все должно было наладиться, когда Жезл должен был вернуться к нему, какая-то ничтожная тварь, эта жрица, которой он дал так много, вдруг решила умереть! Проклятые смертные, им ничего нельзя доверить, обязательно испортят.

Вспышка гнева растаяла без следа. Он тут же забыл о своей служанке-жрице. Раз она не смогла предусмотреть такую возможность и не сумела предотвратить свою смерть, она больше не нужна. Надо срочно искать, кого-то еще, кому можно доверить бесценный Жезл. Конечно, он бы лучше сохранил её, ведь она уже не раз доказывала, что у нее большой потенциал, но помочь ей отсюда он никак не мог. Уже никак нельзя было останавливать начатое, Змей чувствовал, что кто-то еще охотится за артефактом. Чувство было неясным, но Сэт знал, что его предвидение никогда не подводило и не подведет его.

Может отправить Верховного Жреца? Этот точно пройдет через любые преграды. Он бы никогда не подставил свою шею какому-то насекомому. Но Сэт не доверял Тот-Амону. Он знал, что если тот поймет, что попало в его руки, то Змей уже больше никогда не увидит Повелителя Границ. Нет, Тот-Амон пока еще не соперник ему, и нечего давать этому хитрому колдуну дополнительный козырь. Сэт давно знал, что придет час, когда ему придется уничтожить колдуна. Но сейчас польза от того, что Тот-Амон был верховным жрецом, перевешивала вред, и пусть он продолжает усиливать власть Стигийской веры в окружающем мире. Но отправлять его в Ларшу ни в коем случае нельзя.

Нужен другой кандидат. И здесь, в Стигии его найти еще можно — колдунов и жрецов хватает, но события разворачиваются в Ларше, а это очень далеко от Стигии. Мгновенно все это — найти кандидата, настроить его, и отправить в Ларшу — сделать не удастся, а значит, есть вероятность, что Жезл может найти кто-то другой. Или Жезл, раз он проснулся, сам может завладеть чьей-то душой. Это тоже ни к чему хорошему не приведет. Сэт хорошо помнил о том, как нелегко справляться с порождением Изначальных сил. Ну, и нельзя забывать и о братьях из мира богов. Сет ни капли не сомневался, что родственники не забыли про артефакт. Он им тоже очень нужен.

Так что оставался один выход — надо подыскать сущность, не обязательно человека, который смог бы забрать Жезл и принести его сюда, в Стигию. Он опять пожалел, что когда-то он не создал кого-то похожего на Шииху, но только с мозгами и желанием жить. Чтобы мог не только воевать, но и думать. Тогда не надо было бы использовать смертных. Увы люди созданные магией, не имели вкуса к жизни, и действовали только по конкретному приказу. Шииху Жезл подчинил бы себе в одно мгновение. Такой исполнительный служака был просто создан для подчинения артефакту.

Гигантская змея выровняла тело на каменном ложе, и опустила голову на одно из колец. Немигающие глаза снова уставились в темноту, изредка взрывающуюся пламенем из каменной чаши. Хотя змей находилась сейчас в своем подземелье, но видел, слышал и обонял он совсем другое. Сейчас он незримо просеивал далекую Ларшу в поисках возможного приемника Инсаэль. Так продолжалось довольно долго, паук неизвестно как оказавшийся в подземелье, где нет ни одной мухи, успел за это сплести кусок ловчей сети, но закончить дело ему не удалось. В неподвижных глазах змеи, вдруг, загорелись красные угольки, и в тот же момент пламя в чаше полыхнуло особо большим факелом. Клок пламени оторвался и улетел под самый свод, где слизнул несчастного паука вместе с сетью. Голова рептилии взлетела, и под сводами зала опять раздалось довольное змеиное шипение. Великий Змей нашел то, что искал.

* * *

Она уже проснулась, но слишком долгая магическая кома давала себя знать — мышцы никак не хотели слушаться, их то подергивало волной сокращений, то сводило от слишком сильного напряжения. Она попробовала поднять голову, но ей это не удалось. Пока открылись только глаза. Вокруг было необычно темно. Совсем не так, как в её спальне. Что с ней? Почему она никак не может проснуться. Похоже, слишком долго спала. Она, все так же не оставляя попыток остановиться, попробовала вспомнить, что она делала перед сном. Почему-то, совсем не хотелось думать, наоборот хотелось обратно в сон, в темное небытие. Воспоминания никак не появлялись, и тело тоже не хотело оживать. Она больше не хотела сопротивляться и отдалась течению, уносившему её обратно туда, где ничего нет, в черное беспамятство.

Но уйти ей не дали. Тоненькая, словно волос, ниточка связала её с чем-то могучим, и по этому капилляру к ней пошла жизнь. Сначала понемногу, капля за каплей, но по мере того, как её тело оживало, энергии поступало все больше и больше. Ниточка превратилась сначала, в ручеек, а затем в полноценную реку, несущую питание для тела, и для сознания. Казалось, что бездонный колодец, в который она превратилась, не наполнится никогда, но наступил момент, когда она переполнилась этой чужой энергией, и жизнь вернулась к ней. Тело перестало дергаться в судорогах, а в голове вспыхнули и стали разгораться воспоминания. Это оказалось самый страшнее всего, и она не выдержала. Девичий крик разорвал тишину подземелья.

* * *

— Сраный ты суслик, — бормотал Сашка, пробираясь вслед за Конаном. — Надо же так напугать.

Испуг, который он испытал, когда вместо меча схватил живого зверька, еще полностью не отпустил его. Зато для Конана это стало поводом позубоскалить. Мало того, что он несколько минут хохотал там, в подземелье, он и сейчас время от времени вспоминал, и спрашивал у Саньки что-нибудь типа — каким заклинанием он превратил свой меч в зверька. Затем опять разражался веселым простодушным смехом. Конкин знал, что варвар шутит, его подколки никогда не были злыми. Санька уже понял, что если, что-то не понравится, Киммериец выскажет это прямо в глаза, а не будет копить злобу в себе. И еще Сашка чувствовал, что отношение варвара к нему изменилось. Если в начале, когда они только начали свое путешествие, Конан относился к нему, как к ребенку, который даже ножом может порезаться, то сейчас он явно изменил свое мнение. Но почему это произошло, Конкин не знал — вроде бы он совсем не менялся, вел себя как обычно. Как боялся всего, так и боится; как хотел бы удрать отсюда в свой мир, так и хочет. Наверное, он просто привык ко мне, думал Санька.

Пока они торчали под землей, на поверхности начало светать, и сейчас, оглядываясь, Конкин видел уже не зыбкие черные тени на месте провалов, а серые бесконечные развалины, как в кино про апокалипсис. Словно тут произошел ядерный взрыв, только без температурного воздействия. Землетрясение, похоже, было адское, наверху только редкие остовы домов, остальное в труху. И еще одно — Санька прекрасно знал, что так не бывает, чтобы на поверхности земли все разрушилось до основания, а под землей, все осталось целое, такое, каким оно было сотни лет назад. В это трудно поверить, но он это только что видел своими глазами. Опять местное ноу-хау — колдовство.

После того, как суслик перепугал их, они еще посидели в подземелье — теперь уже втроем. Зверек опять пристроился у ног Сашки. Наконец, в одном углу проявилось серое пятно света. Это был тот лаз, через который они попали сюда. Конан предупредил Сашку, чтобы он не отходил от этого места, а сам отправился осмотреть подземелье, благо темнота поредела, и уже можно было разглядеть предметы.

— На хрена? Может, лучше пойдем уже наверх? — Санька попытался остановить варвара. Лезть куда-то в неизведанные колдовские пещеры, он считал явной глупостью. Сам он, ни за какие коврижки, не сунулся бы в еще темное подземелье. И наверху-то полный кабздец, а здесь в вечной темноте, наверняка, найдутся твари еще страшнее. Но Конана, как всегда, переубедить не удалось. У него были свои планы.

Сашка пожал плечами и опять опустился на теплый камень, а Конан растворился в сумраке. Однако вернулся он быстро, гораздо быстрее, чем Конкин ожидал.

— Ничего интересного, — ответил он на невысказанный вопрос Сашки. — Собирайся, пойдем.

И не удержался, чтобы не подковырнуть. Кивнув на прижавшегося к ноге Саньки суслика, он ухмыльнулся:

— Любимого дружка не забудь.

Выбрались из провала, они с большим трудом. Как оказалось, это спуститься раз плюнуть, а назад….

Под их весом земля осыпалась, и они опять съезжали в подземелье. Выручил их тот, на кого бы Санька никогда не подумал. Суслик, в отличие от них, выбрался почти мгновенно. Прошло лишь несколько секунд, как он исчез из виду, и тут же сверху раздался свист. На фоне светлой дыры стоял меховой столбик и нетерпеливо посвистывал. Мол, что вы там застряли?

— Где ты выбрался? — удивился Конкин. Зверек тут же исчез, а через несколько секунд уже тыкался мордочкой в ногу Сашке.

— Ты че носишься туда-сюда? — уже не комплексуя от того, что разговаривает с животным, спросил Конкин. — Лучше бы показал свой ход.

— Ты смотри-ка, он как будто понимает тебя, — задумчиво сказал Конан.

Сашке и самому так показалось. Потому что после его слов, зверек пошел к обратно к завалу. Но при этом все время останавливался и нетерпеливо посвистывал.

— Иди за ним! — скомандовал варвар. Сашка механически двинулся за сусликом.

Через минуту, они оказались наверху. Суслик действительно вывел их через лаз, который они не увидели. Вернее, видели, но не придали значения, слишком узкий. Надо было только отодвинуть большой обломок стены, и открывался вполне проходимый тоннель, почти не засыпанный мусором.

И вот сейчас, они уже полчаса пробирались по завалам, то взбираясь, то спускаясь, то обходя совсем уже непроходимые места. Рептилии здесь не было, и на обозримом горизонте тоже не наблюдалось. Зато от нее остался след, словно по развалинам великаны тащили что-то тяжелое; там, где прошла ящерица, вершины холмов срезало. Похоже, цепляла брюхом, подумал Санька.

Сначала они сразу забрали в сторону, чтобы уйти подальше от этого следа. Даже задиристому варвару не хотелось опять встречаться с этим монстром, что уж говорить о Саньке. Из всех животных в этом мире, ему понравился только суслик. От остальных же, нужно всегда держаться подальше.

— Куда пойдем? — спросил Санька. Ему показалось, что Конан ведет их куда глаза глядят. При этом Конкин сделал вид, что спросил просто из любопытства. Но у Конана было звериное чутье на все, даже на чувства.

— Не переживай, сейчас найдем следы лошадей, и пойдем за ними. Никуда не денется твоя ведьма. Скоро увидишь.

Сашка не ожидал, что он еще умеет краснеть. Ему казалось, что с подобной реакцией он распростился еще в институте.

— Никакая она не моя, — пробормотал он. — Я так просто спросил.

Конан только улыбнулся и ничего не ответил. И Санька в который уже раз подумал, что, несмотря на то, что они примерно одного возраста, Киммериец кажется ему сорокалетним, умудренным жизнью, стариком. Ведь вроде простой варвар, ведет себя, как положено — пожрать, подраться, потрахаться. Но иногда Конкин чувствовал, что Конан совсем не так прост, как кажется, и гора мышц, это не единственное, чем он владеет. Иногда сквозь образ отчаянного охотника за сокровищами прорезалось совсем другое; на Сашку вдруг веяло первобытной сказочной мощью, словно перед ним не простой бродяга, а какой-нибудь переодетый Ричард Львиное Сердце. Воин, готовый править великими королевствами. В такие моменты, Санька сразу начал подтрунивать сам над собой, укоряя, что насмотрелся Голливуда, и теперь везде видит героев. Все-таки обычный Конан нравился ему больше, чем супергеройский.

Однако, когда варвар нашел следы лошадей, оказалось, что они совпадают со следом от брюха ящерицы. Что это означает, догадался даже городской житель Конкин — тварь учуяла мясо, и теперь рвется догнать его.

— Похоже, искать теперь не надо, можно просто идти за драконом, — невесело подвел итог варвар. — Но, деваться некуда, деньги я взял.

Потом он пристально посмотрел на Саньку, и словно подтверждая недавние мысли того, сказал:

— Слушай, Конкин, что это такое, почему мне кажется, что ты вроде как здесь, и вроде нет тебя? То есть вроде бы как ты не ты? — он почесал лохматую гриву. — Что-то совсем запутался. Я хочу сказать, ты не чувствуешь, тебя не околдовали? А то иногда мне кажется, что ты вообще ни разу за сокровищами не ходил, словно всю жизнь в лавке просидел, проторговал. То вроде ничего в жизни не понимаешь, а иногда все нормально.

Санька даже поперхнулся. Черт! Сказать что ли? Про то, кто он на самом деле? Не, ну его, Конан колдовство не любит, еще решит, что ему на хрен такой спутник не нужен.

— Ты что, Конан, с чего ты взял? Все нормально. Никто меня не околдовывал.

— Я это к тому, — не слушая продолжил варвар. — Если ты не по своей воле, если тебя что-то гонит, то лучше не ходи. Дело, действительно, опасное. Это мне деваться некуда.

Санька во все глаза смотрел на Киммерийца и не знал, что ответить. Блин и этот амбал, про которого он сначала подумал, вот мужик с, по-настоящему стальным сердцем: ни капли сантиментов. А он предлагает ему сохранить жизнь, при этом сам идет.

В горле некстати запершило. Конкин прокашлялся и, как мог мужественнее ответил:

— Конан, тебе все показалось. Мы шли, и будем идти вместе.

А про себя подумал, что это ему, а не Конану надо обязательно идти — похоже, Инсаэль скоро попадет в беду! При этой мысли у Саньки заныло сердце. Надо двигаться, тварь-то вон не останавливалась, а они спали в подземелье. Как бы уже поздно не было.

Конан отреагировал чисто в своем стиле. Он коротко подвел итог такому своему необычно длинному выступлению.

— Раз так, побежали! Как-бы не опоздать.

Сколопендра выдернула клешни, и быстро отскочила от дергавшегося тела — нельзя попасть под случайный удар, это может привести к повреждению ножек или глаз. Ядовитая многоножка хоть и стала огромной, но оставалась насекомым, и тело её не получило брони, как у ящерицы. Она застыла на камне рядом со жрицей, ожидая, когда яд полностью завладеет телом и можно будет приступить к трапезе.

Её сородичи в это время атаковали беззащитных лошадей. Лошади, оглушенные колдовством, оказались легкой добычей. Они даже не заметили, как получили свою дозу яда. Сколопендры, так же, как и первая отбежали от бьющихся в судорогах лошадей и сейчас ждали. С самого рождения, эти твари ни разу не ели досыта, и приближавшееся пиршество сводило их с ума. Поэтому они и не заметили опасность.

Яд обычной сколопендры для человека не смертелен, да и прокусить кожу обыкновенная многоножка не сможет. Максимум человек получит ожог, который будет болеть несколько дней. Но магическая буря поработала с яйцами этого выводка на славу — яд тварей теперь мог свалить даже живущих в далеких Зембабве или Вендии слонов — огромных животных с бивнями и хоботом. Так что, Инсаэль, девушку отнюдь не большую, яд должен был превратить в неподвижный овощ очень быстро.

Это сразу понял Великий Змей, едва его магическое зрение уловило всю картину. И все так бы и произошло, но никто, ни Сэт, и ни тем более многоногие твари, не знали, что Инсаэль только что, перед самым нападением готовилась идти добивать ящерицу, и для этого выполнила несколько необходимых действий.

Инсаэль не за что не полезла бы в битву с рептилией, пока та находилась в полной силе, она хотела дождаться, когда Шииху измотает ящерицу, а затем эффектно добить её. Она подошла бы к месту битвы только тогда, когда рептилия не могла причинить ей вред. Но Жрица стала главной в Храме, а затем и той, на кого пал выбор Сэта, только потому, что была очень осторожной. Она всегда просчитывала любое действие наперед. По-другому в Стигийской религии выжить нельзя. Поэтому она заранее приготовила несколько боевых заклинаний, и, обновила заклинание защиты в бою, направленное на себя. Конечно, это не то заклинание, которым колдуны прикрывают воинов Стигии идущих в бой, но и этой версии хватало на то, чтобы поставить заслон попаданию заражения в раны. Вдруг бы ящерица, умирая, задела её хвостом, или она упала и порезалась. А на камнях Ларши всякой заразы наверняка с избытком.

Эта защита, поставленная так вовремя, позволила Инсаэль выжить. Потому что, она хоть и не смогла сразу нейтрализовать яд, но не дала ему полностью захватить организм. Полный паралич не наступил, губы и язык шевелились, а для ведьмы, это равносильно тому, как если бы ей дали готовое противоядие. Несколько нужных слов на мертвом языке, сказанных в особом порядке, и организм очистился от токсина. А приготовленное для ящерицы боевое заклинание, просто разорвало многоножек на мелкие кусочки.

Шатаясь, ведьма поднялась, зло выругалась и начала отряхиваться от попавшей на нее слизи и внутренностей ядовитой твари. Инсаэль была в бешенстве и не сразу поняла, что что-то изменилось. Она лишь почувствовала дискомфорт, какой бывает, когда выходишь из теплого дома, в зимний холодный дождь. Однако не придала этому значения, списав все на последствия отравления. Да и некогда проводить анализ, надо было срочно выправлять ситуацию.

А ситуация из плохой превратилась в очень плохую: она получила дозу яда; кони погибли; и ящерица тоже пока никуда не делась. Это она поняла сразу, как только уши очистились от ваты отравления. В воздухе носились зверские крики, треск и вой. Внизу, под холмом, шла битва. Оставив разбор того, почему она не заметила присутствия сколопендр, ведьма сначала проверила, сколько у нее еще в запасе готовых заклинаний, лишь потом повернулась и вгляделась в происходившее внизу.

Похоже, она не так уж и долго отсутствовала, усмехнулась жрица: то, что она видела перед нападением тварей, не слишком отличалось от того, что там происходило сейчас. Зверь, в которого превратился конь Шииху, так до сих пор и торчал на спине ящерицы. Отсюда было хорошо видно, что он просто лапами рвет бронированную кожу пресмыкающегося и это ему удается. В стороны летели куски плоти, и хлестала толчками, темная, почти черная, кровь. Однако разница в размерах слишком велика; хотя рана уже была почти с самого зверя, для огромной рептилии, это была всего лишь ранка.

Где находится сам Шииху, и что он делает, Инсаэль не разглядела. Но там присутствовал явный след того, что он участвует в схватке — в правом глазу рептилии торчала рукоять меча. Из глаза текла слизь и кровь. У нее мелькнула дикая мысль, что дракон расправился с воином. Но не сбежал же он? Жрица взошла еще чуть выше и забралась на большой камень, чтобы видеть всю картинку. И тут она увидела Шииху. Тот делал то, что, пожалуй, было самым правильным при битве с таким противником. Раз то, что ящерица лишилась глаза, её не останавливало, воин взялся за её лапы. Сейчас он крутился вокруг задних лап, постоянно уворачиваясь от их ударов, и методично перерубал мышцы. Инсаэль поняла, что какой бы огромной не была рептилия, она обречена — мозгов для битвы с такими противниками ей явно не хватало. Все дело во времени — так, что оставалось только ждать. Жрица могла бы уже сейчас помочь Шииху, её заклинания были бы очень кстати, но она решила — пусть воин повозится, это собьет с него спесь. Она до сих пор помнила, что он не выполнил её приказ убить Конана.

Еще раз, с сожалением взглянув на мертвых лошадей, ведьма вернулась к прерванной трапезе, еда ей сейчас жизненно необходима. Как ни крути, любое заклинание вытягивает силы из организма. А силы в этом проклятом городе ей еще пригодятся.

* * *

Пока воины выбирались наверх, Сарг уже что-то учуял и сейчас призывно выл, волнуя кровь бывалых воинов. Неужели у них опять начнется жизнь, в которой есть место блеску мечей и живой ярости боя, а не это постоянное ожидание. Все эти долгие столетия они существовали между смертью и жизнью. Сейчас, когда случай заставил Младшего вырвать их из полумертвого состояния, они были готовы на все, лишь бы не вернуться туда вновь. Лучше погибнуть в бою, как это произошло со всеми остальными когортами.

Растолкав последние камни, бойцы, один за другим вырвались на волю. Подобно тому, как искатель жемчуга рвется к поверхности и выныривает в последний момент, когда воздух уже закончился. Оказавшись на поверхности и поймав первые лучи солнца, они не могли сдержать радостных криков. Даже брось на них враг сейчас целую армию, их бы это не остановило. Так прекрасно было чувствовать себя опять воином!

Однако их не зря годами муштровали в Королевской Гвардии, через пару секунд они собрались и подошли к гарцующему от нетерпения псу. Тот едва сдерживался, и, как только воины оказались рядом, помчался дальше в развалины. Бойцы молча переглянулись — за долгие годы войн, они научились понимать друг друга без слов — и побежали за ним, перепрыгивая через обломки и ямы. Когда Сарг слишком далеко отрывался от них, он останавливался и начинал выть, чтобы солдаты знали в какую сторону бежать. Увидев, что воины приближаются и заметили его, зверь опять срывался и прыжками мчался через завалы. Инстинкт гнал его на едва уловимый след Стигийской магии. Предчувствие битвы, когда он вонзит клыки и когти в ненавистное существо, переполняло Сарга. Он, словно щенок, даже повизгивал от восторга, а воспоминание о недавней смерти члена стаи, злило и заставляло бежать еще быстрее.

Мелкие порождения битвы магий, улавливали дрожание земли от передвижения страшной троицы, и быстро вылезали из своих укрытий под камнями, или обломками. Голод гнал их. Но увидев, что там движется, они еще быстрее прятались обратно. Выродки чувствовали ауру древней силы, той, что когда-то наполняла эту землю, и которую до конца не смогли развеять даже столетия правления магии Змея. Более крупные порождения, подобные той твари, что преследовала Инсаэль, конечно, не испугались бы, голод заставил бы их напасть. Но тут не попалось не одной такой, словно духи Королей-Гигантов сопровождали и берегли воинов.

То расстояние, что солдаты Непобедимой Когорты миновали за час, обычные люди, даже бегом, преодолели не меньше чем за три часа, а скорей и еще больше. Рост и сила позволяли бойцам перепрыгивать такие препятствия, которые человеку пришлось бы перелезать или обходить. О Сарге и говорить нечего — он превосходил бойцов Непобедимой так же, как они превосходили обычных людей.

Ловчий волновался. Он ходил по своей комнате, отделенной от логова собак только железной решеткой, и то и дело заглядывал к псам. Обычно те или спали, или устраивали склоки, но сейчас они, также, как и Ловчий, бесцельно бродили по загону. Собаки Королей тоже ждали. Саргам было легче — они чувствовали своего собрата, и хотя не смогли бы определить, где он, но знали что с ним. Его чувства, передавались всей стае. Неожиданно стая радостно завизжала и устроила в клетке настоящий бедлам. Они бросались на железные прутья и друг на друга, точно так же, как это было после гибели первого пса, но в этот раз они выли не от злости, а от азарта. Сарг на воле достиг добычу — понял Ловчий, и сразу закричал в переговорную трубу. Надо предупредить Младшего.

Уже некоторое время, пес чувствовал физический запах людей и животных, тех, на кого и была открыта охота. И с каждой минутой он становился сильнее — теперь не нужно было даже чутье на магию, можно было использовать только нос и глаза, как обычный пес. И, конечно, Сарг увидел это первым. Он взвыл, предупреждая бегущих сзади солдат, и еще ускорился, стараясь быстрее добежать до облака пыли, от которого несло чужой магией. Клубы пыли поднимал огромный зверь, непохожий на тех, с кем псу доводилось биться столетия назад. Он крутился, ревел и рвал когтями завалы вокруг. В реве зверя чувствовалась боль и ярость — он явно сражался с кем то, кого Сарг пока не мог разглядеть.

Собака пока не могла разделить, кто из схватившихся насмерть существ являлся его целью, и замедлилась за несколько десятков метров до схватки. Из опыта прошлых войн она помнила, что надо подождать солдат. Сейчас, пока нет всей стаи, лучше, если тыл прикрыт своими бойцами. Те догоняли, и находились совсем близко — пес уже слышал, как, крушатся развалины под подошвами обитых железом сапог. В этот момент из пыли выскочил смуглый человек с окровавленным мечом. Тот увидел Сарга, глаза его резко расширились — он узнал зверя — и человек на мгновение застыл. Потом издал боевой клич, и вместо того, чтобы вернуться в бой, бросился к собаке. Пес, ни секунды не медля, рванул на встречу — этого он узнал, на него бежал именно тот враг, что когда-то убил немало его собратьев. Ярость охватила Сарга и даже сам Ловчий не смог бы сейчас его остановить.

Они бежали уже долго. Солнце успело приподняться над Ларшей и неостановимо ползло в небо. Утренний холодок сменился на обычную жару. Санька начал задыхаться, но упрямо не просил варвара сбавить темп. Раньше, в другом мире, он не задумываясь, остановился бы. Нет таких вещей, которые были важнее его, Александра Конкина. И если его самочувствие не позволяет ему так долго бежать, пошли все на хрен, он будет отдыхать. Но, оказывается, есть в мире что-то еще, Санька даже не мог определиться, что это. Но это заставляло его сейчас бежать вслед за голубоглазым гигантом, вместо того, чтобы упасть прямо на камни и отдышаться.

«Проклятые развалины! — думал Конкин. — не могло все это происходить где-нибудь в степи, как все время до этого». Он уже пару раз упал, и ударился локтем так сильно, что снес лоскут кожи. «Неужели это я», — удивлялся Сашка, раньше бы эта рана вывела его из строя минимум на неделю — больничный лист, постельный режим и прочее.

Эта мысль так развеселила его, что он даже засмеялся. Конан удивленно оглянулся, но ничего не сказал. Смех сбил дыхание, он опять запнулся и чуть не упал. Теперь он бежал уже только на силе воли — чисто механически переставляя ноги. Он чувствовал, что еще немного, и все равно упадет, силы просто исчезнут. «Надо остановиться, надо остановиться», — мысль билась в такт шагам, вытеснив все другие мысли. Однако он продолжал бежать.

— Конан, — наконец не выдержал он. Но варвар не дал ему договорить, он резко остановился на вершине очередного завала, а потом упал.

— Пригнись! — скомандовал он. — и давай сюда.

Сашка, который сначала подумал, что Конан сжалился, разглядев его состояние, понял, что тут что-то другое. Он с размаху упал на землю, и несколько секунд просто дышал, хрипло гоняя воздух в легкие и обратно.

— Ты там уснул что ли? Ползи сюда.

Сашка подумал, что он ни за что сейчас не встанет — ему надо отдохнуть еще хотя бы десять минут, но приподнялся, и, согнувшись, подошел к варвару. Тот дернул его за плечо, и завалил рядом с собой.

— Смотри!

Челюсть у Сашки отпала. Когда еще бежали, он несколько раз улавливал какие-то резкие звуки, словно кто-то кричал. Но, возникшая от напряжения вата, снова закладывала ему уши, и он начинал слышать только стук своего сердца. Тогда он решил, что это глюки. Однако сейчас он понял, что слышал это реально.

Внизу, между двух бывших рядов домов, превратившихся в два завала, бушевала битва. И единственное, что он мог уловить сразу — это обиженно воющую давнюю знакомую — ящерицу-динозавра. Остальные участники битвы двигались столь стремительно, что он не сразу разглядел их. Сразу уловил только то, что в схватке два эпицентра. И лишь через несколько секунд глаз настроился и Сашка разглядел всю фантасмагорию, творившуюся внизу — это было самое эпическое, из того, что он успел увидеть в этом мире.

В одной группе два обычных воина бились против верткого, быстрого, словно молния, бойца, чуть больше, чем в половину роста своих соперников. Даже несмотря на свое преимущество — и количество, и рост — эти двое никак не могли одолеть коротышку. Оружие троих бойцов — мечи или что подобное — летало с невообразимой скоростью, блистая на солнце, словно далекая сварка.

