Шюмег (гет)

Примечания:

"Tűnj el innen" (венг.) — "Пошел вон отсюда"

Три круга. Именно столько отмотала Дерн по главному лондонскому вокзалу в попытке понять, не ошиблась ли она местом. На сером ажурном уже немного потрепанном билете на Хогвартс-экспресс, который Натали нервно крутила в руке, было написано ясно и понятно: платформа 9¾. В другой руке девушка держала бумажку со схемой, нарисованной под бдительным взором заместителя директора. Ей подробно объяснили, как добраться до нужной платформы, но теперь Дерн сомневалась в каждом вроде бы запомненном слове. Переложив обе бумаги в одну руку, она взяла тележку с вещами и еще раз прошлась вдоль платформ.

Британцы — все же странные люди. Зачем настолько все усложнять — непонятно. На родине Натали все было куда проще: по обыкновенной почте заранее приходил билет на автобус с адресом вокзала, а там уже у входа в транспорт контролер выкрикивал имя и фамилию — минимальный шанс ошибиться машиной. Да, так было на родине. Только как ее теперь называть официально — еще большой вопрос.

Остановившись в который раз на стыке платформ 9 и 10, девушка, недоверчиво сощурившись, посмотрела на каменную кладку. В которую надо было влететь с разбега. И это притом, что девушка сомневалась, правильная ли это колонна. Мысленно представив, как она расшибается о кирпич, Натали поежилась.

Вдруг с громким скрипом ее тележку подрезала другая, набитая доверху чемоданами, поверх которых была водружена большая клеть с филином, и в ту же секунду исчезла в колонне между 9-й и 10-й платформой вместе с хозяином. Вздрогнув от неожиданности, Натали поспешила одернуть свой багаж в сторону, удивленно проводив взглядом хозяина тележки. Она обошла колонну, но не увидела наглеца с другой стороны. Значит, это действительно был портал.

Девушка с сомнением провела рукой по кирпичной кладке, но та даже на ощупь казалась совершенно обычной.

— Добрый день, миз. Вам нужна помощь?

Услышав голос у себя за спиной, девушка вздрогнула и резко обернулась. Приятного вида светловолосый мужчина с исполосованным мелкими шрамами лицом мягко улыбнулся, выразительно посмотрев на помятый билет в руке Натали. Девушка отвела глаза и невольно съежилась.

— Нет, спа…

— Если нервничаете, возьмите разгон, не бойтесь. Давайте, я вас подстрахую, — он переложил небольшой саквояж и пальто в правую руку. Его свободная ладонь легла на рукоять тележки, помогла развернуть поклажу и подтолкнула к порталу. Еще раз посмотрев на застывшую рядом Натали, он кивнул на место рядом с собой. — Вы готовы?

— Н-не стоит…

— Успокойтесь, все будет хорошо, — мужчина будто не услышал ее неуверенное мямляние. — Возьмитесь за ручку. Сделаем это на счет “три”.

Натали испуганно вцепилась в рукоять тележки, пытаясь выровнять свое дыхание. Но сердце в груди билось так, будто собиралось сломать ей ребра. Мужчина начал отсчет, но девушка не могла заставить себя вымолвить ни слова протеста. Внутри нее пустила глубокие корни невыразимая паника.

— Три! — мужчина толкнул тележку в сторону портала, и Натали, чуть не упав, бросилась вперед. К ней, заслоняя все поле зрения, приближалась кирпичная стена, убегающая во все стороны и теряющаяся в бесконечности.

Шаг, еще один — сердце пропускало удары. Когда колонна приблизилась на расстояние вытянутой руки, Натали зажмурилась… И в следующую секунду больно ударилась бедром о свой же багаж.

— Миз? Все в порядке? — учтиво поинтересовался все тот же теплый голос, и горячие руки легли на ее плечи. Девушка рефлекторно скукожилась.

Натали распахнула глаза, тяжело дыша, и с испугом воззрилась на исполосованное тонкими шрамами лицо. Мужчина смотрел на нее с нескрываемой тревогой, но девушка, сглотнув, резко отстранилась. Только сейчас она заметила блестящий алый локомотив, а затем и вывеску “Платформа 9¾”.

— Миз? — мужчина окликнул ее, и Натали тут же обернулась к нему и слегка склонила голову в качестве благодарности:

— Спасибо вам большое…

— Вот, возьмите, — он протянул ей шоколадный батончик в серебристой обертке.

— Не надо, спасибо, — Натали попыталась отказаться, но мужчина настойчиво вложил сладость в ее ладонь.

