Не проверялось на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Это был серый, дождливый день. Крупные капли отбивали такт по железной крыше остановки, норовя соскользнуть в прохудившиеся дыры. Девушка, переминаясь с ноги на ногу, то и дело выглядывала за обклеенную сотней объявлений стенку, силясь рассмотреть сквозь пелену дождя подъезжающий автобус. Конечно, можно было бы и дойти до дома пешком, но сил не было совсем. Четыре пары и курация пациента, иногда казалось, что преподы на шестом курсе решили оторваться за все предыдущие годы обучения. Голова шла кругом, а тут ещё и выпускные экзамены на носу, аккредитация и гордое звание Врача в кармане.
Врач! Настоящий доктор! Алиса, а именно так зовут нашу героиню, до сих пор с трудом в это верит. Вон, даже пациенты на курации скорее считают её предметом больничного интерьера, чем лечащим врачом. Шесть лет пролетели в один миг, а где найти уверенность в собственных силах не научили ни на одной из пар.
Мимо пронеслась газелька, окатив волной брызг всю остановку. Алиса испуганно отскочила в единственный сухой угол, прижимая к груди сумку с халатом внутри, как самое дорогое сокровище. Девушка уже и так вся промокла с головы до пят, пока бежала от корпуса до остановки, а ведь обещали ясный, солнечный весенний денёк. Кругом обман! Ещё и дурацкий автобус всё никак не ехал!
Алиса присела на краешек деревянной скамьи и задумчиво начала отковыривать отходящую от досок краску, красивую такую, ярко-розовую, что совсем не вписывается в общий стиль. Видимо, в какой-то момент у маляров кончался серо-зелёный оттенок, в который была покрашенна вся остановка, и в запасе остался только этот радостный цвет. Но вдруг, кто знает, может это такой концептуальный арт-объект, а она, Алиска, ничего не понимает.
Девушка мотнула головой. Не о том она думает. Не о том! Думать надо как дневники к истории болезни написать и доклад по современным методам лечения язвенной болезни, или, например, как уговорить преподавателя пораньше отпустить её с семинара, чтобы успеть на работу. Хотя хочется сейчас совсем ни этого, а поскорее добраться до дома, разогреть себе остатки вчерашнего ужина и спать-спать-спать-спать. Желательно до обеда, а лучше до следующего вечера.
— Да где этот чёртов автобус? — Алиса в очередной раз выглянула из остановки, вдалеке сверкали огни жёлтых фар, — Ещё и телефон сдох, как всё не вовремя!
Ни карту посмотреть, ни такси вызвать, видимо стоило меньше листать ленту в инстаграмме на последней лекции.
От досады Алиса топнула по луже, грязные капли бызнули на розовые ножки скамейки.
И в тот же миг перед остановкой затормозил нужный автобус, из которого, стараясь перескочить лужу глубинной с океан, высыпались люди. Шестдесят шестой номер, с причудливым маршрутом «садик-школа-больница-крематорий», на боковой табличке кто-то красной ручкой подрисовал цифру шесть и кривоватую рожицу с рогами и хвостом. Ехать Алисе было почти до конечной.
Юркнув в заднюю дверь, девушка протиснулась к свободному сидению у окна, стараясь не думать, что с неё течёт целый ручей воды на потёртую обивку кресла. Наконец-то можно было расслабиться, попытаться вытянуть ноги и чуть-чуть вздремуть. Ехать целых тридцать минут.
От водительского места эхом отзывались попсовые мотивы, рядом о чём-то тихо перешетывались почтенного возраста женщины, то и дело неодобрительно поглядывая на ярко-красные волосы Алисы, а сидящий на соседнем кресле мужичок тихо похрапывал. Девушка собиралась последовать его примеру. Бело-желтые огни проносящихся мимо машин вводили в транс и постепенно все звуки начали казаться тише, словно сквозь толщу воды, а после и вовсе стихли. Алиса заснула, положив голову на сумку. Постепенно автобус пустел, а девушка продолжала мирно спать, кажется, ей снилось, что за экзамены у неё «автомат», чудный сон.
— Эй, дэвушка! — за плечо кто-то настойчиво тряс, — Дэ-вуш-ка! Вставай!
Алиса с трудом открыла глаза непонимающе заморгала, свет в салоне автобуса погас, а за окном виделся неизвестный пейзаж.
— Вставай, эу! — мужчина восточной наружности недовольно скрестил руки на груди и хмуро смотрел из-под козырька кепки, — Дома спать нада, а тут не нада, э! Конэчная! Выходи, дэвушка!
— Как конечная? — Алиса мотнула головой, она же только села и всего на секундочку прикрыла глаза, быть такого не может, — Уже?
— Ужэ-ужэ, — водитель всё ещё хмурился, — Выходи, пажалуста, мне в парк ехать нада.
— А вы обратно не поедете?
— В парк, говорю, нада, а она «обратно»! Конэц, дэвушка, вы-хо-ди!
— Да-да, извините, — Алиса торопливо засобирлась к дверям. Не хотела идти под дождём по освещенным, людным улицам, а теперь придётся пробираться через тёмные проулки всё под тем же дождём. Кажется, не зря она утра прихватила перцовый баллончик, с ним как-то спокойнее. Выйдя, девушка пыталась соорентироваться, куда ей идти.
Двигатель автобуса громко заурчал, и сердитый водитель, со все сил давший по газам, оставил девушку тишине.
— Ну и мне пора, — Алиса, сжимая баллончик в кармане и оглядываясь по сторонам, поспешила прочь от остановки к темной бездне дворов. Ещё никогда она так быстро не ходила, иррациоальный страх придавал минимум +100 к скорости. Ещё несколько улиц и будет её родной дом, такой тёплый и сухой. Алиса на минуту остановилась под мигающим фонарём перевести дух.
Бах! С оглушающим хлопком лампочка в фонаре лопнула, осыпаясь стеклянным дождём вниз, погружая всё вокруг в непроглядный мрак. Алиса вскрикнула и каким-то заячьим прыжком сиганула прочь, запнулась о поребрик и упала спиной на лестницу, хорошо так приложившись головой.
Стоп. Лестница? Откуда посреди газона взяться каменной лестнице? Голова раскалывалась и последнее, что успела услышать Алиса перед тем, как отключиться:
— Мадам Помфри! С Вами всё в порядке?
А дальше тьма.
«Apollinem medicum et Aesculapium Hygeamque ac Panacaeam iuro deosque omnes itemque deas testes facio me hoc iusiurandum et hanc contestationem pro viribus et iudicio meo integrum servaturum esse»
Клятва Гиппократа. (1)
Первое, что она почувствовала, был запах трав. Терпкий, слегка сладковатый, словно у бабушки на даче, на веранде, где она сушила всякие травки к чаю. Это успокаивало. Алиса потянулась на кровати и повернулась на другой бок. Вот бы сейчас было лето, а ей лет 10, по старенькому телевизору жужжат советские мультики, а бабуля гремит посудой на кухне. И всё так хорошо и тепло, как бывает только в воспоминаниях. Алиса с неохотой открыла глаза.
