Non nocere (гет)

«Apollinem medicum et Aesculapium Hygeamque ac Panacaeam iuro deosque omnes itemque deas testes facio me hoc iusiurandum et hanc contestationem pro viribus et iudicio meo integrum servaturum esse»

Клятва Гиппократа. ⁽¹⁾

Первое, что она почувствовала, был запах трав. Терпкий, слегка сладковатый, словно у бабушки на даче, на веранде, где она сушила всякие травки к чаю. Это успокаивало. Алиса потянулась на кровати и повернулась на другой бок. Вот бы сейчас было лето, а ей лет 10, по старенькому телевизору жужжат советские мультики, а бабуля гремит посудой на кухне. И всё так хорошо и тепло, как бывает только в воспоминаниях. Алиса с неохотой открыла глаза.

Вместо залитого солнцем чердака общая больничная палата, коек на 10, со старыми железными кроватями на высоких ножках. Вместо аромата блинчиков и душистого чая — запах лекарств и чего-то старого. Девушка решительно не понимала, где она.

Так, что было вчера? Ночь, улица, фонарь, остановка — почти стих Блока. Видимо, она и вправду сильно ударилась, её кто-то нашёл и теперь она в больнице. Остаётся только надеяться, что это не база для их университета, не хочется быть подопытным кроликом для своих сокурсников. Голова гудела, но, судя по другим ощущениям, руки-ноги целы. Алиса, опираясь на массивное изголовье кровати, попыталась себя подтянуть, чтобы присесть. Со второй попытки ей это удаётся, и она внимательно осмотрелась вокруг. Высокие потолки, колонны, люстра с масляными лампами и огромные витражные окна в пол, сквозь которые струится лунный свет. Не больница, а целый средневековый замок. Насколько ей известно, в их небольшом городишке таких старых домов нет. Странно.

— Кто-нибудь есть? — голос неестественно хриплый и как будто бы намного старше. Алиса прочистила горло, страшно хочется пить, — Эй!

Голос эхом отражается от колон и исчезает в дальних тёмных углах. Вокруг никого, и на помощь явно никто не спешит. Видимо, все давно спят, ну что же, не будем их судить, Алиса и сама, если была возможность, всегда старалась прикорнуть во время дежурств. Ещё раз внимательно присмотревшись, ей кажется, что из-за входной двери видна полоска света, значит, там точно кто-то есть. Конечно, на неё будут ругаться, что она встала с постели, особенно, если у неё ЧМТ, но так хочется пить.

Алиса, слегка покачиваясь, сделала первый шаг от кровати и только сейчас поняла, что она босая, каменный пол жутко холодный, а вместо привычных футболки и джинс на ней длинная ночная рубаха, белая, с рюшами по краю рукавов. Из какого только пыльного сундука достали этот раритет? Шаг, другой, шлепки босых ног разрывают ночную тишину, такое ощущение, что кто-то следует за ней по пятам, и Алиса то и дело непроизвольно оглядывалась, стараясь засечь невидимого преследователя.

Подойдя к выходу, девушка не сдержала удивлённого вздоха. Массивные резные деревянные двери с искусно выкованными ручками в форме змеи, обвившей чашу. Символично. Алиса толкнула дверь.

В этот момент её кто-то резко хватает за подол, девушка почти подпрыгнула на месте и, переведя взгляд вниз, проглотила не вырвавшийся крик. Нечто невысокое, едва достающее ей до середины бедра, с огромными опущенными вниз ушами, преданно смотрела на неё неестественно большими, немного выпученными, синими глазами, крепко держа одной лапой за край ночнушки. Одето это человекоподобное нечто было то ли в полотенце, то ли в грязную постынь с каким-то гербом на груди.

— Мадам нельзя выходить, — существо очень быстро залепетало, продолжая тянуть девушку за подол, — Мадам надо отдыхать. Баки заботиться о мадам!

Алиса оцепенела от ужаса, мысли роились в голове со страшной скоростью. Что происходит? Что это такое? Она сошла с ума? Пальцами девушка вцепилась в дверную ручку, впивающийся в кожу металл придавал ощущение реальности, и от этого становилось ещё страшнее.

— Мадам надо спать, — маленький монстр был упрям, — Директор будет ругаться, если мадам будет не в постели. Баки надо наказать! Баки вернёт мадам на кровать!

Существо попыталось второй лапкой ухватить её за руку, и Алиса, не выдержав, с громким криком оттолкнуло это нечто прочь от себя, сама не ожидая такой силы. Кончики пальцев закололо и лопоухий, словно на реактивной тяге, отлетел к дальним кроватям, с громким звуком упал на пол. Не ожидая, пока он очухается, девушка пулей вылетела за двери и побежала прочь по коридору.

Какой-то сумасшедший дом! Такого прост не может быть! Наверное она лишилась рассудка, но всё вокруг было таким реальным. Холодные прикосновения этого чёртика, все звуки, усиленные эхом в десятки раз, неровный пол по босыми ногами, сон не может быть таким.

