Ведьма (джен)

— В конце лета я снова оказался в том домике, — сказав это, рассказчик весь как-то напрягся и опустил глаза.

Работали мы в тот день снова с Иванычем. День тихий. Как говорится, ничего не предвещало… Передают по рации срочный вызов.

Голос у диспетчера взволнованный. Чую, — какая-то жесть. Слышим знакомый адрес, — ну, да, та избушка в лесу. Мы с Иванычем переглядываемся.

«Охотники девчонку подстрелили, — слышится из рации, —вроде как случайно. Поезжайте скорее».

Под звуки сирены перебираю свои знания об огнестрельных ранениях. Перед глазами страницы из учебников по военной медицине, судмедэкспертизе… В общем, дела давно минувших дней. От коллег слышал, но сам не сталкивался… до того случая.

Но вот как это произошло, я догадывался. Не зря тогда бабка волновалась, чувствовала значит.

Знакомая деревня. Заросли крапивы. Поворот. Нас встречает дед. Молчит, губы сжаты, глаза опущены. По его виду понимаю, что все плохо.

Тот самый дом. Заходим. Пятна крови на полу, отпечатки собачьих лап.

Взглянув на Настю, подумал, что уже все. Но едва в комнате послышались мои шаги, девушка приоткрыла глаза и слабо улыбнулась.

Киваю в ответ. Улыбаюсь. Стараюсь излучать уверенность.

На левом плече Насти толстая повязка, с большим красным пятном. То ли полотенце намотано, то ли простыня. Такое же красное пятно на матрасе. Повязку трогать не стал, не хватало еще чтобы кровотечение усилилось.

Давление не определяется.

" Ничего, это из-за шока, —успокаиваю я себя, —сейчас обезболим и поднимется».

Прошу Настю не закрывать глаза, говорю, что все будет хорошо, а у самого волосы на голове шевелятся.

Вены спались. Случайно проколол, пытаясь поставить катетер… Обругал себя последними словами.

Залезаю к ней на кровать к стене, чтобы было удобнее попасть в вену на другой руке… А в домике то темно. Только свечи, да мой фонарик. С ужасом размышляю о том, что буду делать, если запорю вторую вену.

— В больницу ее теперь? — растерянно спрашивает бабка.

— В больницу, — отвечаю я уверенным голосом. — Вот если бы в человека не превратилась, пришлось бы в ветеринарку.

Пошутил я и понял, что этого говорить не стоило. Дед с бабкой переглянулись, а Настя приоткрыла глаза и спросила:

— Как тебя зовут?

— Дима, — ответил я, немного смутившись, девушка была лишь на несколько лет моложе меня.

— Дима, — продолжала Настя тихим, но очень отчетливым голосом, — когда я умру, ты возьмешь мою Силу?

В комнате наступила какая-то неестественная тишина, даже пламя на свечах замерло. Казалось, все в этом доме ожидает моего ответа.

— Что же…я это…тоже в собаку превращаться буду? — неуверенно спрашиваю я.

— Много чего будешь…— так же тихо и отчетливо отвечает Настя.— Ты о таком и не мечтаешь. Берешь? — В глазах Насти читалась мольба. Я почувствовал, что она очень устала, пока я тут возился. Не умею отказывать девушкам.

— Ну, хорошо…— говорю.—Только ты это…

«Не умирай пока» — хотел сказать я, но почувствовал, что это бессмысленно.

Пламя свечей дрогнуло. Я взглянул на Настю и почувствовал, что она уже не жилец. «Ведьма не может умереть, пока не передаст свой дар кому-то еще, — вспомнилось мне. — Вот ведь… зачем я согласился, подождал бы до приемника, теперь у меня смерть в присутствии будет!»

Смерть пугает всегда, даже если это столетняя бабка, тем более, когда молодая красивая девушка. Но сейчас это было не все. Что-то тёмное, липкое и страшное незримо сгущалось вокруг меня. Впервые за много лет я начал молиться. «Делай, что можешь», — промелькнуло у меня в голове. Неожиданно для себя я попал в вену.

Ввожу обезболивающий препарат. Ставлю капельницу. Настя засыпает. Ничего, думаю, дышит и ладно.

Помню, страшно там было. Темно, свечи еле теплятся. Дед с бабкой притихли. Тени на стенах, словно черти, — по нашу душу пришли. И тихо так. Страшно и тихо. Здесь так тихо никогда не бывает.

Давление меряю, поднялось. Везем. По дороге продолжаю капать. Настя спит после укола, будить жалко. А у меня всё страхи, живая или нет. Машина на кочках подпрыгивает, пульс прощупать трудно. Выезжаем на ровную дорогу.

Живая. Дышит. И давление почти в норме.

А мне все равно страшно было. Чувствовалось рядом что-то такое, темное.

Все молитвы, каким бабушка в детстве учила, вспомнил.

До больницы доехали без приключений. Дальше все как обычно, но я все же долго беспокоился за Настю. Спросил о ней, когда работал в следующую смену. Сказали, что уже перевели из реанимации. У меня словно гора с плеч свалилась. Никогда прежде такого не было.

Потом, спустя какое то время, встретил её около больницы. Настя выглядела грустной и подавленной. Ну, неудивительно. Подошел, разговорились. Настя долго меня благодарила. Говорила, что у меня очень нужная и тяжелая работа.

Я смутился, пытался отшучиваться. А за Настю было тревожно. Очень хотелось ей помочь, поддержать как-то, но ничего путного в голову не приходило.

Не мог даже сообразить, в какой форме предложить помощь. Денег предложить — еще обидится. В кино позвать, в кафе — вдруг согласится лишь из вежливости, а на самом деле ей такие вещи не интересны. Да и откуда мне знать, что нравится девушке, которая бегает по лесу обернувшись волком?

— Куда ты теперь? — спрашиваю.

Сказала, что ждет такси до своей деревни. Что переживает за дедушку с бабушкой, очень уж они за неё волновались.

— Настя, — сказал я наконец, — если я могу тебе чем-то помочь…неважно чем… скажи.

Она пристально посмотрела на меня, улыбнулась и ответила:

—Справлюсь.

— Береги себя, ладно? — продолжал я, и прибавил. — Я очень боюсь твоей Силы.

На какой то момент мне показалось, что маска приветливой, разговорчивой девушки слетела с лица Насти, и из её глаз на меня глянула бездна. Потом девушка снова улыбнулась мне и молча кивнула.