Ласточка (гет)

Договорились с Бэмби на субботнюю электричку, там недолго — около часа и мы на месте. Если поехать пораньше, то успеем к обеду; бабуля сказала, что картошечки нам пожарит, на шкварочках, ради такого можно ещё два дня учебы потерпеть.

Правда, Андрей в пятницу спросил, можно ли его знакомому с нами.

 

С нами?

Сомнительная затея — честно призналась, но школьник уверяет: его мама очень тепло относится к соседу, плохого за ним замечено не было.

Ах, ну раз ма-а-ма доверяет.

 

[Бэмби]

Маааш, а он на машине,

а он нас довезёт и обратно привезёт.

[Maria A]

А на кой хуй ему бабкина деревня сдалась?Чё ты там ему напиздел уже?

[Бэмби]

Я про метро рассказал и про хрусталь…

И про тебя немного, без подробностей, конечно.

[Бэмби]

Про субботу ещё ляпнул, вот его и прошибло,

но если прям нет, я ему откажу, всё ок.

 

«стрёмный чел на тачке < стрёмные челы с голыми писюнами в электричке»

 

[Maria A]

Хуй с тобой,берём колдуна.

[Maria A]

Исключительно как дополнение к машине.

[Maria A]

Так и передай.

Как говорится: то нихуя, то дохуя.

Что я знаю про этого чудо-классного-колдуна-соседа?

Ха.

Что одноразки защитные у него говно. Ещё что он какой-то там аспирант-зубрила, фанатеющий по алхимии. Собственно, это объясняет первый пункт. Уважения особо не вызывает: играешься с трансмутацией — играйся в одиночестве, не впихивай ребёнку результаты своих экспериментов. Они могут стоить ему жизни, полоумный ты придурок.

Я уже думала об этом: если бы Андрей купил себе простой оберег или подороже — зеркальный, то всей ситуации в метро могло и не произойти. Минерал успел бы нагреться и предупредить школьника об опасности, а не раскрошиться от малейшего воздействия.

 

А если у мальчишки просто нет лишних карманных на цацки магические, умница-разумница?

Тоже верно, вскипела, не подумав. Может, этот аспирант и не при чём, ладно... надеюсь, у него аллергия на свиные шкварки.

 

* * *

 

В субботу, казалось бы, и поспать можно, выходной же, а всё равно встала рано, в девять.

Рано — говорит человек, который полночи по квартире шатался от необдуманно выпитого стаканчика кофе на ночь глядя. Ритка, овца такая, потащила после учёбы в ТЦ сначала поесть — это святое, — а потом искать ей обновки для гардероба. Нас было трое: я, она и её непоколебимое желание найти что-то в куче чего-то, обязанное зацепить взгляд кого-то там из старшаков в универе.

 

У нас последние недели две девки с потока как с цепи сорвались. Какая-то суматоха, пересмешки, предложения из разных групп позависать в каком-нибудь баре всем вместе. Пугают они меня своей инициативой.

Весна, слышь, ты чё-т рано, мы так не договаривались.

У всех приподнятое настроение, а у меня — матка.

Месячные, знаете ли, отлично держат кортизол и тестостерон на уровне «только подойди, сука, я сожру тебя без соли».

Бегущую строку на моём лбу не замечает только Рита — всегда на позитиве, всегда влюблённая дурёха.

Вот мы и ходим: тварь из дикого леса и Белоснежка, не иначе.

 

— Как тебе?

Крутится в слишком летней, как по мне, юбке до колена, сверху топ. Ну, симпатично.

Чуть хмурится:

— Правда, сверху всё равно халат напяливать, у нас на следующей неделе сплошное ассорти химии.

— Очень хорошо, только колготки не забудь, а то до свиданий своих и не доживёшь.

Причитает что-то, но кивает. Отлично, квест пройден.

 

По привычке беру в кофейне дозу, а дальше всё как в тумане: ночь, открытый холодильник и моя кислая мина в нём. Стою, колбасу жую.

Взгляд на часы — половина третьего. Жую дальше.

 

Уверяю, девять утра — это верх героизма для меня сегодня. За мной заедут к двенадцати. Собираю вещички на загородные выходные, конечно, парням тоже предложила — дом у бабушки небольшой, но вместительный, и хозяйка она радушная, за исключением некоторых нюансов. Дополнению к машине предложила из приличия.

Проверяю бумажный свёрток в кармане рюкзака — виновник поездки на месте.

 

К оговоренному времени Андрей пишет, что они поехали в универ к зубриле, что-то срочное с его работой решить надо, извиняется, что задержатся.

 

Первый штрафной.

 

Через часа полтора соизволили написать, что подъехали. Ну, пойдём, посмотрим, с чем там ваших алхимиков едят.

Перед подъездом меня ждёт обычный синий кроссовер корейских кровей, ничего такой.

 

Обычный, ага. Для аспиранта на нищенской зарплате, ага. Заливай больше.

 

Водителя не вижу, только лучезарную мордаху на переднем пассажирском.

— Всем здрасьте, — с рюкзаком наперевес упихиваю себя в салон машины, — уютненько тут у вас, свежо.