Вместо залитого солнцем чердака общая больничная палата, коек на 10, со старыми железными кроватями на высоких ножках. Вместо аромата блинчиков и душистого чая — запах лекарств и чего-то старого. Девушка решительно не понимала, где она.
Так, что было вчера? Ночь, улица, фонарь, остановка — почти стих Блока. Видимо, она и вправду сильно ударилась, её кто-то нашёл и теперь она в больнице. Остаётся только надеяться, что это не база для их университета, не хочется быть подопытным кроликом для своих сокурсников. Голова гудела, но, судя по другим ощущениям, руки-ноги целы. Алиса, опираясь на массивное изголовье кровати, попыталась себя подтянуть, чтобы присесть. Со второй попытки ей это удаётся, и она внимательно осмотрелась вокруг. Высокие потолки, колонны, люстра с масляными лампами и огромные витражные окна в пол, сквозь которые струится лунный свет. Не больница, а целый средневековый замок. Насколько ей известно, в их небольшом городишке таких старых домов нет. Странно.
— Кто-нибудь есть? — голос неестественно хриплый и как будто бы намного старше. Алиса прочистила горло, страшно хочется пить, — Эй!
Голос эхом отражается от колон и исчезает в дальних тёмных углах. Вокруг никого, и на помощь явно никто не спешит. Видимо, все давно спят, ну что же, не будем их судить, Алиса и сама, если была возможность, всегда старалась прикорнуть во время дежурств. Ещё раз внимательно присмотревшись, ей кажется, что из-за входной двери видна полоска света, значит, там точно кто-то есть. Конечно, на неё будут ругаться, что она встала с постели, особенно, если у неё ЧМТ, но так хочется пить.
Алиса, слегка покачиваясь, сделала первый шаг от кровати и только сейчас поняла, что она босая, каменный пол жутко холодный, а вместо привычных футболки и джинс на ней длинная ночная рубаха, белая, с рюшами по краю рукавов. Из какого только пыльного сундука достали этот раритет? Шаг, другой, шлепки босых ног разрывают ночную тишину, такое ощущение, что кто-то следует за ней по пятам, и Алиса то и дело непроизвольно оглядывалась, стараясь засечь невидимого преследователя.
Подойдя к выходу, девушка не сдержала удивлённого вздоха. Массивные резные деревянные двери с искусно выкованными ручками в форме змеи, обвившей чашу. Символично. Алиса толкнула дверь.
В этот момент её кто-то резко хватает за подол, девушка почти подпрыгнула на месте и, переведя взгляд вниз, проглотила не вырвавшийся крик. Нечто невысокое, едва достающее ей до середины бедра, с огромными опущенными вниз ушами, преданно смотрела на неё неестественно большими, немного выпученными, синими глазами, крепко держа одной лапой за край ночнушки. Одето это человекоподобное нечто было то ли в полотенце, то ли в грязную постынь с каким-то гербом на груди.
— Мадам нельзя выходить, — существо очень быстро залепетало, продолжая тянуть девушку за подол, — Мадам надо отдыхать. Баки заботиться о мадам!
Алиса оцепенела от ужаса, мысли роились в голове со страшной скоростью. Что происходит? Что это такое? Она сошла с ума? Пальцами девушка вцепилась в дверную ручку, впивающийся в кожу металл придавал ощущение реальности, и от этого становилось ещё страшнее.
— Мадам надо спать, — маленький монстр был упрям, — Директор будет ругаться, если мадам будет не в постели. Баки надо наказать! Баки вернёт мадам на кровать!
Существо попыталось второй лапкой ухватить её за руку, и Алиса, не выдержав, с громким криком оттолкнуло это нечто прочь от себя, сама не ожидая такой силы. Кончики пальцев закололо и лопоухий, словно на реактивной тяге, отлетел к дальним кроватям, с громким звуком упал на пол. Не ожидая, пока он очухается, девушка пулей вылетела за двери и побежала прочь по коридору.
Какой-то сумасшедший дом! Такого прост не может быть! Наверное она лишилась рассудка, но всё вокруг было таким реальным. Холодные прикосновения этого чёртика, все звуки, усиленные эхом в десятки раз, неровный пол по босыми ногами, сон не может быть таким.
За очередным поворотом вновь никого, только нескончаемый коридор и лунный свет, бьющий сквозь окна. Алиса останавливается, бежать больше нет сил, напугавшее её существо почему-то не стремиться её догнать, и девушка облокачивается на стену, смотря в окно. А за стеклом видна кромка чёрного леса, залитого серебристым светом, и гладь огромного озера.
— Где я, чёрт возьми, — Алиса медленно пятится от окна и оседает на пол, — Что вообще происходит?
Хочется свернуться калачиком и тихо выть, надеясь, что это всё просто ночной кошмар и она вот-вот проснётся в своей кровати.
За спиной раздаётся деликатное покашливание. Но вокруг никого нет, девушка верит головой по сторонам, видимо, показалось. Шиза прогрессирует.
— Кхм-кхм, молодая леди, — голос раздаётся прямо над ухом, и Алиса, в очередной раз подскакивая, отползает от стены, — В наше время такого не было!
С картины на стене на неё укоризненно смотрел почтенный джентльмен в длинном черном балахоне, подкручивая ус. Ещё раз, с нарисованной картины с ней говорил движущийся нарисованный дед. Алиса тихо завыла.
— Чтобы дама разгуливала по коридорам в одном неглиже! — мужчина продолжал распаляться, — А если вас увидят дети или, прости Мерлин, мужчина! Ни стыда, ни совести у современной молодёжи! Вы же в школе, а ходите, как последняя профурсетка с Лютного!
— И не говорите, Маркус, — на соседней картине оживилась дама, — О времена, о нравы!
Алиса круглыми от ужаса глазами смотрела, как картины, она за другой, оживают. Десятки голосов сливаются в один, обсуждая молодое поколенее.
— Этого не может быть… — девушка медленно поднимается и пятится прочь, — Это всё галлюцинации…
— Как Вам не стыдно, милочка! — мужчина с картины всё не унимался и Алиса постепенно ускоряла шаг, — Постойте, я не договорил!
Шаг, ещё шаг, она практически уже бежит, не сводя взгляда с картины, но ноги путаются в длинном подоле ночного платья, и девушка падает на пол. Она пытается подняться, но пальцы утопают чём-то мягком, шерстяном и теплом.
— Мяу!
