Поэзия убийства (гет)

Хуже понедельника может быть только понедельник, которому предшествовали рабочие выходные.

Даже Гермиона Грейнджер, которая обыкновенно врывалась в новую рабочую неделю, как Рон и Блейз — в «Зеленый дракон» пятничным вечером, понуро сидит за столом и не спешит перебирать медленно прибывающую почту.

Пока Гарри дремлет над первой чашкой кофе, а Теодор лениво листает «Пророк», Гермиона отбивает носком туфли ритм накопившейся за утро нервозности. Хотя бы сейчас напарники не пытаются сожрать друг друга живьем и попутно свести ее в могилу выяснениями, чья же палочка длиннее. И слепому лукотрусу понятно, что Гермионина.

Ничто не выбивается из размеренной, вялой рабочей рутины отдела. Однако Гермиона как на иголках. Бывают дни, когда все начинает идти наперекосяк, если не сказать по одному месту. Отлетевшая пуговица блузки. Кудри, которые наэлектризовались больше обычного, придавая ей сумасшедший вид. Подгоревшие тосты — хотя тут никакой мистики, скорее, справедливая закономерность. Все, к чему она прикасалась, было заведомо обречено на провал, если не проклято.

И Гермиона окончательно запуталась, что в ее случае появилось раньше: дракон или яйцо? Выбивала ли ее из колеи бесконечная череда мелких бытовых неурядиц, или же наоборот — какое-то внутреннее напряжение бросало камни в русло плавного магического потока и заставляло его сбоить, саботируя реальность?

— Вы уже это читали? — напряженное лицо Тео становится гладким, как свежий номер газеты в руках. — Гермиона, похоже, снова твой звездный час. Послушайте…

Ах да, теперь еще эти статьи.

— В минувшие выходные была раскрыта тайна череды взломов, прокатившихся по магической Британии. И подобрала ключик к этому делу не кто иная, как аврор Гермиона Грейнджер. Именно ей удалось связать разрозненные показания, выстроить из них систему и вычислить виновника в кратчайшие сроки. Быстрее было бы только предсказывать преступления еще до того, как они совершатся. «Как она это делает?» — спросите вы. А я отвечу…

Гермиона прикрывает глаза и старается не слушать. Второй раз за утро она этого не выдержит. Послал же Мерлин через министра на нее эту напасть. В лице Малфоя. Который вместо сухого изложения фактов пытался составить живописные образы доблестных служителей правопорядка, не жалея ради такого дела эпитетов.

Грейнджер неоднократно говорила Робардсу, что излишне привлекать внимание лично к сотрудникам отдела и все это до добра не доведет. Только кто бы ее послушал.

По логике шефа, чем опровергать нескончаемый поток желтых сплетен — спасибо, Скиттер — или уж вовсе бредовых теорий о разжижении мозгов авроров под действием волшебной пыли, разносимой по Министерству бумажными самолетиками, главным генератором которых долгие годы оставался «Придира», он решил, что лучше самим приоткрыть завесу тайны. По крайней мере, хоть этот процесс можно было контролировать. Он надеялся контролировать. Еще не зная, что кандидата для этой работенки выдвинет сам Министр и его решение не будет подлежать обсуждению.

С тех пор с каждым днем Гермиона все больше сомневается, где она работает: в отделе по связям с общественностью или все-таки магического правопорядка. Ведь именно порядка в ее жизни с каждой новой инициативой становится все меньше.

С этими мыслями она пересекает огромное пространство дежурки по диагонали и наконец добирается до его крошечного рудимента, именуемого «кухней», чтобы просто, по-маггловски, налить себе кофе. За столько лет этой ее привычке уже перестали удивляться. Только новенькие стажеры по первости округляют глаза и не знают, как реагировать. Будто сварить себе кофе без помощи домовика более странно, чем получить по почте конверт с гноем бубонтюбера.

Гермиона пробегает глазами по полкам в поисках своей кружки, но среди пары дюжин чужих не находит нужную. Она тянется на самую верхнюю полку и вслепую шарит рукой. В такие моменты она скучает по временам, когда единственной посудой во всей комнате были две кружки: ее и Гарри. Но со временем все больше коллег признали эту каморку прекрасным местом уединения и на полках стали появляться и другие личные вещи коллег, вроде открыток и колдографий.

Ее поиски прерываются возней в приемке. Она так и замирает на носочках, с кофейником в руке, прислушиваясь. И кто мог появиться в Аврорате в столь ранний час? Любопытство быстро берет верх, и она покидает кухню. У входа в приемку уже стоит Блейз. Он занимает собой почти весь дверной проем, привалившись к косяку и наблюдая за происходящим.

