Поэзия убийства (гет)

В Косом переулке кипит жизнь. Летние каникулы едва вступили в силу, но на улицах и в магазинчиках заметно прибавилось посетителей. Конечно, не конец августа, когда и яблоку негде упасть, но и не мертвая тишина, царящая тут в разгар учебного года.

— Подумать только, как давно я тут не был, — мечтательно произносит Малфой и вдыхает полной грудью теплый июньский воздух.

Он сует руки в карманы брюк и медленно вышагивает по мощеной дорожке, жмурясь от яркого солнца.

— Когда Скорп был маленький, мы наведывались сюда каждое воскресенье лета. Часами ходили из магазина в магазин. Смотрели новые метлы. Ели мороженое у Фортескью. Выписывали журналы и каталоги во «Флориш и Блоттс», — Драко улыбается мыслям, как мальчишка из собственного рассказа. — Он так быстро читает. Все, что мы покупали, он успевал проглотить уже к следующим выходным. И каждый раз имел наготове новый список.

Гермиона рассматривает профиль Малфоя. Несколько морщинок в уголке глаза, ямочка на щеке, когда он улыбается. Она прекрасно знает, что другой такой нет — ни на его второй щеке, ни у кого-либо еще.

— Знаешь, Малфой, порой смотрю на тебя, и ты мне кажешься таким…

Нормальным? Хорошим? Милым?

Эти слова так и остаются не озвученными, не желая становиться с его именем в одно предложение.

Это и к лучшему, потому что в следующее мгновение Малфой вклинивается в стайку молодых девушек, идущих ему навстречу, отчего те намеренно поздно расступаются и дружно хихикают, вновь повиснув друг на дружке за его спиной.

Он оборачивается, даря им улыбку на прощание, а затем приподнимает брови, обращаясь к Грейнджер:

— А еще я забыл, как легко тут можно кого-нибудь подцепить. Особенно у Розы Ли, — он кидает еще один короткий взгляд за спину, уже на Гарри и Тео. — Извини, ты что-то говорила?

— Ничего, проехали.

Шляпник на фасаде «Волшебных вредилок», как и всегда, приподнимает шляпу и улыбается, приветствуя посетителей у широкой развилки. Все выглядит почти нормальным, обычным, но с налетом неизбежного, с которым им предстоит столкнуться.

— Гарри, Тео, на вас антиаппарационный барьер и осмотр местности. Может, найдете свидетелей, которые заметили что-то необычное. А мы пока пойдем внутрь, проведем первичный осмотр места преступления. Остальная группа прибудет позже, когда получим доступ к сети, чтобы не привлекать излишнего внимания толпой.

Они с Малфоем подходят к магазину, который, согласно табличке, закрыт. Грейнджер берется за увесистый дверной молоток и отбивает три раза.

— Мадам Малкин? Я аврор Гермиона Грейнджер, от вас поступил вызов.

Дверь отворяется всего на какие-то дюймы, лязгает цепочка, и в узкой щели мелькает ворох пурпурной ткани.

— Ваш жетон? — раздается голос из полумрака.

Гермиона откидывает край мантии, демонстрируя металлический жетон, закрепленный на кожаном ремешке портупеи. Будто не ее лицо через раз мелькает в «Ежедневном Пророке» и не каждый маг Лондона может купить чуть дальше по улице оборотное зелье. Но женщину, кажется, все устраивает.

Дверь захлопывается и снова отворяется, едва ли шире. Хозяйка магазина отходит в сторону, впуская Гермиону. Но стоит той переступить порог, как женщина, приглушенно охнув, со всей силы вновь налегает на дверь. Обернувшись, Гермиона видит зажатый между дверью и косяком малфоевский ботинок.

— Грейнджер, сделай уже что-нибудь, — натужно скрипит Драко.

— Я просила без шума, а вы что? — шипит Мадам Малкин. — Притащили с собой репортера?

— Все в порядке, он со мной. То есть он здесь в качестве сотрудника Аврората, а не «Ежедневного Пророка».

Глаза Малкин сужаются, и она не оставляет попыток лишить Малфоя пальцев на левой ноге.

— Все, что он увидит и услышит в этих стенах, не появится в газете. Я даю вам слово, — Гермиона касается дверной ручки, что немного успокаивает потерпевшую. Мадам Малкин выпрямляется и нервно поправляет высокую прическу, а Малфой, воспользовавшись моментом, наконец проскальзывает внутрь магазина.

Звон дверного колокольчика знаменует конец этой нелепой сцены и погружает троих присутствующих в вакуумную тишину и полумрак. Тяжелые шторы задернуты, лишь несколько магических огней на столиках медленно вращаются в стеклянных матовых сферах.

— Вы позволите? — Гермиона достает палочку и вопросительно указывает на раскидистую люстру под потолком.

Хозяйка неопределенно машет рукой и проходит вглубь лавки, бесшумно ступая тапочками с острыми, загнутыми кверху носами по мягкому ворсистому ковру.

— Люмос.

При исполнении Гермиона предпочитает всегда пользоваться вербальными формулировками. Чтобы дополнительно не нервировать и без того нестабильных потерпевших и иметь меньше вопросов в том случае, если ее воспоминания затребует Визенгамот в качестве свидетельских.

Малфой разглаживает края мантии и откидывает их за спину. Придирчиво осмотрев в ярком свете помятый ботинок, он хмурится и тянется за палочкой, но Гермиона одергивает его:

— Не сейчас, — шикает она.

Они проходят вглубь выставочного зала, где на стойках висят готовые образцы одежды. Малфой останавливается напротив одного из манекенов, разглядывая причудливо завязанный шейный платок с брошью и вторящий его цвету узор на манжете рубашки.

— Я слежу за новыми веяниями высокой моды, — говорит мадам Малкин, заметив его интерес. — Кто бы что не писал обо мне.

Гермионе не совсем ясна природа этого замечания, но Малфой, похоже, в курсе.

— Я отвечаю лишь за свои статьи, не за весь «Пророк».

Хозяйка многозначительно хмыкает. Кажется, ее негативное отношение к прессе вызвано не только страхом огласки.

Она жестом приглашает их к примерочным и с силой дергает увесистую штору из синего бархата, расшитую серебряными звездами.