Рассерженная кошка с боевым кличем вцепляется когтями в руку девушки, и Алиса, не отставая в громкости животному, тоже кричит и продолжает свой безумный забег. Поворот, лестница, ещё один поворот, коридоры всё никак не кончаются. Алиса уже не видит куда бежит, делая очередную остановку у стены с деревенским пейзажем.
— В наше время за такое из школы выгоняли быстрее, чем снитч делает полный оборот вокруг башни, а сейчас — один разврат.
Знакомый голос всё никак не унимался, теперь мужчина грозил пальцем ей из-за стога с сеном, то и дело снимая со своей мантии налипшие травинки.
— Пошёл к чёрту!
Говорящая картина пугает до ужаса и Алиса продолжает бежать, кажется, по пути толкнув какого-то старика с фонариком в руке. Останавливаться страшно, с каждой новой остановкой сумасшествие вокруг приобретает новый виток, вон, ей даже показалось, что лестница, по которой она взбиралась, начала двигаться и остановилась совсем не там, где была вначале.
Новый поворот и девушка на всей скорости врезается в рыцарские доспехи, что с грохотом падают на пол, погребая её под собой. Сил больше нет, а с натюрморта с фруктами продолжает распаляться джентльмен:
— Что Вы бежите, как проклятая, бесстыдница! Старших нужно слушать уважать, совсем распустились, — Алиса уже почти не слышит его, нервы сдали совсем и из груди вырываются первые сдавленные рыдания, перерастающие в настоящую истерику. Хочется, чтобы всё это кончилось, — Наберут в школу сумасбродных девиц! Директор, вот куда Вы смотрите?
Из-за угла выходит тот самый старик, которого она сбила с ног, и присаживается напротив неё, что-то говоря. Алиса его не слышит, прижимая к груди ушибленную доспехами руку, захлёбываясь рыданиями. Воздуха в груди не хватает, всё пространство сжалось вокруг до одной маленькой точки. Мужчина напротив вздыхает и направляет на неё свой фонарик. Красная вспышка и наступает спасительная тишина.
* * *
На кровати, погруженная в магический сон, мирно спит школьная медикведьма Поппи Помфри. Рядом сидит Альбус Дамблдор и задумчиво взмахивает палочкой над головой женщины. Кажется, в этот раз он перестарался и рассудок бедняжки не выдержал, помутился. И, что самое странное, сейчас у неё стоит какой-то блок который ему не даёт пробраться в разум. Наверное, стоит пока воздержаться от легилименции, терять такого превосходного лекаря совсем не входит в его планы. Да и на Мунго он разорится.
— Прости, Поппи, — взмах палочки и на прикроватной тумбочке появляется ваза с пятью маками, — Но ты сама была неправа.
Ему даже искренне жаль, что так получилось, за эти годы он так привык к этой несносной ведьме. Ещё один пас и призрачный феникс улетает в подземелья, нужно позвать Северуса, он с этим справится. Всегда справлялся.
— Поправляйся, девочка моя, — и великий волшебник исчезает во вспышке аппарации.
1) Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей, всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство
«Praeceptorem, qui me hanc edocuit artem, parentum loco habiturum, vitam communicaturum eaque, quibus opus habuerit, impertiturum; eos item, qui ex eo nati sunt, pro fratribus masculis iudicare artemque hanc si discere voluerint, absque mercede et pacto edocturum, praeceptionum ac auditionum reliquaeque totius disciplinae participes facturum; tum meos, tum praeceptoris mei filios, immo et discipulos, qui mihi scripto caverint et medico iureiurando addicti fuerint, alium vero praeter hos nullum»Клятва Гиппократа. (1)
Это был странный сон. Она одна в огромном кинотеатре, а на экране мелькает слайд-шоу чьей-то жизни. Немое кино и тихий гул проектора. Все реплики, которые должны были произнести актёры, тут же всплывали в голове у Алисы. Словно это она сценарист этой ленты, а ещё и режиссёр, и оператор, ведь каждый кадр воспринимается так, будто она сама его проживала. И, самое главное, главная роль в этом фильме досталась тоже именно ей. Да, гримёры хорошо постарались, смогли её превратить и в младенца, и в потрёпанную жизнью почти что старушку, но в каждом жесте, в каждой фразе и каждом вдохе Алиса видела себя — Поппи Элизабет Помфри.
Рядом материлизовался стакан попкорна, сладко-солёного, как она любит. Запустив руку в стакан, Алиса устремила взгляд на экран. Шоу начинается!
1951 год.
В чистокровной семье Помфри радостное событие — родилась наследница. Это были невероятно долгие и тяжёлые сутки, но и мать, и малышка выжили, глава семейства ещё никогда не был так счастлив! Рослый мужчина средних лет спешно скидывает с плеч дорожную мантию и, сжимая в руках охапку цветов, влетает в спальню. Его дражайшая супруга измотана и бледна, волосы спутались, под глазами синяки, но на губах самая счастливая улыбка из всех, что только видел этот свет, ведь на руках она держит самое большое сокровище.
— Это девочка, Роджер, — мужчина бросает цветы рядом с кроватью и отодвигает краешек одеяла, чтобы увидеть личико дочки, — Тише, она только заснула.
— Ты уже выбрала имя?
Женщина переводит взгляд на букет и кивает. Красные маки.
— Да, её зовут Поппи. (2)
1955 год.
Поппи уже подросла, и она с нетерпение ждёт, когда отец вернётся из очередной командировки. Когда его нет, то время вокруг застывает в ожидании, всё поместье погружается в странный сон. Поппи не нравится, ей хочется движения, хочется приключений, но меланхоличная мама не может этого дать. Так они и живут, от одного отъезда до другого, переодически впадая в анабиоз.
Но Поппи всё понимает, папа занят важным делом. Он — ликвидатор проклятий. Её учитель рассказывал о недавней войне, и её отголоски до сих пор слышны по всей Европе. И папа помогает их уничтожить. Он — герой!
Раздаётся стук в окно, и Поппи бежит на перегонки с домовиком. Пришло письмо! Наверное, папа пишет, что скоро вернётся, и их большой дом снова наполнился жизнью. Поппи почти удаётся перехватить конверт, но ушлый домовик проворнее, и теперь нужно бежать в кабинет, ведь письмо уже у мамы.
— Поппи, — мама необычайно серьёзна, кажется, она сейчас заплачет, — Папа не приедет домой. Его больше нет. Моего Роджера нет.
1962 год.