— Съешьте, — он улыбнулся. — Вам полегчает. Не нужно так переживать.

Мягко улыбнувшись, незнакомец, прощаясь, качнул головой и моментально смешался с толпой. Натали откатила поклажу в сторону, чтобы ее снова не сшибли, и бросила недоверчивый взгляд на батончик. Подслеповато сощурившись, девушка поправила очки и огляделась по сторонам. Платформа напоминала муравейник: везде сновали туда-сюда дети, родители, работники вокзала, везде были тележки, чемоданы, клетки со всевозможными питомцами. Но она видела и похуже. Развернув поклажу, Натали покатила багаж по довольно странной и неудобной траектории. Мимо урны. Принимать подарки от незнакомцев ее давно отучили.

Направившись к поезду, девушка прошла несколько очередей к контролерам, и подошла к вагону, где почти не было ждущих посадки учеников. На удивление, ее быстро пропустили внутрь, однако, это было лишь началом.

Заглянув в очередное купе, девушка тихо вздохнула: в нем уже расположилось несколько учеников. Кажется, она выбрала не тот вагон — несмотря на то, что постаралась приехать раньше, блуждания по перрону сильно ее задержали. Она протащила свой чемодан дальше и заглянула за следующую дверь. Похоже, на этот раз ей повезло — внутри молча сидели мальчик и девочка. Оба одновременно посмотрели на Натали, и та поежилась от ледяных взглядов их голубых глаз.

Они были похожи друг на друга, как две капли воды, даже родинки на подбородках у них были будто отзеркалены. Под их высокомерными неприязненными взглядами девушка чувствовала себя настолько не в своей тарелке, что первой ее мыслью было извиниться и пойти дальше по коридору, ища свободное место, однако она понимала, что вагон уже заполнен школьниками и пытаться пробиваться в другие купе нет смысла.

— Простите, могу я сесть с вами? — наконец выдохнула она, потоптавшись на пороге еще несколько мгновений.

Мальчик выпрямился, с прищуром оглядев Натали с ног до головы. Посмотрев на сестру, он дождался ее кивка и указал на сиденье рядом с собой.

— Да, садитесь, — у него был сильный шепелявящий акцент, не похожий на шотландский. Натали втащила свой чемодан в купе, и мальчик из вежливости помог ей поднять его на полку. Дерн старалась не поднимать глаз, но все же чувствовала, что девочка, сидя у окна, пристально на нее смотрела. От этого взгляда было немного не по себе. Лишь устроившись рядом с мальчиком, она заметила на коленях у его сестры щенка с черно-серой шерстью. Девочка нежно гладила его пятнистую спинку.

Они сидели молча до самого отправления поезда, отвечая лишь когда к ним в купе заглядывали другие ученики, ищущие свободное местечко. Однако больше к ним никто так и не присоединился, что несказанно обрадовало Натали. Мальчик у окна устроился читать какую-то книгу в потрепанной обложке, подняв ноги на сиденье, а девочка достала из дорожной сумки вышивку. Они изредка обменивались говорящими взглядами, и Натали ловила обрывки их жестов — брат с сестрой прекрасно понимали друг друга без слов. Казалось, они совершенно забыли о существовании своей попутчицы.

Щенок сладко спал на коленях своей хозяйки, уткнувшись носом в ее живот. Похоже, ему что-то снилось, и он забавно дергал лапами. Отвлекшись от вышивки, девочка успокаивающе положила руку на его бок. Щенок завозился и, прижавшись к ней еще сильнее, вновь крепко уснул.

Натали попыталась отвлечься, глядя в окно, но пейзажи лондонского пригорода совершенно не производили на нее впечатление, да и у них не было ни единого шанса: за плечами девушки было уже слишком много километров железнодорожного полотна, асфальтовых и грунтовых дорог бывшего Союза. Пустым и практически голым равнинам, разрубленным невысокими каменными изгородями, за которыми прятались английские домики, и редким рощицам не тягаться ни с блеском синего, как небо, и до ужаса близкого, только руку протяни, Байкала, гладь которого простирается до самого горизонта, ни с волнами Черного моря, которые сдерживают разве что зубчатые волнорезы, иначе бы те могли залить пути, ни с густым темно-зеленым занавесом тайги, линованным светлыми стволами сосен, где тебя часто провожают редкие смелые звери, привыкшие к стуку колес, или сухие одинокие старушки с вязанкой хвороста за спиной, неведомо куда и откуда идущие посреди глухого леса. Но поезд есть поезд. В каждом из них какая-то своя магия. Во всех смыслах. Стук колес постепенно успокаивал внутренний мандраж.