В углу на низком ворсистом пуфе, привалившись спиной к стене, сидит девушка. Ее лицо не выражает никаких эмоций, а остекленевший, подернутый белесой дымкой взгляд устремлен вдаль. Нет нужды проверять дыхание и пульс: совершенно очевидно, что девушка мертва. Ее руки безвольно лежат на коленях, а пальцы застыли в неестественном положении, будто скребли воздух.

Но не это привлекает внимание Грейнджер. Не веря своим глазам, она подается вперед, чтобы лучше рассмотреть клочок бумаги, приколотый к верхней одежде девушки. На нем крупными буквами выведено одно единственное слово: «Грейнджер».

— Теперь вы понимаете, почему я попросила прислать именно вас? — Малкин делает шаг назад и сцепляет руки в замок.

— Это что, значок старосты? — голос Малфоя за ее спиной становится ближе.

— Похоже на то. Убийца написал мою фамилию и прикрепил к жертве.

Произнесенные вслух слова звучат дико, но вместе с тем делают ситуацию еще более реальной. Это послание? Предупреждение? Вызов? Извращенная шутка? В любом случае, кто-то очень хотел, чтобы она это увидела.

— Он не писал, — Малфой поддел край бумаги кончиком палочки и поиграл им на свету, внимательно разглядывая. — Это газетная вырезка. Скажу даже больше — она из моей статьи. Одной из недавних. Я участвую в верстке макета и этот шрифт ни с чем не спутаю. И чернила. На чем-то редакция тоже пытается экономить.

И, судя по пострадавшему ботинку из драконьей кожи, это что-то — явно не его зарплата.

Ее имя, статья Малфоя. Становится все интереснее.

— Когда вы ее обнаружили? — Грейнджер поднимается на ноги и достает блокнот из кармана мантии. Щелкнув простой шариковой ручкой, она встречает ошеломленный взгляд мадам Малкин. Будто маггловская ручка способна произвести на нее большее впечатление, чем тот факт, что вместо забытых носков или утерянных украшений этим утром она обнаружила в одной из примерочных труп.

— Вы можете назвать примерное время? — Грейнджер пытается вернуть Малкин к реальности.

— У меня была пара клиентов, — женщина мотает головой, переключаясь на свои воспоминания, — они объявились на пороге в районе десяти часов. В зале мы не задержались, а прошли в ателье, где выбирали ткани, — она указала на широкую иссиня-черную портьеру в противоположном углу.

— Сколько вы отсутствовали?

— Минут пятнадцать. Или двадцать, — она колеблется. — Точно не больше тридцати.

Грейнджер строчит в блокноте.

— И теоретически убийца мог попасть в магазин и подложить тело в этот промежуток времени?

— Думаю, это вполне возможно, — осторожно соглашается Малкин.

— Может, вы слышали звон колокольчика входной двери?

Женщина щурится, вспоминая.

— Нет, я так не думаю.

— Что было потом?

— Я привела дам в примерочные, чтобы определиться с фасонами. И, когда заглянула в первую, то обнаружила Тейлор.

Ручка Грейнджер замирает на полуслове, и она отрывается от записей.

— Вы знали жертву?

— Да, это Тейлор. Фамилию, к сожалению, не помню, она американка. С недавних пор работает в «Волшебном Зверинце». Вернее, работала, — Малкин звучно шмыгает носом.

Осознание произошедшего потихоньку начинает догонять женщину, поэтому Гермиона мысленно заводит таймер, отсчитывающий время до того, как портниха слетит с катушек и будет не в состоянии продолжать беседу. По опыту Грейнджер счет идет на минуты.

— Вы много общались?

— Нет, я пару раз покупала настойку для своего книззла в ее смену. У него начали выпадать усы и…

Перебивать грубо, но часики тикают, а свидетели имеют привычку уходить в крайности: или замыкаться в себе, или трепаться без умолку обо всем, что не имело отношения к делу.

— Что вы сделали после?

Малкин в замешательстве уставилась на нее.

— Я пришла домой, откупорила пузырек, пришлось еще побегать, чтобы поймать эту зверюгу…

— Нет, я говорю о сегодняшнем дне, — Грейнджер и бровью не ведет. — Что вы сделали после того, как увидели тело Тейлор в вашей примерочной?

— Ах это, — мадам Малкин морщит нос и озирается по сторонам. — Я выпроводила посетительниц, сославшись на плохое самочувствие, закрыла магазин и отправила сову Гавейну. То есть главе Аврората Гавейну Робардсу.

Хозяйка беспомощно что-то ищет и начинает вытирать глаза тыльной стороной ладони. Малфой вытаскивает платок из нагрудного кармашка пиджака ближайшего манекена и протягивает расклеившейся женщине. Платок со своими инициалами он, видимо, хранит для особого случая.

Грейнджер бросает взгляд на часы на запястье — без минуты истерика.

— Вы открыли каминную сеть для других наших сотрудников? — как бы невзначай интересуется она.

— Да, конечно, — гнусавит мадам, вытирая нос платком.

— Не могли бы проверить?

Малкин коротко кивает и уходит — прямо навстречу колдомедикам с запасами умиротворяющего бальзама, которыми можно ввести в летаргию пол-Лондона. Но только не Малфоя, глаза которого лихорадочно блестят в предвкушении громкого дела.

— Что думаешь? — Драко заглядывает из-за плеча в ее записи.

— Жертва по имени Тейлор, подброшенная в ателье по пошиву мантий? Как минимум оригинально.

— А твое имя и значок старосты тебя вообще не смущают?

Грейнджер хмурится.

— Думаю, в этом деле нас еще ждут сюрпризы.

Они одновременно оборачиваются на звук дверного колокольчика.

— Две девушки, сидевшие на летней веранде у Фортескью, видели подозрительного типа, который вышел из ателье, — Гарри на ходу заглядывает в блокнот, чтобы свериться с записями, — в пятнадцать минут одиннадцатого или около того.

— Капюшон мантии скрывал половину лица, что и бросилось им в глаза, — добавляет Тео, осматриваясь по сторонам. — Но обе отметили, что у него была бородка.

Малфой кивает в сторону примерочных, и Гарри с Тео подходят к телу.

— Это что… — начинает Гарри, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть бывший газетный заголовок.

— Да, — подтверждает Грейнджер.