Поппи наконец-то едет в Хогвартс. С тех пор, как погиб отец, всё пошло под откос. Дом погрузился в вечную тоску и безнадёжность, миссис Помфри совсем опустила руки и перестала замечать собственную дочь. Она была слишком похожа на мужа. А после всё стало ещё хуже, им пришлось переехать из родового поместья в небольшой домик на самой окраине Косого переулка, денег не было. Если бы не их домовушка Лаки, у Поппи не было бы даже школьной мантии, новая стоит целых 15 галеонов, а они и так потратились на палочку и учебники, пришлось перешивать из старой мантии матери. На вокзале маленькую Поппи никто не провожал, и она поскорее поспешила в вагон. От того, как чужие родители обнимают и целуют своих детей, хотелось плакать. Почему их любят, а её нет? Неужели она и вправду такая плохая дочь, как говорит мама?
А после распределение. Её отправили на Гриффиндор, и Поппи была на седьмом небе от счастья, именно на этом факультете учился её отец, она будет такой же смелой и храброй, как и он. Восторг длился ровно до того, как она перешагнула порог спальни. Соседки, бегло оценив свою сокурсницу и приметив заштопанную сумку и слегка поношенную мантию, дружно сморщили свои красивые аристократические носики и задёрнули полог кровати. До конца обучения они так и не смогут принять её как равную, предпочитая игнорировать нищенку и замухрышку. Может именно поэтому она так привязалась к одному из своих будущих пациентов?
Пять лет пролетела незаметно, Поппи была крепким среднячком, особо нигде не выделяясь. Да, у ней особенно неплохо получались исцеляющие заклятия, да и зелья выходили очень хорошо. Но ей далеко до того же Януса Тики, что уже ходил протеже их школьного целителя, или Беллатрисы Блэк, любимицы Слизнорта.
В конце пятого курса новое потрясение — приходит письмо из Мунго. Мать скоропостижно скончалась от драконьей оспы, и теперь она сирота. Денег на обучение нет, сдав СОВ, Поппи покидает Хогвартс. Больше всего по этому поводу почему-то переживал Альбус Дамблдор, бывший профессор ЗоТИ, ставший в этом году директором.
1968 год.
Куда идти и что делать — непонятно. Их домик и домовушку Поппи продаёт какой-то семье магглорожденных, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, и снимает комнату в Дырявом Котле, подрабатывая там же горничной. Приходится в срочном порядке учиться самой всё делать по дому, хорошо, что владелец бара Том оказался добрым человеком и прощает косяки своей юной работницы. В один из дней, прибираясь у барной стойки, она находит листовку из Мунго, они приглашают на обучение на курсы медикведьм, и Поппи решается попробовать. Вдруг получится.
1970 год.
Прошло два года с тех пор, как Поппи переступила порог волшебной больницы, а ей уже вручают диплом, как лучшей ученице на курсе. Сглазы, последствия неудачных зелий, укусы магических тварей, кажется она повидала всё. Жаль, что это её потолок, чтобы стать целителем, нужны результаты ЖАБА и превосходно почти по всем предметам, недоучек в высшую школу медицины не берут. Зато её уже ждут в отделении магических травм, там как раз освободилось место постовой медикведьмы.
— Эй, Помфри, — её окликнул Джонатан Эджком, один из учеников самого Смевтика. С Джонатаном им часто приходилось дежурить вместе, и также часто Поппи помогала ему во всём, хоть формально именно Эджком старше по званию и должен был контролировать работу медикведьм, — Проф хочет тебя видеть. Вот прям сейчас.
Поппи удивлённо моргнула. Гиппократ Смевтик, заведующий отделением недугов от проклятий, да они в жизни не пересекались. Слухи о нём ходили самые разные, что он может диагностировать самое сложное заболевание один только раз взглянув на пациента, а ещё что он самый грозный и злой врач на свете. Однажды выгнал взашей медикведьму за то, что она просто поставила пузырёк с зельем не на то место. Неужели она, Поппи, успела где-то накосячить и со свеженьким дипломом можно прощаться?
Кабинет главного целителя выглядил аскетично. Простой стол, заваленный пергаментами и вскрытыми письмами, пустые белые стены и огромный книжный шкаф. Гиппократ Смевтик делал пометки в очердном свитке, переодически что-то очень сильно зачёркивая и поминая Мордреда и его подштанники. Поппи неуверено встала у двери, теребя в руках полученный диплом.
— Медикведьма Помфри? — он даже не поднял голов от свитка, — Скажи-ка, если у меня сейчас внезапно остановится сердце, то что будешь делать?
— Позову на помощь.
— Никого нет. Дальше?
— Положу Вас на спину, проверю дыхательные пути Анапнео (3), попытаюсь запустить сердце Кордис Ипетумом, наложу Алиум Спиритум дважды, чтобы работали лёгкие. Повторю цикл, и если в течение 30 минут Вы не оживёте, то констактирую биологическую смерть. (4)
Мужчина отложил пергамент и более внимательно посморел на Поппи.
— Я выпил чай, — он демонстративно сделал глоток, — Внезапно покраснел, на коже черные пятна, вены вздулись. Действия?
— Кардиакус лавадже(5), а потом заставлю вас проглотить беозар или противоядие Голпалотта(6), — Помфри бегло осмотрела кабинет, — Возьму их вон из той аптечки, что-то одно там точно должно быть. А потом доставлю вас в отделение отравлений, и чай с собой прихвачу, чтобы могли яд определить и сварить нужое противоядие.
— Неплохо, — Смевтик вышел из-за стола, — Чем планируешь заниматься дальше?
— Мне предложили работу в отделении магических травм.
— И ты этому рада?
— Да, — на секунду Поппи задумалась, — Но хотелось бы большего.
— Например?
— Например, занять ваше место в будущем.
Смевтик расхохотался, давненько к нему попадали такие бойкие молодые ведьмочки. Обычно все стараюстся ему понравиться, выстелиться перед ним, чтобы получить покровительство.
— Отлично, жду тебя завтра в девять в приёмной, — Поппи непонимающе заморгала, — Раз в год мы выбираем наиболее преспективного студента и предлагаем ему дальнейше обучение. Я выбрал тебя. Прекрасые оценки, рекомендации от профессоров, соображаешь вроде быстро, поэтому ты мне подходишь. Пять лет упорного труда и лимонная мантия будет твоей, но поблажек от меня не жди, будешь отлынивать, вылетишь из Мунго и даже уборщицей обратно не возьмут. Готова?
— Да!
И Поппи не соврала. Она и вправду была готова.
Началась первая магическая война.
1972 год.
Поппи вваливается в свою комнатку в Дырявом Котле, не чувствуя ног. За эти два года война стала ещё более жестокой и кровавой. Десять часов она ассистировала Смевтику, пытаясь спасти Виктора Селвина, пожирателя смерти, её однокурсника со Слизерина, попавшего под перекрёстные заклятия авроров. Поппи прекрасно помнила его яркие голубые глаза и светлые кудри, кажется, он какое-то время был её напарником по зельям, и даже благородно взял на себя нарезку перуанских слизней, видя отвращение юной гриффиндорки. Сейчас же парня изнутри сжигала смесь проклятий. Вся его кожа натянулась настолько, что от любого прикосновения лопалась, изливая потоки черной крови, на лице кожа висела лоскутами, прикрывая обуглившиеся мышцы и кости. И самое ужасное, что он был в сознании. Заклятие сна на него не действовало, а напиток живой смерти Смевтик давать не решился, слишком велик риск.