— Извини, задержались, — Бэмби ведёт себя непринужденно, давая мне понять, что ему здесь комфортно. Наверно, мне тоже можно выдохнуть.

— Привет, пришлось забрать из универа работу на дом, забыл про ночёвку, — ко мне полностью не поворачивается, но чуть машет рукой и как будто улыбается даже, протягивая мне телефон. — Глеб. Вобьёшь адрес?

 

Гьебь.

 

— Маша, — ввожу адрес, возвращаю телефон. — Значит, решил остаться с нами на ночёвку?

— Тёть Тане обещал увезти и привезти, — отмахивается в сторону Андрея, — от меня места живого не останется, в случае чего.

 

В случае чего, умник?

Понятно, мы с ним в равно-недоверительных позициях по отношению друг к другу. Мамка с папкой новообретённого ребёнка не поделили. Умора.

 

Нашу высокоинтеллектуальную молчанку изредка нарушает городской шум из приоткрытых окон и какие-то рассказы из жизни оленёнка.

Выезжая из города, забываешь о его суете, атмосфера вокруг тише и свободнее, нет скованности на дороге и смога над головой, дышать легче и желанней.

Никакие беседы заводить не хочу, я спала часов пять от силы, месячные отдают тянущей болью в правом боку, голова гудит, грудь ноет.

Предупреждаю о наушниках, пускай мальчики шушукаются, прикладываю голову к холодному стеклу и отключаюсь под какое-то модное атмосферное чилаут радио в ушах.

 

Недолго дремала, спустя минут сорок почувствовала снижение скорости и поворот направо — приехали, значит.

Бабушка живёт в начале деревушки, тут и дорога ещё не разбита, и домики встречаются современные. А вот ближе к окраине — лес и речушка местная, постройки всякие древние, там и родник где-то поблизости. Детвора летом лягушатник в нём устраивает и барахтается, а взрослые их гоняют — невежливо так к чистому месту относиться. Бабушку мою здесь все знают и уважают, а родник кто-то из наших предков как раз возвёл, поэтому к нему и относятся соответствующе.

 

О, различаю очертания нашего «поместья».

Когда перед знахарями ставят вопрос «дом побольше или клочок свободной земли?» — будьте уверены, они выберут второе. Потому на наших семи сотках чёрт ногу сведёт: скромный двухэтажный дом, построенный кем-то из прадедов, красуется где-то в глубине участка.

На фоне современных коттеджей наше семейное гнёздышко как налёт советского наследия. Летняя дача, если проще.

Но если сравнивать с обладателями квартир в «загаженной Москве» — мы шикуем: целых три спальни, гостиная, просторная кухня и аж два санузла! И не важно, что в спальнях ничего, кроме кровати, особо и не поставишь, а до нормальных туалетов была «яма» во дворе. И что фасад дома надо раз в пару лет обслуживать, пропитывая древесину защитой от плесени, которая способна пролезть где угодно, если время просрали.

«Зато у вас есть камин!»

Да, а вы его хоть раз чистить пытались? А в летне-осеннее рабство на заготовки попадали? А в погреб всё это таскали? Его ещё попробуй найди на той земле, где Алёхины живут.

У нас же, понимаете, другая гордость — двор!

 

А тут всё как всегда: травы по колено и только посмей что-то сорвать! Всё нужное, всё лечебное! Вечнозелёные засранцы, поддерживаемые магией в тепле и достатке. Курорт круглогодичный.

В детстве я очень любила бродить по двору и разглядывать полустёртые таблички у разных кустиков, казалось, они там просто для вида. Мама с бабушкой на зубок знали каждую травинку, ягодку и деревце вокруг дома.

 

«Вот здесь, Машунь, растёт слеза Юноны, или Вербена лекарственная, её отвар дают при высокой температуре, а мазь из листьев используют на сильных ушибах. Если нет вербены, бери зверобой или листья шиповника. А вот здесь, рядом с ромашкой, Адонис весенний, у нас его называют горицвет — применяют при болезнях сердца и головных болях, как успокоительное. А во-о-н там, пойдём, рядом с лавандой…»

Мама водила меня за собой, рассказывая, как правильно и в каких пропорциях смешивать культуры для разных целебных эффектов. Она была настоящей мастерицей в составлении мазей, отваров и лечебных чаёв. Всегда понимала по виду больного, что ему нужно дать и на что может быть аллергия. Могла встать посреди ночи из-за предчувствия «беды» и сидеть в ожидании гостей, и зачастую оказывалась права.

В отличие от бабушки. Антонина Евгеньевна, в прошлом — вторая глава местного совета знахарей, а ныне — просто бабуля, всегда предпочитала «тёмную» сторону. Ядовитые грибочки, ягодки, цветочки, несите всё да побольше! Конечно, людей на ноги она тоже ставила, но чаще пропадала на очередных сборах сырья для экспериментов, где-нибудь подальше в лесу.

 

О-о, эту женщину боялись даже звери, что уж говорить о людях. Одна управа на неё была — первый глава совета, мой дед, Михаил Алёхин. Рослый дядька, с солидной сединой, от него всегда пахло бергамотом и мятой, немного карамелью.