— А это… — тянет Тео, скорее всего имея ввиду значок.

— Тоже да.

Сколько бы они сами не отрицали, но у Гарри с Тео больше общего, чем они думают.

— Вы собрали воспоминания свидетелей?

— Да, Нотт доставит их в отдел, чтобы криминалисты создали колдопрофили.

— Я? Почему это я?

Гарри выпрямляется и выразительно смотрит на него. Далее следует немой диалог. Это даже не общение двух легилиментов. А какой-то совершенно иной уровень человеческих отношений.

— Будешь мне должен, — Тео забирает пузырьки с воспоминаниями и идет к неприметной двери, ведущей в жилую часть магазина. Слышатся приглушенные голоса, и вместо Нотта оттуда появляется Джинни.

— Вот это ее развезло, — она встает посреди комнаты и осматривается. — Десять баллов по пятибалльной шкале Лаванды, которую бросил парень.

Джинни снимает с плеча чемоданчик с зельями, порошками и другими предметами, необходимыми для первичного осмотра тела.

Гарри вопросительно смотрит на Гермиону.

— Мадам Малкин не в лучшей форме, — отвечает она. — Уточняющий допрос и дачу воспоминаний придется проводить не раньше, чем завтра. Но судя по тому, что она рассказала, ничего особо полезного мы там не увидим.

Комната постепенно начинает наполняться людьми. Криминалисты организуют разметку, собирают предполагаемые улики и начинают анализ помещения на использованные внутри заклинания. Стажеры суетятся над многочисленными бланками и актами, которые нужно заполнить за своих кураторов. Судебные колдографы осматривают каждый дюйм комнаты — их воспоминания будут приобщены к материалам дела — и фиксируют ключевые элементы места преступления, улик и тела жертвы.

Завершив осмотр, Джинни снимает одноразовые латексные перчатки. Барьерные чары, накладываемые на руки, позволяют безопасно обследовать тело и улики, но не избавляют от ощущений, которые при этом испытывает судмедэксперт. И если на вызовах некоторые колдомедики все еще пренебрегают перчатками, прилюдно называя их блажью, то за закрытыми дверьми морга их уже никто не гнушается, проводя вскрытие.

Джинни поднимается и дает знак колдомедикам накрывать труп и транспортировать его в министерский морг.

— Видимых следов насильственной смерти нет, — диктует она самопишущему перу. — По предварительным данным, причина смерти, вероятнее всего, — заклинание.

— Авада? — влезает Малфой.

— Вполне возможно.

— Посмертный аппарационный след? — Грейнджер делает пометки вслед за пером.

— Присутствует.

Малфой вопросительно крутит головой, ожидая пояснений.

— Это значит, что ее убили в одном месте и уже после смерти переместили тело, — подсказывает Джинни. — Зелья, яды и вся остальная токсикология — после более детального анализа, — она аккуратно возвращает пузырьки в укладку.

— Спасибо, Джинни, — Гермиона убирает блокнот с ручкой и напоследок оглядывает комнату. — Гарри, ты идешь?

— Я, наверное, останусь, помогу тут. С уликами и прочим, — Гарри перекладывает пакеты с уликами на столе, чтобы занять руки.

Будто полдюжины стажеров было недостаточно, чтобы пометить единичные улики и поместить их в контейнеры, наложив незамысловатые заклинания нерушимости.

— И что дальше? — Малфой хватает горсть пороха с каминной полки. Он полон энтузиазма, словно шишуга при виде хозяина с мячом. В предвкушении игры. — Я слышал, в Аврорате есть специальные заклинания, которые позволяют искать в архивах подозреваемых и пропавших без вести по колдопрофилям.

— Что-то вроде того, — неопределенно отвечает Грейнджер. — Надеюсь, Нотт застолбил нам переговорку побольше.

* * *

Створки лифта открываются, и Грейнджер с Малфоем попадают в безумное царство хаоса, на месте которого еще утром был Аврорат.

Все наперебой кричат. Бумажные самолетики сталкиваются в воздухе и беспорядочно планируют на пол. Дин хватает стопку пергаментов и швыряет в лицо Кормаку. Тот уворачивается, но опрокидывает бутылек бесконечных чернил, которые, медленно стекая с края стола, образуют огромную лужу. Ромильда пятится в проходе с чашкой кофе, поскальзывается и налетает на Пэнси, выливая напиток ей на одежду. Та взамен награждает ее формулировками, которых не встретишь в отчетах.

Словно в замедленной съемке, Грейнджер с Малфоем выходят из лифта и застывают на месте. Никто не обращает ни малейшего внимания на их появление. Они будто бестелесные наблюдатели за чужими воспоминаниями в Омуте памяти.

Найти эпицентр всей этой вакханалии не составляет большого труда.

— Ты знаешь, Нотт, что сейчас мой черед расследовать убийство. Это дело мое! — Падма почти срывается на крик и тычет пальцем в грудь Тео. — Мое и моей команды. А вы пролезли без очереди.

— Потерпевшая сама запросила нас на этот вызов, — он небрежно отмахивается и пытается уйти, — а значит, дело наше.

— Да брось, я на это не куплюсь, — Падма встает у него на пути, преграждая дорогу. — Что она сделала? Мало ей пиар-компании со своим ручным песиком, так теперь и распорядки отдела перекраивает под себя?

Малфой издает глухой смешок, а вот Грейнджер как-то не до смеха.

— Ты понятия не имеешь, что несешь, Падма, — Тео спокоен, как василиск, и, судя по всему, готов разыграть свою любимую партию. — Да и с каких это пор ты стала поборницей правил?

— На что это ты намекаешь?

— Ох да брось, будто вы тут такие святые, — он обводит рукой помещение, привлекая всеобщее внимание.

— Ромильда отомстила своему бывшему, послав анонимку в Отдел по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов о том, что у него есть незарегистрированный летающий велосипед, — Тео взмахнул рукой, будто его разоблачение было проклятьем. — Кормак проигрался в карты и отказался платить долг, прикрываясь должностью и связями.

Все одновременно вертят головами, словно зрители квиддичного матча, увлеченные игрой. Грейнджер косится на Малфоя. Он не моргая наблюдает за каждой жертвой Теодора, фиксируя все до малейших деталей: позы, жесты, мимику. И хоть в его руках отсутствует пергамент, она прекрасно знает этот его взгляд репортера во время сбора материала для будущих статей.

