Поэзия убийства (гет)

Хуже понедельника может быть только понедельник, которому предшествовали рабочие выходные.

Даже Гермиона Грейнджер, которая обыкновенно врывалась в новую рабочую неделю, как Рон и Блейз — в «Зеленый дракон» пятничным вечером, понуро сидит за столом и не спешит перебирать медленно прибывающую почту.

Пока Гарри дремлет над первой чашкой кофе, а Теодор лениво листает «Пророк», Гермиона отбивает носком туфли ритм накопившейся за утро нервозности. Хотя бы сейчас напарники не пытаются сожрать друг друга живьем и попутно свести ее в могилу выяснениями, чья же палочка длиннее. И слепому лукотрусу понятно, что Гермионина.

Ничто не выбивается из размеренной, вялой рабочей рутины отдела. Однако Гермиона как на иголках. Бывают дни, когда все начинает идти наперекосяк, если не сказать по одному месту. Отлетевшая пуговица блузки. Кудри, которые наэлектризовались больше обычного, придавая ей сумасшедший вид. Подгоревшие тосты — хотя тут никакой мистики, скорее, справедливая закономерность. Все, к чему она прикасалась, было заведомо обречено на провал, если не проклято.

И Гермиона окончательно запуталась, что в ее случае появилось раньше: дракон или яйцо? Выбивала ли ее из колеи бесконечная череда мелких бытовых неурядиц, или же наоборот — какое-то внутреннее напряжение бросало камни в русло плавного магического потока и заставляло его сбоить, саботируя реальность?

— Вы уже это читали? — напряженное лицо Тео становится гладким, как свежий номер газеты в руках. — Гермиона, похоже, снова твой звездный час. Послушайте…

Ах да, теперь еще эти статьи.

— В минувшие выходные была раскрыта тайна череды взломов, прокатившихся по магической Британии. И подобрала ключик к этому делу не кто иная, как аврор Гермиона Грейнджер. Именно ей удалось связать разрозненные показания, выстроить из них систему и вычислить виновника в кратчайшие сроки. Быстрее было бы только предсказывать преступления еще до того, как они совершатся. «Как она это делает?» — спросите вы. А я отвечу…

Гермиона прикрывает глаза и старается не слушать. Второй раз за утро она этого не выдержит. Послал же Мерлин через министра на нее эту напасть. В лице Малфоя. Который вместо сухого изложения фактов пытался составить живописные образы доблестных служителей правопорядка, не жалея ради такого дела эпитетов.

Грейнджер неоднократно говорила Робардсу, что излишне привлекать внимание лично к сотрудникам отдела и все это до добра не доведет. Только кто бы ее послушал.

По логике шефа, чем опровергать нескончаемый поток желтых сплетен — спасибо, Скиттер — или уж вовсе бредовых теорий о разжижении мозгов авроров под действием волшебной пыли, разносимой по Министерству бумажными самолетиками, главным генератором которых долгие годы оставался «Придира», он решил, что лучше самим приоткрыть завесу тайны. По крайней мере, хоть этот процесс можно было контролировать. Он надеялся контролировать. Еще не зная, что кандидата для этой работенки выдвинет сам Министр и его решение не будет подлежать обсуждению.

С тех пор с каждым днем Гермиона все больше сомневается, где она работает: в отделе по связям с общественностью или все-таки магического правопорядка. Ведь именно порядка в ее жизни с каждой новой инициативой становится все меньше.

С этими мыслями она пересекает огромное пространство дежурки по диагонали и наконец добирается до его крошечного рудимента, именуемого «кухней», чтобы просто, по-маггловски, налить себе кофе. За столько лет этой ее привычке уже перестали удивляться. Только новенькие стажеры по первости округляют глаза и не знают, как реагировать. Будто сварить себе кофе без помощи домовика более странно, чем получить по почте конверт с гноем бубонтюбера.

Гермиона пробегает глазами по полкам в поисках своей кружки, но среди пары дюжин чужих не находит нужную. Она тянется на самую верхнюю полку и вслепую шарит рукой. В такие моменты она скучает по временам, когда единственной посудой во всей комнате были две кружки: ее и Гарри. Но со временем все больше коллег признали эту каморку прекрасным местом уединения и на полках стали появляться и другие личные вещи коллег, вроде открыток и колдографий.

Ее поиски прерываются возней в приемке. Она так и замирает на носочках, с кофейником в руке, прислушиваясь. И кто мог появиться в Аврорате в столь ранний час? Любопытство быстро берет верх, и она покидает кухню. У входа в приемку уже стоит Блейз. Он занимает собой почти весь дверной проем, привалившись к косяку и наблюдая за происходящим.

Выглянув из-за его плеча в небольшую и скудно обставленную комнатку, она видит знакомую старушку с облаком розовых волос, аккуратно собранных древней, как и ее владелица, заколкой. Гостья с ровной спиной восседает на кривом стуле, а пальцы, унизанные перстнями, покоятся на ручке сумочки, которую она держит на коленях.

— И когда начался шум? — напротив нее за простым, как первый “Чистомет”, деревянным столом сидит Рон. В противоположность старушке, он весь скрючился над пергаментом и запустил руку в волосы, попутно окуная перо в чернильницу. На бланке, насколько Грейнджер видит со своего места, уже красуется пара неприглядных клякс.

Да уж, явно не об этом они все мечтали, выбирая карьеру в Аврорате.

— В начале девятого, как я и говорила, — раздраженно повторяет старуха.

Древнее перо противно скребет бумагу и внезапно надламывается. Рон обреченно вздыхает, достает палочку и восстанавливает его стотысячным невербальным Репаро.

— Опять пропал карликовый пушистик? — тихо спрашивает Грейнджер у Блейза.

— Нет, на этот раз жалоба на шум у соседей. Уизли заикнулся про заглушку, так она прочитала ему целую лекцию о правилах хорошего тона. Якобы это соседи должны применять заглушающие чары, чтобы не нарушать чужой покой.

Блейз тихонько посмеивается, но тут же маскирует смешок кашлем, когда старуха перестает лупить Рона словами и, дернув головой, переводит совсем не по-старчески острый взгляд на парочку. Она изучает их, недовольно поджав губы, и останавливается на кофейнике, который Грейнджер все еще держит в руке. Уголки ярко накрашенных губ медленно ползут вверх, пока она готовится к первому выпаду.

— О, милочка, я не пью кофе.

Раз. Грейнджер озадаченно смотрит на свои руки...

— Но раз уж вы так любезны, я буду чай.

… и хмурится. Два.

— Думаю, Вы… — Грейнджер пытается отбиться. Безуспешно.

— Черный, без сахара, с долькой лимона, — продолжает как ни в чем не бывало старуха.

Три. У Грейнджер без предупреждения слетает предохранитель, и в ответ на отточенные хлесткие фразы она открывает беспорядочную пулеметную очередь.

— Послушайте, я — аврор. А это — Аврорат, а не фешенебельное частное детективное агентство с личными секретарями и буфетом.

— Какая грубиянка! — с притворным оскорблением восклицает старушка, переводя выпученные глаза на Рона. — Не похоже, чтобы они были чем-то сильно заняты?

— А Вы… — начинает Гермиона, неосознанно подаваясь вперед, но Блейз отталкивает ее плечом в сторону.

— Остынь, Грейнджер, — он забирает из ее рук кофейник и закрывает дверь, оставляя Рона на растерзание ворчливой особе. — Или хочешь, чтобы следующее заявление она накатала на тебя?

— Она здесь уже в пятый раз за последний месяц. И в одно из посещений я лично принимала ее. Она нарочно издевается! Якобы приняла меня за секретаршу. Что за вздор!

— Что, не нравится, когда с Вашей светлостью обращаются неподобающе? — Паркинсон вешает мантию на спинку стула и устраивается на краешке идеально убранного стола.

Их тройка — Паркинсон, Забини и Уизли — одна из самых показательных в отделе. Наряду с тройкой Грейнджер, конечно. Точнее, четверкой с недавних пор. А также одна из немногих, которую возглавляет девушка.

— Уж кто бы говорил, Мисс восемнадцатый номер из списка Священных двадцати восьми, — огрызается Гермиона.

— Давай, Джин Грей, — Пэнси прикладывает по два пальца к вискам, — какое число я загадала? — она насмешливо приподнимает брови. — Проверим, правда ли то, что пишет про тебя Малфой в своих статейках.

Грейнджер готова вспыхнуть от малейшей искры, а у Паркинсон огонька в избытке.

— Шестьдесят девять, — приходит на выручку Тео, — твое любимое.

Пэнси щурится, а затем салютует, оставляя для него средний палец, в знак приветствия. Тео умиляется и, схватив воздух, прячет его во внутренний кармашек пиджака.

— Пришел напомнить, — теперь он обращается к дымящейся Гермионе, — что наше время в тренировочном начнется через десять минут. Если ты, конечно, не собираешься пропустить.

Пропускать она не собиралась. Лишь скорая встреча с тренировочным манекеном все это время удерживала ее в шаге от публичного нервного срыва.

— Как всегда вовремя, Нотт, — бросает Пэнси, на что он легонько чмокает воздух в ее направлении.

— В другой раз, Паркинсон, — Гермиона с чистой совестью устремляется к лифтам, где их уже ждет Гарри. Подальше от этого переполненного людьми и бумагами помещения. Подальше от бесконечных экземпляров «Пророка», от шуток, взглядов и того, кто, собственно, и заварил всю эту кашу. Хотя как можно быть дальше от того, чье местоположение ей на данный момент неизвестно?

Створки лифта закрываются за спиной Грейнджер, и она облегченно выдыхает, покидая этаж. В тот самый момент, когда на ее стол опускается очередной почтовый самолетик.

* * *

Драко поливает тончайший блинчик кленовым сиропом и придвигает поближе вазочку с фруктами. Аппетитные запахи ванили, корицы и клубники смешиваются с терпким ароматом свежесрезанных цветов, украшающих идеально сервированный стол. Большой, круглый, с кипенно-белой скатертью, он смотрится инородно в кухне-столовой их небольшой квартирки.

Небольшой по меркам лордов, ведь любому среднестатистическому британцу, привыкшему ютиться в узеньком двухэтажном жилье, помещение на двести квадратов с панорамными окнами показалось бы роскошью.

В любом случае, старого домового эльфа, с полвека оттрубившего в Малфой-мэноре, оказалось невозможно переучить. Даже если Драко намеревался просто съесть свой полночный йогурт, то к нему прилагалась серебряная ложка и не менее трех пиалок с различными джемами.

Он ухмыляется мыслям, выкладывая на блинчике улыбку из голубики и, закончив, облизывает липкий от сиропа палец. Смотрит на часы: уже насобирал на едкое замечание от Грейнджер за опоздание. На официальный выговор вряд ли потянет — слишком много писанины.

Но оно того стоило: сегодня у Скорпиуса большой день — начало летней стажировки в Министерстве. И ни один олух, не умеющий обращаться с палочкой или как следует заметать за собой следы, не стоит в иерархии приоритетов Драко выше собственного сына.

А даже если вдруг на них наконец свалится убийство, то трупы могут и подождать, они же и так уже мертвы, верно? А вот он — Драко Малфой — еще жив, как и его обещание быть лучшим отцом своему ребенку, чем тот, что был у него. Вернее, тот, которого у него не было.

Поэтому он кладет две ягоды малины туда, где на румяном блинном лице предполагаются глаза, и ставит тарелку слева от себя, на любимое место сына.

— Ну, как я выгляжу?

Скорпиус внезапно появляется посреди комнаты и широко разводит руки, придирчиво рассматривая новый костюм.

— Отлично. Весьма солидно, — осторожно подбирая слова, отвечает Драко.

— Бабушка говорит, что встречают по одежке.

— Мальчик мой, ты выглядишь замечательно, — Нарцисса вплывает в столовую и элегантно опускается на стул.

Скорпиус сияет, но вдруг меняется в лице и озадаченно хлопает себя по карманам.

— Забыл пропуск. Сейчас вернусь, — он аппарирует в свою спальню так же внезапно, как появился.

Драко с мгновение смотрит на то место, где секунду назад стоял Скорпиус, затем откидывается на спинку стула и произносит то, о чем думал все утро:

— С тобой такое тоже было? Однажды ты смотришь, а твой малыш уже вырос.

— О, милый, — Нарцисса улыбается и элегантно возвращает крошечную фарфоровую чашку на блюдце, — я до сих пор жду этого момента.

— Очень смешно, мама.

Скорпиус аппарирует вновь и пружинистой походкой направляется к своему месту, будто и не отсутствовал вовсе. Драко замечает, что сын сменил галстук, но решает промолчать. Хоть когда-то его инстинкт самосохранения да срабатывает.

— Рожица из ягод? Серьезно, пап?

— И когда это ты стал слишком взрослым для смешных завтраков?

— Даже не знаю. Может, лет в девять? — Скорпиус отточенным движением расправляет салфетку и кладет на колени.

— В девять, говоришь? Показать твои письма из Хога, где ты писал, как соскучился по домашней стряпне и моим смешным мордашкам? Когда это было, на первом курсе или на втором? Я могу поискать…

— Ладно, ладно, прекрати, — Скорпиус аккуратно отрезает небольшой кусочек блинчика и отправляет его в рот.

От этой картины у Драко щемит в груди. Где же его маленький сорванец с растрепанными волосами и белыми пятнами сахарной пудры на любимой пижаме со снитчами? Оставалось надеяться, что он все еще где-то там, и Драко при необходимости сможет до него достучаться. Иногда вызвать подростка на разговор было сложнее, чем патронус в разгар магической войны. Даже такого смышленого и рассудительного, как его сын.

Лишь окончательно прожевав, Скорпиус продолжает:

— После практики мы с ребятами хотели пойти к Фортескью, отметить начало стажировки. Ты же не будешь против?

— Кто я такой, чтобы лишать тебя маленьких, но таких важных радостей жизни? Несколько шариков мороженого еще никому не навредили, — Драко подпирает голову рукой и задумчиво добавляет: — Разве что тот случай в девяносто седьмом, когда мы с твоим дядей…

— Па-а-ап, — нетерпеливо одергивает Скорпиус. — Так это “да”?

— Да, Скорп. Но будь дома к одиннадцати.

— Смеешься? Я буду в девять. Завтра начнется настоящая работа, а я хотел еще повторить таможенные режимы, пробежаться по внутреннему уставу Министерства и…

— Интересно, в нем вообще есть наши гены? — тихо адресует Драко Нарциссе.

На что Скорпиус закатывает глаза, но уже в следующее мгновение восторженно спрашивает:

— Значит, пойдем сегодня в Министерство вместе?

Драко кивает, проглатывая обжигающий кофе.

— Я планирую наконец добиться от Грейнджер того, в чем она мне упорно отказывает, — заговорщически произносит он, задумчиво поглаживая край салфетки, выглядывающий из-под тарелки.

Скорпиус давится соком, и на его рубашке появляется дорожка ярко-желтых апельсиновых брызг.

— Вот черт, — не переставая кашлять, он достает палочку, мгновенно убирая капли, пока они не въелись в ткань, образовав неприглядные потеки.

Драко озадаченно смотрит на сына, чье лицо стало пунцовым то ли от кашля, то ли от прозвучавшей фразы. Когда Малфой вновь проигрывает сказанное в голове, до него доходит вся двусмысленность. Ну слава Салазару, а то он начинал волноваться, чем они там не интересуются в своем Хогвартсе.

— Я о работе, а ты о чем подумал? — насмешливо спрашивает он, допивая кофе.

Скорпиус сдавленно кашляет еще пару раз. Менее интенсивно и еще менее правдоподобно. Скорее, чтобы заполнить повисшую тишину и выиграть пару секунд для придумывания ответа.

— Может, ты пригласишь мисс Грейнджер на праздник? Раз вы так сблизились, — Скорпиус решает увильнуть, сменив тему.

— Какой такой праздник? — рассеянно спрашивает Драко, разрезая блин.

— Ты так и не сказала? — Скорпиус начинает стремительно бледнеть, глядя на Нарциссу.

— Не сказала что? — а Драко начинает чувствовать себя по-настоящему глупо, мотая головой и переспрашивая каждое слово.

— Я не хотела, чтобы ты отговаривал меня. Или осуждал, — Нарцисса кидает встревоженный взгляд на сына.

— Я, конечно, все понимаю, но в данный конкретный момент не понимаю ничего. Можно побольше деталей, мама?

Нарцисса молчит, а затем постепенно вводит его в курс дела:

— В эти выходные я устраиваю вечеринку по случаю своего отъезда, — она берет паузу, ожидая его реакции, но Драко просто сидит. Ждет. — Я еду с Августом в турне по Европе.

— Август, — растягивает Драко, пока копается в памяти, пытаясь вспомнить то, во что всеми силами старался не вникать. — Тот Август, который голодранец из бродячего театра?

Драко правда хотел дать ей высказаться, но язык — его враг. Ну и как можно было оставить без комментария такое.

— Он свободный художник, — отрезает Нарцисса. И одухотворенно добавляет: — космополит, если хочешь.

Ничего из этого Драко не хотел.

— Только представь: никаких порт-ключей, только короткие аппарации. А может, и вовсе воспользуемся маггловским транспортом. Он такой выдумщик.

Скорпиус вымученно улыбается ей в ответ и затем обеспокоенно глядит на отца.

— Да он экстремал, — получается резче, чем Драко рассчитывал.

— Ты не поддержишь меня? — Нарцисса чуть хмурится, готовая уйти в оборону.

Драко выдыхает, собираясь с мыслями. Да, его мать была эксцентричной и своевольной, но во всех своих порывах она руководствовалась велением сердца. И он это уважал. А еще любил ее и не хотел причинять боль.

— Конечно, поддержу, я всегда на твоей стороне, мама, — он касается ее руки и слабо сжимает пальцы. — Просто переживаю, как бы Август не оказался пройдохой, как твой последний ухажер. Тот, который обманом чуть не украл все твои сбережения в Гринготтс. Не отрицай — у тебя ужасный вкус на мужчин.

Вспомнить хотя бы его отца. Нет, лучше не вспоминать.

— Я тронута твоей заботой, милый, — теплая ладонь касается его щеки. — Но я все решила.

Драко открывает рот, чтобы начать перечислять бесконечный список причин, почему ей не следовало этого делать, но Скорпиус отрицательно мотает головой.

— И когда вы отправляетесь? — вместо этого миролюбиво спрашивает Драко.

— Через две недели.

— Две недели? — все-таки вскрикивает он. — И когда ты собиралась мне сказать, если бы не Скорп?

— Скоро, — Нарцисса перебирает пальцами золотую цепочку на шее. — Вообще, я надеялась, ты заметишь, что я собираю вещи.

Драко остолбенело моргает.

— На крайний случай совиная почта работает круглосуточно, — тихо добавляет Нарцисса, поправляя идеальную прическу.

Он отодвигает от себя тарелку, на случай если его челюсть все-таки отвалится. Нет, его мать могла удивлять, но этот финт уже за гранью.

— Скорпиус прав, тебе стоит пригласить Гермиону, — мягко предлагает Нарцисса. — Еще пара-тройка человек не изменят общей картины, а ты будешь доволен.

— А с чего это я должен быть доволен, если Грейнджер придет?

— Да брось, пап, — перехватывает инициативу Скорп, радуясь долгожданной смене темы. — Едва речь заходит о ней, ты становишься рассеянным. Помнишь, как ты аж дернулся, когда я произнес «джинн»? Ты сразу подумал о мисс Грейнджер, а не об арабском магическом существе из моего доклада ко Дню многообразия магии.

Драко помнил. Что это было глупо и неловко. Но чего он не помнил, так это того, что глупая обманка его разума не укрылась от посторонних глаз.

— И если не заметил, то с недавних пор ты иногда стал называть ее по имени.

Не заметил. Черта с два он вообще задумывался над происходящим, когда дело касалось Гермионы. То есть Грейнджер.

— Ладно, умник, я подумаю над твоим предложением. А теперь нам пора. Я и так опаздываю, Гермиона с меня…

Драко замолкает, глядя, как Скорпиус приподнимает брови и утыкается в тарелку, улыбаясь шире, чем дуга из голубики с его собственного блинчика.

Он переводит взгляд на Нарциссу, но та уже сама пытается утопить широкую улыбку в неподходяще крошечной для этих целей чашечке эспрессо.

Да, теперь ему определенно есть над чем подумать.

* * *

Заклинания одно за другим срываются с кончика палочки Гермионы. Конфринго опаляет клочок соломенных волос у левого уха тренировочного манекена, а парочкой отточенных Диффиндо она лишает жертву одного пальца и делает ровный надрез над деревянным коленом.

Зуд на подкорке поутих, и магия слушается много лучше, но все равно ее не покидает какое-то липкое предчувствие. Как камешек, застрявший в подошве ботинка: практически не заметен взгляду, но с каждым шагом противно скребет землю.

Краем уха Гермиона слышит голоса и запоздало подмечает, что Поттер с Ноттом покинули свои кабинки. После очередного взрыва смеха она делает полшага назад, чтобы увидеть то, о чем и так уже догадалась.

— Министр передает Скорпиусу привет и пишет, что ждет встречи? — Гарри держит пергамент так крепко, словно там — рецепт философского камня.

— Да. Скорп, я и Шеклболт время от времени ходим на матчи Сорок, — собеседник стоит к ней спиной, но тут к Трелони не ходи, и так все понятно.

— Ах, квиддич, — мечтательно добавляет Тео. — Как жаль, что девушек интересуют исключительно те, кто в него играют.

— Ты как всегда, Нотт, — Гарри осуждающе цокает. — Думаешь о чем-нибудь еще?

— А ты? — парирует Тео. — Сам только и ждешь, как кого-нибудь кокнут, чтобы посотрудничать с судмедэкспертами. И с рыженькой Уизли в частности.

— Что? — возмущается Гарри. — Я не… Не будь идиотом, Нотт.

Следует новая порция сдавленных смешков.

Гермиона закатывает глаза на пару с Гарри и убирает палочку в кобуру.

— Что у вас тут за гогот? — вместо приветствия бросает она, выходя из кабинки. Все трое оборачиваются в ее сторону.

— Гермиона! — Гарри с радостью переключается, потряхивая письмом в руке. — Представляешь, Малфой просто отправил сову Министру Шеклболту, и теперь список изъятых и обезвреженных темных артефактов по делу Бромвеля будет у нас уже вечером! Мы избежим нескольких недель бюрократического простоя благодаря какому-то письму.

Гарри светится, как нюхлер, обнаруживший золотой галлеон в куче мусора.

Не разделяя его энтузиазма, Гермиона, хмыкнув, переводит взгляд на Малфоя, который самодовольно раскачивается на носках, ожидая поглаживаний.

Не в этой жизни.

— Не хочешь спросить, что я тут делаю? — еще и имеет наглость подталкивать.

— Я задаюсь этим вопросом каждый день, — Гермиона упирает руки в бока, — поверь мне.

С тех самых пор, как Шеклболт решил, что освещать будни оперативников Аврората — просто отличная идея.

Она скользит взглядом по одному из малфоевских многочисленных дорогущих костюмов, задерживаясь на расстегнутом воротничке рубашки, и останавливается на кружке с надписью «Заколдуй меня», которую он держит в руке.

— Малфой, в тренировочную с едой нельзя. Сколько раз повторять?

— А это и нельзя назвать едой. Даже напитком нельзя. Местный кофе настолько отвратительный, будто… — Драко делает нарочито медленный глоток и задумчиво смакует, — наргл помочился кислотой и это смешали с доксицидом. Хочешь? — он протягивает ей кружку. Ее дракклову кружку. Он что, ее спрятал?

Гарри с Тео переглядываются и, пробормотав что-то про оставшиеся двадцать минут, ретируются по кабинкам.

Гермиона медленно выдыхает и мысленно считает до трех, прежде чем ответить:

— Тебе точно никуда не надо? Статейки ведь сами себя не напишут. Или ты, как Скиттер, давно делегировал всю пыльную работенку Прытко-Пишущему Перу?

— Какая вульгарщина. Ни одно перо не воспроизведет мой неповторимый стиль.

— Какой такой стиль? Бешеного соплохвоста в период гона?

Тут она перегибает, конечно. Нужно отдать Малфою должное, писал он как бессмертный. Недаром спелся с Шеклболтом после того, как проехался по всему своему семейству, за маленьким исключением в виде Нарциссы и Скорпиуса. Даже у них в отделе висели вырезки с самыми ядовитыми цитатами его авторства.

— Так и знал, что ты читаешь мою колонку, — Малфой расплывается в улыбке. — И как тебе? Интересно, ты первым делом открываешь пятую страницу за чашечкой утреннего кофе или оставляешь ее напоследок в качестве десерта?

Он ставит кружку на стол, и Грейнджер делает себе мысленную пометку. Стоит заикнуться, что это ее собственность, не ровен час, она больше никогда ее не найдет.

— Я думала, тебе плевать на чужое мнение, — пытается подловить его Гермиона, продолжая их бесконечное кружение на пути в бездну.

— Мне плевать. А порой нет.

Он чуть закусывает губу, ожидая ее ответа. Но черта с два она будет обсуждать его писанину, которая доставляет ей… Что бы она ей не доставляла.

— Так зачем ты здесь?

Гермиона выбирает наименьшее из зол.

— Пришел освежить свои навыки, — он откидывает полы мантии, демонстрируя кобуру на боку.

— Уверен, что там есть, что освежать?

Драко лишь улыбается в ответ на ее колкость. Конечно, никто не выдавал ему форменное аврорское снаряжение, и это сразу бросается в глаза. Его портупея сделана из мягкой кожи теплого коричневого оттенка, а не из дубленной до состояния металлического обруча на бочонке сливочного пива. После целого рабочего дня — а то и суток — от таких ремешков на теле наверняка не останутся вмятины, синяки или мозоли. Но она об этом не узнает, потому что Малфою снаряга нужна, чтобы покрасоваться пару часов, играя в оперативника. А даже если и нет, то как бы она узнала? Не спрашивать же о таком? А увидеть сама она ни при каких обстоятельствах не могла. Гермиона застопорилась в своих размышлениях, когда воображение подкинуло картинку Малфоя без рубашки. И как мы сюда приплыли, Грейнджер?

Малфой снимает мантию, и она видит гравировку возле золоченых колец, соединяющих полоски кожи в единое целое — Д. М. Ну кто бы сомневался.

Очередное маленькое хобби, которое Драко — не лорд — Малфой мог себе позволить. Коллекция «Аврорат 2014», полюбуйтесь.

Малфой вынимает из кармана небольшую коробочку и кладет ее на общий стол с личными вещами тренирующихся. Затем, оглянувшись по сторонам, нехотя вешает мантию на крючок.

Ах, извините, что не располагаем гардеробной, мистер Крутой Парень.

Но вместе с раздражением в Грейнджер вспыхивает любопытство, и, прежде чем она успевает придумать какой-нибудь изящный способ сделать это ненавязчиво, выдает:

— А это еще что? — она кивает на темно-зеленую коробочку.

— Это? — Драко закатывает рукава рубашки и берет коробочку в руки. — Подумал, раз уж мы теперь команда, то мне пригодится. Я сделал его на заказ, смотри!

Он снимает крышку и демонстрирует серебристый идеально отполированный жетон с надписью «Пресса» на черной бархатной подкладке.

Мерлин, он скоро вообще все себе откопирует? Что дальше? Омут памяти в домашней уборной?

— Пресса?

— Круто, да? — Малфой тянется к жетону, но в последний момент останавливается, будто не хочет заляпать его пальцами.

— Нет, не круто. Тебе не нужен жетон, — втолковывает Гермиона, словно маленькому ребенку.

— И что же, мне на задание идти просто так? Я не хочу отрываться от коллектива.

— Ты не будешь отрываться, знаешь почему? Потому что ты никуда не пойдешь — это раз. И потому что официально ты не в коллективе — это два.

Поджав губы, Малфой закрывает коробку, возвращая ее на стол.

— Потренироваться-то хоть могу?

— Дерзай, — Грейнджер указывает рукой на свою свободную кабинку.

Конечно же, ему невдомек, что посещения расписаны по часам и место нужно было бронировать заранее. Но ради хорошего шоу она готова уступить.

Малфой подходит к ограничительной линии, надевает защитные очки и становится вполоборота, заведя левую руку за спину. Правой вытаскивает палочку из кобуры и встряхивает запястьем, оставляя ее свободно лежать в пальцах, будто это какая-то рапира. Долбаный аристократ.

— Что ты как первогодка в дуэльном клубе? — Грейнджер хватает Драко за плечи и пинком ботинка увеличивает расстояние между стопами. — Вот, прими боевую стойку, развернись, — продолжает она, опуская вниз его заведенное за спину запястье, — расслабь левую руку, используй ее для баланса.

Теперь Грейнджер стоит вплотную к спине Малфоя и может поклясться, что слышит, как он врастает в противно скрипучий пол стрельбища, боясь пошевелиться. Она получает какое-то дикое удовольствие от того, как он весь напрягается и едва заметно дергается, когда она накрывает своей ладонью его запястье, делая хватку на древке более уверенной.