Когда мне было пять, они с бабушкой решили развестись, без обид и ссор, просто чувства угасли. Деду тогда предложили хорошую должность в «Департаменте Магических Исследований», что подразумевало под собой командировки и переезды. Решил не оттягивать разговор, оба были благодарны за совместно прожитые годы, за мою маму и меня, мелочь пузатую, бегающую вокруг них.

Как по мне — пример взрослых отношений, достойный уважения.

Мы иногда созваниваемся, но чаще переписываемся.

 

А бабушка после развода взялась таскать меня летом с собой по лесам.

«Машка, смотри сюда, красивая ягодка, да? Закинешь в чай к однокласснику — помрёт. Волчья ягода это, блестит, манит, а есть нельзя, запоминай.

А сюда взгляни — гриб Паутинник, в простонародье — приболотник, сразу ничего не почувствуешь, а вот через недельку другую будет поносное веселье и гроб!»

 

Ну, бабушка у меня такая, да. У неё в роду были знахарки и колдуны элементники, ей вот воздух симпатизирует. Вполне подходит, взгляд лихой придурковатый, идей в голове — хоть ложкой черпай.

Бабушка частенько во двор всякую ядовитую дрянь из леса тащила, для коллекции и разработок антидотов. А куст с волчьей ягодой, кстати, посадили прям у крыльца. А на месте «ямы» — малину… вкусная, зараза.

 

Сколько раз не предлагала теплицы и сад обустроить, бабушка всё брюзжит на меня, что травки сами место выбирают. Там своя атмосфера: какие-то привередливые, им одиночество подавай; другие, наоборот, только в ароматной компании расти и могут. Я, честно, перестала искать компромисс и просто обхожу эту зелень по давно протоптанной Алёхиными тропинке. С возрастом, правда, как в город переехала, всё-таки заметила систему — травы лекарственные растут исключительно вдоль заборчика, то ли тем самым защищая то, что внутри двора, то ли сбежать хотят.

У меня вот получилось, а вы и дальше страдайте.

 

Корона нигде не жмёт?

Поджимает иногда, каюсь.

Ладно, для честности признаем, что за счёт этих самых трав я и могу позволить себе комфортную жизнь в Москве. Составлять для меня верные по граммовкам смеси — проще пареной репы, а за счёт магии в домашних травах эффект от таких настоев намного выше, чем от покупных «пакетиков». В моей учебной группе сессии только так и сдают.

«Маш, а тот чай для концентрации и памяти ещё остался?»

«Машенька, а мазь успокаивающая есть?» И всё в таком духе.

И бабушке хорошо — растения в росте не тормозят, — и мне заработок неплохой.

 

Окидываю знакомые широты взглядом; сбежать-то сбежала, а всё равно возвращаюсь сюда постоянно.

К тем самым качелям — некогда любимому развлечению, а сейчас — камню воспоминаний, привязанному к шее.

Сраные качели.

Ладно, отряхнулись-потянулись, вылезаю из машины и потягиваюсь от дремоты.

Глеб, не, «Гьебь» ставит ручник, глушит мотор, расталкивает сонного Андрея и выходит вслед за мной. Обычный такой «Гьебь»: с меня ростом, растрёпанные волосы, джинсовка на толстовку и штанцы, заправленные в мартинсы. Прикуривает.

 

Дорогущие, сука, мартинсы!

Сколько ты зарабатываешь на этих камушках, чел?

 

Андрей вываливается из железного коня последним и, вытянув рюкзак, закрывает за собой дверь. Стоит, зевает, местность разглядывает.

Да, наш озеленённый двор сильно выделяется среди, пока ещё, спящих вокруг земель. Подхожу к «Гьебю» и прошу курить подальше вот от этой красивой травушки, «она не любит сигаретный дым и злая, как собака, может ужалить».

Замечаю лёгкий оценивающий взгляд, затягивается и кивает, покорно отходя от забора.

Подзываю Бэмби и обращаюсь уже к обоим:

— Думаю, по живой изгороди и так понятно, что дом у нас на приколе. Поэтому, пожалуйста, — специально выделяю, — пожалуйста, смотрим за моими действиями на пороге и повторяем точь-в-точь как я, понятно?

Кивают. Тыкаю пальцами в обоих:

— Будем себя хорошо вести — нас покормят, напоят, поцелуют в лобик и спать уложат.

Снова кивают: Андрей со всей серьёзностью, колдун же, наоборот, с усмешкой. Проходим через калитку, поднимаемся на крыльцо, обычное такое, деревянное, со скамеечкой около двери.

Прихожая тоже стандартная, небольшая: справа всем привычные вешалки для одежды, чуть дальше — шкаф, а слева от двери стоит комод для обуви, на котором красуется деревянная миска с крупной морской солью. Беру горсть, закидываю через правое плечо, разуваюсь и спокойно прохожу к шкафу повесить куртку.

 

Школьник повторяет за мной, особо не думая над смыслом процесса, но вот алхимик. Тот застыл с немым вопросом на лице, с солью в ладошке. Сиротинушка. Постоял, подумал, попытался сделать шаг и.. завис. Нога, встретив сопротивление барьера, зависла прямо в воздухе, вопрос с лица пропал, появилось смятение:

— А если я, допустим, крещёный?