За очередным поворотом вновь никого, только нескончаемый коридор и лунный свет, бьющий сквозь окна. Алиса останавливается, бежать больше нет сил, напугавшее её существо почему-то не стремиться её догнать, и девушка облокачивается на стену, смотря в окно. А за стеклом видна кромка чёрного леса, залитого серебристым светом, и гладь огромного озера.

— Где я, чёрт возьми, — Алиса медленно пятится от окна и оседает на пол, — Что вообще происходит?

Хочется свернуться калачиком и тихо выть, надеясь, что это всё просто ночной кошмар и она вот-вот проснётся в своей кровати.

За спиной раздаётся деликатное покашливание. Но вокруг никого нет, девушка верит головой по сторонам, видимо, показалось. Шиза прогрессирует.

— Кхм-кхм, молодая леди, — голос раздаётся прямо над ухом, и Алиса, в очередной раз подскакивая, отползает от стены, — В наше время такого не было!

С картины на стене на неё укоризненно смотрел почтенный джентльмен в длинном черном балахоне, подкручивая ус. Ещё раз, с нарисованной картины с ней говорил движущийся нарисованный дед. Алиса тихо завыла.

— Чтобы дама разгуливала по коридорам в одном неглиже! — мужчина продолжал распаляться, — А если вас увидят дети или, прости Мерлин, мужчина! Ни стыда, ни совести у современной молодёжи! Вы же в школе, а ходите, как последняя профурсетка с Лютного!

— И не говорите, Маркус, — на соседней картине оживилась дама, — О времена, о нравы!

Алиса круглыми от ужаса глазами смотрела, как картины, она за другой, оживают. Десятки голосов сливаются в один, обсуждая молодое поколенее.

— Этого не может быть… — девушка медленно поднимается и пятится прочь, — Это всё галлюцинации…

— Как Вам не стыдно, милочка! — мужчина с картины всё не унимался и Алиса постепенно ускоряла шаг, — Постойте, я не договорил!

Шаг, ещё шаг, она практически уже бежит, не сводя взгляда с картины, но ноги путаются в длинном подоле ночного платья, и девушка падает на пол. Она пытается подняться, но пальцы утопают чём-то мягком, шерстяном и теплом.

— Мяу!

Рассерженная кошка с боевым кличем вцепляется когтями в руку девушки, и Алиса, не отставая в громкости животному, тоже кричит и продолжает свой безумный забег. Поворот, лестница, ещё один поворот, коридоры всё никак не кончаются. Алиса уже не видит куда бежит, делая очередную остановку у стены с деревенским пейзажем.

— В наше время за такое из школы выгоняли быстрее, чем снитч делает полный оборот вокруг башни, а сейчас — один разврат.

Знакомый голос всё никак не унимался, теперь мужчина грозил пальцем ей из-за стога с сеном, то и дело снимая со своей мантии налипшие травинки.

— Пошёл к чёрту!

Говорящая картина пугает до ужаса и Алиса продолжает бежать, кажется, по пути толкнув какого-то старика с фонариком в руке. Останавливаться страшно, с каждой новой остановкой сумасшествие вокруг приобретает новый виток, вон, ей даже показалось, что лестница, по которой она взбиралась, начала двигаться и остановилась совсем не там, где была вначале.

Новый поворот и девушка на всей скорости врезается в рыцарские доспехи, что с грохотом падают на пол, погребая её под собой. Сил больше нет, а с натюрморта с фруктами продолжает распаляться джентльмен:

— Что Вы бежите, как проклятая, бесстыдница! Старших нужно слушать уважать, совсем распустились, — Алиса уже почти не слышит его, нервы сдали совсем и из груди вырываются первые сдавленные рыдания, перерастающие в настоящую истерику. Хочется, чтобы всё это кончилось, — Наберут в школу сумасбродных девиц! Директор, вот куда Вы смотрите?

Из-за угла выходит тот самый старик, которого она сбила с ног, и присаживается напротив неё, что-то говоря. Алиса его не слышит, прижимая к груди ушибленную доспехами руку, захлёбываясь рыданиями. Воздуха в груди не хватает, всё пространство сжалось вокруг до одной маленькой точки. Мужчина напротив вздыхает и направляет на неё свой фонарик. Красная вспышка и наступает спасительная тишина.

* * *

На кровати, погруженная в магический сон, мирно спит школьная медикведьма Поппи Помфри. Рядом сидит Альбус Дамблдор и задумчиво взмахивает палочкой над головой женщины. Кажется, в этот раз он перестарался и рассудок бедняжки не выдержал, помутился. И, что самое странное, сейчас у неё стоит какой-то блок который ему не даёт пробраться в разум. Наверное, стоит пока воздержаться от легилименции, терять такого превосходного лекаря совсем не входит в его планы. Да и на Мунго он разорится.

— Прости, Поппи, — взмах палочки и на прикроватной тумбочке появляется ваза с пятью маками, — Но ты сама была неправа.

Ему даже искренне жаль, что так получилось, за эти годы он так привык к этой несносной ведьме. Ещё один пас и призрачный феникс улетает в подземелья, нужно позвать Северуса, он с этим справится. Всегда справлялся.

— Поправляйся, девочка моя, — и великий волшебник исчезает во вспышке аппарации.

1) Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей, всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство

Вернуться к тексту