Выглянув из-за его плеча в небольшую и скудно обставленную комнатку, она видит знакомую старушку с облаком розовых волос, аккуратно собранных древней, как и ее владелица, заколкой. Гостья с ровной спиной восседает на кривом стуле, а пальцы, унизанные перстнями, покоятся на ручке сумочки, которую она держит на коленях.

— И когда начался шум? — напротив нее за простым, как первый “Чистомет”, деревянным столом сидит Рон. В противоположность старушке, он весь скрючился над пергаментом и запустил руку в волосы, попутно окуная перо в чернильницу. На бланке, насколько Грейнджер видит со своего места, уже красуется пара неприглядных клякс.

Да уж, явно не об этом они все мечтали, выбирая карьеру в Аврорате.

— В начале девятого, как я и говорила, — раздраженно повторяет старуха.

Древнее перо противно скребет бумагу и внезапно надламывается. Рон обреченно вздыхает, достает палочку и восстанавливает его стотысячным невербальным Репаро.

— Опять пропал карликовый пушистик? — тихо спрашивает Грейнджер у Блейза.

— Нет, на этот раз жалоба на шум у соседей. Уизли заикнулся про заглушку, так она прочитала ему целую лекцию о правилах хорошего тона. Якобы это соседи должны применять заглушающие чары, чтобы не нарушать чужой покой.

Блейз тихонько посмеивается, но тут же маскирует смешок кашлем, когда старуха перестает лупить Рона словами и, дернув головой, переводит совсем не по-старчески острый взгляд на парочку. Она изучает их, недовольно поджав губы, и останавливается на кофейнике, который Грейнджер все еще держит в руке. Уголки ярко накрашенных губ медленно ползут вверх, пока она готовится к первому выпаду.

— О, милочка, я не пью кофе.

Раз. Грейнджер озадаченно смотрит на свои руки...

— Но раз уж вы так любезны, я буду чай.

… и хмурится. Два.

— Думаю, Вы… — Грейнджер пытается отбиться. Безуспешно.

— Черный, без сахара, с долькой лимона, — продолжает как ни в чем не бывало старуха.

Три. У Грейнджер без предупреждения слетает предохранитель, и в ответ на отточенные хлесткие фразы она открывает беспорядочную пулеметную очередь.

— Послушайте, я — аврор. А это — Аврорат, а не фешенебельное частное детективное агентство с личными секретарями и буфетом.

— Какая грубиянка! — с притворным оскорблением восклицает старушка, переводя выпученные глаза на Рона. — Не похоже, чтобы они были чем-то сильно заняты?

— А Вы… — начинает Гермиона, неосознанно подаваясь вперед, но Блейз отталкивает ее плечом в сторону.

— Остынь, Грейнджер, — он забирает из ее рук кофейник и закрывает дверь, оставляя Рона на растерзание ворчливой особе. — Или хочешь, чтобы следующее заявление она накатала на тебя?

— Она здесь уже в пятый раз за последний месяц. И в одно из посещений я лично принимала ее. Она нарочно издевается! Якобы приняла меня за секретаршу. Что за вздор!

— Что, не нравится, когда с Вашей светлостью обращаются неподобающе? — Паркинсон вешает мантию на спинку стула и устраивается на краешке идеально убранного стола.

Их тройка — Паркинсон, Забини и Уизли — одна из самых показательных в отделе. Наряду с тройкой Грейнджер, конечно. Точнее, четверкой с недавних пор. А также одна из немногих, которую возглавляет девушка.

— Уж кто бы говорил, Мисс восемнадцатый номер из списка Священных двадцати восьми, — огрызается Гермиона.

— Давай, Джин Грей, — Пэнси прикладывает по два пальца к вискам, — какое число я загадала? — она насмешливо приподнимает брови. — Проверим, правда ли то, что пишет про тебя Малфой в своих статейках.

Грейнджер готова вспыхнуть от малейшей искры, а у Паркинсон огонька в избытке.

— Шестьдесят девять, — приходит на выручку Тео, — твое любимое.

Пэнси щурится, а затем салютует, оставляя для него средний палец, в знак приветствия. Тео умиляется и, схватив воздух, прячет его во внутренний кармашек пиджака.

— Пришел напомнить, — теперь он обращается к дымящейся Гермионе, — что наше время в тренировочном начнется через десять минут. Если ты, конечно, не собираешься пропустить.