Его голова медленно поворачивается в сторону, еще пара дюймов — и он уткнется носом в ее кудри, своевольно выбившиеся из небрежно утрамбованного пучка на макушке.

— Глаза на мишень, — командует Грейнджер и скорее чувствует, чем видит его улыбку.

Она переносит вес тела на правую ногу и проходится ладонью вдоль малфоевского предплечья к локтю, прежде чем отойти, как вдруг с его палочки срывается яркий сгусток энергии, улетая куда-то под потолок.

— Ой, рано выстрелил, — виновато бормочет он вдогонку.

Это ее веселит. Сколько бы Малфой не кидался своими двусмысленными шуточками, а настоящий тактильный контакт до сих пор безотказно выбивает его из колеи. Поэтому ей хочется еще немного поддеть его. Она же здесь, чтобы сбросить напряжение, так?

— Точно. В следующий раз можем просто пообниматься, — тихо произносит Грейнджер ему прямо в ухо и улыбается, когда видит, как он едва заметно ежится, втягивая шею.

— О-хо-хо, как смешно, — Малфой разворачивается и раскидывает руки, увеличивая между ними дистанцию, будто обращаясь к воображаемой публике. — Она умеет шутить, все это слышали?

Гермиона пытается загнать предательскую улыбку, но ничего не выходит. И как он мог так бесить и смешить ее одновременно?

Драко возвращает все внимание мишени, прицеливается, но в этот раз заклинание улетает куда-то под ноги.

— Вообще-то я хотел попросить тебя кое о чем, — Малфой не меняет стойки. Видимо, продолжая целиться.

Пришел он тренироваться, как же. Наводит суету, чтобы усыпить ее бдительность.

— И о чем же?

— Я хочу пойти на следующий вызов, — очередное заклинание срывается с кончика палочки, рикошетит и летит куда-то в сторону.

— Ты смеешься? Конечно, нет.

— Это моя мишень, Малфой! — из-за очень условной перегородки доносится раздраженный голос Гарри. — Твоя левее.

Драко косится на стенку и корчит виноватую гримасу.

И тут в голову Гермионы приходит шальная идея.

— А знаешь, что? Если попадешь хотя бы в туловище — возьму тебя на вызов.

— Да?

— Да.

— Точно? — Малфой недоверчиво щурится.

— Будем тратить время на Непреложный? — Грейнджер складывает руки на груди, бросая ему вызов.

Он разворачивается и, практически не прицеливаясь, запускает в мишень три заклинания, которые оставляют маленькие дымящиеся отверстия в левом верхнем квадранте манекена, где красной краской нарисовано скорее романтическое, чем анатомически верное сердце.

Глаза Грейнджер грозят вылезти из орбит, она яростно срывает защитные очки и смотрит на довольного Малфоя, который с ехидной улыбочкой ее добивает:

— Ты прекрасный учитель, Грейнджер.

— А ты, — Гермиона сдувает прядку, упавшую на глаза, когда за их спинами раздается голос Робардса.

— Грейнджер, — двумя пальцами он подзывает ее к себе. Та из немногих привычек главы отдела, которую она не может терпеть.

Уже второй раз за утро ей не дают высказаться, какое-то очередное проклятье, не иначе.

Пригвоздив взглядом порывающегося идти за ней Малфоя, она идет к информационной доске, возле которой странно переминается шеф.

— Да, сэр.

— Поступил вызов, — без предисловий выкладывает Робардс. — Вы с Поттером, Ноттом и Малфоем возьмете это дело.

Грейнджер не подает виду, но одно появление начальника отдела дальше пятидесятиметрового радиуса своего кабинета уже заставляет ее внутренне нервничать.

— Хорошо. Детали?

— Косой переулок, «Мантии на все случаи жизни». У мадам Малкин обнаружен труп, — он понижает голос и оглядывается по сторонам.

— Убийство?

Иронично, но любой в Аврорате готов убить за убийство. А тут начальник отдела втихую отдает это дело именно ее команде. В чем подвох?

— Разве мы не должны собрать отдел и решить, кому достанется дело? Прошлое убийство, если не ошибаюсь, было на команде Патил. То есть теперь очередь…

— Не учи меня протоколу, Грейнджер. Дело поручено твоей команде.

— Но пойдут слухи.

Робардс никак не реагирует на это, лишь устало проводит ладонью по лицу.

— Это Малфой?

— Что?

— Если это он со своими связями решил подмять под себя дело вне очереди, то…

— Аврорские подтяжки, Грейнджер, дело не в Малфое и не во мне! Малкин сама просила прислать тебя. Сказала, ты все поймешь, когда увидишь тело.

— Хорошо, — соглашается Грейнджер, хоть и, очевидно, все наоборот. — Ладно. Отправимся в Косой сейчас же.

— Я уже подал запрос в Отдел магического транспорта, они свяжут камин магазина напрямую с Авроратом. Так что остальные прибудут на место в течение получаса.

Робардс сам подал запрос. Сделал работу, которая отводилась младшим стажерам, потому что считалась бестолковой: из-за загруженности ответа от сетевиков можно было ждать несколько часов, поэтому авроры пользовались аппарацией, а криминалисты с судмедэкспертами не спешили собирать вещички.

— И еще. Малкин просила без лишней шумихи. Если возьмешь с собой Малфоя — предупреди его, чтобы без суеты, — он указывает пальцем ей за спину, где Драко артистично сражается с тенью, раз за разом выхватывая палочку из портупеи на боку и вновь возвращая на место, пока наконец не роняет ее на пол.

— Если бы это еще имело хоть какой-то эффект, — бормочет она себе под нос.

— Хорошо, сэр, — и уже бодрее — в лицо шефу.

— Отчитаешься по прибытии.

Едва Робардс скрывается из виду, Гарри с Тео перестают изображать увлеченную занятость и, побросав свои мишени, набрасываются на нее с расспросами. Драко наконец подбирает палочку и спешит следом.

— Ну, что сказал наш здоровяк?

— Твое желание исполнится еще раньше, чем ты мог мечтать.

— В местном кафетерии станут подавать что-то пригодное для употребления в пищу? — Драко недоверчиво щурится.

— Бери вещи, Малфой, у нас убийство.

В Косом переулке кипит жизнь. Летние каникулы едва вступили в силу, но на улицах и в магазинчиках заметно прибавилось посетителей. Конечно, не конец августа, когда и яблоку негде упасть, но и не мертвая тишина, царящая тут в разгар учебного года.

— Подумать только, как давно я тут не был, — мечтательно произносит Малфой и вдыхает полной грудью теплый июньский воздух.

Он сует руки в карманы брюк и медленно вышагивает по мощеной дорожке, жмурясь от яркого солнца.

— Когда Скорп был маленький, мы наведывались сюда каждое воскресенье лета. Часами ходили из магазина в магазин. Смотрели новые метлы. Ели мороженое у Фортескью. Выписывали журналы и каталоги во «Флориш и Блоттс», — Драко улыбается мыслям, как мальчишка из собственного рассказа. — Он так быстро читает. Все, что мы покупали, он успевал проглотить уже к следующим выходным. И каждый раз имел наготове новый список.

Гермиона рассматривает профиль Малфоя. Несколько морщинок в уголке глаза, ямочка на щеке, когда он улыбается. Она прекрасно знает, что другой такой нет — ни на его второй щеке, ни у кого-либо еще.

— Знаешь, Малфой, порой смотрю на тебя, и ты мне кажешься таким…

Нормальным? Хорошим? Милым?

Эти слова так и остаются не озвученными, не желая становиться с его именем в одно предложение.

Это и к лучшему, потому что в следующее мгновение Малфой вклинивается в стайку молодых девушек, идущих ему навстречу, отчего те намеренно поздно расступаются и дружно хихикают, вновь повиснув друг на дружке за его спиной.

Он оборачивается, даря им улыбку на прощание, а затем приподнимает брови, обращаясь к Грейнджер:

— А еще я забыл, как легко тут можно кого-нибудь подцепить. Особенно у Розы Ли, — он кидает еще один короткий взгляд за спину, уже на Гарри и Тео. — Извини, ты что-то говорила?

— Ничего, проехали.

Шляпник на фасаде «Волшебных вредилок», как и всегда, приподнимает шляпу и улыбается, приветствуя посетителей у широкой развилки. Все выглядит почти нормальным, обычным, но с налетом неизбежного, с которым им предстоит столкнуться.

— Гарри, Тео, на вас антиаппарационный барьер и осмотр местности. Может, найдете свидетелей, которые заметили что-то необычное. А мы пока пойдем внутрь, проведем первичный осмотр места преступления. Остальная группа прибудет позже, когда получим доступ к сети, чтобы не привлекать излишнего внимания толпой.

Они с Малфоем подходят к магазину, который, согласно табличке, закрыт. Грейнджер берется за увесистый дверной молоток и отбивает три раза.

— Мадам Малкин? Я аврор Гермиона Грейнджер, от вас поступил вызов.

Дверь отворяется всего на какие-то дюймы, лязгает цепочка, и в узкой щели мелькает ворох пурпурной ткани.

— Ваш жетон? — раздается голос из полумрака.

Гермиона откидывает край мантии, демонстрируя металлический жетон, закрепленный на кожаном ремешке портупеи. Будто не ее лицо через раз мелькает в «Ежедневном Пророке» и не каждый маг Лондона может купить чуть дальше по улице оборотное зелье. Но женщину, кажется, все устраивает.

Дверь захлопывается и снова отворяется, едва ли шире. Хозяйка магазина отходит в сторону, впуская Гермиону. Но стоит той переступить порог, как женщина, приглушенно охнув, со всей силы вновь налегает на дверь. Обернувшись, Гермиона видит зажатый между дверью и косяком малфоевский ботинок.

— Грейнджер, сделай уже что-нибудь, — натужно скрипит Драко.

— Я просила без шума, а вы что? — шипит Мадам Малкин. — Притащили с собой репортера?

— Все в порядке, он со мной. То есть он здесь в качестве сотрудника Аврората, а не «Ежедневного Пророка».

Глаза Малкин сужаются, и она не оставляет попыток лишить Малфоя пальцев на левой ноге.

— Все, что он увидит и услышит в этих стенах, не появится в газете. Я даю вам слово, — Гермиона касается дверной ручки, что немного успокаивает потерпевшую. Мадам Малкин выпрямляется и нервно поправляет высокую прическу, а Малфой, воспользовавшись моментом, наконец проскальзывает внутрь магазина.

Звон дверного колокольчика знаменует конец этой нелепой сцены и погружает троих присутствующих в вакуумную тишину и полумрак. Тяжелые шторы задернуты, лишь несколько магических огней на столиках медленно вращаются в стеклянных матовых сферах.

— Вы позволите? — Гермиона достает палочку и вопросительно указывает на раскидистую люстру под потолком.

Хозяйка неопределенно машет рукой и проходит вглубь лавки, бесшумно ступая тапочками с острыми, загнутыми кверху носами по мягкому ворсистому ковру.

— Люмос.

При исполнении Гермиона предпочитает всегда пользоваться вербальными формулировками. Чтобы дополнительно не нервировать и без того нестабильных потерпевших и иметь меньше вопросов в том случае, если ее воспоминания затребует Визенгамот в качестве свидетельских.

Малфой разглаживает края мантии и откидывает их за спину. Придирчиво осмотрев в ярком свете помятый ботинок, он хмурится и тянется за палочкой, но Гермиона одергивает его:

— Не сейчас, — шикает она.

Они проходят вглубь выставочного зала, где на стойках висят готовые образцы одежды. Малфой останавливается напротив одного из манекенов, разглядывая причудливо завязанный шейный платок с брошью и вторящий его цвету узор на манжете рубашки.

— Я слежу за новыми веяниями высокой моды, — говорит мадам Малкин, заметив его интерес. — Кто бы что не писал обо мне.

Гермионе не совсем ясна природа этого замечания, но Малфой, похоже, в курсе.

— Я отвечаю лишь за свои статьи, не за весь «Пророк».

Хозяйка многозначительно хмыкает. Кажется, ее негативное отношение к прессе вызвано не только страхом огласки.

Она жестом приглашает их к примерочным и с силой дергает увесистую штору из синего бархата, расшитую серебряными звездами.

В углу на низком ворсистом пуфе, привалившись спиной к стене, сидит девушка. Ее лицо не выражает никаких эмоций, а остекленевший, подернутый белесой дымкой взгляд устремлен вдаль. Нет нужды проверять дыхание и пульс: совершенно очевидно, что девушка мертва. Ее руки безвольно лежат на коленях, а пальцы застыли в неестественном положении, будто скребли воздух.

Но не это привлекает внимание Грейнджер. Не веря своим глазам, она подается вперед, чтобы лучше рассмотреть клочок бумаги, приколотый к верхней одежде девушки. На нем крупными буквами выведено одно единственное слово: «Грейнджер».

— Теперь вы понимаете, почему я попросила прислать именно вас? — Малкин делает шаг назад и сцепляет руки в замок.

— Это что, значок старосты? — голос Малфоя за ее спиной становится ближе.

— Похоже на то. Убийца написал мою фамилию и прикрепил к жертве.

Произнесенные вслух слова звучат дико, но вместе с тем делают ситуацию еще более реальной. Это послание? Предупреждение? Вызов? Извращенная шутка? В любом случае, кто-то очень хотел, чтобы она это увидела.

— Он не писал, — Малфой поддел край бумаги кончиком палочки и поиграл им на свету, внимательно разглядывая. — Это газетная вырезка. Скажу даже больше — она из моей статьи. Одной из недавних. Я участвую в верстке макета и этот шрифт ни с чем не спутаю. И чернила. На чем-то редакция тоже пытается экономить.

И, судя по пострадавшему ботинку из драконьей кожи, это что-то — явно не его зарплата.

Ее имя, статья Малфоя. Становится все интереснее.

— Когда вы ее обнаружили? — Грейнджер поднимается на ноги и достает блокнот из кармана мантии. Щелкнув простой шариковой ручкой, она встречает ошеломленный взгляд мадам Малкин. Будто маггловская ручка способна произвести на нее большее впечатление, чем тот факт, что вместо забытых носков или утерянных украшений этим утром она обнаружила в одной из примерочных труп.

— Вы можете назвать примерное время? — Грейнджер пытается вернуть Малкин к реальности.

— У меня была пара клиентов, — женщина мотает головой, переключаясь на свои воспоминания, — они объявились на пороге в районе десяти часов. В зале мы не задержались, а прошли в ателье, где выбирали ткани, — она указала на широкую иссиня-черную портьеру в противоположном углу.

— Сколько вы отсутствовали?

— Минут пятнадцать. Или двадцать, — она колеблется. — Точно не больше тридцати.

Грейнджер строчит в блокноте.

— И теоретически убийца мог попасть в магазин и подложить тело в этот промежуток времени?

— Думаю, это вполне возможно, — осторожно соглашается Малкин.

— Может, вы слышали звон колокольчика входной двери?

Женщина щурится, вспоминая.

— Нет, я так не думаю.

— Что было потом?

— Я привела дам в примерочные, чтобы определиться с фасонами. И, когда заглянула в первую, то обнаружила Тейлор.

Ручка Грейнджер замирает на полуслове, и она отрывается от записей.

— Вы знали жертву?

— Да, это Тейлор. Фамилию, к сожалению, не помню, она американка. С недавних пор работает в «Волшебном Зверинце». Вернее, работала, — Малкин звучно шмыгает носом.

Осознание произошедшего потихоньку начинает догонять женщину, поэтому Гермиона мысленно заводит таймер, отсчитывающий время до того, как портниха слетит с катушек и будет не в состоянии продолжать беседу. По опыту Грейнджер счет идет на минуты.

— Вы много общались?

— Нет, я пару раз покупала настойку для своего книззла в ее смену. У него начали выпадать усы и…

Перебивать грубо, но часики тикают, а свидетели имеют привычку уходить в крайности: или замыкаться в себе, или трепаться без умолку обо всем, что не имело отношения к делу.

— Что вы сделали после?

Малкин в замешательстве уставилась на нее.

— Я пришла домой, откупорила пузырек, пришлось еще побегать, чтобы поймать эту зверюгу…

— Нет, я говорю о сегодняшнем дне, — Грейнджер и бровью не ведет. — Что вы сделали после того, как увидели тело Тейлор в вашей примерочной?

— Ах это, — мадам Малкин морщит нос и озирается по сторонам. — Я выпроводила посетительниц, сославшись на плохое самочувствие, закрыла магазин и отправила сову Гавейну. То есть главе Аврората Гавейну Робардсу.

Хозяйка беспомощно что-то ищет и начинает вытирать глаза тыльной стороной ладони. Малфой вытаскивает платок из нагрудного кармашка пиджака ближайшего манекена и протягивает расклеившейся женщине. Платок со своими инициалами он, видимо, хранит для особого случая.

Грейнджер бросает взгляд на часы на запястье — без минуты истерика.

— Вы открыли каминную сеть для других наших сотрудников? — как бы невзначай интересуется она.

— Да, конечно, — гнусавит мадам, вытирая нос платком.

— Не могли бы проверить?

Малкин коротко кивает и уходит — прямо навстречу колдомедикам с запасами умиротворяющего бальзама, которыми можно ввести в летаргию пол-Лондона. Но только не Малфоя, глаза которого лихорадочно блестят в предвкушении громкого дела.

— Что думаешь? — Драко заглядывает из-за плеча в ее записи.

— Жертва по имени Тейлор, подброшенная в ателье по пошиву мантий? Как минимум оригинально.

— А твое имя и значок старосты тебя вообще не смущают?

Грейнджер хмурится.

— Думаю, в этом деле нас еще ждут сюрпризы.

Они одновременно оборачиваются на звук дверного колокольчика.

— Две девушки, сидевшие на летней веранде у Фортескью, видели подозрительного типа, который вышел из ателье, — Гарри на ходу заглядывает в блокнот, чтобы свериться с записями, — в пятнадцать минут одиннадцатого или около того.

— Капюшон мантии скрывал половину лица, что и бросилось им в глаза, — добавляет Тео, осматриваясь по сторонам. — Но обе отметили, что у него была бородка.

Малфой кивает в сторону примерочных, и Гарри с Тео подходят к телу.

— Это что… — начинает Гарри, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть бывший газетный заголовок.

— Да, — подтверждает Грейнджер.

— А это… — тянет Тео, скорее всего имея ввиду значок.

— Тоже да.

Сколько бы они сами не отрицали, но у Гарри с Тео больше общего, чем они думают.

— Вы собрали воспоминания свидетелей?

— Да, Нотт доставит их в отдел, чтобы криминалисты создали колдопрофили.

— Я? Почему это я?

Гарри выпрямляется и выразительно смотрит на него. Далее следует немой диалог. Это даже не общение двух легилиментов. А какой-то совершенно иной уровень человеческих отношений.

— Будешь мне должен, — Тео забирает пузырьки с воспоминаниями и идет к неприметной двери, ведущей в жилую часть магазина. Слышатся приглушенные голоса, и вместо Нотта оттуда появляется Джинни.

— Вот это ее развезло, — она встает посреди комнаты и осматривается. — Десять баллов по пятибалльной шкале Лаванды, которую бросил парень.

Джинни снимает с плеча чемоданчик с зельями, порошками и другими предметами, необходимыми для первичного осмотра тела.

Гарри вопросительно смотрит на Гермиону.

— Мадам Малкин не в лучшей форме, — отвечает она. — Уточняющий допрос и дачу воспоминаний придется проводить не раньше, чем завтра. Но судя по тому, что она рассказала, ничего особо полезного мы там не увидим.

Комната постепенно начинает наполняться людьми. Криминалисты организуют разметку, собирают предполагаемые улики и начинают анализ помещения на использованные внутри заклинания. Стажеры суетятся над многочисленными бланками и актами, которые нужно заполнить за своих кураторов. Судебные колдографы осматривают каждый дюйм комнаты — их воспоминания будут приобщены к материалам дела — и фиксируют ключевые элементы места преступления, улик и тела жертвы.

Завершив осмотр, Джинни снимает одноразовые латексные перчатки. Барьерные чары, накладываемые на руки, позволяют безопасно обследовать тело и улики, но не избавляют от ощущений, которые при этом испытывает судмедэксперт. И если на вызовах некоторые колдомедики все еще пренебрегают перчатками, прилюдно называя их блажью, то за закрытыми дверьми морга их уже никто не гнушается, проводя вскрытие.

Джинни поднимается и дает знак колдомедикам накрывать труп и транспортировать его в министерский морг.

— Видимых следов насильственной смерти нет, — диктует она самопишущему перу. — По предварительным данным, причина смерти, вероятнее всего, — заклинание.

— Авада? — влезает Малфой.

— Вполне возможно.

— Посмертный аппарационный след? — Грейнджер делает пометки вслед за пером.

— Присутствует.

Малфой вопросительно крутит головой, ожидая пояснений.

— Это значит, что ее убили в одном месте и уже после смерти переместили тело, — подсказывает Джинни. — Зелья, яды и вся остальная токсикология — после более детального анализа, — она аккуратно возвращает пузырьки в укладку.

— Спасибо, Джинни, — Гермиона убирает блокнот с ручкой и напоследок оглядывает комнату. — Гарри, ты идешь?

— Я, наверное, останусь, помогу тут. С уликами и прочим, — Гарри перекладывает пакеты с уликами на столе, чтобы занять руки.

Будто полдюжины стажеров было недостаточно, чтобы пометить единичные улики и поместить их в контейнеры, наложив незамысловатые заклинания нерушимости.

— И что дальше? — Малфой хватает горсть пороха с каминной полки. Он полон энтузиазма, словно шишуга при виде хозяина с мячом. В предвкушении игры. — Я слышал, в Аврорате есть специальные заклинания, которые позволяют искать в архивах подозреваемых и пропавших без вести по колдопрофилям.

— Что-то вроде того, — неопределенно отвечает Грейнджер. — Надеюсь, Нотт застолбил нам переговорку побольше.

* * *

Створки лифта открываются, и Грейнджер с Малфоем попадают в безумное царство хаоса, на месте которого еще утром был Аврорат.

Все наперебой кричат. Бумажные самолетики сталкиваются в воздухе и беспорядочно планируют на пол. Дин хватает стопку пергаментов и швыряет в лицо Кормаку. Тот уворачивается, но опрокидывает бутылек бесконечных чернил, которые, медленно стекая с края стола, образуют огромную лужу. Ромильда пятится в проходе с чашкой кофе, поскальзывается и налетает на Пэнси, выливая напиток ей на одежду. Та взамен награждает ее формулировками, которых не встретишь в отчетах.

Словно в замедленной съемке, Грейнджер с Малфоем выходят из лифта и застывают на месте. Никто не обращает ни малейшего внимания на их появление. Они будто бестелесные наблюдатели за чужими воспоминаниями в Омуте памяти.

Найти эпицентр всей этой вакханалии не составляет большого труда.

— Ты знаешь, Нотт, что сейчас мой черед расследовать убийство. Это дело мое! — Падма почти срывается на крик и тычет пальцем в грудь Тео. — Мое и моей команды. А вы пролезли без очереди.

— Потерпевшая сама запросила нас на этот вызов, — он небрежно отмахивается и пытается уйти, — а значит, дело наше.

— Да брось, я на это не куплюсь, — Падма встает у него на пути, преграждая дорогу. — Что она сделала? Мало ей пиар-компании со своим ручным песиком, так теперь и распорядки отдела перекраивает под себя?

Малфой издает глухой смешок, а вот Грейнджер как-то не до смеха.

— Ты понятия не имеешь, что несешь, Падма, — Тео спокоен, как василиск, и, судя по всему, готов разыграть свою любимую партию. — Да и с каких это пор ты стала поборницей правил?

— На что это ты намекаешь?

— Ох да брось, будто вы тут такие святые, — он обводит рукой помещение, привлекая всеобщее внимание.

— Ромильда отомстила своему бывшему, послав анонимку в Отдел по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов о том, что у него есть незарегистрированный летающий велосипед, — Тео взмахнул рукой, будто его разоблачение было проклятьем. — Кормак проигрался в карты и отказался платить долг, прикрываясь должностью и связями.

Все одновременно вертят головами, словно зрители квиддичного матча, увлеченные игрой. Грейнджер косится на Малфоя. Он не моргая наблюдает за каждой жертвой Теодора, фиксируя все до малейших деталей: позы, жесты, мимику. И хоть в его руках отсутствует пергамент, она прекрасно знает этот его взгляд репортера во время сбора материала для будущих статей.

— Я уже молчу о том, как некоторые выбивают свидетельские показания и злоупотребляют легилименцией на допросах, — Пэнси слабо улыбается, потому что вот это вообще ни для кого не секрет. — И как в хранилище улик периодически случаются недостачи после конфискации всякого дорогущего хлама.

А вот это уже не так очевидно. Многие переглядываются, пытаясь вычислить, о ком говорит Нотт, а Грейнджер вновь следит за Малфоем, который тут же взглядом выцепляет из толпы Блейза. Забини и исчезновение ящика Огдена — в принципе, сходится.

— А ты, Падма, — Тео хищно улыбается, переводя дыхание.

— Не смей, — предостерегла она.

— Еще как посмею. Не ты ли смешала половинку блевального батончика со слабительным зельем и добавила в завтрак своему коллеге, чтобы оказаться вместо него в числе личной охраны Министра на прошлогоднем магическом саммите? И все ради чего?

— Падма, о чем он? — встревоженно спрашивает Рон, которого прошлым летом сутки полоскало в палате Мунго.

— Заткнись, — Патил аж подпрыгивает, выхватывая палочку.

— Или вернее — кого, — почти шепчет Тео ей в лицо, когда острый кончик древка впивается в мягкую кожу под нижней челюстью, вынуждая вздернуть подбородок.

— Еще хоть одно слово, — незнакомым голосом угрожает Падма.

Повисает неестественная тишина.

Кровь шумит у Грейнджер в ушах. Ее не волнует, что там сделала Патил. Она в ужасе от того, как один человек (она надеялась, что один) смог посеять хаос в Аврорате. Он не просто переступил закон, оборвав человеческую жизнь. Меньше чем за сутки он встряхнул всю заржавевшую систему магического правопорядка.

Тео щурится и тихим ровным голосом продолжает:

— У меня для тебя есть целых два: Этьен Дюбуа.

Глаза Падмы широко распахиваются, крылья ноздрей трепещут от гнева, а кожа на костяшках пальцев натягивается до предела. Она испепеляет Нотта взглядом, пока комнату постепенно заполняют слабые шепотки. Коллеги, обсуждающие то, в чем так нагло прилюдно обвинил ее Нотт.

— Хорошо, — Патил отдергивает палочку и делает пару шатких шагов назад. Улыбается, но выходит какой-то безумный звериный оскал. — Раз у всех здесь, по-твоему, рыльце в пушку, так что мешает Грейнджер злоупотребить служебным положением? Кому-то пригрозить, — Падма делает паузу, — чем-то подкупить или, — она упирается кончиком палочки в подушечку указательного пальца и слегка вращает, — как-то ублажить.

Дверь приемки тихо открывается, и из-за нее высовывается круглое лицо с копной растрепанных каштановых волос. Мужчина смущенно обводит взглядом просторное помещение и всех собравшихся, запоздало понимая, что стал свидетелем сцены, не предназначенной для посторонних ушей. Он будто набирается храбрости о чем-то спросить и только открывает рот, как Теодор отчаянно вскрикивает:

— Да Мерлина ради, на трупе было ее имя!

Мужчина стремительно бледнеет, переваривает услышанное, выпучив глаза и, по-видимому, решив, что его дело может подождать, аккуратно притворяет дверь приемного отделения.

Превосходно, Нотт. Это так мы не афишируем подробности текущих дел?

— Довольна? — Тео сверлит взглядом Падму.

Та захлопывается, как старый чемодан в конце седьмого курса учебы в Хогвартсе: знакомо противно и очевидно надолго.

Теперь все, как по команде, переводят взгляд на Гермиону. Взгляды, взгляды, взгляды. Сочувствующие, заинтригованные, гневные, отбито-завистливые. Они травят ее, как едкое зелье для проявки колдографий пленку. А всем известно, что бывает, если превысить экспозицию раствора — кадр становится безнадежно испорчен.

— Довольно! — раскатистый голос начальника выводит всех из ступора. — Если у кого-то есть вопросы к распределению текущих дел — жду вас в своем кабинете, — он обводит взглядом подчиненных, напоминающих сейчас скорее терракотовую армию. — В противном случае всем вернуться к работе, — паузы между словами убийственны и побуждают всех лишь к одному действию — бежать подальше от гнева начальника.

— Живо, — рявкает Робардс, и все одновременно приходят в движение, хаотично перемещаясь и сталкиваясь друг с другом, как броуновские частицы.

— Что там у криминалистов? — в голосе шефа появляются доверительные интонации, когда он обращается к Грейнджер.

Она пересказывает детали тоном нафталиновых министерских отчетов. Беспристрастно и сухо, несмотря на здоровенную личную вовлеченность, которая застряла в форточке ее сознания и то и дело пропускала липкий сквознячок тревоги.