— Допустим, — закрываю дверцу шкафа. — Боишься, что соль ангела-хранителя твоего обидит?

— Нет, но это как-то неуважительно, греховно даже?

Говорит, а сам перекидывает соль через плечо. Правое, правильное. Вытаскивает свои ноги в чудных носках из мартинсов, что стоят, как крыло самолёта.

 

ЧуднЫх.

— Сходишь в церковь на исповедь, не обломаешься.

Обыденно хмыкает в ответ, вешает джинсовку в шкаф и замечает взгляд мальчонки у меня за спиной. Оборачиваюсь, а та-а-м.

 

Там не человек, а светящаяся лампочка. У Андрея на лице такое озарение: похоже, у него сложился пазл из дома, цветущей травы в середине весны и правого плеча с солью. Конечно, откуда у подростка опыт пребывания в колдовских местах, у него в кругу общения «Гьебь» да я из тварей магических. Мама обычная, папа свинтил, силами пользоваться банально не умеет, а теория без практики — считай, просто фэнтези книгу прочёл.

 

Не выдерживаю и хлопаю его по плечу:

— Добро пожаловать в мир магии, Гарри, — улыбаюсь.

Провожаю ребят в санузел и, выдав гостевые полотенца, указываю на светлое помещение впереди:

— Прямо по курсу гостиная, располагайтесь, а я бабушку поищу.

 

Иду на кухню по велению сердца. Того, что в желудке.

Как же.

Здесь.

Пахнет!

Дамы и господа, поздравляю, мы сорвали джекпот. Бабушки не наблюдаю, но не сильно из-за это расстраиваюсь: здесь и без неё жизнь кипит.

Всё пространство на кухне пропитано ароматами домашней стряпни.

На плите сковорода с поджаренной картошечкой на шкварочках и золотистым луком. Стырить пробу не получится: деревянная лопатка застыла в воздухе над плитой и следит за сохранностью блюда, изредка его помешивая. Я как-то раз такой по лбу получила, больше не рискую.

Прокрадываюсь к столу около плиты, где нож сам по себе гуляет по разделочной доске, выбирая, какой овощ пойдёт следующим в миску с уже расчленёнными товарищами.

 

Обожаю, когда бабушка вот так оставляет хозяйство на колдовство, ощущение детского восторга, как будто впервые вижу. Это что-то на домашнем, уютном.

Решаю помочь миске с овощами и заправить салат маслом, как слышу шорох с полок над вытяжкой.

 

Домовой был здесь сколько себя помню. Дедушка называл его «Буря», а бабушка иногда ласково зовёт «Поганцем». Комок не то пыли, не то тучи, на длинных сероватых ножках, «почему-то» очень любящий стаскивать мелочёвку со всего дома к себе туда, под потолок. И попробуй отобрать — шипит, кусается. Только выгодный обмен, только хардкор. Он меня в детстве, честно, недолюбливал, я ему поганку пыталась скормить. И не раз.

— Буряка, в гостиной друзья, у них ничего не воруй, — угрожаю ложкой сползающей серой жопке по дверце кухонного шкафа.

Плюхается около плиты, прыгает ко мне поближе. Всё-таки соскучился, поганец.

— Ты же у нас здесь самый главный? — отдаю ложку.

Пыхтит, мешает салат под звонкое отстукивание ножа по доске.

— Куда наша Нин Евгеньевна ушла, не подскажешь?

Домовой без раздумий указывает своей костлявой ручонкой в сторону окна, вздыхаю. Ну да, бабушка явно не дома. Не удивлюсь, если пошла на обход по деревне. Середина апреля — самое время для сезонных болячек. Особенно для слишком взрослых детишек без шапок, бегающих в расстёгнутых куртках по нашей деревушке.

А ой.

Она буквально за окном. Присматриваюсь: топает в сторону дома, в своём прекрасном льняном платье, в вязанной кофте на плечах и домашних тапочках с причудливыми носами на восточный манер. Судя по банке с компотом в руке — в погреб ходила. Радуюсь, когда замечает меня в окне и машет пучком зелени. Открываю кухонную дверь во двор.

 

— Как это мы с тобой разминулись-то, Машк? — переступает порог, передает букет свежести и банку с компотом.

Из кизила, мой любимый.

Берёт солонку со столешницы рядом и посыпает за правое плечо.

— Вроде на той же стороне двора была, а машину не услышала. Ну, здравствуй, егоза городская, — отряхивает кофту и тянется обнимать.

— Так это все джунгли твои звукопоглощающие. Там колючка опять разрослась, на курящих людей нападает, — кряхчу от слишком уж крепких объятий.

Это я настолько усохла, или бабушка подкачалась?

— Ой, брось ты, колючка не ядовитая, не убьёт. Зато около забора никто не дымит, — совсем по-девичьи хихикает. — Ну, где там мальчики твои, пора бы и на них посмотреть.

— Либо в гостиной сидят, либо, — замечаю две приближающиеся тени, — на ловца и зверь бежит.

 

Улыбаюсь и киваю на гостиную. Бабуля успевает ополоснуть и закинуть зелень под скучающий нож, поправить причёску и перешагнуть границы кухни в сторону гостиной.