Пропускать она не собиралась. Лишь скорая встреча с тренировочным манекеном все это время удерживала ее в шаге от публичного нервного срыва.

— Как всегда вовремя, Нотт, — бросает Пэнси, на что он легонько чмокает воздух в ее направлении.

— В другой раз, Паркинсон, — Гермиона с чистой совестью устремляется к лифтам, где их уже ждет Гарри. Подальше от этого переполненного людьми и бумагами помещения. Подальше от бесконечных экземпляров «Пророка», от шуток, взглядов и того, кто, собственно, и заварил всю эту кашу. Хотя как можно быть дальше от того, чье местоположение ей на данный момент неизвестно?

Створки лифта закрываются за спиной Грейнджер, и она облегченно выдыхает, покидая этаж. В тот самый момент, когда на ее стол опускается очередной почтовый самолетик.

* * *

Драко поливает тончайший блинчик кленовым сиропом и придвигает поближе вазочку с фруктами. Аппетитные запахи ванили, корицы и клубники смешиваются с терпким ароматом свежесрезанных цветов, украшающих идеально сервированный стол. Большой, круглый, с кипенно-белой скатертью, он смотрится инородно в кухне-столовой их небольшой квартирки.

Небольшой по меркам лордов, ведь любому среднестатистическому британцу, привыкшему ютиться в узеньком двухэтажном жилье, помещение на двести квадратов с панорамными окнами показалось бы роскошью.

В любом случае, старого домового эльфа, с полвека оттрубившего в Малфой-мэноре, оказалось невозможно переучить. Даже если Драко намеревался просто съесть свой полночный йогурт, то к нему прилагалась серебряная ложка и не менее трех пиалок с различными джемами.

Он ухмыляется мыслям, выкладывая на блинчике улыбку из голубики и, закончив, облизывает липкий от сиропа палец. Смотрит на часы: уже насобирал на едкое замечание от Грейнджер за опоздание. На официальный выговор вряд ли потянет — слишком много писанины.

Но оно того стоило: сегодня у Скорпиуса большой день — начало летней стажировки в Министерстве. И ни один олух, не умеющий обращаться с палочкой или как следует заметать за собой следы, не стоит в иерархии приоритетов Драко выше собственного сына.

А даже если вдруг на них наконец свалится убийство, то трупы могут и подождать, они же и так уже мертвы, верно? А вот он — Драко Малфой — еще жив, как и его обещание быть лучшим отцом своему ребенку, чем тот, что был у него. Вернее, тот, которого у него не было.

Поэтому он кладет две ягоды малины туда, где на румяном блинном лице предполагаются глаза, и ставит тарелку слева от себя, на любимое место сына.

— Ну, как я выгляжу?

Скорпиус внезапно появляется посреди комнаты и широко разводит руки, придирчиво рассматривая новый костюм.

— Отлично. Весьма солидно, — осторожно подбирая слова, отвечает Драко.

— Бабушка говорит, что встречают по одежке.

— Мальчик мой, ты выглядишь замечательно, — Нарцисса вплывает в столовую и элегантно опускается на стул.

Скорпиус сияет, но вдруг меняется в лице и озадаченно хлопает себя по карманам.

— Забыл пропуск. Сейчас вернусь, — он аппарирует в свою спальню так же внезапно, как появился.

Драко с мгновение смотрит на то место, где секунду назад стоял Скорпиус, затем откидывается на спинку стула и произносит то, о чем думал все утро:

— С тобой такое тоже было? Однажды ты смотришь, а твой малыш уже вырос.

— О, милый, — Нарцисса улыбается и элегантно возвращает крошечную фарфоровую чашку на блюдце, — я до сих пор жду этого момента.

— Очень смешно, мама.

Скорпиус аппарирует вновь и пружинистой походкой направляется к своему месту, будто и не отсутствовал вовсе. Драко замечает, что сын сменил галстук, но решает промолчать. Хоть когда-то его инстинкт самосохранения да срабатывает.

— Рожица из ягод? Серьезно, пап?

— И когда это ты стал слишком взрослым для смешных завтраков?

— Даже не знаю. Может, лет в девять? — Скорпиус отточенным движением расправляет салфетку и кладет на колени.

— В девять, говоришь? Показать твои письма из Хога, где ты писал, как соскучился по домашней стряпне и моим смешным мордашкам? Когда это было, на первом курсе или на втором? Я могу поискать…

— Ладно, ладно, прекрати, — Скорпиус аккуратно отрезает небольшой кусочек блинчика и отправляет его в рот.

