Гарри Поттер и Лабиринт минотавра (джен)

Три дня прошли безо всяких изменений. Джинни сидела рядом с мужем, что-то ему говорила, иногда гладя по голове — когда он позволял. Гарри очень быстро уставал и только в этот момент позволял себе немного расслабиться. Он по-прежнему не произносил ни слова, никого не узнавал. Проснувшись, он снова забивался в угол, сжимался в комок, вздрагивая и вскрикивая от каждого прикосновения. С огромным трудом Джинни удавалось его напоить укрепляющим зельем, и только из ее рук он принимал несколько ломтиков фруктов и хлеба. Умыть или сменить одежду, провести с ним какие-либо лечебные и гигиенические процедуры можно было, только когда он спал — в остальное время, едва порог комнаты переступал кто-либо, кроме Джинни, Гарри начинал истошно кричать и снова на несколько часов превращался в сжатый комок невыразимого страдания и страха. После второго подобного инцидента Джинни потребовала ключ от двери и немедленно заперлась изнутри. Когда Гарри погружали в сон, целители принимались за свою нелегкую работу, а у Джинни появлялась возможность ненадолго улизнуть домой — повидаться с сыном и рассказать родне последние новости. Впрочем, новостей было мало. Для полной картины нужно было провести исследование на «крыле Хельги», но никакая сила в мире не могла сейчас заставить Гарри выйти из комнаты…

Время длилось, будто резиновое. Многие часы Гарри сидел, просто уставившись в одну точку. Изредка начиная раскачиваться, потом затихая. Джинни все время сидела рядом. Рассказывала ему о том, как прошли те долгие месяцы, пока он скитался. Давала ему воду и кусочки фруктов, снова говорила...

В третий день она села рядом, но время от времени постепенно подвигалась к нему все ближе и ближе, пока их плечи и локти не соприкоснулись. Гарри сперва сильно дернулся, шарахнулся в сторону, стукнувшись головой о стену. но через несколько мгновений затих, и Джинни снова осторожно помассировала ему висок большим пальцем и запустила ладонь в черную шевелюру. К этому жесту он уже успел привыкнуть за два дня, поэтому лишь вздохнул и, доверившись приятному знакомому ощущению, закрыл глаза.

— Давай-ка, — прошептала Джинни, продолжая свои осторожные ласки. — Вот так. Будет немного легче. Не бойся, родной, теперь я никому тебя в обиду не дам. И сюда никто чужой не войдет.

Ей до слез хотелось просто обнять его, поцеловать шрам на лбу, приникнуть к губам… Но сейчас он был таким хрупким, изломанным, что любое резкое, неосторожное движение могло непоправимо все уничтожить. Джинни казалось, что она пробирается в темноте по старому полуразрушенному дому, который в каждую минуту грозит обрушиться ей на голову. И в этих руинах ей нужно было найти его. Найти во что бы то ни стало. И вывести на свет…

На следующий день она осмелилась и осторожно коснулась губами его головы, как прежде делала это тысячу раз. Гарри всегда это нравилось. Он обязательно должен вспомнить, хотя бы кожей, не разумом…

Шумный вздох. Но — Джинни внутренне возликовала! — ни крика, ни дрожи, ни проявления страха. Да, кажется, ее метод действительно работает. Тогда она решилась. И, снова погладив по голове, она поцеловала шрам на лбу. Еще один вздох. Еще едва ощутимые, осторожные, нежные поцелуи. Глаза, щеки… Снова шумный вздох. Он заметно дрогнул, но не оттолкнул, не вскрикнул. Наконец, она коснулась губами его губ, задержавшись на долгое-долгое мгновение. А когда открыла глаза и отстранилась, увидела слезу, которая катилась у Гарри по лицу, и тихонько поймала ее губами, прижавшись к его щеке.

— Джинни…

Он даже не сказал, а выдохнул ее имя, не открывая глаза. Джинни почувствовала, как внутри у нее все перевернулось от волнения. Однако нельзя было бурно проявлять свои чувства или делать резкие движения. Она снова погладила его по голове и проговорила полушепотом:

— Я здесь, родной. Я здесь.

Он открыл глаза. Это было похоже… Будто в пустовавшем доме вдруг включили свет, и за пыльными стеклами окон появились чьи-то силуэты... У него был взгляд человека, который еще не до конца проснулся и не вполне понимает, где сон, а где явь. Джинни смотрела на него с надеждой и тревогой.

— Гарри! — негромко позвала она. — Ты слышишь меня? Я здесь, с тобой.

Он снова шумно вздохнул, моргнул и опять посмотрел на нее.

— Джинни, — опять повторил он едва слышно. И поднял ладонь, чтобы проверить, что сидящая перед ним жена действительно состоит из плоти и крови, а не является плодом его воображения.

Джинни чудовищным усилием воли проглотила рыдание, когда он коснулся пальцами ее щеки и провел рукой по лицу. Джинни поцеловала его ладонь, как делала много-много раз. Он должен вспомнить и это…

— Гарри! — прошептала она, глядя ему в глаза и впервые за все это время видя в них слабый отблеск мысли. — Ты узнаешь меня? Ты меня слышишь?

Он молча смотрел ей в глаза, почти не мигая, будто собираясь с силами.

— Где… я…

Он говорил с трудом, почти неслышным, свистящим шепотом. И казалось, что на произнесение каждого слога у него уходили все силы. Джинни осторожно сжала его руку в ладонях.

— Ты в больнице святого Мунго, — ответила она. — Ты в безопасности, Гарри. Все позади. Ты со мной.