— Криминалистами получено несколько десятков магических следов и сотни отпечатков — заканчивает Гермиона. — Они обработают их как только, — она пожимает плечами, — разберутся с остальными текущими делами.

Да, убийства у них не каждый день, но мелкий разбой и хулиганство, которыми нагружен отдел, никто не отменял.

Робардс задумчиво потирает шею.

— У нас есть свидетельские воспоминания. Колдопрофили должно быть уже готовы, Нотт…

— Ладно-ладно, Грейнджер. Доложи, как только что-то обнаружите. Малейшую зацепку.

Гермиона кивает и провожает его взглядом, в то время, как Теодор нетерпеливо машет им с Драко, стоя у дверей переговорной. Необыкновенно притихший Малфой окончательно теряет дар речи, когда видит весь масштаб предстоящей работы.

— Добро пожаловать, министерская система распознавания, — Гермиона снимает мантию и вешает на спинку стула, за которым готовится провести множество болезненных для спины и задницы часов.

Все пространство комнаты заставлено многочисленными коробками. Опасные башни высятся от пола до потолка и подпирают его, как древние колонны. Воздух набит пылью и запахом старых пергаментов.

— Вручную? — наконец произносит Малфой, делая неуверенный шаг вперед. — Это же до плюй-камней еще было.

— А ты что думал? Досье на убийцу само выпрыгнет на тебя из архива? — Тео смеется, занимая соседнее с Гермионой место и закатывая рукава рубашки. — Мы, конечно, волшебники, но и волшебству есть предел.

— Какое-нибудь хитро модифицированное Акцио меня бы вполне устроило, — бурчит Драко себе под нос, садясь напротив. Только после парочки Тергео, зашлифованных Скорджифаем для верности, он придвигает одну из коробок к себе и снимает крышку.

Нотт достает из папки колдопрофили и левитирует каждому по копии. Перед ними предстает бесконечная вереница незнакомых лиц, личных дел и историй жизни. Спустя час к ним присоединяется Гарри.

— Что я пропустил? — он мастерски лавирует в лабиринте из коробок, пробираясь к своему месту.

Тео невозмутимо продолжает тасовать на столе изображения предполагаемого убийцы, выстраивая из них какую-то лишь ему одному понятную систему.

— Патил бесится и наверняка уже планирует с Ромильдой коварный план по организации мне незабываемых внеплановых выходных в Мунго, — он придирчиво рассматривает результат своих действий. — Словом, обычный понедельник.

Нотт меняет местами последние два изображения и впивается взглядом в Гарри.

— А как твои успехи? — Тео подпирает подбородок ладонями и смотрит на него снизу вверх.

— Я заглянул в «Волшебный зверинец», подтвердил личность нашей жертвы. Ее имя — Тейлор Холл. Американка, в магазин устроилась около полугода назад. По словам владелицы, жила в Хайгейте, делила квартиру с подругой. Я проверил адрес, но никого не было дома. Нужно будет послать сову соседке с просьбой явиться к нам на допрос.

— А можно поподробнее тот момент, когда все ушли, а ты остался с Уизли наедине? — Тео расплывается в сладко-мечтательной улыбке, чуть склонив голову набок.

— Ой, заткнись, Нотт, — Гарри снимает крышку с ближайшей коробки и запускает ее в Теодора. Пыльный шлейф медленно оседает в ярком свете ламп, отчего Тео машет руками перед лицом и в итоге громогласно чихает.

— Прокляни тебя кентавр, — на автомате бросает Гарри, и, несмотря на все препирательства, занимает соседний с Теодором стул.

— Вот она, твоя благодарность за мою услугу. Свидание с девушкой мечты: только ты, она и свежий труп. Романтика.

— Я бы не сказала, что он свежий, — вклинивается Грейнджер. — Трупное окоченение уже началось, а это значит, что с момента смерти прошло не менее трех часов.

Гермиона достает блокнот и начинает просматривать заметки.

— Это не спонтанное убийство на почве ревности или ненависти. Убийца все спланировал, — она постукивает кончиком ручки по бумаге, размышляя. — Значит, жертва была не случайной. Скорее всего, как и место.

Грейнджер щелкает кнопкой и начинает писать:

— Нужно будет опросить мадам Малкин, не было ли у нее конфликтов с посетителями в последнее время. Не получала ли она угроз, и все в таком духе. Опросить хозяев соседних магазинов, не замечали ли они нашего парня. Если он выбрал ателье не случайно, то наверняка следил за магазином, чтобы знать, когда подложить тело.

В напряженной тишине слышно лишь ритмичное поскрипывание стержня ручки по бумаге, пока один из стажеров-первогодок не нарушает ее своим присутствием.

— Всем еще раз привет! — оживленная атмосфера дежурки врывается в кабинет вместе с Кираном. — Не обращайте на меня никакого внимания, я принес вам колдо с места преступления. — Дверь закрывается, и парень оказывается во власти густой, звенящей тишины. В одной его руке стопка колдо, в другой — кофейный стаканчик, а лучезарная улыбка медленно сползает с лица.

— Места происшествия, — на автомате поправляет Грейнджер, не переставая строчить в блокноте.

— А?

— Не факт, что «Мантии» — место убийства. Поэтому… — она поднимает глаза на неуверенно переминающегося парня. — А знаешь, неважно. Спасибо!

Гермиона принимает стопку колдографий и вежливо улыбается. Но вместо того, чтобы уйти, Киран начинает еще больше нервничать, то поправляя густые темные волосы, то проверяя пуговицы идеально выглаженной рубашки.

— Драко, — наконец решается он, — я принес тебе твой любимый кофе.

Малфой без задней мысли обменивает стакан на искреннюю улыбку и благодарности.

— Ты отвлекаешь стажеров своими личными поручениями? — тут же вскидывается Грейнджер.

— Нет-нет, это моя инициатива, я сам, — Киран сует опустевшие руки в карманы брюк, но тут же их вытаскивает, будто не зная, куда их вообще теперь деть. — Просто решил прогуляться после вызова, вот и все, — с каждым словом он пятится к двери. — Если что — зовите.

Парень бросает последний взгляд на Малфоя и выскакивает из кабинета.

— Неподалеку, как же, — смеется Тео и многозначительно приподнимает брови. Но Драко полностью поглощен напитком. Крепкий аромат кофе медленно, но верно побеждает пыль в неравном поединке.

Грейнджер замечает провокационное изображение двух профилей на стакане, которые вот вот готовы слиться в страстном поцелуе.

— Гринд, — хмыкает она. — Ближайший находится в нескольких кварталах от Министерства. И совсем не по пути от Косого переулка.

— Не знал, что ты частенько бываешь в Сохо, — Драко вращает стаканчик изображением к себе и улыбается.

— Уму непостижимо, — Грейнджер обреченно качает головой, вновь утыкаясь в бумаги.

— Посмотри на это с другой стороны, — Малфой делает осторожный глоток и выставляет перед собой кулак, — стажер осуществил наблюдение, — он разгибает один палец, — затем проявил инициативу, — присоединяет к нему второй, — и набрался смелости осуществить задуманное.

Драко приподнимает три пальца в воздухе:

— Три качества, которые будут отлично смотреться в его личной характеристике в конце года.

— Жаль, что никто не потребует у меня твою характеристику. Ты бы узнал из нее много нового.

Малфой оставляет этот раунд за Грейнджер, и все четверо надолго с головой уходят в работу. Которая, к слову, продвигается крайне медленно. Уже через час концентрация падает вдвое, через два — глаза замыливаются и все изображения сливаются в одного неопределенного гомункула. Даже короткие перерывы не спасают ситуацию.

Поэтому, когда спустя четыре часа в переговорку, подобно рыжему вихрю, влетает Джинни, все с облегчением выдыхают и на время откладывают бумаги.

— Вот вы где, — Уизли сметает ближайшую к двери коробку с бумагами. — Я обнаружила кое-что интересное на нашей жертве, — без предисловий начинает она, устраняя беспорядок при помощи палочки.

— Причина смерти — заклинание, как мы и предполагали, — она разворачивает ближайший стул к себе и садится, сложив предплечья на спинке. — Токсикология не выявила ни воздействия зелий, ни следов ядов или других токсинов.

Гарри слегка ерзает на месте и поправляет очки на переносице тем самым редко появляющимся движением, по которому Гермиона безошибочно вычисляет его нервозность.

— И ты примчалась, чтобы сказать нам это? — Нотт откидывается на стуле, разминая шею. — Что в нашем трупе нет ничего особенного?

— Труп как труп, — отмахивается Джинни и лезет в карман мантии. — Но вы взгляните на это.

Она левитирует над столом маленький герметичный пакет, в котором на первый взгляд совершенно пусто.

Грейнджер подается вперед, чтобы присмотреться получше:

— Это волос?

— Магического животного, — кивает Джинни.

— Ну так она работала в «Волшебном зверинце», — Теодор притягивает улику к себе. — Что тут странного?

— А то, что я сопоставила волос со списком зверей, которые продаются в магазине. Если быть еще точнее, то всех животных, которые там продавались с тех пор, как Тейлор приступила к работе, — Джинни выдерживает паузу, — совпадений не обнаружено.

Все переваривают услышанное.

— Тогда нам нужен магозоолог, — предлагает Гарри, — чтобы он провел экспертизу.

— Я уже отправила сову Полумне. Она сейчас дома с близнецами, надеюсь, ей удастся помочь нам с этим делом. Учитывая, — Джинни выразительно смотрит на Гермиону, — сами знаете что.

И это сами-знаете-что сами-знаете-кто благополучно растрепал всему отделу.

— А, и еще, — она выуживает из того же кармана и протягивает Гермионе мятый почтовый самолетик. — Он был под ножкой твоего стула в дежурной. Подумала, вдруг это важно.

Грейнджер принимает записку и без задней мысли тут же разворачивает, попутно все еще думая о волосе и о том, насколько неуместным мог показаться ее визит в Оттери.

«Здравствуйте, аврор Грейнджер. Мне кажется, Вы слегка заскучали и погрязли в мелкой рабочей рутине. Попробую это исправить.

Ваш Фанат»

Буквы складываются в слова, а слова — в предложения, но смысл никак не хочет доходить до Гермионы, будто утекая сквозь пальцы.

— Что там? — встревоженно спрашивает Теодор и наклоняется, чтобы заглянуть в письмо.

Обычно Гермиона шутливо отбрила бы его, защищая конфиденциальность личной почты. Но это послание больше не принадлежало ей одной. Она держала в руках очередную улику.

— Это от убийцы, — заторможено произносит Грейнджер. — Мне.

— Что? — Тео осторожно забирает листок из ее пальцев, не встречая сопротивления, и пробегает глазами по строчкам, попутно отпихивая Гарри, который пытается выхватить записку.

Джинни уже обогнула стол, чтобы разнять этот бардак, а единственным, кто не пошевелился, как и сама Гермиона, был Малфой. Он смотрит на нее как на один из своих объектов для анализа. По-видимому, гадая, что происходит в ее голове и что она сейчас сделает.

А действительно, что? Если бы ее эмоции были колесом рулетки, то это письмо крутануло его с такой силой, что шарик неистово запрыгал по ячейкам, перебирая все подряд: удивление, возбуждение, различные оттенки страха — от озадаченности до тревожности. И, наконец, закономерно Грейнджер охватывает гнев. Мало того, что этот аноним посмел прицепить ее имя к трупу, так он еще и дразнится этим. Раздражение быстро перетекает в ярость, а это уже конечная.

Гермиона вылетает из переговорки и пружинистым размашистым шагом идет прямиком к кладовой. Дверца не поддается с первого раза и расплачивается за это ударом о стену. Грейнджер призывает свою маггловскую рабочую доску, которой не пользовалась уже несколько лет и забросила сюда за ненадобностью.

Повинуясь движениям палочки, доска начинает парить над полом в сторону переговорки, то и дело противно скребя ножками. Гарри с Тео уже расчистили место для этой махины, и Грейнджер отрывистыми взмахами руки отправляет на белую поверхность материалы. Снимки тела жертвы и ателье занимают левый верхний угол, потому что сколько не отрицай, а она чувствует: что свободное пространство доски еще ой как понадобится.

Колдопрофиль Гермиона прибивает к центру с такой силой, что вся конструкция отъезжает назад. Она подходит почти вплотную, изучая линию губ, которая будто вот-вот изогнется в усмешке, и выступающий подбородок с аккуратной щетиной — то немногое, что не скрыто от взгляда под глубоким плотным капюшоном мантии.

— Знаете, что меня смущало?

Никто не отвечает, потому что и так понятно, что ей нужно выговориться.

— Почему он не аппарировал прямо из магазина? Зачем вышел на улицу? В этой броской мантии. Будто специально хотел, чтобы его заметили.

Теперь все встает на места, и ярость понемногу рассеивается.

— А ведь так и есть. Он специально попался на глаза. Специально отправил письмо, заявляя о своем преступлении. Он играет с нами. Со мной. И я должна быть готова к его следующему шагу.

Если Гермиона Грейнджер вознамерилась осуществить что-либо, то никакие социальные нормы вроде обедов, ужинов и установленных рабочих часов ее не остановят. Она пользовалась маховиком еще в то время, когда ее сверстники кашу до рта не могли донести без промахов. Сверхурочные рабочие часы тут и рядом не стояли.

Поэтому, когда несколько часов спустя вечерние сумерки в зачарованном окне, окончательно перетекли в непроглядную тьму и Малфой первым предложил наконец отправиться по домам, ее ответ оказался вполне себе закономерным:

— Вы идите, я еще задержусь.

«Подожду, пока домовик не начнет гнать меня поганой метлой и, обойдя правила, прихвачу еще коробку с материалами домой».

Гарри трет глаза, сдвинув очки на кончик носа, в то время как Тео тянется и якобы случайно заезжает локтем ему в ухо. Гермиона бросает беглый взгляд в окно за спиной. А затем — раздраженный, на оставшиеся коробки. Вчетвером они осилили меньше половины.

— Грейнджер, если ты не отдохнешь, то толку от тебя завтра будет никакого.

Малфой, очевидно, не знает, какие чудеса творит Животворящий эликсир, смешанный с бодроперцовкой.

— Я не могу просто пойти домой, пока псих разгуливает на свободе или выбирает новую жертву в этот самый момент.

— Брось, не думаешь же ты, что вся эта история так затянется, — Малфой старается звучать легкомысленно. — Ставлю десять галлеонов на то, что к выходным мы вычислим ублюдка.

Она понимает, что он делает. Пытается вытеснить тревожные мысли из ее головы своим трепом. Только вот все в этой комнате понимают, что это не просто нарушение. Не просто убийство. Даже Гарри и Тео, которых тыквенным пирогом не корми, а дай поспорить, не спешат принимать ставку.

— Кстати о выходных, — Малфой все не унимается. — Моя мать задумала очередную авантюру. Она со своим нынешним бойфрендом собирается в турне по Европе. Форменное безумие.

Это слово больно колет куда-то в самое нутро. В темный уголок сознания, в котором она предпочитала лишний раз не включать свет. Грейнджер внимательно смотрит на Малфоя.

— Она просто сумасшедшая. Серьезно, что-нибудь определенно пойдет не так…

Гермиона рассеянно моргает. Вся его дальнейшая тирада превращается в белый шум. Она смотрит на Гарри и встречает в его взгляде боль и сочувствие. Тео активно жестикулирует, пытаясь заставить Малфоя заткнуться. Но тот как поезд сошедший с рельс — несется по инерции, не замечая, что случайно намотал Грейнджер на колеса.

Все это слишком. Слишком для одного гребаного дня.

— Эй, Грейнджер, ты куда? — голос Малфоя настигает ее у двери.

— Мне нужно выйти.

Она могла бы сказать, что ей нужно на воздух, но выхлопные газы с примесью кислорода на поверхности Лондона вряд ли подходили под это определение. Да и в данной конкретной ситуации ей нужно наполнить свои легкие отравой другого сорта. Той, что припасена в первом ящике ее письменного стола, для особых случаев.

— Так ты не ответила, — Малфой все еще чего-то хочет. — Ты придешь?

— Что? — Колонна из коробок опасно шатается, когда Гермиона задевает ее плечом.

— Вечеринка моей матери в эти выходные.

— А, да, хорошо. Пришлешь мне сову с адресом.

Наконец она с силой дергает ручку и скрывается за дверью.

Драко провожает Грейнджер удивленным взглядом. От работы он ее отвлек, но кажется, чуток перестарался. Еще Нотт и Поттер как-то странно смотрят — будто он наложил Непростительное на ребенка.

— Что? Я что-то не так сказал?

Гарри зарывается в пергаменты, явно не собираясь открывать эту тайную комнату.

— Мать Грейнджер в святого Мунго, — судя по выражению лица, Нотт явно осторожничает.

— Она болеет или что? Может, послать ей корзинку с фруктами или открытку?

Или цветы? Грейнджер вроде любит пионы, интересно, ее матери они бы тоже понравились? Сейчас как раз сезон.

— Нет, Малфой, ты не понял, — Тео делает паузу и косится на Гарри. — Она на пятом этаже. В отделении для душевнобольных.

— Нотт! Ну ты и трепло, — вскидывается Поттер.

Малфой остолбенело моргает и затем с силой впечатывает ладонь в лицо, пытаясь выскрести кончиками пальцев собственную тупизну через глазницы.

— Как давно она туда попала? — не размыкая глаз спрашивает Драко, боясь услышать ответ.

— Года через три после нашего официального зачисления в штат Аврората.

Открыв глаза, он наблюдает, как Тео хмуро чешет затылок после подзатыльника Гарри.

Заавадь его министр. Он тут распинался о том, как Нарцисса, по его мнению, легко становилась одержима новыми идеями, и в шутку называл ее сумасшедшей перед Грейнджер, чья мать уже долгие годы находится в Мунго. Ну и кретин.

— И почему вы меня не заткнули? — Вспоминать свои слова больно, словно подставиться под клюв гиппогрифа. А каково ей?

— Я пытался! — вспылил Тео. — Когда ты входишь в раж, для тебя и смеркут не страшнее банного полотенца!

Все это было ужасно. Ужасно инфантильно, глупо, жестоко, а самое главное — не вовремя.

— Что с ней случилось? — вопреки здравому смыслу вырывается у Драко.

— Ее… — перед лицом Нотта обрушивается огромная пыльная коробка, которая скрывает его с головой.

— Это не нам рассказывать, — категорично отрезает Поттер, положив палочку на стол.

Нужно пойти и извиниться. Конечно, Драко был не в курсе этого факта ее биографии, но незнание не освобождает от ответственности. Ему ли, работая в Аврорате, не знать.

— Поищи ее в курилке, — не поднимая головы, подсказывает Гарри, догадываясь о его планах.

— В… где? — Драко оборачивается уже в дверях. — Здесь есть курилка?

— В закутке за архивом, самая неприметная дверь, рядом с выходом на лестницу.

Здесь что, и лестницы есть?

Глаза не сразу привыкают к полумраку дежурки. Рабочие столы убраны. Более или менее. Одинокий домовик метет пыль, что-то бормоча себе под нос. Драко хочет спросить, где курилка, но имя эльфа напрочь вылетело у него из головы. Да и он не уверен, что слышал его хотя бы раз. С самого начала работы в Аврорате все звали его просто Уборщик.

Малфой подходит к архиву, и в непривычной для этого пространства тишине слышно легкое гудение десятка наложенных на дверь чар. А за архивом действительно есть проход.

— Я бы не советовал, — скрипит домовик.

Драко оборачивается и видит, как тот наблюдает за ним, опираясь на ручку швабры. Его фигурка в синем рабочем комбинезоне выделяется круглым лучом подрагивающего света.

— Я все же рискну, — с такого расстояния трудно сказать наверняка, но Драко готов поклясться, что эльф сузил глаза. — Спасибо.

Малфой заворачивает за угол и, открыв первую дверь, оказывается в крохотном помещении, которое облюбовали авроры. Хотя о любви тут не шло и речи: пара колченогих табуретов, допотопная складная лестница у стены и голая лампочка под потолком — вот и все убранство. Разбавляло сей аскетический пейзаж большое окно с широким подоконником, на котором и устроилась Грейнджер.

— Привет, — очень херово начинает Малфой, оглядываясь. — Не очень-то безопасно делать курилку рядом с архивом, знаешь ли.

Грейнджер молча подносит сигарету к губам.

— Не знал, что ты куришь, — он аккуратно пробует снова.

— А я и не курю, — ее медленный выдох окрашен молочным дымом. — Так, балуюсь.

— Мне казалось, баловство предполагает веселье.

Но весельем здесь и не пахнет. Зато пахнет горьким табаком, эффективно прикрывающим боль и отчаяние.

Малфой ненавидел табак. Считал курение скверной привычкой, приносящей одни проблемы вроде прогорклого шлейфа и необходимости постоянно таскать с собой сигареты.

Его мать в молодости курила. По-театральному, через длинный лакированный мундштук, выпуская тонкие струйки дыма. Ничего общего с Грейнджер, которая деловито держала сигарету и стряхивала пепел, постукивая по фильтру кончиком большого пальца. Следом очерчивая им же круги на подушечке среднего. Она впивалась в нее губами, будто это был флакончик с зельем, способным унять все ее тревоги.

Взгляд Грейнджер затуманен, она щурится, делая затяжку и выдыхает очередное токсичное облако в пространство между ними.

— Понятно, — как точка, облеченная в слово. Но ему нужна хотя бы запятая, чтобы попытаться все исправить.

— Послушай, извини.

Она наконец переводит взгляд на Драко. Какая там это по счету попытка?

— Тео проболтался? — спрашивает она, хотя и так знает ответ. Грейнджер крутит сигарету в пальцах и облизывает нижнюю губу. — Вот трепло.

— Поттер сказал то же самое.

Она горько хмыкает и вновь замолкает.

— Я не хотел.

— Проехали, Малфой. Ты не знал.

Не знал, и то правда. Но назойливый червячок обиды ползает, выводя своим бесхребетным тельцем в его сознании фразу: «Она тебе не доверяет».

— Не хочешь поговорить?

Грейнджер застывает, и только горстка пепла, упавшая на брюки, заставляет ее очнуться.

— О чем?

— О чем угодно. Можешь не верить, но я отличный слушатель.

— А потом отличный писатель, да? — она слабо улыбается, и это уже можно расценить, как необходимую ему запятую.

— Так я и знал, что нравлюсь тебе, — Драко улыбается в ответ и ведет плечами, чувствуя, как сковывающее напряжение постепенно покидает его тело.

— Статьи — возможно, — она делает паузу, указывая на него двумя пальцами с зажатой между ними сигаретой. — Ты сам — спорно.

— Кроме шуток, не под запись. Все, что ты скажешь, отправится со мной в могилу.

— Я что, выгляжу настолько отчаявшейся, что открою душу первому встречному?

— Я не первый встречный, а твой коллега.

Грейнджер фыркает, выпуская дым через ноздри.

— Ты журналист, Малфой, — она вновь подносит сигарету к губам, — а в моей системе координат это даже хуже, чем… — кончик ярко вспыхивает в полумраке, и он невольно подмечает, что Грейнджер щурится, как кошка от яркого солнца. Только вот они сидят в крохотной министерской курилке, где даже в начале лета сквозняк пробирает до костей.

— Чем пронырливый слизеринец? — он услужливо предлагает свои любимые варианты. — Идиот, просравший титул и наследство? Любимый скарамуш министра?

Гермиона долгое мгновение смотрит на него, будто пытается разглядеть, прячет ли он что-то за этими словами? Но сигаретный дым рассеивается, а она по-прежнему молчит.

— Ну, можно и так сказать.

И почему говорить с ней так сложно? Драко впервые жалеет, что не обладает врожденным талантом к легилименции, как его тетушка. Хотя будь он сто раз легилимент, окклюмент или еще какой-нибудь «-мент», это не помогло бы ему выстроить доверительные отношения с Грейнджер. Только словами, через рот, больно.

— Я в порядке, просто… — Гермиона делает призрачные полшажка навстречу. — Все навалилось в один день, понимаешь?

— Понимаю.

И он действительно понимал. Как в один день можно лишиться титула, переехать из фамильного особняка в сквот, стать отцом-одиночкой. Бывали дни, которые стоили жизни, а бывали и те, что ломали ее привычный ход.

— Который час? — хрипло спрашивает Драко. Теперь он благодарен, что в этой чертовой каморке темно, как у дементора за пазухой. Хоть в то же время и безрадостно.

Грейнджер поддевает рукав рубашки и смотрит на циферблат:

— Пятнадцать минут десятого.

— Ладно, — он неловко чешет затылок и оглядывается по сторонам. Вокруг все та же лестница, два табурета и лампочка. — Пойду проверю, не нарушает ли Скорпиус комендантский час. Хотя кого я обманываю, это он отчитает меня за опоздание к ужину. А ты пообещай, что пойдешь домой и постараешься выспаться.

Грейнджер задумчиво кивает скорее своим мыслям, чем его словам.

— Что? — Малфою вдруг становится неуютно и тесно под ее взглядом, которому он не может дать точное определение. — Почему ты так смотришь?

— Да нет, просто…

Священные семейства, Грейнджер что, стесняется? Так, отмена дементоров, здесь снова нужен свет, чтобы это увидеть.

— Просто что? — осторожно подталкивает Драко.

— Просто необычно видеть тебя в роли отца. Со Скорпиусом ты ведешь себя совершенно иначе, — она медлит, явно аккуратно подбирая слово. — Более зрело.

— Да? — Драко теряется всего на мгновение, но мастерство не пропьешь, и он лихо выруливает на этом крутом вираже. — И тебе, значит, это нравится?

Грейнджер закатывает глаза и спрыгивает с подоконника.

— А, нет. Показалось.

Второй солнечный день подряд — небывалая роскошь для Лондона. Маги сдвигают планы и переносят встречи, желая урвать кусочек долгожданного тепла — иначе Грейнджер не может объяснить такой небывалый для утра вторника ажиотаж в Косом переулке.

Очередь к Флориану Фортескью змеится вдоль улицы, перекрывая проходы в ближайшие магазины.

Подобная несправедливость вызывает больше всего негодования у посетителей букинистической лавки, которые в большинстве своем не могут позволить себе купить новый комплект книг, не говоря уже о том, чтобы тратить баснословные суммы на несколько шариков мороженого или молочный коктейль с шапкой взбитых сливок и вишенкой сверху. Так теперь еще бедолаги вынуждены протискиваться через плотный строй перегревшихся магов.

Но их недовольство длится недолго. Примерно до истошного вопля молоденькой официантки и поспешного закрытия кафе для посетителей незадолго до прибытия оперативной группы Грейнджер.

Теперь все зеваки толпятся вокруг летней террасы кафе, как в партере театра, и даже наложенные барьерные чары вкупе с заглушающими, делают место происшествия размытым и нечетким со стороны улицы, но не убавляют решимости толпы.

В противоположность внешнему хаосу внутренний зал кафе пуст, как и терраса. Многочисленные столики сдвинуты в беспорядке, учиненном перепуганными посетителями. Изысканные кофейные пары с пролитым кофе, креманки из хрусталя с растаявшим мороженым и серебряные приборы — все брошено.

Лишь одно место занято. Мужчина средних лет с жидкими каштановыми волосами, зачесанными на одну сторону, лежит лицом на небольшой круглой столешнице. Очки с толстыми линзами съехали набок, под щекой — свежий выпуск «Ежедневного пророка», а на краешке стола — два меню.

— Навскидку почерк тот же. Заклинание, — говорит Джинни, закончив диктовать отчет самопишущему перу и убирая его в сумку. — И снова «Пророк».

— Да, но в нем нет статей обо мне. Лишь общая информация об отделе.

Грейнджер дословно вспоминает записку, которая пришла совиной почтой сегодня за завтраком на ее домашний адрес:

«Получила первую часть моего сообщения? Тогда вторая ждет тебя у Флориана Фортескью».

— Что из этого можно расценить как сообщение? — она продолжает размышлять уже вслух. — Придется штудировать целый выпуск вдоль и поперек.

Грейнджер трет глаза и смотрит на часы на запястье. И где носит этого Малфоя? Неужели голос ее патронуса был недостаточно взволнованным, чтобы он пошевеливался?

А может, он проснулся не дома? Вернее, не у себя дома. Поэтому не смог прибыть сразу? Грейнджер хмурится непрошенным мыслям. С него станется. Пытаться вести с ней задушевные беседы, а потом кинуться в объятия какой-нибудь непритязательной девицы, польстившейся на пару обезличенных комплиментов и смазливую улыбку.

— Странно, что он опаздывает, — Джинни обводит контур тела палочкой, и мужчину тут же охватывает серебристое свечение.

— Что? — Грейнджер ежится, понимая, что погрузилась слишком глубоко в свои мысли.

— Да Малфой. Он буквально выгрыз себе прошлый выезд, а теперь опаздывает.