От этой картины у Драко щемит в груди. Где же его маленький сорванец с растрепанными волосами и белыми пятнами сахарной пудры на любимой пижаме со снитчами? Оставалось надеяться, что он все еще где-то там, и Драко при необходимости сможет до него достучаться. Иногда вызвать подростка на разговор было сложнее, чем патронус в разгар магической войны. Даже такого смышленого и рассудительного, как его сын.

Лишь окончательно прожевав, Скорпиус продолжает:

— После практики мы с ребятами хотели пойти к Фортескью, отметить начало стажировки. Ты же не будешь против?

— Кто я такой, чтобы лишать тебя маленьких, но таких важных радостей жизни? Несколько шариков мороженого еще никому не навредили, — Драко подпирает голову рукой и задумчиво добавляет: — Разве что тот случай в девяносто седьмом, когда мы с твоим дядей…

— Па-а-ап, — нетерпеливо одергивает Скорпиус. — Так это “да”?

— Да, Скорп. Но будь дома к одиннадцати.

— Смеешься? Я буду в девять. Завтра начнется настоящая работа, а я хотел еще повторить таможенные режимы, пробежаться по внутреннему уставу Министерства и…

— Интересно, в нем вообще есть наши гены? — тихо адресует Драко Нарциссе.

На что Скорпиус закатывает глаза, но уже в следующее мгновение восторженно спрашивает:

— Значит, пойдем сегодня в Министерство вместе?

Драко кивает, проглатывая обжигающий кофе.

— Я планирую наконец добиться от Грейнджер того, в чем она мне упорно отказывает, — заговорщически произносит он, задумчиво поглаживая край салфетки, выглядывающий из-под тарелки.

Скорпиус давится соком, и на его рубашке появляется дорожка ярко-желтых апельсиновых брызг.

— Вот черт, — не переставая кашлять, он достает палочку, мгновенно убирая капли, пока они не въелись в ткань, образовав неприглядные потеки.

Драко озадаченно смотрит на сына, чье лицо стало пунцовым то ли от кашля, то ли от прозвучавшей фразы. Когда Малфой вновь проигрывает сказанное в голове, до него доходит вся двусмысленность. Ну слава Салазару, а то он начинал волноваться, чем они там не интересуются в своем Хогвартсе.

— Я о работе, а ты о чем подумал? — насмешливо спрашивает он, допивая кофе.

Скорпиус сдавленно кашляет еще пару раз. Менее интенсивно и еще менее правдоподобно. Скорее, чтобы заполнить повисшую тишину и выиграть пару секунд для придумывания ответа.

— Может, ты пригласишь мисс Грейнджер на праздник? Раз вы так сблизились, — Скорпиус решает увильнуть, сменив тему.

— Какой такой праздник? — рассеянно спрашивает Драко, разрезая блин.

— Ты так и не сказала? — Скорпиус начинает стремительно бледнеть, глядя на Нарциссу.

— Не сказала что? — а Драко начинает чувствовать себя по-настоящему глупо, мотая головой и переспрашивая каждое слово.

— Я не хотела, чтобы ты отговаривал меня. Или осуждал, — Нарцисса кидает встревоженный взгляд на сына.

— Я, конечно, все понимаю, но в данный конкретный момент не понимаю ничего. Можно побольше деталей, мама?

Нарцисса молчит, а затем постепенно вводит его в курс дела:

— В эти выходные я устраиваю вечеринку по случаю своего отъезда, — она берет паузу, ожидая его реакции, но Драко просто сидит. Ждет. — Я еду с Августом в турне по Европе.

— Август, — растягивает Драко, пока копается в памяти, пытаясь вспомнить то, во что всеми силами старался не вникать. — Тот Август, который голодранец из бродячего театра?

Драко правда хотел дать ей высказаться, но язык — его враг. Ну и как можно было оставить без комментария такое.

— Он свободный художник, — отрезает Нарцисса. И одухотворенно добавляет: — космополит, если хочешь.

Ничего из этого Драко не хотел.

— Только представь: никаких порт-ключей, только короткие аппарации. А может, и вовсе воспользуемся маггловским транспортом. Он такой выдумщик.

Скорпиус вымученно улыбается ей в ответ и затем обеспокоенно глядит на отца.

— Да он экстремал, — получается резче, чем Драко рассчитывал.

— Ты не поддержишь меня? — Нарцисса чуть хмурится, готовая уйти в оборону.

Драко выдыхает, собираясь с мыслями. Да, его мать была эксцентричной и своевольной, но во всех своих порывах она руководствовалась велением сердца. И он это уважал. А еще любил ее и не хотел причинять боль.