Девушка достала из чемодана книгу в ярко-алой обложке с гротескно нарисованными на ней человечками и карманный, но очень пухлый, черный словарь, открыла заложенную новогодней открыткой страницу и попыталась углубиться в чтение. Конечно, у нее был большой словарный запас, но иногда ей все же приходилось листать свой путеводитель в мир английского, чтобы понять смысл некоторых предложений. Из-за того, что ей приходилось часто отвлекаться, Натали никак не могла уловить атмосферу мелькавшего на страницах текста. Механическое чтение не приносило никакого удовольствия, и девушка совершенно не понимала, какую картину пытался нарисовать автор. Остановившись на очередном абзаце, Натали пыталась вспомнить, почему вообще начала читать эту книгу, но в памяти не осталось даже этого, не то, что прочитанных ранее в качестве подготовки к переезду первых глав. Иногда она отрывала глаза от полотен текста, опускала томики на колени и отрешенно смотрела в никуда, пытаясь что-то осмыслить. Строчки начинали понемногу плыть, в болезненно покрасневшие глаза будто насыпали добрую горсть песка.

Тем временем за окном мелькали куцые стволы деревьев. Погода, еще утром норовившая испортиться окончательно, более чем осуществила свои намерения: небо щедро поливало окрестности сплошной стеной дождя, отчаянно барабанившей крупными каплями по стеклу. В купе стало довольно темно, хотя до вечера еще было много времени. Натали огляделась, щелкнула выключатель, и в помещении, мигнув, зажегся неяркий электрический свет. Колеса негромко стучали, из коридора даже через запертую дверь был слышен детский гомон. Мимо них проехала тележка со сладостями, даже не остановившись у зашторенного купе.

На пяльцах девочки, которые она отложила в сторону, были вышиты неровные желтые цветы. Похоже, это была ее первая самостоятельная работа — нитки, выбранные для каждого из них, отличались оттенком, хотя, возможно, Натали это показалось из-за тусклого освещения лампы. Сама девочка, обняв своего любимца, свернулась калачиком на сиденье. Мальчик, укрыв сестру своей теплой кофтой, смотрел в окно. Натали не помнила, когда он успел дочитать книгу, но теперь она лежала на столике, пестрящая разноцветными язычками закладок с односложными пометками. Ей казалось немного странным, что за всю поездку дети не произнесли ни слова, но с другой стороны это было и к лучшему — она совершенно не хотела слушать постоянную болтовню под ухом. Натали в очередной раз опустила оба томика и закрыла глаза, прислонившись виском к стенке. Монотонный шум ее окончательно успокоил, она наконец смогла абстрагироваться от всего и вся вокруг. В голове зияла приятная пустота, заполняемая только звуком стука колес поезда. Никаких мыслей, никакой тревоги.

В кои-то веки.

— Простите, а откуда вы?

Тихий голос внезапно вытащил ее из мира полузабытья. Натали подняла уставшие глаза на мальчика, который уселся по-турецки и внимательно и пронзительно на нее смотрел.

— Из бывшего Союза, — немного опешив, ответила девушка. Мальчик улыбнулся. Его сестра завозилась и приподняла голову, разбуженная разговором.

— У вас говорящий акцент, — продолжил он. У Натали пошли по лицу крупные красные пятна. Она прекрасно знала, что ее английский крайне далек от идеала, и уже минимум четверо ткнули ее носом в реальность. Девушка снова внутренне напряглась, стараясь скрыть беспокойство в глазах под очками и челкой. — Вы новый преподаватель?

Вместо ответа она кивнула. В очередной раз открывать рот просто не хотелось. Натали подняла книги с колен и сделала вид, что увлечена чтением, но мальчик, похоже, не поверил. Его льдисто-голубые глаза, казалось, пронизывали ее насквозь.

— Вы будете преподавать ЗОТИ, да? У нас каждый год меняются профессора по этому предмету, — спросил он. Девочка потерла глаза и облокотилась на купейный столик, второй рукой мягко поглаживая спящего щенка по пятнистой шерстке.

— Нет, мой профиль — прикладная ритуалистика, — краем глаза Натали заметила, как сидящий рядом парнишка нахмурился и не понимающе переглянулся с сестрой. — Это новый предмет.

— Но весной мы видели список предметов по выбору у второкурсников, и подобного там не было, — девочка непонимающе наклонила голову.

— Мой предмет добавили летом. Я буду набирать группы в течение сентября.