— Здравствуйте, мальчики. Хорошо, что выбрались на выходные, нечего в пыльном городе сидеть. Антонина Евгеньевна, бабушка Марии.

— Глеб Аркадьевич, приятно познакомиться.

— Андрей Дмитриевич, очень приятно, — слышу, как мнётся.

 

Стес-ня-ет-ся.

Бабушки всегда одинаковые, да? Хмыкаю, пока открываю компот. Буря, застыв с ложкой как с посохом, с интересом наблюдает за фигурами в другой комнате.

 

А алхимик молодец. Объяснил школьнику базовый этикет.

В колдовском мире принято представляться по имени отчеству/матчеству, чтобы собеседник понимал, колдун перед ним или обычный человек. А отчество или матчество зависит от того, чью силу ребёнок перенял в большей степени. Иногда добавляют и фамилию, если род на слуху, это подчёркивает важность персоны, но фамилия больше про официальные приёмы — не наш случай.

— Помощь нужна?

«Гьебь» проходит на кухню, рассматривая многочисленные пучки засушенных трав на верёвках у окна. Тоже засматриваюсь на пару секунд, не забыть бы проредить бабулины травы во благо своих запасов.

— Да, не откажусь. Буря, подай, пожалуйста, тарелки, — забираю у домового ложку и подталкиваю к шкафам, отдаю колдуну миску с салатом. — Это на стол, и компот можно перелить вон в тот графин с подоконника. А куда бабушка мелкого уже прикарманила?

— Как я понял, повела определять его предрасположенность в магии.

— А, с места в карьер, значит. Я думала, что завтра поведёт, — расставляю тарелки, подаваемые Бурей. — А ты молодец, ну, что предупредил о правилах.

— Да, подумал, что не помешает ввести его в курс дела.

 

Стоит ко мне своей худощавой спиной, в розовой футболке. Из тапок выглядывают полосатые, как леденцовая трость, носки и скрываются под штанинами на уровне щиколоток. Причесался, что ли? Вроде растрёпанный был.

 

Да даже растрёпанному «Гьебю» всё равно бы уступала по внешнему виду.

Я то приехала, как будто и не уезжала: спортивки, затёртые кроссы и огромный пуловер, или как его там, свитшот? Бля, кофта короче. На ней, если постараться, можно найти пару боевых пятен от соевого соуса.

Меня на машине везли, вообще-то. Домой везли, вообще-то, зачем мне было наряжаться?

 

А ещё смарт-часики, тонкие браслеты и пару колец вдобавок. По стилю одет, ботаник.

Ага, давайте теперь зубрил по внешнему виду определять.

Хотя-я, не удивлюсь, если в его плейлисте какая-нибудь модная попсовая чепуха или, ещё пуще, — суровый русский рэпчик.

 

— Даже от «дополнения к машине» бывает толк. За пределами этой самой машины, — хмыкает спина в ответ на тишину.

Ах ты ж блять.

— Что, Андрей передал? — явно веселюсь и краснеть не собираюсь. Напомню, они ещё и задержались.

— Случайно увидел, когда он тебе писал.

Ставит графин на стол:

— Но можно было бы и повежливее. Где у вас приборы лежат?

Киваю Бурьке, и тот бежит по столешнице к нужному выдвижному шкафчику, подзывая «Гьебя».

— Ты — дополнение к машине, я — к загородной ночёвке, вкусной еде и суперклассной ведунье, которая сможет помочь мелкому в колдовском деле, вопросы?

 

Повыёбывайся тут, ага.

 

— Резонно, никаких, — кивает и раскладывает столовые приборы. — Один-ноль в твою пользу.

Наш странный разговор прерывает бабушка и очень уж взбудораженный подросток. Звезды во лбу не хватает, честное слово. Нина Евгеньевна, как опытная колдунья, погоняла его по тактильным тестам и вынесла свой вердикт: мальчонка из активных элементальных магов, к нему охотно тянутся огонь и земля, менее — вода, а вот до воздуха ему далековато.

 

Этот элемент ошибочно считают чуть ли не слабейшим, а всё из-за его нрава. Его невозможно полностью подчинить, и из-за сопротивления в итоге страдает сам колдун, выдавая меньший из возможных результатов. А с ветром просто нужно быть наравне и развлекать, когда стоит полный штиль. Не у всех хватает выдержки.

Обычно колдуны с его отметкой немного придурковатые, свободолюбивые и шебушные. Бабушка в их числе, конечно же.

 

По глазам вижу: ей даже обидно, что воздух мимо. Она бы взяла Андрея под своё обучение, будь в нём хоть малейший отклик на поток. Приглянулся он ей.

Сказала, что поспрашивает парочку знакомых, преподающих в Москве, базу нагнать будет несложно — Бэмби схватывает на лету.

Обедо-ужин прошёл, на удивление, очень ладно. Бабушка искренне заинтересовалась наработками «Гьебя» в алхимии, оценила его барьерные минералы, даже похвалила.

 

Теория с камушками пустышками мимо, получается?

Получается, что так, но вопросов от этого не меньше.