В другой свалке участвовали уже совсем не люди, и даже не животное, а что-то непонятное. Два зверя, но ни в одной энциклопедии не найти таких животных. Сначала Санька подумал, что это один зверь, настолько тесно они сплелись друг с другом. Главный шум исходил именно от этой группы — твари ревели, рычали, выли, пищали. В общем, использовали всю палитру звуков имеющуюся в мире. Кровь, и, похоже, куски мяса, летели из катавшейся кучи шерсти, мышц, когтей и зубов.

Ящерица, высившаяся над битвой, словно трехэтажный дом, явно хотела поучаствовать в разборках. Она топталась, дергаясь, поворачивалась то в одну, то в другую сторону; вытягивала голову, стараясь поймать пастью круживших вокруг нее бойцов, но те с легкостью уворачивались от неповоротливой махины. Рептилии тоже досталось: на спине у нее была большая рваная рана, заполненная кровью; задняя правая нога тащилась по земле, вся в крови и мусоре. Похоже, сухожилия были перерезаны. И вдобавок, Санька с удивлением, разглядел торчавшую из глаза рукоять меча. Она не видела правой стороной, и все время пыталась повернуться к врагам другим глазом.

— Кто это? — спросил Сашка, когда немного пришел в себя.

— Не знаю, — спокойно ответил Киммериец. — Главное, ведьмы тут нет. Так что, немного отдохнем и пойдем дальше.

В это время внизу, на импровизированной гладиаторской арене, одинокий воин совершил что-то совсем уже невероятное. Когда один из атакующих почти достал его своим длинным мечом, коротышка умудрился с места подпрыгнуть выше своего роста, так что страшный клинок пролетел ниже его ног.

— Ни хрена себе! — не удержался Санька. — Прямо цирк!

Сейчас, когда он отдышался, а главное — понял, что лично им ничего не угрожает, к нему вернулось хорошее настроение. Тем более Инсаэль здесь нет, и значит она тоже в безопасности. Он показал пальцем на маленького бойца и спросил Конана:

— Тебе раньше не попадались такие боевые карлики?

— Кто?!

— Ну, вот этот маленький. Это же карлик? Не ребенок же?

Киммериец еще пару секунд недоумевающе смотрел на Конкина, а потом от души расхохотался.

— Кто? Карлик? Гном? Вот этот?

Он притворно схватился за бока и заржал еще громче, Санька даже испугался, что их услышат.

— Что не так-то? — чуть не обиделся Сашка.

— Да то, — Конан в момент стал серьезным. — Что ты, ничего не видишь!

— В смысле?

— Тот, в безрукавке, он с тебя ростом. Это вот эти двое — великаны. Смотри хорошо.

Конкин прилип глазами к троице. Они все так же продолжали свой «танец с саблями», не забывая уворачиваться от ящерицы, по-прежнему желавшей проглотить их. Только сейчас, когда он сравнил рост бойцов с размером рептилии, он разглядел то, о чем говорил Конан. Как только он понял, какого они роста на самом деле, сразу возник другой вопрос:

— Тогда вот эти — двухметровые, они кто? Не встречал?

— Похоже, встречал, — ответил Киммериец. И задумчиво добавил: — Но тогда они были ниже.

— Но и кто это? Откуда они тут взялись?

— Эти двое местные. Когда я был тут прошлый раз, я встретился с похожими на них. Но тогда они не выносили солнечного света. На солнце сразу рассыпались.

Саньке уже не резали слух слова про то, что люди могут рассыпаться от солнечных лучей. Он начал привыкать к этому миру.

— Похоже, научились. А вот кто этот третий, понятия не имею, но дерется он здорово. Хотел бы я иметь такого бойца за спиной.

Варвар почесал затылок и продолжил:

— А вот связываться с ним, я бы не стал.

«Не ври, — подумал Санька, — случись такое, только зубы оскалишь и в бой. Тебе только дай помахать мечом».

Конкин перевел взгляд на тварей, что катались за спинами людей, и только сейчас понял, что одну из них он узнает. Это был точно такой же монстр, что напал на них вчерашней ночью.

— Конан! Смотри, зверь, тот, что снизу! Нет, уже сверху. Нет, сейчас снизу… Тьфу! Не успеваю за ними.

— Ну, наконец, разглядел, — усмехнулся варвар. — Да, та же собака. Похоже, и прошлый отсюда прибежал.

Подводя итог увиденному, Конан хлопнул Сашку по спине и улыбнулся:

— Хорошо, что им нет дела до нас, а нам до них. Собирайся, нам надо найти нашу нанимательницу.

Хотя Сашка и привыкал к местным реалиям, но то, что они могут уйти просто так, даже не постаравшись помочь человеку, вызвало в его душе дискомфорт. Правда, только в той его части, что была работником офиса. Вторая часть, криком кричала, что надо быстрее бежать отсюда. И если они все там погибнут, то это даже лучше.

Конан, словно почувствовал душевные терзания Саньки.

— Ты не переживай, это не человек.

— Как? Ты сам сейчас говорил.

— Я говорил, что хороший рубака. Хотя и те двое, тоже не хуже. Но он не человек. И те другие, тоже не люди. Человек не сможет столько времени рубиться, не уставая.

«Вообще-то, точно, — согласился Санька, — сколько они времени бьются на их глазах, и сколько бились до того, как мы здесь появились. И все, как новенькие. Варвар прав — любой человек уже бы двигался медленнее». Он повернулся к Конану.

— Я готов. Пошли.

И в ту же минуту, чуть не закричал. Прямо возле него сидел и преданно таращил глаза пропавший суслик.

— Твою медь! Ты откуда взялся?

Как ни старался Сашка, не показать этого, в его голосе прозвучала радость. Он как-то незаметно привязался к этому зверьку, не по своей воле приклеенному к нему. Саньке почему-то хотелось верить, что это взаимно, и когда развеется колдовство, суслик все равно не уйдет. Конан мельком глянул на зверька, и вдруг опять припал к земле.

— Зря радуешься, — серьезно сказал он. — Здесь у нас еще один гость. Знакомый.

Конкин резко обернулся, и снова чуть не закричал, но вовремя прикусил язык. На противоположной стороне «улицы», выше схватки, стояла Инсаэль.

Да, что за день такой?! — Инсаэль была в бешенстве. Всего лишь за то время, что ей понадобилось, чтобы съесть кусок мяса и лепешку, внизу все переменилось. Теперь главным врагом стала уже не ящерица. Первыми она увидела рвущих друг друга зверей, они были ближе к тому месту, где она стояла. И, конечно, она сразу узнала тварь, дравшуюся с «лошадью» Шииху. Это был Сарг, или собака Негуса, как их звали в легендах. Эта же, или точно такая же тварь напала на их лагерь вчера ночью. Тогда Шииху не стал связываться с ней; хотел, чтобы Сарг напал на Конана и этого мальчишку, одержимого демоном.

Если это тот же, что был вчера, значит, её спутников нет в живых, и её желание исполнилось. Хотя лучше бы было, чтобы Конкин остался жив, уж очень интересный демон им завладел. Как ни старалась, она не могла отнести его ни в одну классификацию. Но пускай, если погиб, значит, Сэт так захотел. Это не самый плохой вариант, наверное, хуже было, если бы варвар узнал, что она ушла с Шииху. Он явно не любит все колдовское, а судя по тому, что она о нем раскопала, Стигию и Сэта он, вообще, ненавидит.

Она злилась сейчас на всех, с кем свела её судьба в этом путешествии. Сэт ждет от нее только успех, иначе ей просто не жить. Хотя она и сама не захотела бы жить, даже если бы Змей оставил ей жизнь. Ведь её бы выгнали из корпуса жрецов, а становиться крестьянкой…. Нет, лучше смерть. Тем более после того, чем её поманил Великий Змей. Нет! Она ни за что не проиграет! Могущество грядет, и оно будет принадлежать ей.

Все эти мысли вихрем кружились в её голове, а она стояла и просто смотрела на битву, разворачивавшуюся у её ног. Торопиться нельзя. Нельзя сделать неверный шаг, слишком опасны враги — это не безмозглые сколопендры и ящерицы.

В отличие от Сашки и Конана, она прекрасно знала, с кем сейчас бьется Шииху и его зверь. Кроме того, что она знаний о прошлом своей религии, вбитых ей в голову суровыми жрицами Стигии, когда она была послушницей, Сэт специально вложил ей в голову все сведения о Ларше. Те, что знал сам. Так что, она видела перед собой не просто двух людей-переростков, а солдат из гвардии Королей-Титанов. Солдат Непобедимой Когорты, которые когда-то выиграли не одну битву, и принесли большие проблемы растущей Империи Сэта. И Сарги — собаки Негуса, тоже были такой же гвардией. В битвах они всегда были рядом с троном Королей.

Другое дело, откуда они взялись? Ведь их не видели уже сотни лет. Считалось, что все: и Непобедимые, и Сарги давно исчезли и растворились во времени. Остались только в легендах. Во всяком случае, даже Великий Змей не предупреждал её о таком.

План сложился сам собой. Хорошо, что Шииху еще не убил ящерицу, она очень пригодится. Она знала, что её охранник может противостоять Непобедимым еще долго, но победить ему вряд ли удастся. С одним он наверняка бы справился, все-таки Сэт создавал Шииху именно для битв с такими солдатами, но двое, есть двое. Здесь любая, даже мелкая ошибка будет стоить жизни.

Еще в детстве, когда старухи-наставницы вколачивали в нее азы магии, она поняла, что ей легко дается управление животными. С годами этот талант еще усилился. Никто не догадывался, каким образом, эта молодая жрица легко справляется с жертвенными быками. Они никогда не шарахаются от её ножа. И в нынешнем путешествии, если бы Конкин знал про её умение, то не удивлялся так её выбору лошади, самой своенравной из всех лошадей мытарей. Нет, она не была великой наездницей, но её талант легко подчинил дикую кобылицу.

Для того, чтобы захватить власть над ящерицей, Инсаэль надо было хоть раз поймать её взгляд. Рептилия не лошадь, все её мысли и реакции проще, так что ведьма не ждала больших сложностей. Главное — первое воздействие, лишь бы тварь выдержала его. Хотя полное овладение организмом любого животного и от колдуна требует больших затрат — это не просто успокоить, или наоборот разозлить. Тогда можно воздействовать только на чувства, а это всегда легче.

Поэтому, несмотря на опасность того, что Непобедимые или Сарг могут заметить её и напасть, она подошла сюда, ближе к схватке. Отбросив все мысли, Инсаэль сконцентрировалась и мысленно позвала страшную громадину. Ящерица отреагировала не сразу — боль от ран и примитивный мозг затруднили контакт. Но все равно, настойчивый призыв сделал свое дело — рептилия перестала нападать на других, и стала медленно разворачиваться. Когда она увидела своим единственным глазом, кто перед ней, то не сразу поняла, почему на брачные игры её зовет человек. Жрица явственно чувствовала, как медленно ворочаются мысли зверя, но ей нужно было только привлечь её внимание. И ведьме это удалось. Как только контакт закрепился, жрица ударила всей мощью своей воли, ломая слабые барьеры животного. Глаз ящерицы затуманился, блеск пропал и взгляд стал пустым, без только что кипевшей ярости. Казалось, она заснула на ходу.

Но это длилось недолго. Рептилия дернулась и ожила, взгляд опять стал живым, и в глазах опять загорелась злость. Секунду она выбирала цель, потом, с неожиданной резвостью, бросилась к продолжавшим уничтожать друг друга монстрам. Обычно для того, чтобы достать быструю добычу, ящерица пользовалась языком, он выстреливал так резко, что никто не мог среагировать. Но сейчас язык не работал, Конан перерубил главный мускул.

В этот раз её атака удалась, хоть и совсем не так, как планировала Инсаэль. Сарг находился в этот момент сверху и, в последний момент успел отпрыгнуть. Весь удар тяжелой словно скала, головы рептилии пришелся по зверю Шииху. Даже эта сверхживучая тварь не смогла выдержать такой удар. Она взвыла, однако тут же захлебнулась — кости проткнули легкие. Теперь только хрип вырывался из пасти твари.

Но она умудрилась остаться живой, несмотря на то, что многотонная бронированная голова, почти размозжила её. Сила жизни, заложенная в зверя Великим Змеем, не давала сдаться смертной плоти. Загребая уцелевшими передними ногами, тварь попыталась уползти от страшного врага. В слепой ярости, — инстинкты зверя оказались очень сильны — Инсаэль ухватила пастью то, что осталось от зверя, подкинула и широко открыла рот. Останки твари провалились в широкую глотку. И в этот момент жрица поняла, что произошло. Даже то, что сейчас она все воспринимала через чувства ящерицы, не размыло ясность того, что она натворила непоправимое. Зверь столь необходимый, чтобы быстро уехать отсюда был мертв, а врагов не стало меньше. На злость ведьмы наложилась ярость рептилии, и бронированный монстр рванул за Саргом. Однако теперь, когда он ожидал нападения, зверь легко ушел от неповоротливой ящерицы.

Стоявшая над полем боя, жрица выругалась и начала делать пассы. Рептилия тотчас развернулась и бросилась на тройку неостановимо махавшую мечами.

— Только бы, он сообразил, что делать, — подумала Инсаэль. Отвлечь Шииху она не могла, этим сразу бы воспользовались гиганты. Да ей и самой нельзя было выпускать сопротивлявшуюся ящерицу. Та от непривычно быстрых действий устала, у нее кровоточили раны и не видел глаз. Подрубленная нога тоже почти отказала, и сейчас рептилия хотела только одного — уползти куда-нибудь, затаиться и отдохнуть. Но опытная в этих делах ведьма, добавила ей злости и опять погнала её вперед.

В этот раз атака оказалась, вообще, никудышной. Как ни гнала ведьма своего аватара, воины все равно оказались быстрее, и успели увернуться в последний момент. При этом, даже не переставая сражаться. Разогнавшаяся тяжелая туша, проскочила мимо бойцов, и отчаянно пытавшаяся её остановить жрица, ничего не смогла сделать. Инерция присутствовала и в этом мире.

Однако рок сжалился над ведьмой — на бегу ящерица мотала хвостом, и чисто случайно сумела попасть по троице. Досталось всем — столь мощный удар разбросал непримиримых врагов в разные стороны. Больше всех досталось одному из Непобедимых, он принял на себя основной удар. Когда Шииху и второй солдат поднялись и снова бросились друг на друга, этот воин лишь приподнялся и со стоном упал опять. Ведьма торжествующе улыбнулась, это было очень хорошо — теперь Шииху должен был обязательно справиться. Главное сейчас было — не подпустить к дерущимся Сарга. Жрица не видела собаку, но отлично знала, что она где-то здесь. Инсаэль остановила ящерицу, развернула и погнала ближе к себе. Надо было приготовить и свою защиту, Сарг мог выбрать её, вместо Шииху.

Однако Инсаэль не успела, пока она сосредоточилась на управлении рептилией, откуда-то сбоку, из-за камней вылетел черный окровавленный зверь, и ведьма поняла, что это конец. Она не успеет. Её отчаянный призыв о помощи ударил в темную сущность Сэта. Только Змей мог успеть спасти её.

— Ей-то что здесь надо? — Санька даже не заметил, что произнес это вслух. Поэтому удивленно посмотрел на варвара, когда тот ответил.

— А вот сейчас и узнаем.

— Что?

— Ничего, — отрезал Конан. — Очнись уже, и смотри.

Санька и так смотрел во все глаза. А про себя повторял — уходи, уходи. Увидят.

Однако девушка и не собиралась уходить. Было ясно, что она пришла сюда совсем не случайно. Это говорило все её поведение — она стояла спокойно, и на её лице Санька не заметил даже тени страха. Вместо того, чтобы убегать, Инсаэль застыла, Шевелились у нее только губы.

— Колдует, — прошептал Конан. Сашка еще ни разу не видел, как она это делает, пока ему встречались только результаты колдовства. Самый явный сидел сейчас рядом с Сашкой, и опять что-то жевал. Вообще, было похоже, что девушка молится. Однако он понимал, что молитва — это последнее, что она стала бы делать в этой жизни. Конан оказался прав — ведьма.

После появления жрицы, ящерица почему-то перестала дергаться, пытаясь достать кого-нибудь и застыла. Сашка даже подумал, что она уснула. Но это оказалось ненадолго. Рептилия, вдруг, ожила, и, осматриваясь, дернула головой туда-сюда. Движения были необычно резкие, похожие на то, как это делает обычная маленькая ящерица. Потом, с ходу набирая скорость, она бросилась прямо на пару монстров, так и не могущих одолеть друг друга. В этот раз те не смогли увернуться, правда, «собака» все-таки отпрыгнула в последний момент, а второе чудище получило страшный удар всей массы головы «динозавра». Конкину показалось, что он даже услышал треск костей. После такого удара тварь должна была превратиться в лепешку, но к удивлению Сашки, как только ящерица подняла голову, она зашевелилась и завыла, но быстро захлебнулась и смолкла. Однако еще пробовала ползти.

Конан невозмутимо констатировал:

— Надо голову отрывать. Тогда точно сдохнет. Проверено.

Уползти зверю не удалось. Ящерица поймала изломанную тушку пастью, подкинула и разинула огромный рот. Санька зажмурился и самый противный момент пропустил. Лишь услышал чмоканье, словно слон провалился в болото.

— Ну, дает ведьма! — искренне восхитился варвар. — Так она их всех перебьет.

Конкин сначала не понял, при чем здесь Инсаэль, но через секунду до него дошло. Что? Неужели это она так заколдовала «динозавра»? И управляет ей? То, что она натворила с сусликами, Сашка видел своими глазами, но то маленькие слабые зверьки, а тут…. Тварь больше паровоза. Если это правда, у Инсаэль в руках сейчас самое могучее оружие в этом мертвом городе, и мы ей не очень-то и нужны.

Это подтвердило и то, что через несколько минут, рептилия убила еще одного участника. То, что громадным зверем управляет Инсаэль, Конкин теперь не сомневался. В её движениях улавливались движения ящерицы.

Санька не знал, то ли ему радоваться, то ли печалиться. В его мыслях он уже летел на помощь девушке и, конечно, спасал, а оказалось, что Инсаэль может спокойно постоять за себя сама. Однако всего лишь через десяток минут, он понял, что очень ошибается. Тот зверь, похожий на собаку, который сумел спастись при первой атаке, явно решил отомстить их бывшей спутнице. И, похоже, сейчас ему это удастся.

Разум еще не успел сформулировать отношение к тому, что происходило сейчас внизу, а спинной мозг уже скомандовал мышцам. Санька вскочил, выдернул из ножен меч, и с криком, помчался вниз. Лишь бы успеть!

Конкин бежал изо всех, не разбирая дороги, автоматически перепрыгивая через камни и выбоины, но все равно чувствовал, что не успеет. Собака-монстр загородила девушку своим телом, и Сашка не видел, что она делает. Когда он сорвался вниз, он слышал за спиной крик Конана, но что тот кричал, Санька уже не разобрал. Оставалось еще половина пути, когда его обогнал Киммериец. Мелькнула мысль — может, хоть Конан успеет, он быстрый. Киммерийский боевой клич разносился над развалинами, даже громче чем предыдущий вой монстров. Но и сам Сашка не сдавался, он выкладывался полностью. Все его желания сконцентрировались сейчас в этом — добежать. И в этот момент, он краем глаза заметил то, что не видел обогнавший его варвар.

Справа от их пути, в яме, лежал подбитый ящерицей воин. Он уже не подавал признаков жизни. Но, как только Конан миновал его, тот перевернулся на спину, приподнялся, перехватил длинный меч как копье, и замахнулся. Спина Киммерийца находилась в двух метрах, и Сашка не сомневался, что гигант попадет.

Но останавливаться нельзя! Монстр может сожрать Инсаэль в любую секунду! Сашка знал, что если он задержится, то девушке, наверняка, не жить. И времени, чтобы что-то придумать не было ни секунды. Безвыходное положение. Сашка даже закричал от отчаяния. За что?!

Он резко притормозил и прыгнул сторону. По инерции его понесло мимо гиганта, но он сумел извернуться и уже на излете ударил сзади по шее воина. Единственное, место, куда он мог дотянуться в этом положении. Санька не зря взял привычку Конана, каждый день шоркать свое оружие куском песчаника. Клинок у него стал острым, как и положено боевому оружию. Лезвие словно прилипло к шее солдата, и почти на всю ширину погрузилось в него. По инерции Конкин пролетел мимо противника и, запнувшись, завалился прямо на камни. Его глаза встретились с глазами воина. Крик Сашки оборвался — это действительно был не человек. Глаза сначала темные, начали быстро светлеть, наполняясь белесым туманом, а еще через секунду гигант упал обратно на спину, уронив на себя свой меч.

В другое время Санька, обязательно бы остановился и разглядел, что это за чудо он рубанул. Но сейчас было не до этого — надо было бежать дальше. Он вскочил, и сразу разглядел то, что ни за что не хотел видеть. Конан бился с монстром и сам рычал как зверь. А за спиной Киммерийца, в луже крови, лежало тело Инсаэль.

На подгибающихся ватных ногах, Санька побежал туда. Он больше не видел ни Конана, ни зверя, вообще ничего вокруг. Мир сузился до одного этого тела. Может, она еще жива!

Оставалось всего несколько метров, когда мощный удар в спину, бросил его на землю. Он едва успел подставить руки, иначе разбил бы все лицо об острые камни. Удар был так силен, что на секунду у него перехватило дыхание. Но он не дал себе отдаться боли и пострадать, в этом мире подобное не приветствуется. Потом можешь поплакаться судьбе в жилетку, как тебе было больно. Едва ударившись о землю, он оттолкнулся обеими руками, и перекатился в сторону.

Вовремя. Прямо туда, где он только что был, ударил меч. Бил мечом тот самый черноволосый воин в кожаной безрукавке и шароварах. Что за…? Однако удивляться и гадать чем он не угодил этому бойцу, было некогда, тот выдернул застрявший меч и прыгнул к Сашке. Черные нечеловеческие черные глаза смотрели на Сашку абсолютно равнодушно. И это было даже страшнее чем ярость в глазах гиганта. Вскочить Конкин не успевал, он успел только отбить клинок своим мечом. Силища в этом худом теле оказалась неимоверная. Санька отбил руку при ударе. По мечу, словно рельсом ударили. Но все-таки ему удалось хоть и немного сместить направление, меч врезался в землю в двух сантиметрах от тела Саньки. Конкин сразу перехватил аккинак двумя руками, и приготовился к новой атаке. Он ясно понял, что справиться с этим бойцом, ему явно не удастся, это был какой-то высший уровень битвы. Ему, новичку, не под силу тягаться с такими воинами. Он не Конан.

Но следующего выпада не последовало. Черноволосый обернулся и сразу же прыгнул в сторону. Конан появился, как всегда, вовремя. Его меч лишь самую малость не достал коротышку. Санька выдохнул. Еще поживу. Конан и его враг, раскручивая стальную карусель, сместились из поля зрения. Санька сразу вскочил и остолбенел.

Тело исчезло. Там, где только что лежала девушка, ничего не было. То есть лужа, уже начавшей чернеть крови, была на месте, а Инсаэль не было. Зато чуть в стороне лежала туша собаки-дракона. Значит, Конан успокоил еще одну тварь. Сашка крутнулся, и выругался — Инсаэль исчезла. Кто мог её унести, если Конан бьется, а больше вокруг никого не видно?

Только сейчас Сашка разглядел, что стало со вторым гигантом. И не поверил глазам — тот лежал почти там же, где Санька видел их с черноволосым в последний раз. Тогда они бились, и гигант совсем не выглядел слабее черноволосого. Однако сейчас его труп лежал на животе, ногами в какой-то яме, а голова в сверкающем шлеме, лежала отдельно, метрах в пяти от тела. Он умер сражаясь. Рука воина так и держала меч. Оружие было почти в рост Саньки.

Еще одна смерть уже не шевельнула ни одной струнки в душе Конкина — насмотрелся — но вот сила удара, отделившего голову от тела…. Ничего себе!

Шея гиганта была в диаметре сантиметров тридцать. Плюс кости. Санька уже по-новому посмотрел на последнего здешнего бойца. Сам он, когда вроде бы со всей силы достал до шеи такого же солдата, смог лишь погрузить клинок в шею. Слишком твердая плоть. Прав Конан: все эти люди — совсем не люди.

Конкин впервые с того момента, как бросился спасать Инсаэль, смог спокойно осмотреть поле битвы.

В глаза сразу бросилась огромная, как холм, туша ящерицы. Та, похоже, умерла.

Голова лежала на земле, впечатавшись в расколотые кирпичи и камни. Меч так и торчал из глаза рептилии, не давая веку, закрыть глаз полностью. Рукоять выглядела очень богато. Вытянувшись, Санька смог бы его достать, но ему было не до этого.

Где Инсаэль? Кто её забрал? Ведь не привиделось же ему это? Он прекрасно помнил страшное видение — Конан сдерживает зверя, а за ним бездыханное тело девушки, чуть не наполовину в луже крови.

Он подбежал к этому месту. Все так и есть — темно-красная, почти черная застывающая кровь. Целая лужа. Словно на бойне.

Он отошел в сторону, присел на торчавший камень и воткнул свой короткий меч перед собой. Сложил на него руки и опустил на них голову. Жить не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Жизнь на миг улыбнулась ему, поманила, блеснув оперением птицы счастья, и как всегда, обманула. Он закрыл глаза и застонал. «К черту! Хочу домой! В Москву!»

Кто-то толкнул его в голень, но Сашка даже не стал открывать глаза, просто отодвинул ногу. Он выгорел полностью, и, наверное, даже если бы его сейчас начала жевать какая-нибудь тварь, он даже бы не сопротивлялся. Однако его опять потревожили. Кто-то начал теребить его сапог.

Санька открыл глаза и против воли улыбнулся. Похудевший, но все равно еще круглый, перед ним сидел суслик. Зверек заметил его взгляд, перестал теребить сапог, вытащил лапкой изо рта пучок травы и протянул его Сашке. Преданный взгляд говорил — подкрепись, хозяин.

Конкина прорвало. Он вдруг схватил суслика и прижал его пухлую мордочку к своей груди. Суслик смешно забормотал что-то на своем и Сашке впервые, наверное, за этот день, немного расслабился. Все-таки хорошо, что хоть кому-то я нужен. Он услышал, что кто-то подходит сзади.

— Я знала, что он тебе понравится.

Этот голос, нельзя было спутать ни с каким другим. Сашка вскочил и закричал:

— Ты жива?!

Инсаэль ничего не поняла — брошенный ею вызов ударил в глухую стену. Сэт не отвечал, словно его никогда не было. Размышлять некогда, зверь уже находился на расстоянии нескольких прыжков. Теперь её могла спасти только она сама. Её сила.

Она только что разорвала контакт с ящерицей и звериная мощь все еще бурлила в ней. Это должно помочь, ведь Сарг тоже зверь. Ведьма в одно мгновение собрала все, что могла вспомнить, усилила, и поймала взгляд зверя. Тот находился уже почти совсем рядом, лишь десяток шагов отделял её от этого вихря смерти. Их взгляды встретились. Глаза хищника горели чистой ненавистью. Это совсем не взгляд зверя, это взгляд мыслящего существа. Однако в ответном взгляде женщины не появилось ни капли страха, и это на мгновение смутило зверя. Этого хватило. Ведьма тут же ударила в эту слабину всеми заготовленными заклинаниями. Это не были специально приготовленные мощные инструменты убийства, она бы просто не успела их создать. Это был сбор всяческих заклинаний для животных: от обычного подчинения воли, до абсолютного желания спать. Но как раз это и сработало. Против магии смерти боевой пес был подготовлен сильнее всего.

Колдовской ментальный удар сделал свое дело — он ошеломил Сарга. В глазах его на миг все смешалось, и впервые в своей жизни пес промахнулся. Он пролетел мимо девушки и вместо мягкого живого тела его когти ударили в обломок стены дома. Удар оказался так силен, что кирпичи, скрепленные известковым раствором, брызнули, словно стеклянные.