— Конечно, поддержу, я всегда на твоей стороне, мама, — он касается ее руки и слабо сжимает пальцы. — Просто переживаю, как бы Август не оказался пройдохой, как твой последний ухажер. Тот, который обманом чуть не украл все твои сбережения в Гринготтс. Не отрицай — у тебя ужасный вкус на мужчин.

Вспомнить хотя бы его отца. Нет, лучше не вспоминать.

— Я тронута твоей заботой, милый, — теплая ладонь касается его щеки. — Но я все решила.

Драко открывает рот, чтобы начать перечислять бесконечный список причин, почему ей не следовало этого делать, но Скорпиус отрицательно мотает головой.

— И когда вы отправляетесь? — вместо этого миролюбиво спрашивает Драко.

— Через две недели.

— Две недели? — все-таки вскрикивает он. — И когда ты собиралась мне сказать, если бы не Скорп?

— Скоро, — Нарцисса перебирает пальцами золотую цепочку на шее. — Вообще, я надеялась, ты заметишь, что я собираю вещи.

Драко остолбенело моргает.

— На крайний случай совиная почта работает круглосуточно, — тихо добавляет Нарцисса, поправляя идеальную прическу.

Он отодвигает от себя тарелку, на случай если его челюсть все-таки отвалится. Нет, его мать могла удивлять, но этот финт уже за гранью.

— Скорпиус прав, тебе стоит пригласить Гермиону, — мягко предлагает Нарцисса. — Еще пара-тройка человек не изменят общей картины, а ты будешь доволен.

— А с чего это я должен быть доволен, если Грейнджер придет?

— Да брось, пап, — перехватывает инициативу Скорп, радуясь долгожданной смене темы. — Едва речь заходит о ней, ты становишься рассеянным. Помнишь, как ты аж дернулся, когда я произнес «джинн»? Ты сразу подумал о мисс Грейнджер, а не об арабском магическом существе из моего доклада ко Дню многообразия магии.

Драко помнил. Что это было глупо и неловко. Но чего он не помнил, так это того, что глупая обманка его разума не укрылась от посторонних глаз.

— И если не заметил, то с недавних пор ты иногда стал называть ее по имени.

Не заметил. Черта с два он вообще задумывался над происходящим, когда дело касалось Гермионы. То есть Грейнджер.

— Ладно, умник, я подумаю над твоим предложением. А теперь нам пора. Я и так опаздываю, Гермиона с меня…

Драко замолкает, глядя, как Скорпиус приподнимает брови и утыкается в тарелку, улыбаясь шире, чем дуга из голубики с его собственного блинчика.

Он переводит взгляд на Нарциссу, но та уже сама пытается утопить широкую улыбку в неподходяще крошечной для этих целей чашечке эспрессо.

Да, теперь ему определенно есть над чем подумать.

* * *

Заклинания одно за другим срываются с кончика палочки Гермионы. Конфринго опаляет клочок соломенных волос у левого уха тренировочного манекена, а парочкой отточенных Диффиндо она лишает жертву одного пальца и делает ровный надрез над деревянным коленом.

Зуд на подкорке поутих, и магия слушается много лучше, но все равно ее не покидает какое-то липкое предчувствие. Как камешек, застрявший в подошве ботинка: практически не заметен взгляду, но с каждым шагом противно скребет землю.

Краем уха Гермиона слышит голоса и запоздало подмечает, что Поттер с Ноттом покинули свои кабинки. После очередного взрыва смеха она делает полшага назад, чтобы увидеть то, о чем и так уже догадалась.

— Министр передает Скорпиусу привет и пишет, что ждет встречи? — Гарри держит пергамент так крепко, словно там — рецепт философского камня.

— Да. Скорп, я и Шеклболт время от времени ходим на матчи Сорок, — собеседник стоит к ней спиной, но тут к Трелони не ходи, и так все понятно.

— Ах, квиддич, — мечтательно добавляет Тео. — Как жаль, что девушек интересуют исключительно те, кто в него играют.

— Ты как всегда, Нотт, — Гарри осуждающе цокает. — Думаешь о чем-нибудь еще?

— А ты? — парирует Тео. — Сам только и ждешь, как кого-нибудь кокнут, чтобы посотрудничать с судмедэкспертами. И с рыженькой Уизли в частности.

— Что? — возмущается Гарри. — Я не… Не будь идиотом, Нотт.

Следует новая порция сдавленных смешков.

Гермиона закатывает глаза на пару с Гарри и убирает палочку в кобуру.

