По воле случая (джен)

25 августа 1940 года

Магглы бы, возможно, посмеялись над тем, как типичный оборванец из Ист-Энда, идя по улице, расправляет спину и приобретает выражение лица, с которым обычно указывают черни, где ее место. Но как раз на это они внимание не обращали: тринадцатилетний Том уже очень хорошо выучил нужные чары.

Выучил на ходу буквально, это не было самоцелью: занимало его совсем другое. Будучи лучшим учеником курса, он смог-таки раздобыть разрешение для доступа в Запретную секцию, и искал отнюдь не то, что обычно пытаются раскопать в ветхих фолиантах студенты.

Жизнь. Вечная жизнь. Смерть сопровождала Тома с тех самых времен, когда он только начал себя осознавать. Дети в приюте умирали регулярно, названия болезней Том узнал раньше, чем слово «мама». Просто потому, что он такого слова и не знал толком. Только в Хогвартсе Том понял, что спасало его всегда не везение, не крепкое здоровье, а дарованная ему магия — то, что ставило его выше всех магглов. Ковыляющий на протезе приютский сторож О’Райли, который, кажется, любил в своей жизни только хлебать дешевый джин и рассказывать детям, как ему оторвало ногу при высадке на Галлиполи, тоже не добавлял оптимизма. А война пришла снова — когда Том только возвращался в проклятый маггловский мир из Хогвартса в этом году, британское правительство начало эвакуацию детей из Лондона.

Что ж, когда очередь эвакуации дошла до приюта Святого Вула, Том сделал правильный выбор. Сбежав по дороге, он удачно ограбил какого-то пьяного грязнокровку у деревенского паба и разжился пускай и не идеальной, но вполне рабочей палочкой, которой мог колдовать без опаски, ибо уже давно поговаривали, что министерские чары накладывают на палочки как бы еще не до их продажи, прямо у Олливандера в мастерской. Так что в кармане вскоре завелись и монеты — и маггловские, и настоящие, даже несколько галлеонов. Угрызениями совести по такому поводу Том не страдал. В приюте от этого нельзя даже отучиться, если не умел изначально.

Было уже темно, когда Том добрался до паба, который знало не одно поколение британских магов.

— Что желаете, юноша? — бармен, умудряясь одновременно протирать кружку и приглядывать за лениво собирающимся домой забулдыгой в углу, посмотрел на Тома.

— Привет, Том, — подросток, уже привыкший называть себя лордом Волдемортом, внутренне скривился при звуках столь ненавистного самому себе имени. — Да вот, добираюсь до Косой. Только поздно уже…

— Так посиди здесь, к школе завтра все соберешь с утра. Ты и так уже поздно, а на улицу соваться нечего, — пробасил бармен, переходя к другой кружке. — Ты ж приютский, правильно помню?

— Правильно, — Том скривился, но не отказался от подставленной чашки с водянистой и пахнущей сеном жидкостью, напоминающей чай. В приюте воды в чае было еще больше все равно.

Бармен закончил надраивать последнюю кружку и сел со своей стороны стойки напротив Тома.

— Ну гляди, давай уж по-простому. Парень ты смышленый, как я посмотрю. И деваться тебе некуда. Да и вообще не понимаю я, какого беса вас сейчас из Хогвартса распускают на лето… Я же сам Великую⁽¹⁾ помню, мой друг с Хаффлпаффа буквально с выхода Кингс-Кросс на нее попал. Ну и… Отправили его вместе с лягушатниками под Сомму. Обратно даже палочку не вернули. А мог бы сейчас тоже быть Томом.

— Это как? — удивился Риддл, посмотрев на бармена. Тот, подмигнув, как будто расплылся в воздухе на мгновение и вернулся на место совсем другим человеком — и по виду, и по росту, и по возрасту.

— Бармена «Дырявого Котла» всегда зовут Томом, и мы всегда выглядим одинаково, — подмигнул Том, который, похоже, и Томом-то не был. — Мы же британцы, парень, а традиция — это традиция. Ты, небось, думаешь, что бармен Том — это просто бармен?

— Ну, примерно, — протянул Риддл, поняв, что речь сейчас пойдет о какой-то особенности магического мира, которая была вроде бы очевидной для чистокровных, но ни разу не известной ему до сих пор: просто она была такой же банальной и привычной, как домовые эльфы.

— Этот бар — современник Статута Секретности, а заведует им Привратник, охраняющий проход на Косую Аллею и следящий за работой чар на входе, все просто. А, поскольку первым был Том Фицджеральд, который и создал эти чары, теперь здесь за стойкой всегда стоит бармен Том. Вот так вот. Кстати…

— Что? — невольно заинтересовался Риддл.