Он некоторое время просидел молча, глядя перед собой. Но если все предыдущие дни это был взгляд совершенно пустой, бессмысленный, то сейчас он словно пытался что-то сказать, с невероятным усилием прорываясь к поверхности. Джинни его не торопила, не тревожила. Ее переполняла надежда, вспыхнувшая в груди от его слабого осмысленного прикосновения, от этих нескольких тихих слов…

— Я… Живой? — наконец сформулировал свой вопрос Гарри, выдохнув слова с таким усилием, будто для этого потребовалось поднять мешок булыжников.

— Конечно, живой, — ответила ему жена. — Слава Мерлину! Ты остался жив. Просто ты нездоров. Поэтому сейчас ты в больнице, целители тебе помогут, вот увидишь.

Он снова умолк и погрузился в себя, переваривая полученную информацию. По его напряженному лицу было видно, насколько трудно это ему давалось. Но Джинни все равно ликовала: дело сдвинулось, наконец, с мертвой точки. И от того, как он смотрел на нее, внутри вспыхивала тихая и теплая искра надежды…

— Джинни… — снова хрипло проговорил Гарри.

Она взяла его за руку. Пальцы сначала чуть напряглись, потом дрогнули. Она немного сжала их в ладони и с радостью почувствовала, как он отвечает, сжимая руку в ответ.

— Родной, я здесь, с тобой, — снова повторила она тихо. — Ничего не бойся. Все позади.

— Не уходи, — сказал он, глядя на нее печально и устало. — Пожалуйста.

— Никогда, — ответила она, целуя его ладонь. — Никогда, Гарри. Я люблю тебя. Я всегда буду рядом.

— Сон. Хороший, — снова с невероятным трудом произнес Гарри. — Не уходи, прошу…

Джинни с трудом перевела дух. Нельзя было давать волю эмоциям, чтобы ничем не испугать, не навредить ему... Она осторожно взяла его голову в ладони и приникла к губам. И на этот раз она поцеловала его более смело. Его губы, холодные и неподвижные, чуть дрогнули. Через несколько мгновений он ответил на ее поцелуй, вспоминая, узнавая заново это теплое, обволакивающее волшебство. Она целовала мужа, изнемогая от переполнявшей ее любви, и не могла оторваться, не могла насытиться этой тихой, хрупкой и бесценной нежностью, которая сейчас охватывала их обоих…

— Разве это сон? — наконец шепнула она, с неохотой отстраняясь от него и проведя рукой по его лицу и волосам. — Гарри, милый…

Он посмотрел на нее внимательно и печально. И что-то такое мелькнуло в его взгляде, что Джинни мгновенно поняла: в этом раунде она победила. И неважно, сколько пройдет времени прежде, чем Гарри снова станет самим собой. Первый, самый тяжелый и опасный шаг был сделан.

Она протянула к нему руки, словно спрашивая позволения. Гарри сделал еле уловимое движение ей навстречу, и Джинни, всхлипнув, прижала его к себе.

— Родной мой, — прошептала она, гладя его по спине, по плечам и снова обнимая. — Родной мой... Гарри. Все будет хорошо. Я вылечу тебя, вылечу.

Сначала он просто позволял ей обнимать себя. Потом руки дрогнули и сомкнулись вокруг ее тела. Он вздохнул, уткнувшись ей в плечо, ладони неуверенно блуждали по ее спине и голове. Джинни хотелось кричать от радости, однако она просто обнимала его, ерошила волосы и снова сжимала в объятиях свою самую великую, самую прекрасную драгоценность на свете...

Неизвестно, сколько времени они просидели вот так, приникнув друг к другу, вспоминая магию этих осторожных прикосновений, согреваясь этими объятиями и слушая взволнованный стук сердец, которые снова бились вместе. В какой-то момент Гарри ощутил смертельную усталость. Короткая вспышка сознания отняла у его измученного организма все силы. И Джинни почти сразу угадала это по нескольким движениям — всё ее существо в эту минуту было устремлено к нему, поэтому она ощущала и понимала каждое его дыхание, каждый поворот головы. Ей не нужны были никакие слова…

Джинни помогла ему лечь в постель, и впервые за несколько дней Гарри спокойно, без тревоги и боли принял ее помощь. И через несколько минут уснул. Сам, безо всяких заклинаний. Едва его дыхание выровнялось, Джинни поднялась и тихо выскользнула в коридор.

— Что ж, поздравляю вас, — с улыбкой сказал целитель, услышав ее сбивчивый рассказ. — Признаться, я ожидал худшего. Но если он действительно узнает вас и даже разговаривает, это значит, что есть шанс добиться полного выздоровления. Сейчас мы проведем еще несколько тестов.

— Только не будите его, умоляю, — проговорила Джинни. — Он заснул самостоятельно, без волшебства. И я не хочу, чтобы он проснулся…

— Да, разумеется, — кивнул целитель. — Я позабочусь об этом. Ваш муж в надежных руках, миссис Поттер.

— Благодарю вас, — ответила она. — Тогда я, пожалуй, ненадолго отлучусь и навещу сына. Нужно сообщить всем хорошую новость.

— Это, конечно, дает нам надежду, но… Не рассчитывайте, что выздоровление будет быстрым, — торопливо добавил целитель. — Пока трудно судить о том, сколько времени это займет. И…

— О, это совершенно не имеет значения, — улыбнулась Джинни. — Главное: мой муж жив и потихоньку приходит в себя. Он узнает меня. А вместе мы справимся с чем угодно.