Они наблюдают, как колдомедики левитируют труп на заранее расстеленную ткань, похожую на маггловский невысокий матрас. А когда тело оказывается на полу, то за столиком остается его точная копия, полупрозрачная и тусклая, как фантом, охваченный слабым мерцанием.

— Мне нет дела до того, где его носит, — Грейнджер врет и не краснеет. На самом же деле, она надеется, что по пути на Малфоя напала бешеная банши. На меньшую причину такого чудовищного опоздания она не согласна.

— Ну да. Ты уже раз пять посмотрела на часы, примерно столько же раздраженно выругалась, а твои напарники в ужасе разбежалась по углам.

— Никто не разбежался, — Гермиона оглядывается по сторонам, намереваясь подтвердить, что не была такой банальной и предсказуемой. Не была же? Где чертов Нотт?

— Тео пошел опрашивать свидетелей, — Джинни как всегда легко уловила ход ее мыслей, — и с тех пор так и не вернулся. А Гарри сам вызвался возиться с уликами. И кто добровольно на это подписывается, Мерлина ради?

— Гарри возится с уликами из-за тебя, ты же знаешь.

Джинни бросает взгляд во дворик, где Поттер левитирует мусор из бачка и неприязненно рассматривает его в воздухе, прикрыв рот и нос рукавом рубашки.

— Знаю, — Уизли едва заметно хмурится, и ее лицо приобретает озабоченный вид.

— Не похоже, чтобы тебя это радовало.

— Нет, — Джинни заправляет выбившуюся из хвоста прядь за ухо и слабо улыбается. Почти виновато, что чертовски подозрительно. — Просто все сложно.

Одно слово здесь явно лишнее. Все либо просто, либо сложно. А в случае Гарри — проще и быть не может. Когда дело касается Джинни, его IQ падает вполовину, видимо, все силы уходят на подъем кое-чего другого. Поначалу это было даже забавно, но со временем подколы наскучили даже Блейзу с Роном. Единственный человек, который до сих пор не прекращает упражняться над Гарри в остроумии, — Нотт. Но тут без шансов.

— Ты ведь знаешь, что Гарри…

— Кстати, — резко перебивает Джинни, — вчера вечером я получила сову от Луны.

— Что? И ты говоришь мне об этом только сейчас?

— Я вчера была у них на ферме. Близнецы такие милашки, Лизандр почти все время провел у меня на руках, пока Лоркан…

— Джинни!

— Да хорошо! — она машинально проводит рукой по огненно-рыжим волосам и дергает резинку, поправляя высокий хвост на макушке. — Луна с Рольфом разрабатывают у себя на ферме какой-то новый анализатор. В перспективе он должен помогать подбирать животным правильный прикорм, корректировать рацион и восполнять образовавшиеся дефициты, что-то в этом духе, — она машет рукой в воздухе, очевидно, вспоминая услышанные формулировки. — Но нас интересует другая часть. Та, где они помещают в анализатор генетический материал, а на выходе получают краткое заключение об особи и ее текущем состоянии здоровья.

Джинни переводит дыхание и косится на Гермиону. Но стоит той открыть рот, как тирада продолжается.

— Я знаю, что ты скажешь — они не прошли фазу успешных испытаний, у них нет патента, бла-бла-бла. И ты будешь совершенно права. Но у нас на данный момент нет лучших вариантов, а волос с тела жертвы у меня в избытке. Так что я решила попробовать проанализировать хотя бы один.

Она замолкает, по-видимому ожидая праведного гнева Грейнджер или хотя бы возмущения столь опрометчивым поступком. Но Джинни права, в отделе постоянная нехватка многих ресурсов, и сейчас главным из них является время.

— И-и-и? — осторожно тянет Грейнджер.

— Они не установили точный вид, но определили, что животное обладает рядом признаков, большинство из которых свойственны также оборотням и шишугам. Зона обитания — западная Европа, с девяностопроцентной вероятностью — Франция.

Мозг Грейнджер начинает интенсивно обрабатывать информацию, выстраивая новые логические цепи и просчитывая вероятности.

— Нужно бы снова наведаться в «Зверинец», поискать следы, — Грейнджер делает пометку в блокноте. — И запросить ордер на обыск на всякий случай.

На тот самый, если хозяйка не захочет, чтобы авроры потрошили ее магазин, впутывая в канитель с двумя убийствами.

— Луна попытается выяснить, какому магическому животному принадлежат волосы, — осторожно добавляет Джинни, — но это займет время.

Займет время. Любимая министерская формулировка, означающая до черта и больше этого самого времени.

Взгляд Джинни уходит левее, за спину Грейнджер, и внезапно смягчается.

— А вот и он, — тихо произносит она, — легок на помине.

Гермиона оборачивается и видит Малфоя. Размашистым шагом он выходит на террасу. В руках — два стаканчика кофе. Он здоровается с каждым оперативником, которого встречает на своем пути. Грейнджер, по-видимому, издает какой-то приглушенный звук, потому что Джинни кладет ладонь ей на плечо и, чуть сжимая, тихо произносит:

— Желаю удачи.

Уизли подхватывает укладку и делает знак колдомедикам, находящимся в ее ведомстве, забирать тело. Двое молодых парней накрывают труп простыней и, воспользовавшись порталом, переносят в морг.

Как раз в тот момент, когда Малфой, на ходу болтающий с молоденькой практиканткой, чуть не вляпывается в отпечаток обуви рядом с лужей растаявшего мороженого, который, согласно разметке, является уликой номер четыре.

— Большая очередь за завтраком? — вытянутая рука Грейнджер упирается в его грудную клетку, останавливая в шаге от кучи бумажной волокиты, объясняющей порчу места преступления, а суровый взгляд заставляет практикантку развернуться на все сто восемьдесят и бодренько улепетывать обратно в зал.

— Прежде чем ты начнешь кричать, вот, — Малфой протягивает руку, — твой черный кофе, без сахара, без молока, но с капелькой орехового сиропа и булочка «Челси». Знаю я, что ты перед утренними выездами не ешь, а мы вынуждены будем до обеда пожинать плоды этого твоего гениального решения.

— Откуда… — Гермиона озадаченно принимает еду и заглядывает в бумажный пакет, из которого аппетитно пахнет лимонной цедрой и смородиной. — Ты что, в свободное время следишь за мной?

— Я писатель, — Малфой стучит пальцем по значку «Пресса», который в этот раз все-таки нацепил на вызов. — Я не слежу, а наблюдаю.

— Ты не писатель, а всего лишь колумнист, — она снимает пластиковую крышку со стакана и принюхивается, — пускай и в самой крупной газете магической Британии.

— Если ты и отравишься, то только от собственного яда, который только что капнул в стакан с этими словами.

Грейнджер криво улыбается, возвращая крышку на место. Она убирает булочку в сумку, но от кофе отказаться не в силах. Уж чего-чего, а наблюдательности Малфою и правда не занимать.

— Что тут у нас? — важно спрашивает он, делая небольшой глоток из стакана, отчего Гермиона давится кофе. Ни дать, ни взять аврор Малфой при исполнении. На сцене «Хрустального шара» меньше драмы, чем в его действиях.

— Не знаю насчет нас, а тут — убийство.

Малфой осторожно обходит розовую лужу и внимательно рассматривает полупрозрачную копию тела.

— Судя по пропуску в Министерство, который мы нашли в его портфеле, это Барри Олдридж, — Грейнджер все-таки вводит его в курс дела. — Работал на шестом уровне, в Портальном управлении.

— Вид у него какой-то потрепанный.

— Жертва преступления как-никак, — пожимает плечами Грейнджер.

— Нет, посмотри на его костюм. Сгиб воротничка рубашки темнее. На локтях вставки из кожи, но это не дизайнерский ход, а вынужденная мера, они пришиты позднее и не в ателье, а самостоятельно — строчка отличается. Ну и ботинки, без слез не взглянешь, — он приседает, заранее откинув края мантии подальше от растаявшего мороженого. — Набойки на каблуках давно стерлись. При этом шнурки хоть и дешевые, но новые. Да и в целом видно, что он следил за внешним видом, насколько позволяли средства. Следовательно, можно предположить, что у него были проблемы с деньгами. Нужно будет побеседовать с его женой, — Малфой указывает на обручальное кольцо на безымянном пальце жертвы, — не влезал ли он в неприятности. Может, у них не лучшие времена и он задолжал кому не следовало.

— Впечатляет.

А вот и лишнее напоминание всегда держать с Малфоем ухо востро. Вряд ли он использует свою сверхспособность избирательно.

— Почему два меню? — следом спрашивает он, поднимаясь на ноги.

— А ты сегодня в ударе, — ухмыляется Грейнджер. — Официантка сказала, что за столиком сидели двое. Второй мужчина был в черной мантии с капюшоном, — она многозначительно приподнимает брови, — но работы было невпроворот, и девушка не обратила внимания ни на внешность, ни на время, когда они заявились. В какой-то момент Барри остался один, а когда чары рассеялись, просто упал лицом в стол.

— Значит, убийца снова специально засветился.

— И, скорее всего, на этот раз воспользовался Империусом, так как Барри входил в кафе вполне живым.

— Тихое убийство прямо у всех на глазах, — Малфой задумчиво трет подбородок. — Да еще и портфель с документами жертвы захватил, чтобы мы не тратили лишнее время на идентификацию личности. И чего же тогда он хотел этим добиться? Просто покрасоваться и выставить нас идиотами?

Нас. Малфой так прикипает к аврорской жизни, что все чаще относит себя к следователям, нежели к журналистам. И его сложно в этом винить, с учетом того, каких успехов он достигает в анализе улик.

— Судя по записке — передать послание, — Гермиона как ни в чем не бывало убирает пустой стаканчик в сумку.

— Он снова прислал записку? — Малфой разворачивается так резко, что едва не запутывается в мантии.

Грейнджер кивает:

— Прямо домой.

Малфой округляет глаза, но она отмахивается.

— Кроме сегодняшнего выпуска «Пророка» мы пока ничего не нашли. Ни на теле, ни в личных вещах. Будем изучать газету в отделе. Но сперва нанесем визит Миссис Олдридж, нужно сообщить ей о смерти мужа.

Малфой тихо вздыхает и поспешно оглядывается в поисках того, на кого можно было бы переложить эту тяжкую ношу.

И где-то на краю вселенной планеты и звезды выстраиваются в благоприятном для дракона положении, потому что его молитвы услышаны: у камина их настигает патронус от Джинни, который просит обоих наведаться к ней в морг. В результате чего посланником смерти на сей раз становится Гарри, вынужденный задержаться на месте преступления, чтобы тщательно удалить с себя мусорное амбре перед возвращением в Министерство.

— Что она могла так быстро обнаружить? — Грейнджер хватает горсть летучего пороха и, нервничая, просыпает немного на носок туфли.

— Давай это выясним.

* * *

Отдел судебно-медицинской экспертизы встречает их неестественным аквариумным светом, рикошетом отскакивающим от стен и потолка, уложенных крупной желтоватой плиткой. Они идут вдоль бесконечного ряда одинаковых дверей с небольшими круглыми окнами, похожими на иллюминаторы затонувшего корабля.

— Я уже и забыла, какой здесь ледник, — Грейнджер зябко ежится и запахивает мантию на груди.

— Когда целый день проводишь с трупами, без согревающего и огневиски не обойтись. Особенно без огневиски. Кстати об этом, — Малфой копошится под своей мантией.

— Только не говори, что таскаешь с собой огневиски на работу.

Он достает палочку и, как истинный джентльмен, накладывает согревающие чары сначала на нее, а потом на себя. Тепло разливается по телу и окутывает его плотным саваном. Грейнджер гонит унылые ассоциации, которые навевает это место.

— Но у меня дома есть коллекционный, если вдруг предпочитаешь, — он подмигивает, возвращая палочку в кобуру. — Огден, Блишен — на любой вкус.

— Предпочитаю вино, — в пику бросает Грейнджер, изучая план отделения на стене.

— Запомню.

Оба вздрагивают, когда в ледяную пустошь коридора вваливается Блейз, широко улыбаясь и на ходу поправляя воротничок рубашки. Увидев перед собой застывших Малфоя с Грейнджер, он чуть приосанивается, только и всего. Такое чувство, как смущение, покинуло Забини еще в школе, если вообще было ему знакомо.

— А ты здесь какими судьбами? — Малфой приветственно протягивает руку.

— И тебе привет, коллега, — Забини насмешливо выделяет последнее слово и отвечает на рукопожатие, сталкиваясь плечами.

— Пришел за отчетом, как и вы, — Блейз оглаживает короткий ежик на голове, и Гермиона уверена: будь его волосы длиннее, они были бы в диком беспорядке.

— Мне казалось, вы сейчас занимаетесь надоедливой старушкой, — Грейнджер просто не может удержать язык за зубами и отпустить его с миром. — Что, Паркинсон таки прокляла ее?

— Не-е, — сквозь смех тянет Блейз. — Я не для себя. Перехватил для Терри Бута. У них там… — он щелкает пальцами, будто пытаясь вспомнить то, чего отродясь не знал. Видела она этот его приемчик. Только вот это не экзамен, а Грейнджер не Макгонагалл, намеревающаяся отправить его на пересдачу.

— Неопознанная горстка пепла в фамильной резиденции, — подсказывает она, — и кучка родственников, выстроившихся в очередь за наследством.

— Точно, да, — финальный щелчок, и Блейз наставляет на нее указательный палец.

— И где же он?

— М? — Блейз задумчиво чешет идеально гладкую щеку, витая где-то далеко в мыслях.

— Отчет, — Гермиона идет на финальный заход. — Для Бута.

Забини стучит пальцем по виску:

— Все здесь.

Грейнджер фыркает и бросает эту затею. Блейз способен выйти сухим из воды, даже если упадет в лужу у всех на глазах.

— Пойдем, Малфой, — она шагает дальше по коридору, сверяясь с номерами залов.

— О, дорогуша, можешь не утруждать себя, — кричит Забини ей вслед. — Из нас двоих он непременно выберет тебя. Как и всегда.

Грейнджер не задумывается над смыслом и машет ему рукой, не оборачиваясь. Она толкает дверь пятого зала для аутопсии, из которого ранее вышел Блейз, и застает Джинни, крутящую на себе белый фартук и пытающуюся совладать с его завязками.

— Я не ждала вас так рано, — отвечает она на красноречиво вздернутые брови Гермионы и вслед за фартуком наскоро перевязывает волосы.

— Так вот значит что за сложности? — тихо поддевает ее Грейнджер, на что получает слабый тычок локтем под ребра.

— Прямо в морге, ну это же надо, — журит Малфой, уже облетев весь кабинет и остановившись у столика для инструментов, с интересом изучая его содержимое.

— Смотреть, что я нашла, будете или языком чесать? — огрызается Уизли.

— Вы-то с Забини уже поди начесались, — Малфой сдавленно смеется в кулак.

Джинни закатывает глаза и указывает на металлический поднос в стороне, мгновенно меняясь в лице.

Грейнджер вновь охватывает холод, только сейчас он не проникает извне, а зарождается внутри нее самой. Мурашки пробегают по спине и, путаясь в кудрях, отплясывают бешеную джигу на затылке. Поднос бликует в свете магического огня, направленного прямо на его содержимое: перед ними лежит газетная вырезка со словом «будет».

— Где ты ее нашла? — удивленно спрашивает Гермиона. — Мы же осмотрели всю одежду на месте.

— Во рту, — Джинни опирается о столик и хмурится, нависая над клочком бумаги.

— Что за черт? — не сдерживается Малфой. — От этого он задохнулся?

— Нет, иначе бумага попала бы дальше в дыхательные пути, — Джинни бросает взгляд на тело, накрытое простыней. — Убийца поместил ее либо после смерти, что маловероятно, ведь они находились в кафе и привлекли бы этим излишнее внимание, либо еще при жизни под Империусом. И наложил чары нерушимости, чтобы она не размокла.

Перерыв меньше суток. А их парень нетерпелив. Но действует не сгоряча. Остается гадать, насколько длинное сообщение он приготовил. И сколько еще смертей он запишет на счет Грейнджер.

— Вот оно, — произносит вслух Гермиона, — послание, которое мы искали. Он шлет его по частям. «Грейнджер будет…»

— Что? — взволнованный Малфой повышает голос. — Грейнджер будет что?

Очевидно, что ничего хорошего.

— Продолжение мы узнаем лишь ценой еще одного убийства, — Гермиона чувствует на себе взгляд двух пар глаз. — И нам очень повезет, если это будет конец.

Тишина в магическом мире порой стоит просто невыносимая. Ни хода стрелок часов, ни гудения потолочных ламп, ни дребезжания отопительных печей или кондиционеров. Только глухой стук собственного сердца в грудной клетке, как сейчас, отзывающийся ритмичным пульсом в ушах, горле, да даже на кончиках пальцев.

— Еще кое-что, — коротко кашлянув, Джинни отходит к столу для вскрытий и откидывает простыню, оголяя серо-белый торс жертвы. — Вот тут, — она указывает на синюшные пятна с левой стороны шеи, ранее спрятанные воротничком рубашки, — и тут, — затем на такие же отметины слева по линии ребер. — Похоже на синяки от кончика палочки. Мне кажется, убийца левша.

— Барри, скорее всего, знал убийцу, иначе не подпустил бы его так близко к себе, — Грейнджер усиленно всматривается в чернильные гематомы, которые больше никогда не зацветут. — И физический контакт говорит в пользу конфликта. Ведь убийца мог сразу подчинить его своей воле, но здесь, похоже, имело место что-то личное.

Малфой соглашается и начинает генерировать теории, одна хлеще другой.

— И снова волосы, — напоследок говорит Джинни, когда фантазия Малфоя иссякает и они с Грейнджер собираются уходить. — Я отправлю их на экспертизу для сравнения с волосами с одежды первой жертвы.

— Спасибо, Джинни, — коротко кивнув на прощание, говорит Гермиона.

Обратный путь до лифтов они с Малфоем проделывают в молчании. Грейнджер даже искоса глядит на него, на что он на удивление никак не реагирует, полностью погруженный в свои мысли. А подумать действительно есть над чем. Каков истинный мотив убийцы? Что он пытается доказать и почему в качестве своей мишени выбрал именно Гермиону? Знал ли он ее лично? А она его? Вопросы роятся, как назойливые мухи, и каждый лишь порождает нескончаемую вереницу новых.

— Так что, выходит, наш парень — серийный убийца?

Кабина лифта приходит в движение, заставляя пассажиров пошатнуться и взяться за поручни. В глазах Малфоя больше нет того лихорадочного блеска и азарта. Он кажется серьезным. И слова его звучат как-то обреченно.

— Думала, что серийный убийца стал бы чем-то вроде философского камня для журналиста, — пытается отшутиться Грейнджер.

— Может, и был бы, если бы не был связан с тобой. Чувствую на себе ответственность, — Малфой хмурится, уставившись на плотно сомкнутые створки лифта, а затем себе под ноги. — Если бы не мои статьи…

— Он все равно бы убивал, — решительно перебивает Грейнджер. — Просто нашел бы другой повод.

Малфой косится на нее как-то опасливо и виновато. Неужто сожалеет о том, в чем нет его вины?

По-видимому, убедившись, что Грейнджер действительно не злится, он разворачивается. Решительно смотрит прямо в глаза и уже собирается что-то сказать, но вместо этого Гермиона слышит механический голос, который громогласно объявляет: «Уровень два. Отдел магического правопорядка». Створки медленно разъезжаются, и, стоит Малфою бросить взгляд в сторону их отдела, как его глаза изумленно распахиваются.

* * *

Если бы на место можно было наклеить ярлык, то на дежурке в настоящий момент он гласил бы «суета».

Один раз — случайность, два раза — совпадение, а что там говорится про третий? Вражеские происки? Вполне подходит случаю. Учитывая, что в этот раз авроры объединены против общего врага.

Алые мантии сбиты в группы, с жаром обсуждают происходящее и бросают гневные взгляды на захватчиков в голубом, которые по-свойски снуют по всему Аврорату. Они коротко переговариваются, переносят какие-то предметы, передвигают мебель, заполняют пространство многочисленными коробками и саквояжами и чувствуют себя в своей тарелке. Несмотря на то, что она до этого принадлежала кому-то другому.

Кабины соседних лифтов открываются одновременно, и из них выплывают два плотных потока волшебников в голубых мантиях, оттесняя и прижимая Малфоя с Грейнджер друг к другу.

— Что здесь происходит? — спрашивает Гермиона, наконец отпрянув от его груди и неловко поправляя одежду.

— Уизли и его огромный рот, судя по всему, — Теодор оттаскивает их в сторону как раз вовремя: одна из кабин вновь открывается, и четверо магов решительно следуют в глубь дежурного отдела к одной из переговорных. У каждого в руках по большой картонной коробке, а на лице — по непробиваемому выражению.

— Стойте, — вдруг вскрикивает Тео над ухом, отчего Гермиона дергается. — Куда вы потащили мой стол, эй! Я к вам обращаюсь! — Нотт бросается за непрошеными гостями, которые решились на столь дерзкую кражу прямо под носом у нескольких десятков блюстителей правопорядка.

— Какой-то фарс, — едва слышно шепчет Грейнджер, провожая напарника взглядом.

— Вы что, глухой? — Тео активно жестикулирует перед лицом невозмутимого юноши, левитирующего его письменный стол. — Да поставьте же его на место, вы меня вообще слышите?

Вместо ответа передние ножки стола взмывают ввысь, и Тео едва успевает подхватить вещи, которые скатываются по столешнице. Но и это не охлаждает его пыл. Крепко выругавшись и поплотнее перехватив свой нехитрый скарб, он продолжает преследование.

— Это знаки французского Аврората, — говорит Малфой, указывая на круглую эмблему на одной из коробок неподалеку.

Грейнджер приходит в себя и цепляется за единственную фразу, которую Тео успел им сказать.

— Рональд! — имя из уст Грейнджер больше походит на боевой клич — с такой решимостью она движется в сторону его рабочего места.

Рон сидит в одиночестве, до кончиков бровей прикрывшись газетой, которую держит вверх тормашками. Гермиона одним яростным движением прибивает листки к столу.

— Привет, Гермиона, — Рон кладет оторванные уголки газеты на стол и откидывается на спинку стула, чтобы оказаться подальше от нее.

— Не в курсе, что здесь происходит? — вопрос сопровождается долгим выразительным взглядом.

Рон обреченно вздыхает и начинает говорить.

— Фред и Джордж переживали из-за бизнеса, и я пытался их успокоить. Я всего-то сказал, что происходящее — не личная вендетта торговцам Косого.

Грейнджер продолжает смотреть на Рональда, который ненадолго переводит взгляд на Малфоя.

— Возможно, я обмолвился, что на теле первой жертвы были обнаружены волоски неизвестного магического животного.

Грейнджер даже не моргает, прекрасно понимая, что это еще далеко не все.

— И возможно, — аккуратно продолжает Рон, — я также упомянул догадку о его французском ореоле обитания.

— Ареале, — на автомате хмуро поправляет Грейнджер, наконец отводя взгляд и наблюдая, как все больше и больше чемоданов и коробок заполняют дежурную Аврората.

— Подожди, но как? Я сама узнала только сегодня утром!

Она видит виноватый взгляд Рона и складывает два и два. И становится совершенно неважно, Джинни рассказала брату или он пронюхал все сам. Ущерб уже нанесен.

Оставалось надеяться, что у невыразимцев с хранением засекреченной информации дела обстоят лучше. Иначе чем еще объяснить тот факт, что ни одна тайна так и не просочилась за пределы их отдела. Гермиона надеется, что дело в самодисциплине, а не в отсутствии тайн как таковых.

— А дальше все как-то само закрутилось. Близнецы связались с Биллом, он передал все Флер, — тараторит Рон. — Она ведь работала несколько лет в отделе магических популяций французского Министерства. А потом про все прознал Перси и доложил министру. И тот посчитал текущую ситуацию отличной возможностью для того, чтобы наладить межведомственные контакты. И запросил нам группу французских авроров в помощь.

Двери лифта вновь отворяются, и около полудюжины авроров левитируют очередную порцию французского барахла, без которого они, видимо, никак не могут обойтись. Интересно, у них там котлы какие-то особенные? Или сыворотка правды позабористей? Все-то у них лучше, а как заклинание незримого расширения накладывать, всем отделом забыли? Помощнички драккловы.

И все бы ничего, но впереди этой делегации вышагивает эффектная блондинка, которую Грейнджер не видела уже многие годы.

— Это же Флер Делакур! — ошарашенно восклицает Малфой. Гермиона косится, чтобы проверить, не нужна ли ему помощь, подобрать упавшую на пол челюсть. А Рон, воспользовавшись моментом, ловко выскальзывает из-за стола и растворяется в толпе.

— Которая раскрыла крупнейшую банду контрабандистов в свой первый год работы в Аврорате, — добавляет он, выпучив глаза для пущей убедительности, когда видит, что Грейнджер не спешит разделить его восторг.

Флер внимательно оглядывает помещение, на ходу снимая тонкие атласные перчатки в тон небесно-голубой мантии. Вся такая складно-выверенная, с изящными плавными линиями — ее место скорее в музыкальной шкатулке, а не в зашорканном Аврорате. Весь ее вид излучает уверенность и силу, при этом не лишен грации.

Ярлыки в голове Грейнджер подбираются сами собой: «Утонченная. Изящная. Изысканная. Безупречная».

— Гермиона Грейнджер, — утвердительно произносит Флер, приблизившись.

В глазах Делакур мелькает тень узнавания, но остается только гадать, помнит ли она Грейнджер как лучшую подругу одного из своих соперников во времена школьного Турнира Трех Волшебников, или, может, как девушку одного из многочисленных братьев мужа, пост которой Гермиона занимала неполных два года очень и очень давно. В любом случае, сейчас Грейнджер предпочитает знакомство с чистого листа этим вариантам, в которых она является скорее дополнением к кому-либо, чем самостоятельной личностью.

— Она самая, — Гермиона протягивает Флер руку.

— Да, я читала о вас в «Ведьмополитене», — приняв рукопожатие, Флер выбирает неожиданную для Гермионы стратегию.

— А вы, должно быть, тот скандально известный журналист Драко Малфой, — вновь без вопроса, лишь констатация факта, чтобы продемонстрировать свою осведомленность.

— Не знал, что снискал славу за пределами Британии, — Малфой чуть не лопается от гордости и, подхватив ее изящные пальцы, припадает к тыльной стороне ладони губами.

Грейнджер при этом едва заметно дергается, не зная, куда деть глаза и вообще всю себя.

— Мне кажется, это был не комплимент, — тихо произносит она в его сторону.

«Пророк», «Ведьмополитен» — скорее походит на краткий экскурс от Отдела международного магического сотрудничества перед отправлением на задание, нежели на личный интерес. Гермиона, конечно, выписывала себе парижский «Мажисьен» еще в школьные годы, но руки так и не дошли продлить подписку. Многочисленные восстания и протесты баскских хентилей не особо ее трогали, хоть и волновали. Гиганты-великаны полвека пытались отделиться от магического сообщества. И вроде у них даже что-то получилось. Но под носом уже тогда были свои родные домовики, никак не желающие менять закостенелые устои общества и собственную жизнь к лучшему.

— Мы стараемся приглядывать за соотечественниками и держать руку на пульсе дружественных стран, — Флер оставляет комментарий Грейнджер без внимания.

Ага, и на сонной артерии недружественных, готовясь в любой момент ее пережать.

— Я следил за вами, — Малфой смущенно исправляется, — вернее, за вашей карьерой после Кубка. Вы работали в Отделе магических популяций, а потом перевелись в Аврорат. И карьера тут же пошла в гору.

Флер снимает форменный берет и приглаживает белокурые волосы, стянутые в идеальный пучок на затылке.

— Теперь, когда все формальности соблюдены, я бы хотела ознакомиться с материалами дела, — говорит она тоном, не подразумевающим возражений, и глазами уже ищет кого-то среди своих коллег.

— Аврор Делакур, — Грейнджер делает шаг в сторону, снова попадая в поле ее зрения. — Как бы я ни была рада видеть кавалерию, думаю, вам здесь особо нечего делать. При всем уважении.

Флер окидывает ее оценивающим взглядом.

— Мне кажется, вы не до конца поняли, Грейнджер, — спокойно говорит она. — Ваше начальство вызвало нас для того, чтобы поймать убийцу. Ваш успех — мой успех. Ваш провал, — она легко ведет ладонью по воздуху, — улавливаете, да?

Все, что Грейнджер улавливает, так это тонкий аромат ее цветочного парфюма. Отчего только сильнее злится, ведь он до безобразия ей идет.

— Прошу меня извинить, нам нужно обустроить оперативный штаб в кратчайшие сроки.

Флер коротко кивает Малфою и направляется к переговорной, в которой одна за другой исчезают коробки и французские авроры, оставляя дежурку во власти кроваво-красных мантий.

— Оперативный штаб! Грейнджер, ты слышала? — Малфой порывается бежать следом, и Гермионе приходится схватить его за рукав рубашки, чтобы удержать на месте.

— Расскажи мне все, что тебе о ней известно, — тихо требует она.