— Я уже молчу о том, как некоторые выбивают свидетельские показания и злоупотребляют легилименцией на допросах, — Пэнси слабо улыбается, потому что вот это вообще ни для кого не секрет. — И как в хранилище улик периодически случаются недостачи после конфискации всякого дорогущего хлама.

А вот это уже не так очевидно. Многие переглядываются, пытаясь вычислить, о ком говорит Нотт, а Грейнджер вновь следит за Малфоем, который тут же взглядом выцепляет из толпы Блейза. Забини и исчезновение ящика Огдена — в принципе, сходится.

— А ты, Падма, — Тео хищно улыбается, переводя дыхание.

— Не смей, — предостерегла она.

— Еще как посмею. Не ты ли смешала половинку блевального батончика со слабительным зельем и добавила в завтрак своему коллеге, чтобы оказаться вместо него в числе личной охраны Министра на прошлогоднем магическом саммите? И все ради чего?

— Падма, о чем он? — встревоженно спрашивает Рон, которого прошлым летом сутки полоскало в палате Мунго.

— Заткнись, — Патил аж подпрыгивает, выхватывая палочку.

— Или вернее — кого, — почти шепчет Тео ей в лицо, когда острый кончик древка впивается в мягкую кожу под нижней челюстью, вынуждая вздернуть подбородок.

— Еще хоть одно слово, — незнакомым голосом угрожает Падма.

Повисает неестественная тишина.

Кровь шумит у Грейнджер в ушах. Ее не волнует, что там сделала Патил. Она в ужасе от того, как один человек (она надеялась, что один) смог посеять хаос в Аврорате. Он не просто переступил закон, оборвав человеческую жизнь. Меньше чем за сутки он встряхнул всю заржавевшую систему магического правопорядка.

Тео щурится и тихим ровным голосом продолжает:

— У меня для тебя есть целых два: Этьен Дюбуа.

Глаза Падмы широко распахиваются, крылья ноздрей трепещут от гнева, а кожа на костяшках пальцев натягивается до предела. Она испепеляет Нотта взглядом, пока комнату постепенно заполняют слабые шепотки. Коллеги, обсуждающие то, в чем так нагло прилюдно обвинил ее Нотт.

— Хорошо, — Патил отдергивает палочку и делает пару шатких шагов назад. Улыбается, но выходит какой-то безумный звериный оскал. — Раз у всех здесь, по-твоему, рыльце в пушку, так что мешает Грейнджер злоупотребить служебным положением? Кому-то пригрозить, — Падма делает паузу, — чем-то подкупить или, — она упирается кончиком палочки в подушечку указательного пальца и слегка вращает, — как-то ублажить.

Дверь приемки тихо открывается, и из-за нее высовывается круглое лицо с копной растрепанных каштановых волос. Мужчина смущенно обводит взглядом просторное помещение и всех собравшихся, запоздало понимая, что стал свидетелем сцены, не предназначенной для посторонних ушей. Он будто набирается храбрости о чем-то спросить и только открывает рот, как Теодор отчаянно вскрикивает:

— Да Мерлина ради, на трупе было ее имя!

Мужчина стремительно бледнеет, переваривает услышанное, выпучив глаза и, по-видимому, решив, что его дело может подождать, аккуратно притворяет дверь приемного отделения.

Превосходно, Нотт. Это так мы не афишируем подробности текущих дел?

— Довольна? — Тео сверлит взглядом Падму.

Та захлопывается, как старый чемодан в конце седьмого курса учебы в Хогвартсе: знакомо противно и очевидно надолго.

Теперь все, как по команде, переводят взгляд на Гермиону. Взгляды, взгляды, взгляды. Сочувствующие, заинтригованные, гневные, отбито-завистливые. Они травят ее, как едкое зелье для проявки колдографий пленку. А всем известно, что бывает, если превысить экспозицию раствора — кадр становится безнадежно испорчен.

— Довольно! — раскатистый голос начальника выводит всех из ступора. — Если у кого-то есть вопросы к распределению текущих дел — жду вас в своем кабинете, — он обводит взглядом подчиненных, напоминающих сейчас скорее терракотовую армию. — В противном случае всем вернуться к работе, — паузы между словами убийственны и побуждают всех лишь к одному действию — бежать подальше от гнева начальника.

— Живо, — рявкает Робардс, и все одновременно приходят в движение, хаотично перемещаясь и сталкиваясь друг с другом, как броуновские частицы.

— Что там у криминалистов? — в голосе шефа появляются доверительные интонации, когда он обращается к Грейнджер.

Она пересказывает детали тоном нафталиновых министерских отчетов. Беспристрастно и сухо, несмотря на здоровенную личную вовлеченность, которая застряла в форточке ее сознания и то и дело пропускала липкий сквознячок тревоги.

— Криминалистами получено несколько десятков магических следов и сотни отпечатков — заканчивает Гермиона. — Они обработают их как только, — она пожимает плечами, — разберутся с остальными текущими делами.

Да, убийства у них не каждый день, но мелкий разбой и хулиганство, которыми нагружен отдел, никто не отменял.

Робардс задумчиво потирает шею.

— У нас есть свидетельские воспоминания. Колдопрофили должно быть уже готовы, Нотт…

— Ладно-ладно, Грейнджер. Доложи, как только что-то обнаружите. Малейшую зацепку.

Гермиона кивает и провожает его взглядом, в то время, как Теодор нетерпеливо машет им с Драко, стоя у дверей переговорной. Необыкновенно притихший Малфой окончательно теряет дар речи, когда видит весь масштаб предстоящей работы.

— Добро пожаловать, министерская система распознавания, — Гермиона снимает мантию и вешает на спинку стула, за которым готовится провести множество болезненных для спины и задницы часов.

Все пространство комнаты заставлено многочисленными коробками. Опасные башни высятся от пола до потолка и подпирают его, как древние колонны. Воздух набит пылью и запахом старых пергаментов.

— Вручную? — наконец произносит Малфой, делая неуверенный шаг вперед. — Это же до плюй-камней еще было.