Зверь оттолкнулся от камней, покачнулся, чуть не упав и некоторое время просто стоял. Конечно, такие заклинания не могли надолго вывести его из строя. Всего несколько секунд понадобилось Саргу, чтобы снова стать собой. Он дико зарычал, напружинился и резко развернулся к жертве. Холодная ярость переполнила все его существо — больше ей не удастся увернуться от своей участи. Он хотел прыгнуть, но вместо этого вдруг осел и недоуменно повернул голову. В его боку наполовину торчал меч. Человек, сверкающий льдистыми голубыми глазами, с силой толкал его дальше, и дальше. Железо пробило сердце зверя и вышло с другой стороны груди. Сарг потянулся к воину, но пошатнулся и быстро опустил лапу обратно. Еще некоторое время зверь сопротивлялся смерти, но никакое животное, не сможет жить с куском железа в сердце. Человек толкнул Сарга ногой, и тот завалился набок. Глаза зверя потускнели и в подземном логове, опять яростно завыла стая. Черноволосый воин уперся сапогом в бок и выдернул свой клинок. Потом обернулся к Инсаэль, и удивленно пробормотал:

— Да, ну. Померла? И зачем мы тогда это все?

Инсаэль даже если бы и хотела ответить, то не смогла. Сил её хватило только на то, чтобы дождаться окончания битвы. Она истратила слишком много энергии: сначала на поиски артефакта; потом укус сколопендры и управление неповоротливой ящерицей, и, наконец, последний самый главный удар по Саргу, выпил из нее последнее. А подпитаться здесь, в чуждом её магии пространстве, было нелегко. И второй источник, на который надеется любой последователь Сэта, тоже почему-то оказался заблокирован. Она даже не смогла прикоснуться к Черному Бесконечному. Поэтому увидев мертвого зверя, она разжала железный кулак воли и упала прямо там, где стояла. В том месте, где до этого пластали друг друга Сарг и зверь Шииху. После них там осталась целая лужа крови, и валялись вырванные куски плоти.

Сейчас, несмотря на то, что её тело покинули жизненные силы, она была в полном сознании, и контролировала процесс восстановления. Однако на взгляд Конана она умерла. Как и на взгляд Конкина, тоже увидевшего её в этот момент. Ведьма лежала в луже крови, и не дышала. Во всяком случае, её грудь была абсолютно неподвижной, а смуглое лицо осунулось, и стало белым, словно маска. Любой, кто понимал в ранах, сказал бы, что из нее выпустили кровь.

Киммериец подошел к девушке, наклонился и пальцем приподнял веко. Живой глаз Инсаэль сверкнул на него таким презрением, что Конан сразу отпустил веко и ухмыльнулся:

— Так я и знал. Колдовские штучки.

Потом уже серьезно спросил:

— Ты оживать будешь?

Силы понемногу возвращались к жрице, и она даже уже смогла бы ответить. Но её всегда коробило абсолютное пренебрежение варвара к её могуществу. Поэтому она промолчала. Из чистой вредности. Конан, как будто понял это — он поднялся и пошел. Уже на ходу бросил:

— Захочешь говорить, позови.

Как только Киммериец отошел, она позволила себе расслабиться, отключиться от внешней реальности и принялась жадно собирать энергию из окружающего мира. Она еще не полностью восстановилась, проклятая богами Ларша сейчас была полна магией, но враждебной. Однако надо было приходить в себя — она почувствовала, как сгущается злая отрицательная аура где-то рядом. Неужели опять опасность?

Она открыла глаза и приподнялась. Да ей не показалось, где-то рядом назревала очередная схватка. Отчетливо слышались голоса — твердый и злой Конана, и не менее твердый, но, абсолютно лишенный эмоций, голос Шииху. Это было очень интересно и очень важно, ведьма рывком вскочила и побежала туда, откуда слышались голоса. Для этого ей пришлось подняться на вершину завала, где она какой-то час назад завтракала. Пробежав мимо мертвых лошадей, жрица остановилась и присела. Она не хотела вмешиваться не разобравшись. Ниже бывшего табора, там, откуда они пришли, находились её бывшие спутники. Не хватало только того мальчишки, Конкина. Конан и Шииху уже явно успели схватиться, но пока без всякого успеха для обоих. Сейчас они шагали по дуге друг против друга, и настороженно следили за движениями противника. Мечи оба держали одинаковым хватом — двумя руками. Шииху выглядел подростком против варвара, однако тот, явно не купился на это. Он готовился к серьезному бою.

Инсаэль лихорадочно размышляла — что предпринять. Было два варианта, надо было выбирать. Она не сомневалась, что инициатором схватки был её охранник. Ведь она еще вчера приказала ему убить этого варвара. И это было правильно, избавляться от этого врага Сэта, надо обязательно. Но с другой стороны — погиб зверь Шииху и её охрана сразу стала наполовину слабее, а что её ждет впереди, неизвестно. Конан же связан с ней договором и как она поняла, он его не нарушит. Идиот варвар был слишком честен. Он, конечно, не зверь Шииху, но мечом орудует куда лучше любого смертного. Это доказывает то, что уже два Сарга обломали об него зубы. Жрица, наконец, решилась и вскочила.

— Прекратите это!

Уже пошедшие на сближение, воины одновременно отпрыгнули.

— Почему я не должен убить его? — не отрывая взгляда от противника, спросил Конан.

— Потому что он работает на меня! И ты тоже! Вы нужны мне оба!

Хотя Конан еще не отпустил меч, Шииху сразу же спокойно повернулся к нему спиной и, воткнув свой клинок в ножны, пошел обратно в гору.

— Куда ты? — спросила ведьма, когда он проходил рядом.

— К дракону. Заберу свой второй меч.

Перед тем как спрятать свое оружие, Киммериец сорвал пучок жесткой травы, пробивавшейся между камней, и обтер клинок.

— Пойду и я, — сказал он. — Найду Конкина.

— Подожди, я с тобой.

Когда они шли мимо мертвых лошадей, Конан показал на туши, и спросил:

— А с ними что?

— Вот эти, — жрица подцепила носком сапога голову саламандры и откинула в сторону.

— Тьфу! — сплюнул Конан. — Что за хрень творится в этой Ларше? Почему они все такие здоровые? Меня в прошлый раз здесь чуть слизняк не сожрал.

Инсаэль подняла на него заинтересованные глаза, но продолжать Конан не стал. Он тоже перевернул ногой разорванное тело гигантского насекомого, покачал головой и пошел дальше. В другой раз жрица, не за что бы, не упустила возможность узнать об этом городе что-то еще. Всегда пригодится. Но сейчас её беспокоил другой вопрос. Во время нападения Сарга, она мельком уловила кое-что. Ей казалось, она видела, что сюда к ней побежал Конкин, варвара при этом она не заметила. Если это так, то куда он делся потом?

— А Конкин что — спрятался, когда все началось? — невинно спросила она.

— Ну, ты даешь, ведьма, — Конан как будто даже обиделся. — Парень вперед меня кинулся. Между прочим, спасать тебя.

Инсаэль прикусила губу. Значит, это правда. Тогда возникал закономерный и возможно самый главный вопрос — зачем Конкину все это надо. Она отлично чувствовала эмоции, и уже не раз замечала, что в отношении её этот мальчишка, ведет себя странно. Хотя они одного возраста, а может Конкин даже и старше, но она чувствовала себя по отношению к нему уже старой. Наверное, такой наивной и открытой она была только в самом начале послушания. Однако жизнь быстро вытравила из нее это. Иначе тут не выжить.

Ведьма быстро прогнала воспоминания, надо разобраться с мотивами парня. Все можно списать на влечение мужчины к противоположному полу. Хотя сама она никогда не испытывала подобных чувств и с презрением относилась к так называемой любви, но обычные люди слабы и легко поддаются таким чувствам. Это ей вбили еще в начале послушничества, была даже такая дисциплина: как заставить мужчину служить тебе, используя свое тело.

Если бы это оказалось так, то это все объясняло бы. Но это не так! Конкин не обычный человек. Он одержимымый. Внутри него жила еще одна сущность. И это меняло все!

Бывало, конечно, что демон попадал в человека случайно. Но все равно должен был овладеть человеком, подчинить его себе, сделать одержимым. Такова природа этих тварей. И теперь явное тяготение Конкина к ней, представало в другом свете. Никто в этом мире, не мог себе представить, чтобы обычный человек влюбился в Стигийскую Жрицу. Это немыслимо, и никогда не происходило. Ведьма из Стигии — это не женщина. Конечно, не внешне, а по своей сути.

То, что сейчас происходит, говорит только о том, что все это подстроено. В Конкина специально подсадили эту тварь и потом подослали к ней. Организовав сначала нападение, а потом освобождение. И то, что он в компании известного воина тоже говорило об этом. Судя по его поведению, сам мальчишка и недели бы не протянул живым. Слишком уж он был не от мира сего. Особенно в самом начале. Поэтому ему и подсунули воина, чтобы сохранил его, пока они не встретятся.

Сейчас Инсаэль должна была решить, как быть дальше. Конечно, самый лучший вариант — убить мальчишку. Нет мальчишки, нет проблем. То, что внутри его демон, конечно, усложняло задачу, но ведьма чувствовала, что справится. Есть много способов избавления от потусторонних гостей. Но тогда неизвестно, как себя поведет Конан. Скорее всего, он встанет на защиту парня. Тогда Шииху придется убить его, и у нее останется один воин. Это очень осложнит задачу.

И еще одно, главное — тогда она не узнает, кто еще хочет добыть Жезл. А если она узнает это, и предотвратит, благодарность Сэта будет безмерной. Ведь за троном Великого Змея не обязательно должен стоять Тот-Амон. Однако она быстро прогнала эту мысль, и даже оглянулась. Этот хитрый стигиец мог и сюда прислать своих шпионов.

Значит, придется пока делать вид, что она ни о чем не догадывается. Пусть Конан и Конкин идут с ней. Помощь в этом ощетинившемся против нее городе, всегда не лишняя. Ну, а дальше посмотрим — после того, как в её руках появится артефакт, будет гораздо легче разбираться со всем этим. Она даже отсюда чувствовала силу этой штуки. «А убить их я всегда успею», — решила ведьма и прибавила шаг. Конан шел слишком быстро.

Конкин сумел удивить Инсаэль еще раз. Он держал в руках какого-то зверька и прижимал его к себе, словно ребенка. Он оказался так занят своими мыслями, что даже не услышал, как она подошла. Когда они оказались совсем рядом, жрица почувствовала следы своей магии, а через секунду поняла, откуда это. Конкин держал на руках суслика — одного из тех, которым она приказала подойти к костру позавчерашней ночью. Как ни казалось это безумным, но это именно так, она сразу узнала свои метки на ауре зверька. Она очень удивилась, что зверь до сих пор жив. Она не сомневалась, что за эти дни, его давно постигла участь его собратьев.

Дело совсем запутывалось. Для чего мальчишка сохранил суслика? Есть ведь способы влезть в чужое колдовство, используя его результат. Неужели демон хочет попробовать такое? Но, парень ни о чем таком не подозревал, его аура чиста, без малейшей тени коварства. Хотя мальчишка и знал о присутствии в его душе еще одной сущности, но, похоже, демон использует его в темную. И сейчас Конкину просто нравится зверек, он к нему привязался. Что ж, надо использовать и это, парень должен считать её своим другом. Поэтому она улыбнулась и нежно проворковала:

— Я знала, что он тебе понравится.

Аринтус сидел на заднем дворе своей лавки, медленно жевал сому, и иногда сплевывал. Чувствовал он себя нехорошо. На сердце лежала тяжесть, и желудок тоже, как будто переполнен. Словно он вчера и переел, и перепил. Но на самом деле это не так. Он выпил вчера не больше чем всегда, а переедание ему вообще давно не грозило. С тех самых пор, как через Шемиран проехали эти ублюдки: варвар и Стигийская ведьма. С той самой минуты, как он увидел в ушах ведьмы эти серьги, его и покинул аппетит. А ведь сначала она не показалась ему опасной — красивая девушка, да еще, как оказалось, и богатая. Путешествовала правда в неподходящей компании, но такое случается. Тем более он знал, что Конан, действительно, иногда нанимается охранять караваны.

И хотя прошло уже несколько дней, тревога у него не рассасывалась. А тревожиться ему было о чем. Когда-то он сдуру уже связался со Стигийцами. И хотя, он тогда на этом деле изрядно заработал, но натерпелся такого страху, что при воспоминаниях о тех делах, его до сих пор потряхивало.

Демон с ним, со страхом. Все, по-настоящему большие сделки опасны. И всегда приходится бояться. Но в тот раз все оказалось гораздо хуже. Обычно, провернув такую опасную, но выгодную сделку, они с клиентом забывали друг о друге навсегда. Так лучше и клиенту, и ему. Когда его свели с очередным заказчиком, Аринтус не почувствовал никакого подвоха. Все в обычных рамках. Пусть клиент прятал лицо под капюшоном, они часто так делают. Никому из богатых, или власть предержащих не хочется засветиться на грязном деле. Он лишь немного насторожился, когда в разговоре промелькнуло название — Стигия. И он чутьем понял, что заказчик именно оттуда, и даже скорей всего из Черного Круга. Однако, торговец быстро успокоил себя — какая разница, откуда и кто человек, который платит деньги? Главное — он платит, и платит очень хорошо.

Аринтусу приходилось выполнять заказы обычных богатых людей, которые заказывали вещи намного страшнее и отвратительнее, чем заказал этот чернокнижник. Лишь потом, когда начались все эти ужасы, он понял, что никакой самый страшный толстосум — извращенец не идет ни в какое сравнение со Стигийским колдуном. Тогда пройдя через все ужасы и потеряв почти всех своих людей — настоящих мастеров своего дела, сейчас таких уже нет — он все-таки сумел добыть то, что заказал Стигиец. Это была всего лишь книга, но, похоже, для колдуна она была очень важна. У него чуть руки не затряслись, когда он увидел фолиант.

Когда тот забрал книгу и собрался уходить, Аринтус вздохнул с облегчением. Пусть уходит, он больше никогда его не увидит. Больше никаких заказов от Стигийских колдунов. Даже если закажут просто сходить в соседнюю лавку и купить сладостей.

Но колдун добил его. Он вдруг откинул капюшон, под которым до этого старательно прятал лицо и, многое повидавший на своем веку торговец, почувствовал, как по его спине потек холодный ручеек. Мрачное длинное лицо колдуна казалось вырублено из камня, настолько его кожа выглядела твердой и сухой. Смуглое до серости лицо гостя ничего не выражало, но Аринтус сразу понял, что он для него лишь пылинка, паучок, которого тот может раздавить и даже не заметить. Но больше всего торговца напугали глаза: тусклые и невыразительные сначала, они зажглись зеленым огнем, когда колдун заговорил:

— Я не прощаюсь. Если мне что-то понадобится еще, я появлюсь. Или пришлю кого-нибудь. Посланник покажет тебе вот такое.

Колдун разжал ладонь. Там лежал серебряный череп, сделанный так искусно, что казался настоящим. Только маленьким.

У этой девушки в ушах были серьги с точно такими же черепами.

Аринтус сплюнул зеленую массу на песок — он еще в молодости пристрастился жевать лист сомы, это его взбадривало — растер плевок босой пяткой, и решительно поднялся — хватит раскисать, приказал он сам себе, пора действовать. Сегодня, вернее прямо сейчас, он, наконец, решился. Хватит уже рассиживаться, надо уезжать. Он совершенно не верил, что ведьма с серебряными черепами в ушах, появилась здесь случайно. А даже если и так, если он ошибается, все равно надо уезжать, пора менять место жительства. Раз здесь появилась Стигийская жрица, значит, и тот Стигийский колдун будет знать об этом. Они все связаны, Сетово отродье! Выругался он про себя, но все равно прикрыл рот и испуганно оглянулся. С этими колдунами лучше не связываться, не злить их. Тем более Стигийских Чернокнижников. У Аринтуса, было большое подозрение, что в тот раз, заказ забирал сам Тот-Амон. А про Тот-Амона, про его злопамятность, все знали еще с детства.

Эта мысль еще больше взбудоражила его. Он опять смачно сплюнул, и, в этот раз уже в голос крикнул в сторону открытых дверей жилища.

— Эй, люди! Все ко мне! Начинаем собираться! Уезжаем отсюда!

Он привык, чтобы по его малейшему зову слуги собирались мгновенно. Несмотря на то, что выглядел Аринтус комично, и совсем не производил впечатления злодея, на самом деле он был мстительным, злобным и жестоким человеком. Да, другой бы и не достиг таких вершин в иерархии, в том деле, которым он занимался. Очень далеко за гранью закона. Поэтому он очень удивился, когда в ответ на его зов, не появился ни один слуга. Злоба мгновенно охватила маленького человечка. Неужели спят? Ну, они очень пожалеют об этом!

Он уже хотел пойти в дом, чтобы пинками поднять лентяев, но тут ему в голову стукнуло, что вряд ли все слуги могут так крепко спать. Да, и вообще, вряд ли они решились бы спать, когда он не спит.

Маленький человек, на вид почти подросток, с детским лицом, мгновенно изменился. Глаза превратились в щелочки, а рот сжался в твердую упрямую черту. Из-под полуопущенных век сверкали злобные настороженные глаза. Он понимал, что в этом забытом богами городке, никто не осмелится напасть на его дом. За несколько лет, что он здесь прожил, все уже поняли, что он за тип. Значит, гости. Он извлек из рукава замызганного халата, небольшую заостренную спицу. Её острие было другого цвета, темно-зеленое, почти черное. Если принюхаться можно уловить запах сушеной рыбы. Специалист по ядам определил бы, что это на конце иглы Земфара, очень редкий яд, из ядовитой железы пустынного паука с таким же названием. Он не разлагался на воздухе и не старел. Даже после многолетнего хранения, яд оставался опасным. Прикосновение к коже вызывало страшную язву, и человек через несколько дней умирал в мучениях. Если же яд касался открытой раны, то убивал мгновенно.

Хотя игла пролежала в специальном кармане на рукаве уже несколько лет, яд был так же опасен, как и свежий. Аринтус знал это очень хорошо, так как всего лишь несколько дней назад опробовал иглу — не испортилась ли? Он незаметно царапнул иглой старого раба, который уже все равно не мог много работать, и с удовлетворением убедился, что яд работает.

Спрятав иглу между пальцев, он быстро скользнул за двери, и стал ждать. Гость не замедлил появиться. Как только высокая фигура в расписном темно-зеленом халате и в куфии такого же цвета, шагнула из дома во дворик, Аринтус змеей выскользнул из укрытия и вколол иглу в шею незваному гостю. Потом мгновенно отскочил, чтобы бьющийся в агонии человек не задел его.

Однако все произошло совсем не так, как планировал торговец. Человек в халате не упал, и не забился в конвульсиях. Вместо этого, он не спеша повернулся к Аринтусу и в прорези куфии мелькнули уже знакомые глаза. Светившиеся мертвенно-зеленым цветом. Человек поднес руку к шее, потрогал, потом понюхал пальцы.

— Земфара, — задумчиво сказал он, и перевел свои страшные глаза на хозяина дома. Торговец вмиг утратил всю свою злобность.

— Хороший яд, — так же негромко сообщил гость и показал пальцем на скамью, на которой только что сидел неудавшийся убийца. — Пойдем, посидим, поговорим.

О чем они там говорили, не слышал никто. Все слуги и охрана Аринтуса очнулись от колдовского сна, когда в доме уже не было никаких гостей. Лишь сам хозяин потерянно сидел на лавочке во внутреннем дворике. Слуги со страхом ожидали ярости торговца, никто из них еще никогда так долго не спал. Они знали, что наказание неизбежно, но к их удивлению, Аринтус даже не напомнил о том, что они проспали.

Результатом этого визита стало одно — торговец все-таки срочно выехал со своим караваном из Шемирана. Но отряд направился почему-то не в сторону обжитой части степи, к городам, как планировал Аринтус утром, а в сторону Кезанкийских гор. Торговец, бледный, словно мертвец, подгонял своих людей, переходя иногда даже к побоям. Он явно торопился, словно в горах его ждали россыпи золота. Странного гостя не один из слуг не увидел, даже сам Аринтус не понял, когда тот исчез. Торговец и вообще был бы рад забыть о этом визите, но тяжесть повисшая в груди над сердцем, напоминала постоянно — если не выполнишь указание колдуна, умрешь мучительной смертью. Он сам видел, как мертвый паук в ладони жреца ожил, и расковыряв грудь Аринтуса, заполз внутрь. В тело. Рана тут же затянулась. С тех пор, торговец постоянно торопился и торопил своих людей — колдун обещал вытащить паука, как только караван доберется до места.

У той же самой скалы в пустыне черного песка, снова были привязаны два облака. По одному нервно расхаживал пустынный шакал, на другом лежала, свернувшись кольцами, черная змея с человеческой головой.

Шакал на ходу, вдруг превратился в стройного юношу, правда с головой шакала, и повернулся ко второму облаку. При виде змеи, он поморщился и спросил

— Нехбет, почему ты любишь этот образ? Совсем как отступник Апоп. Ты же знаешь, что в Семье не любят змей.

— Анубис, успокойся, все идет хорошо. Давай посмотрим что там.

Она сразу поняла, что брат нервничает. На вопрос о змеином образе она отвечать не собиралась.

Шакал не настаивал и не ругался — Нехбет, после того памятного разговора, была его союзницей и ругаться с ней не входило в его планы. Кроме того, хотя в этом бы он не признался даже себе — он побаивался свою младшую сестру. Она недаром любила образ змеи. Хитрость, изворотливость, и умение нанести удар, когда ты этого не ждешь — Нехбет владела этими змеиными навыками гораздо лучше остальных братьев и сестер. Правда, не все в Семье об этом догадывались. Нехбет умела скрывать то, что она хотела скрыть.

— Давай посмотрим, — вяло согласился Анубис и опять превратился в шакала. Он улегся на облаке и уставился на призрачную картинку, появившуюся прямо в небе над ними.

Там по древним развалинам разрушенного города двигались несколько фигур. Трое из них явно были людьми — высокий мощный воин с длинными черными волосами, схваченными ремнем; красивая девушка с надменным лицом, и еще один человек, хотя и с оружием, но явно не воин. Еще двое были не люди. Похожее на человека создание с двумя перекрещенными мечами за спиной, явно несло печать магии отверженного брата. Апоп создал воина очень похожего на человека, но на Анубиса и Нехбет, эта маскировка не действовала. Они сразу разглядели магическое создание, державшееся только за счет силы, что вложил в него создатель.

— Неплохой воин, — оценил Анубис. — Брат всегда умел создавать слуг.

— Да, — согласилась собеседница. — Только я предпочитаю слуг-людей, они лучше соображают.

— Зато могут предать в любой момент, — парировал шакал.

— Да. Не слишком отличаются от нас, — усмехнулась змея.

Это была правда, и Анубис не стал возражать.

— Они уже близко, может нам пора готовить ритуал? Вдруг понадобиться срочно оказаться там.

— Нет, — безмятежно ответила змея. — Еще не время. Да и наш посланец там. Без него они все равно ничего не смогут. Пусть он доберется до Повелителя, и тогда мы появимся.

— Какой-то он слабый, — опять занервничал шакал. — Вот если бы этот варвар был на его месте…

— Прекрати! Этот варвар может только вставлять палки в колеса богам. Ты что забыл, что это выродок Крома?

Услышав это имя, Анубис скривился. В Семье считалось плохим тоном говорить об этом любителе острого железа. Словно он сам человек.

— Да, ты права, — согласился он. — Но все-таки надо было найти кого-нибудь здоровее. Настоящего воина.

— Вечно вам, самцам, надо тупого здоровяка; мускулы и зубы. Важно то, что внутри — воля и дух.

— Все, не спорю, — Анубис почуял, что пора прекратить этот разговор, а то можно опять почувствовать змеиные зубы на своем горле. Такое уже бывало. Однако, негоже было дать Нехбет почувствовать, что он испугался. Поэтому он оставил последнее слово за собой:

— Ладно, какой есть, такой есть, все равно ему немного осталось.

На это змея ничего не возразила — никого из богов, по-настоящему, не волнует судьба смертных. Пусть Конкин сделает то, что ему уготовано, а потом его жизнь никому не интересна.

* * *

Та самая компания, которую демиурги только что обсуждали, в реальности шла сейчас совсем не по облакам, а по развалинам заколдованной Ларши. Однако на самом деле их было не четверо. Пятый, которого не разглядели боги, передвигался с удобствами — он ехал на персональном носильщике. Из сумки Конкина торчала голова суслика. Он непрестанно что-то жевал и кидал любопытные взгляды по сторонам.

Когда Сашка прятал суслика в сумку, Конан опять предложил его съесть. Санька даже отвечать не стал, варвар уже смирился с этой непонятной дружбой, и просто поддразнивал Конкина. Однако предупредил перед походом он серьезно:

— Если начнется драка, сразу выбрасывай зверя. Он спасется сам, а тебе он точно помешает нормально двигаться.

Сашка уже почувствовал это, мало того, что суслик весил килограмма три, так он еще иногда начинал ворочаться, и сумка ерзала за спиной.

Шииху — этот странный человек, никогда не смотрящий в глаза. За все то время что он был вместе с ними, Сашка так ни разу и не поймал его взгляд. Он с самого начала ушел вперед и сейчас двигался в роли разведчика. Когда он уходил, Конан хотел договориться о знаках в случае тревоги, но Инсаэль остановила его. Сказала, что это лишнее; если тот что-то увидит, она это узнает. Конану этого хватило, и он отошел, а Санька заинтересовался и хотел расспросить. Интересно же каким образом они общаются. Когда он спросил об этом Киммерийца, тот усмехнулся.

— Чего тут непонятного. Колдовство. Она ведьма, а он, вообще, не пойми кто.

Конан опять глянул на удалявшегося воина и добавил:

— Я таких еще не встречал.

Сам Конкин ничего необычного в том не заметил. Если бы Конан не сказал, так и думал бы, что это человек.

Пока происходили все эти события, время шло, и солнце сейчас находилось почти в зените. Стало ощутимо жарко. Сашка постоянно вытирал пот, выступавший на лбу и губах. При этом его взгляд все время возвращался к девушке впереди. Как ни странно, но сегодняшняя битва, не смотря на обилие крови и смертей, почти не взволновала Конкина. Пожалуй, кроме момента, когда он рубанул лежавшего гиганта по шее и клинок с чмоканьем вошел в плоть. При воспоминании об этом, у Сашки в животе образовывался ком, и подкатывал к горлу. Он даже остановился один раз, чтобы поблевать. Однако только впустую порычал — желудок не хотел отдавать свое содержимое.

Но зато теперь все его мысли занимало другое — то, что произошло с Инсаэль. Вернее, с её отношением к нему. Но и, конечно, о том, что все-таки происходит с ним. Несколько часов назад, когда он увидел, что девушка исчезла, он чуть с ума не сошел. Столь сильные эмоции, из-за особы противоположного пола, Сашка не переживал никогда в жизни. Хотя считал, что уже был влюблен и пережил все, что могут пережить в таких случаях. Особенно яркой была история на первом курсе института. Он помнил, что это тоже было сильно, он даже чуть не заплакал, когда они расстались.

Но, это ни шло, ни в какое сравнение с тем, что он пережил сейчас. Почему-то он подумал, что её проглотила ящерица. Был такой бзик, ему даже представилось, как все это было. Он не был маменькиным сынком, не был истериком, переживавшим по любому поводу, и никогда не ожидал, что может испытать такое. Он вдруг отчетливо понял, что жизнь кончена. Жить больше не зачем. И это абсолютно не меняло будь он сейчас в своем мире, или здесь в этой странной сказке. Он помнил, что где-то там, у него есть родители, отец и мать. Есть брат, и есть сестра. И они его любят, любят и ждут. И он собственно рвался вернуться в свой мир, чтобы увидеть их. Однако сегодня все его желания, словно истлели, он забыл про всех.

И тем больше было его потрясение, когда он вдруг услышал голос Инсаэль. И не только потому, что она оказалась живой и даже невредимой. Главное — этот голос просто лучился теплотой, она говорила с ним ласково и смотрела так….