— Что у вас тут за гогот? — вместо приветствия бросает она, выходя из кабинки. Все трое оборачиваются в ее сторону.

— Гермиона! — Гарри с радостью переключается, потряхивая письмом в руке. — Представляешь, Малфой просто отправил сову Министру Шеклболту, и теперь список изъятых и обезвреженных темных артефактов по делу Бромвеля будет у нас уже вечером! Мы избежим нескольких недель бюрократического простоя благодаря какому-то письму.

Гарри светится, как нюхлер, обнаруживший золотой галлеон в куче мусора.

Не разделяя его энтузиазма, Гермиона, хмыкнув, переводит взгляд на Малфоя, который самодовольно раскачивается на носках, ожидая поглаживаний.

Не в этой жизни.

— Не хочешь спросить, что я тут делаю? — еще и имеет наглость подталкивать.

— Я задаюсь этим вопросом каждый день, — Гермиона упирает руки в бока, — поверь мне.

С тех самых пор, как Шеклболт решил, что освещать будни оперативников Аврората — просто отличная идея.

Она скользит взглядом по одному из малфоевских многочисленных дорогущих костюмов, задерживаясь на расстегнутом воротничке рубашки, и останавливается на кружке с надписью «Заколдуй меня», которую он держит в руке.

— Малфой, в тренировочную с едой нельзя. Сколько раз повторять?

— А это и нельзя назвать едой. Даже напитком нельзя. Местный кофе настолько отвратительный, будто… — Драко делает нарочито медленный глоток и задумчиво смакует, — наргл помочился кислотой и это смешали с доксицидом. Хочешь? — он протягивает ей кружку. Ее дракклову кружку. Он что, ее спрятал?

Гарри с Тео переглядываются и, пробормотав что-то про оставшиеся двадцать минут, ретируются по кабинкам.

Гермиона медленно выдыхает и мысленно считает до трех, прежде чем ответить:

— Тебе точно никуда не надо? Статейки ведь сами себя не напишут. Или ты, как Скиттер, давно делегировал всю пыльную работенку Прытко-Пишущему Перу?

— Какая вульгарщина. Ни одно перо не воспроизведет мой неповторимый стиль.

— Какой такой стиль? Бешеного соплохвоста в период гона?

Тут она перегибает, конечно. Нужно отдать Малфою должное, писал он как бессмертный. Недаром спелся с Шеклболтом после того, как проехался по всему своему семейству, за маленьким исключением в виде Нарциссы и Скорпиуса. Даже у них в отделе висели вырезки с самыми ядовитыми цитатами его авторства.

— Так и знал, что ты читаешь мою колонку, — Малфой расплывается в улыбке. — И как тебе? Интересно, ты первым делом открываешь пятую страницу за чашечкой утреннего кофе или оставляешь ее напоследок в качестве десерта?

Он ставит кружку на стол, и Грейнджер делает себе мысленную пометку. Стоит заикнуться, что это ее собственность, не ровен час, она больше никогда ее не найдет.

— Я думала, тебе плевать на чужое мнение, — пытается подловить его Гермиона, продолжая их бесконечное кружение на пути в бездну.

— Мне плевать. А порой нет.

Он чуть закусывает губу, ожидая ее ответа. Но черта с два она будет обсуждать его писанину, которая доставляет ей… Что бы она ей не доставляла.

— Так зачем ты здесь?

Гермиона выбирает наименьшее из зол.

— Пришел освежить свои навыки, — он откидывает полы мантии, демонстрируя кобуру на боку.

— Уверен, что там есть, что освежать?

Драко лишь улыбается в ответ на ее колкость. Конечно, никто не выдавал ему форменное аврорское снаряжение, и это сразу бросается в глаза. Его портупея сделана из мягкой кожи теплого коричневого оттенка, а не из дубленной до состояния металлического обруча на бочонке сливочного пива. После целого рабочего дня — а то и суток — от таких ремешков на теле наверняка не останутся вмятины, синяки или мозоли. Но она об этом не узнает, потому что Малфою снаряга нужна, чтобы покрасоваться пару часов, играя в оперативника. А даже если и нет, то как бы она узнала? Не спрашивать же о таком? А увидеть сама она ни при каких обстоятельствах не могла. Гермиона застопорилась в своих размышлениях, когда воображение подкинуло картинку Малфоя без рубашки. И как мы сюда приплыли, Грейнджер?

Малфой снимает мантию, и она видит гравировку возле золоченых колец, соединяющих полоски кожи в единое целое — Д. М. Ну кто бы сомневался.