Между тем, пока они болтали, я была на службе у голодного растущего организма. Эта мелочь жрёт уже третью порцию картохи, а приношу ему эти добавки я. Бабуля слишком увлеклась разговором с молодой кровью. То и дело докладывает ему салат и кивает в такт его объяснениям. Два душных человека за одним столом — это сильно, конечно.

 

Честно, я лучше побуду на побегушках у рта. Поправочка, ртов. Буря умостился рядом с Андреем — они неплохо поладили — и тырит к себе в мисочку шкварки с тарелки школьника.

 

— А моя Маша тоже ведь на химическом направлении учится, — бабуля замечает моё негодование от внезапного внимания и переводит взгляд на меня, — как там дела в университете?

Бабуль, всё мимо, кривляясь закатываю глаза:

— Сравнила хер с пальцем. Глеб химик, а я так, технолог-пищевик, совершенно разные направления.

Бабушка одаривает таким тяжёлым взглядом, мол, «не выражайся».

— Да нормально у меня дела, ба. Девки весеннюю лихорадку словили, резко начали интересоваться ребятами из старших потоков, скоро до магистров с аспирантами доберутся. Строят планы, как шоколадки с номерками подложить, да на преподов не нарваться.

— Да не любят старшаки ваши шоколадки, — как-то уныло завёл колдун, — посоветуй девчонкам что-то посъедобней прикупить, кофе там или булку какую.

На моём лице жирным шрифтом читается «а не зажрались ли чьи-то морды?», потому продолжает:

— Я иногда могу до ночи в универе проторчать, мне эта несчастная шоколадка — как мёртвому припарка. Хоть бы раз кто шавуху занёс, — пожимает плечами под бабушкино хихиканье.

 

Еба, птица важная.

Парень переводит взгляд на Андрея:

— Ты не лопнешь, деточка?

— Я, видать, ещё восстанавливаюсь после метро. Всё наесться не могу, если честно, — вытирает рот салфеткой и улыбается в ответ. — Или я просто растущий организм, отстань.

Под смешки и переговоры за столом ловлю бабушкин взгляд, задержавшийся на Андрее. Нотка беспокойства? Ещё немного посидев, мне дают команду сопроводить юных господ на второй этаж и показать им их спальню.

Планировка дома довольно стандартная, на первом этаже всё по правилам: прихожая с кладовкой, чуть дальше гостевой санузел и просторная гостиная с камином, лестницей на второй этаж и библиотекой вдоль длинной стены — заслуга дедушки. Они с бабушкой так часто засиживались на работе в архивах, что дед в итоге выбил разрешение на копии нужных книг и начал складировать их дома. А потом не выдержала бабушка — её очень бесила «засранная» коробками и пылью гостиная.

Поэтому она поставила небольшой стеллаж, разложила макулатуру на полках, только одним стеллажом дело не закончилось.

 

Как итог — у нас своя домашняя библиотека с энциклопедиями по травам, учебниками и методичками, и ботаническими атласами. Мама тоже приносила интересные экземпляры. Конечно, помимо знахарских книг там есть и база по колдовскому искусству, но до сих пор самым ценным считается мой альбом-гербарий, который я делала лет в восемь? Помню, дедушка тогда был на Урале и прислал песчаную гвоздику, или, как я её подписала, «Гвоздика Крылова», и «Ирис сизоватый».

Поучаствовал даже отец, который не питал особой любви ко всем этим травкам-муравкам, но бережно сушил их своей магией.

Надо Андрею выловить пару простых учебников с начальной практикой, не убьёт же он себя колдовством, в самом деле.

 

Часть стеллажей как раз видно из большого дверного проёма, ведущего на кухню. Ещё помню те времена, когда здесь был кошмарный советский гарнитур с неприятными металлическими ручками, а на одной из стен красовался огромный плакат с водопадом.

Сейчас же это уютное светлое пространство с кремовым гарнитуром под каменной столешницей а-ля перепелиное яйцо.

А, нет-нет: «Маша, это терраццо!»

Как любит поправлять меня бабушка. Крошка и крошка, какая разница.

От советских времен остался лишь обеденный стол: очень нравился маме, поэтому у нас с бабушкой рука не поднялась его выкинуть. Тяжёлый и массивный — мы по достоинству оценили его убийственные качества, когда решили сами отреставрировать этот кусок дерева. Даже бабушка тогда материлась, хотя обычно при мне отрицается существование матерных ругательств.

 

Всё было бы проще, используй она силы, но я же рогом упёрлась: надо самим, надо руками! Подросток из меня получился истеричный и с заскоками, что тут скажешь. Зато сразу было понятно: я точно внучка своей бабушки. Мы в то время очень много ругались, но неизменно собирались на вечерние чаепития, где Бурька бегал от чашки к чашке, вылавливая лесные ягоды своими маленькими ладошками. Так и остывали, мирились.

 

От щекочущей мозг ностальгии отрывают гости с рюкзаками и набитыми животами наперевес. Поднимаясь по лестнице, школьник оглядывает гостиную как что-то волшебное и чарующее. Колдун лохматит его волосы и просит не тормозить толпу.

«Хотелось бы чуток в тишине полежать, пока есть возможность» — выдаёт чуть смеясь, Андрей только закатывает глаза и что-то бурчит себе под нос.