После свадьбы Билла и Флер Гермиона с легким сердцем вычеркнула ее из своей жизни раньше, чем сработал порт-ключ молодоженов во Францию. Но теперь Делакур здесь, и Грейнджер придется не только ворошить старые архивы, но и восполнять пробелы.

— Она как ты, только с французским акцентом. Она хороша. Очень хороша! — с жаром частит Малфой. — Она раскрыла дело крупнейшей банды по подпольной торговле темными артефактами Франции, когда ей было всего двадцать пять.

— Но ты сказал, она начинала в Отделе популяций?

— Да. Она плотно сотрудничала с магозоологами и драконоводами и в итоге вышла на контрабандистов драконьих яиц. И это будучи в Отделе популяций, можешь себе представить! Кстати, — Малфой понижает голос, но не сбавляет темпа, — долгое время считалось, что она в отношениях с Чарли Уизли, пока внезапно не вышла за старшего из братьев — Билла. После того инцидента с оборотнем. Ты наверняка в курсе.

Малфой тараторит без остановки и наконец делает шумный вдох.

— Я имела ввиду информацию по существу, а не досужие сплетни.

О Грейнджер самой шепчутся и строят теории, приписывая роман с этим самым Малфоем. Поэтому ей ли не знать, что в плане отношений фантазия людей безгранична.

— После триумфа с яйцами она подала запрос на перевод в Аврорат и прошла трехгодичную подготовку экстерном за год. И еще будучи младшим аврором взяла первенство отдела по раскрываемости преступлений.

Малфой отклоняется вбок, заглядывая Грейнджер за спину и пытаясь установить источник шума, идущего из самой большой их переговорки.

— Никогда не видела, чтобы ты так волновался из-за встречи с кем-то, — Грейнджер искренне удивлена и немного уязвлена.

— Нет, я просто очень впечатлен. А теперь мы можем посмотреть на штаб?

Грейнджер не находит хоть сколько-нибудь вменяемую причину для отказа, и Малфой со всех ног несется в новоиспеченный, словно хрустящий багет, французский штаб.

Решив, что ей определенно нужен тайм-аут, прежде чем схлестнуться с Флер во втором и далеко не последнем раунде, Грейнджер разворачивается, но тут же становится жертвой отбившейся от стаи голубой мантии с коробкой в руках. Она хмурится и делает шаг вправо, но мантия отзеркаливает ее движение. Она уходит влево, но фигура тут же меняет свою траекторию, подаваясь вперед и вновь задевая ее краешком коробки. Грейнджер раздраженно поднимает голову и натыкается на смущенную улыбку и пару голубых глаз, которые ее моментально обезоруживают.

— Mon Dieu, прошу меня извинить, — парень делает виртуозный оборот и теперь уже Грейнджер, поддаваясь какому-то французскому магнетизму, оборачивается следом.

— Этьен Дюбуа, — аврор похлопывает себя по груди и протягивает руку, чуть наклонившись, чтобы удобнее перехватить коробку одной рукой.

— Этьен, — Грейнджер жмет его руку и бросает взгляд в сторону стола Патил. Падма с Ромильдой, пристально наблюдавшие за ними, чуть не подскакивают от неожиданности и тут же склоняются над столом, начиная бездумно ворошить бумаги.

— Гермиона Грейнджер, — она разрывает затянувшееся рукопожатие и приветливо улыбается.

— Я знаю, — Этьен убирает светлые пряди, упавшие на глаза и вновь подхватывает свою ношу обеими руками. Судя по тому, как на его плечах при этом натягивается рубашка, на коробку не наложено ни единого заклинания.

— Почему бы вам, ну знаете, — Грейнджер слегка касается своей палочки в кобуре на боку.

— Ах, — эмоционально кряхтит Этьен, и Грейнджер уверена, если бы не занятые руки, то он бы непременно ими всплеснул. — Флер всегда поддевает меня, когда я веду себя, как moldu. Как это по-английски…

— Маггл?

— Да, спасибо! — он вновь улыбается, но уже широко и открыто. И Грейнджер больше не находит таким раздражающим тот факт, что они не засунули все коробки в бездонный магический мешок. — Дело в том, что я родился в немагической семье.

— Можете не объяснять, я тоже магглорожденная.

Этьен медленно кивает и постукивает подушечками пальцев по картону.

— А вы с Флер… — Грейнджер оставляет незаконченный вопрос висеть в воздухе.

— Напарники, — он бегло оборачивается. — Я, наверное… — кивком Этьен указывает в направлении кабинета.

— Да. Да, конечно, извините, — Гермиона смущенно улыбается и одергивает себя, когда ее рука бездумно касается волос, пытаясь заправить локон за ухо. — Вас наверняка уже заждались.

— Ты идешь, Гермиона? — вполоборота спрашивает он.

Грейнджер удивляется способности так естественно и просто переходить на «ты».

— Чуть позже, я догоню.

Этьен ныряет в дверной проем, и Грейнджер вздыхает, завидев красную мантию в глубине комнаты, которая в беспорядке мечется по кабинету.

— А это что еще за красавчик? — раздается за ее спиной голос Джинни.

— Французская делегация прибыла, чтобы спасти наши задницы. Ничего не знаешь об этом? — Грейнджер скрещивает руки на груди.

— Слышала краем уха, вот и пришла посмотреть. И вдобавок поймала тебя с поличным за разглядыванием французских булок, — Джинни играет бровями. — Что за счастливый день.

— Они же в мантиях, тут при всем желании ничего не разглядишь.

— А желание значит все-таки есть?

Грейнджер вздыхает и поворачивается к Уизли.

— Мне казалось, у тебя несколько иной типаж, — многозначительно произносит она.

— Брось, кто вообще останавливается на одном типаже? Все дело в искре, она либо есть, либо ее нет, — задумчиво произносит Джинни, глядя на открытую дверь переговорки.

По-видимому, с Гарри у нее не искрило.

— А если серьезно, я принесла тебе волос, — Джинни достает из кармана очередной пакет для улик, на что Грейнджер одаривает ее изумленным взглядом. — Не смогла ждать результатов экспертизы, проверила все сама. Идентичны волосам с тела первой жертвы. Как я и думала.

Грейнджер тяжело вздыхает и поднимает пакет на уровень глаз. Теперь больше нет повода оттягивать начало совместной работы.

— Какая удача, что французы прислали нам человека, имеющего связи с магозоологами и сведущего в сыскной деятельности. Троекратное «ура» аврору Делакур.

Грейнджер сочится сарказмом, в надежде, что чем больше она выплеснет сейчас в пустоту, тем меньше будет шансов спровоцировать непосредственный конфликт.

— Флегма здесь? — в ужасе вскрикивает Джинни.

Грейнджер одергивает ее и для вида озирается по сторонам, внутренне ликуя. Хоть кто-то поддерживает мнение, что Мисс Совершенство всего лишь самоуверенная выскочка.

— Представь себе, — понизив голос, отвечает Гермиона. — А Малфой вьется вокруг нее, как подросток вокруг своей пассии, переевший шоколадных котелков в День всех влюбленных.

— Тяжелый случай, — задумчиво говорит Джинни.

Они какое-то время издалека наблюдают за происходящим, пока один из французов наконец не закрывает дверь.

Джинни начинает бегло сканировать пространство дежурки взглядом.

— Удачи отвоевать свое обратно, — внезапно бросает она. И прежде, чем Грейнджер успевает опомниться, уже спешит к лифтам. Растерянная Гермиона смотрит ей вслед и видит, как в последний момент в кабину влетает Забини.

— Эй, Терри, — Грейнджер не сомневается, но не будь она аврором, если не проверит факты.

Бут отрывается от бумаг и поднимает на нее воспаленные красные глаза.

— Забини передал тебе отчет судмедэкспертов?

— Что? — непонимающе переспрашивает Терри, скривившись от того, что приходится тратить явно не лишние силы и концентрацию на этот разговор.

— Блейз передавал тебе заключение по праху, который вы нашли в том древнем поместье?

— Не знаю, о чем ты, Грейнджер, но я только утром подавал запрос, и мне ответили, что ни черта не готово.

Что и следовало доказать.

— Жаль слышать.

Ее улыбка не имеет ничего общего с жалостью, на что Терри лишь качает головой и устало трет глаза, возвращаясь к работе.

Пакет для улик в ладони быстро возвращает Грейнджер с небес на край второй свежевырытой могилы. У убийцы определенно есть свой сценарий, по которому он пытается вести ее, оставляя небольшое пространство для импровизации. Определенно нелюбимый жанр Грейнджер. Она предпочитает основательную подготовку и решение проблемы в несколько четких отточенных движений и бросается в омут с головой, только если Гарри с Тео уже увязли в трясине по самые брови.

Набрав полную грудь воздуха, Гермиона решительно направляется к переговорке. С заклинанием незримого расширения у французов явно проблемы отсутствуют — и без того просторная комната увеличена втрое. Вдоль стен выстроены ряды письменных столов, на которых располагаются многочисленные документы, оборудование, зелья и даже нечто вроде переносной лаборатории. Этьен знакомится с предоставленными материалами дела и составляет их опись, передавая дальше другим аврорам.

В центр комнаты сдвинуты еще несколько столов, образуя отдельный независимый островок. Неподалеку мрачнее тучи стоит Нотт, недовольный произведенным над казенным имуществом актом вандализма — на столешницах начерчен огромного диаметра круг. По его внутреннему краю располагаются руны, а по внешнему расставлены небольшие широкие чаши. Один из авроров заканчивает приготовления и бормочет под нос неизвестное заклинание, к тому же на французском. Он совершает финальный пасс палочкой, и комнату озаряет яркая вспышка света. Грейнджер прикрывает глаза ладонью. Из ослепительно яркой точки начинает разрастаться сияющая сфера огромных размеров. Постепенно тускнея, она парит в воздухе и медленно вращается вокруг своей оси, объятая слабым голубоватым свечением.

— Это рунная матрица, — поясняет Флер.

Драко стоит с противоположной стороны, и его лицо, озаряемое холодными магическими всполохами, выражает неописуемый восторг:

— А как она работает?

— Рунная матрица ищет связь между предметами или людьми в зависимости от поступающей информации. Улики, отпечатки с места преступления, связь между жертвами, если убийца выбирал их по какому-то принципу, а не случайно. Если совпадения есть, она их найдет. Нужно лишь добавить новый материал для исследования.

Члены команды Флер действуют слаженно, как единый механизм. Они понимают друг друга без слов и не пререкаются, распределяя между собой обязанности. Гермиона не хочет признаваться себе, но примерно так она и представляла работу в Аврорате после окончания школы. Пока ее розовые очки не разбились о суровую действительность. Сглотнув подступившую желчь, она произносит:

— Ух ты. Похоже, она делает все вместо вас?

Флер усмехается, уловив в этих словах язвительность:

— Артефакты и магия могут анализировать и сравнивать, но не могут думать. Нужен разум, чтобы поймать другой разум.

Она берет со стола колдопрофиль подозреваемого и кладет в одну из многочисленных чаш. Изображенная рядом с ней руна вспыхивает алым светом.

— Вот этот парень посылает сову в Аврорат, чтобы сообщить о своем преступлении, — Делакур делает несколько шагов назад, наблюдая, как сфера трансформируется в трехмерный портрет. — Ему нравится оставлять тела жертв в людных местах и использовать газетные вырезки для посланий. Большинство из преступников не могут даже шнурки на ботинках завязать без палочки и бытовых чар. А этот другой. Умнее.

Флер задумчиво пропускает кончик своего шейного платка между пальцами и, оттянув, позволяет ему вновь упасть ей на грудь.

— Вы восхищаетесь им? — Грейнджер не знает, откуда в ней это стремление понять Делакур. Будто и без этого на нее свалилось мало загадок. Но учитывая то, как все смотрят Флер в рот, — да. Грейнджер невольно пытается разгадать и ее.

— Не больше, чем бешеным зверем. Чем лучше я его узнаю, тем легче будет его поймать.

— Похоже на то, как я пишу, — Малфой отрывается от наблюдения, как авроры поочередно добавляют имеющиеся улики и отпечатки в матрицу. — Повествование не складывается, пока я не исследую объект достаточно хорошо.

— Да, ему нравится внимание, — Флер складывает руки на груди и кивает. — Не удивлюсь, если он окажется поджигателем.

Грейнджер оборачивается на тихий шелест и видит, как французы поочередно подходят к одному из столов, и каждый берет в руки по подшивке, в которой она безошибочно узнает размноженные малфоевские статьи.

— Если убийца одержим Гермионой Грейнджер, то и мы тоже, — отвечает Флер на ее вопросительный взгляд.

Каждая подшивка строго пронумерована по количеству членов оперативной группы, прибывшей с Делакур. Авроры напряженно вчитываются в тексты, автор которых нетерпеливо потирает запястье и крутится на месте, всматриваясь в лица и ожидая комментария, смеха, улыбки, да хоть какой-нибудь реакции.

— Если кто-нибудь хочет автограф, то выстраивайтесь в очередь, — Малфой неловко шутит, нарушая затянувшееся молчание, и все одновременно отрываются от бумаг, пронзая его суровыми взглядами. — Хотя забудьте.

— Есть зацепка, — не опуская палочку, объявляет высокий шатен, по-видимому, ответственный за рунную матрицу. Его английский оказывается на удивление хорош. — Отпечаток мизинца с портфеля второй жертвы принадлежит некоему Скабиору. Дважды осужден. Условные по обвинению в убийстве в девяносто седьмом. Частично совпал с отпечатком, который нашла ваша команда в ателье мадам Малкин.

— Два отпечатка мизинца, — восторженно говорит Малфой, мгновенно забыв о смущении. — Он был и в ателье, и в кафе.

— И портфель связывает его с нашей жертвой, — Гермиона перекраивает картину произошедшего, наскоро сшивая события. — Нотт, найди Поттера, берите с собой четвертое и пятое звенья и пулей к дому Скабиора, — затем Грейнджер обращается к Мистеру Матрице, — адрес?

— Так-так, попридержите коней, — тормозит ее Флер. — Это теперь и наше дело, поэтому первой на место отправится моя группа и все проверит.

— Вы ничего не напутали? — раздраженно произносит Гермиона. — Вы тут в гостях. Лезть в чужой Аврорат со своим уставом совсем не комильфо.

Грейнджер идет к матрице, готовая вытрясти адрес из ее властелина, но ее настигает голос Флер, повышенный на октаву.

— Вся моя команда уже здесь. Мы впустую потратим время, пока вы будете в беспорядке метаться по отделу, собирая людей и по старинке роясь в архиве в поисках адреса.

— То есть вы отказываетесь огласить информацию, найденную вашей игрушкой в нашем же архиве? — ледяным тоном произносит Грейнджер. — Не боитесь, что я расценю ваши действия как препятствие работе Аврората?

— А вы? — Флер стоически выдерживает ее тон, взгляд и напор и не собирается уступать ни на йоту. — Не боитесь, что единственным препятствием работе здесь и сейчас являетесь вы?

— Да как ты…

— Гермиона, — Нотт обхватывает ее плечи и силой заставляет посмотреть на него, предотвращая скандал, — я найду Гарри и мы отправимся на задержание следом за их группой. У нас нет на это времени, — он корчит гримасу и кивает в сторону Флер, давая понять, на чьей он стороне.

Гермиона, немного успокоившись, коротко кивает, и Тео исчезает за дверью.

— Всем внимание, — Флер зачем-то хлопает в ладоши, хотя все взгляды итак прикованы к ней. — Отправляемся на задержание подозреваемого. Анри, прошу, адрес.

Властелин матрицы Анри, как его успевает окрестить Грейнджер, выводит в воздухе руну и сфера трансформируется в точную копию переулка, который им предстоит посетить.

— Район Харлсден, — громко оглашает он, — у железнодорожной развязки. Клифтон-роуд, три.

— Все слышали? — продолжает командовать Флер, отчего у Грейнджер скрипят зубы. — На квартиру антиаппарационный барьер, оцепить местность, без шума. Этьен, ты за главного.

И вновь без пререканий и возражений все просто оставляют свои дела и следуют на выход к лифтам, даже ни разу не столкнувшись в дверном проеме. В переговорной остаются только Флер, Малфой и Грейнджер.

— У меня нет желания уязвить или унизить тебя, — спокойно говорит Флер, на что Грейнджер крепко прикусывает кончик языка, чтобы не высказать все, что о ней думает. — Мы ведь уже получается перешли на «ты»?

Гермиона недоверчиво оборачивается и фыркает, увидев ее улыбку, потому что не верит первой половине фразы и считает абсурдной вторую.

— Я за результат, — решительно заключает Делакур уже без тени улыбки.

И Грейнджер ей верит. Потому что сама на ее месте поступила бы так же. Вопреки расхожему мнению, Грейнджер готова нарушать правила и делает это искуснее многих. Она так же задвинет любого, кто встанет на пути к достижению цели. Только цель Грейнджер не статистика или регалии, а справедливость и наказание, согласно букве закона.

— Что он делает? — тихо спрашивает Флер, кивая в сторону.

Гермиона оборачивается и видит Малфоя, который самозабвенно ворошит оборудование, разложенное на одном из столов.

— Трогает вещи, — со вздохом отвечает Грейнджер, не собираясь встревать. Если надо, пускай Флер сама отгоняет этого энтузиаста.

— Французы — истинные кинестетики, — с губ Флер срывается краткий смешок. Грейнджер совершенно не нравится вот этот ее изучающий взгляд.

— Простой вредноскоп, — Малфой крутит в руках волчок, видимо пытаясь найти серийный номер. — Думаю, у меня модель поновее. А знаете, у меня идея! — он резко разворачивается, теперь размахивая полым цилиндром, напоминающим маггловскую подзорную трубу, заставляя Делакур инстинктивно отшатнуться. — Думаю, я могу посвятить свой следующий цикл межведомственным взаимодействиям. Например, одна из статей могла бы быть о милой, но хладнокровной работнице французского Аврората.

Он напарывается на острый, словно сотня мечей Гриффиндора, взгляд Гермионы, и замолкает.

— Или нет, — поспешно заворачивает тему Малфой и возвращается к столику с приборами.

Молчание длится с минуту.

— И как давно вы спите вместе? — так просто и в лоб спрашивает Флер.

От неожиданности Гермиона закашливается на пустом месте.

— Мы… Мы не спим вместе. Он просто наблюдает за мной.

Что за неслыханная наглость? Неудивительно, что Малфой так распоясался, если у всех французов такие представления о смол токах.

— Да, я вижу, как он за тобой наблюдает, — Флер смотрит с прищуром, и Грейнджер диву дается, как ее глаза могут быть такими выразительными без грамма туши на светлых ресницах.

— Нет, она права, — влезает Малфой, все это время самозабвенно греющий уши. — Помимо моей бывшей жены — это мои самые несексуальные отношения.

На что Флер лукаво улыбается:

— Я уже давно составляю профили людей и ошибаюсь очень редко.

— На этот раз ты ошиблась, — Грейнджер спешно хватает первую попавшуюся газетную подшивку, чтобы занять руки.

— Так если вы не спите вместе, зачем держать его рядом?

— Вообще-то я вас слышу, — Малфой оборачивается, приложив к глазам модифицированный омнинокль.

— Ну, — мнется Гермиона, — он доказал, что бывает на удивление полезен.

Грейнджер бездумно перебирает газетные листы, спинным мозгом чувствуя на себе пристальный взгляд Флер.

— Поверю на слово, — все-таки уступает Делакур.

Над их головами, словно комета, проносится небольшая светящаяся фигура, которая, описав круг, постепенно приобретает форму небольшого енота.

— Все готово, — говорит животное голосом Этьена. — Ждем вашего прибытия.

Без промедления троица аппарирует в крошечный зловонный переулок на задворках магического Лондона. По обеим сторонам высятся бурые кирпичные стены, а небо, тяжело нависшее над головами, давит бетонным прессом. Мутные окна домов по большей части разбиты или покрыты паутиной трещин. Некоторые и вовсе заколочены досками, а иные занавешены большими кусками ткани в жалком подобии штор.

Грейнджер бодро шагает вперед, в то время как Малфой брезгливо смотрит на приоткрытый канализационный люк, из которого поднимается тонкая струйка пара.

— В чем дело? — насмешливо окликает его Гермиона. — Все это уже слишком реально?

— Нет, просто…

— Неважно, — на ходу бросает Флер, обгоняя их, — он никуда не идет.

— Что? Нет! — отчаянно вскрикивает Драко. — Она не может тут командовать, скажи ей, Грейнджер!

Флер резко оборачивается и наставляет палочку на Малфоя. Скорее указательно, чем устрашающе.

— Жибер мне голову открутит, если среди вашего личного состава будут потери, — она хмурится собственным словам, — или среди мирного населения. Я еще так и не разобралась, кем ты являешься официально.

Малфой теряет дар речи и беспомощно переводит взгляд на Гермиону.

— А знаешь, Делакур права, — Гермиона сама удивляется, что произносит это вслух. — На задержание тебе и вправду рановато. Подожди нас здесь.

Они примыкают к группе авроров в голубых мантиях, ожидающих у входа и скрываются за хлипкой дверью, оставив обескураженного Малфоя в одиночестве.

— Уму непостижимо, — произносит он себе под нос, замахиваясь, чтобы пнуть мусор под ногами, но в конечном итоге отбрасывая эту идею.

Уязвленный скорее тем, что ему что-то запретили, нежели самим отсутствием возможности присутствовать на задержании подозреваемого, Драко по привычке принимается пристально изучать местность. Ведь ему еще предстоит все в красках описать, когда пыль поуляжется. А такими темпами произойти это должно довольно скоро.

— Теперь я почти понимаю, почему в Аврорате все курят, — он прислоняется спиной к наиболее чистому (или, скорее, наименее грязному) участку стены дома напротив. Ожидание тянется убийственно медленно.

Он уже готов начать переживать, но прежде, чем приходит к заключению, что объектом его переживаний является сама Грейнджер, становится свидетелем занятной картины.

Из окна угловой квартиры вылезает мужчина и начинает спускаться по пожарной лестнице. Длинные спутанные волосы жидкими перьями торчат в разные стороны и очень напоминают увиденный Малфоем ранее колдопрофиль. Спрыгнув на землю, бедолага отряхивает руки и, самодовольно ухмыляясь, смотрит на окна квартиры, из которой вылез.

— Забавная ситуация, да? — Малфой отталкивается от стены и выходит из тени.

Мужчина испуганно вздрагивает и отшатывается, роняя палочку. И прежде, чем успевает ее подобрать, Малфой направляет древко и оглушает подозреваемого, который тут же мешком падает на землю.

— Накладывают антиаппарационку и забывают, что у волшебников все еще есть две руки и ноги, чтобы просто дать деру через окно, — победно рассуждает Драко, когда за его спиной раздается приглушенный топот и из здания выскакивают запыхавшиеся Грейнджер с Делакур.

— Видите, я полезен, — Малфой убирает палочку в кобуру, пока Грейнджер крутит подозреваемого, связывая руки за спиной Инкарцеро.

— Мороженое куплю позже, — Делакур призывает палочку Скабиора, помещая ее в пакет с уликами.

Малфой улыбается то ли своему триумфу, то ли тому, что удалось раскрутить Делакур на дружескую перебранку, и вдруг ловит какой-то хмурый взгляд Грейнджер. Она тут же возвращает внимание к подозреваемому, который, постанывая, начинает приходить в себя.

— У нас проблема, — Грейнджер сильнее прижимает брыкающегося Скабиора к земле. — У него нет мизинца.

— Кто из вас Гермиона Грейнджер? — кашляет задержанный в землю. От следующего за вопросом мерзкого смеха крошки грунта разлетаются в стороны от его рта, а в животе Малфоя против воли начинает нарастать нервозность.

— Что случилось с вашим пальцем?

В неестественно ярком свете допросной комнаты Флер выглядит как всегда идеально. Ни один волосок не выбился из ее прически во время погони. В то время как Грейнджер напоминает всклокоченного авгурея возле кормушки. Дьявольская несправедливость.

— А разве мы не должны дождаться моего защитника, прежде чем я начну давать показания?

Скабиор вальяжно располагается на стуле. Кажется, его не смущают ни наложенное на запястья заклинание, удерживающее их на столе, ни двое авроров и Малфой, сидящие напротив.

— Визенгамот чрезвычайно перегружен, как и Аврорат, — Грейнджер решает придерживаться линии хорошего аврора. Чутье подсказывает, что ни Флер, ни Малфой очевидно не привыкли к подобному сценарию. — Бесплатный защитник, которого вам предоставили, уже в пути, но мы можем просидеть не один час в ожидании.

— Я никуда не тороплюсь, — Скабиор сверлит ее глазами, словно свой первый выпуск «PlayWitch» на заре пубертата.

— А мы торопимся, — тон Флер выдает нетерпение.

— Могу я вам предложить чай, кофе, сыворотку правды? — уверенно гнет линию Грейнджер. — Хочу лишь напомнить, если нам придется прибегнуть к сыворотке, это будет расценено как препятствие ходу следствия, и в этом случае вы автоматически лишитесь возможности на смягчение приговора, уменьшение срока, досрочное освобождение и другие послабления от Министерства. А учитывая, что вы и так без году неделя на УДО…

— Ладно, ладно, — Скабиор вскидывает ладони: одну целую и одну с ворохом бинтов на месте мизинца. — Я все расскажу.

— Начнем с пальца, — кончиком маггловской авторучки Грейнджер указывает на культю, чтобы подозреваемый не начал чересчур издалека.

— Зашел я как-то в Лютный. Искал… А неважно, что я искал. А наткнулся на парня. Слово за слово, и он говорит мне: «Нужен палец за большие деньги. Есть кто на примете?»

— И каковы большие деньги за мизинец? — уточняет Флер, не отрывая взгляда от протокола задержания.

— Пять сотен галеонов, — Скабиор важно растопыривает здоровую пятерню в подтверждение словам.

— Похоже, хорошая сделка, — подкалывает его Малфой.

И его сложно винить. За победу в Турнире Трех Волшебников четырнадцатилетним соплякам и то дают вдвое больше.

— За почку вы получили бы меньше, — оскорбляется Скабиор. — Поэтому я сразу и ответил ему, что не нужно никого искать.

— Вы отдали ему палец. Что еще он хотел? — подгоняет Флер.

— Он хотел, чтобы я был ранее осужден за тяжкое преступление и на днях условно освобожден. А вы должны были испытать унижение от фальшивого ареста. Он сказал, — Скабиор подается вперед и нахально ухмыляется, — что придет аврор Гермиона Грейнджер и, возможно, применит силу. Но не упомянул красавчика с оглушающим заклинанием.

Скабиор шарит по ее телу голодным взглядом и нагло облизывается. Вероятно, ожидает, что она начнет нервничать, дергаться и в конечном итоге выйдет из себя. Но годы оперативной работы с подобного рода шушерой, плюс сотрудничество с Малфоем, сделали Грейнджер толстокожей к разного рода провокациям. Во всяком случае, лицо она держать научилась, а для остального есть тренировочные манекены и кот-полуниззл, готовый выслушать ее стенания.

— Весьма польщен, но боюсь, этому не бывать, — говорит Малфой, перетягивая внимание на себя.

Закусив губу, Скабиор отрывается от мысленной попытки раздеть Грейнджер и в замешательстве смотрит на Малфоя.

— Ты, я, — Малфой небрежно указывает пальцем, — мы не созданы друг для друга. Может, я был бы более благосклонен после того, как ты примешь душ, — он слегка щурится, изображая задумчивость, — но не уверен.

Глаза Скабиора расширяются, но уже через мгновение он издает едкий смешок, видимо, вспоминая, кто сегодня выйдет из этой комнаты в действительности победителем:

— А ты хорош.

— Так заказчик предупредил вас, что оставит отпечаток на месте преступления? — Грейнджер старается звучать максимально равнодушно, хоть запоздалое осознание того, что этот арест вновь отбрасывает их на два шага назад, и выбивает почву у нее из-под ног. Скабиор отрывается от Малфоя и улыбается еще шире, упиваясь моментом. Грейнджер начинает мутить.

— И поэтому, конечно, у вас есть алиби, — Флер откладывает бумаги и разочарованно откидывается на спинку стула.

— Я сижу на своем любимом стуле в трактире «Кабанья голова» каждый вечер до самого закрытия с тех пор, как этот человек лишил меня пальца.

Грейнджер всего на секунду позволяет себе прикрыть глаза, потому что больше не в силах вынести самодовольную ухмылку Скабиора, смакующего триумф.

— Это он? — Флер выуживает из стопки колдопрофиль и придвигает под нос подозреваемому, слегка постукивая по матовой поверхности аккуратным ногтем.

— Не уверен, — Скабиор отвечает, глядя ей прямо в глаза, демонстративно игнорируя профиль, — не рассмотрел. На нем была мантия с капюшоном.

Это тупик. Каждый по ее сторону сейчас думает, каким образом можно вытащить хоть мало-мальски существенную информацию. За какую ниточку зацепиться? Взгляд Гермионы падает на руки Скабиора, а точнее, на один конкретный палец. Есть в его культе что-то неуловимо неправильное.