Десять часов борьбы со Смертью. Этот бой они поиграли. У Поппи тряслись руки, когда она вышла из палаты, а когда услышала своих напарников, то глаза застелила кровавая пелена. Джо Эджком с улыбкой рассказывал, что с удовольствием добавил бы пару круцио этому выродку, а когда Смевтик попросил влить в него умиротворяющий бальзам, он специально разбил флакон и им пришлось действовать наживую. Другие поддерживали его одобрительным смехом. И Поппи не сдержалась, со всей силы она ударила кулаком в нос Эджкому, а потом ещё, и ещё. По маггловски, без палочки, просто продожала колотить, куда попадёт, ничего не видя из-за слёз.
Оттаскивал прочь её Смевтик. Дальше она помнит плохо, в себя пришла только в кабинете целителя, где ей настойчиво порекомендовали взять отпуск на недельку. Настолько настойчиво, что в противном случае Гиппократ лишит её лицензии. И вот она стоит в своей комнате, темной и пыльной, совершенно опустошённая. Кажется, та война нанесла раны и на её сердце.
Через день, когда Поппи пришла в себя, сова принесла письмо. Но не от Гиппократа, как надеялась девушка, а Альбус Дамболдора, директора Хогварса, он приглашал свою ученицу на скромный разговор за чашечкой чая. Уставшая Поппи, отвыкшая от светских бесед, недоумевала. Что от неё могло понадобиться бывшему профессору? От неё, недоучки-целитетеля, с уклонном в военную медицину, не разболевшиеся же суставы подлечить?
В назначенный час Поппи стояла у дверей в кабинет директора. Хогвартс не изменился за эти годы. Пускай за каменными стенами бушевала война, здесь было тихо и спокойно, по коридорам беззаботно носились ученики, профессора журили за невыполненую домашку и никто каждую секунду не думал о смерти. На секунду ей снова захотелось стать студенткой. С улыбкой Поппи толкнула дверь.
Речь директора была похожа на сахарный сироп и Поппи, чувствуя себя глупой мухой, тонула в нём. Рассказы про добро и про зло, про то что правильно и неправильно, словно лозунги с агитационной листовки. Там, в Мунго, единственное правильно — это спасти жизнь, и не важно чью. А единственный враг — это смерть. Поппи была одинакова счастлива, если удавалось спасти жизнь аврора или того, кого газеты зовут пожирателями смерти. А сейчас ей буквально предлагают встать на определенную сторону и, неся знамя добра, кинуться в бой. Ну или хотя бы променять заветную лимонную мантию целителя на чепчик школьной- медикведьмы.
— Простите, директор, — Поппи отставила чашку с чаем и поднялась с кресла, — Мне пора, меня ждут в Мунго. Ничем не могу Вам помочь.
— Очень жаль, девочка моя, очень жаль.(7)
Неожиданно картинка мутнеет и предудущие кадры растворяются, возникает белый шум и вот Поппи уже подписывает контракт о приёме на работу кровавым пером. Руку пронзает острой болью и Алиса, как и Поппи на экране, смотри на свою ладонь, где проявляется её подпись.
Вновь в воспоминаниях какой-то сбой, картинки слишком быстро сменяют друг друга. То вот Смевтик орёт на неё так, что слышит весь Мунго, что она непроходимая идиотка и загубила свою карьеру, то вдруг директор убеждает её, что ничего страшного не случится, если в школе будет учиться зараженный ликантропией, то она расколдовывает неудачных анимагов, а когда хочет сообщить об этом в министерство, то неожиданно забывает лица учеников.
Чем дальше шло это кино, тем прерывестей становилось повествование, всё больше возникало непонятых пробелов, а временами казалось, что кто-то просто добавил новые, совершенно чужие кадры поверх старой плёнки, превращая в фильм в абсурд.
Лето 1993 года.
Поппи Помфри, не стесняясь в выражениях, разносит директорский кабинет и грозится пойти в аврорат, последствия её не пугают. Она устала, а то, что случилось в этом году уже переходит все границы. Поппи требует разорвать контракт, но Альбус, со своей фирменной приторной улыбкой, говорит, что это невоможно. Поппи в бешенстве вылетает из кабинета и, несмотря под ноги, неудачно проваливается в исчезнувшую ступеньку, сильно удрившись головой.
Кино заканчивается и девушка просыпается.
* * *
Декорации со вчера не поменялись. Больничное крыло, ночь, на столике рядом горит свеча, слабо освещая пространство вокруг.
В голове на удивление тихо и ясно, как после восьмичасового отдыха в выходной день. И ведь сон такой яркий снился, такой настоящий, такой родной, словно воспоминание о собственной жизни. Хотя, это так и есть. Теперь она Поппи Помфри, самая настоящая ведьма и школьный целитель в одном флаконе. И теперь уже воспоминания о жизни красноволосой студентки Алисы кажутся чужими, словно прочитанными в книжке. Страха и непонимания нет, видимо, все переживания остались во вчерашнем ночном приключении.
Девушка усмехается и садится на край кровати, пора привыкать к своей новой роли.
1) Считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно, и без всякого договора; наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.
2) Поппи — женское имя, образованное от названия цветка мак
3) заклятие прочищающее дыхательные пути, из книг Гарри Поттера
4) Попытка перевести базовую СЛР 30:2 в магические реалии, Cordis impetum — сердечный удар, Alium spiritum — чужое дыхание, все заклятия выдуманы Автором.
5) Буквально, Cardiacus lavage — промывание желудка, первая помощь при отравлении. Заклятие опять же придумано Автором.
6) Противоядие по Третьему закону Голпалотта — зелье, приготовленное так, что с его помощью можно спастись от воздействия какого-либо многосоставного яда. Упоминается в Принце-полукровке.
7) По канону мадам Помфри пришла работать в Хогвартс до 1971 года, перед поступлением Мародёров. Но для сюжета временные рамки сдвинуты на год.
«Ceterum quod ad aegros pertinet sanandos, diaetam ipsis constituam pro facultate et iudicio meo commodam, omneque detrimentum et iniuriam ab eis prohibebo»Клятва Гиппократа. (1)
Оказалось, что свыкнуться с мыслью, что ты теперь другой человек, очень легко. Легче, чем запомнить все противтуберкулёзные препараты всех линий, например. Другой мир, так другой мир, ничего, она справится. Вон, когда в университет в чужом большом городе поступила, тоже казалось, что попала в совершенно иную реальность, но ничего, быстро освоилась. Видимо, так действовал шок. Всё воспринимается как должное.