«Храпит» — комментирует «Гьебь» на моё замешательство.

На спальном этаже провожу инструктаж:

— Дальняя комната ваша, сразу справа — дверь на общий балкон, — киваю курящему, — можешь спокойно выходить курить, пепельницу снаружи найдешь.

— Понял.

— Здесь наши с бабушкой комнаты, а здесь — туалет и ванная.

Андрей кивает в ответ, и оба наетых рта скрываются за дверью когда-то родительской спальни, а ныне обычной гостевой.

 

Мой лимит активности почти иссяк, от еды мозг усиленно клонит в сон.

Вытащив свёрток с камнем, закидываю в свою комнату рюкзак и топаю обратно на кухню.

«Моя комната», на самом деле, уже пару лет как бабушкин кабинет. Без обилия строгой мебели, с полуторным диваном, креслом-качалкой и скромным икеевским компьютерным столиком с офисным креслом.

Обычно я ночую как раз в гостевой, но сегодня исключение.

 

На втором этаже всегда чуть прохладней, чем на первом: Алёхины не любят спать в духоте, поэтому и дверь на балкон обычно приокрыта в любое время года. У бабушки свои договорённости с ветром: он спокойно гуляет по нашему дому и исправно утягивает всю пыль за собой на улицу. Не жизнь, а мечта.

Я вот о своей пыли и на пару дней забыть не могу. Монетка то и дело бегает по квартире со своим блюдцем, весь в сером пушке. Откуда он каждый раз такой зачуханный выползает — секрет. Зато, после уборки и ванных процедур, сидит на столе красивый, на солнышке с черноты на синеву переливается, засранец.

Мне кажется, он специально всю пыль по углам собирает, чтобы я его купала почаще.

— Чегой-то улыбаешься так сладко? — бабушка складывает тарелки в мойку. — Ребята отдыхают?

— Монетку вспомнила, в пыли бегающего. А эти, ага, решили отдохнуть. Всё было очень вкусно, бабуль, особенно компотик, — приобнимаю и отодвигаю бабушку от мойки, кладу ей в руку хрусталь. — Лучше пока на это глянь, а я посуду помою.

Облокачивается спиной о край столешницы рядом со мной, разворачивает бумагу и затихает. В ожидании ответа мылю тарелку за тарелкой под монотонный шум воды. Ответа всё нет, заканчиваю с посудой, протираю стол, раковину, ставлю чайник.

 

Падаю на стул и решаюсь нарушить тишину:

— Так, Антонина Евгеньевна, выкладывай, что не так?

— Машунь, этот хрусталь, в момент впитывания, точно был не у тебя?

Мне не нравится её тон, слишком серьёзный, напряжённый, в отличие от моей обычно хихикающей бабули.

— Я его в кармане таскаю, крупный же. В момент передачи точно чистый был.

Бабушка, нахмурившись, садится рядом за стол. Я же, тем временем, снова на ногах, иду за кружками, чаем и кипятком.

— Маш, это колдовство против своего рода. Гниль поганая.

— Приплыли…

Ставлю кружки с травяным чаем на стол. Теперь понимаю, почему она с этого вопроса начала.

 

Ох, надо было больше мяты в чай пихать. Больше.

— Ты сказала, что видела кого-то? — заворачивает оберег обратно в пергамент и прячет в карман платья.

— Старуху видела, её глаза выдали: янтарные, в крапинку.

Говорю и замираю от осознания.

Бабушка кивает, задумалась.

Да, янтарные глаза в моём мире не особо жалуют. Обычно карие, но с приливом силы наливаются «золотом», становясь цвета янтаря.

Как будто насмехаясь над тобой, пока крадут твою жизнь, как будто говоря, что твоя сила вытекает из тебя, словно расплавленный металл. Янтарные глаза могут быть только у того, кто колдует против кровных уз. Золото — проклятие в колдовских кругах, и пошло оно именно от этих глаз.

Я почему-то вскользь упомянула это при разговоре тогда, по телефону, неправильно обозвав глаза светлыми. Возможно, от адреналина в голове детали смазались. А сейчас поняла: кому-кому, а мне стоило бы обратить на это всё своё внимание.

Глаза, как у сводной сестры в момент, когда я умирала.

 

— Вот дура, ба, извини.

Выдыхаю, чувство вины мерзко подкатывает к горлу.

— Всё нормально, это психика твоя так защитилась. На родник я сама схожу, ещё надо деду твоему позвонить, связи его пригодятся, — заметно оживилась, — своим Московским ещё напишу, Андрея надо брать под наставничество, раз он в метро коньки не отбросил и так быстро восстановился — грех такому дарованию пропадать.

Киваю и вздыхаю, погано себя чувствую, беспомощно.

— М-а-шка, — бабушка сжимает мои ладони в своих, — ты огромная молодец, чего приуныла-то? Мальчик жив? Жив. Прекрати себя накручивать, защитим мы его, на ноги поставим, маг из него отличный выйдет. Попрошу знакомых сильные обереги ему выделить. Алёхин зря, что ли, защиту от «златоглазых» разрабатывал? Отдел возглавил, всё зря, по-твоему?

 

И правда.