— А ты что думал? Досье на убийцу само выпрыгнет на тебя из архива? — Тео смеется, занимая соседнее с Гермионой место и закатывая рукава рубашки. — Мы, конечно, волшебники, но и волшебству есть предел.

— Какое-нибудь хитро модифицированное Акцио меня бы вполне устроило, — бурчит Драко себе под нос, садясь напротив. Только после парочки Тергео, зашлифованных Скорджифаем для верности, он придвигает одну из коробок к себе и снимает крышку.

Нотт достает из папки колдопрофили и левитирует каждому по копии. Перед ними предстает бесконечная вереница незнакомых лиц, личных дел и историй жизни. Спустя час к ним присоединяется Гарри.

— Что я пропустил? — он мастерски лавирует в лабиринте из коробок, пробираясь к своему месту.

Тео невозмутимо продолжает тасовать на столе изображения предполагаемого убийцы, выстраивая из них какую-то лишь ему одному понятную систему.

— Патил бесится и наверняка уже планирует с Ромильдой коварный план по организации мне незабываемых внеплановых выходных в Мунго, — он придирчиво рассматривает результат своих действий. — Словом, обычный понедельник.

Нотт меняет местами последние два изображения и впивается взглядом в Гарри.

— А как твои успехи? — Тео подпирает подбородок ладонями и смотрит на него снизу вверх.

— Я заглянул в «Волшебный зверинец», подтвердил личность нашей жертвы. Ее имя — Тейлор Холл. Американка, в магазин устроилась около полугода назад. По словам владелицы, жила в Хайгейте, делила квартиру с подругой. Я проверил адрес, но никого не было дома. Нужно будет послать сову соседке с просьбой явиться к нам на допрос.

— А можно поподробнее тот момент, когда все ушли, а ты остался с Уизли наедине? — Тео расплывается в сладко-мечтательной улыбке, чуть склонив голову набок.

— Ой, заткнись, Нотт, — Гарри снимает крышку с ближайшей коробки и запускает ее в Теодора. Пыльный шлейф медленно оседает в ярком свете ламп, отчего Тео машет руками перед лицом и в итоге громогласно чихает.

— Прокляни тебя кентавр, — на автомате бросает Гарри, и, несмотря на все препирательства, занимает соседний с Теодором стул.

— Вот она, твоя благодарность за мою услугу. Свидание с девушкой мечты: только ты, она и свежий труп. Романтика.

— Я бы не сказала, что он свежий, — вклинивается Грейнджер. — Трупное окоченение уже началось, а это значит, что с момента смерти прошло не менее трех часов.

Гермиона достает блокнот и начинает просматривать заметки.

— Это не спонтанное убийство на почве ревности или ненависти. Убийца все спланировал, — она постукивает кончиком ручки по бумаге, размышляя. — Значит, жертва была не случайной. Скорее всего, как и место.

Грейнджер щелкает кнопкой и начинает писать:

— Нужно будет опросить мадам Малкин, не было ли у нее конфликтов с посетителями в последнее время. Не получала ли она угроз, и все в таком духе. Опросить хозяев соседних магазинов, не замечали ли они нашего парня. Если он выбрал ателье не случайно, то наверняка следил за магазином, чтобы знать, когда подложить тело.

В напряженной тишине слышно лишь ритмичное поскрипывание стержня ручки по бумаге, пока один из стажеров-первогодок не нарушает ее своим присутствием.

— Всем еще раз привет! — оживленная атмосфера дежурки врывается в кабинет вместе с Кираном. — Не обращайте на меня никакого внимания, я принес вам колдо с места преступления. — Дверь закрывается, и парень оказывается во власти густой, звенящей тишины. В одной его руке стопка колдо, в другой — кофейный стаканчик, а лучезарная улыбка медленно сползает с лица.

— Места происшествия, — на автомате поправляет Грейнджер, не переставая строчить в блокноте.

— А?

— Не факт, что «Мантии» — место убийства. Поэтому… — она поднимает глаза на неуверенно переминающегося парня. — А знаешь, неважно. Спасибо!

Гермиона принимает стопку колдографий и вежливо улыбается. Но вместо того, чтобы уйти, Киран начинает еще больше нервничать, то поправляя густые темные волосы, то проверяя пуговицы идеально выглаженной рубашки.

— Драко, — наконец решается он, — я принес тебе твой любимый кофе.

Малфой без задней мысли обменивает стакан на искреннюю улыбку и благодарности.

— Ты отвлекаешь стажеров своими личными поручениями? — тут же вскидывается Грейнджер.

— Нет-нет, это моя инициатива, я сам, — Киран сует опустевшие руки в карманы брюк, но тут же их вытаскивает, будто не зная, куда их вообще теперь деть. — Просто решил прогуляться после вызова, вот и все, — с каждым словом он пятится к двери. — Если что — зовите.

Парень бросает последний взгляд на Малфоя и выскакивает из кабинета.

— Неподалеку, как же, — смеется Тео и многозначительно приподнимает брови. Но Драко полностью поглощен напитком. Крепкий аромат кофе медленно, но верно побеждает пыль в неравном поединке.

Грейнджер замечает провокационное изображение двух профилей на стакане, которые вот вот готовы слиться в страстном поцелуе.

— Гринд, — хмыкает она. — Ближайший находится в нескольких кварталах от Министерства. И совсем не по пути от Косого переулка.

— Не знал, что ты частенько бываешь в Сохо, — Драко вращает стаканчик изображением к себе и улыбается.

— Уму непостижимо, — Грейнджер обреченно качает головой, вновь утыкаясь в бумаги.

— Посмотри на это с другой стороны, — Малфой делает осторожный глоток и выставляет перед собой кулак, — стажер осуществил наблюдение, — он разгибает один палец, — затем проявил инициативу, — присоединяет к нему второй, — и набрался смелости осуществить задуманное.

Драко приподнимает три пальца в воздухе:

— Три качества, которые будут отлично смотреться в его личной характеристике в конце года.

— Жаль, что никто не потребует у меня твою характеристику. Ты бы узнал из нее много нового.

Малфой оставляет этот раунд за Грейнджер, и все четверо надолго с головой уходят в работу. Которая, к слову, продвигается крайне медленно. Уже через час концентрация падает вдвое, через два — глаза замыливаются и все изображения сливаются в одного неопределенного гомункула. Даже короткие перерывы не спасают ситуацию.