Она невольно вспоминает свои последние беззаботные летние каникулы на шестом курсе и заезд с отцом на горных велосипедах. Он не справился с управлением и, чудом уцелев после падения, пропахал весь каменистый склон до самого подножия. Перепугалась она тогда знатно, ведь без палочки до ближайшего медицинского пункта пришлось добираться своим ходом. Отец сильно рассек предплечье, и к тому моменту, как их принял врач, футболка, которой Гермиона перевязала его руку, вся пропиталась кровью. Она до сих пор прекрасно помнит медицинскую повязку, с которой отец ходил несколько недель, категорически отказываясь жульничать с природой.

Магические и маггловские, по своей сути повязки похожи: накладываются плотно, но достаточно тонко, чтобы раневая поверхность дышала. Палец же Скабиора напоминает маракас: культя практически скрыта бинтами, которые намотаны в безумное количество слоев. Вдобавок бинты покрыты грязью и коричневой запекшейся кровью, что противоречит всем санитарным нормам и понятиям асептики и антисептики.

Сколько прошло дней? Явно больше двух, а повязку следовало менять ежедневно. Если же у Скабиора был бадьян, то зачем вообще этот цирк, рана бы затянулась к вечеру того же дня.

— Кто перевязал ваш палец? — наконец спрашивает Гермиона.

— Он, — Скабиор многозначительно играет бровями и довольно улыбается, протягивая вперед запястья. — Сказал, вы заметите.

Грейнджер, недолго думая, тянется к бинтам, но не успевает даже коснуться ткани, как Скабиор отдергивает свою ладонь:

— Будьте нежнее со мной, Гермиона, — ее обдает противное сладковатое дыхание и не менее тошнотворная улыбка.

Грейнджер придвигает его руку и решительно подцепляет край бинта, начиная слой за слоем раскручивать ткань.

— Здесь числа, — еще оборот и еще, круг за кругом. Этот серпантин никак не заканчивается. Вся внутренняя поверхность бинта похожа на стенограмму, состоящую из одних цифр, расположенных парами в два ряда.

— Возможно это шифр, — говорит оживившийся Малфой, внимательно наблюдая за ее действиями.

Шифр. Больной ублюдок все просчитал и опять оказался на два шага впереди.

Грейнджер подхватывает ворох бинтов и решительно идет на выход. Большего они здесь не добьются, в ее руках именно то, ради чего убийца и привлек стороннее лицо.

— Ну что? — хором спрашивают Нотт и Поттер, все это время ожидавшие за дверью допросной.

— А как же поцелуй на прощание? — из кабинета доносится голос Скабиора и его хриплый смех.

— Могу организовать тебе поцелуй дементора, — осаживает его Малфой и захлопывает дверь. — Может, помаринуем его часок-другой в воспитательных целях?

Гермиона устало вздыхает и дает инструкции:

— Отпустите его и верните личные вещи, — она трясет кучей бинтов перед носами напарников. — Встретимся в переговорке.

Возмущенные Гарри и Тео буквально загоняют Малфоя в угол, требуя подробностей.

Гермиона подобно вихрю врывается в штаб и деловито обходит рунную матрицу в поисках необходимого символа. Властелин Анри подрывается с рабочего места слишком поздно, когда Гермиона уже кладет бинты в чашу и кончиком палочки выводит в воздухе руну.

— Что вы делаете? — задыхается от возмущения француз, но не осмеливается выхватить палочку или обезоружить Грейнджер заклинанием.

— А на что похоже?

Сфера вздрагивает, пробуждаясь, и множество искрящихся осколков приходят в движение, постепенно складываясь в цифры, перенесенные с поверхности бинта.

— У нас так не принято, — Анри явно обижен, но действия Грейнджер не наносят ущерба его дражайшей матрице.

Гермиона гасит вспыхнувший интерес и чувство восторга от удачного взаимодействия с новой французской игрушкой и все смотрит на цифры, которые висят в воздухе без каких-либо изменений. Комната вновь постепенно заполняется голубыми мантиями.

— Ну и? — Грейнджер с вызовом смотрит на Флер, постукивая носком ботинка.

— Что «и»? — та подражает интонации Гермионы, чудом не скатываясь в низкопробную пародию.

— Что дальше? — Грейнджер всплескивает руками. Нет, эти французы оказывают на нее определенно негативное влияние. — Как эта ваша штука работает? Где хоть какой-то результат?

— Нужно проявить терпение, — по-снобски заявляет Анри, вздернув нос. — Анализ уже идет.

Гермиона не знает тонкостей деления на факультеты в Шармбатоне, но уверена — попади Анри в Хогвартс, его место было бы определенно на Слизерине.

Границы сферы становятся все более четкими, она слабо раздувается и опадает в своем собственном ритме, будто имитируя дыхание или биение сердца.

— Отрубленные пальцы, секретные шифры — мы словно оказались в каком-то маггловском детективе, — с жаром восклицает Гарри, появляясь в дверях вместе с Малфоем, когда Гермиона практически под корень сгрызла ноготь на большом пальце от волнения.

— А что, неплохая идея, — весело отзывается Тео, идущий позади. — Локхарт дюжину книг нацарапал исключительно о себе любимом. В Аврорате ты материала насобираешь на серию бестселлеров минимум, — он хлопает Драко по плечу и пускается в рассуждения, с какого именно дела тому стоит начать свои мемуары.

Просто цирк на выезде. У них два трупа в морге, а эти остолопы обсуждают литературные планы Малфоя по получению магического Букера. Мерлин, дай ей сил.

Грейнджер возвращается к матрице с таким выражением лица, что Анри, будто почувствовав ее намерение сорваться на ком-нибудь, тут же выпаливает:

— Числа прошли через все традиционные расшифровки. Никаких результатов.

— Что значит «никаких»? — раздраженно переспрашивает Грейнджер.

Его взгляд говорит: «То и значит, курица ты тугодумная». Но произнести это вслух, видимо, воспитание не позволяет. Поэтому Анри говорит:

— Либо нужен ключ, которого у нас нет, либо это просто случайный набор цифр.

— Не случайный, — Флер присаживается на краешек стола и поглаживает концы шейного платка. — Он купил палец у человека и оставил его отпечаток, чтобы это привело нас прямиком к шифру. Он так дразнит Грейнджер. Достаточно ли ты умна, чтобы разгадать мою загадку? Какой бы ни был ключ, он думает, ты его найдешь.

— Числа могут значить что угодно, — обреченно говорит Гермиона.

Перескакивая с одного числа на другое, она воскрешает в памяти даты дней рождений и праздников, номера личных дел, адреса и почтовые коды. В ее голове хаос.

— В левой колонке числа меньше 370, в правой — не больше 700.

Грейнджер кривится, потому что бесшумно подкравшийся Малфой озвучивает совершенно очевидные вещи, а разгадка определенно не лежит на поверхности.

— И комбинации из пар, вероятно, означают слова.

И Флер туда же. Почему они просто не могут помолчать, ведь как только Грейнджер сосредоточится, то ей наверняка удастся разгадать этот шифр. Решение совсем близко, она это чувствует.

— Послушайте, может мы не будем…

— Слова! — внезапно перебивает ее Малфой, подбегая к столу с вырезками из «Пророка». — Моя колонка выходит на пятой странице. Когда мы печатаемся, в статье обычно около 700 слов, а в год, с учетом специальных выпусков, выходит не более 370 номеров.

— Первая колонка — выпуск «Пророка», а вторая — слово, — глухо шепчет Грейнджер не в силах поверить. Теперь настал ее черед повторять очевидное.

Малфой яростно кивает головой и еще яростнее листает подшивку в поисках нужного номера:

— Вот. Выпуск 80, слово — он водит пальцем по строчкам и беззвучно шевелит губами, отсчитывая — «Я».

К нему тут же присоединяется Флер:

— Выпуск 126, слово 90 — «Точно».

— 45, 204 — подхватывают Гарри и Тео, делящие последнюю папку на двоих. — «Убью».

«Я точно убью». В принципе, дальше можно не расшифровывать. Убийца дает обещание. Возможно, жертва уже попала к нему в лапы. Может, даже на волосок от смерти в эту самую секунду. А Грейнджер здесь играет в скрабл и раз за разом проигрывает.

— Постойте, — Анри суетится, аккуратно забирает газету у Флер и кладет на одну из чаш матрицы. — Я сейчас добавлю текст.

Он выводит руну, а затем совершает еще несколько нехитрых движений палочкой, в результате чего числа шифра начинают растворяться, а на их месте проступают слова.

— «Я точно убью кого-то еще сегодня до полуночи, если ты меня не остановишь», — зачитывает Малфой.

— Полночь, — Грейнджер выцепляет то, что волнует ее больше всего в настоящий момент. — Осталось восемь часов. Он засек нам время. Бросает нам вызов.

В штабе начинается хаос. Но виной тому не кучка французских авроров, общающихся чертовой телепатией, а Гарри и Тео, которые мечутся и генерируют идеи одна гениальные другой.

Нужно доложить Робардсу. Нужно подключить к делу еще одно звено авроров, знакомых со спецификой местности. Нет, нужно подключить невыразимцев. Нет, экспертов-магозоологов. Нужно, нужно, нужно.

Грейнджер пытается разобраться, что за мысль настойчиво крутится у нее в голове. Как яркая рыба на глубине, которую тщетно пытаешься поймать за хвост, а она каждый раз ускользает. Как аура из тревожности и безнадеги, предшествующая эпилептическому припадку, который вот-вот разобьет Грейнджер.

Гермиона зло сует руки в карманы брюк и обнаруживает в правом пакет для улик, о котором совсем забыла. Забыла подключить улики к материалам дела. Что дальше, Грейнджер? Может, начнешь выпускать заключенных из Азкабана? Одна гребаная ошибка за другой.

Гермиона помещает волосы с тела второй жертвы, полученные от Джинни, на одну из чаш матрицы.

— Правильно, я же здесь просто так сижу, — тут же восклицает Анри. — Мерлин и Моргана, мне ведь даже не оплачивают командировочные!

— Вот и отдохни, — осаживает его Грейнджер, выводя руну.

Матрица считывает волосы, и поверхность сферы подергивается рябью. Гарри с Тео наконец замолкают. Сгустки энергии перемещаются, разделяясь на части и вновь сливаясь воедино, и наконец принимают окончательную форму животного, которому принадлежали волоски. Грейнджер делает шаг назад, чтобы полностью охватить взглядом фигуру огромного пса. Он действительно больше похож на оборотня, ничего общего с безобидной шишугой. Длинная шерсть падает на глаза, скрывая их, и почти достигает огромной зубастой пасти. Заостренные уши отведены назад, что вкупе с хищным оскалом и собранной позой создают ощущение, что животное готовится к броску. Но главное отличие — огромные копыта вместо лап, в центре которых зияют широкие отверстия.

— Это песанта, — произносит Флер, удивленная не меньше Грейнджер.

— Я читал о них в детстве, — подхватывает Малфой. — Они душат своих жертв во время сна.

— Может, позвать Паркинсон? — тихо комментирует Тео, давясь смехом. — Я слышал, игры с удушением по ее части.

За это он тут же получает тычок от Гарри.

— Не совсем так, — говорит Флер. — Песанты живут в заброшенных домах и на местах разоренных лагерей. Чаще всего там, где последней оборвалась чья-либо жизнь. Обычно они не представляют опасности для людей, но если кто-то потревожит их жилище, неважно, намеренно или случайно, песанта не успокоится, пока не найдет обидчика. Затем будет медленно доводить его до безумия, являясь каждую ночь, садясь на грудь свинцовыми лапами и вызывая жуткие и очень реалистичные кошмары. Обычно так продолжается до тех пор, пока жертва не сойдет с ума или не задохнется под тяжестью ее веса.

— Но в нашем случае жертвы умерли не от удушья и не показывали признаков психической нестабильности. Откуда на них волосы песанты? — Грейнджер адресует вопрос скорее себе, чем кому-либо в комнате.

— Может быть, перед смертью убийца держал жертв в своей квартире? — подключается к обсуждению Малфой. — Или логове. Ведь посмертный аппарационный след Тейлор был длиннее, чем расстояние от ее дома до Косого переулка.

— Мы не можем подтвердить эту версию, потому что Барри был убит в самом кафе. В его случае у нас нет никакого следа, — напоминает Гарри.

— Допустим, ты прав и убийца держал жертв в одном помещении. Но что там, черт побери, делала песанта? Зачем она ему в этом деле? — Тео трет лоб, на котором выступила испарина.

— Отсюда и вопрос: чем и кому они выгодны? — вторит мыслям Гермионы Малфой. — Пользуются ли они спросом на черном рынке? Может, их шерсть, или клыки, или слюна служат компонентами зелий, или…

— Вообще-то, копыта, — перебивает Флер. — Копыта песант переплавляют в оружие, которое отличается легкостью в обращении. А раны, даже если они не смертельны, со временем вызывают безумие. Поэтому чаще из копыт делают небольшие клинки, и к тому моменту, как разовьется делирий, жертва даже не вспомнит, что имело место ранение. Или будет не в состоянии вспомнить. Но наиболее коварный способ избавиться от человека — подарить ему брошь или другое украшение, отлитое из стальных копыт. При долгом постоянном контакте даже через ткань одежды человек медленно сходит с ума. Но это все нелегально. Песанты занесены в список исчезающих видов, а их отлов строго карается французским законом.

— То есть вероятность того, что одна песанта совершенно случайно попала к убийце — практически нулевая. — Малфой проводит пальцами по нижней челюсти, расхаживая при этом взад вперед. — Следовательно, он приложил усилия, чтобы ее раздобыть, и вряд ли это удалось ему в одиночку. Нужны связи на черном рынке. Но зачем ему само животное? Если проще купить уже готовое оружие или копыто, в конце-то концов.

Вопрос ненадолго повисает в воздухе.

— А что если его цель была не конечный продукт, а заработок на самом животном? — Малфой осторожно пробует версию. — Может, он нелегально ввозил песант в страну, а затем перепродавал на черном рынке?

— Тогда ему бы понадобился свой таможенный брокер или незарегистрированный портал, на худой конец, — свернувшие не туда размышления Драко почему-то разочаровывают Грейнджер.

— А где там работал наш дорогой Барри? — уже увереннее продолжает Малфой. — Не в портальном ли управлении?

— Не неси чепухи, — отмахивается Гермиона. — Везде тебе мерещатся теории заговора. Олдридж был работником Министерства и не опустился бы до подобного.

— А что если он прав? — Гарри поражает ее в самое сердце.

— И ты туда же?

— Ты узнал что-то у вдовы Олдридж? — Тео, как и Гермиона, прекрасно знает, что Поттер не выдвинет теорию, не подкрепленную парой фактов.

Гарри поясняет:

— Жена подтвердила, что у них были проблемы с деньгами. Барри долго скрывал свою игорную зависимость, делал ставки на квиддич. Все всплыло достаточно прозаично — в какой-то момент к ним домой заявились коллекторы и откруциатусили Барри до бессознанки. Поэтому, вполне резонно, на мой взгляд, вдова думает, что его убили за долги. Но между делом она обмолвилась одним странным фактом. У Барри не так давно были проблемы на работе. У него якобы украли порт-ключ. Я справился в портальном управлении — такой инцидент действительно был, пропал ключ во Францию. И сколько Барри не клялся при жизни, жена до сих пор считает, что он проиграл его на ставках или попросту потерял. Но сдается мне, не все так просто.

Повисает тишина. Флер замирает с краешком платка между пальцев, Малфой трет подбородок, а Тео с Гарри пристально смотрят друг на друга, ведя один из этих своих молчаливых диалогов.

— Только не говорите, что вы сейчас всерьез думаете о том, что Барри участвовал в махинациях и по своей воле отдал убийце портал.

Все лишь молча переводят на Грейнджер взгляды, подтверждая ее предположение.

— Уму непостижимо, — Гермиона чешет макушку, заставляя пучок кудрей ездить в стороны. — Ладно. И зачем тогда убийце убивать Барри? Если дело прошло гладко, вряд ли все затевалось ради одной особи. А постоянно пользоваться одним и тем же порталом рискованно, сами знаете. В интересах убийцы было бы наладить хорошие отношения с Барри, а не убивать его.

— Может, что-то пошло не так, — Тео не утруждает себя обоснованиями.

— Может, Барри передумал в самый последний момент или заломил цену вдвое больше, а убийце это не понравилось, — Гарри разворачивает мысль за него.

— Можно было бы предположить, что это случайность и его обокрали, но ты сама видела отметины на шее. Барри был знаком с убийцей, раз подпустил его к себе настолько близко.

Против утверждения Малфоя не попрешь.

— И каков предполагаемый план? — Грейнджер все еще скептически настроена. — У нас есть только посмертный аппарационный след Тейлор, по которому мы можем вычислить расстояние между ателье и местом ее убийства. Вы же не предлагаете взять его в качестве радиуса и, начертив на карте огромный круг, начать стучаться в каждую дверь, попадающую под подозрение? — она издает нервный смешок, но никто больше не смеется.

Анри взмахивает палочкой, и сфера трансформируется в карту Лондона, в центре которой находится Косой переулок с ателье Мадам Малкин.

— Да ты издеваешься, — бормочет Грейнджер себе под нос, в глубине души восхищенная таким изящным решением. Много удобнее тех пыльных карт, что хранятся в архиве, изрешеченные канцелярскими кнопками.

Вдруг комната тонет в алом пульсирующем свете и наполняется раскатистым рыком какого-то определенно хищного и очень крупного животного. От неожиданности и агрессивности происходящего Гарри с Тео становятся спинами друг к другу, принимая боевые стойки, и слепо целятся палочками в полумрак штаба, озаряемый вспышками. Кто-то из стажеров со вскриком оказывается на полу, прикрывая голову. Секунду спустя и сама Грейнджер как подкошенная падает на этот самый пол, а сверху на нее наваливается увесистое тело. Она вертит головой в попытке разглядеть происходящее, но чужая рука вжимает ее лицо в затертый ковролин, отчего Гермиона в панике начинает брыкаться, как бешеная лошадь на родео.

— Да тише ты, Грейнджер, — сдавленно шипит Малфой, когда ее локоть со всей силы врезается ему в солнечное сплетение и он наконец скатывается на бок.

Гермиона сбрасывает его руку со своего бедра и рывком вскакивает на ноги.

— Какого соплохвоста?!

Вопрос адресуется и Малфою, растирающему колено, сидя на полу, и Анри с Флер, пребывающим в безмятежном спокойствии, и хреновой туче французских авроров, сдерживающих жиденькие смешки.

— Что это еще за чертовщина? — Грейнджер откидывает кудри с лица и кончиком палочки указывает на надрывающуюся матрицу. Гарри с Тео отскакивают друг от друга и с чрезмерным усердием поправляют костюмы, не спеша однако прятать палочки в кобуру.

— Оповещение, — Анри наконец останавливает зловещий рокот и возвращает сфере прежнее голубое мерцание. — Рев нунду и красный цвет говорят о чрезвычайной важности сообщения.

Анри хмурится и парой движений выводит крохотное изображение с периферии на передний план сферы.

— Матрица проанализировала повязку и обнаружила на ней следы эдельвейсов, — заключает он.

— Растения?

— Ими можно успокоить песанту, — практически в унисон говорят Флер с Малфоем. Последний уже поднялся на ноги и перестал бросать на Грейнджер обиженные взгляды.

— Если убийца держал ее дома, ему нужно было как-то обезопасить себя, — поясняет Флер.

— Или же все намного проще, и он пользовался целебной настойкой с корнем эдельвейса для обработки раны Скабиора, — Грейнджер чувствует какую-то непреодолимую потребность подвергать сомнению и оспаривать каждую гипотезу Флер. И чем больше Малфой поддакивает Делакур, тем сильнее становится это желание. Но для себя Грейнджер называет это здоровым скептицизмом, конечно.

— Экстракт эдельвейса с повязки также совпадает со следами растения на телах первой и второй жертвы, — продолжая анализировать данные, говорит Анри.

Флер и Малфой переглядываются. Грейнджер злится. Когда это они успели так спеться?

— Анри, — просит Флер, — верни карту и выведи список адресов, которые попадают под наш запрос.

Анри действует. На карте одна за другой вспыхивают алые точки.

— Это десятки волшебников, — говорит Грейнджер, ошеломленно прикидывая объем работы. — Мы не успеем обойти и опросить всех до полуночи.

— А может, совместить полученные адреса с базой преступников? — неуверенно предлагает Малфой.

— Или недавно освобожденных по УДО, — с энтузиазмом подхватывает Флер.

Грейнджер открывает и закрывает рот, беспомощно наблюдая за происходящим.

— Готово, — тут же отзывается Анри. — Шесть имен.

— Мобилизуем отряды, — Флер отдает приказ, и авроры приходят в движение, разделяясь на группы. — Я хочу, чтобы каждый из них был допрошен до полуночи.

Этьен назначает старших каждому отряду, выдает минимальное снаряжение и фиксирует адреса, на которые отправятся авроры.

— Теперь я вижу, что ты имела ввиду, говоря, что он полезен, — Флер одобрительно хлопает Грейнджер по плечу и продолжает говорить что-то хвалебное в адрес Драко. В то время как Малфой за ее спиной сияет, как начищенный чайник, показывая Грейнджер два больших пальца.

За сборами и инструктажем Флер никто не замечает, как дверь переговорной медленно отворяется и в кабинет проскальзывает Падма Патил.

— Прошу прощения, — робко начинает она неестественно слащавым голоском. — Не хочу отрывать никого от дел, но к вам пришла девушка на допрос.

Ни одна живая душа не обращает на Падму внимания, отчего ей приходится повысить голос:

— Говорит, она соседка убитой Тейлор Холл.

— Хорошо, отведите ее в свободную допросную комнату, мы кого-нибудь пришлем, — приказным тоном отбривает ее Флер. И то с каким трудом Падма проглатывает эту реплику, заставляет Грейнджер испытать странное удовлетворение.

— Ее уже сопровождает Теодор.

А на кой черт тогда ты вообще сюда заявилась, Падма?

Вместо того чтобы уйти, Патил все еще стоит на месте, а ее взгляд мечется среди голубых мантий, пока в глазах не загорается победный огонь.

— Ой, Этьен, это ты?

После легкого тычка от коллеги, Этьен наконец оборачивается и лицезреет широченную улыбку Падмы, от которой Грейнджер плохеет. Ну конечно.

— Падма? — Этьен слегка щурится, все еще стоя вполоборота. — Это правда ты?

— Какой сюрприз.

Сюрприз, что ради этой неожиданной встречи никому не пришлось испустить дух.

— Сколько мы не виделись? Года два?

— Полтора, — Падма смущенно улыбается, заправляя прядь волос за ухо. Грейнджер подавляет рвотный позыв. — Рада, что ты помнишь.

Гермиона уверена, что Падма, как истинная сталкерша, въедливая, словно знаменитый пятновыводитель Молли, точно знает сколько они с Этьеном провели в разлуке, вплоть до минут.

— Мы ведь тогда застряли в лифте на восемь часов. Такое сложно забыть.

Гермиона тихо хмыкает. Вот вам и незабываемое первое свидание. Оказывается Рон еще и не единственный пострадавший. Прослеживается какая-то нездоровая тенденция.

— Нам пора выдвигаться, — зовет Флер. — Оставьте все личное до нерабочего времени.

Падма медлит, вероятно, все еще ожидая приглашения на кофе, ужин, а в мечтах уже наверняка и завтрак, но Этьен лишь смущенно улыбается и ерошит волосы на затылке. Чувствуя, что рыбка вот-вот сорвется с крючка, Падма берет дело в свои руки, и даже милая застенчивость Этьена не может изменить ее намерений.

— Может, встретимся после смены? Есть о чем поговорить, ты так не думаешь? — Падма сглатывает и натянуто улыбается, прежде чем продолжить. Неужели волнуется? — Тут недалеко открылся новый паб, интересное местечко. Двадцать сортов эля, можешь себе представить? Или кофе? Если ты не против кофеина на ночь, конечно. Можно выпить чаю! Хотя ты знал, что в чайных листьях кофеина больше, чем в кофейных бобах?! Безумие, правда?

Боже, да если она выпьет кофе, то взорвется. Падма перевозбуждена, как ребенок, объевшийся шоколада.

— Этьен, — Флер окликает его уже у выхода. — Мы-то подождем, а вот убийце все равно на твои шашни. Поторопись.

Он хочет что-то сказать, неизвестно, Падме или своей напарнице, но, пробормотав невнятные извинения, нагоняет Флер и наскоро покидает переговорную со своей группой.

Патил растерянно моргает, провожая его взглядом, а затем смотрит в пол, о чем-то размышляя.

Гермионе даже становится ее жаль. Властная и контролирующая все аспекты своей жизни, кажется, Падма впервые встретила то, что не подвластно планированию, равно как не пропорционально прикладываемым усилиям. Любовь.

— Чего уставилась, Грейнджер? — Патил беззастенчиво шмыгает носом.

Решила использовать ее в качестве груши для битья? Хорошая попытка. У Гермионы на языке вертится с пяток острых ответов, но сцена, невольным свидетелем которой она стала, явственно показала, что Падма сама прекрасно справится со своим кармическим наказанием. Здоровые отношения не по ее части. Поэтому Грейнджер молчит, а Падма, которой не удается сорвать злость, уходит.

* * *

Остаток дня проходит сумбурно. Время, ушедшее на допрос шестерых подозреваемых, оказывается потраченным зря. Подростки, имеющие предупреждения по поводу нарушения Статута о секретности. Старушки, чудившие по молодости. Молодые люди, непреднамеренно нарушившие таможенные соглашения, ввезя из отпуска смеркута под видом пледа, купленного на каком-то арабском базаре. Никто из них не встречал подозреваемого, хотя все и были в курсе случившегося в Косом переулке. Все-таки сплетни в магическом мире распространяются очень быстро.

Соседка Тейлор оказывается более полезна. За время допроса она сообщает, что у подруги накануне смерти был конфликт с покупателем. По ее словам, из-за сущей ерунды: Тейлор неудачно пошутила о заказе, чем спровоцировала ссору, и мужчина ушел, так ничего и не купив. А спустя пару дней, ночью, лавку вскрыли и украли ящик какой-то травы, прихватив книгу учета покупателей.

Когда Теодор заявляется в магазин и показывает фото цветков эдельвейса, хозяйка подтверждает, что именно их и вынес той ночью нерадивый грабитель. А тратить полдня в Аврорате на составления заявления по факту кражи ради ящика за пару галлеонов она не стала.

Показания девушки позволяют предположить, что Тейлор в качестве жертвы выбрали не случайно. Она, скорее всего, могла опознать убийцу или написать на него заявление. Поэтому ему пришлось поспешить и устранить ее до тех пор, как она предпримет какие-либо действия.

Но помимо этого небольшого вывода зацепиться не за что. Поэтому все, что им остается — это по десятому кругу перечитывать показания свидетелей, просматривать отчеты о вскрытии и искать новые зацепки.

С каждым часом количество авроров в отделении уменьшается, а нервозность оставшихся сотрудников возрастает. Это прослеживается в несдержанности высказываний, резкости движений, повсеместно раздающимся вздохам раздражения и отчаяния.

Малфой украдкой поглядывает на Гермиону. Он поражается, как в ней одновременно уживаются праведный гнев и самобичевание. Ее можно читать как раскрытую книгу: вот она смотрит на колдопрофиль подозреваемого — брови сдвинуты к переносице, а губы сжаты в тонкую линию, листок вот-вот помнется в ее пальцах, так сильно она сжимает кулаки; но вот она уже кладет лист на стол, ее плечи безвольно опускаются, а линия рта с опущенными вниз уголками губ придает лицу траурное выражение. Она совершенно точно закапывает себя. И если не прекратит, то скорее сведет себя в могилу раньше, чем они прижмут подонка.

Малфой направляется к Грейнджер с намерением вывести из этого состояния, подбодрить, но не успевает сделать и пары шагов, как она вскидывается, словно испуганное животное, застигнутое врасплох на водопое. Еще через пару шагов, она, предупреждая любые жизнеутверждающие тирады, говорит, что ей нужен кофе и тишина. А тишина подразумевает выставленную перед его носом табличку «Никаких Малфоев».

Он занимает один из свободных в штабе стульев (теперь их тут полно), вздыхает и смотрит на мерцающие цифры, выведенные Темпусом на одну из стен — начало двенадцатого. Былые бравада и решимость улетучиваются, авроры устало трут красные глаза и, стыдливо прикрываясь, зевают. Теперь уже никто не стоит, да никто даже практически не шевелится, будто это ускорит время, и без того неумолимо приближающееся к полуночи.

Грейнджер нет десять минут, двадцать, и даже через полчаса она все так же не появляется в переговорной. Малфой встает, разминая затекшие ноги, и отправляется на поиски.