Так, что она знает о мире Гарри Поттера? Сюда же её забросло, верно? Есть серия фильмов, из которых она помнит только блондинистого красавчика-злодея, и серия книг, из которых она прочла первую часть и на большее не хватило. Не её. Слишком по-детски, что ли. Хотя, если опираться на увиденные воспоминания, то сказкой здесь и не пахнет. Скорее суровой драмой с элементами мистического ужаса. Но если с прошлым Поппи всё понятно, то что ждёт её бренную тушку в будущем, она поняти не имела. Если честно, то мадам Помфри настолько эпизодический персонаж, что она о нём вообще не слышала.
Интересно, а магическая медицина сильно отличается от родной обычной? Хотя, стоп, сначала вообще нужно узнать, а способна ли она к магии. Да, прежняя Поппи колдовала без особых проблем, но сейчас есть ма-а-аленький такой нюанс — пусть оболочка прежняя, но начинка немного изменилась. Интересно, а какой сейчас час?
— Темпус, — Помфри наугад взмахула рукой, нужное заклинание само всплыло в памяти, словно она его знала всю жизнь. Хотя почему «словно», Поппи действительно его знала ещё с детства, — Так-с.
В воздухе, выведенные незримой рукой, появились цифры. Тридцатое июля 1993 года, 04:30 утра. Ещё бы знать, что должно происходить в это время по сюжету. Что же, пока одно точно радует — вместе с телом, воспоминаниями передалась и магическая сила.
Размышления о тяжести бытия прервал хлопок. Рядом с кроватью появился вчерашний лопоухий монстрик, в голове сразу всплывает «домовой эльф». Ой не так она представляла эльфов, конечно, ой не так, постер с Леголасом не даст соврать.
— Баки так рад, что мадам очнулась, — эльф заламывал руки и мельтешил из стороны в сторону, — Баки боялся, что мадам не проснётся. Когда мадам не узнала Баки, Баки так испугался. Баки плохой эльф. Баки себя накажет!
Не успела Поппи вымолвить и слова, как старательный эльфёнышь со всей силы ударился головой об кованную ножку кровати. И ещё раз, с душой так, с полной самоотдачей треснулся об пол. Поппи аж показалось, что у него искры из глаз посыпались, прям как в мультиках.
— Стой, дурной, стой, — Поппи завопила и, вскочив с кровати, схватила эльфа со спины, прекращая это самоистязание. Эльф повис сломанной куклой в её руках и закрыл глаза ушами.
— Баки сделал плохо?
— Очень плохо! Баки нельзя себя наказывать! -убедившись, что эльф не собирается больше биться ни об какие поверхности, Поппи его отпустила и снова присела на кровать, — За что ты себя наказывал?
— Потому что Баки плохой эльф, Баки виноват! — у него заблестели глаза, ещё секунда и он зарыдает в три ручья.
— Почему Баки плохой эльф?
— Баки не уследил! — эльф рухнул на колени, — Баки должен всегда следить за мадам. А он не уследил! И мадам стало плохо! Баки очень виноват.
— А зачем ты должен следить за мной?
Кажется эльф уже пришёл в себя, поправил странную тогу, в которую был одет, и посмотрел на неё как на несмышленую девчонку.
— Потому что так приказал хозяин!
— А кто твой хозяин?
— Баки не скажет, — эльф интенсивно замотал головой, ещё немного и она о свистом отлетит от шеи. Он что, весь из шарниров? — Баки нельзя говорить, кто его хозяин. Баки послушный эльф.
Интересно, зачем за ней следят? И как давно? Этого в воспоминаниях Поппи не было, но подозреваемый уже есть. Старенький такой, с бородой в колокольчиках и тягой насаждать добро повсеместно. Кажется, личностная неприязнь к некоторым персонам передалась бонусом при вселении в это тело.
— Баки может помочь мадам?
Если бы. Можно, конечно, попросить его переместить её в родной мир, но врядли это возможно. Да и перед загадочным хозяином не хочется раскрывать карты. Неизвестно, как он отреагирует на подмену в карманном колдомедике. Пока хотелось пожить. Хотя, кое-что эльфик сделать может.
— Да, принеси пожалуйста чашку чая и зеркало, — Баки понятливо кивнул и исчез, а на тумбочке появилась кружка, до краёв наполненная ароматным чаем, и перед кроватью возникло зеркало во весь рост.
Зеркало было красивым, старинным. На бронзовой раме, местами почерневшей от времени, вырисовывался средневековый сюжет про рыцаря, дракона и принцессу. Красота, так бы и любовалась, в отличие от отражения.
Из зеркала на неё смотрела измученная дама в возрасте, в уголках серых уставших глаз и между бровей пролегли морщины. Седые волосы собраны в небрежный пучок, растрепавшийся после её недавнего забега. На скуле алела длинная, свежая царапина, под правым глазом наливался небольшой синяк. Падения не прошли бесследно. Поппи встала и немного отошла от кровати, чтобы оценить фигуру. К сожалению, картинка была явью и зеркальное отражение точь в точь повторило её движения. Мадам Помфри была невысокой и слишком худой, посеревшая ночная рубашка висела мешком. На плече виднелась тонкая, едва светящаяся полоса то ли татуировки, то ли шрама. От прикосновения странная штука засветилась ещё сильнее, а после исчезла, впитавшись в кожу. Надо будет позже с этим разобраться.
Подводя итог, можно было сказать, что всё плохо. Увиденное не радовало. Совсем. Вроде бы Поппи всего лишь чуть больше сорока, а она выглядит как самая настоящая старушка. Сказывается нервная работа с детьми? Или в школе совсем не платят и нет ни сил, ни времени, ни возможности, чтобы заниматься собой? Она вздохнула, эх, прощайте любимые красные волосы.
Зато чай был вкусный, с мелиссой и мятой, как она любила. Баки попал в самую точку, ну или вкусы с прежней мадам Помфри у них совпадают. Желательно, чтоб так и было. Будет странно, если она слишком сильно изменится. По спине пробежал холодок. А что будет, если другие заметят, что Поппи стала другой? Как волшебники отрегируют на это? Авада в лоб и прощай новый дивный мир? Поппи сглотнула.
— Поппи, — она вздрогнула. За нерадостными размышлениями Поппи совсем ушла в себя и не заметила, как в больничное крыло пришёл новый посетитель, — Как Вы?
Северус Снейп собственной персоной. Не такой как в фильмах, моложе, выше, но всё с той же печатью невероятной тоски на лице. В своей свободной черной мантии до пола он напоминал больше призрака, чем живого человека. Он бегло осмотрел женщину на наличие повреждений. Взмах палочки без слов, и Поппи чувствует как стягиваются края раны на скуле. Взгляд в зеркало — царапина и кровоподтёк исчезли, словно их и не было.