Поэтому, когда спустя четыре часа в переговорку, подобно рыжему вихрю, влетает Джинни, все с облегчением выдыхают и на время откладывают бумаги.

— Вот вы где, — Уизли сметает ближайшую к двери коробку с бумагами. — Я обнаружила кое-что интересное на нашей жертве, — без предисловий начинает она, устраняя беспорядок при помощи палочки.

— Причина смерти — заклинание, как мы и предполагали, — она разворачивает ближайший стул к себе и садится, сложив предплечья на спинке. — Токсикология не выявила ни воздействия зелий, ни следов ядов или других токсинов.

Гарри слегка ерзает на месте и поправляет очки на переносице тем самым редко появляющимся движением, по которому Гермиона безошибочно вычисляет его нервозность.

— И ты примчалась, чтобы сказать нам это? — Нотт откидывается на стуле, разминая шею. — Что в нашем трупе нет ничего особенного?

— Труп как труп, — отмахивается Джинни и лезет в карман мантии. — Но вы взгляните на это.

Она левитирует над столом маленький герметичный пакет, в котором на первый взгляд совершенно пусто.

Грейнджер подается вперед, чтобы присмотреться получше:

— Это волос?

— Магического животного, — кивает Джинни.

— Ну так она работала в «Волшебном зверинце», — Теодор притягивает улику к себе. — Что тут странного?

— А то, что я сопоставила волос со списком зверей, которые продаются в магазине. Если быть еще точнее, то всех животных, которые там продавались с тех пор, как Тейлор приступила к работе, — Джинни выдерживает паузу, — совпадений не обнаружено.

Все переваривают услышанное.

— Тогда нам нужен магозоолог, — предлагает Гарри, — чтобы он провел экспертизу.

— Я уже отправила сову Полумне. Она сейчас дома с близнецами, надеюсь, ей удастся помочь нам с этим делом. Учитывая, — Джинни выразительно смотрит на Гермиону, — сами знаете что.

И это сами-знаете-что сами-знаете-кто благополучно растрепал всему отделу.

— А, и еще, — она выуживает из того же кармана и протягивает Гермионе мятый почтовый самолетик. — Он был под ножкой твоего стула в дежурной. Подумала, вдруг это важно.

Грейнджер принимает записку и без задней мысли тут же разворачивает, попутно все еще думая о волосе и о том, насколько неуместным мог показаться ее визит в Оттери.

«Здравствуйте, аврор Грейнджер. Мне кажется, Вы слегка заскучали и погрязли в мелкой рабочей рутине. Попробую это исправить.

Ваш Фанат»

Буквы складываются в слова, а слова — в предложения, но смысл никак не хочет доходить до Гермионы, будто утекая сквозь пальцы.

— Что там? — встревоженно спрашивает Теодор и наклоняется, чтобы заглянуть в письмо.

Обычно Гермиона шутливо отбрила бы его, защищая конфиденциальность личной почты. Но это послание больше не принадлежало ей одной. Она держала в руках очередную улику.

— Это от убийцы, — заторможено произносит Грейнджер. — Мне.

— Что? — Тео осторожно забирает листок из ее пальцев, не встречая сопротивления, и пробегает глазами по строчкам, попутно отпихивая Гарри, который пытается выхватить записку.

Джинни уже обогнула стол, чтобы разнять этот бардак, а единственным, кто не пошевелился, как и сама Гермиона, был Малфой. Он смотрит на нее как на один из своих объектов для анализа. По-видимому, гадая, что происходит в ее голове и что она сейчас сделает.

А действительно, что? Если бы ее эмоции были колесом рулетки, то это письмо крутануло его с такой силой, что шарик неистово запрыгал по ячейкам, перебирая все подряд: удивление, возбуждение, различные оттенки страха — от озадаченности до тревожности. И, наконец, закономерно Грейнджер охватывает гнев. Мало того, что этот аноним посмел прицепить ее имя к трупу, так он еще и дразнится этим. Раздражение быстро перетекает в ярость, а это уже конечная.

Гермиона вылетает из переговорки и пружинистым размашистым шагом идет прямиком к кладовой. Дверца не поддается с первого раза и расплачивается за это ударом о стену. Грейнджер призывает свою маггловскую рабочую доску, которой не пользовалась уже несколько лет и забросила сюда за ненадобностью.

Повинуясь движениям палочки, доска начинает парить над полом в сторону переговорки, то и дело противно скребя ножками. Гарри с Тео уже расчистили место для этой махины, и Грейнджер отрывистыми взмахами руки отправляет на белую поверхность материалы. Снимки тела жертвы и ателье занимают левый верхний угол, потому что сколько не отрицай, а она чувствует: что свободное пространство доски еще ой как понадобится.

Колдопрофиль Гермиона прибивает к центру с такой силой, что вся конструкция отъезжает назад. Она подходит почти вплотную, изучая линию губ, которая будто вот-вот изогнется в усмешке, и выступающий подбородок с аккуратной щетиной — то немногое, что не скрыто от взгляда под глубоким плотным капюшоном мантии.

— Знаете, что меня смущало?

Никто не отвечает, потому что и так понятно, что ей нужно выговориться.

— Почему он не аппарировал прямо из магазина? Зачем вышел на улицу? В этой броской мантии. Будто специально хотел, чтобы его заметили.

Теперь все встает на места, и ярость понемногу рассеивается.

— А ведь так и есть. Он специально попался на глаза. Специально отправил письмо, заявляя о своем преступлении. Он играет с нами. Со мной. И я должна быть готова к его следующему шагу.

Если Гермиона Грейнджер вознамерилась осуществить что-либо, то никакие социальные нормы вроде обедов, ужинов и установленных рабочих часов ее не остановят. Она пользовалась маховиком еще в то время, когда ее сверстники кашу до рта не могли донести без промахов. Сверхурочные рабочие часы тут и рядом не стояли.

Поэтому, когда несколько часов спустя вечерние сумерки в зачарованном окне, окончательно перетекли в непроглядную тьму и Малфой первым предложил наконец отправиться по домам, ее ответ оказался вполне себе закономерным:

— Вы идите, я еще задержусь.

«Подожду, пока домовик не начнет гнать меня поганой метлой и, обойдя правила, прихвачу еще коробку с материалами домой».