Очередное маленькое хобби, которое Драко — не лорд — Малфой мог себе позволить. Коллекция «Аврорат 2014», полюбуйтесь.

Малфой вынимает из кармана небольшую коробочку и кладет ее на общий стол с личными вещами тренирующихся. Затем, оглянувшись по сторонам, нехотя вешает мантию на крючок.

Ах, извините, что не располагаем гардеробной, мистер Крутой Парень.

Но вместе с раздражением в Грейнджер вспыхивает любопытство, и, прежде чем она успевает придумать какой-нибудь изящный способ сделать это ненавязчиво, выдает:

— А это еще что? — она кивает на темно-зеленую коробочку.

— Это? — Драко закатывает рукава рубашки и берет коробочку в руки. — Подумал, раз уж мы теперь команда, то мне пригодится. Я сделал его на заказ, смотри!

Он снимает крышку и демонстрирует серебристый идеально отполированный жетон с надписью «Пресса» на черной бархатной подкладке.

Мерлин, он скоро вообще все себе откопирует? Что дальше? Омут памяти в домашней уборной?

— Пресса?

— Круто, да? — Малфой тянется к жетону, но в последний момент останавливается, будто не хочет заляпать его пальцами.

— Нет, не круто. Тебе не нужен жетон, — втолковывает Гермиона, словно маленькому ребенку.

— И что же, мне на задание идти просто так? Я не хочу отрываться от коллектива.

— Ты не будешь отрываться, знаешь почему? Потому что ты никуда не пойдешь — это раз. И потому что официально ты не в коллективе — это два.

Поджав губы, Малфой закрывает коробку, возвращая ее на стол.

— Потренироваться-то хоть могу?

— Дерзай, — Грейнджер указывает рукой на свою свободную кабинку.

Конечно же, ему невдомек, что посещения расписаны по часам и место нужно было бронировать заранее. Но ради хорошего шоу она готова уступить.

Малфой подходит к ограничительной линии, надевает защитные очки и становится вполоборота, заведя левую руку за спину. Правой вытаскивает палочку из кобуры и встряхивает запястьем, оставляя ее свободно лежать в пальцах, будто это какая-то рапира. Долбаный аристократ.

— Что ты как первогодка в дуэльном клубе? — Грейнджер хватает Драко за плечи и пинком ботинка увеличивает расстояние между стопами. — Вот, прими боевую стойку, развернись, — продолжает она, опуская вниз его заведенное за спину запястье, — расслабь левую руку, используй ее для баланса.

Теперь Грейнджер стоит вплотную к спине Малфоя и может поклясться, что слышит, как он врастает в противно скрипучий пол стрельбища, боясь пошевелиться. Она получает какое-то дикое удовольствие от того, как он весь напрягается и едва заметно дергается, когда она накрывает своей ладонью его запястье, делая хватку на древке более уверенной.

Его голова медленно поворачивается в сторону, еще пара дюймов — и он уткнется носом в ее кудри, своевольно выбившиеся из небрежно утрамбованного пучка на макушке.

— Глаза на мишень, — командует Грейнджер и скорее чувствует, чем видит его улыбку.

Она переносит вес тела на правую ногу и проходится ладонью вдоль малфоевского предплечья к локтю, прежде чем отойти, как вдруг с его палочки срывается яркий сгусток энергии, улетая куда-то под потолок.

— Ой, рано выстрелил, — виновато бормочет он вдогонку.

Это ее веселит. Сколько бы Малфой не кидался своими двусмысленными шуточками, а настоящий тактильный контакт до сих пор безотказно выбивает его из колеи. Поэтому ей хочется еще немного поддеть его. Она же здесь, чтобы сбросить напряжение, так?

— Точно. В следующий раз можем просто пообниматься, — тихо произносит Грейнджер ему прямо в ухо и улыбается, когда видит, как он едва заметно ежится, втягивая шею.

— О-хо-хо, как смешно, — Малфой разворачивается и раскидывает руки, увеличивая между ними дистанцию, будто обращаясь к воображаемой публике. — Она умеет шутить, все это слышали?

Гермиона пытается загнать предательскую улыбку, но ничего не выходит. И как он мог так бесить и смешить ее одновременно?

Драко возвращает все внимание мишени, прицеливается, но в этот раз заклинание улетает куда-то под ноги.

— Вообще-то я хотел попросить тебя кое о чем, — Малфой не меняет стойки. Видимо, продолжая целиться.

Пришел он тренироваться, как же. Наводит суету, чтобы усыпить ее бдительность.

— И о чем же?