Он не удержался и опять поглядел на девушку. Та, почувствовала взгляд, повернулась и улыбнулась Сашке. Тот тоже раздвинул губы, но заметив, что и Конан смотрит на него, сделал серьезное лицо. Варвар, похоже, сегодня опять будет надсмехаться над ним, и намекать, что она его заколдовала. Саньке сейчас наплевать на это. Заколдовала, так заколдовала. Он никогда не переживал состояния лучше. Ведь до этого, она едва замечала его, и говорила с ним, только по необходимости. Интересно, когда у нее проснулся интерес к нему. Может, когда она увидела, что он первым бросился спасать её. Грезы Сашки начали принимать фантастические формы. Вот если бы….

Конкин был обычный человек, не экстрасенс и не колдун, и, конечно, не мог читать мысли. Узнай он сейчас, что о нем думает Инсаэль, он бы точно остолбенел — настолько не совпадал его вывод об отношении ведьмы к нему, с тем, что думала она. И он бы впервые узнал, что есть существа, для которых слово любовь — пустой звук. Они никогда в жизни не испытывали такое, и не верили в её существование.

Однако и Инсаэль удивилась бы не меньше, узнай она, что думает и чувствует Сашка. Оба они ошибались в чувствах и целях друг друга.

В заколдованных подземельях Ларши веками стояла тишина, веками ничего не менялось. Заклятие, наложенное на город, запечатало вход сюда для любых живых существ. Во время последнего штурма города, когда погибли все Короли, перед смертью их волей и было заколдован этот подземный город. Да, подземелье когда-то было вторым городом, второй Ларшей, столь же великой и красивой, как и город наверху.

С тех пор эти тоннели и залы больше никогда не слышали ни звука шагов, ни вздоха, ни даже шлепанья червя, случайно выпавшего из хода в стене. За время своего короткого владычества, ни один воин Стигии, ни один Черный Колдун не смогли добраться сюда. Что там говорить, если сам Великий Змей, побывавший здесь, не смог сломать охранное заклятие и вскрыть хоть один ход сюда. Наоборот, никак не преуспев в своих попытках разрушить чары Королей-Гигантов, Сэт решил попробовать свой артефакт, позволяющий ему преодолевать любые границы. Даже между мирами. Но Короли тоже владели древней магией и при использовании Повелителя Границ, произошел катаклизм, положивший начало увяданию Ларши. Завершили его уже пикты. Магическое столкновение в тот раз было так разрушительно, что напугало Сэта и он предпочел перебраться в более защищенную крепость.

Поэтому подземелья оставались точно такими, какими они были во времена расцвета Ларши. За столетия, даже пылинка не осела на его полы. Лишь дух Младшего мог иногда появляться здесь. Но тут его начинали мучить воспоминания, о том, как он был живым. Слишком много воспоминаний и боли вызывало каждое помещение, с каждым было связано какое-нибудь событие. Лишь тогда, в подземельях звучали проклятия в адрес братьев, так удруживших ему. Потом опять все охватывала глухая, мертвая тишина.

И вот сейчас кто-то посмел нарушить этот порядок. В темноте раздавались чьи-то уверенные шаги. По мелкому шагу, можно было понять, что это женщина, а по особому цоканью серебряных каблучков становилось ясно, что это богатая женщина. Неизвестная шла в кромешной тьме абсолютно уверенно; ни разу не наткнулась на стену, или на статую, что во множестве украшали залы ближе к центру города.

В мире наверху, за стенами Ларши, почти не осталось никого, кто помнил о Королях. Жизнь шла своим чередом, крутилась, как колесо вечной колесницы — весна, лето, осень, зима. И только тут ничего не изменилось. Девушка шла по знакомым с детства залам, и все больше, и больше чувствовала себя живой. Однако она не радовалась, что вновь вернулась в эти стены, воспоминания жгли её. Только сейчас она поняла, что все это — страшный, как смерть сон, ей устроил тот, кого она любила больше всех.

Навязано это было тем, кто разбудил её, или ей это были её личные мысли, она не понимала, но она очень хотела отомстить Семье. И конечно, она поможет тому, кто разбудил её. Хотя никакой радости от того, что она вновь жива, она совсем не испытывала. Лишь противоестественное желание отомстить самым близким гнало её вперед.

Младший почувствовал это уже давно. Сразу после того, как он отбил проникновение чуждой магии. Но он не верил. Потому что этого просто не могло быть. Он чувствовал присутствие Древней Крови. Словно кто-то из семьи появился в городе. Дух не мог больше противиться, и хотя надо было готовиться к встрече врага, оставил все и отправил взгляд сразу во все ходы. Рой незримых соглядатаев помчался по переходам и залам.

Солдаты Непобедимой Когорты готовили оружие в главном зале. Они знали, что скоро наступит час последней битвы. Каждый подбирал то оружие, которым он владел когда-то. Хотя особого ухода железо не требовало, заклятье, наложенное умирающими Королями, сохранило без изменений не только подземелья, но и то, что в них находилось. Так что и мечи, и топоры, были так же остры, как в тот последний час. Ведь они готовились тогда умереть рядом со своими соратниками. Они бы и умерли, но Короли уготовили им другую участь. Воины не разговаривали друг с другом, и старались не встречаться взглядами. Говорить было не о чем, все, что они любили, и за что сражались в той жизни, исчезло. Не осталось не их жен, не детей. Все ушло, все превратилось в прах. Никто в мире за этими стенами даже не помнит походы великого войска Королей, и подвиги Непобедимой Когорты. В самом начале после пробуждения, когда они начали узнавать друг друга и вспоминать, что было перед забытьем, все кинулись говорить, узнать что произошло. Но после того, как они поняли, что рассказывать нечего; у них не было никакой истории, после того, как Короли заколдовали их. А то, что было до этого, это было слишком личное, чтобы рассказывать кому-то. Сейчас подтачивая нож, или поправляя кольчугу, каждый по многу раз обдумывал прошлое. О настоящем думать не хотелось, а будущего у них не было.

И все они мечтали только об одном — умереть в этот раз по-настоящему. Сразить врагов, почувствовать еще раз сладость битвы, и уйти. Так же, как ушли все остальные.

Это неспешное чисто солдатское времяпрепровождение, вдруг прервалось — солдаты, одновременно вскочили, в руках заблестели мечи. Младший только что коснулся их сознания, в его послании была тревога. Правда, конкретного врага он не указал. Но воины были готовы ко всему. Все так же, молча, они разбежались по залу, каждый к своим дверям. Слов и приказов не надо, если каждый знает что ему делать, и где ему стоять в случае тревоги. А они так долго служили, что боевой расчет впитался им в кровь.

Сарги в своем загоне, тоже готовились к битве. Теперь, когда смерть настигла уже второго пса из стаи, они готовы прогрызть стену, лишь бы вырваться и сразиться с этим неведомым врагом, что убивает их сородичей одного за другим. Если после первой смерти, Сарги устроили вакханалию с воем и драками, то сейчас это была уже просто истерика. Даже привыкший к злобным созданиям Ловчий чувствовал, что еще немного, и он с ними не справится. Псов надо было срочно гнать в бой, чтобы они выплеснули свою ярость. Псы не люди, они не понимали, что с ними произошло, почему их не выпускают из подземелья, и где остальные Ловчие. Но они чувствовали настрой воинов Когорты — это будет последняя битва. Однако в отличие от солдат, они не молчали, а наоборот, рычали, выли и визжали, желая скорее начать схватку.

Негус тоже получил послание Младшего. Он так заорал на псов, что даже самые рассвирепевшие Сарги примолкли, уставившись своими горящими глазами на своего псаря. Псы чутьем уловили, что приходит их время и стали понемногу, оттесняя друг друга пробираться к решетке. Каждый хотел выскочить первым, когда она поднимется.

У Королей-Титанов всегда рождались только сыновья. Девять королей — девять сыновей. Так повелели боги, и так было всегда.

Лишь однажды этот незыблемый порядок дал сбой — у Старшего родилась дочь. И боги немедленно наказали за это. Дочь стала горем и стыдом королевской Семьи. Еще младенцем девочка распробовала вкус крови. Так что после смерти двух нянек из королевского народа, в няньки стали назначать рабынь из захваченных в плен женщин обычных народов. Те умирали через несколько дней, но рабынь не жалко.

Как не прятал Старший свою дочь, наотрез отказываясь представлять её при дворе Ларши, истина все-таки стала известна. Подросшая вампирша требовала все больше жертв, и нападала на любого, появившегося в её половине. Семья ужаснулась и потребовала смерти.

Как бы не было это кощунственно, но Старший любил свою дочь-монстра. И не смог просто так умертвить её. Из далекой Зимбабве был привезен шаман общающийся с силами Тьмы. При помощи этих сил он околдовал юную вампиршу и та заснула сном, почти не отличавшимся от смерти. Девушку поместили в каменный саркофаг и спрятали в самый дальний грот в подземелье. Вход в склеп замуровали, и запечатали колдовством. Сначала этот ход охраняли, но время шло — то поколение умерло. Затем сменились еще поколения, и со временем все забыли про этот склеп. Рассказ о единственной дочери в роду Королей, стал просто легендой, в которую не очень уже и верили.

То поколение, которое стало последним, поколение, погибшее в борьбе с Сэтом, тоже слышало про дочь-вампира, но верили в нее только в детстве. Когда пугали друг друга страшилками. Так бы и пролежала тварь в своем каменном гробу до конца этого мира, и сгинула бы вместе с ним, но этому помешали два события: магическое землетрясение и поиск Сэтом нового помощника. Первое открыло проход в колдовстве шамана, и тонкая сущность Змеи нащупала чуть живую искру в подземелье Ларши. А второе заставило Сэта ухватиться за появившуюся возможность. Силы тьмы всегда сумеют договориться — он оживил своей энергией спящую, и пообещал ей всех живых, кого только она захочет. Взамен же попросил сущую безделицу — вынести за пределы Ларши некий артефакт, хранящийся в одном из залов подземелья.

Они встретились. Младший окружил её и ужаснулся, когда понял, кто перед ним. Оставайся он прежним Королем — могучим воином, отвергавшим помощь сил Тьмы, он постарался бы остановить эту воскресшую легенду. Сил находившихся у него в подчинении вполне хватило бы. И воины, и Сарги в свое время схватывались с исчадиями и страшнее. Даже кровное родство, не остановило бы его. Забота о судьбе Королевства перевесила бы. Но теперь все было иначе — не было королевства. Не было Семьи, и не надо было заботиться о подданных. Да и сам Младший был уже бестелесным, и вампир ему был не страшен.

Но вот то, что это была кровная родственница, странным образом повлияло на него. Он решил, что она сможет помочь последнему делу семьи, не отдать артефакт той твари — погубившему Королей богу-Змею. Его не обеспокоило то, что она когда-то убивала королевских людей. Теперь, когда они остались последними представителями семьи, они должны довести дело до конца. Надо выманить Сэта сюда и убить его.

Младший и в те времена, когда он существовал в обычном виде, не отличался логикой, сейчас же после стольких лет в роли духа-охранника, он окончательно потерял связь с реальностью. И ни сколько не удивился, когда оказалось, что она, заколдованная за много лет до того, когда даже он появился на свет, почему-то прекрасно осведомлена о нынешнем положении дел. Он и представить не мог, что единственная родственница, стала союзником Сэта.

Весть о новой родственнице Королей-Титанов, вдруг возникшей из ниоткуда, изумила солдат и Ловчего. Но они слишком долго служили Королям, служба вошла в их кровь, и они по привычке отдали дело решения своему Королю — Младшему. Тем более, что иметь такую тварь на своей стороне, в данном случае неплохо. Те, что были снаружи, оказались очень опасными воинами или колдунами — об этом говорила смерть уже второго Сарга и двух солдат.

Младший вернулся первым. Для него путешествие внутри зачарованного подземелья не составляло никакого труда. Его серая тень уже уплотнилась на малом троне, когда Рамзея только появилась. Воины приветствовали её по-королевски — присев на колено и склонив головы.

Однако та, повела себя совсем не так, как было принято — никогда, ни один из Королей, не пройдет мимо воинов, не ответив на их приветствие. Тем более воинов Непобедимой Когорты — именно с ними, чаще всего Королям приходилось переносить все невзгоды военных походов. Часто им приходилось делить еду, и спать у одного костра. Короли-Титаны были не из тех правителей, что приезжают на битву вместе со всем двором, а потом наблюдает за смертями воинов сидя в позолоченном кресле, под пологом, и попивая вино из разукрашенных кубков. Он сами были воинами и уважали тех, с кем приходилось сражаться бок о бок.

Когда странно белолицая девушка с надменно поднятой головой, прошла мимо солдат, даже не удостоив их взгляда, Непобедимые переглянулись. В их глазах мелькнуло недоумение, но не один из воинов не высказал недовольства — все-таки это первая Королева, которую они видели в своей жизни. То, что это действительно член семьи, никто не сомневался — слишком уж явно видны в ней родовые черты. Она была высокой, гораздо выше любого воина Непобедимой Когорты. Именно такой, какими были все члены королевской династии. Черты лица девушки, словно высеченного из белого мрамора, выглядели абсолютно безупречно. Такими же были и пропорции фигуры. Как если бы скульптор боялся хоть на йоту отойти от идеала женской красоты. У всех Королей точно такие лица и такое же безупречное сложение, с поправкой только на мужскую мощь и силу.

Только глаза Принцессы отличались от серых со стальным отливом глаз живших когда-то Королей. У нее вместо стали, глаза временами загорались пугающими красными угольками. И еще одно отличало её не только от Королей, но и от Королевского народа — во рту, за прекрасными, хотя и бледными губами, прятались острые клыки вампира. Но она не улыбалась, и никто из присутствующих в зале этого не увидел.

Она церемонно прошла к трону, и воины впервые услышали голос принцессы.

— Где этот Жезл? Покажи. Я должна знать, чем мы хотим привлечь врага.

Лишь здесь, в главном зале заколдованного подземелья присутствовало хоть какое-то освещение. По периметру помещения, и у самого трона стояли несколько передвижных чугунных держательниц для факелов. Факела, закрепленные в них, горели белым ровным пламенем, не играя, и не колыхаясь. Сразу было понятно, что огонь колдовской. Это действительно так, эти факела горели тут уже многие-многие годы. Но даже этот свет, являлся чисто декоративным, так как ни королевским людям, ни тем более самим Королям, освещение было не нужно. В темноте ночи они видели точно так же, как днем.

Люди Королей видели Младшего, как яркого, блиставшего золоченным доспехом, атлетически сложенного воина, с выбивавшимися из-под стального шлема, волнистыми волосами. Но, появись здесь сейчас обычный человек, он увидел бы на троне неясную серую клубящуюся фигуру, похожую на сгусток дыма.

Младший показал на стоявший посреди зала круглый каменный стол, за которым легко смогли бы уместиться два десятка гостей. У стола изваяниями застыли четверо солдат, державшие руки на рукоятях мечей.

— Вот там. Подойди, и посмотри, сестра моя.

В тоже мгновение, Младший оказался уже у стола. Сложив руки на груди, он ждал, когда подойдет Рамзея.

Та приблизилась, не обращая внимания на стражников, обошла стол вокруг, и удивленно спросила:

— Что это?

Младший, наблюдавший за выражением лица Принцессы, удовлетворенно засмеялся.

— Это ловушка. Мы, я и мои братья хотели сделать все, чтобы наш Враг, не смог добраться до этой штуки, даже если мы все умрем.

— Но я вижу здесь, только какие-то игрушки. Или украшения.

— Так и задумано. Эти дорогие безделушки, почти все заколдованные подделки, — он показал на стол, на котором в беспорядке были разложены абсолютно одинаковые фигурки: черные нефритовые змейки и нефритовые же, зеленые яйца. Точно такие же, из которых выводятся подобные змеи.

— Но среди них есть одна настоящая. Это и есть потерянная врагом вещь. Если бы мы умерли, те кто захотел поживиться, конечно бы, не прошел мимо такого богатства — но каждая змейка здесь, это убийца. Мои братья вложили в них немало злого колдовства.

Однако Рамзею совсем не интересовали эти подробности, она жадно глядя на украшения, перебила Младшего:

— Я все поняла. Покажи мне настоящую.

Младший не мог знать про то, что сейчас испытывала Принцесса. Жажда крови снедала её — слишком долго она была без пищи. Поэтому ей надо было срочно выполнить свою часть договоренности — забрать и вынести наверх этот артефакт. И тогда Сэт даст ей людей, очень много живых людей. Она уже почуяла, что тут ей поживиться нечем, кровь солдат за столетия магия превратила в ихор, который ничего бы не дал ей. Тело требовало живой крови живых людей.

— Даже я не знаю, какая из них настоящая. Для того, чтобы узнать, надо взять её в руки. И тогда можно почувствовать её мощь. Мои братья считали, что эта вещь изготовлена еще самыми первыми богами, теми, от которых произошли мы.

Он действительно не знал, какая змейка обладает силой и является тем, что потерял их Враг при первой битве. И не хотел знать, это была колдовская вещь, а он колдовством был сыт по горло. Это проклятое колдовство превратило его из воина в то, чем он сейчас являлся. Бесплотный дух, привязанный к этому месту.

— Ты врешь! — неожиданно взорвалась Принцесса. Она даже сделала движение, словно собиралась напасть на Младшего.

— Мне нужен этот Жезл! — прорычала она.

— Какой Жезл? — зло спросил Младший. Его возмутило поведение сестры. Даже то, что она жила не в их время, не оправдывало её. Династия Королей прервана, и дело каждого родственника отомстить за это. А не злиться на своих. И тем более не бросаться в драку. Успокаиваясь, он добавил:

— Здесь нет никакого жезла. Здесь только змейки.

— Ты дурак! — опять прохрипела она. — Эта штука называется….

Что за название у этой колдовской штуки, и откуда сестра это знает, Младший уже не услышал. Его сеть сработала, и он снова стал струной, реагирующей на любое движение. Те, что шли сюда, те с кем сегодня утром он уже столкнулся, добрались до главного входа. Младший коснулся разума воинов и Ловчего, предупреждая их о врагах, а сам мгновенно перенесся туда, к главным воротам в подземелье.

«Интересно, где она нашла этого?» — думал Санька глядя на стоявшую на камне фигуру. То, как объяснила появление этого воина Инсаэль, было явным враньем. Даже Сашке, который теперь после нескольких дней жизни в сказке, готов поверить всему, её история о случайной встрече со знакомым, которому оказалось по пути с ней, резала ухо. Даже в сказках такие рояли в кустах, звучали противоестественно. Но жрице на это наплевать. На вопрос Сашки о звере, который дрался с собакой-драконом, она лишь улыбнулась и пожала плечами. Дескать — понятия не имею.

Санька понял, что расспрашивать не имеет смысла, и решил следовать тактике Конана. Тот ни о чем не спрашивал, что не касалось его лично, или нужно было для дела.

И вот сейчас, этот воин, которого Инсаэль называла Шииху, спокойно стоял на обломке дома и дожидался их. Как только компания подошла ближе, Шииху спрыгнул и подошел к жрице. Он всегда обращался только к ней, игнорируя присутствие Конана и Сашки. Вот и сейчас он, не стараясь понизить голос, но и не обращая внимания на остальных, спросил:

— Ты говорила про это место?

Та лишь кивнула в ответ, и сбросила свою сумку. Санька за время сегодняшнего похода уже понял, что девушка ни во что не ставит Шииху, и обращается с ним, как со слугой. Того же это нисколько не расстраивало, было даже ощущение, что он абсолютно лишен нервов. Все делал вежливо, но равнодушно.

Услышав вопрос, Санька заинтересованно осмотрелся, но ничего отличавшегося от тех мест, где они прошли до этого, не заметил. Сплошная разруха, что тут, что там. Единственное, что изменилось, так это материал, из которого сделаны разрушенные здания. В начале были серый и коричневый кирпич, и камень похожий на обычный гранит — серый с черным. Тут же все обломки были из камня яркого черного цвета. На изломах он играл мелкими блестками. Когда Конкин увидел первые такие обломки, он даже подумал, что это каменный уголь. Но когда поднял один обломок, сразу убедился, что это просто камень — твердый и тяжелый.

Там где они сейчас остановились, уже не было ни кирпича, ни гранита, только этот черный камень.

— Конан, сейчас я буду некоторое время во сне. Смотри, чтобы в это время никто не тронул мое тело.

— Нет. Не торопись. Надо кое-что решить.

— Чего тебе опять, варвар? — недовольно спросила жрица. — Мне сейчас некогда. Поговорим позже.

— Э, нет, — Конан отрицательно замотал головой. — Давай сначала решим денежные вопросы, а то мы уже начинаем работу, о которой не договаривались.

— А, ты о деньгах, — облегченно вздохнула ведьма. — Не переживай. Скажи, сколько ты хочешь за то, чтобы побыть со мной еще пару дней. А потом можешь забрать свои деньги и идти их тратить на баб в Шадизаре. Ты же видел, я держу слово. За мою охрану в дороге ты все получил сполна.

— Да, за охрану и сопровождение ты заплатила. Но сейчас я вижу, что в деле появляется все больше колдовства, а я это очень не люблю. Так что эти два дня, обойдутся тебе в такую же сумму, что и за дорогу.

— Ты их получишь, варвар. Это я гарантирую. И даже больше. Ты ведь знаешь про богатства подземелья Ларши. Так вот, как только я закончу свои дела, ты сможешь набрать там столько золота, сколько сможешь унести.

Конан буркнул что-то сквозь зубы, но согласно кивнул и отошел в сторону. Там он уселся на черный валун, и положил ножны с мечом на колени. Шииху, похоже, получил такой же безмолвный приказ — он вернулся к своему камню, и опять запрыгнул на него, превратившись в статую. Лишь голова иногда поворачивалась в разные стороны.

— Инсаэль, а я? — Конкин вопросительно посмотрел на девушку. Ему было немного обидно, что она про него забыла.

— Иди к Конану. Если что, слушай его приказы.

Голос был приветливый, не то, что когда она разговаривала с варваром. Обида мгновенно растворилась.

— Хорошо!

Сашка заулыбался и подошел к Киммерийцу.

— А чего она спать задумала? Среди бела дня.

Действительно, был самый разгар дня. Перекусили они на ходу часа два назад, и сейчас было от силы четыре часа дня.

Конан покачал головой и усмехнулся, словно общался с ребенком.

— Конкин, где ты жил до этого? Колдовать она будет, что неясного?

Санька прикусил губу. Ну, конечно же! Какой к черту сон, посреди дня? Он нашел камень недалеко от Конана, и тоже присел. Словно по мановению волшебной палочки, у его ног тут же вырос мохнатый столбик. Конкин высадил своего пассажира еще по дороге, и последний участок он бежал сам. А сейчас суслик догнал хозяина и занял свое обычное место. Он стоял у ноги Сашки, прижимая лапами к животу пучок худосочной травы. Суслик наклонял голову, выдергивал пастью немного травы и быстро-быстро начинал работать челюстями. При этом, не забывая преданно глядеть на Саньку.

— Он тебя богом считает, — не удержался Конан. Санька не ответил, он, не отрываясь, смотрел на Инсаэль. Сашка впервые видел подобное. Девушка спала прямо стоя. Именно так показалось Конкину вначале, но приглядевшись, он понял, что это не так — глаза её, то открывались, то снова закрывались. Веки тряслись, то падая, то наполовину открывая пустые отсутствующие глаза. Тело и лицо при этом оставались абсолютно неподвижным.

Смотреть на такое было неприятно, и Сашка опять подумал, что Конан прав — она настоящая ведьма. Ну и черт с ним! Может это как болезнь, и она еще выздоровеет. На самом же деле Сашка собирался спасти её от этой напасти по-другому. Он решил, что если все получится, и он сможет вырваться в свой мир, то обязательно вытащит туда Инсаэль. Тут, как он понял, у нее никого нет, так что сильно держаться не за что. Он думал, что как только девушка увидит мир с удобствами, какие тут даже короли не имеют, она сама не захочет возвращаться.

Солнце разморило Саньку, и он почти заснул, погрузившись в свои сладкие мечты. Разбудили его одновременно: крик Конана, такой же крик Шииху, и дерганье сусликом его ноги. При этом зверек тоже голосил. Сашка дернулся, чуть не упал, но удержался и очнулся. Через секунду, он тоже заорал.

Конкин не видел, что произошло у Киммерийца и Шииху, но сам он закричал от того, что увидел, как умирает Инсаэль.

Тот-Амон был расчетлив во всем. Если бы он не умел все рассчитать заранее, он вряд ли бы преуспел так, как сейчас. Правильно выбранные цели, правильно рассчитанные силы, правильно выбранное время. Это приводит к успеху, но не всегда. И поэтому было еще одно правило — если чувствуешь, что сейчас победить не удастся, отступи. Эти правила пришли к нему с болью и кровью. Избитый до полусмерти пьяным отцом, он заползал в свой угол, сворачивался клубком на рваном, вонючем тряпье, и мечтал о том, когда он сможет отомстить этому миру за все. И он смог. Мир не раз уже содрогнулся от жестокости творимой колдуном.

И в этот раз он все рассчитал правильно — появился как раз тогда, когда надо. То, что происходило сейчас на развалинах, могло бы напугать кого угодно, но не Тот-Амона. Он прожил уже слишком много лет; видел, сотни битв людей и чудовищ, видел реки крови и горы мертвых тел. Однако это равнодушие к смерти, отнюдь не было равнодушием к жизни. К своей жизни. Он хотел жить вечно, и совсем не хотел быть жертвой случайности. Поэтому он и появился не в центре событий, а там, откуда мог безопасно наблюдать за действиями всех игроков.

Самое главное, не пропустить момент, когда появится артефакт, и тогда вмешаться. Пусть людишки сделают всю грязную работу, а потом появится он. Надо только все правильно рассчитать, чтобы не тратить зря силы. К тому времени, когда Жезл будет на поверхности, должны подоспеть и его люди: караван Аринтуса. Тогда у него будет, достаточно расходного материала, для экспериментов с артефактом. Если бы он умел, то даже бы улыбнулся. Все шло так, как он рассчитывал, и даже лучше. Но умение веселиться он оставил там, в детстве, на грязных тряпках в углу.

Хотя он находился в двух минутах ходьбы от ведьмы и её компании, увидеть или почувствовать его они не могли. Заклинание он выстроил так, что при появлении его на развалинах Ларши, его сразу накрывал колокол Кай-ши. Это заклинание он нашел в древнем секретном трактате из Кхитая, который по его заданию выкрали в горном монастыре этой далекой страны. Тогда он выложил за этот манускрипт столько Черного Лотоса, что можно было купить целый город. Но книга того стоила. Там было много такого, о чем даже не мечтали маги Запада и Севера.

Монахи монастыря использовали колокол Кай-ши, совсем для других целей — сделавшись невидимыми они наблюдали за жизнью дикой природы, не мешая ни зверям, ни людям. Им никогда и в голову не приходило, что их заклинания можно применять для других целей — что может быть невидимый шпион, или убийца. Тот-Амону ни разу не пришло в голову посидеть невидимым где-нибудь просто созерцая мир вокруг. Сейчас что при взгляде на то место, где он сейчас находился, ни один глаз не задержался бы на нем — обычные развалины, ничего интересного.

Колдун был аскетом, его высохшее продубленное тело, было глухо к удобствам и комфорту. Вот и сейчас, он даже не стал искать подходящий камень, чтобы присесть. Не говоря уже о том, чтобы сформировать для себя удобный стул. Он просто замер, словно изваяние, и лишь глаза жили на этом страшном лице. Они то загорались неживым зеленым светом, то опять темнели.

Его поза не менялась почти час, пока четверка, пробиралась к тому месту, где находилась сейчас. В том, что они придут именно сюда, колдун не сомневался. Если бы он хотел попасть в подземелья Ларши, он тоже бы шел именно сюда — к главному входу. Когда-то он находился внутри дворца, и пользоваться им разрешалось только Королям и их слугам.