Гарри трет глаза, сдвинув очки на кончик носа, в то время как Тео тянется и якобы случайно заезжает локтем ему в ухо. Гермиона бросает беглый взгляд в окно за спиной. А затем — раздраженный, на оставшиеся коробки. Вчетвером они осилили меньше половины.

— Грейнджер, если ты не отдохнешь, то толку от тебя завтра будет никакого.

Малфой, очевидно, не знает, какие чудеса творит Животворящий эликсир, смешанный с бодроперцовкой.

— Я не могу просто пойти домой, пока псих разгуливает на свободе или выбирает новую жертву в этот самый момент.

— Брось, не думаешь же ты, что вся эта история так затянется, — Малфой старается звучать легкомысленно. — Ставлю десять галлеонов на то, что к выходным мы вычислим ублюдка.

Она понимает, что он делает. Пытается вытеснить тревожные мысли из ее головы своим трепом. Только вот все в этой комнате понимают, что это не просто нарушение. Не просто убийство. Даже Гарри и Тео, которых тыквенным пирогом не корми, а дай поспорить, не спешат принимать ставку.

— Кстати о выходных, — Малфой все не унимается. — Моя мать задумала очередную авантюру. Она со своим нынешним бойфрендом собирается в турне по Европе. Форменное безумие.

Это слово больно колет куда-то в самое нутро. В темный уголок сознания, в котором она предпочитала лишний раз не включать свет. Грейнджер внимательно смотрит на Малфоя.

— Она просто сумасшедшая. Серьезно, что-нибудь определенно пойдет не так…

Гермиона рассеянно моргает. Вся его дальнейшая тирада превращается в белый шум. Она смотрит на Гарри и встречает в его взгляде боль и сочувствие. Тео активно жестикулирует, пытаясь заставить Малфоя заткнуться. Но тот как поезд сошедший с рельс — несется по инерции, не замечая, что случайно намотал Грейнджер на колеса.

Все это слишком. Слишком для одного гребаного дня.

— Эй, Грейнджер, ты куда? — голос Малфоя настигает ее у двери.

— Мне нужно выйти.

Она могла бы сказать, что ей нужно на воздух, но выхлопные газы с примесью кислорода на поверхности Лондона вряд ли подходили под это определение. Да и в данной конкретной ситуации ей нужно наполнить свои легкие отравой другого сорта. Той, что припасена в первом ящике ее письменного стола, для особых случаев.

— Так ты не ответила, — Малфой все еще чего-то хочет. — Ты придешь?

— Что? — Колонна из коробок опасно шатается, когда Гермиона задевает ее плечом.

— Вечеринка моей матери в эти выходные.

— А, да, хорошо. Пришлешь мне сову с адресом.

Наконец она с силой дергает ручку и скрывается за дверью.

Драко провожает Грейнджер удивленным взглядом. От работы он ее отвлек, но кажется, чуток перестарался. Еще Нотт и Поттер как-то странно смотрят — будто он наложил Непростительное на ребенка.

— Что? Я что-то не так сказал?

Гарри зарывается в пергаменты, явно не собираясь открывать эту тайную комнату.

— Мать Грейнджер в святого Мунго, — судя по выражению лица, Нотт явно осторожничает.

— Она болеет или что? Может, послать ей корзинку с фруктами или открытку?

Или цветы? Грейнджер вроде любит пионы, интересно, ее матери они бы тоже понравились? Сейчас как раз сезон.

— Нет, Малфой, ты не понял, — Тео делает паузу и косится на Гарри. — Она на пятом этаже. В отделении для душевнобольных.

— Нотт! Ну ты и трепло, — вскидывается Поттер.

Малфой остолбенело моргает и затем с силой впечатывает ладонь в лицо, пытаясь выскрести кончиками пальцев собственную тупизну через глазницы.

— Как давно она туда попала? — не размыкая глаз спрашивает Драко, боясь услышать ответ.

— Года через три после нашего официального зачисления в штат Аврората.

Открыв глаза, он наблюдает, как Тео хмуро чешет затылок после подзатыльника Гарри.

Заавадь его министр. Он тут распинался о том, как Нарцисса, по его мнению, легко становилась одержима новыми идеями, и в шутку называл ее сумасшедшей перед Грейнджер, чья мать уже долгие годы находится в Мунго. Ну и кретин.

— И почему вы меня не заткнули? — Вспоминать свои слова больно, словно подставиться под клюв гиппогрифа. А каково ей?

— Я пытался! — вспылил Тео. — Когда ты входишь в раж, для тебя и смеркут не страшнее банного полотенца!

Все это было ужасно. Ужасно инфантильно, глупо, жестоко, а самое главное — не вовремя.

— Что с ней случилось? — вопреки здравому смыслу вырывается у Драко.

— Ее… — перед лицом Нотта обрушивается огромная пыльная коробка, которая скрывает его с головой.

— Это не нам рассказывать, — категорично отрезает Поттер, положив палочку на стол.

Нужно пойти и извиниться. Конечно, Драко был не в курсе этого факта ее биографии, но незнание не освобождает от ответственности. Ему ли, работая в Аврорате, не знать.

— Поищи ее в курилке, — не поднимая головы, подсказывает Гарри, догадываясь о его планах.

— В… где? — Драко оборачивается уже в дверях. — Здесь есть курилка?

— В закутке за архивом, самая неприметная дверь, рядом с выходом на лестницу.

Здесь что, и лестницы есть?

Глаза не сразу привыкают к полумраку дежурки. Рабочие столы убраны. Более или менее. Одинокий домовик метет пыль, что-то бормоча себе под нос. Драко хочет спросить, где курилка, но имя эльфа напрочь вылетело у него из головы. Да и он не уверен, что слышал его хотя бы раз. С самого начала работы в Аврорате все звали его просто Уборщик.

Малфой подходит к архиву, и в непривычной для этого пространства тишине слышно легкое гудение десятка наложенных на дверь чар. А за архивом действительно есть проход.

— Я бы не советовал, — скрипит домовик.

Драко оборачивается и видит, как тот наблюдает за ним, опираясь на ручку швабры. Его фигурка в синем рабочем комбинезоне выделяется круглым лучом подрагивающего света.