— Спасибо, — Поппи внимательнее осмотрела мужчину. Крупый нос с гобинкой, острые черты лица и невозможно чёрные глаза, в предрассветном свете казалось, что в них нет зрачка.
— В вашем возрасте нужно быть аккуратнее, — ещё один взмах палочки, в котором Поппи узнаёт диагностирующее заклятие, — К счастью, всё обошлось.
— В моём возрасте? Имейте хоть каплю приличия! — он её совсем развалиной считает? Да она младше его! Поппи зло прищурила глаза, нахал… Злость проходит ровно в тот же момент, как приходит осознание, что Северус прав. И она быстро замолкла.
Мужчина, кажется, смутился от её напора.
— Простите, не хотел оскорбить, — он протянул ей небольшой пузырёк с бирюзовой жидкостью, — Укреплющий бальзам. Один глоток сейчас, один через три часа, хотя Вы и так всё знаете.
Поппи с сомнением взяла флакон с зельем. Стоит ли пить? Если не выпьет, то вызовет подозрение, но с другой стороны, как проверить, что там именно то, что он говорит. Отравят, а она ничего и не поймёт.
— Да я это варил, — Снейп начал раздражаться, — Больше никаких непроверенных зелий от старшекурсников.
Ну, была ни была. Она сделала глоток и поморщилась от отвратительного вкуса. Терпкая горечь разливается по горлу, и Поппи поспешила запить микстуру остатками чая. Проследив, что зелье выпито, мужчина направлся на выход. Его миссия выполнена.
— Северус, — интересно, она может так к нему обращаться или следует его звать «профессор», в этот раз память не спешит с подсказками, — А что случилось?
— Вы попали в исчезающую ступеньку и видимо сильно приложились головой, — он даже не обернулся.
— А что я делала на лестнице и что было потом?
— Мне откуда знать, — Снейп развернулся и нервно передёрнул плечами, — Если у Вас провалы в памяти, то я бессилен, не моя специальность. Это Вы у нас целитель, думаю, сможете разобраться с проблемой. Ну или обратитесь в Мунго. Или к Сибилле, на худой конец.
И Северус ушёл, оставив её в растерянности. Какой неприятный тип оказался, не зря его Гарри не любит, ой не зря. Хотя чего она ожидала, хорошо, что ещё в голову не полез, а то наткнулся бы на её маленький секретик. Поппи допила остывший чай и отставила кружку. Как говорил один из преподавателей, если не знаешь, что делать, то начни заниматься своими привычными делами, а там авось и придёт озарение. Поэтому первым делом она приведет себя в норму, а после будет действовать по обстоятельствам.
Поппи нетвердым шагом прошлась по больничному крылу. Где-то определенно должны быть её личные покои. В самом конце было три двери, Поппи наугад толкнула ближайшую из них. Это оказался склад лекарст и ингредиентов. Уходящи под потолки полочки с одной стороны были заполенны промаркированными зельями, а с другой лежали различные составляющие для зелий. Какие-то травки, банки с чем-то склизким и жёлтым, минералы, высушенные насекомые и много-много чего ещё. Заканчивалась комната ещё одной дверью с изображеним дымящегося котла, возможно, это зельеварня. Она проверит это позже. А то пока едиственное зелье, которое она варила в своей жизни до этого, был борщ странного филетового оттенка. По классу опасности сие варево явно относилось к самым смертельным и необратимым ядам.
За следующей дверью оказался архив. Аккуратные стелажи с папками казались нескончаемыми. Поппи наугад вытянула ближайший документ и быстро её пролистала, это оказалась обычная медицинская карточка ученика. Имя, возраст, факультет, а дальше все обращения в больничное крыло. Ничего сверхъестественного: простуда, растянул лодыжку на квиддиче, неправильно наложенное заклинание от сокурсника и десятки похожих случаев. В следующей папке история повторяется. Первичный осмотр при поступлении в Хогвартс, оценка магического ядра в начале и по окончанию года и фиксация каждого посещения. Отдельно ото всех на столе стояла коробка без указанного на ней года. Не глядя на обложку, Поппи открыла документ и удивлённо выдохнула, в нём не было ни одной записи. Удивительно, как так, что ребёнок ни разу не болел за семь лет? А как же ежегодные осмотры? На титульном листе значилось «Римус Джон Люпин, 10 марта 1960 года, годы обучения 1971-1978». Странно. В следующей карточке все листы также пусты, но принадлежит она уже всем известному Гарри Джеймсу Поттеру. И из собственных воспоминаний Поппи, и из смутных воспоминаний фильмов она может припомнить минимум десяток раз, как мальчик-который-выжил попадал на больничную койку. Странно. И все другие папки из этой коробки, а их примерно около тридцати, были абсолютно пусты. Временами среди них попадались очень знакомые имена, будь то Северус Снейп или Сириус Блэк, а также были фамилии, о которых она никогда не слышал Крауч, Нотт, Джонсон, Медоуз и прочие. Всё это очень дурно пахнет.
Комнату осветил яркий серебряный свет. Откуда ни возьмись, посреди архива засиял призрачный феникс.
— Поппи, дорогая, — феникс говорил голосом Альбуса Дамблдора, — Зайди ко мне, как только будешь готова, — и, передав послание, патронус исчез.
Поппи медленно вышла из архива. За окном уже светило солнце, она и не заметила, как несколько часов провозилась с документами. Как вести себя с Альбусом, чтобы он не догадался об обновленой версии мадам Помфри? Ссылаться на внезапную амнезию? Что ж, в целом неплохой вариант, особенно в свете отсутствия других.
За третьей дверью, как она и ожидала, оказалась спальня. Кровать, книжный шкаф, письменный стол и комод, ничего лишнего. Никаких дневников или тайных посланий на первый взгляд не наблюдалось, очень жаль. Она бы сейчас не отказалась от лишней подсказки. На столе лежали свитки со списками зелий и ценами за них, кажется предшественница составляла смету для дорогого директора. Несколько ящичков были заперты и никак не открывались. Поппи даже на удачу произнесла «Алохомора», но чуда не прозошло. Видимо, без палочки не работает.
— А где палочка? — этот вопрос только сейчас пришёл ей в голову, своё первое волшебство она смогла сотворить и без неё.
Ни возле больничной койки, ни в спальне, нигде её не было. Как призвать палочку Поппи не знала и пока решила отложить эту проблему. Тем более её уже ждут.
Вытащив из гардероба простое серое платье в пол, Поппи переоделась и вышла из больничного крыла. В памяти словно сама собой рисовалась карта. Сейчас до поворота налево, потом по лестнице и вверх по Большой башне. На стенах своей жизнью жили картины, и Поппи с интересом рассматривала это чудо, переодически кивая здоровающимся с ней нарисованным людям. Больше они не пугали.