— Я хочу пойти на следующий вызов, — очередное заклинание срывается с кончика палочки, рикошетит и летит куда-то в сторону.

— Ты смеешься? Конечно, нет.

— Это моя мишень, Малфой! — из-за очень условной перегородки доносится раздраженный голос Гарри. — Твоя левее.

Драко косится на стенку и корчит виноватую гримасу.

И тут в голову Гермионы приходит шальная идея.

— А знаешь, что? Если попадешь хотя бы в туловище — возьму тебя на вызов.

— Да?

— Да.

— Точно? — Малфой недоверчиво щурится.

— Будем тратить время на Непреложный? — Грейнджер складывает руки на груди, бросая ему вызов.

Он разворачивается и, практически не прицеливаясь, запускает в мишень три заклинания, которые оставляют маленькие дымящиеся отверстия в левом верхнем квадранте манекена, где красной краской нарисовано скорее романтическое, чем анатомически верное сердце.

Глаза Грейнджер грозят вылезти из орбит, она яростно срывает защитные очки и смотрит на довольного Малфоя, который с ехидной улыбочкой ее добивает:

— Ты прекрасный учитель, Грейнджер.

— А ты, — Гермиона сдувает прядку, упавшую на глаза, когда за их спинами раздается голос Робардса.

— Грейнджер, — двумя пальцами он подзывает ее к себе. Та из немногих привычек главы отдела, которую она не может терпеть.

Уже второй раз за утро ей не дают высказаться, какое-то очередное проклятье, не иначе.

Пригвоздив взглядом порывающегося идти за ней Малфоя, она идет к информационной доске, возле которой странно переминается шеф.

— Да, сэр.

— Поступил вызов, — без предисловий выкладывает Робардс. — Вы с Поттером, Ноттом и Малфоем возьмете это дело.

Грейнджер не подает виду, но одно появление начальника отдела дальше пятидесятиметрового радиуса своего кабинета уже заставляет ее внутренне нервничать.

— Хорошо. Детали?

— Косой переулок, «Мантии на все случаи жизни». У мадам Малкин обнаружен труп, — он понижает голос и оглядывается по сторонам.

— Убийство?

Иронично, но любой в Аврорате готов убить за убийство. А тут начальник отдела втихую отдает это дело именно ее команде. В чем подвох?

— Разве мы не должны собрать отдел и решить, кому достанется дело? Прошлое убийство, если не ошибаюсь, было на команде Патил. То есть теперь очередь…

— Не учи меня протоколу, Грейнджер. Дело поручено твоей команде.

— Но пойдут слухи.

Робардс никак не реагирует на это, лишь устало проводит ладонью по лицу.

— Это Малфой?

— Что?

— Если это он со своими связями решил подмять под себя дело вне очереди, то…

— Аврорские подтяжки, Грейнджер, дело не в Малфое и не во мне! Малкин сама просила прислать тебя. Сказала, ты все поймешь, когда увидишь тело.

— Хорошо, — соглашается Грейнджер, хоть и, очевидно, все наоборот. — Ладно. Отправимся в Косой сейчас же.

— Я уже подал запрос в Отдел магического транспорта, они свяжут камин магазина напрямую с Авроратом. Так что остальные прибудут на место в течение получаса.

Робардс сам подал запрос. Сделал работу, которая отводилась младшим стажерам, потому что считалась бестолковой: из-за загруженности ответа от сетевиков можно было ждать несколько часов, поэтому авроры пользовались аппарацией, а криминалисты с судмедэкспертами не спешили собирать вещички.

— И еще. Малкин просила без лишней шумихи. Если возьмешь с собой Малфоя — предупреди его, чтобы без суеты, — он указывает пальцем ей за спину, где Драко артистично сражается с тенью, раз за разом выхватывая палочку из портупеи на боку и вновь возвращая на место, пока наконец не роняет ее на пол.

— Если бы это еще имело хоть какой-то эффект, — бормочет она себе под нос.

— Хорошо, сэр, — и уже бодрее — в лицо шефу.

— Отчитаешься по прибытии.

Едва Робардс скрывается из виду, Гарри с Тео перестают изображать увлеченную занятость и, побросав свои мишени, набрасываются на нее с расспросами. Драко наконец подбирает палочку и спешит следом.

— Ну, что сказал наш здоровяк?

— Твое желание исполнится еще раньше, чем ты мог мечтать.

— В местном кафетерии станут подавать что-то пригодное для употребления в пищу? — Драко недоверчиво щурится.

— Бери вещи, Малфой, у нас убийство.