Дедушка тяжело переживал тот инцидент, в основном потому что его не было рядом, когда всё произошло. Сначала за меня переживал, потом за маму, да так сильно, что, когда всё-таки удалось приехать, отца проклял.

 

Он не почувствует меня как родную кровь, не увидит в толпе, не узнает лицо, если я того не пожелаю — такого было условие деда. Если честно, бабушка вообще предлагала отца в лесу закопать да сверху что-нибудь «краснокнижное» высадить. И я ни разу не засомневалась в серьёзности ее намерений. До сих пор не сомневаюсь.

«Захочешь общения — я против не буду, но Машенька, солнышко, запомни: там, где твой отец, там и твоя сестра златоглазая, за спиной матери своей таится. Если ты когда-нибудь решишь, что хочешь с ним встретиться — предупреди нас с бабушкой, а до тех пор я сделаю все, чтобы тебя обезопасить…»

 

И он сделал, включая создание нового отдела по разработке мер против «золотых». Спорил на собраниях, отстаивал права магов. Для Министерства было подобно позору признать, что угроза в собственных семьях имеет место быть. Что свой может убить своего, и что отдел нужно создавать, подрывая доверие обычных людей.

После подписания соглашения с другими странами с дедом мы виделись крайне редко. Как ему тогда сказали: «Твоя идея, тебе отдел и возглавлять».

И по сей день он хорошо справляется с этой ношей.

 

— Мария Анновна!

 

Хватит в мыслях тонуть, очнись.

Точно, бабушка. Мотаю головой.

— Вот и я о том же. Давай, взбодрись, — вздыхает, отпуская мои руки. — Может, это всё и злая шутка жизни, а может судьба, что ты Андрея тогда заметила и оттащила, даже без сил, даже с печатью.

Подходит ко мне и так по-тёплому целует в макушку, кладёт мне на плечи свою кофту:

— Со всем справимся, мы же Алёхины — упёртые до мозга костей. Да и парнишка тоже хорош, с некромантом вон сдружился, смотрю, почти братья.

 

Чево-о-о блять?

 

— Что?

Как резко я очнулась от этого слова. Пожалуй, отложу самобичевание на попозже.

Недоверчиво киваю в сторону лестницы:

— Кто у него там некромант, Глеб, что ли?

— Машка, блин, я старая, а не слепая. Ты кольца у него на пальцах видела? — хмурюсь, киваю. — А вон то невзрачное, тонюсенькое на указательном? В нём же черный оникс — камень некромантов, он их оберегает, истинную личину скрывает. А никто, кроме них, этот оберег использовать и не может.

— Да как ты его разглядела-то, блин, ба? — пребываю в изумлении. А я даже внимание не обратила на какие-то там камушки в цацках. Господи, глазастая какая.

А она только и делает, что смотрит лукаво да улыбается:

— Ай, Маша, всегда обращай внимание на окружение колдовских. Детали, всегда важны детали. Оникс бесполезен для обычных, а для нас неприятен, холодом обжигает.

Подмигивает мне.

Вот это да-а, знахари чаи с некромантом гоняли, сами в гости позвали, вот это нихуя ж себе.

 

Комичненько, не находишь?

Конечно, никаких предрассудков по поводу любителей общения с мертвецами я не имею. Да давно никто ничего против не имеет. Ребята классные, просто не ожидала, что наш экземпляр будет расхаживать в розовой футболке, учиться на химфаке и увлекаться алхимией, и душнить.

Хотя нет, последнее им как раз свойственно.

 

Тихие шаги по лестнице нарушают мой внутренний монолог, заставляя следить за тенями в гостиной. Бабушка домывает свою кружку, когда на кухню проскальзывает моська в веснушках:

— К вам можно? Там Глеб вырубился, решил не мешать и спустился.

Киваю на стул рядом, а бабушка внезапно выдает:

— Андрей, а тот хрусталь, что Маша тебе даровала, он у тебя с собой?

— Конечно, Антонина Евгеньевна, я его теперь в кармане ношу, только он это, цвет начал менять.

Школьник показывает чуть синеватый прозрачный оберег, и у бабушки в глазах проскальзывает хитрица:

— Который там у нас час? — кидает взгляд на настенные часы. — Смотрите-ка, всего лишь восьмой час, молодой человек, а не пройтись ли нам к роднику? Как ты на это смотришь?

— Ой, да забирай его с кишками, смотри, сейчас плакать от радости начнёт! — не выдерживаю и прыскаю со смеху. — Цвет он у него поменял, ага. В-о-от, заодно и расскажешь, чем важны оттенки в наших горных камнях.

— А ты не пойдёшь?

Бэмби весь в предвкушении, переминается с ноги на ногу.

— Увольте, мои пять часов сна меня с вами не дотащат, — машу рукой.

— Пойдём, Андрюш, пускай сидит тут, бурчит себе под нос.

 

Бабушка улыбается и уводит мальчонку к главному выходу, пару минут шороха, и дверь за ними закрывается.

Смотрю на своё отражение в кружке и хмыкаю.

Синий цвет в хрустале — это песнь сирен, что так часто используют в любовно-приворотных обрядах. Говорила же, красивый мальчик.