— Я все же рискну, — с такого расстояния трудно сказать наверняка, но Драко готов поклясться, что эльф сузил глаза. — Спасибо.

Малфой заворачивает за угол и, открыв первую дверь, оказывается в крохотном помещении, которое облюбовали авроры. Хотя о любви тут не шло и речи: пара колченогих табуретов, допотопная складная лестница у стены и голая лампочка под потолком — вот и все убранство. Разбавляло сей аскетический пейзаж большое окно с широким подоконником, на котором и устроилась Грейнджер.

— Привет, — очень херово начинает Малфой, оглядываясь. — Не очень-то безопасно делать курилку рядом с архивом, знаешь ли.

Грейнджер молча подносит сигарету к губам.

— Не знал, что ты куришь, — он аккуратно пробует снова.

— А я и не курю, — ее медленный выдох окрашен молочным дымом. — Так, балуюсь.

— Мне казалось, баловство предполагает веселье.

Но весельем здесь и не пахнет. Зато пахнет горьким табаком, эффективно прикрывающим боль и отчаяние.

Малфой ненавидел табак. Считал курение скверной привычкой, приносящей одни проблемы вроде прогорклого шлейфа и необходимости постоянно таскать с собой сигареты.

Его мать в молодости курила. По-театральному, через длинный лакированный мундштук, выпуская тонкие струйки дыма. Ничего общего с Грейнджер, которая деловито держала сигарету и стряхивала пепел, постукивая по фильтру кончиком большого пальца. Следом очерчивая им же круги на подушечке среднего. Она впивалась в нее губами, будто это был флакончик с зельем, способным унять все ее тревоги.

Взгляд Грейнджер затуманен, она щурится, делая затяжку и выдыхает очередное токсичное облако в пространство между ними.

— Понятно, — как точка, облеченная в слово. Но ему нужна хотя бы запятая, чтобы попытаться все исправить.

— Послушай, извини.

Она наконец переводит взгляд на Драко. Какая там это по счету попытка?

— Тео проболтался? — спрашивает она, хотя и так знает ответ. Грейнджер крутит сигарету в пальцах и облизывает нижнюю губу. — Вот трепло.

— Поттер сказал то же самое.

Она горько хмыкает и вновь замолкает.

— Я не хотел.

— Проехали, Малфой. Ты не знал.

Не знал, и то правда. Но назойливый червячок обиды ползает, выводя своим бесхребетным тельцем в его сознании фразу: «Она тебе не доверяет».

— Не хочешь поговорить?

Грейнджер застывает, и только горстка пепла, упавшая на брюки, заставляет ее очнуться.

— О чем?

— О чем угодно. Можешь не верить, но я отличный слушатель.

— А потом отличный писатель, да? — она слабо улыбается, и это уже можно расценить, как необходимую ему запятую.

— Так я и знал, что нравлюсь тебе, — Драко улыбается в ответ и ведет плечами, чувствуя, как сковывающее напряжение постепенно покидает его тело.

— Статьи — возможно, — она делает паузу, указывая на него двумя пальцами с зажатой между ними сигаретой. — Ты сам — спорно.

— Кроме шуток, не под запись. Все, что ты скажешь, отправится со мной в могилу.

— Я что, выгляжу настолько отчаявшейся, что открою душу первому встречному?

— Я не первый встречный, а твой коллега.

Грейнджер фыркает, выпуская дым через ноздри.

— Ты журналист, Малфой, — она вновь подносит сигарету к губам, — а в моей системе координат это даже хуже, чем… — кончик ярко вспыхивает в полумраке, и он невольно подмечает, что Грейнджер щурится, как кошка от яркого солнца. Только вот они сидят в крохотной министерской курилке, где даже в начале лета сквозняк пробирает до костей.

— Чем пронырливый слизеринец? — он услужливо предлагает свои любимые варианты. — Идиот, просравший титул и наследство? Любимый скарамуш министра?

Гермиона долгое мгновение смотрит на него, будто пытается разглядеть, прячет ли он что-то за этими словами? Но сигаретный дым рассеивается, а она по-прежнему молчит.

— Ну, можно и так сказать.

И почему говорить с ней так сложно? Драко впервые жалеет, что не обладает врожденным талантом к легилименции, как его тетушка. Хотя будь он сто раз легилимент, окклюмент или еще какой-нибудь «-мент», это не помогло бы ему выстроить доверительные отношения с Грейнджер. Только словами, через рот, больно.

— Я в порядке, просто… — Гермиона делает призрачные полшажка навстречу. — Все навалилось в один день, понимаешь?

— Понимаю.

И он действительно понимал. Как в один день можно лишиться титула, переехать из фамильного особняка в сквот, стать отцом-одиночкой. Бывали дни, которые стоили жизни, а бывали и те, что ломали ее привычный ход.

— Который час? — хрипло спрашивает Драко. Теперь он благодарен, что в этой чертовой каморке темно, как у дементора за пазухой. Хоть в то же время и безрадостно.

Грейнджер поддевает рукав рубашки и смотрит на циферблат:

— Пятнадцать минут десятого.

— Ладно, — он неловко чешет затылок и оглядывается по сторонам. Вокруг все та же лестница, два табурета и лампочка. — Пойду проверю, не нарушает ли Скорпиус комендантский час. Хотя кого я обманываю, это он отчитает меня за опоздание к ужину. А ты пообещай, что пойдешь домой и постараешься выспаться.

Грейнджер задумчиво кивает скорее своим мыслям, чем его словам.

— Что? — Малфою вдруг становится неуютно и тесно под ее взглядом, которому он не может дать точное определение. — Почему ты так смотришь?

— Да нет, просто…

Священные семейства, Грейнджер что, стесняется? Так, отмена дементоров, здесь снова нужен свет, чтобы это увидеть.

— Просто что? — осторожно подталкивает Драко.

— Просто необычно видеть тебя в роли отца. Со Скорпиусом ты ведешь себя совершенно иначе, — она медлит, явно аккуратно подбирая слово. — Более зрело.

— Да? — Драко теряется всего на мгновение, но мастерство не пропьешь, и он лихо выруливает на этом крутом вираже. — И тебе, значит, это нравится?

Грейнджер закатывает глаза и спрыгивает с подоконника.

— А, нет. Показалось.