Однако по мере того, как четверка приближалась, он хоть и не пошевелился, но глаза его, все чаще начинали светиться зеленью. Это было явным признаком, что что-то взволновало колдуна. Конечно, можно было предположить, что Тот-Амона злила ведьма, которая как ни в чем не бывало, шла сейчас через развалины. Вместо того, чтобы кормить степных птиц и мышей своим телом. Он до сих пор жалел, что не приказал убить её, вместо того, чтобы захватить в плен. Это было бы и проще и быстрее — тогда тот, кто сумел разрушить его замысел, просто не успел бы вступить в игру. Несколько стрел в груди успокоили бы даже такую живучую стерву, как жрица из Шадизара. Но тогда он уступил своему любопытству — очень уж хотелось узнать, чем таким она заинтересовала Великого Змея, что тот решился доверить ей столь важное дело.

Сейчас он смотрел не на нее. Его глаза не отпускали фигуру одного из воинов, сопровождавших ведьму. Настоящий гигант, под стать жившим здесь когда-то королям, воин шел по развалинам размашисто, но мягко, словно большая полосатая кошка, что водится в Вендии. Хотя шагал он без напряжения, даже как будто расслабленно, опытный глаз сразу чувствовал, что на любую угрозу он среагирует немедленно. Да он и сам был похож на ходячую угрозу. Даже простота наряда: отсутствие доспеха, и простой прямой меч в потертых ножнах за спиной, говорило, что это грозный воин. Он больше надеялся на ловкость и владение мечом, чем на тяжелую броню.

Хотя отсюда, даже острый глаз колдуна не мог разглядеть цвет глаз воина, Тот-Амон не сомневался, что глаза у него как синий лед с гор его родины. Это был личный враг колдуна, да и всего Черного Круга, варвар из Киммерии. Конан. Когда им уже пришлось схватиться заочно, и Тот-Амон впервые не смог одолеть простого смертного своим искусством. Что ж, слава Великому Черному, он вдвойне не зря здесь появился — нынче Тот-Амон не даст этому выродку с гор уйти живым.

Колдун так увлекся наблюдением за Конаном, что упустил еще одного спутника ведьмы. И обратил на него внимание, только когда тот заговорил с варваром. На первый взгляд, на этого человека не стоило обращать внимания — несмотря на то, что на поясе у него тоже висел меч, он явно не был воином. Да и, вообще, было непонятно кто он. Тот-Амон мог определить принадлежность к любому сословию, просто по походке, по тому, как человек ведет себя, когда считает, что его никто не видит. Но в этот раз маг, сколько не вглядывался, не мог определить кто это. Чем он занимается в жизни. И самое главное, зачем он ведьме? Тот-Амон был уверен, что жрица из Шадизара не из тех, кто будет брать своим спутником на такое опасное дело бесполезного человека. Чем-то он должен был её заинтересовать.

И вдруг колдун все понял. Еще с самого начала, ему казалось, что в компании не четверо, а больше. Он никак не мог отделаться от этого ощущения, ведь его глаза не обманывали — двигались четыре фигуры. Потом он уловил движение сзади, кто-то крался среди развалин вслед за людьми. Но он быстро определил, что это заколдованный суслик и не по своей воле идет за ними. Наверное, ведьма приготовила его на жертву, или просто на еду. Колдун так бы и не понял ничего, если бы не обратил внимания на этого бесполезного человечка. Когда он попробовал прощупать того магическим зрением, он сразу уловил, что внутри человека спрятана еще одна сущность! Так вот почему жрица тащит за собой этого рохлю. Важен не он, важен демон сидевший внутри его.

Да, эта ведьма действительно умна и сильна, недаром ей заинтересовался сам Сэт. Нужны немалые силы, чтобы удерживать потустороннего гостя в живом человеке. А может она подкупила его, и расплатится чем-то после выполнения задания Змея? Однако, как Тот-Амон не старался, не смог определить принадлежность потусторонней сущности. А значит, не смог и определить, чем демон может помочь жрице. Оставалось только наблюдать.

И лишь на третьего воина, шедшего впереди, колдун не обратил никакого внимания. Он прекрасно знал Шииху, не раз воевал вместе с ними. И конечно, отлично знал, что можно ожидать от этого бесчувственного убийцы.

Тот-Амон почувствовал приближение еще одного существа. Здесь никаких сомнений у него не было — это не живое. А еще через мгновение, его глаза просто засияли зеленью — он узнал ауру. Колдун был так удивлен, что среагировал предельно эмоционально — его тело сменило положение. Он теперь опирался не на левую, а на правую ногу. Это показывало крайнюю степень возбуждения. И взбудоражиться было из-за чего. Прямо туда, где расположилась четверка гостей, приближался призрак одного из Королей.

Никем иным эта сущность быть не могла — Тот-Амон в свое время, встречал живых Королей, и обмануться не мог. Но удивило его не это — в бывших владениях Титанов запросто мог остаться неупокоенный дух одного из хозяев. Удивительным было другое: эта сущность действовала вполне осознанно, и явно сохранила разум. И еще одним поводом чтобы так эмоционально среагировать было то, что дух был не один. Где-то внизу, под развалинами, чувствовалось присутствие еще существ. И с ними тоже было не все нормально — Тот-Амон не смог определить, живы они или тоже духи.

Он не знал, каким образом Королям удалось это, но это заставляло быть еще осторожнее. Ведь после падения Королевства, Черные колдуны некоторое время были здесь полновластными хозяевами. Однако они так и не смогли найти подземелье, и посчитали рассказы о нем выдумкой. Значит, Короли были гораздо сильнее в магии, чем это считалось до сих пор. Тем более магия королей отличалась от магии Черного Круга, да и вообще, от любой магии, существующей сейчас в этом мире. И значит, то, что сейчас с духом придется разбираться не ему, а ведьме, было очень хорошо. Он же будет всегда готов вовремя вмешаться.

Не переставая следить за движением бесплотной сущности, колдун начал анализировать, как он мог не заметить присутствие этих существ, находясь здесь уже столько времени. Объяснение было только одно — все было скрыто очень сильным заклятьем. А сейчас, наверное, ведьма расшевелила это осиное гнездо своим колдовством, дух раскрыл проход, чтобы выйти к ней навстречу.

Тот-Амон не зря считался самым сильным колдуном Черного Круга, все действительно было так, как предположил он — главный вход в подземелья Ларши находились под таким сильным заклятьем, что даже он не смог бы пробиться здесь. Тем более это не смогла бы Инсаэль. Из нынешних игроков-охотников за Повелителем Границ, только сам Сэт знал об этом. Он рассчитывал, что после того, как жрица появится здесь, добавить ей сил, для пролома защиты Ларши. Но так, как он посчитал её мертвой, сейчас все его внимание было направлено на удержание сознания Рамзеи. Темный мозг вампиров, очень трудная мишень для любого воздействия. Тем более на таком расстоянии. Не будь Сэт из семьи Богов, он, вообще, не смог бы справиться с инстинктами кровопийцы.

Колдун замер, он почти перестал дышать — то, что происходило сейчас перед его глазами, должно было определить весь ход дальнейшей истории. Именно сейчас он должен будет оценить силы противоборствующих сторон — и станет ясно, каким путем двигаться дальше.

То, что увидел Тот-Амон, отличалось от того, что увидел Сашка. Конкин видел простую картинку, ту, что воспринимал его глаз. Колдун же видел сразу и обычным, и магическим зрением. В реальности то, от чего закричал Конкин — выглядело жутко и неправдоподобно. Только что спавшая с открытыми глазами Инсаэль, вдруг оказалась в объятьях огромного мужика-призрака. Привидение было вдвое больше девушки, оно полностью закутало своей призрачной плотью тело Инсаэль. Сашка видел сквозь темную, туманную фигуру лишь размытую фигуру девушки. Она уже не спала, а изо всех сил пыталась вырваться из призрачных объятий.

Для Стигийца картина выглядела несколько иначе — ведьма сейчас пыталась бороться с духом настоящего Короля. Блестящие белые доспехи сверкали на солнце, а лицо под зеркальным шлемом с перьями, сияло еще сильнее. Словно внутри Короля находился кусочек солнца. По знакам, выбитым на сверкающей кирасе, Тот-Амон узнал Младшего. Только он имел право носить на гербе изображение длинноногой птицы Яаха, когда-то жившей по всему югу континента.

Если для Сашки казалось, что фигуры застыли и не двигаются, то Тот-Амон видел все. На самом деле, там сейчас происходила яростная схватка, в которой тратилось сил не меньше, чем когда рубились воины в бою. Колдун впился глазами в происходящее, в эти мгновение должно было решиться, как он будет действовать дальше. Ему и в голову не пришло, чтобы прийти на помощь Инсаэль, хотя она тоже была жрицей Сэта. По законам культа он обязательно должен был вступить в битву, чтобы помочь своей. Но здесь, в схватке за настоящий приз — артефакт созданный Прародителями, никакие законы не важны, важен был только результат. У кого будет Жезл, тот сам сможет установить новые законы.

Очень скоро Тот-Амон понял, что Король победит. Колдун видел линии силы, что тянулись из-под земли. Они подпитывали мощь призрака, и тот на глазах плотнел. «Прощай, ведьма, — без капли злорадства подумал колдун, — постарайся только вымотать его еще больше». Та словно услышала его и опять смогла оттолкнуть огромную фигуру. Похоже, у нее в запасе были приготовлены заклинания, отметил Стигиец. Но в исходе он не сомневался, слишком силен оказался охранник подземелья. Значит, Сэт тоже ошибся, отметил колдун, и в этот раз испытал легкое злорадство — то, что змея получила по носу было приятно.

Все шло так, как он и предполагал: Король смог сдержать силу заклинания ведьмы, на время потемневшая, его фигура опять начала лучиться сиянием, и сквозь этот блеск уже трудно было разглядеть жрицу. Можно было расслабиться и спокойно дождаться конца схватки. Он сейчас искренне желал больше сил ведьме, ведь чем сильнее она измотает Короля, тем легче будет ему. Он даже позволил себе на несколько мгновений отвлечься, чтобы проверить все ли ингредиенты под рукой. Возможно, ему придется срочно вступить в схватку.

Из-за этого он пропустил момент, когда все изменилось — над развалинами взлетел протестующий крик, Король потускнел и начал быстро истончаться. Через мгновение он рассыпался и хлопьями опал на землю. Еще через секунду от него ничего не осталось. Ведьма победила.

Все-таки реакция Конана была быстрей, когда Сашка подскочил к девушке, варвар был уже там. И почти сразу же рядом оказался Шииху. А тот находился до этого, гораздо дальше, чем Санька и Конан. Оба воина держали в руках занесенные мечи, но не пускали их в дело — непонятно было кого рубить.

Санька в отчаянии смотрел, как полупрозрачный гигант, душит в своих объятьях его любовь. Он не понимал что делать. Похоже, это не понимали и оба воина. Они все-таки попробовали воткнуть свои мечи в призрака. Оружие проходило свободно, как через воздух, и никакой реакции не вызывало. Впервые Сашка заметил на лице Конана следы растерянности. Лицо Шииху, как всегда было замотано куфией, и его выражение неизвестно.

Санька тоже задергался, не зная, что делать. Он тоже выдернул свой меч, но после того, как увидел бесполезные действия спутников, воткнул его обратно, и теперь просто стоял, словно в ступоре. Пока не увидел, что девушка вот-вот задохнется. Она больше не сопротивлялась, руки её упали, только резко вздымавшаяся грудь и судорожно открывавшийся рот говорили о том, что она задыхается. Особое ужас у него вызывало то, что не было слышно ни звука. Словно призрачная огромная фигура, не только обхватила Инсаэль, но и отрезала её от всего мира.

Конкин не выдержал. Он закричал и прыгнул вперед, норовя попасть кулаком по ненавистному живому туману. В первый момент Сашка почувствовал, что ударил совсем не по туману. Руку пронзила боль — кулак прилип к чему-то твердому и гладкому, словно металл. Через кулак, руку и дальше в тело ударил электрический разряд, словно схватился за провод под высоким напряжением. Отдернуть руку Сашка не успел — призрачная тварь, вдруг задрожала, и кулак провалился дальше, уже не встречая никакого сопротивления. Тело по инерции продолжило движение, и в следующий миг он начал падать на Инсаэль. Рефлекторно он схватил обмякшее тело девушки и прижал к себе. Вовремя — если бы он не удержал её, Инсаэль бы рухнула.

Санька стоял на коленях, прямо на черном щебне. Острые грани камней врезались в колени через потрепанную ткань штанов, однако он не чувствовал этого. Конкин склонился над телом Инсаэль, и лихорадочно развязывал непонятную шнуровку на груди девушки. Когда он сорвал с груди черный платок, которым Инсаэль заматывала голову и лицо, открылась эта шнуровка из тонкой мягкой кожи. Сашка торопился, и у него ничего не получалось. Тогда он выдернул свой меч, и, схватив его прямо за клинок, подсунул острие под шнуровку. Еще через секунду он освободил шею и раскрыл платье на груди. Первым делом надо освободить пострадавшего от сдавливающей одежды. Это он помнил из курса электробезопасности, раздел о помощи пострадавшему от электрического тока.

Когда, минуту назад он уложил девушку на землю и приложил руку к шее, то ничего не почувствовал. Он вспомнил свои упражнения с Иван Иванычем, так называли куклу-тренажер в классе промбезопасности, и приложил ухо к губам девушки. Дыхания не было.

Конан бесцеремонно отодвинул Сашку и приложил к губам Инсаэль свой меч. Немного подержал и поднял к глазам.

— Ну что? — с надеждой спросил Санька.

Варвар отрицательно покачал головой:

— Не дышит. Умерла.

— Какой на хрен, умерла! — закричал Сашка, и оттолкнул Конана. — Уйди, сейчас она оживет.

С тех пор прошла уже минута. Санька ощупывал ребра Инсаэль и старательно вспоминал очередность действий при искусственном дыхании и непрямом массаже сердца. Он помнил, как его ударило током, и решил, что с девушкой тоже что-то подобное. А на курсе учили, что после удара током, можно человека оживить чуть ли не в течение получаса. Главное делать массаж и не останавливаться.

Наконец он выбрал точку, чуть выше края ребер, положил руки одну на другую, точно как было в учебном ролике и начал резко надавливать. При этом он громко считал, и после пятнадцати надавливаний, приложил губы к губам Инсаэль и выдохнул воздух ей в рот. Потом опять бросился надавливать на грудину.

— Да не поможет твое колдовство, — сочувственно сказал Киммериец. — Ты же не колдун.

— Замолчи! Лучше еще раз проверь, дышит, или нет! — Санька забыл о том, что всегда побаивался варвара и сейчас орал на него, словно на мальчишку. Конан покачал головой, но меч все-таки приложил. Подержал, потом посмотрел на зеркало лезвия, опять отрицательно покачал головой, и молча отошел в сторону. Там присел, и больше уже не подходил к Сашке, наверное, решил, что пусть тот сам успокоится.

Шииху же повел себя совсем по-другому. Как только он увидел, что Инсаэль умерла, из воина словно выпустили воздух. Он, как стоял, так и опустился на камни, присел и затих. И так узкие глаза, совсем превратились в щелочки, и он словно уснул.

Санька уже несколько раз повторил процедуру с пятнадцатью нажатиями и двумя вдохами, но никаких изменений в состоянии девушки не происходило. Скорую надо, мухой на окне, билась в голове нелепая мысль. Черная, глухая тоска уже начала зарождаться где-то в глубине души. Но он упорно продолжал свое дело, потому что, просто не представлял как это — остановиться и признать её смерть. Нет! Не должно же так быть! Он попал черт знает куда, чтобы встретить её, а сраная судьба хочет разлучить их….

Наконец руки и спину у него свело, и он почувствовал, что уже просто не в силах шевелиться. Сашка оборвал счет и уронил голову. Все — его жизнь кончилась. Жить больше незачем.

Он хотел заплакать, заорать, как когда-то в детстве, так, чтобы выкричать всю свою боль, и обиду на этот несправедливый мир, но глаза оставались сухими. В этот момент он увидел, что Инсаэль дернулась, сделала длинный судорожный вздох, а потом открыла глаза. Мозг еще не осознал случившееся, а Санькины губы непроизвольно поплыли в улыбке. Получилось!

— Конкин! Ты точно колдун! — закричал вскочивший Конан.

Сашка поднял глаза и встретился с черными непонимающими глазами Инсаэль. Глаза были живыми!

Девушка приподнялась, все так же не отводя взгляд от Саньки, и резко закашлялась. Сашка схватил её и прижал к себе, стараясь успокоить. Та справилась с кашлем и резко оттолкнула Саньку.

— Ты что, Конкин? С ума сошел?

— Вот ты ведьма неблагодарная, — в сердцах высказался Конан. — Это же он своим колдовством тебя спас.

— Что?!

Инсаэль попыталась встать и тут заметила разрезанные шнурки на груди. Санька только сейчас разглядел соблазнительную ложбинку и чуть приоткрытые груди. До этого, в горячке, он не обращал внимания на это. Он чуть не покраснел.

— Извини, пришлось разрезать…

Однако закончить ему не дали, жрица сверкнула глазами, и схватила Сашку за рубаху.

— Зачем ты меня спас? Зачем я демону? Говори!

Конкин только выпучил глаза, и даже не нашел что ответить. Он ожидал, что девушка разозлится из-за разрезанного платья, но она не обратила внимания на это.

Конан поднялся и подошел ближе.

— Какому демону? О чем ты?

Вопрос о демоне его явно заинтересовал. К тому же очнулся и Шииху, он ожил, как только ожила ведьма. Сейчас они оба стояли и вопросительно глядели на парочку.

— Я не знаю, про что это она, — ответил Сашка.

— Ах, ты не знаешь, — зло начала Инсаэль. Она отпустила рубаху Конкина и повернулась к воинам. — Вы тоже не знаете. Но твой друг, Конан, совсем не прост. Сейчас, когда я боролась с Королем, я почувствовала, что вмешался кто-то очень сильный. Настолько сильный, что дух Короля струсил и исчез. Это так было? Конкин напал на Короля?

— Эй, эй, ведьма, ну-ка давай остановись, — Киммериец выглядел озадаченным. — Да, Конкин напал на призрака и спас тебя. А сейчас еще и оживил. А при чем здесь демон? И кто такой Король?

— Вы, варвары, точно туповаты! — выдала жрица. — Что, по-твоему, этот мальчишка может справиться с духом Короля-Титана, оставленным охранять это место? Я не смогла с ним справиться. Он почти выпил меня. А я верховная жрица Храма. У меня сила Сэта. Так вот, в этом мальчишке сидит демон. И демон невиданной силы. Еще в дороге, сколько я не старалась, я не могла вытянуть его из Конкина и разговорить. Я даже не смогла узнать, что это за демон. А я, поверь, умею обращаться с тварями с той стороны. Я говорю демону спасибо, за то, что он спас меня и оживил, но я хочу знать, кто и зачем прислал его сюда в этом!

Она ткнула пальцем в грудь Сашки. От изумления, Конкин, только открывал и закрывал рот. В голову даже не приходило, что ответить. Она что, вправду считает, что во мне какой-то демон? Но какая на хрен тварь с той стороны? Демон — это я сам. Тогда, когда Инсаэль в первый раз заявила ему, что внутри него сидит какая-то сущность, он сразу понял, о чем речь. Она почувствовала его личность. Личность Сашки Конкина. Хотя может наоборот? Она почувствовала в нем личность того, кем я был здесь? Блин, совсем запутался, подумал Сашка.

Конкин посмотрел на Конана, может хоть он прекратит это.

— Конан, скажи ей, что никто во мне не сидит. Только я сам.

При этом он говорил так убедительно, потому что ему даже не пришлось кривить душой. И первая, и вторая личность в нем, были им самим.

Конан почесал затылок, и неуверенно произнес:

— Ну, ведьму-то ты оживил. Я сам видел.

— Да, не сходи ты с ума! Какое к черту колдовство?! Обычный непрямой массаж сердца и искусственное дыхание.

Варвар опять повернулся к Инсаэль.

— Ну, что это он сейчас сказал? Это заклинания?

Та не ответила. Она пристально смотрела на Конкина. Потом неуверенно ответила:

— Я не знаю. Слова обычные, но фраза колдовская.

— Мне это надоело! — отрубил Конан. — Давай, Конкин, объясни ты, что сейчас произошло. С самого начала. Что ты сделал с этим духом и как ты оживил её.

— Да я же уже все объяснил. Просто меня учили, что человек не умирает сразу. После того, как он перестал дышать, и сердце перестало биться, его еще в течение некоторого времени можно оживить. У нас это каждый знает.

Сашка прервался. Уж очень нехорошим стал взгляд Киммерийца. Конан отодвинулся от Саньки и даже взялся за меч.

— Что такое ты сейчас рассказал? Где это каждый умеет колдовать? Что за страна?

«Что-то я не то говорю, — подумал Санька. — Я, похоже, еще больше все запутал. На хрен я стал все рассказывать? А может уже рассказать все? Кто я и откуда».

И он решился:

— Конан, и ты, Инсаэль…

Но тут его рассказ грубо прервали. Оживший Шииху, в своей обычной, отстраненной манере, напомнил ведьме:

— Время. Надо выполнять то, зачем мы пришли. Разговаривать будете потом.

Этого странного воина совсем не заинтересовал Сашкин рассказ. Жрица зло глянула на Шииху, и ответила сквозь зубы:

— Я сама знаю, что мне делать. Не надо меня учить.

Потом перевела взгляд на Саньку.

— Он прав, сначала надо сделать дело. Потом разберемся с тобой. Раз я нужна твоему демону, то он не даст мне умереть. Это хорошо. Ну, а там посмотрим.

— Нам нужно искать другое место для входа, здесь не получится, — сейчас она обращалась уже к варвару. — Ищите любой провал, любую нору, где сможет проползти человек.

— Э, нет, постой, — остановил её Конан. — Я хочу сначала послушать, что он скажет. И второе — не пора ли тебе рассказать, зачем ты охотишься. Не собираешься ли ты выпустить на свет, что-нибудь подобное той твари, что чуть не придушила тебя?

— Конан, мне не нужны никакие твари. Поверь. Ты сам видел, как Король чуть не убил меня. Кстати, ты спрашивал — кто такой Король. Тот, кто был тут сейчас, это дух одного из братьев Королей-Титанов. Он оставлен семьей охранять здесь одну штуку. Которая им не принадлежит, и которую я должна забрать. Так что осталось совсем немного — как только я заберу эту вещь, мы с тобой в расчете. Я отдаю тебе плату, плюс набираешь себе любых сокровищ, что мы найдем внизу, и мы расстаемся навсегда. Отсюда, я выберусь сама.

Конан подумал, посматривая то на жрицу, то на Саньку. Потом решил:

— Что-то ты хитришь ведьма. Но меня устраивает расставание с тобой. С тех пор как мы встретились, как я понял, все напасти только из-за тебя.

И потом, уже веселей добавил:

— Расслабься, я знаю, где можно спуститься под землю. Мы с Конкиным там уже побывали.

Он несколько секунд вглядывался в Саньку, и что-то обдумывал. Потом хлопнул по плечу и сказал:

— Пошли, Конкин. До сих пор ты был нормальным парнем, думаю, не испортишься в последний момент.

Санька перевел дух.

— Спасибо, Конан. Я не подведу. И во мне, действительно, нет никакого демона.

— Да ладно тебе, не переживай. Иногда люди не знают, что ими овладела тварь.

От следующей фразы, Конкин чуть не упал. Конан склонился к нему, и тихо, чтобы не услышала жрица, сказал:

— Я как-то был одержим демоном.

— Ты?! И что ты с ним сделал?

— Убил, — спокойно ответил варвар, и, воткнув меч за плечо, зашагал в обратную сторону.

— Иди за ним, — сказала Инсаэль. — Я с Шииху, пойду сзади.

Санька только кивнул в ответ, и побрел за варваром. У его ноги, так же невесело бежал суслик. Ситуация разрешилась и все успокоились. Казалось бы, все снова было хорошо. Но только не для Саньки. Его почти не беспокоила эта история с демоном, теперь после признания Конана, особенно. Раз варвар не видит большой проблемы в этом, то и переживать нечего, зря он только нервничал. Но вот другая проблема, это было в сто раз хуже — выходит он ошибся, и Инсаэль совсем не питает к нему, никаких чувств. Только настороженность и любопытство.

День, ставший таким прекрасным, после того, как девушка ожила, снова превратился в мрачный и тусклый. Сашка снова проклял того, кто перетащил его сюда. Жил бы сейчас в своей ипотечной квартирке, квасил по выходным, приводил к себе рыжую, или еще кого, и знать не знал никакой любви.

Он твердо решил, что при первой же возможности вернется в Москву. К черту эти приключения, и эту Стигийскую дуру. От этих мыслей он повеселел, шаг его стал тверже, и он поднял подбородок. Но как только он увидел стройную фигурку, грациозно пробиравшуюся между развалин, вся его решимость испарилась.

Младший появился в зале как раз вовремя. Хотя он и был обескуражен тем, что произошло с ним только что, он уловил, что тут что-то случилось. В зале резко пахло паленой плотью. Его страшило и лишало покоя случившееся наверху, но он сумел пересилить себя. Младший коснулся разума ближайшего воина, и чуть не взвыл от злости. Он тут же бросился к сестре, безучастно сидевшей прямо на полу. Она баюкала почерневшую руку.

— Зачем ты сделала это? — закричал он ей прямо в лицо. — Я ведь предупредил тебя.

— Отстань, — вяло отмахнулась та. — Я хочу есть.

— И что? Жезл помог бы тебе в этом? Хорошо, что ты еще не сгорела дотла. Братья вложили в защиту этой штуки слишком много. Не будь ты кровной родственницей, ты бы уже рассыпалась в прах. Мы ждем посланников врага, и поэтому подготовились к этому.

Он вернулся к подиуму, где были выложены клоны змеек и яиц. В каждом гнезде было по четыре яйца и одной нефритовой змейке. Какой из них настоящий, знал только Старший, но его труп уже давно истлел. Многое бы Младший отдал, чтобы узнать, чем так важен этот артефакт. Может они с братьями дураки и если бы использовали его сами, может, победили бы. Эти бесполезные мысли уже много раз посещали его во время многовекового заточения. Все это было пустое, он знал, что даже объединившись, братья ничего не могли извлечь из этой игрушки. Они поняли только одно — это вещь оттуда, из тех времен, когда в мире были только прародители и обладает великой силой. Но им она не подчинится.

Сейчас надо было думать не об этом. То, что решила семья он в любом случае исполнит. Это без сомнения. Враг никогда не сможет завладеть этой колдовской вещью. Надо разобраться с теми, кто уже появился, и это отнюдь не будет легким делом. Он только что убедился в этом.

При мысли о колдуне он опять почувствовал страх. И он заставил себя забыть об этом. Как хорошо, что появилась сестра. Вампир, это как раз то, что нужно сейчас. Любому колдуну трудно связываться с нежитью. Посмотрим, как справится с ней этот колдун. Тем более, когда рядом с ней будут Сарги и воины.

Младший коснулся чувств Рамзеи — все перекрывал чудовищный голод. Это хорошо, значит, обожженная рука не так сильно беспокоит её, как жажда крови. Что же, пища для нее прибыла, пусть идет, и забирает свою добычу. В любом случае, даже если враг сможет справиться с вампиршей, есть еще солдаты и звери Ловчего. Кроме того, на главном входе есть еще сюрпризы для врага. Если только теперь они решатся идти через главный вход. Сейчас, они могут и передумать. Младший опять проклял свою опрометчивость, сколько раз братья говорили ему, что надо быть рассудительнее. Даже столетия не сделали его благоразумнее.

Не надо было нападать на эту ведьму, надо было дать событиям развиваться своим чередом, так, как и было задумано когда-то. Но, то, что он увидел, когда появился на призыв сети, было так соблазнительно: ведьма впала в транс, и, пользуясь своей силой, он мог легко справиться с ней. Ей же никто не мог помочь, в этом он убедился сразу — рядом со Стигийкой были только два обычных человека и одна боевая магическая сущность. Что-то вроде Сарга, только в человеческом обличии. Поэтому, вместо того, чтобы лишь осмотреться и понять, кто здесь, и какие у врагов силы, он сразу напал. И все получилось так, как он и предполагал, он уничтожил ведьму. Выпил её до дна.