Натали попыталась быть с близнецами пожестче, не вдаваясь в подробности. Ее наставник говорил, что в англоговорящих странах всегда учтиво относятся к обладателям какого-либо акцента, поскольку и в самой Великобритании полно разномастных диалектов. То, что почти каждый встречный указывал на ее произношение, откровенно выбивало из колеи.

Однако близнецы будто и не заметили холода в словах Натали.

— Мы тоже не местные, с родителями приехали сюда пять лет назад. Мы из Печа. Я Ковач Миклош, Рейвенкло, четвертый курс, а это, — мальчик кивнул на девочку. — Моя сестра, Эва, тоже четвертый курс, с Хаффлпаффа.

— Натали Дерн, очень приятно, — девушка кивнула в ответ, задумчиво нахмурившись. Она ни разу не слышала о таком городе. Эва, продолжая разговор, придвинулась ближе:

— Простите, а что за прикладная?..

Поезд внезапно сильно тряхнуло, и тот остановился. Брат с сестрой непонимающе переглянулись, но в следующее мгновение их лица вытянулись от страха, будто они что-то почувствовали. Миклош приник к стеклу, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в сгустившейся тьме. Щенок на руках девочки поднял голову и прислушался, но в следующее мгновение вскочил и ощерился, глядя на дверь.

— Тиль!.. — воскликнула Эва, но пес издал тихое рычание, и она с испугом отдернула руки. Вагон качнуло, как если бы в поезд кто-то сел, и свет несколько раз мигнул.

— Ой, — Миклош вздрогнул, отпрянув от окна — по стеклу медленно расползались белые узоры инея.

Натали, увидев это, резко вскочила, бросив на сиденье книги, и приоткрыла шторку на двери, проверив замок. Ее глаза резко распахнулись, уловив в конце коридора неспешно движущуюся черную фигуру в струящимся по воздуху тряпье. Девушка пошарила в левом рукаве под черной манжетой, вытащив длинную бело-серую палочку и монетку на красной нитке. Присев на корточки, Дерн прислонила кругляш к двери, что-то негромко нашептывая. Металлическая монетка загорелась красным и исчезла, оставив на дереве выжженный след в виде солнца с закрученными влево лучами. Натали выпрямилась, направила палочку на дверь, злобно уставившись наружу, и негромко прорычала:

— Poshol von otsyuda, tvar’.

Фигура в черном приостановилась в двух купе от двери, медленно развернулась и поплыла обратно к выходу. Символ на двери горел алым еще с минуту, а затем погас, когда существо покинуло вагон. В купе стало гораздо теплее, иней на стекле оттаял, и, оставляя тонкие дорожки, крохотные капли скатились вниз.

Натали еще несколько секунд постояла без движения, заметив, что кружок погас. Щелкнул замок, и в коридор, слегка тряхнув перехваченным кверху черной заколкой-крабом коротким хвостом, высунулась ее взлохмаченная голова и оглянулась по сторонам.

В проходе было пусто.

Шумно выдохнув, Натали опустила палочку, засунула ту обратно в рукав под манжет и вернулась в купе. Но стоило ей обернуться, она тут же встретилась с ошарашенными взглядами близнецов. Дети удивленно смотрели на нее, будто увидели впервые. Девушка отвернулась и, заметив свои разбросанные книги, начала поспешно их складывать. Разноцветная закладка выпала из страниц, и Натали не глядя сунула ее внутрь. Похоже, она сильно напугала детей, но, впрочем, другого она и не ожидала. Главное, что угроза была позади.

— Профессор Дерн, что это было?! — воскликнул Миклош, вырвав Натали из неприятных размышлений, однако, когда она вновь на него посмотрела, в его глазах не было ни тени ужаса или осуждения. Это было искреннее детское любопытство.

— Это ведь солнечный амулет? — мальчик указал на дверь, где все еще виднелся след от использованного Натали знака.

— Gromovik, — по инерции отозвалась девушка на родном русском и получила в ответ непонимающий взгляд. — Это одноразовая защита. Отваживает всякую нечисть.

— А вы будете такому на занятиях учить? — осторожно спросила Эва, прижимая к груди щенка, который отчаянно вилял хвостом, радуясь, что напасть обошла их стороной. — Просто… Что это было такое?

— Я никогда не видел таких существ, — кивнул Миклош, переглянувшись с сестрой. — Это чувство… Такое темное…

Натали рассеянно опустилась на сиденье, поглаживая переплет книги, которую все еще держала в руках. Поезд качнулся и вновь тронулся. Вскоре стук колес вернулся привычным успокаивающим фоном, и девушка позволила себе немного расслабиться.

— Профессор Дерн? — Миклош, подсев ближе, осторожно коснулся ее плеча.

Натали невольно вздрогнула, внезапно поняв, что пропустила слова близнецов мимо ушей, и покосилась на тронувшую ее ладонь.

— Это был дементор-р, — сказала девушка, случайно по привычке прорычав последнюю букву на манер родного языка. Тут же осознав ошибку, Натали стушевалась и сгорая от стыда поджала губы. Близнецы не могли этого не заметить. Предчувствуя, что сейчас ей снова сделают замечание, она нервно сняла очки и стала протирать их полой своей черной блузки. Показаться некомпетентным преподавателем перед будущими студентами — лучше уж пойти под расстрел.

Но близнецы, будто пропустив это мимо ушей, незаметно переглянулись. Миклош, подмигнув сестре, улыбнулся уголками губ, и она ответила ему тем же. Это не укрылось от Натали, и она отвернулась, шумно вздохнув. Однако следующие слова Эвы заставили ее удивленно поднять голову.

— Скажите, а можно сразу записаться к вам на курс?

Задумавшись на мгновение, Натали покачала головой, постаравшись придать своему голосу как можно больше безразличия:

— Дождитесь, пожалуйста, начала учебного года.

Какова была вероятность, что это сиюминутное желание не позабудется на следующий день? Натали слишком хорошо знала о легкомыслии подростков, вступивших в переходный возраст: сейчас у них в голове, зачастую, только ветер. Смысла распыляться, агитировать, рекламировать свои курсы сейчас не было никакого. Все покажут первые три-четыре занятия. Поэтому она предпочла сохранить почтительную дистанцию. Тем более так не придется лишний раз открывать рот.

А с другой стороны как быть с самим языком? Ведь скоро начнутся занятия, и что тогда? Надо было пользоваться каждой возможностью общения с любыми носителями языка. Но это разговорная речь. А как же научный стиль? Только писать заранее конспекты занятий, заучивать материал на английском и упражняться, упражняться, упражняться… Но наедине. Просить кого-то из коллег — значит показывать непрофессионализм, а эта школа уже сейчас сделала огромное одолжение, что приняла на работу иностранку прямо перед началом учебного года, еще и со своим предметом. Хотя все профессора, встреченные Натали в первый день пребывания в замке, показались ей вполне доброжелательными людьми, она хорошо помнила слова учителя-радиста, что британцы — крайне замкнутые люди. Они могут улыбаться тебе из вежливости, а что у них на уме на самом деле — попробуй разбери. Нужно было надеяться на себя, пытаться подстраиваться под обстоятельства, не навязываться... И морально готовиться слушать замечания касаемо ее произношения из каждого встречного цветочного горшка. Смириться с этим было сложно, но необходимо.

— Хорошо, тогда мы обязательно придем на занятия, — Эва мило улыбнулась. Будто подтверждая ее слова, щенок впервые подал голос, задорно тявкнув, и завилял хвостом.

Натали посмотрела на детей и заметила странные перемены: их взгляды больше не казались ей настороженно-холодными, наоборот, они смотрели на нее с какой-то непередаваемой радостью, которая слегка ее озадачила.

— Буду рада видеть вас на своем курсе, — Дерн вежливо кивнула близнецам.

От такого внимания ее вновь начало мутить, и даже приятный стук колес внезапно стал бить по вискам набатом. Отложив книгу, девушка не спеша снова поднялась со своего места, отворила дверь купе и вышла в коридор. Повсюду были детские голоса, и грохот состава звучал намного громче. Пройдя до конца вагона, она вышла в тамбур. Окно было открыто на форточку, на полу медленно растекалась небольшая лужа дождевой воды. Здесь было в разы прохладнее, и это отрезвляло.

Прислонив руку к чуть запотевшему стеклу и собрав влагу, Натали провела ладонью по лбу, сделав глубокий вдох. Надо было собраться с мыслями: откуда в поезде с детьми мог взяться дементор? Судя по реакции студентов, это было совершенно ненормально. Ни директор, ни профессор Макгонагалл не предупреждали о том, что дорогу до школы будут охранять подобные твари, ведь еще недавно, когда ее провожали до замка, их не было в округе. Что могло случиться в Хогвартсе за такое короткое время? Надо будет обязательно расспросить об этом коллег.

Но сейчас головная боль никак не желала проходить.

Снаружи проносились мимо тонущие в сумерках крошащиеся ржавыми листьями леса и рощи, поблескивающие в свете поезда, змеи мелких извилистых речек. Иногда где-то вдали мелькали среди деревьев яркие прямоугольники окон мелких деревень. Поезд неторопливой гусеницей полз все дальше на север.