Он намеревается пойти в курилку, но по пути встречает Уборщика. Домовик сидит на перевернутом ведре для мойки пола, оперевшись локтями в колени и подперев голову руками. Его ноги болтаются в воздухе, а кончики длинных ушей слегка покачиваются в такт тяжелым вздохам.

Драко хочет спросить, не видел ли тот Грейнджер, но обреченный вид эльфа и собственные манеры не позволяют ему этого сделать. По крайней мере, настолько в лоб.

— Все в порядке?

Домовик поднимает голову, а его руки безвольно падают на колени.

— Кто-то украл мою швабру, — он смотрит на Драко огромными водянистыми глазами, в которых сквозит отчаяние.

— Правда? — недоверчиво спрашивает Малфой. Все-таки поздний час, и волнения, пережитые за текущие сутки сказываются на когнитивных способностях. Он позволяет себе допустить такую нелепую возможность.

— Конечно, — резко выплевывает домовик, спрыгивая с ведра. — Я ведь только поэтому и могу грустить, да?

Он сердито подхватывает ведро и уходит, попутно сыпля ругательствами, которых, видимо, наслушался от регулярно посещающих Аврорат криминальных элементов. А Драко остается недоумевать, почему это он осел, если его патронус даже не парнокопытное животное.

Где-то в районе пятого остроумного ответа злобному домовику, запоздало пришедшего в голову, он замечает луч света, пробивающийся из приоткрытой двери в маленькую переговорную. Ту самую, с которой и началось их расследование вчерашним днем.

Аккуратно толкнув дверь кончиками пальцев, он видит спину Грейнджер, которая сидит на краешке стола и смотрит на большую белую доску, пополненную новыми материалами дела.

— Дань старой школе? — Драко присаживается рядом и бросает взгляд на кружку, все еще доверху полную уже остывшего кофе. Сегодня Грейнджер постаралась на славу: сколько он ни пытался, не смог найти ее ни утром, ни за обедом.

Кофе в ее кружке был особенно вкусным. Может, виновато какое-то особое заклинание, неизвестное Драко, может, пунцовый румянец Грейнджер, которая злилась, едва завидев кружку у него в руках. А может, это привкус победы в их негласной игре.

— Моя доска еще ни разу не подводила. Просматриваю карту.

— Может, дело в том, как он выбирает жертв? Сначала женщина, потом мужчина.

— А дальше кто, домовик?

Они чуть не подскакивают от грохота за спинами. Обернувшись, Малфой видит в холле Уборщика, неприязненно плюющего себе под ноги рядом с алюминиевым ведром, которое, судя по звуку, он и кинул в пол. Эльф награждает их полным презрения взглядом и, растерев шваброй место плевка, подхватывает ведро и шаркает дальше.

Малфой с Грейнджер переглядываются.

— Продавец магазина и работник Министерства? — Грейнджер как ни в чем не бывало возвращается к доске. — Пора признать, что нет никакой системы. Нельзя предсказать, кого он выберет и куда пойдет в следующий раз.

— Продавец магазина, которая могла его опознать, и работник Министерства, состоящий с ним в преступном сговоре. Ты это хотела сказать?

— Возможно состоящий в сговоре. Это всего лишь теория, писанная вилами по воде.

— Вилами? — озадаченно переспрашивает Малфой.

— Неважно, — Грейнджер жмурится и трет переносицу. — Время все равно на исходе. И каждое убийство он записывает на мой счет.

Малфой молчит, обдумывая услышанное. И правильные слова сами приходят к нему.

— Одна очень мудрая женщина как-то сказала мне, что убийца найдет десятки различных поводов, чтобы убивать. Им движет сама жажда убийства, Грейнджер. Не забывай об этом.

Гермиона наконец отрывается от доски и внимательно смотрит на Малфоя. Так, будто он не просто вернул ее же слова. Так, будто она вновь удивлена, что он сказал нечто правильное, и отчаянно хочет найти этой мысли опровержение.

А Драко не хочет. Он хочет и дальше говорить правильные вещи. Удивлять ее и приковывать внимание. Чувствовать на себе этот испытующий, а не поглядите-на-этого-идиота взгляд.

И он начинает перебирать в уме подходящие варианты, пока в комнате не становится не только невыносимо жарко, но и тесно. Тесно на краешке этого стола, который он делит с Грейнджер. Он неловко двигается, не в силах больше выносить этой пытки, и его пальцы, скользя по столешнице, задевают пальцы Грейнджер. Она опускает взгляд и едва уловимо хмурится, пока его кожа медленно немеет.

Драко смотрит на свои пальцы, частично перекрывающие ее ладонь. Они ощущаются инородно и чуждо, будто не собираются подчиняться импульсам, которые он посылает. Убери руку. Отодвинься. Ему что, шибануть свою чертову кисть Империусом, чтобы она слушалась? Он просто сидит на месте, как последний идиот.

— Вот вы где, — в комнату вбегает Флер. Ее дыхание сбито то ли от волнения, то ли от поисков. Грейнджер резко вскакивает на ноги, разрывая контакт, и отходит подальше, слегка растирая кисть.

— Это доставил эльф из почтового отдела, — Флер протягивает Грейнджер самолетик. — Я попросила оставить одного в ночную смену, чтобы мы не пропустили сообщение. Видимо, не зря.

Грейнджер облизывает губы, пока разворачивает листок и зачитывает вслух:

«Ты должна была остановить меня, Грейнджер. Я хотел, чтобы ты остановила. Я разочарован. Жаль, не вижу тебя, ведь мне чертовски интересно — как ты себя чувствуешь сейчас, в эту самую секунду, зная, что облажалась?»

Ее голос вибрирует от волнения. Она сглатывает и встревоженно смотрит на Малфоя поверх пергамента, прежде чем продолжить.

«Твой поезд ушел, но может, ты и найдешь что-нибудь сегодня, если не совсем безнадежна».

Взгляд Грейнджер бегает по пространству комнаты, и Малфой готов сыпать непростительными за ее растерянность и, хоть и короткую, уязвимость.

— Поезд. Вокзал Кингс-Кросс.

* * *

Кингс-Кросс встречает их влажным густым туманом, стелющимся по железнодорожным путям. Кажется, будто спрыгни с платформы — и не вынырнешь вовсе, а провалишься в какую-то другую реальность.

Лунный свет слабо пробивается через застекленные окна, перехваченные железными прутьями решеток, в противоположных концах зала. Без Хогвартс-экспресса все пространство кажется необъятно большим и неестественно пустым. Даже стерильным. Кроме круглого номера «девять и три четверти» ничто не говорит о том, что с этого места для каждого волшебника начинается путь в волшебство.

— Прошерстить всю платформу, отправьте группу к противоположному выходу, еще две — на проверку маггловской части, весь вокзал под наблюдение, — голос Флер ровный и четкий, даже успокаивающий своей уверенностью. Казалось, она точно знает, что делать. Не то что Грейнджер, которая крутит головой, вспоминая школьные деньки.

Гермиона приводит мысли в порядок и внутренне подбирается. Толпа авроров рассеивается, разделяясь на группы, и со всех сторон начинают сиять вспышки Гоменум и Специалис Ревелио.

— Он только что был здесь, — говорит Тео с противоположного края платформы, указывая на выявленное им слабое мерцание магического следа, который не успел рассеяться. — Тело должно быть недалеко.

Правильно, тело. Они пришли забрать очередной подарочек, оставленный убийцей. Не думала же Грейнджер, что он будет сидеть и ждать их с чашкой чая для беседы?

— Сюда, — раздается издалека крик Гарри.

Грейнджер бежит к его силуэту, подсвеченному двойным Люмосом. Сердце бешено колотится в грудной клетке, но рядом с Гарри ничего нет. Ни на платформе, ни под потолком, ни на сводчатых стенах. Да, в их работе периодически бывало всякое. Склонившись, Гарри рассматривает предмет у своих ног, располагающийся в центре огромного влажного пятна. Отчетливый металлический запах ни с чем не спутаешь — кровь.

Обычно вокзал пах для нее началом нового учебного года — чернилами, хрустящим пергаментом и новой школьной формой. Тележкой со сладостями: сахарными перьями, сдобными булочками и шипучками со вкусом тыквенного пирога. Даже переполненный людьми и дымом, столбом поднимающимся из трубы экспресса, вокзал пах приятно.

Сейчас же он был пустым и мертвым.

— Много крови, женская туфля, каблук сломан, — сухо констатирует Гарри, указывая в центр лужи.

— Пряди волос, — добавляет Флер, поджав губы. — Похоже, жертва сопротивлялась.

— Здесь чья-то палочка, — кричит Тео из-за угла.

Младшие авроры деловито снуют, огибая Грейнджер, как огромный непоколебимый айсберг. Они расставляют карточки с номерами обнаруженных улик и делают колдографии.

— Навскидку здесь почти три кварты крови, — прикидывает Гермиона. — Без палочки и медицинской помощи у нее нет шансов выжить.

— Но где же тело? — озадаченно озирается Малфой. — Наш убийца всегда оставляет тела. Это на него не похоже.

— И всегда убивает в людных местах, где много случайных прохожих, — Гарри отрывается от блокнота с записями. — Он меняет почерк.

— Что делает его более непредсказуемым и более опасным, — Флер подписывает какие-то бумаги на французском и касается губ костяшками пальцев. Ей это совершенно точно не нравится. А кому из них да?

Гермиона оборачивается на звук шагов и видит приближающегося Этьена с его группой. Они последние завершают осмотр вокзала.

— Все чисто, тела нигде нет.

Прогноз неутешительный. Теперь им предстоит искать труп с возможной подсказкой, пока убийца готовится к следующему шагу. Грейнджер уверена — это еще далеко не конец.

— Возьмите воспоминания у охранника и видеозаписи с маггловских камер. Нам не помешают все доступные источники, — Флер продолжает раздавать приказы, но Грейнджер слушает вполуха, составляя в голове собственный список действий.

— Поручу ребятам достать расписание поездов и данные машинистов с последних рейсов, — Гермиона чувствует прилив адреналина и острую необходимость действовать. Сегодня она совершенно точно не уснет.

— Мои команды уже делают это, — Флер мягко пытается остановить Грейнджер, нервно копошащуюся в безразмерной сумке. — Робардс послал людей в твою квартиру, иди домой и отдыхай.

— Это не обязательно, — Гермиона подцепляет свой блокнот за резинку, но он срывается и катится куда-то вглубь сумки между стопкой справочников и пакетом сменной одежды. Проклятье.

— Грейнджер, — хватка Флер на плече крепнет, пока Гермиона пытается вспомнить, куда же засунула зелья. Наверняка они в одной из коробок. — Нам всем лучше отдохнуть, это был тяжелый день.

— Я в полном порядке, — Гермиона выпрямляется и сводит лопатки, чувствуя боль в каждой мышце и надеясь, что никто не услышал, как хрустнули позвонки. — У меня еще есть пара пузырьков укрепляющего зелья и…

— Грейнджер, — Малфой выхватывает сумку из ее рук, и в глубине раздается звон стекла. — Переусердствуешь на старте с укрепляющим, и такими темпами не доедешь до финиша. Сама знаешь. Сколько ты уже приняла сегодня?

— Один или два бутылька, — неважнецки она врет. — Отдай мои вещи.

Гермиона прыгает за сумкой, но Малфой отводит руку и она утыкается носом в его плечо.

— Хочешь, чтобы тебя просто вырубило посреди операции? Тебе нужен сон.

— Я в полном порядке, — Грейнджер уже готова взобраться на Малфоя как на чертов Бен-Невис, чтобы получить вещи обратно. Она набирает полную грудь воздуха, готовясь разразиться тирадой в защиту себя, своего внешнего вида, авторитета и права, по которому они с Флер подвергают сомнению ее, Грейнджер, компетентность. Но жалостливый взгляд, которым награждают ее Гарри и Тео, заставляет Гермиону усомниться в собственной объективности.

— Гарри, скажи ему! — она ищет поддержки у лучшего друга, который с мгновение мнется, ероша волосы.

— Извини, но ты и вправду выглядишь ужасно.

И ты, Брут?

— Не спорь, Грейнджер, — Флер забирает у Малфоя сумку и примирительно возвращает Гермионе. — От тебя нет толку, если ты устала.

Устала. А кто из них нет?

Ночь обещает быть долгой, поэтому Грейнджер перехватывает еду на вынос в китайском ресторанчике неподалеку от дома. Все равно от границы антиаппарационного барьера приходится идти пешком, а разбазаривать время на готовку ей категорически не хочется. Тем более что готовить в ее случае особо не из чего, а все продуктовые магазины закрылись еще несколько часов назад. Замкнутый круг, из которого Гермиона вырывается только по выходным, чтобы пополнить запасы чайных пакетиков и кошачьего корма. Если не работает сверхурочно, конечно.

Поэтому Грейнджер закалывает еще влажные после душа кудри палочками для еды, устраивается на диване и ест, обложившись материалами дела, которые успела прихватить из Аврората. А еще самозабвенно жалуется.

— Нет, Глотик, ты только представь, выгляжу я, значит, ужасно! — Гермиона настойчиво возвращает на место съехавший под нос патч. Туда, где по уверению маггловских косметических компаний, он должен тонизировать, увлажнять и придавать коже сияние. Вот уж кто настоящие шарлатаны. На их фоне Трелони с ее чаинками — детский лепет. Она хотя бы не предлагает эти самые чаинки никуда прикладывать или запихивать. Есть у магглов к подобным действиям необъяснимая тяга.

— И ведь ни один болван не удосужился возразить, — Грейнджер наматывает целую вилку китайской лапши с курицей и возмущенно бубнит с набитым ртом. — Какая бестактность.

Живоглот щурится и недовольно метет хвостом пол, осуждая хозяйских обидчиков.

— Можно подумать, мне есть дело до всякой чепухи, когда у нас вон, — она кидает две папки на кофейный столик, — два трупа. И третий на подходе.

Живоглот прыгает на диван и безынтересно оглядывает разлетевшиеся колдо. Покосившись на хозяйку, которая с диким аппетитом уплетает вок, рассматривая трупные синяки и лужи крови, он, как обладатель более тонкой душевной организации, избавляет себя от подобного зрелища и уходит на лежанку неподалеку от неработающего камина.

Грейнджер его не винит. У нее больше нет возможности пользоваться маховиком, но многозадачность никто не отменял. Или прикажете сидеть и листать новости, закидываясь суточным калоражем? Кстати, а неплохая идея. Стоило бы глянуть и новостную сводку.

Мысли Грейнджер скачут подобно неуемным пикси. От показаний свидетелей к заключениям судмедэкспертов. От колдографий к собственным заметкам.

Но что ни делай, а ее не покидает чувство абсурдности происходящего. Чувство, что всегда один из компонентов общей картины является лишним. К примеру, сама Грейнджер. Если жертвы связаны с нелегальным оборотом песант, причем тут она? Зачем привлекать ее к делу? И «Пророк». Случайно ли выбор убийцы пал именно на статьи Малфоя? Какова цель убийцы? А истинные мотивы? Что происходит в его голове? Где он сейчас и чем занят?

Напряжение Грейнджер достигает своего апогея, когда та слышит шорох за дверью. Она вздрагивает и выуживает палочку из кармана домашнего кардигана, прикладывая указательный палец к губам, веля встрепенувшемуся Живоглоту сидеть тихо. Возня становится все отчетливее по мере приближения, и Гермиона уже различает шаги за входной дверью. Кто-то топчется на лестничной клетке.

Если она отправит патронус, то момент будет упущен. Поэтому Грейнджер снимает защитные чары и с силой распахивает дверь, рассчитывая лишь на элемент неожиданности и скорость собственной реакции.

Кончик ее палочки оказывается направлен в грудь Драко, занесшего кулак в воздухе, чтобы наконец постучать.

— Малфой! Что ты здесь делаешь?

Он растерянно моргает, оглядывая Гермиону с ног до головы, и виновато улыбается, протягивая продолговатый пакет с крошечными ручками.

— Вина?

Гермиона высовывается на площадку, не переступая порога, и оглядывается по сторонам. Затем делает шаг в сторону, без слов затаскивая Драко внутрь, чему он, судя по всему, только рад. Она запирает дверь и возвращает кипу защитных чар, пока Драко осматривается.

— Ты не ответил. Какого черта тут делаешь? — Грейнджер складывает руки на груди, всем своим видом излучая недовольство.

— Пришел проведать тебя.

Малфой делает шаг в сторону гостиной, но она тут же преграждает ему дорогу.

— Мог бы послать патронус вместо того, чтобы доводить меня до сердечного приступа.

— Ты что-то слишком взволнована.

— Повод, знаешь ли, есть.

Он выглядывает из-за ее плеча в гостиную и видит кофейный столик, с горкой груженный кипой книг.

— Так я и знал, что ты не будешь отдыхать, — Малфой обхватывает ее за плечи и сдвигает в сторону, освобождая себе путь к гостиной.

Гермиона устало проводит ладонью по лицу и натыкается на два подсохших патча. Чертыхаясь, отклеивает их и швыряет куда-то в сторону, поспешно устремляясь за Малфоем.

— Чтение перед сном успокаивает, — Грейнджер запахивает кардиган, обхватывая себя руками.

— «Криминалистическая методика», «Судебная идентификация», — Малфой зачитывает названия самых внушительных по габаритам экземпляров ее сегодняшнего вечера, — и «Следствие по телу», — он листает атлас по судебной медицине как какой-то комикс, поворачивая его то прямо, то боком.

— Можешь не искать обнаженку. Если она там и есть, тебе вряд ли понравится.

Язвительность кажется единственным вариантом поведения в сложившейся ситуации. Что ей еще остается? Предложить ему чаю?

Малфой кладет атлас на место и делает шаг в сторону, откуда доносится воинственное шипение.

— Тише, Глотик, — успокаивает кота Грейнджер, — дядя уже уходит.

Она склоняет голову набок, ожидая, что Малфой поймет этот жирный намек, спохватится и наконец покинет ее квартиру. Но как бы не так.

— Вот так сразу выгоняешь? Я вообще-то проделал такой путь пешком.

— Я думала, тебе не чужды физические упражнения.

— Вот как? Так значит, ты обо мне думала?

Грейнджер закатывает глаза от этой его улыбки.

— Может, продолжишь свою кардиотренировку за порогом моей квартиры? Спасибо, — Гермиона садится на диван с первой попавшейся книгой, демонстрируя, что разговор окончен.

Но Малфой невозмутимо вешает пиджак на спинку стула и перемещается на кухню. Когда он с глухим хлопком откупоривает бутылку, Гермиона ежится и плотнее кутается в кофту, сидя на диване с ворохом бумаг.

Может, если его игнорировать, то он исчезнет?

— Что случилось с твоей охраной? Я никого не видел, — спрашивает Малфой, доставая два винных бокала, которые ему приходится искать самостоятельно.

Попытка выходит провальная. И Гермионе не остается ничего, кроме как отпустить ситуацию. В действительности ведь это не худшее, что произошло с ней за день.

— Я их отправила домой, как пришла.

Боковым зрением Гермиона улавливает, как он застывает, поднеся горлышко бутылки к бокалу, и оборачивается.

— Что? — ей все-таки приходится оторваться от чтения, чтобы ответить на его взгляд. — Антиаппарационный барьер охватывает весь квартал. Камин отключен от сети и не активен. Окна закрыты. Дверь заперта. На них чар больше, чем в отделе тайн. И я вооружена.

Для пущей убедительности она машет палочкой перед своим носом. И тут же прячет ее обратно в шерстяное безобразие, именуемое кардиганом, и утыкается в бумаги.

Малфой никак это не комментирует. Следом она слышит, как он наливает вино. Два непродолжительных всплеска, от которых Гермионе жутко хочется пить и чуть унять головную боль, возникшую после всего безумия прошедшего дня.

— Два раза убийца оставлял тела жертв и давал нам подсказки, — вместо этого она трет висок и усерднее вчитывается в текст перед глазами. — Почему с этой женщиной не так? Почему не оставил ее на вокзале?

Внимание Грейнджер расфокусировано, и она, конечно, во всем винит Драко, а не стресс, хроническую усталость и плотный ужин.

— Он меняет почерк, — Малфой вновь повторяет за Флер, и эта новая тенденция все больше злит Грейнджер.

— Или жертва особенная.

Драко присаживается рядом и протягивает ей бокал.

— Нет, спасибо, — отмахивается Гермиона, не отрывая взгляда от бумаг.

Да, она впустила Драко в свой дом, но пить с ним — определенно не лучшая идея.

— Аврор Делакур сказала, что надо снять стресс. А ничто так не снимает стресс, как Шатонеф-дю-Пап 2000 года.

Прямое упоминание Делакур становится последней каплей. Мало ему нескончаемых охов-вздохов об ее идеальной гениальности. Гермиона ненавидит, когда кто-то стоит над душой, а исполинских размеров портрет Флер в золотом багете уже давит на нее бетонной плитой.

— Ах, ну если аврор Делакур так сказала, — Гермиона откладывает бумаги и едко улыбается, салютуя бокалом.

Она оказывается права: Малфой, безукоризненно следуя всем правилам этикета, налил менее половины фужера. В то время как Грейнджер после тяжелого рабочего дня обыкновенно заполняла свой минимум наполовину, а то и под завязку. Или вообще выливала остатки в единственную чистую кружку.

Ей становится интересно, что стало бы с Малфоем, увидь он однажды эту картину?

— И что бы это значило?

— Ничего, — врет Грейнджер. Ей бы заткнуться, да вот обида буквально выталкивает из нее слова. — Просто я вижу, как ты ее слушаешь. Как смотришь на это причудливое оборудование. Теперь моей доски недостаточно? Тебе нужны новые игрушки?

— Да ты ревнуешь.

Он произносит это так, будто поймал ее с поличным.

— Я не ревную, — упрямо отрицает Грейнджер. — Я в замешательстве! Ты ведешь себя, как мальчишка, восхищаешься этой ее рунной матрицей. «Ой, она обрабатывает информацию так быстро, аврор Делакур, расскажите мне о ней побольше!» — писклявым голосом передразнивает она, едва не расплескав вино.

— Ты смешная, — Драко улыбается и делает крошечный глоток, наблюдая за бесплатным представлением.

— И в довершение всего, ты теперь строишь теории с ней.

— И что?

— А то, что ты должен строить теории со мной! — Грейнджер яростно тычет пальцем себе в грудь. — Ты в моей команде.

— Я думал, что мы все в одной команде.

Грейнджер впадает в ступор. Малфой так спокоен и последователен. Не реагирует на ее выпады, которые на фоне его сдержанности кажутся детскими придирками. А ведь обычно это он ребячится, а Грейнджер является голосом разума. Так где же сейчас витают ее чертовы мысли и почему?

— Да, просто… — ощущение, будто она буксует, пытаясь объяснить то, чего сама до конца не понимает. — Если у тебя есть догадка, ты должен делиться со мной.

В итоге снова звучит по-детски. И Драко наверняка сейчас рассмеется ей в лицо. Но он лишь смотрит. Чересчур внимательно.

— Хорошо, буду, — вот так просто соглашается он. И от этого обещания по телу разливается тепло, хотя бокал в ее руке так и не тронут. — А теперь пей вино.

— Спасибо, — Гермиона ерзает на месте и заставляет себя отвести взгляд, потому что пить, глядя ему в глаза — это уже слишком. Хочется отвернуться, и чтобы он отвернулся в ответ, а не рассматривал ее вот так. Или, вернее, вот такую: в домашней одежде, с растрепанными волосами, пьющую вино на диванчике — совсем не так элегантно, как он — и высказывающую не слишком завуалированную обиду на то, что Драко посмел оторвать от Грейнджер крупицы своего внимания и подарить их другой женщине. Пусть и по работе, ведь это все, что их связывает, в конце концов.

Драко облокачивается на спинку и обводит взглядом комнату.

— Если хоть одна деталь внезапно всплывет в твоей очередной статье, клянусь аврорским значком, я сотру тебя в порошок.

— Грейнджер, когда уже ты начнешь доверять? Мне казалось, мы выяснили, что я на твоей стороне.

— Да уж это я поняла, когда ты сегодня вжал меня в пол всем своим весом, — бурчит Гермиона в бокал.

Ответом ей становится чуть приподнятая бровь и ухмылка Драко.

— В штабе с этой чертовой сферой, — тараторит Грейнджер после непозволительно огромного глотка вина, которым хочет стереть всю двусмысленность фразы хотя бы из своей головы. — Ты вроде как пытался защитить меня.

— Так и есть.

Драко медленно вращает бокал в руке, наблюдая, как жидкость набегает на стенки подобно уроборосу, преследующему собственный хвост.

— Это было совершенно глупо с твоей стороны, — начинает отчитывать Грейнджер. — Мои навыки аврора намного превосходят твои. Если бы угроза действительно существовала, то логичнее было бы дать мне шанс защитить нас обоих, а не подставляться под заклинание вместо меня.

— Возможно. Но я не успел ничего обдумать. Действовал инстинктивно, — Драко слабо пожимает плечами и смотрит куда-то в сторону.

Интересно, может, это одна из его тактик соблазнения? Гермиона практически уверена, что Драко из тех мужчин, которые имеют целый арсенал подкатов с глупыми кодовыми названиями вроде «Он не придет» или «Голый мужик». Но даже если и так, то эта его тактика провальная. Потому что Грейнджер ни капельки не соблазнена всем его задумчивым видом, точеным профилем и слабой улыбкой на губах, поблескивающих от вина. Ни капельки.

Грейнджер молчит о странности его выбора. Почему он не набросился на друга детства или Флер, которая стояла намного ближе? Вместо этого он буквально сбил Грейнджер с ног, как чертов регбист.

Бокал внезапно оказывается пуст, и даже запрокинув голову, Гермиона умудряется добыть всего крошечную каплю.

Малфой без лишних слов идет за бутылкой, чтобы плеснуть ей новую порцию. Она крутит пальцем, веля налить и себе тоже. Не пить же ей в одиночестве. Малфой слушается.

Вернув бутылку на кофейный столик возле дивана, Драко идет к книжным шкафам. Медленно, сунув одну руку в карман брюк. Он успел переодеться, но волосы после длинного рабочего дня все еще слегка растрепаны. Грейнджер делает глоток и плывет на волнах теплой алкогольной неги. Она подпирает голову рукой и наблюдает, как он изучает ее книжные полки.

И почему это выглядит так интимно? Интимнее, чем разговор по душам, чем поцелуй, украденный в полумраке, чем секс. Хотя, может, и сопоставимо с последним.

То, как он склоняет голову набок, читая названия. Как поблескивает кольцо со змеей на его безымянном пальце. Он тянется, хочет коснуться корешков книг, но в последний момент отдергивает руку. Осторожничает. Думает, что ей не понравится? Грейнджер слабо улыбается из-под полуопущенных свинцовых век. Только ей может прийти в голову подобный эвфемизм. Мысли медленно текут в этом направлении, больше не сдерживаемые муками совести.

Может, поэтому взгляд падает на его задницу. Вполне привлекательную, стоит заметить, для человека, просиживающего ее за написанием статей. Совершенно непозволительное и непрофессиональное для Грейнджер поведение, но Малфоя никто не заставлял заявляться к ней домой. Проявлять участие, и заботиться, и крутиться возле ее книжных шкафов в этих своих брюках. Грейнджер не просила и даже ни разу не думала об этом, нет-нет.

В своих размышлениях она не замечает, как Драко перемещается к каминной полке и вовсю разглядывает ее фотографии. Грейнджер семь, она верхом на лошади, в глупом шлеме, еле застегивающемся под подбородком из-за шапки кудрей, и с выпавшим передним зубом. Тогда она еще хотела заниматься конкуром и не знала, что ведьма. На другом фото они с отцом держат за хвост огромную рыбу, которую поймали во время летних каникул в ее еще маггловской школе. Она с Гарри и Роном в Хоге. Первый день стажировки в Аврорате. Старый медальон на подставке.

Вино застревает на полпути к желудку, и Грейнджер закашливается, мгновенно трезвея.

— Это мамин, — выпаливает она и прикладывает к губам палец, ноготь которого благополучно сгрызла за сегодня.

Драко оборачивается. И она рассказывает ему все. Значит, протрезвела не окончательно. Потому что слова впервые текут так легко и плавно. Их не нужно сшивать наживую, закусив гордость.

Она рассказывает о гибели отца и травме матери. О том, что собственными глазами видела, как волшебник в попытке отмщения за годы, проведенные в Азкабане, пустил в ее маггловскую машину Бомбарду, думая, что за рулем Грейнджер. Что отец скончался на месте, а мать, оказавшись на волосок от смерти, впала в шок и отказывалась бороться за свою жизнь. Что неумелый Обливиэйт Грейнджер, наложенный впопыхах в состоянии стресса и паники, необратимо повредил рассудок матери, и даже спустя годы целители Мунго ничего не могут с этим поделать.

Все это Грейнджер рассказывает, а Малфой внимательно слушает, заняв прежнее место на диване. Не перебивает и в нужных местах подливает ей вина, а затем воды. И снова вина. Вина переполняет Грейнджер до краев. Ведь если бы не она и ее работа,родители были бы целы и невредимы.