— Тебе ведь все равно после Хогвартса деваться некуда, правильно? В чарах соображаешь?

— Только «П» с первого курса.

— Ну вот и отлично. Тебе ведь даже к новому имени привыкать не придется, — ухмыльнулся бармен. — А то вообще-то я Адам, знаешь ли. Подумаешь?

— Хм… Возможно, — карьера бармена, сидящего в клоповнике под личиной давно умершего человека, мало волновала того, кто уже примерял образ Темного Лорда, пускай и в мечтах. Ничего, скоро снова Хогвартс, и можно будет продолжить искать зацепки к той нитке, что явно виднеется в томах библиотеки.

— Ну, надумаешь, так заходи, подучу тебя, чему нужно, да и какой-никакой кнат заработаешь летом. О, слышишь? — бармен обернулся, подняв голову к чувствующемуся еще на грани слышимости гулу моторов.

— Чего только эти магглы не выдумают, — сплюнул бармен и тут же, опомнившись, испарил плевок с пола. — Нечего с ними связываться, а тебе, слизеринцу, особенно. Вот, когда учились мы… А, ладно…

Бармен, не особо чинясь, плеснул себе виски и залпом закинул его в себя.

— Так вот, учился тогда у вас на Слизерине, как его… А, Септимус Принц. Все нос от прочих воротил, а носяры-то у Принцев вечно как клюв. Так он в Великую всерьез предлагал с маггловских аэропланов зелье разбрызгивать, и даже ведь гадость придумал такую, что Азкабаном за милю пахло. Ну, тогда, конечно, проще с этим было. И чем все закончилось?

— Чем? — дежурно спросил Том Риддл.

— От своих же жизни не стало. Мол, не пристало чистокровному маггловским мараться, даже чтобы всех магглов… Ну, того, ты понял. Знаешь, пацан… А останавливайся пока здесь, комната наверху есть, меня ты до первого числа не обременишь, да и скучно, чего уж там. Работа непыльная, золотые горы не обещаю, но все равно кнат к сиклю идет.

— Буду благодарен, — Риддл внутри ухмыльнулся. Ну да, добиваться нужного в беседе, даже не говоря об этом — такая забавная и полезная вещь.

Бармен встал со своего скрипнувшего табурета и, заклинанием закрыв вход в бар, направился к лестнице, вдоль которой тут же загорелись свечи.

— Пойдем, короче. Ну, там с бельем не особо, но ты ж, чай, не из лордов будешь.

«Конечно, конечно» — процедил про себя лорд Волдеморт, но все с той же вежливой физиономией последовал за барменом наверх.

— Херр штаффельфюрер⁽²⁾, выходим на расчетную точку!

— Точность?

— По часам и приборам, херр штаффельфюрер, с этой чертовой светомаскировкой точнее не будет.

— Шайзе. Хюммель, отдавай приказ по эскадрилье!

— Яволь, херр штаффельфюрер! Людвиг-айн всем, Людвиг-айн всем, сброс по готовности⁽³⁾!

— Людвиг-цвай принял.

— Людвиг-драй принял.

— Людвиг-фир принял…

Ночью 25 августа 1940 года десять немецких бомбардировщиков из-за ошибочной прокладки курса отработали по Лондону. Маги могли считать себя всемогущими, хотя бы в мечтах, но суровая физика на этот раз была не на их стороне. 620 килограммов смеси аммотола и чистого тротила, которыми магглы начинили «Германа»⁽⁴⁾, не оставили ни следа от того, кто мог стать будущим Темным Лордом, и кто был всего в двух шагах до создания крестража. Потомок Салазара Слизерина так и остался всего лишь одной строчкой в списке пропавших без вести за время бомбардировок Лондона магглов: Том Марволо Риддл. Новый «Дырявый Котел» построили только спустя шесть лет, и очередной бармен-привратник все так же старательно поддерживал в нем затрапезный вид. Ибо Британия — это традиции.

1) В Англии Первая мировая — это Great war.

Вернуться к тексту

2) Staffelkapitän, Staffelführer — не звание, а обращение к командиру эскадрильи (Staffel), в Люфтваффе состоявшей из 12 самолетов.

Вернуться к тексту

3) Подробности организации радиообмена, естественно, высосаны из пальца по праву авторского произвола.

Вернуться к тексту

4) Думаю, не стоит уточнять, почему бомбы серии SC1000, весившие в сборе больше тонны, назвали в честь Геринга.

Вернуться к тексту