Но при этом чуть не погиб сам. Его чуть не уничтожил колдун, скрытый в облике обычного человека. Это был чернокнижник ужасающей силы. Одним прикосновением, колдун разрушил объединенное заклинание братьев. Младший снова пережил то ощущение перехода в небытие, после того как прикосновение колдуна пробило защиту. Если бы Младший не успел разорвать контакт, и уйти обратно в подземелье, он бы уже не существовал. Как бы, не хотел он иногда закончить это беспросветное вечное существование, на самом деле он совсем не хотел исчезнуть без следа. Братья хотя бы ушли в страну мертвых, и сейчас там правят своими умершими поданными. Он же просто исчезнет — такова плата за вечность в этом мире.

Младший прервал ход своих мыслей — хватит этого малодушия! Он Король! И он примет свой рок. Он сдержит данное братьям слово — и враг не получит свою силу обратно.

Он снова расправил свою сеть, свернувшуюся после неожиданного поражения от непонятного колдуна. Младший опять увидел все залы и переходы, все было чисто, как и должно было быть. Значит колдун еще наверху, и не пытается пробраться вниз. Мелькнула даже мысль, что, может, он сдался и сейчас уходит из города. Может, смерть ведьмы остановила его?

Однако все эти надежды пошли прахом, как только он нашел место, чтобы выйти наверх. То, что он там увидел, было даже хуже, чем он предполагал. Ведьма не умерла. Младший чувствовал, что сейчас там идет живой человек, а не поднятый колдовством мертвец. Но он был уверен, что выпил из ведьмы всю жизненную силу. То, что там оставалось было просто человеческой оболочкой. У нее даже сердце перестало биться. Это значит, что колдун еще сильнее, чем он думал и умеет возвращать ушедших. Теперь ясно, почему их отряд столь небольшой. При таком колдуне воина невозможно будет убить, как и ведьму. Значит, первой целью должен стать именно этот чернокнижник, а не Стигийская жрица. Как же он мог так ошибиться и не почувствовать настоящую иерархию в этой компании.

Но они уходили! Только сейчас он сообразил, что враги движутся в обратном направлении, точно по своим следам. Значит, он не зря напал, враги испугались и уходят. Младший должен был радоваться, ведь наказ братьев выполнен, и артефакт опять не достался Сэту. И значит, враг будет продолжать слабеть. И может в следующий раз, ему придется вообще приползти самому. Вот тогда и произойдет настоящая битва.

Однако Младший чувствовал сожаление — жизнь, или что-то похожее на жизнь, с уходом врагов опять заканчивается, и снова начнется мертвое ожидание. Что же, он знал, на что шел, надо продолжать свою службу, ведь братья надеялись на него.

Он подождал еще, пусть враги уйдут дальше. Но главной для него уже стала другая проблема — что делать с сестрой, как опять усыпить её?

Не одного Младшего поразило произошедшее. Даже когда компания ведьмы уже углубилась в развалины, и не могла заметить его, Тот-Амон не убирал купол, и продолжал стоять в той же позе. Он думал. Все что сейчас произошло — необъяснимо. Но, конечно, пока не объяснимо. И он обязательно найдет разгадку, что за демон прячется внутри этого человека. За свою очень долгую жизнь, но еще не встречал такого, что нельзя было бы объяснить. За любым самым непонятным явлением стоял какой-нибудь колдун, или ведьма, или, наконец, боги. Вот и сейчас, размышляя, он постепенно отбрасывал слишком явно неподходящие варианты. По мере этого, он все больше склонялся к мысли, что здесь проявление божественного вмешательства.

Но он не знал ни одного бога, кто бы согласился столько дней жить в личине обычного человека. Нет, боги, это публика избалованная, ни один из известных громовержцев этого мира, и минуты бы не продержался в ипостаси человека. Когда даже для того, чтобы попить, надо сначала найти источник, а потом еще идти и набрать воду в сосуд. Был вариант, что бог появился лишь на мгновение, чтобы не дать победить Королю. То есть заступник ведьмы? Но кто это мог быть кроме Сэта? Она ведь его протеже. Но тут Тот-Амон мог поклясться чем угодно — Змеем здесь и не пахло. Любое магическое действие, выполненное Сэтом, колдун узнал бы сразу. Даже просто его появление здесь. Слишком часто он с ним встречался, да и специально изучал возможности Великого Змея. Нет, Сэт исключался. Тогда кто? Неужели демиург из другого мира?!

Глаза Тот-Амона сверкнули. Похоже, он нашел разгадку. Ведь недаром, этот артефакт считается не принадлежащим к их миру. Это произведение Прародителей и попало сюда вместе с Сэтом. И, скорее всего, там, в том мире, эта штука тоже очень ценится и за ним так же охотятся. Но если кто-то смог прийти сюда из другого мира, и при этом сделал это так, что даже он — глава Черного Круга ничего не почувствовал, то это очень, очень опасно. Значит, придется побыть незаметным свидетелем еще некоторое время. Но выпустить артефакт из рук он не имеет права — такой шанс выпадает раз на многие столетия. Надо поскорей доставить сюда команду этого бандита Аринтуса — Тот-Амону срочно требовались исполнители, которые должны вступить в схватку вместо него.

Колдун негромко произнес фразу на мертвом древнем языке, Колокол Кай-ши исчез и высокая фигура в тиаре со змеей, проявилась среди развалин. Но появилась она только на миг. В следующую секунду, без всяких видимых эффектных трюков, колдун исчез. Мгновенно растворился в воздухе, словно его здесь никогда не было.

* * *

Огромное копье толщиной в руку киммерийца, ударило в стену с такой силой, что камень треснул, а древко расщепилось. Сашка отскочил в сторону и с трудом удержал факел. Конан тоже успел отпрыгнуть. Он весело заметил:

— Ничего себе! В Аквилонии такими стреляют из осадных катапульт.

Сашке же, ударившее в стену копье напомнило про выстрел из гранатомета. Похоже, только грохота меньше.

— Может, поищем другой вход? — на всякий случай спросил Конкин. — Тут что-то нас не очень любят.

— Это точно! — захохотал Конан. — Как будто мы их от обеда оторвали.

Потом обернулся и крикнул в темноту:

— Ну, что ведьма, идем дальше, или вернемся?

— Ты, что, варвар, испугался? — донесся в ответ язвительный голос. — Там их всего несколько. А тут целый киммериец.

— Понял. Значит, идем дальше, — Конан не стал отвечать на подначку. — Тогда ты может, подсветишь тут? С факелами мы много не навоюем.

— Подсвечу, — прилетело сзади. — Только не сильно, мне надо беречь силы.

— Ладно. Тогда действуем так.

Варвар размахнулся и метнул свой факел вперед, туда, откуда прилетело копье. Пламя зашипело, прыгая по полу, и громадные черные тени заплясали на стенах тоннеля. Оттуда, прямо из световой фантасмагории вырвался гигант в сверкающих доспехах. Обоими руками он держал меч, длиной почти с Сашкин рост. Но обгоняя его, из темноты выпрыгнул зверь, и, завывая, бросился навстречу Конану. «Ну вот, дождались! — обреченно подумал Сашка. — Тут от них не уйдешь».

Он сразу узнал старых знакомых, воинов-великанов и собак с мордами драконов. «Похоже, сегодня мой последний день», — мелькнула у него еще одна мрачная мысль. В голове пластинкой, закрутилась фраза, из блатного жаргона — и никто не узнает, где могилка моя. Однако, несмотря на похоронное настроение, Сашка, вдруг, тоже запустил свой факел прямо в набегавшего дракона. Потом, выхватил меч, и встал рядом с Конаном.

— Не связывайся с солдатом! — крикнул тот. — Отвлекай зверя!

Конан был прав, Санька сам утром видел, как бьются эти гиганты, и он против них, как муха против мухобойки. Но он также не представлял, каким образом он может отвлечь собачьего монстра. Тут не поле, даже убегать некуда.

Однако думать было некогда, тварь уже была в десятке метров, и скорость не сбавляла. Сашка заорал что-то непотребное и выставил вперед меч. Он чуть склонился, словно бегун в высоком старте, и все, все мысли вылетели из его головы. Конан рванул куда-то в сторону, но Санька даже не взглянул, сейчас для него в этом мире остался лишь монстр, несущийся на него. Он перестал орать, сжал зубы и напрягся, ожидая удара зверя. Никакой особый прием не приходил ему в голову, так что он решил, если сможет, просто воткнет свой клинок собаке в глаз. И будь, что будет!

В последний момент, когда оскаленная рыкающая пасть была в паре метров, мимо Саньки мелькнула тень и зверь вдруг затормозил. Сплошное колесо, образованное сверканьем сразу двух мечей, начало срубать с «собаки» все лишнее мясо. Шииху без всяких кличей и криков врубился в схватку с Саргом. И тут же в пещере словно включили освещение — синий мертвый свет залил место побоища. В дело вступила Инсаэль. Где-то на краю сознания Сашки мелькнула мысль — «словно в операционной: синий свет и кровь». Но никакого развития мысль не получила. Думать было некогда.

Он едва успел отскочить в сторону, чтобы не попасть под «дружественный огонь» — мечи Шииху пролетали в каких-то сантиметрах. Тут, похоже, его помощь не требуется, да и подобраться со своим мечом-недомерком к Саргу он уже не сможет — Шииху и зверь превратились в шипастый вращающийся шар. Санька завертел головой — где Конан, помочь ему. Но тут же понял, что помогать уже никому не придется — слишком много врагов вырвалось из темноты. Санька только успел подумать, что теперь-то точно хана, как новый «дракон» обрушился на него.

В этот раз увернуться не удалось. Хотя, каким-то неимоверным движением он ушел от зубов, но грудь Сарга врезалась ему в плечо. Саньку отбросило в сторону, как отбрасывает машина сбитого пешехода. Пес по инерции проскочил дальше, и там его встретила Инсаэль. Санька не видел, что произошло, только заметил резкую вспышку и услышал обиженный рев зверя. На время он выпал из схватки, наверное, враги посчитали его мертвым.

Сашка сидел у стены и рефлекторно шарил руками вокруг — меч выпал, когда его сбила тварь. В глазах стояла пелена. «Похоже, сотрясение», — вяло подумал он. Пещера была пропитана яростью. Звенели мечи; кричали люди; выли, визжали и рычали звери. И иногда, перекрывая все это — раздавалось шипение, а потом вспышка и взрыв. В пещере остро пахло паленой шерстью и кровью.

Наконец, зрение у него восстановилось. Почти рядом дергался обгоревший Сарг. «Это тот, что сбил меня», — понял Санька. Значит, Инсаэль может и так. Какого черта она тогда цацкалась с теми, что захватили её в плен? Саму девушку он не разглядел. Похоже, она специально сделала так, что колдовской свет был только там, где происходила драка.

Из своих, первым, он разглядел Шииху. Тот дрался сейчас уже с двумя противниками. В то время, как он словно оса, кружил вокруг неповоротливого великана, Сарг с перерубленной передней ногой, пытался поймать Шииху зубами. Но кровь из срубленных ушей заливала ему глаза, и он постоянно промахивался. Воин Инсаэль выглядел ребенком против великана с огромным мечом. Но огромный рост и сила, пока не дали солдату никакого преимущества. Наоборот, он уже получил ранение, потому что из под кирасы стекала густая кровь. При каждом замахе она усиливалась.

За ними махал мечом Конан. Он тоже противостоял гиганту в блестящем доспехе. Хотя варвар и не был столь же быстр, как Шииху, но сила и ловкость компенсировали это. Киммериец был рожден для битв. Похоже, он спинным мозгом чувствовал, куда враг ударит, и всегда успевал встретить его своим клинком. Санька невольно сравнил Шииху и Конана — варвар говорил правду, Воин Смерти явно не был человеком. Он больше напоминал машину — быструю, бездушную и неутомимую. «Хорошо, что он на нашей стороне», — порадовался Сашка.

Он пригляделся и понял, что темная масса, лежавшая между Конаном и наступающим гигантом, это тоже такой же великан. Только уже мертвый. «Выходит Конан, уже прикончил одного? Когда это он успел? Или я так долго был в отключке?»

Мысли Сашки прервало очередное шипение, похожее на звуки сварки. Над Конаном мелькнул огненный шар и врезался в лицо великана. Тот запнулся и начал заваливаться прямо на варвара. Киммериец проворно шагнул в сторону и, разворачиваясь, широко махнул мечом. Клинок врезался в открывшуюся шею великана. Казалось, ничего не произошло, меч коснулся и отлетел обратно. Но как только воин упал, его голова неестественно отвалилась от тела. Шея была наполовину перерублена.

«Наверное, они и первого так завалили», — подумал Конкин. Даже ему, совсем не бойцу этого мира, стало ясно, что у их маленького отряда тут позиция выгоднее. Тоннель был слишком узкий, чтобы нападавшие могли использовать свое преимущество в количестве и мощи. Двое воинов-великанов перекрывали весь проход, будь их больше, они бы перерубили друг друга. Но все равно, если бы не Инсаэль со своими «шаровыми молниями», им пришлось бы туго. Все-таки это были настоящие опытные солдаты, и силы у них было в несколько раз больше, даже чем у Конана. Их мечи просто крошили камень стен при случайном ударе.

В это время прошипел и взорвался еще один файербол. Соперник Шииху тоже упал, но еще какое-то время пытался лежа дотянуться до воина Смерти. Пока Шииху молниеносным ударом в лицо, не добил его. Не останавливаясь, воин набросился на раненого Сарга. Однако, из темноты уже вышли два новых бойца. Мечи засверкали с новой силой.

Санька, наконец, нашел свой меч. Перехватил оружие за рукоять и с трудом поднялся. Приложил зверюга его хорошо. Грудь и плечо болели. Можно, конечно, и не лезть в драку, он как бы раненный, да и они там сами справляются, но Санька, в который раз, удивил сам себя. Покряхтывая, он направился к вступившим в новую схватку товарищам. Надо было помочь Шииху. Раненный Сарг так и продолжал нападать на него. Сашка, стараясь не привлечь внимание зверя, подкрался сзади и, заорав, со всей силы рубанул тварь по задней ноге. Зверь взвыл и попытался крутнуться к Саньке. Но уже две раненные ноги не дали ему это сделать, вместо резкого разворота, Сарга занесло, ноги подломились и он завалился. Такой удачный момент, смог использовать даже такой вояка, как Санька. Он перехватил меч обратным хватом и, крякнув, со всей силы засадил железо в бок зверя. Из пасти собаки хлынула кровь, она захрипела и забилась. Сашка, на нервах, заорал что-то победное.

И тут же что-то произошло. Словно этот победный клич, поставил точку в сражении. Гиганты в последний раз махнули мечами, одновременно шагнули назад, развернулись и в один момент исчезли в темноте. Конан немного постоял, ожидая возвращения, потом перевел взгляд на Саньку и сказал:

— Похоже, ты точно колдун. Одним криком всех перепугал.

— Это не я, — растерянно ответил Сашка. И тут же понял, что варвар шутит. — Да пошел, ты….

Шииху не проявил никаких эмоций и не сказал ни слова. Он вытер мечи об труп гиганта и отошел к стене, где сразу присел, скрестив ноги.

К ним подошла Инсаэль. Её лицо осунулось, под глазами залегли круги.

— Король увел своих, — устало сказала она. — Испугался, что мы всех перебьем. Теперь будут ждать где-нибудь в зале. Где можно напасть скопом.

— Я тоже так думаю, — согласился варвар. — Так что придумывай что-нибудь, на открытом месте нам не справится.

— Так, может, вернемся тогда? — с надеждой спросил Санька. Никто ему не ответил. Однако, когда он заглянул в лица спутников, то сразу все понял.

— Ясно, — вздохнул он. — Пойдем сразу, или отдохнем?

Огонь в жертвеннике, уже давно горевший невысоким желтым пламенем, вдруг ожил. Пламя взлетело под самый свод, на миг, осветив огромный каменный лотос. Голова змеи резко взлетела и застыла, устремив немигающий взгляд в темноту. По многочисленным кольцам тела пробежала судорога. Хвост чудовища взлетел и с силой ударил по камню ложа.

Сэт явственно видел её. Что это значит? Жрица жива? Как это может быть? Он ошибся, или кто-то оживил её?

Боги всемогущи и всезнающи. Это знают все. Из этого следовало, что они не могут ошибиться. Так думают люди, и как ни странно, так же считают и сами боги. Даже Сэт, этот хитрый и умный отпрыск прародителей, был подвержен этой слабости. Поистине, гордыня, это болезнь богов. Хотя и их подданных она поражает с не меньшей силой. Поэтому, подумав, Великий Змей не вернул свое внимание и поддержку жрице. Он посчитал, что никак не мог ошибиться — она умерла на его глазах. Значит, то, что сейчас там движется уже не его слуга — жрица Храма Сэта. Кто-то воспользовался мертвым телом и явно хочет того же, что и Змей — завладеть Повелителем Границ.

Кто это может быть? В этом мире соперников явно нет. Никто здесь не знает про Жезл. Если бы знали, Ларшу давно бы перевернули вверх дном. Остается только одно — Семья выследила его. Однако им чтобы действовать здесь в полную силу, надо адаптироваться. Сам Апоп потратил на это немало лет. Магический фон этого мира, это не родной мир Прародителей, где сама природа рада материализовать любую твою мысль. Здесь же для этого надо потрудиться. И самый лучший выход — воспользоваться местными. Поэтому и ожила эта жрица. Она самый лучший вариант, ведь Сэт сам подготовил её. Все ей объяснил и направил.

Змея опять содрогнулась, а пламя в чаше взлетело чуть не камня свода. Гнев бога выплеснулся, Змей опять стал спокоен. Дело надо делать с холодной головой.

* * *

Рамзея больше не могла сдерживать себя. Если она сейчас же не доберется до живой крови, она не выдержит. Она забыла все, о чем ей говорил брат, и даже то, что она тоже из Семьи, не имело никакого значения. Если бы Младший был живым, она напала бы и на него. Сейчас он куда-то ушел, и увел почти всех солдат. Она бесцельно бродила по залам, ни на что не обращая внимания. Единственной её мыслью было, что надо найти хоть кого-нибудь живого. Рамзея спустилась на нижний ярус. Там шумели звери. Хоть бы они оказались настоящие!

Но и внизу её ждало разочарование — там оказались Сарги, но не такие, как были в её детстве, живые и полнокровные, а точно такие же, как солдаты вокруг — заколдованные подобия живых. Ловчий, точно такой же, какой был и при её жизни, приземистый и мощный, пригрозил натравить на нее Саргов, если она еще раз зайдет сюда. Ловчие всегда отличались большей независимостью. Из-за их важности, Короли многое им прощали. Рамзея зло рыкнула в ответ, но ушла. В, конце концов, она уселась на трон, на котором всегда сидел Младший, прикрыла глаза и только тихо постанывала. Ей подумалось, что самое лучшее время было, когда она спала. Она всегда была одна. Никто не злился на нее, и никто не хотел её убить. А она не вспоминала о крови. Это было прекрасно.

— Заколдуйте меня! — вампирша подняла голову и, отчаянье, завыла.

И в этот момент она опять почувствовала это — кто-то далекий, тот, кто разбудил, снова ищет её. Все было как в прошлый раз: сначала тонкая игла связала её с силой, а потом нить стала расти, превращаясь сначала в ручей, а потом в поток. Сила, наполнявшая её, помогла ей очнуться. Притупила на время жажду крови, и заставила вспомнить, о чем она договаривалась с Разбудившим. По мере того, как сила наполняла её, она опять начала слышать голос. Ей показалось, что в этот раз Разбудивший злился, однако он пытался не выдать своего недовольства. Наоборот, голос в голове был доброжелательным, почти ласковым. Он беседовал с ней и эти этот ласковый шепот в голове успокоил её полностью. Она знала, что скоро у нее будет много-много живых людей, и она сможет жить здесь одна. Навсегда одна, как она и хотела. Рамзея верила. Невозможно было не верить такому голосу. И такой силе.

Шепот смолк на какое-то время только тогда, когда она рассказала, что случилось, при её попытке взять одну из змеек. Она уже испугалась, что Разбудивший опять разозлился и сейчас снова исчезнет. Но через несколько мгновений голос зазвучал вновь. Он успокоил Рамзею, и рассказал, как надо действовать дальше, чтобы все получилось. Перед тем, как уйти Разбудивший еще влил силы в тело вампирши. Теперь она могла терпеть голод еще некоторое время. Как только контакт прервался, Рамзея сделала то, чему её только что научили. Она забралась на колонну у дальней стены зала, и спряталась за статуей давно забытого Первого Короля. Она приглушила все чувства и стала ждать.

* * *

Хотя Инсаэль устала, и по-хорошему, ей надо было отдохнуть, она решила, что лучше сразу идти за Королями. То, что они побежали, ясно говорило, что у них проблемы. То, как быстро её команда справилась в первой схватке, удивило и обрадовало. Она ожидала гораздо худшего. Теперь без поддержки Сэта, жрица даже не загадывала, что они пойдут так быстро. Однако останавливаться нельзя, если дать им время, к следующей встрече они могут подготовиться лучше. Призрак-охранник когда-то был Королем, а они все были прирожденными воинами.

И то, что он не стал сейчас гнать своих солдат на убой, говорило о том же. Хотя у них наверняка, численное преимущество. Это она чувствовала — несмотря на то, что здесь, в подземелье, её магия была чуждой, и на каждое магическое действие приходилось тратить гораздо больше сил, чем наверху. Инсаэлъ улавливала обрывки чужих аур, и их было много. Точно сосчитать она не могла из-за противодействия заклятия Королей, но явно намного больше, чем их маленький отряд.

Жрица шла последней. Она больше не боялась, что сзади кто-то появится. Солдаты Королей могли появиться только спереди, из хода, по которому они шли. А те, рожденные колдовской бурей, твари, что могли напасть, остались наверху. Из-за заклятия, ни одна из них, даже не думала спуститься в подземелье. Ну, а магические ловушки, если они здесь есть, она почувствует. Слава Сэту, на такую опасность у нее особый дар.

Но тут её взгляд уперся в спину Конкина, тот словно почувствовал — обернулся и печально посмотрел на нее. Мысли Инсаэль сразу изменили направление.

Как же так вышло, что она не смогла почувствовать присутствие такой могучей сущности? Её даже передернуло — она вспомнила, что почувствовал Король, когда Конкин начал высасывать из него силы. В тот момент она почти слилась с Младшим и поэтому чувствовала тоже, что и он. Кто и зачем отправил его к ней? Не мог ли это быть Тот-Амон? Если это так, то это очень плохо. Лучше иметь во врагах целое войско из Аквилонии, чем одного этого Черного Колдуна. Он очень опасен, тем более, что она подумывала о том, чтобы занять его место в Черном Круге. Если он узнает об этом, ей не жить.

Нет, это не Тот-Амон, за те дни, когда Конкин был рядом с ней, она все равно бы почувствовала его присутствие. Да и зачем было так хитрить? Сначала захватить её, потом освободить, когда он мог просто сразу отправить Конкина в Ларшу. Проблем намного меньше.

Если бы у Инсаэль было больше информации о том предмете, который она должна была забрать, она бы, наверняка, связала его с богами. Так как это сделал Тот-Амон. Неизвестно, чтобы она сделала в таком случае, ведь умная ведьма понимала, что влезть в разборки демиургов, это почти, тоже самое, что вступить в огонь. Однако, вряд ли эта честолюбивая особа бросила бы все, и побежала прятаться. Даже то, что она знала об артефакте, открывало перед ней такие заманчивые перспективы, что страх смерти тускнел. Она верила, что рождена, чтобы править. Ну а для этого надо подняться, и артефакт это та лестница, на которую она обязана взойти.

Ведьма сверлила взглядом спину Конкина. Кто же он такой? Вернее, кто скрывается в нем? Потому что ей казалось, что самого мальчишку она видела насквозь. Простодушный, романтичный парень, глупо доверявший всем и каждому. Если бы в нем не было демона, он бы ей понравился. Потому что, с самого детства, вокруг нее были или только хитрые, изворотливые личности, или ограниченные, слепо упертые в вере исполнители. На стезе, по которой она шла, других не было, а другой дороги для себя она не представляла.

И все-таки, хотя она прошла весь путь послушницы, от маленькой девочки, подающей ножи при жертвоприношениях, до старшей жрицы храма, где-то в самом потаенном уголке, остался осколочек её настоящей души. Это именно он заставлял думать, что Конкин сам, без приказа своей второй сущности, каждый раз бросался ей на помощь. И уже спас её от верной смерти. И глаза его, когда он смотрит на нее, блестят не потому, что это нужно демону. Что все, что с ним происходит, происходит на самом деле.

Ведьма даже головой встряхнула от этих мыслей. Мгновенно, усилием воли она вернула себя на землю. Ничего подобного в мире, где живет она, быть не может. Здесь есть только или власть и сила, или бесправие и боль.

Она силой направила свои мысли на то, что действительно важно. А главным было то, почему она никак не может достучаться до Сэта. Будь он с ней, все было бы намного легче. И уж точно, она бы не попала в ловушку Короля-призрака. Неужели Змей так испытывает её. Хотя это вполне в его духе. Что же, она не подведет! И тогда можно будет не только мечтать о будущей власти. Тогда она и разберется с этим мальчишкой-занозой. Или он умрет, или….

Тоннели подземного города строились столетиями. Самые первые были естественными. Их когда-то промыла прихотливая подземная река. Потом они были заброшены, и, остались в стороне от основной жизни города. После того, как Короли отстроили город наверху, они взялись за то, что было под Ларшей. Потому что места в долине между гор, было не так уж много. Надо было строить или вверх или вниз. Короли выбрали подземелье. Город под городом рос от года к году. Каждая царствующая девятка привносила что-то свое.

Вокруг заброшенных гротов строились новые тоннели и залы. Для торговли, для ритуалов, для жизни. Некоторые из подданных Королевства, вообще, предпочитали жить под землей. Третья по счету Семья, решила, что и для королей нужна резиденция под землей. Под дворцом же находились именно те, первозданные, природные пещеры. За них и взялись. Так появился Королевский квартал в подземелье Ларши. Главный грот был столь огромен и великолепен, что его не стали полностью переделывать. Лишь укрепили кое-где стены и построили величественные арки на всех трех входах в зал. Хотя Короли не боялись никого, их доблесть была известна далеко за Кезанкийскими горами, но на входах все-таки поставили ворота. И на ночь, когда Ларша засыпала, ворота закрывались. Негоже простым смертным бродить там, где гуляют Короли.

Если во всем подземном городе тоннели строились по плану, и были прямыми, как стрела, то в Королевский зал вели те, природные пещеры, в которых по примеру грота, укрепили стены и выровняли полы. Они были короткими. Самая длинная пещера, Западная, простиралась от грота до нового тоннеля на расстоянии трехсот с лишним шагов. Остальные две были еще короче.

Идти по прямому тоннелю, с ровным чистым полом, после ноголомных развалин наверху, было одно удовольствие. Никто не пытался напасть на них, в тоннеле были слышны только их шаги и дыхание. Словно и не было только что крови и смертей.

«Прямо, как какой-нибудь технический тоннель в метро», — подумал Сашка. Правда, освещение здесь было совсем не московское. Все снова держали в руках по коптящему факелу. Инсаэль не согласилась подсвечивать дорогу колдовским светом, объяснив это тем, что она и так устала, а поддержка освещения, хоть и не сильно, но все равно вытягивает силы. А они ей еще очень понадобятся. Поэтому, оборачиваясь, Сашка видел сзади, максимум, метров на пятнадцать. Дальше все пропадало в сумраке, переходящем во мрак.