Хогвартс поражал своей красотой и величием. Да, она видела его в фильмах, видела глазами прежней мадам Помфри, но только сейчас знакомилась с ним самостоятельно. Древний замок был полон жизни и силы, даже воздух ощущался в нём по-другому. Он был весь пропитан волшебством. Сквозь огромные окна в коридор проникали солнечные лучи, отражаясь «зайчиками» на стенах от начищенных доспехов. В этих коридорах хотелось потеряться.
На входе в директорскую башню её поджидала каменная горгулья. Живя статуя лениво открыла глаза и, оценив мадам Помфри, отодвинулась в сторону, пропуская её наверх. И только поднимаясь по винтовой лестнице, Поппи охватил мандраж. Что она скажет директору? Последним воспоминанием был скандал, правда она совсем не помнит его причины.
А если потребуют объяснять своё ночное поведение?
Простите, директор, решила заняться спортом, вы что, не слышали, что ночные пробежки способствуют улучшению серечно-сосудистой системы? Попробуйте, рекомендую. Только доспехи не сбивайте, а то Вы старенький, кости хрупкие.
Поппи толкнула дверь. Кабинет директора больше напоминал музей, кругом что-то жужжало, свистело, искрило и сверкало. В такой обстановке очень трудно сосредоточиться на своих мыслях. Феникс на жердочки, повернувшись филейной частью к посетителям, важно чистил пёрышки. Портреты бывших директоров о чём-то переговаривлись, оторвавшись от беседы старичок в остроконечной шляпе, крайне похожий на Гэндальфа, задорно подмигнул Поппи, после чего вернулся к беседе. Мадам Помфри чувствовала себя потерянной посреди всего этого шума.
— Девочка моя, — директор привстал с кресла и взмахнул рукой, из шкафчика дружным строем вылетели позолоченные чашечки, ложечки и тарелочки. Из воздуха возник пузатый чайничек, который важно разлил чай по кружкам, — Присаживайся. Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, уже лучше, — чашка сама прыгнула в руки. Поппи удивленно рассматривала, как по фарфоровым стенкам бегают друг за другом маленькие грифоны, так и наровя укусить за хвост.
— Мы так переживали за тебя, — конечно, особенно Снейп, Поппи вспомнила его кислую мину, — Лимонную дольку?
— Да, пожалуй, — Альбус удивленно пододвинул конфетницу, а Поппи запоздало вспомнила, что всегда отказывалась от угощения. Да, Штирлицем ей не быть.
— Я очень испугался, найдя тебя ночью в коридоре, что случилось?
— Простите, директор, я толком ничего не помню. Помню, как упала на лестнице, выйдя от вас. Мерлин побрал бы эти ступеньки! С ними ничего нельзя сделать? Каждый год кто-нибудь ломает из-за них ноги!
— Прости, Поппи, — Альбус виновато улыбнулся, — Сама же знаешь, Хогвартс — замок своевольный, и иногда любит попакостничать. Но эту ступеньку я пожалуй заколдую.
— Уж будьте добры, — Поппи улыбнулась в ответ, стараясь быть мягче.
— Конечно-конечно, — Дамблдор отпил чай, — Скажи, а ты помнишь, что привело тебя в мой кабинет?
— Плохо, в голове всё ещё неясно, — Поппи экстренно соображала, что ответить. Точно! Свитки со стола! — Мы хотели обсудить списки зелий на ближайший учебный год?
— Конечно, дорогая, — в голубых глазах промельнуло облегчение, — Но думаю, это подождёт. Тебе решительно нужен отдых. О списках позаботиться Северус, можешь не беспокоиться. До приезда студентов ещё целый месяц, может, возьмёшь отпуск? Когда ты в последний раз отдыхала?
— Уж и не помню, — Поппи продолжала улыбаться, губы от этой приклееной улыбки уже болели. Отпуск? В воспоминаниях мадам Помфри такого не было, за последние двадцать лет почти все праздники и каникулы она проводила в школьных стенах, лишь изредка выбираясь в Хогсмид, пройтись по магазинчикам, да заглянуть в паб.
— Вот и чудно! — Альбус хлопнул в ладоши, — Всеми делами больничного крыла займётся Северус, пока ты приходишь в норму. Ещё чаю?
— Нет, спасибо, — чай был слишком приторным, у Баки получилось лучше, — Я очень устала, директор. Могу идти?
— Конечно-конечно, — он щёлкнул пальцами и чашки исчезли, — Прости старика, совсем не подумал о твоём состоянии. Отдыхай, иначе мы пропадём без нашего целителя! Кстати, у тебя осталась та чудная мазь? Спина в последнее время совсем разболелась.
— Конечно, директор, приходите завтра, — до завтра надо обязательно понять о какой мази он говорит.
Поппи направилась к выходу.
— Ох, точно, — Альбус зашуршал в карманах, — Твой эльф принёс палочку. Мне очень жаль, Поппи.
Альбус протянул ей обломки. Ива и сердечная жила дракона, Поппи вспомнила, какой трепет и восторг она испытала, впервые взяв эту палочку. Сейчас же она ничего не чувствовала, чужие, мертвые кусочки древесины. И как это могло творить магию.
— Не забудь заглянуть к Гаррику, думаю у него найдётся что-нибудь подходящее для тебя.
— Конечно, директор.
* * *
Поппи вышла из кабинета, а Альбус задумчиво подошёл к окну. Если раньше он без труда читал колдомедика, то сейчас разум закрывала стена. Если надавить сильнее, то он её прорвёт, наверное, но слишком велик риск, что тогда Поппи вновь окажется на больничной койке, только уже в Мунго, а там и у Смевтика появятся лишние вопросы. У них и так последние двадцать лет натянутые отношения. Но Поппи явно что-то помнит, он заметил, как она задумывается над ответом, отводит взгляд.
Как всё не вовремя!
На столе лежит письмо из министерства, сбежал Сириус Блэк, в газетах об этом скажут только завтра. Министр в панике, собирается отправить на поиски беглеца дементоров. Попутно Молли Уизли заваливает его письмами по поводу состояния своей дочки. А ещё счета за зелья из мандрагор, это совсем не вписывалось в бюджет и теперь попечители стараются выбить из него объяснения за каждый лишний потраченный кнат, словно у них в предках затесались гоблины.
Ну и в добавок странное поведение Помфри.
Альбус пригладил бороду. Это можно отложить. Всё же ведьма связана контрактом и лишнего не скажет, клятва не даст. Быть может и вправду, дать ей немного отдыха, пускай поверит, что всё хорошо, а он займётся более важными делами.
— Я делаю всё правильно, Фокус.
Феникс согласно курлыкнул в ответ.
1) Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу