Наглость даже в движении кисти (гет)

Федя чувствовал себя опустошено. Очередная ночь за компьютером прошла обычно, как всегда. Спёртый воздух давил на шею, на голову, на всё. Федя откинулся на спинку стула и застонал, затем потёр руками виски и потянулся за следующей банкой энергетика. Признаться, от этой дряни Федю уже тошнило, но ничего лучше, чем влить в себя очередную дешёвку, парень не придумал. Его воротило: от комнаты, от солнечных лучей, от компьютера, хотя он помогал Феде забыться. Федя мог бы начать курить или уйти в запой, но здравый разум и холодный расчёт не позволял ему этого сделать. Всё очень просто: денег нет. Во-первых, мать с отцом затеяли развод, о детях они никогда особо не переживали, так Феде ещё и девятнадцать стукнуло, и они, конечно, ему намекнули, что пора идти на свой хлеб. Точнее будет сказать, не намекнули, а вытолкали за дверь, в буквальном смысле слова, потому что репутация Феди в семье и так висела на волоске, а тут Федя с Кирой подрались из-за ерунды, и Федя во время драки зацепил мамину любимую вазу. Ссора закончилась, а домой уже нельзя вернуться. Федя еле-еле напросился к своему деду подрабатывать подсобником. Деду Николаю было уже за шестьдесят, но каким-то чудом его всё ещё не увольняли. Отличительными чертами его были огромный пивной живот, перегар за три километра и громкий голос отставного военного.

Федя резко встал и тут же резко сел обратно, потому что закружилась голова. В животе урчало, но готовить еду было некому. Именно поэтому Федя уже второй месяц питался всякими отбросами. Федя подумал про вчерашний день. Ему бы ужасно хотелось куда-нибудь уехать сегодня с этими школьниками, чтобы не видеть этой страшной комнаты. Но первым звонить Федя не хотел, ему всегда казалось, что это выглядит, будто бы он навязывается и выглядит отчаянным и что у людей, которым он звонит, возникает чувство жалости, потому что бедному Феденьке ничего не осталось делать в свой выходной, как только тусить со школьниками. Но самое обидное — это то, что так оно всё и было. У Феди не было друзей. Нет, они были, но на одну-две ночи, погулять, а потом связь обрывалась и дружба прекращалась, как только все понимали, что Федя — нищеброд и если он и будет бухать, так точно уж не за свой счёт.

Внезапно в квартиру ввалился дед Николай, горлопаня советскую песню, а за ним — мужик в лохмотьях, затем — дамочка с собачкой на руках и без туфель на ногах, видно успела их потерять во время интереснейшего приключения.

— Федя, блядь! Федо-о-ор!? — заорал дед Николай. — Вылазь, сукин ты сын, из берлоги, блядь, сколько можно там сидеть!

Федя выскочил, как ошпаренный и полетел на кухню.

— Доброе утро.

Дед вытер жирные, непонятно от чего, руки об свою и без того грязную сорочку.

— У нас гости сегодня. Либо вали отсюда, — дед сделал отрыжку, — либо давай готовь нам завтрак.

Не успел Федя открыть рот, как в его комнате послышался грохот. Кажется, там упал компьютер. Федя побежал в комнату, осторожно туда заглянул и увидел мальчика около семи лет, стоявшего возле упавшего компьютера.

— Слушай, давай вернёмся на кухню, твоя мама тебя зовёт, — попросил Федя.

Мальчик показал Феде средний палец и стал рвать один-единственный плакат на стене. Феде стало дурно. Что-что, а детей он терпеть не мог.

— Эй! Проваливай, гаденыш из моей комнаты, — крикнул Федя и потащил мальчика вон из комнаты.

— Отвянь! Отвянь! Отвянь от меня! — завопил мальчик и ударил Федю прямо в лицо. —Ма-а-ма!

Федя услышал, как собачонка, жалостно скуля, полетела на пол и из кухни послышалось:

— Да моё солнышко? Что, детка?

— Он назвал меня гаденышем... — заплакал мальчик, указывая на Федю. Парень сделал шаг назад.

— Да ты знаешь, что у него день рождения сегодня?!

— А что у гаденышей не бывает дней рождений, — вполголоса спросил Федя. — Разве день рождения влияет на его принадлежность к гаденышам...

— Ах ты, скотина! На шее, бляха, у деда сидит так ещё и недоволен он, блядь, посмотрите на него! — кричала женщина, брызжа слюной.

Федя молчал.

— Мама, прекрати, — вмешался парень. — Я принёс продукты, как ты просила.

Из-за спины женщины показался парень. Федя держался за дверь, потирая лицо там, куда его ударил мальчик, и заодно разглядывал парня. Это был высокий, стройный парень, со шрамом на всю правую руку. У него были темно зелёные глаза и прямые средней длины тёмные, почти чёрные, волосы. Его лицо было слишком правильной формы. Всё в нем было сбалансированно, даже нос с еле заметной горбинкой придавал лицу какую-то особенную грустность и поэтичность.

— Водку принёс, дуралей, — обернувшись, спросила женщина.

— Нет, я же сказал, что куплю всё, только не это, мам. Ты же помнишь, — виноватым тоном произнес парень.

— Идиота кусок. Как таких дебилов земля носит! Ему, бляха, денег дали на руки, больше, чем он когда-нибудь в глаза видел, а он... Да я б в твои годы, дубина, собрала б всех девок в деревне, да мы б такой пир закатили...

Пока женщина продолжала свою тираду, парень аккуратно взял её за плечи и стал медленно вести её в сторону кухни. Федя молча наблюдал за этим.

Когда парень вернулся, Федя по-прежнему не знал, с чего начать и что сказать. Это казалось таким нелепым... Парень был обворожительно красив, в такой убогой квартире, с такой придурковатой матерью и братом. Как жизнь не красиво шутит.

— Я Рома, — парень протянул руку.

— Федя.

Рома прокашлялся.

— Ты прости, она у меня хорошая, — смущённо сказал парень. — Просто очень пьяная и уставшая.

Федя кивнул. Не просто кивнул, а кивнул, уже заранее уважая этого парня. Прямо заранее душа к нему прикипела.

— Алёшка плакат порвал? — покраснел Рома.

— Ничего. Всё равно я уже давно не люблю эту группу.

— И компьютер тоже он? — горестно прошептал Рома, нагнувшись, чтобы поднять разбитый компьютер. Парень сел прямо на пол и стал сгребать осколки.

Федя присел рядом с ним.

— Нет-нет! Это уже так было... Я ночью пьяный был, так... Ну, как видишь...

На лице Ромы читалось облегчение и он понимающе кивнул. Федя достал какую-то тряпку и стал сгребать осколки сам.

— Не порезался?

— Нет, ты сам смотри аккуратно, — Рома нервозно протянул руку, указывая на осколки.

— Сколько тебе?

Рома не ответил. Он смотрел на осколки немигающим взглядом. А Федя перестал сгребать осколки и смотрел на Рому немигающим взглядом. Всё-таки он слишком красивый для этой жестокой жизни.

— Кстати, — после долгого молчания наконец сказал Рома. — Не такой уж я и дуралей.

Парень достал из кармана деньги, которые, видимо, он должен был потратить на водку для матери.

— Я на твоём месте, вернул бы их матери, она у тебя уж больно буйная...

— Но ты не на моём месте, — подмигнул Рома, но подмигнул не так, как обычно подмигивают, не шаловливо, как, Кира, например, не вызывающе и не шутливо. А как-то заторможенно и слишком по-взрослому.

Федя вопросительно изогнул бровь.

— Пойдем отсюда.

Федя и Рома старались ускользнуть, как можно тише, чтобы даже мальчик не заметил, но он всё-таки заметил и, поэтому они буквально чуть не поломали ноги, пока бежали прочь из тухлодырого подъезда.

— О, Илья...

— Здорово! Чего пропал, я на что тебе номер давал? Ждал, пока я позвоню?

— Раскусил.

— Мм. В общем, мы собираемся в ресторан сегодня. Я, Элла, Саня с девушкой. Ты с нами?

— Не, ребят, я на мели... — но Рома отрицательно покачал головой, достав одной рукой часть денег из кармана, а второй указывая на них.

— Я в деле.

— Быстро, однако, ты денежки нашёл.

— Я буду не один, кстати.

— С девушкой?

— С парнем.

В трубке послышалось молчание.

— Ты не так понял! — стал оправдываться Федя.

В трубке послышался облегченный вздох.

— Тогда до вечера! В шесть на Прудковском.

— А как я ресторан найду.

— Он там только один, если что, я встречу, звони. Всё, давай.

Стояла жара. Вокруг чувствовался запах пота и всеобщего раздражения, распылённого на всю улицу и оседающего на одежду, на волосы, и на обувь. Вся одежда намокала, стоило только её одеть. Сначала Федя был в ужасе, потому что одеть в ресторан было решительно нечего. Ни ему, ни Роме. А не пойдешь же в этих отрепьях. Но Рома сказал, что у него дома есть два костюма, и это, конечно, звучало, как чудо. Рома сказал, что один как раз ему ещё великоват и, может быть, он подойдёт Феде. И оба парня сочли это наилучшим вариантом, чтобы провести время до вечера. Мать и брат Ромы дома у Феди, костюмы у Ромы — всё сложилось как нельзя лучше.

Федя очень хотел вернуть это выражение на лице Ромы, когда тот увидел его, Федю, в парадном костюме. То была смешана вина, смех, неловкость и осознание того, что это никуда не годится. Затем послышался взрыв хохота обоих, потому что костюм Феде был великоват, а накладные плечи делали его похожим на молодого премьер-министра. А уж эти его кудри! И как глупо торчала его голова... В общем, сошлись на том, что оба пойдут не в костюмах, а в шортах и лёгких рубашках.

Затем примерно часа два они играли в уно. Карты были очень старыми, казалось, вот-вот прорвутся. Федя вспомнил все правила и стал раз за разом побеждать Рому, но всё равно вышло так, что Рома обыграл Федю на раз больше.

— Значит я загадываю тебе желание? — заулыбался Рома.

— Ну, валяй... Что там может выдавить твой целомудренный мозг.

Рома расхохотался. Федя широко улыбнулся его смеху.

— Нет... Ты что! Правда думал, что я сейчас его использую? У меня ещё целый вечер впереди!

— А вот не надо тут, — Федя наигранно приложил руку к груди. — Давай сейчас.

Рома снова захохотал и мотнул головой, мол, "ага, размечтался".

— Ну, ты смотри... Я-то девчонок умею целовать... — сказал Федя.

— Да, брось... Я такое бы не загадал. К чему ты это?

— К тому, что если я однажды буду загадывать тебе желание, то кто-то будет очень краснеть и стесняться, — Федя стал играть бровями.

Рома смутился и стал собирать карты.

— Да ты уже красный, как рак. Что будет, если я загадаю тебе засосаться с красивой девушкой? Ты уж поверь, я умею мстить...

— Да понял я! Желание не будет сказано с девушкой...

— Ну, вот и договорились, значит.

Рома сказал, что неплохо было бы поесть и пошёл что-то готовить, Федя с радостью поддержал эту идею, но сказал, что помощник на кухне с него никакой. Рома успокоил его и сказал, чтобы он шел вздремнуть, потому что выглядит он очень плохо. Федя послушно рухнул на диван и сразу же уснул.

Федя ненавидел, когда ему загадывали желания, которые касались девушек, потому что девушек он всегда предпочитал выбирать сам. А не так, что ему указывают на красивую "по мнению загадчика", а объективно она просто очень хорошо воспитанная симпатичная проститутка.