Впереди, так, чтобы свет от факела Саньки доставал до освещенного участка от его факела, шагал Конан. Еще дальше впереди шел невидимый Шииху. Он отказался от факела, сказав, что ему и так все видно. Конан с Сашкой при этих словах понимающе переглянулись — еще одно доказательство, что Шииху не человек. Ну и сама жрица тоже шла без освещения. Было непонятно, видит ли она в темноте так же, как Шииху, или ей хватало освещения от факелов спутников. Но и спрашивать её никто не стал — Сашка, вообще, теперь не знал, как заговорить с ней, а Конану это было безразлично. Идет, не падает, ну и ладно.

— Конан, остановись! — скомандовала Инсаэль.

Варвар сбавил шаг и и обернулся.

— Что еще?

— Подходим, — ответила девушка. В голосе чувствовалось напряжение, хотя она и старалась говорить спокойно.

— Как ты узнала? Колдовство?

Саньке тоже это было интересно, он остановился и прислушался.

— И не только.

Жрица показала вперед.

— Видишь? Арка.

— Давно увидел. И что?

Санька пригляделся и тоже разглядел, что тоннель упирается в монументальную арку. Там, похоже, еще ворота, — подумал он.

— От этих ворот, до Зала Королей шагов двести. А там нас уже ждут. Я это чувствую.

— А где твой боец?

Голос Конана не изменился. Вот толстокожий! — подумал Конкин. Сам он мгновенно покрылся потом. Одна мысль о том, что опять надо идти туда, где ждут жуткие монстры-собаки, и не менее жуткие солдаты-великаны, приводила его в ступор. Ноги сами просились бежать отсюда. Но, Конкин, уже не удивляясь, сделал совсем не то, что хотели ноги, да и весь организм тоже. Вместо этого, он поправил ножны с мечом и подошел к Конану.

— Он уже там, в пещере перед залом. Подождем, когда он пройдет дальше. Там могут быть ловушки.

— Недорого же, ты его ценишь, — усмехнулся Конан. — А он, только о том и думает, чтобы защитить тебя.

— Заткнись, варвар, — яростно прошипела ведьма. — Не твое дело. А Воин Смерти защищает меня, только до тех пор, пока ему не прикажут другое….

Она резко замолчала, и бросила быстрый взгляд на Киммерийца. Сашка как раз подошел, и уловил выражение лица Инсаэль. Похоже, она сказала лишнего, и сейчас пыталась угадать, понял ли это Конан.

— Ты, — девушка повернулась к Саньке. Глаза её потеплели, она хотела что-то сказать, но тут же напряглась, и взгляд снова стал напряженно-пристальным, словно она ожидала, что Санька сейчас превратится во что-нибудь непотребное.

— Да я это, я, — обиженно буркнул Конкин, но тут же собрался и деловым тоном спросил: — Что, мы так вот, как шли, так и попремся в зал? Прямо к ним в лапы?

— Да, если там много места, нам придется плохо, — поддержал Конан.

— А что ты предлагаешь? — девушка в упор смотрела на Саньку.

— Ну, это, — он развел руками. — Ты же, как бы, специалист по спецэффектам, может какую-нибудь дымовую завесу. Типа, чтобы нас не увидели.

Конан удивленно посмотрел сначала на Сашку, потом на жрицу.

— Это что он сейчас сказал?

— Я говорю, — вмешался Конкин. — Может дым пустить, или колдовство какое-нибудь, чтобы они нас не видели, или чтобы видели, но не нас...

Чувствуя, что запутался, Сашка смущенно примолк.

Взгляд Инсаэль изменился. Было такое ощущение, что она дождалась своего, и увидела, как Санька превратился в гоблина. Глаза сузились, и там заблестели бесенята.

— Это ты сам придумал?

Голос у девушки был такой, что Санька пожалел, что влез со своим предложением. Взглядом же она просто обожгла — казалось, что ей хочется вывернуть его наизнанку. Сашка даже шагнул назад. И тут в довершение всей этой нелепой ситуации, он наступил на что-то живое, дернулся и чуть не упал.

— Суслик! Чтоб тебя!

Крик Сашки и обиженный визг зверька прозвучали одновременно.

— Он опять здесь!

Конан удивленно смотрел на пушистый столбик, лапками приводивший себя в порядок. Появление суслика немного разрядило ситуацию. Зверек отвлек внимание Инсаэль.

— Расколдуй его, пожалуйста, — умоляюще попросил Санька. — Жалко зверя, пропадет ни за что.

Инсаэль не ответила на просьбу, она внимательно посмотрела на зверька, загадочно улыбнулась и сказала:

— Вот кто нам нужен.

— Прекрати, — Конан уже начинал злиться. — Ты же не скажешь, что хочешь есть, и его надо поджарить?

— Нет! — отрезала ведьма. — Этот зверь пойдет первым!

— Не смешно, — еще злее ответил варвар. — И если, ты ничего не можешь придумать, будем действовать по моему плану.

Санька не хотел даже слышать про план Киммерийца, он не сомневался, что уже знает его. И не ошибся.

— Мы с Шииху прорываемся в зал, и убиваем всех, кто там есть. Ты забираешь то, что хотела, рассчитываешься, и мы расстаемся. Конкин ты на подхвате. Помогаешь, кому туго.

«Отличный план», — скривился Сашка. Для тех, кто решил покончить с этой жизнью. Он хотел резко возразить, но Инсаэль опередила его.

— Конан, — она повысила голос. — Первым пойдет вот этот зверь!

И вдруг вместо смешного, вечно жующего грызуна, перед ними возник огромный зверюга, со страшными — в полметра длинны — зубами, торчащими наружу, как у суслика или сурка. Сашка и Конан отпрыгнули одновременно, но приземлились по-разному: Санька запнулся и упал, а варвар еще в прыжке достал меч, и уже стоял в боевой стойке.

В тишине раздался издевательский смех ведьмы.

— Что, теперь вы боитесь милого зверька?

Зверь жевал, и огромные мешки щек двигались с ужасающим звуком. Это был его «друг» суслик. Он на секунду прекратил жевать, посмотрел на Сашку, убедился, что тот в порядке, и снова залязгал, словно гигантская мясорубка.

— Колдовство, — презрительно сказал Конан. Он ткнул мечом прямо в щеку монстра, но ничего не произошло — меч прошел, словно через туман.

— Да, он не может драться за вас, но отвлечет внимание, когда ворвется первым. Вы сможете проскочить за ним незаметными. Пока великаны поймут, в чем дело, вы успеете убить некоторых.

Конан не говоря не слова, шагнул прямо в зверя. И исчез. Санька поперхнулся. Все-таки спецэффект Инсаэль создала не хуже, чем Парамаунт или Марвел. Даже лучше. Поэтому подсознательно Конкин ждал, что зверь сейчас откусит голову варвару.

— Я вижу отсюда, — из зверя раздался голос Киммерийца. — А меня видно?

— Нет! — одновременно ответили Сашка и Инсаэль.

— Отлично!

Конан вновь появился. То как он шагает через такой совершенно реальный для глаз объект, вызывало легкий ступор.

— Ведьма, сделай еще таких зверюшек. Мы все скроемся в них, а еще несколько сделай просто для отвлечения внимания.

— Ты здоровый, варвар, но с мозгами у тебя не очень, — ответила жрица. — Зачем по твоему мне нужен был суслик? Я могу создать такую иллюзию, только прямо на носителе. Если же сделаю по памяти, будет сразу видно, что это морок.

— Тьфу, ты! — выругался Конан. — С колдовством вечно проблемы. Ничего в этом мире нет лучше верного настоящего железа.

Потом добавил:

— Демон с ним! Зови своего охранника, и пойдем. Поглядим, кого напугает твоя мышь.

— Пошли! — согласилась ведьма. — Шииху ждет нас уже в пещере. Говорит, что пока там все спокойно.

Она повернулась к Сашке:

— Конкин, в этот раз ты пойдешь вперед вместе с ними. Там будет много работы для твоего демона. Сзади я прикрою сама.

— Ну, раз так, чего тянуть? Гони впереди нас свою куклу, — Конан выдернул меч, положил его на плечо, проводил взглядом перевалившегося гигантского суслика, направившегося в пещеру, потом улыбнулся Саньке. — Пошли, колдун Конкин.

Сашка хотел ответить что-нибудь колкое и воинственное, но варвар уже развернулся и шагнул в ворота. Боясь отстать, Конкин рванул за ним.

Аринтус шел по тоннелю, а его мотало из стороны в сторону. Зад болел, а глаза непроизвольно смыкались. Проклятый колдун, думал торговец, чтоб он сдох со всеми своими проблемами. Аринтус так устал и измучился за этот поход, что потерял всякое чувство самосохранения. Мысль о том, что Тот-Амон может узнать о чем он думает, уже не вызывала трепет. Хуже уже не будет.

Как только они выехали из Шемирана, колдун постоянно подгонял их. Они почти не отдыхали, и ели на ходу. Если бы не страх того, что лошади падут, Тот-Амон, наверное, запретил отдыхать вообще. Но самое гадкое началось в последние часы.

Они уже приблизились к подножию гор, когда впереди, просто из воздуха появилась высокая фигура в тюрбане и черном бурнусе. Аринтус сразу понял, кто это. Сердце Черного Ари — этого тайного правителя преступной империи, могущественного и жестокого — сжалось, как сердце какого-нибудь его должника, когда он являлся к нему выбивать долг. Тот-Амон не стал ничего объяснять, он просто объявил, что ему надоело, что отряд еле плетется, и теперь они поскачут по-настоящему. После этого, с лошадьми что-то произошло, в них словно вселились демоны. Как только колдун выкрикнул заклятие, животные понеслись так, словно их гнала стая степных волков. Черная фигура мгновенно осталась далеко позади, а горы на глазах стали расти. Кони не останавливались, и не сбавляли ход, даже когда подъем становился совсем крутым. Когда же они на той же скорости понеслись по каменной осыпи, Аринтус чуть не поседел. Прямо за копытами лошади последнего наездника, осыпь рушилась, каменная река неслась вниз, с грохотом и клубами пыли.

По дороге Аринтус много раз пытался остановить лошадь, но она абсолютно не реагировала не на поводья, не на крики. Перед самой осыпью, чувствуя смерть, Ари попытался даже соскочить с лошади на ходу, но и это ему не удалось. Он был словно приклеен к седлу. Стало понятно, что это колдовство. Аринтус смирился, и дальше пытался только просто сесть удобнее.

Безумная скачка закончилась только в разрушенном городе. Они промчались по таким развалинам, по которым и пешком-то идти надо было осторожно. Еще издалека Ари заметил среди разрухи знакомую высокую фигуру. Лошади мчались прямо к ней. Когда до колдуна оставалось несколько метров, тот поднял руку и кони резко остановились. Аринтус бессильно вывалился из седла. И тут же его лошадь пала. Он обернулся на крики спутников и увидел ту же картину — все кони валялись бездыханные, а между ними, едва шевелились и стонали люди.

Однако колдун не собирался давать им отдохнуть. Как только Ари поднял голову, он встретил взгляд Тот-Амона. Немигающие темные глаза колдуна с тлеющими зелеными огоньками в глубине доставали до самого нутра. Сердце торговца сжала холодная рука.

— Вставай и посмотри вон туда, — колдун показал рукой за спину Ари. — Видишь вход?

Тот поднялся и повернулся. Там действительно чернела какая-то дыра. Было видно, что кто-то недавно расширял её. Радом валялись камни и кучи земли.

— Да, вижу, — прохрипел Аринтус. За время гонки ветер и солнце иссушили его горло.

— Собирай людей, готовьте оружие. Это цель вашего путешествия. Запоминай, что тебе надо сделать….

* * *

После того, как её выдернули из небытия, Рамзея больше не спала. Она просто не могла это делать. Сон — это было что-то сказочное, что-то из прекрасного детства. Только тогда она могла просто закрыть глаза и уснуть. Но сейчас, сидя на верху колонны, между каменных ног статуи, она словно уснула. Конечно, не так, как в детстве, с прекрасными цветными снами, нет, сейчас это было, что-то вроде полузабытья, в котором она тоже видела сон.

И в этом сне она опять была маленькой. Принцесса тогда всегда была под охраной солдат из Непобедимой Когорты, но тут почему-то шла одна. Она узнала тоннель, это был один из тех заброшенных ходов, в которые нельзя ходить. Ей было немного жутко, но весело. Она радовалась, как хитро она сумела убежать от нянек и от охраны. Рамзея представляла, как она сейчас спрячется, а потом напугает, пришедших искать её слуг. А может даже придет сама мама. Вот будет весело.

Однако, даже в этом полусне, она почувствовала страх, когда увидела, что впереди стоит какая-то непонятная фигура. Принцесса, сначала хотела повернуться и убежать, но увидела глаза. Немигающие черные глаза змеи. Воля сразу оставила её и она, медленно переставляя ножки, пошла прямо к этим завораживающим глазам. Но ведь это было по-настоящему! Она вспомнила, что такое и вправду было с ней. Она знала, что дальше произойдет что-то страшное. Гигантская девушка перестала дышать — ей непременно надо узнать, что произошло дальше, и тогда она обретет свободу. Шипящий вкрадчивый голос снова зазвучал у нее в голове, и она узнала его.

Но это ведь он! Разбудивший! Еще секунду и она вспомнит. Но тут внизу кто-то закричал, и вампиршу скрутило голодной судорогой. Там кричал живой человек.

Санька все бил и бил мечом куда-то. Сначала он кричал. Рубил и кричал. Крик помог победить первый самый сильный страх. Но он быстро сорвал горло, и сейчас только хрипел. Нормальные осознанные мысли были только в начале, когда их малочисленный отряд вышел в главный Грот. Но после того, как, из идущего впереди гигантского суслика вынырнул меч, и воткнулся в пах, появившемуся из темноты огромному воину, Санька перестал помнить себя. Падая, гигант чем-то зацепил Сашкину голову, и кровь залила ему глаза. Теперь он видел урывками — только тогда, когда смахивал рукой липкую теплую жидкость.

Темнота вокруг то сменялась ровным неживым светом, то вдруг взрывалась яркими вспышками, словно от фейерверков. Звон железа, треск дерева, крики, звериный вой, взрывы — все слилось в один непрекращающийся гул. Санька несколько раз падал сам, и пару раз его сбивали. Как ни странно, но кроме случайной раны на голове, он до сих пор больше не получил ни одной дырки в теле. Похоже, враги посчитали его не опасным, и главный удар направили на его спутников. Так оно и было, Сашка уже много раз попадал по телам гигантов, но его меч еще ни разу не застрял ни в чьем теле. Хотя в беспамятстве он рубил, что было сил, но постоянно попадал или по броне, или его меч отбивали.

То, что в этот раз им не выжить, Санька понял сразу, как только они оказались в зале. Слишком много врагов ждали их. У него даже в глазах зарябило от сверкающих доспехов и звериных оскаленных морд. Больше обмануть судьбу не удастся. И это осознание, то, что это последний час по-настоящему, вдруг что-то перевернуло в Саньке. Словно в крови у него закипели пузырьки шампанского. С ним случилось то, про что он читал когда-то — предсмертный кураж. Помирать, так с музыкой!

И вот теперь он кружился, словно заводной, махал своим мечом-недомерком, и отстраненно удивлялся, что еще до сих пор жив. Он не соображал, сколько прошло времени — то ему казалось, что они только вошли в этот зал, то, наоборот, казалось, что он всю жизнь находится на этом карнавале смерти. Живы ли его спутники, и где они сейчас, Сашка не знал. Но судя по тому, что кровавая вакханалия не останавливается, кто-то из них еще жив. Иногда ему казалось, что он различает рев Конана, и это было все.

Недостаток опыта, и взрывной выброс адреналина, вышибли Конкина из реальности, но они и помогали ему пока оставаться живым. Неумелый рубака, он действовал совсем не так, как должны были опытные бойцы, и это сбивало врагов. А гормоны ускорили его реакцию. Иногда гиганты отвлекались на этого мельтешившего между ног мотылька, но не попадали по Саньке и тут же забывали про него. В зале были настоящие бойцы, и сначала надо было справиться с ними.

Даже потерявшему голову Сашке, было ясно, что так долго продолжаться не может. Везенье вечным не бывает. Так и произошло. Почти остановившуюся кровь из раны на голове, учуяла Принцесса. И сейчас она медленно, но неуклонно приближалась к сводящему её с ума источнику жизни. Великанша, даже не замечая этого, легко уклонялась от случайных ударов, или укусов. Ловкость и скорость даже голодного вампира, в разы выше, чем у человека или у гиганта, и даже быстрей чем у Сарга.

Санька присел, пропуская пролетевший над ним здоровенный топор, и только выпрямился, как огромная ладонь схватила его за плечо и сжала. Железные пальцы так впились в тело, что он закричал. В тот же момент его вздернули наверх, и перед глазами у него возникло удивительно красивое женское лицо; его портили только, горевшие красным, безумные глаза и, выступавшие из-под красивых губ, огромные острые клыки. В следующее мгновение эти клыки коснулись его шеи.

* * *

— Надо быстрее! Они могут убить его! И тогда все насмарку, все придется начинать снова!

Голова шакала на могучих красивых плечах скалилась, показывая полный набор острейших зубов. Казалось, что сейчас эта пасть исторгнет рычание и лай, но оттуда вылетали только нервные громкие фразы. Аннубис явно психовал. Он не мог оторвать взгляд от куска неба, на котором разворачивались те же события, что происходили сейчас в Главном Зале.

Змея, кольцами свернувшаяся на соседнем облаке, бросала иногда на Шакала презрительные взгляды, но никак не реагировала. Нехбет было некогда, она готовилась к переходу. Конечно, она могла бы сделать то же, что сделал Шакал. То есть до краев накачать себя силой родного мира, и считать что она готова. Но недаром она была рождена змеей. А это создания осторожные. Нехбет понимала, что на кону находится слишком много, а в таких делах не могло быть мелочей.

И одной только силы, может в том мире и не хватить. Конечно, она не боялась, что там их может постигнуть смерть. Не тот это мир чтобы убить бога, но вот возможность застрять там, или еще хуже, где-нибудь между мирами, это было вполне вероятно. Кроме того, там был Апоп, а он тоже змея. И еще родственнички, ведь почуяв выхлоп силы от перехода, они могут заинтересоваться. Так что, пусть этот идиот психует, она не будет торопиться.

И лишь когда она увидела, что какая-то клыкастая тварь схватила Посланника, и вот-вот вонзит в него свои зубы, она скомандовала:

— Пошли!

Аринтус ни за что не хотел идти туда. Эта монументальная арка, эти ворота, при взгляде на которые сразу становилось понятно, что они сделаны тысячи лет назад. Все это, казалось бы, должно манить к себе профессионального любителя чужих богатств. Он нюхом чуял, что там, за воротами находятся настоящие золотые горы. Но может не золотые, а из драгоценных камней. Но даже возможность найти невообразимые богатства, отступала из-за того, что он чувствовал: там — смерть!

Однако деваться некуда. Всю дорогу по подземелью, Черный Ари физически чувствовал на спине взгляд Тот-Амона. Хотя прекрасно знал, что колдун остался на поверхности. Аринтус понимал колдуна. Зачем лезть самому в эту западню, когда под рукой есть людишки. Будь у торговца возможность, он бы тоже так поступил. Он в очередной раз проклял тот день, когда взялся за задание, оплаченное Тот-Амоном. Как было бы хорошо, если бы колдун не знал о его существовании, а Ари не знал про злобного чародея.

Единственное, что мог сейчас сделать Аринтус, это отправить впереди себя весь свой отряд. Что он и сделал. Так все-таки есть какой-то шанс. Однако, когда он услышал, что происходит там, куда они направляются, Аринтус все равно остановился. Еще пару секунд послушал, и рванул назад, не позаботившись даже окликнуть своих людей. Нет! Жизнь дороже всех сокровищ! Однако убежать ему не удалось — он, словно, уперся в невидимую стену. И тотчас же в голове зазвучал голос Тот-Амона:

— Тебе надо в зал.

Колдун не угрожал, не спрашивал, что там происходит, он даже не приказывал, он просто констатировал положение дел. И Аринтус, этот хитрый и опасный бандит, не взбунтовался, не закричал, он молча развернулся и обреченно двинулся навстречу смерти. Он знал, что тут он умрет, но наверняка мгновенно, а если попадет в руки Черного колдуна, то его смерть растянется на многие часы.

Его люди тоже остановились перед выходом, никто не рвался туда, где гремело железо и раздавались нечеловеческие крики. Однако та же неведомая сила, что остановила Аринтуса, одним движением вытолкнула бандитов в зал. Ари выскочил последним и увидел, что его люди уже попали в переплет — какая-то страшная тварь, похожая на собаку со снятой кожей, уже ухватила его человека драконьей пастью и сейчас трясла его как куклу. Здоровенный, одноглазый убийца Ахаран, прошедший не одну битву, сейчас визжал, как свинья на бойне. Он выгибался, пытался достать зверя своим широким ножом, но все было напрасно. Челюсти сомкнулись, и тело упало на пол, потеряв огромный кусок грудной клетки.

Сейчас, глядя на Аринтуса, все видели лишь жадного, хитрого торговца, но в свое время, пробиваясь к власти, он прошел не одну схватку, и на его руках было немало крови. Те, кто видел его в деле, никогда не поверили бы этой личине — недалекого деревенского торговца. Правда, таких почти не было. Всех, с кем когда-то начинал, Аринтус умудрился спровадить на тот свет. Поэтому в зал выскочил уже совсем другой Аринтус. Хищный оскал и настороженный твердый взгляд, мгновенно преобразили торговца. Он сейчас походил на хорька, которого загнали в угол. И два Туранских кинжала в его руках, совсем не казались чужеродными. Он явно знал, как ими пользоваться.

Вытолкнутый из тоннеля, Ари сразу скользнул в сторону, и прижался спиной к стене. Кинжалы он выставил вперед, готовый в любой момент пустить их в дело. Однако, он так удачно попал в угол между стеной и барельефом какого-то мифического животного, что стал почти незаметным. Его тщедушное телосложение, малый рост и постоянно меняющееся освещение в зале, тоже помогли ему в этом. Так что, через несколько секунд он успокоился и пригляделся к тому, что происходит вокруг.

В том, что тут творится, сразу разобраться не удалось: кровавая неразбериха, жила своей собственной жизнью. Казалось, что все дерутся против всех. В первую очередь бросались в глаза огромные бойцы в сверкающих доспехах и твари-псы, точно такие же, как тот, что разодрал Арахана. Но вскоре он понял, что великаны дерутся не между собой — два бойца-человека на равных противостояли им. Это казалось невероятным — люди выглядели детьми против гигантов — но это было так. А еще через секунду, Аринтус узнал одного из людей — это был Конан. Ари даже усмехнулся, но конечно, кто бы еще мог противостоять этим великанам. Но вот второго, чрезвычайно верткого бойца, орудующего сразу двумя мечами, он не узнал. Непонятно кто это и откуда он взялся. А еще чуть позже он разглядел еще двоих знакомцев — ведьма, что так напугала его при встрече в Шемиране, и тот, ничем не примечательный, напарник Конана.

Ведьма, вокруг которой, был пустой светящийся синим круг — явная колдовская защита — иногда запускала огненные шары в бойцов-великанов. А бродяга, к удивлению Ари, тоже рубил все, до чего мог дотянуться. Боевую неопытность ему компенсировала страсть, с какой он кидался на, не обращавших на него внимания, врагов. И тут же Аринтус понял, что парню конец — очень красивая девушка, судя по росту, из здешних великанов, поймала его, и явно хотела им перекусить. Ари не мог разглядеть, что там происходит по-настоящему, но великанша подтащила парня ко рту. И если она даже просто его укусит, парень точно лишится хорошего куска тела.

Аринтус даже скривился, ожидая, как сейчас парень заорет и во все стороны брызнет кровь. Но этого не случилось. В зале произошло что-то совершенно непонятное — на мгновение вспыхнул ослепительный свет, даже пришлось зажмуриться. А когда свет погас, посреди зала стояла такая удивительная парочка, что Аринтус перестал дышать.

Санька не успел даже испугаться. Только что он почувствовал, как зуб девушки-монстра прокалывает его кожу, и тут же он уже сидит на каменном полу, а великанша с горящими глазами, словно пушинка, отлетает к стене.

И все остальные, включая Конана, Инсаэль и Шииху, тоже прижаты к стенам грота. Один Сашка сидит на полу и с изумлением смотрит на живописную толпу, прижатую к стенам.

В глазах большинства присутствующих читался не то, что страх, там можно было разглядеть настоящий ужас. Даже, ничего не боящаяся Инсаэль, сейчас смотрела с испугом. Лишь в глазах Шииху — он оказался рядом — ничего нельзя было прочитать. Похоже, спутник Инсаэль был совершенно бесчувственным. Глаз Конана Сашка не видел, но, почему-то сомневался, что отчаянный варвар тоже испуган. А возле входа Конкин разглядел что-то совсем не из этой оперы — там стоял и настороженно озирался тот самый босоногий торговец из Шемирана, который когда-то упал на колени перед Инсаэль. Однако после событий сегодняшнего дня, такая мелочь уже не могла сильно удивить. Мозг просто устал удивляться.

Сначала Саньке показалось, что все смотрят на него, но через несколько секунд он понял, что они уставились на что-то за его спиной. Сашка резко повернулся.

То, что он там увидел, было хоть и пугающе, но не на столько, чтобы привести в ужас целую толпу воинов. Но парочка действительно выглядела колоритно. Два человека — мужчина и женщина. Их тела могли бы служить эталонами правильности сложения. Высокий мужчина с широкими плечами, развитыми руками и ногами; женщина под стать ему: лишь немного ниже, стройная и длинноногая. Что называется — золотое сечение. Во всех местах, тела было ровно столько, сколько надо при таком росте. Мужчина был обнажен по пояс, ниже была сверкающая золотом юбка. На женщине была облегающая туника до пола, — тоже сверкающая золотым шитьем, красивые плечи с ровным загаром обнажены. Но всю красоту перечеркивали головы! Над плечами мужика скалилась то ли собачья, то ли волчья голова, а над прекрасными женскими плечами, и того хуже — голова змеи. Конечно, первым делом Конкин увидел именно головы. И только потом разглядел все остальное.

Сашка сразу вспомнил, где видел нечто подобное — картинка из учебника истории за пятый класс: древний Египет. Это точно их боги, — подумал Санька. Он даже вспомнил, какое-то имя оттуда, типа Ра или Осирис. Женского имени он вспомнить не мог, ничего не сохранилось в памяти. В зале стояла гнетущая тишина, «боги» просто осматривали присутствующих, словно туристы в кунсткамере. Санькино внимание переключилось с «египтян», на то, что было за ними.

Там стоял огромный каменный стол, сплошь заваленный какими-то безделушками, а за ним возвышался каменный же трон, за которым стоял памятник какому-то воину или королю. На троне Санька разглядел полупрозрачную скрючившуюся фигуру. Он узнал того самого призрака, который чуть не прикончил Инсаэль. Сейчас привидение вело себя так, словно хотело стать совсем незаметным.

— Ну, вот, мы здесь, — волчья пасть выдала совершенно нормальную человеческую фразу. — Вон и наша штучка.

Мужчина-волк обращался к своей спутнице. На всех остальных они не обращали совершенно никакого внимания.

— Может, сами возьмем?

— Хочешь попробовать? — ответила змея. — А если не получится? Апоп совсем не простак, и если бы все было так просто, давно бы забрал. Нет, эксперименты тут ни к чему. Делаем все, как задумано. Берем и уходим.

Сашка уже не удивлялся, что понимает и этих, непонятно откуда взявшихся, «египтян». Хотя точно знал, что по-арабски, не знает ни слова. Но оказывается, в этом мире были вещи, которые могли его удивить. Одна из них и произошла сейчас. Оба «египетских бога» одновременно перевели взгляд на так и сидевшего на полу Сашку. Женщина-змея вежливо позвала его.

— Александр, подойди, пожалуйста, сюда.

Санька никогда не мог отказывать в просьбе женщине. Тем более такой. До него, хоть и не сразу, но дошло, что новые гости, на голову опаснее всех остальных в этом зале. То, что все воюющие между собой стороны, сейчас одним скопом прилипли к стенам, это явно проделки «египтян».

Сашка тяжело поднялся и начал искать меч. Как-то он уже так привык к нему, что без него чувствовал себя не одетым. А клинок выпал из рук, когда великанша поймала его. Змея как-то сразу догадалась, что он делает. Она опять позвала его.

— Иди сюда, Конкин. Оружие тебе не понадобиться.

Деваться было некуда. Санька обернулся, глянул на застывших врагов и друзей, тяжело вздохнул и направился к фантастической паре.

В зале стояла абсолютная тишина. Только шарканье Сашкиных ног тревожило мертвый покой подземелья. После грохота, рева и криков, что только что наполняли зал, тишина давила. Сашка никогда не любил выделяться из толпы, а сейчас, вообще, чувствовал себя, как человек, случайно выскочивший на сцену во время спектакля. Он физически ощущал, что взоры всех невольных зрителей прикованы к нему. Похоже, все ждали, что сейчас эти «боги», что-то сотворят с ним. Санька и сам понимал, что так вежливо победители обычно говорят с приговоренным к смерти. В голове билась одна мысль: почему именно я?! Зачем я им? Я ведь простой человек, не колдун, и не знаменитый воин.

— Иди за нами, человек.

Женщина со змеиной головой вдруг заскользила вперед, к столу в центре зала. За ней, так же, не переставляя ног, двинулся её спутник. Саньке ничего не оставалось делать, как следовать за парочкой. Двигались они абсолютно беззвучно, так что могло показаться, что это тоже призраки, как тот, что сейчас замер на троне. Но, это было не так. Сашка просто спинным мозгом чувствовал, что «египтяне» материальны. Даже слишком материальны. Почему-то ему казалось, что если любой из них, хорошенько притопнет, каменный пол пойдет трещинами. Кроме того, Санька полагал, что призраки не пахнут, а эти распространяли вокруг себя просто океан, разнообразных запахов. От волка веяло, чем-то муксусным и кожаным, что вызывало ассоциации с мужеством и брутальностью. Девушка же, благоухала какими-то совершенно неземными ароматами, так что у Конкина, начинала кружиться голова.

Все-таки это боги, решил для себя Санька. Если суммировать все, что он видел — такой вывод был вполне логичен. Во-первых — вид; точно таких же он видел на картинке в учебнике. Во-вторых, их странное появление; ну и главное — они, не глядя, можно сказать левой ногой, утихомирили всю разъяренную местную толпу. А тут ведь были не только воины и звери. По крайней мере, двое — Инсаэль, и Король-призрак были явно магическими личностями. Но сейчас они, так же, как и все с ужасом смотрят на эту пару.

— Ты видишь змейку? — прервала его мысли змея. «Волк» так ни разу и не заговорил с Санькой.

— Я их целую кучу вижу, — Санька с трудом пропихнул слова через пересохшее горло. Как бы он не настраивался на сегодняшнее завершение своей жизни, жить хотелось неимоверно. И от этого было страшно. Однако говорить было необходимо. Во всяком случае, пока они разговаривают, он им еще нужен. Поэтому Конкин сглотнул и добавил: — И еще яйца вижу.

— Нет, все тебе не нужны, — отмахнулась женщина. Змеиная пасть выбросила, и опять спрятала черный шнурок языка. Она не произносила никаких заклинаний и не делала пассов, но вдруг все змейки и яйца исчезли. Кроме одного комплекта, как раз рядом с ними.

— Тебе надо взять эту змейку.

— Зачем? — тупо спросил Конкин.

— Не зли меня, — все так же, вежливо ответила змея. Однако, Санька почувствовал, что лучше действительно не надо её злить. — Потом я её у тебя заберу. Ты только возьми.

«Какого черта? Почему она сама не хочет взять эту игрушку? В этом явно был какой-то смысл. Если она боится, что сработает какая-нибудь защита, то чем помогу я? Я здесь, похоже, самый слабый, и меня любая их колдовская хрень убьет сразу. Почему они не выбрали кого-нибудь из великанов, или Конана? Все равно, никто им сопротивляться не может».

Санька медленно-медленно двинулся к столу, он тянул время, потому что браться за эту игрушку ему совершенно не хотелось. Он поискал глазами, чем бы можно было замотать руку. Почему-то ему казалось, что как только он коснется змейки, его обязательно ударит током. «Здесь, наверное, вообще никто понятия не имеет, об электрике, а я, дурак, думаю, как бы изолироваться». Он мысленно плюнул на все, протянул правую руку, и почти схватил сверкающую змейку.

Но завершить начатое ему не удалось. Призрак, до этого, старавшийся казаться просто придатком трона, взвился, мелькнул серой молнией, и врезался в Саньку.

«Вот тебе и нету электричества», — отстраненно подумал Конкин. Когда-то в детстве, классе в третьем, Сашка решил проверить, что такого страшного в электрическом токе. Почему все так ругаются, когда он что-нибудь сам включает в розетку. Когда никого не было дома, он вытащил из отцовского ящика с инструментом два длинных шурупа и осторожно, осторожно сунул их в розетку на кухне. Однако, похоже, дома кто-то все-таки был — ему врезали по шее так, что у него звезды заплясали в глазах, а сам он отлетел к противоположной стене и упал. Даже, похоже, на пару секунд потерял сознание.

Очнувшись, Санька на всякий случай заплакал, чтобы показать, что он все понял, и открыл глаза. Каково же было его удивление, когда он понял, что в кухне кроме него, никого нет. На полу лежали обгоревшие шурупы, на пальцах два почерневших ожога, и запах горелого мяса на всю кухню. Лишь через несколько секунд он понял, что это и был электрический ток. Теперь он понял, что подразумевают, когда говорят, ударило током. Тогда кроме удара ему запомнилось ощущение пронзающих все тело иголок, и боль от судорог стягивающихся мышц.

Именно это он и испытывал сейчас. Сначала, когда темная тень ударила в него, он чуть не задохнулся — удар был совсем не призрачный. Словно в него на полном скаку врезался конь. Санька отлетел метров на пять, но призрачная тварь не отлипала от него. Полупрозрачный Король, с искаженным от ярости, расплывавшимся лицом, начал душить Сашку. Однако продолжалось все это всего несколько секунд. Вдруг лицо призрака исказила мука, и он начал просто растворяться. В последний момент в глазах Короля появился ужас, он, похоже, понял, что ему конец. За пару секунд все кончилось.

— Будь проклят, демон! — прозвенело в ушах Конкина, и Король исчез.

Сашку отпустило. Он облегченно вздохнул и пробормотал:

— Сам пошел на…

Потом тяжело перевернулся на спину и сел. И его глаза снова полезли из орбит. Оказывается с исчезновением призрака, ничего не закончилось. Наоборот, похоже, веселье только начиналось. Вокруг все рушилось: с потолка и стен сыпались камни; Сарги бесновались; люди тоже не отставали от них, и только «боги» стояли неподвижно. Мгновенно прорезался звук. Вой Саргов, крики и мольбы людей, перекрывались грохотом рушившегося подземелья. Опять стало ясно, что сегодня ему все-таки не выжить, как и всем остальным. Камни уже убили кого-то из команды, что пришла с тем босоногим торговцем. Ясно было, что остальных ждет та же участь. И тут же он разглядел, что его спутники еще живы. В центре небольшой слабо мерцающей сферы стояла и что-то пела Инсаэль. С двух сторон от нее стояли Конан и Шииху. Там же почему-то находился торговец. Он присел у ног жрицы и прикрыл голову руками. За спутниками на полу лежал еще кто-то, но кто, Санька так и не разглядел. Камни и песок падали на сферу, но не пробивали её, а скатывались по стенкам, образуя вал вокруг этой колдовской защиты.

И тут же Конкин понял, что и на него никакие камни не падают. Как и на «египтян». И его и их тоже прикрывала невидимая защита. Камни срывались, летели вниз, прямо на Сашку, но тут же меняли направление и летели уже под углом в стороны внешних стен. Все-таки, это действительно боги, подумал он, они даже не среагировали на этот катаклизм. Ничего не боятся. Словно подтверждая его мысли, змея, все так же вежливо попросила Саньку:

— Конкин, подойди сюда. И отдай мне Жезл.

В её голосе не прозвучало ни капли тревоги, словно они находились где-нибудь в тишине и уюте, а не посредине Армагеддона. То, что это именно конец света мгновенно подтвердило то, что начало происходить с их бывшими врагами. Сарги и великаны, вдруг, начали рассыпаться, словно были сделаны из песка. Прощальный вой Саргов, перекрыл даже грохот обвала.

— Александр, ты разве не слышал, что я тебе сказала?

В этот раз в голосе змеи начали проскальзывать нотки нетерпения. Сашка очнулся и посмотрел на злополучную нефритовую змейку. Его словно током ударило — это ведь из-за нее все это и происходит! И эта штука очень важна для всех! Даже для богов. Всем нужен эта вещь. И сразу же пришла мысль, что эта штука и его появление в этом мире, как-то связаны. Не надо было быть слишком умным, чтобы догадаться об этом. Судя по их разговору, это именно эти «египтяне» все организовали. Не зря они говорили про план. И значит, я им нужен. Однако у Сашки не было никакой уверенности, что это будет так, после того, как он отдаст змейку. Надо торговаться, решил он.

Он кинул взгляд на пятачок, где сгрудились бывшие спутники и приблудившиеся к ним. То, что он увидел, испугало его. Инсаэль явно находилась на пределе своих сил. Она скинула свой вечный платок; волосы рассыпались по плечам; по раскрасневшемуся лицу катился пот; глаза сверкали, а в протяжной песне, что она тянула, чувствовалась обреченность.

Сашка повернулся к богам и выкрикнул:

— Я не отдам вам эту штуку, пока вы спасете вон их!

Он показал на группу Инсаэль.

— Червяк! — наконец и «пес» обратил внимание на Саньку. Он явно психанул от такого заявления человека. — Я сейчас сделаю из тебя….

Однако договорить ему не дала женщина. Она так зло рыкнула на «волка», что тот даже отшатнулся.

— Сейчас, я все сделаю, — голос змеи вновь стал дружелюбным. — Конечно, там же та, которую ты любишь.

Хотя она ничего видимого не сделала, и даже не сказала, вся группа Инсаэль, вдруг, в ту же секунду оказалась рядом с Сашкой. Правда, все они теперь были без оружия и скреплены длинной цепью. Только сейчас Конкин разглядел, кто лежит на полу. Это оказалась та самая красавица-великанша, которая хотела закусить им. Правда, сейчас она была абсолютно непохожа на ту безумную тварь. Лицо великанши стало совершенно детским. Она была испугана и по щекам катились слезы.

— Ну, вот все твои друзья рядом с тобой, — проворковала «египтянка». — Давай завершим обмен. Отдай мне мое.

Она протянула руку. Санька уже протянул руку, чтобы отдать нефритовую безделушку, когда услышал шепот.

— Не отдавай, тебя сразу убьют…

Инсаэль смотрела прямо на него, и шептала, почти не разжимая губ. Однако, все её ухищрения оказались напрасны. Похоже, слух у этих небожителей был идеальным.

— Тварь! — выкрикнула змея, и Инсаэль выгнуло от боли. Она захрипела и упала.

— Отпусти её, — завопил Сашка. — На, возьми свою хрень!

Но отдать змейку ему не дал Конан. Он резко дернулся и отбил Сашкину руку в сторону. Так что протянутая рука богини схватила воздух.

— Дурак! Не отдавай! Ты же видишь, они не могут тебя заколдовать!

Он хотел еще что-то выкрикнуть, но не смог. Санька впервые увидел, как на глазах варвара выступили слезы боли. Это было немудрено — цепь, которая сковывала его с другими, сама собой обмоталась вокруг его шеи и он начал душить сам себя. Глаза Киммерийца начали вылезать из орбит. Вены на шее напряглись. Он хрипел и становился все более пунцовым.

Сашка с ужасом смотрел на эту изощренную казнь. Конан убивал сам себя. Что же делать? Мысли лихорадочно носились в Санькиной голове, но выхода он не видел.

— Ну, что задумался, Саша? — совсем нежно спросила змея. — Из-за тебя они сейчас один за другим поубивают себя. Не тяни. Они еще могут остаться живыми.

— Не убивай его, — срывающимся голосом попросил Санька.

— Почему же? — проворковала богиня. — Нам нужен только ты.

Однако Конан перестал душить себя. Он упал на пол и громко всасывал воздух.

— Потому что, если вы убьете хоть кого-нибудь из них, я точно не отдам эту штуку!

Сашка принял решение, и голос его окреп.

— Дайте мне слово, что когда я отдам вам змейку, вы убьете всех нас быстро и безболезненно. Есть же какая-то клятва даже у богов? Иначе, я сломаю эту штуку.

— Боги не клянутся смертным, — ответила змея. — Но я даю тебе слово. Вы исчезнете так быстро, что даже ничего не почувствуете. А сломать жезл не в силах даже ты, человек из Мира-без-магии.

Однако, Сашка уловил в её словах тень сомнения. Что-то она боится. «Может, я, действительно, могу сломать эту хрень? — подумал он. — Может, попробовать?» Однако тут же понял, что не ему, не остальным это не поможет. Просто тогда его смерть действительно будет страшной. К черту! Лучше закончить это дело на своих условиях. Он шагнул к Инсаэль и взял её за руку. Теперь, когда змея подтвердила, что он был им нужен только для того чтобы забрать эту штуку, он не сомневался, что как только он её отдаст все закончится. Конан что-то говорил, что они не могут колдовать на него, но если даже так, и они не могут напрямую убить его, то есть куча способов сделать это не напрямую. Просто оставят его здесь без воды и еды. Долго он протянет? Да и на хрена ему эта жизнь, если в ней не будет Инсаэль? Да и Конан стал вроде его другом. Черт с ним! Жалко родителей. Они даже никогда не узнают, где лежит их сын.

Хватит! Он обнял обессиленную девушку и прошептал ей на ухо заветные слова, те, что давно хотел сказать вслух. Инсаэль казалась ему без сознания, но как только она услышала его шепот, глаза девушки открылись. Она смотрела на него с таким удивлением, словно впервые увидела его. Санька не хотел слышать, что она об этом думает. Уже не важно. Важно, что он её любит и останется с ней уже навсегда. Он смело взял лицо девушки в свои руки и его губы нашли губы Инсаэль.

— Эй, хватит! — остановила его змея. — Время.

Санька отодвинул, вновь впавшую в забытье, Инсаэль и поднялся.

— Прощай, Конан! Ты настоящий мужик! Я бы всегда ходил с тобой в разведку.

Варвар ничего не ответил. Похоже, он еще не пришел в себя после удушения. Конкин посмотрел на Шииху и просто махнул ему рукой. Тот равнодушно смотрел на него. Аринтус тоже не поднимал глаз, а великанша, похоже, заснула. Прощаться с ними он не стал.

— Держи, — Сашка протянул змейку, а другой рукой поймал запястье Инсаэль. Прямо как в какой-нибудь мелодраме, усмехнулся он. Влюбленные умерли рука в руке.

Смуглая красивая рука богини поймала нефритовую игрушку и потянула к себе. И в тот же момент, перед глазами Саньки мелькнула серая молния. Его друг суслик повис на руке женщины-змеи. Его зубы прокусили кожу, и сейчас он вгрызался в мясо.

Дикий крик потряс мироздание. Звуковой удар был так силен, что Сашка чуть не потерял сознание. Он удержался в реальности, но поплыл, как в нокдауне. Все вокруг выглядело искаженным, словно он смотрел на мир, через некачественное стекло.

— Вы умретееее!

Змеиный рот распахнулся, словно она собралась заглатывать Саньку целиком. Голос уже не был нежным. Он даже не был человеческим. Это был рев зверя. Суслик на руке, вдруг вспыхнул ярким белым светом и разлетелся на куски. Все закованные в цепь, начали извиваться и кричать. Цепь мгновенно раскалилась докрасна.

— Ах, ты сволочь! Хрен тебе!- заорал и Сашка. Теперь его уже не пугала смерть в мучениях. Он схватил змейку обоими руками, напрягся, и переломил пополам.

* * *

Тот-Амон стоял над огромной ямой прямо посредине разрушенной Ларши. Его взгляд блуждал по россыпям камня и кирпича. Все было серым от пыли опустившейся на место недавней катастрофы. Колдун не привык проигрывать, в случае если его план не срабатывал или враг оказывался сильнее, чернокнижник отступал, но только для того, чтобы собраться с силами. Любая неудача лишь заставляла его собраться. Он знал, что недобитый враг, каким бы жалким он не казался сейчас, когда его повергли, в будущем может снова вернуться и тогда все будет намного тяжелее. Поэтому он не оставлял незавершенных дел.

Но сейчас он просто не знал, за что делать дальше. Самое выгодное в его жизни дело, сулящее невиданное могущество, вдруг превратилось в пыль. Сколько он не вглядывался обычным зрением, сколько не искал с помощью самых сильных заклинаний — вокруг не было не одной зацепки, куда все делось. Ни следа Аринтуса, ни жрицы, ни проклятого варвара. Не было их тел, не осталось даже клочка одежды. Вечные обитатели этого древнего города — заколдованные солдаты Королей, также бесследно исчезли. Тот-Амон чувствовал, что вокруг все изменилось.

Не было больше давящего на него фона чужого древнего колдовства. Все очистилось, и Ларша превратилась просто в заброшенный город, каких тысячи в этом мире. Если раньше он чувствовал присутствие в городе тысяч живых тварей мутировавших от борьбы двух магий, то теперь вокруг было пусто. Все твари одновременно испустили дух. Единственное свидетельство того, что все это ему не приснилось, он нашел под завалами в северной стороне котлована. Там лежало несколько тел бандитов из отряда Аринтуса. Тот-Амон нашел при помощи магии, и определил, что все погибли от физических причин, не один не был убит колдовством.

Вообще, кроме своей магии, колдун не нашел здесь не одного чужого магического следа. Как это получилось, он понять не мог. Ведь всего лишь час назад, здесь бушевала такая магическая буря, что ему пришлось выстроить вокруг себя защитный кокон, чтобы его не коснулись, расходящиеся ударные волны сильнейшего колдовства.

Он уже больше не сомневался, что столкнулся с божественной магией. Только демиурги могли уничтожить следы своих действий так, что даже он, сильнейший колдун Черного круга, ничего не обнаружил. Что ж, бывают такие случаи, когда надо на время забыть обо всем. Пусть все, как следует забродит. Вино должно настояться. В конце концов, где-то все равно появится след от сегодняшнего дня. А он подготовится в следующий раз лучше. И даже боги тогда не остановят его.

Тот-Амон в последний раз глянул на яму, в которой исчезла его мечта о вселенском могуществе, сверкнул зеленым светом из-под густых бровей и исчез. Теперь Ларша точно была городом без малейшего следа магии.

Почти в это же время посреди Стигийской пустыни, в огромном зале в самом сердце черного монолита происходило еще одно необычное событие. Колдовское пламя разгоравшееся если только где-то в мире происходили важные магические события, вдруг взметнулось под самый закопченный свод, и больше не опадало в течение почти двух часов.

Черная исполинская змея, лежавшая, свернувшись, на троне в виде лотоса из Вендии, при первой вспышке пламени, словно взорвалась. Никогда еще этот зал не видел такого: Великий Змей сошел с ума; тело змеи забилось в припадке буйного страшного танца; огромные черные кольца взлетали и опадали со скоростью недоступной обычной змее; для человеческого глаза все эти движения слились бы в одно черное скачущее пламя. Удары бронированного тела были так сильны, что даже заколдованный каменный трон, треснул в некоторых местах. В то же время, голова рептилии, взлетевшая под потолок вместе с первым всполохом, оставалась неподвижной в течении всего буйства. Немигающий взгляд был устремлен в пространство и видел явно не пламя, гудевшее перед ним.

Подобное уже происходило в этом зале, но никогда это не было таким исступленным и страшным. Таким безумным танец Сэта, был в первый раз. Но и событие, вызвавшее такую реакцию, происходило в этом мире впервые.

Тело змеи, наконец, успокоилось, пламя в чаше упало до обычной высоты, и в тишине зала раздался свистящий змеиный шепот:

— Семья…, Анубис…, Нехбет….

О чем еще думал в этот день Великий Змей, никто не узнает. Но явно, ничего хорошего в его мыслях не было, потому что он больше не чувствовал присутствия Повелителя Границ.

* * *

Неизвестно в какое время — потому что время в мире богов течет совсем не так, как в других мирах — на облаке, закрепленном, за высокую, похожую на палец скалу, ругались двое. Вернее ругался один — черный пустынный шакал. Он, не останавливаясь, называл второго собеседника — такую же черную змею — всяческими обидными даже для простого человека словами, из которых самое нейтральное было идиотка. Змея же, лишь изредка, как бы нехотя огрызалась, но больше молчала. Было видно, что она о чем-то усиленно размышляет.

Наконец, ей надоела ругань шакала и она прошипела:

— Заткнись, Анубис! Или ты хочешь, чтобы я заткнула тебе в глотку твой облезлый хвост?

— Ты?! — шакал даже задохнулся от такой наглости. — Ты, Нехбет, просрала Повелитель! И еще смеешь шипеть на меня?! Зачем ты начала их убивать? Он ведь уже почти отдал тебе Жезл.

— Я сказала тебе заткнуться, — уже беззлобно ответила змея. — Ты не о том думаешь. Думай о том, что Повелитель Границ, сработал в руках этого смертного.

И еще тише добавила:

— Этот сраный зверек. Все он виноват. Физическая боль разозлила меня. Я ведь такого тысячи лет не испытывала. С тех самых пор, как мы выросли и перестали драться.

— Да, не смеши, — пролаял шакал. — даже если бы суслик отгрыз тебе руку, она тут же бы отросла снова.

— Ладно перестань, — Нехбет чувствовала, что она действительно была виновата, и поэтому не стала обострять. Вместо этого она опять спросила:

— Ну что, ты подумал?

— Про то, что человек управляет Повелителем? Это полная ерунда! Только потомки Прародителей могут им воспользоваться. И уж никак не человек из Мира-без-магии. В их мире даже наши силы тают. А сами они могут только убивать магию. Видела, как он выпил всю колдовскую силу из этого Короля?

— Не только из Короля, — поправила Нехбет. — Он выпил всю силу заклятья из всего заколдованного города. Вся магия исчезла. Ты же видел, как рассыпались солдаты Королей и их милые собачки.

— Видел, — буркнул Анубис. — Черт с ними, и с этим миром. Но он уничтожил Повелителя! Как это могло произойти? И что нам теперь делать? Так вечно и прозябать в Младших Богах?

— Ты, дурак, Анубис, — змея почувствовала свое обычное превосходство. Боги мужского пола редко отличались сообразительностью. — Он не сломал Жезл. Его нельзя сломать. Ты забыл, кто его изготовил?

Шакал на минуту задумался. Потом очнулся и согласился:

— Ты права. Но я ведь своими глазами видел….

— Может, ты видел, что надо делать, чтобы Повелитель сработал? Ты знаешь, как заставить его работать? Скорей всего этот смертный просто умер. Жезл отправил его куда-нибудь в предвечный мир. Представляешь что с ним сейчас?

— Да, хрен с ним! — повторился Анубис. — Нам-то, что теперь делать?

— Ждать! — уже весело ответила змея. — У тебя ведь еще работает эта штука, которая отслеживает срабатывание Повелителя?

— Да.

Анубис опять на минуту замолк, а потом обрадованно заговорил:

— Точно. Ты права. Даже если Жезл убрался вместе с ним в Тартар, он когда-то все равно оживет. А я буду ждать.

— Мы будем ждать, — поправила Нехбет, и пригрозила: — Не вздумай действовать один. А то не ровен час, узнает Семья. Ты знаешь, я ведь все равно вывернусь. Отвечать придется тебе одному.

Однако Анубису и в голову не приходило теперь действовать в одиночку. Он хорошо понял, что Нехбет хитрей и умней его. Но вот, когда Повелитель будет в их руках, тогда посмотрим. У него в подземном царстве есть такие места, до которых трудно дотянуться даже Старшим Богам. Если там кого-нибудь спрятать, его будут искать вечность.

— Ладно, я полетела к себе, — зевнула змея. — Если что, ты знаешь, как меня вызвать. И это — ты хорошо все почистил там, в Ларше? Семья не найдет никаких зацепок?

— Конечно, конечно! Я удалил оттуда вообще всю магию, не только нашу.

— Ладно, жду сигнала.

Два облака стартовали одновременно, и хотя ветер дул в одну сторону, они полетели в разные.

Санька очнулся, и не открывая глаз, выругался про себя — вот блин, опять…. Открывать глаза не хотелось. Он знал, что то, что он увидит, ему совсем не понравится. В последней жалкой попытке уйти от реальности, Санька попробовал поймать уходящий сон и опять провалиться в смутное пьяное забытье, но все было напрасно. Сон уже полностью покинул его, и надо было возвращаться в противное похмельное утро. Да и как тут было заснуть — он лежал, похоже, просто на полу. Это было понятно потому, что между спиной и постелью явно не чувствовалось никакого матраса, а в бок что-то упиралось и при каждом движение больно кололо.

Как всегда, когда просыпался в таком состоянии, он не мог сразу вспомнить события предшествующие сну. Но в этот раз все было не так. Хоть он и чувствовал, что голова не совсем ясная, но он прекрасно помнил, что происходило перед сном.

— Черт! — закричал Сашка и открыл глаза.

— Черт, — повторил он, но уже тише и совсем с другой интонацией. — Черт, черт, черт….

Прямо над ним, посреди ослепительно белого натяжного потолка поблескивал приплюснутый пузырь светильника. «Мой светильник и мой потолок», — отстраненно подумал он, пока губы, не останавливаясь, выдавали одно и то же слово. Его словно заклинило. Наконец, Санька замолчал и закрыл глаза. Он боялся спугнуть то, что увидел. Осторожно, как слепой, он начал ощупывать себя. Нет, то, что он осязал, явно не сходилось с тем, что он только что видел. Он ощупью передвинул упиравшиеся в бок ножны, еще раз глубоко вздохнул и опять открыл глаза. Он чуть снова не начал чертыхаться, но вовремя остановился. Нет, вид перед глазами не изменился — над ним все так же нависал потолок его студии с винтажным расписным светильником.

Конкин резко сел и чуть не заорал от радости. Он был дома! В своей московской квартире. В своей родной студии. Значит, он вернулся? Или ничего не было и ему все приснилось? Он опустил голову, и опять едва сдержал крик. Ни хрена не приснилось. На нем была та же одежда, в которой он был в подземелье. И где наяву разговаривал с богами! Санька, не раздумывая, схватил себя пальцами за щеку и что есть силы, сжал. Больно! Он не спит. И не сошел с ума. Все это было в действительности. Сашка поднес к глазам руки и горько усмехнулся — вместо холеных рук офисного работника, перед ним были грязные исцарапанные ладони. Точно такие, какими они были в той реальности.

Значит, он вернулся! Значит все эти книги про попаданцев, не совсем ложь. И все бывает на самом деле. Вдруг его пронзила мысль — Инсаэль! Конан! Где они? Остались там, в рушившейся пещере? Сашка схватился за голову и застонал. Блин! Я не хочу, чтобы они умерли….

Он повернул голову — прямо перед ним стояла его гордость: огромная кровать, которая безотказно действовала на девушек. Санька встал на колени, оперся руками на матрас и начал вставать, но замер на половине. На кровати лежала вещь, из-за которой все началось. Прямо посредине темно-синего покрывала лежала злополучная нефритовая змейка. Целая. Хотя он прекрасно помнил, что сломал её. И после этого умер.

Сашка резко поднялся на ноги, и чуть не упал обратно. За кроватью на полу, живописной кучей лежали все его спутники. Трое — Инсаэль, Конан и Шииху — совсем рядом друг с другом, а огромная, в полквартиры, красивая девушка, немного в стороне. Все четверо были скованны ржаво-черной грубой цепью.

— Охренеть! — прошептал Сашка.

И словно, только этих слов и ждали, все его гости зашевелились и начали открывать глаза. Значит, ничего не закончилось, обреченно подумал Конкин и тихо спросил:

— Эй, вы все целы?

Конец первой книги