Малфою удается подобрать слова. Ничего высокопарного и напыщенного, ничего плоского и неуместно приободряющего. Ему удается разделить ее боль, не дать нырнуть в самобичевание, не чувствовать себя жалкой, слабой и уязвимой. Ему удается ее рассмешить. Это горький смех с нотками чувства вины десятилетней выдержки. Но ей становится легче.

Драко будто берет ее за руку и выводит из гущи Запретного леса только ему известной безопасной тропой. Минуя все ловушки ее подсознания. И Грейнджер позволяет ему это сделать.

Она достает пачку крекеров и остатки сыра — то немногое, чем можно наскоро поживиться в ее доме. И они просто болтают обо всем, шаг за шагом двигаясь к свету.

— Так о чем говорил Блейз? — Грейнджер смелеет и уже не боится показать интерес, задавая личные вопросы.

— М?

— В морге, про то, что ты предпочтешь меня ему. Мне показалось, что за этим что-то стоит.

Драко чертыхается и прикрывает лицо рукой.

— Ну давай, Малфой, — подначивает она.

— Просто Блейз — маленькая ревнивая сучка.

Грейнджер изумленно открывает рот и издает пьяный смешок.

— Теперь я обязана знать все.

— Когда министр предлагал эту работу, он предоставил мне самому выбрать команду, и Блейз до сих пор не может пережить, что я выбрал не его.

Грейнджер делает глоток побольше, чтобы не сказать лишнего. Она всегда винила министра за то, что тот без заклинания вечного приклеивания накрепко пригвоздил к ней Малфоя. И что Малфой в той же степени, что и она, не особо рад перспективе сотрудничества, а юмор — лишь способ выжить в сложившихся обстоятельствах. А теперь оказывается, что все это — по его личной инициативе.

Грейнджер нужна минутка на осознание.

— Я, если честно, тоже в шоке, — она вытирает губу костяшкой большого пальца. — Как так вышло, что двум слизеринцам ты предпочел двух гриффов? Тео, конечно, очаровашка, но это простая арифметика.

— Да в том и дело. Я знаю Пэнси и Блейза как облупленных. Во мне взыграл исследовательский интерес.

— Мог бы взять тройку Патил. Падма, Ромильда, Кормак и ни одного слизеринца, — Грейнджер и сама не понимает, чего добивается.

Малфой медлит, обдумывая ответ. Он, конечно, совершенно уникальный экземпляр. Обычно люди не думают, что несут в пьяном состоянии. Он же несет околесицу в трезвом.

— Видишь ли, я решил, что лучшей ученице выпуска девяносто седьмого будут давать самые запутанные, а значит, интересные дела. А в совокупности с умением Поттера оказываться в эпицентре каждой заварушки, у других просто не было шансов.

Вполне здраво. Но это ли она хотела услышать? И какого черта она вообще от него чего-то хочет?

— Хотя, как показала практика, ты и сама с этим прекрасно справляешься.

Гермиона пинает его щиколотку носком пушистого тапочка, пытаясь сделать вид, что оскорблена, но смех скрыть не удается. Все-таки алкоголь развязывает не только язык, но и открывает какие-то потаенные двери в душе Грейнджер: она позволяет себе смеяться в обществе Малфоя, принимать от него осторожные (более чем обычно) комплименты и не держать на расстоянии вытянутой руки. Сейчас можно даже прикоснуться к нему — стоит только захотеть.

Малфой кладет руку на спинку дивана, и его пальцы замирают в нескольких дюймах от плеча Грейнджер.

Та цепенеет на вдохе. Ощущение такое, будто она мчится на разбитой вагонетке, давно потеряв управление, и все предупредительные знаки на обочине превращаются в смазанные пятна. В фокусе только Малфой и то, как он медленно убирает руку, сжимая пальцы в кулак, словно Гермиона объята пламенем. Он с мгновение ищет что-то в своем бокале, а затем встречается с ней взглядом.

Вагонетка истошно вопит. Лихорадочный блеск в глазах Драко расшатывает хлипкие крепления, и колеса, одно за другим, начинают сходить с осей. Рельсы кончаются, и вот-вот произойдет непоправимое. Впереди обрыв, а у нее нет ни единого запасного плана.

Самое время аппарировать, Грейнджер!

— Что ж, думаю, пора ложиться спать. Я чертовски устала, — она встает с дивана, чтобы более не искушать судьбу, и ставит пустой бокал на столик.

Малфой не двигается, рассматривая ее в упор. Он не считывает ее короткий взгляд, брошенный на входную дверь как очередной намек, что пора выметаться. Наверняка от него не укрылось и то, как она чуть не запнулась о край ковра, пытаясь оказаться подальше.

— Тебе придется немного пройтись. Как я уже сказала — каминная сеть не работает, а на квартале барьер, — Грейнджер уже прямо указывает на выход, но он все еще сидит на месте.

— О, нет. Я не уйду, — Малфой ставит бокал и поправляет рубашку. — Я буду защищать тебя.

Грейнджер с трудом приподнимает брови, уставившись на него осоловелым взглядом.

— Чем? Своим огромным арсеналом остроумия?

— Я думал, мне удалось доказать, что я гожусь на что-то еще, кроме писательства, — он закидывает ногу на ногу, а его рука скользит вдоль диванной спинки. Чертовски хорош собой и знает об этом.

— Малфой, — Гермиона устало трет висок и, чувствуя слабую пульсацию, принимает решение не дожидаться утра, чтобы принять порцию антипохмельного зелья.

— Какой-то психопат охотится за тобой из-за меня. Я не оставлю тебя здесь одну. Не обсуждается.

Вся игривость и шутки улетучиваются из его тона. И Грейнджер запоздало понимает, что его визит не просто акт доброй воли, а такой же способ справиться со своим собственным чувством вины. Перед ней.

— Ладно, хорошо. Я все равно слишком устала для споров, — Грейнджер обреченно прикрывает глаза. — Но если дверь спальни откроется, то вы, мистер Малфой, узнаете, что я даже сплю с палочкой.

— Понял, — Малфой тихо смеется и приподнимает ладони в знак чистейших намерений. Как бы не так.

Грейнджер решительно шагает в спальню, но в дверях позволяет себе бросить последний взгляд за спину. Малфой сидит в безмятежном полумраке ее гостиной, прикрыв глаза рукой.

Никаких вспышек, никакого скрежета. Грейнджер возвращает свою вагонетку на рельсы и шаг за шагом начинает толкать ее обратно, все дальше и дальше от обрыва.

* * *

Утро встречает Грейнджер тотальной тишиной. Она практически уверена — Малфой не может существовать в таком вакууме, поэтому приходит к выводу, что он наверняка решил заглянуть к себе домой перед началом рабочего дня. Спальный комплект и плед, которые она дала ему вчера вечером, сложены аккуратной стопкой и покоятся на краю дивана.

Она уже было облегченно выдыхает, направляясь на кухню, но стоит только переступить порог, как на нее обрушивается шквал звуков и запахов. Запахи свежесваренного кофе, печеного теста и какой-то неизвестный доселе ее слуху звук. Похожий на тихое бормотание, но ритмичный, имеющий тональность и подчиняющийся задумке своего автора. Это музыка. Простенькая мелодия, которую Малфой напевает себе под нос.

Удивительно, что ее маленькой кухне удается вместить его великолепие. Хотя она и не вмещает. Ее квартира будто отсекает все наносное, и остается только он — Драко, в простой серой футболке и полосатых пижамных штанах, который орудует маггловской лопаткой у ее плиты.

Какого, мать его, черта?

Грейнджер подходит к маленькому столику у окна, который уже накрыт на двоих, и бездумно проводит пальцами по столовым приборам, задевая вилкой стакан. Пение прекращается.

— Доброе утро, — вполоборота произносит Драко. И по его улыбке Грейнджер понимает, что для него-то оно действительно доброе. — Не хотел тебя будить, поэтому поставил на кухню заглушку. Надеюсь, не напугал.

Одним коротким отточенным движением он дергает ручку сковороды на себя, и в воздух подлетает идеально круглый блинчик. Грейнджер ищет взглядом малфоевскую палочку, потому что это точно волшебство, не иначе. Но в одной его руке сковорода, а другой он придерживает кухонное полотенце на плече. Ее кухонное полотенце, расшитое маками, на плече Драко Малфоя. Театр абсурда.

— Ты еще здесь, — оторопело произносит она, медленно оседая на стул, — и печешь блины?

— Я надеялся на яичницу с беконом, но яйца стухли, а на беконе что-то пушистое, — он адресует ей насмешливый взгляд и снимает последний блинчик. — Повезло найти блинную смесь на одной из полок.

— Обычно я заказываю еду, — оборонительно бурчит Грейнджер.

— Я догадался по количеству контейнеров в твоем холодильнике, — Малфой ставит перед ней стопку блинов вместо того, чтобы просто отлевитировать их, и Грейнджер чувствует исходящий от него свежий запах мятной зубной пасты и лосьона после бритья. Это новое сочетание тут же прочно укореняется в ее памяти.

— До сих пор против эксплуатации домовых эльфов? — спрашивает он, глядя сверху вниз.

Грейнджер была против. Но не самих эльфов (этим она переболела еще в школе), а, скорее, против того, что кто-то будет знать все подробности ее жизни до мельчайшей детали. Это пугает. Хотя такими темпами, благодаря Малфою, все и так скоро узнают, что Грейнджер никудышная хозяйка.

— Эта квартира слишком мала, чтобы с комфортом разместить здесь еще одно живое существо.

— Кажется, одно существо чувствует себя здесь вполне комфортно, — Малфой протягивает руку к коту, который, похоже, все утро провел, наблюдая с подоконника за незваным гостем. Живоглот не теряется и тут же клацает в воздухе зубами, пресекая лишние вольности по отношению к своей пушистой персоне.

— Глотик — это другое, — Гермиона чешет кота за ухом и получает в ответ довольное мурчание.

— До тех пор, пока не стал стирать твое нижнее белье, — бровь Малфоя насмешливо изгибается, — или готовить завтрак?

— И почему все диалоги с тобой в конечном итоге скатываются в пошлятину? — Гермиона откидывается на спинку стула, чтобы оказаться подальше от него. Удивительно, как быстро спустя несколько часов сна и бутыльков антипохмельного старые привычки вновь одерживают верх.

Драко со смешком пожимает плечами и вновь идет к плите.

— Как я понял, ты пьешь фильтр-кофе, но фильтры кончились, — он трясет пустой коробочкой в доказательство. — Но я нашел у тебя джезву. Пара очищающих заклинаний, и в ней можно готовить.

Гермиона смотрит на него взглядом, который кричит: «Кто ты, черт возьми, такой и что сделал с Драко Малфоем?» Но вслух произносит:

— Похоже, ты обо всем позаботился.

Малфой ставит на стол две кофейные пары и потирает ладони, придирчиво осматривая результат своих трудов. Он даже трансфигурировал цветок, судя по деревянному стеблю — из половника, и поставил его в граненый стакан.

— Кроме газеты, — размашистым шагом он направляется через гостиную к входной двери, где на коврике под прорезью для почты уже бок о бок лежат свежий выпуск «Пророка» и маггловского «Таймс».

— Малфой, у нас нет времени на газету, — Гермиона делает осторожный глоток кофе, вполне сносного на вкус. Вообще-то, даже лучшего, чем она делает сама. — Есть тело, которое я должна найти.

Драко задерживается дольше необходимого, и Грейнджер оборачивается. На комоде она видит отложенную стопку счетов, рекламных буклетов и писем, и Малфоя, который бесстыдно читал одно из них.

— Эй, это моя почта! — Грейнджер подскакивает и влетает в коридор ровно в тот момент, как Драко открывает входную дверь и внутрь вваливается женское тело.

Светлые с проседью волосы всклокочены и напоминают неумелый парик. Бледное лицо с застывшей гримасой ужаса выделяется бельмом, так как все, что находится ниже длинной зияющей раны на шее, покрыто бурой запекшейся кровью. Простое старомодное платье с длинными рукавами вымазано грязью по подолу, а на ноге лишь одна туфля. Двойник той, что они обнаружили вчера на вокзале.

Гермиона выхватывает из рук Драко письмо и бегает глазами по строчкам.

«Привет, Грейнджер. Надеюсь, не прервал вашу с хорьком домашнюю идиллию. Я приготовил тебе подарок, который не отправить совиной почтой. Пришлось попотеть самому. Надеюсь, ты оценишь мои усилия по достоинству. Он ждет тебя за дверью».

— Похоже, тело уже само тебя нашло.

* * *

Не проходит и получаса, как квартира Грейнджер наполняется аврорами. Красные и голубые мантии снуют и осматривают под микроскопом каждую пылинку. Сказать, что Гермионе неуютно — кошмарное преуменьшение.

Ликвидаторы проклятий гоняются за Живоглотом, чтобы просканировать полуниззла, чему он всеми силами и когтями сопротивляется. Джинни с парой судмедэкспертов обследует тело, аккуратно перемещенное в квартиру, подальше от любопытных глаз соседей. А Грейнджер и Малфоя, как нашкодивших детей, разводят по разным углам гостиной, чтобы устроить допрос.

— Ты только что встала, да? — Гарри подходит к делу со всей ответственностью, въедливо и скрупулезно выясняя у Гермионы мельчайшие детали минувшего утра.

— Да. Малфой только что закончил готовить завтрак и пошел к двери за газетой.

— Какой завтрак? — с самым серьезным выражением лица продолжает Гарри.

— Что, прости?

— Какой завтрак он готовил?

— Блины.

— Хм, — Гарри прикладывает кончик ручки к губам и мечтательно улыбается. — Так по-домашнему.

Гермиона косится в противоположный край гостиной, где подобной пытке подвергается Малфой. Он смотрит на нее поверх плеча Теодора и всем своим видом подает сигналы бедствия.

— В любом случае, — Грейнджер уничтожает Гарри взглядом, — маггловские газеты приносят в четыре. Мы встали в семь. То есть у убийцы было три часа, чтобы незаметно подложить тело.

Гарри кивает, чиркая в блокноте, и слегка хмурится, пытаясь скрыть улыбку.

— А во сколько вы с мистером Малфоем вчера легли спать?

Гермиона прикрывает глаза, ища в себе силы не проклясть друга на месте.

— Думаю, мы закончили.

* * *

— Итак, что я вижу: Грейнджер в пижаме, винные бокалы на столе, — Теодор обличительно обводит улики пером и заносит его над пергаментом, готовый ловить любое откровение Драко. Сейчас он больше напоминает Скитер в погоне за сенсацией, нежели аврора при исполнении.

— Между мной и Грейнджер ничего не было, — Малфой скрещивает руки на груди. — Ничего, о чем мог подумать твой похотливый мозг.

— Ты готовил ей блинчики? — к допросу подключается Гарри, которого только что отфутболила Гермиона.

Теперь эти дементоры обступают Драко с двух сторон и пытаются высосать всю радость и тепло прошедшего вечера и нынешнего утра. До той части, когда был обнаружен труп, конечно.

— Это просто завтрак, — Малфой хочет взять бокалы и занять руки уборкой, попутно отбиваясь от вызывающих намеков. Но к нему тут же подлетает аврор и, размахивая палочкой, велит ничего не трогать до окончания протоколирования.

— Блинчики — не просто завтрак, — назидательно тянет Тео. — Это съедобный способ сказать: «Большое спасибо за ночь».

Гарри кивает и переводит горящие глаза на Драко.

— Малфой, ну давай, — подстрекает Тео доверительным шепотом. — Мы же друзья, поделись.

— Ладно, идите сюда, — Драко сгребает друзей в охапку, притягивая к себе так, что они практически соприкасаются лбами. — Ничего не было! — кричит он изо всех сил, приковывая со всех сторон недоумевающие взгляды.

Напарники тут же отскакивают от него, как от больного драконьей оспой.

— Даже смотреть на тебя не могу, — хватаясь за ухо, обиженно шипит Тео.

— Свидетель отказывается сотрудничать, — озвучивает Гарри, злобно строча в блокноте, прежде чем удалиться вслед за Тео.

* * *

— Как блинчики? — игриво подначивает Джинни, когда Гермионе наконец удается улизнуть, покончив с ответами на вопросы.

— И ты туда же? — жалобно стонет она.

— А как Малфой? — не унимается Джинни. — Хорош в жарке?

Уизли безошибочно выводит руны и диагностические заклинания над телом, даже когда ее мысли заняты совершенно другими вещами. Это вызывает у Гермионы смесь восхищения и ужаса одновременно. Все-таки профдеформация — штука страшная.

— Ты же знаешь, что ничего не было.

— Конечно-конечно, — Джинни ухмыляется, готовая биться до последнего, но кончик палочки загорается красным, когда она проводит над лицом жертвы.

Джинни надевает очки, пару смотровых перчаток из рабочего саквояжа и аккуратно открывает рот женщины, осматривая преддверие и его содержимое.

— Что там? — Малфой материализуется рядом (как всегда вовремя).

— Снова записка, — Джинни помещает клочок газеты в пакет для улик и только потом применяет разглаживающее заклинание.

— «Гореть», — они хором зачитывают слово, подсвеченное Люмосом Гермионы. — «Грейнджер будет гореть».

Потребовалось три человеческие жизни, чтобы донести до нее это послание. Которое, очевидно, не сулит ничего хорошего.

— Вот это жутко, — Малфой падает в кресло, обрабатывая полученную информацию, но к нему тут же подбегает тот самый моложавый аврор, заставляя встать и больше ничего не касаться.

По оперативности и пристальному взгляду, которым француз буравит Малфоя, Грейнджер не удивится, если это Флер подослала к нему личную няньку.

— Есть что-то еще необычное? — спрашивает Грейнджер в надежде услышать и «да» и «нет» одновременно.

— Я нашла на теле экстракт эдельвейсов.

— Это от убийцы, он оставлял его и в прошлых случаях. Мы думаем, что он держал жертв в одном месте. Возможно, в своем логове, — Драко делится информацией с абсолютно детской непосредственностью. Хотя, не исключено, что это часть его коварного плана: отвлечь Джинни болтовней и подольше покопаться в ее рабочем инвентаре.

Джинни переводит вопросительный взгляд на Гермиону.

— Мы предполагаем это, — поправляет Грейнджер. И вместо того, чтобы отвечать на обвиняющий почему-ты-мне-не-сказала взгляд подруги, сама задает вопрос. — Посмертный аппарационный след?

— Есть, — подтверждает Джинни, оставляя разборки до лучшего времени, — смогла выявить два перемещения. Точные цифры скажу уже после детального анализа в лаборатории.

— Два, — повторяет Малфой, задумчиво вращая в руках пузырек с ядовито-зеленой жидкостью. — В целом вяжется с общей картиной: жертву убили на вокзале, переместили в логово и затем подбросили Грейнджер под дверь.

Джинни выхватывает из его рук зелье, бормоча что-то про кислоту, разъеденную кожу и задницу Драко, и убирает пузырек в саквояж.

— Теперь мы знаем, почему он забрал тело, — Флер присоединяется, закончив с бумажной волокитой. — «Я знаю, где ты живешь». Это угроза.

Малфой смотрит на Грейнджер каким-то жалостливым взглядом, от которого ему хочется врезать.

— Даже больше, — продолжает Флер. — Он говорит, что разочарован. По его мнению, он прямо предупредил тебя, что убьет снова. Если бы ты была умнее — остановила бы его. Своими действиями он говорит: это на твоей совести.

Гермиона сама не замечает, как ведет плечами, будто сбрасывая с себя слова Флер.

— Я описываю его профиль, Грейнджер, а не соглашаюсь с ним. Он чертов псих, не ведись на это.

Флер легко говорить. Не в ее квартиру подкинули труп черт знает по какой причине с обещанием поджарить.

— Мы знаем, кто жертва? — Грейнджер старается мыслить ясно. Структурирование информации, составление списков, следование протоколу — все это подходит как нельзя лучше.

— Пока нет. При пострадавшей нет личных вещей, в Аврорате за последние дни не было заявлений о пропавших людях. Нужно отправить тело в морг на детальное обследование, — Гарри кивает Джинни, отчего та начинает с удвоенной скоростью собирать вещи и дает отмашку колдомедикам забирать жертву.

— Мы закончили, — Этьен оповещает Флер и приветственно кивает Грейнджер. Как-то приободряюще и уныло. Теперь все будут смотреть на нее как на жертву маньяка-сталкера? Хочется поскорее нацепить на себя рабочую мантию с кобурой, как доспехи от излишнего сочувствия.

— Сворачиваемся, — командует Флер, и авроры один за другим начинают исчезать в зеленом пламени камина. — Встретимся в штабе. Только, — она окидывает взглядом их с Драко футболки и пижамные штаны, — переоденьтесь сначала.

* * *

— Как он узнал мой адрес? — Грейнджер сидит на краешке стола с ароматной чашкой кофе, который принес их команде Малфой. — Эта информация не то чтобы засекречена, но ее не так просто достать.

Они располагаются в маленькой переговорке и проводят мозговой штурм как в старые добрые. Только вот толку от него никакого.

— Нам стоит начать внутреннее расследование, — предлагает Гарри. — Вдруг кто-то сливает информацию, даже пусть по незнанию.

— Резонно, — Гермиона добавляет этот пункт к плану дальнейших действий. — Экстракт эдельвейсов плюс волосы песанты. Не может быть совпадением, что мы нашли их и на первых местах преступлений.

— Значит, убийца и жертвы все-таки были связаны, — Флер на мгновение появляется в дверях, чтобы кивком позвать их в штаб.

Безмолвно переглянувшись, все принимают единогласное решение о дислокации.

— Но если между убийцей и жертвами была связь, почему ваша матрица не выявила их? — тоном обманутого ребенка спрашивает Малфой. Похоже, он действительно верит, что возможности этой игрушки безграничны.

— Может, здесь что-то большее, чем знакомство по работе или кружок по интересам? Как ты сказала — нужен разум, чтобы поймать другой разум? — Грейнджер обращается к Флер, заставляя ту улыбнуться.

— Вот вы где, — в переговорку вбегает запыхавшийся Тео. — Есть данные по третьей жертве. Ее зовут Пия Паттерсон, безработная. Зарабатывала тем, что сдавала жилье в аренду, — он обмахивает папкой с личным делом вспотевшее лицо и долго шумно выдыхает, испытывая терпение Грейнджер. — И угадайте, что? Ее дочь сказала, что у матери был затяжной конфликт с одним из жильцов. Тот систематически задерживал арендную плату, и на него, к тому же, в последнее время стали поступать жалобы от соседей.

В комнате повисает всеобщее напряжение. Вокруг останавливается все — время, звуки, и только сердце Грейнджер заходится в бешеном ритме. Будто под палочкой врага за секунду до того, как с кончика слетит непростительное.

— Есть адрес квартиры? — спрашивает Флер, Тео перелистывает страницу.

— Холиуэлл Роу, 13.

Анри тут же вводит данные в матрицу, выводя на нее карту и точкой подсвечивая адрес.

— Попадает под нашу ориентировку, — оживленно говорит Гарри. Они все словно гончие, почуявшие запах крови раненого животного. Только их цель — хищник, угодивший в собственную ловушку.

— Имя жильца, — вновь требует Флер.

Анри молчит несколько мучительно долгих секунд, прежде чем озвучить его.

— Симус Финниган.

Грейнджер невольно смотрит на Гарри и Тео и встречает в их глазах отголоски собственных эмоций. Неверие, сомнение, отрицание.

Симус Финниган — их одноклассник и сосед по комнате на протяжении семи лет учебы в Хогвартсе; рубаха-парень, разгильдяй и проказник, который и мухи не обидит; настолько ужасный игрок в квиддич, насколько яростный фанат этой игры; идеалист и борец за справедливость, который без сомнений подался в авроры.

И, наконец, тот самый Симус Финниган, который с треском вылетел из Аврората, не проработав и года. Который обвинялся в превышении должностных полномочий, растрате вверенных средств и коррупции.

В Аврорате все были далеки от звания святых, но Симус прямо-таки отличился, раз дело не обошлось выговором или временным отстранением. С другой стороны, до Визенгамота дело не дошло, а это значило, что кое-какие связи у него да имелись.

Малфой, который смутно помнит Симуса лишь как одну из строчек в школьном выпускном альбоме, непонимающе вертит головой.

— Что на него есть? — спрашивает Флер.

— Снимок из реестра магической недвижимости, — тут же отзывается Анри, выводя колдографию.

Сказать, что Симус заматерел, было бы ему большим комплиментом. Из-под грязно-зеленой бейсболки с изображением арфы — эмблемы Кенмарских коршунов — торчат ржавого цвета волосы. Козырек задран вверх, открывая нездорового пепельного цвета лицо со впалыми щеками, на котором ярким прямоугольником выделяется бородка, соединенная с усами. Выглядит он так, будто брился тупым лезвием впопыхах или ночью при свете луны.

Потухший взгляд на секунду темнеет, когда он вздергивает подбородок, видимо, в ответ на просьбу фотографа. Краешек верхней губы пренебрежительно дергается, и колдо прерывается, закольцовываясь.

— Собираем группу на задержание, — объявляет Флер. — Этьен, запросишь у Робардса ордер на арест?

Вокруг суетятся, собирают вещи, уточняют план местности. В то время как Гермиона продумывает план действий.

Ответ оказывается слишком прост и совершенно не вяжется с теми изощренными загадками, которые убийца подкидывал им в начале. Сколько усилий он приложил, чтобы находиться достаточно близко и все равно ускользать в последний момент. Неужели ее неудача настолько выбила Симуса из колеи, вынуждая ошибиться? Грейнджер в этом сильно сомневается.

— Грейнджер, — Малфой легко касается ее плеча, и она понимает, что выпала из реальности. Сколько раз он ее звал до этого? Судя по обеспокоенному взгляду — не меньше трех. — Ты в порядке?

— Дрязги с арендодателем, незаконный ввоз магических животных, — Гермиона озвучивает то, что крутится у нее в голове, игнорируя прямой вопрос. — У него был мотив совершить каждое из убийств. Одного не пойму — при чем здесь я?

— Жизненные ситуации послужили толчком, — говорит Флер, активно просматривая документацию на подпись начальству. — Может, он читал газету, когда его жизнь начала трещать по швам. Увидел статью Малфоя и обвинил во всем тебя.

— Звучит абсурдно, — говорит Грейнджер, не привыкшая притягивать версии за уши.

— Он просто ищет повод убивать, вот и все. Не нужно усиленно искать логику в действиях психопата. Иногда ее просто нет.

Грейнджер кажется, что как раз наоборот. У них есть логика, просто своя, извращенная.

* * *

Группа авроров аппарирует недалеко от дома Финнигана спустя каких-то полчаса. Робардса не приходится долго убеждать выдать ордер на задержание Симуса.

Квартира находится на втором этаже обветшалого жилого дома. Из множества обезличенных копий которого и состоят узкие лабиринты этой части района Хакни. Прямо над сомнительным баром, фасад которого выкрашен иссиня-черной краской и напоминает смесь лавки Олливандера и «Ядов Шайверетча» одновременно. По вечерам квартал гудит, словно улей, полный изголодавшихся пчел. Здесь люди утоляют жажду и подпитывают пороки, курсируя от одного злачного места к другому. При свете дня же все выглядит уныло и грязно.

Авроры делятся на группы, направляясь ко всем выходам из квартиры — дверь, окна, пожарная лестница, крыша — пока в закутке рядом с мусорными бачками не остаются лишь Грейнджер, Малфой и Флер.

— Уберите палочки, — говорит Делакур командным тоном, — вы оба останетесь здесь.

— Как? Да ладно! — ожидаемо вскидывается Малфой. — Это же финальный арест! Ты не позволишь ей так с нами поступить, правда, Грейнджер?!

— Нет, Делакур права. Я его цель и не могу подвергать опасности ее команду.

Драко бы обиженно отвернулся, да тогда придется смотреть в раскрытую зловонную пасть мусорного контейнера. Поэтому он глядит в стену, сложив на груди руки. Флер удовлетворенно кивает.

— Мы его арестуем, а дело останется вашим.

Грейнджер надеется, что все пройдет гладко. Она намерена без легилименции залезть в голову Симуса, пытаясь понять ход его мыслей. Выяснить мотивы его преступлений, причины, по которым он решил свести с ней личные счеты. Что он имел против? Гермионе казалось, что ничего. Если только…

— О чем думаешь? — Малфой так и стоит на выверенном пятачке, равноудаленном от каждого мусорного контейнера.

— Все как-то слишком складно. Помнишь последнюю записку? Он назвал тебя хорьком.

— Да, это идиотское прозвище, — фыркает Драко. — И все из-за квиддича.

— Вот именно. Это была очень локальная шутка. Откуда было Симусу ее знать?

— Не знаю, — Малфой пожимает плечами. — Это не было такой уж тайной. Ты же как-то узнала. Так бывает. Один рассказал другому, и так далее, и так далее. В любом случае, одна эта догадка не перечеркнет целую кучу доказательств, которые у нас есть. И которые появятся. Хватит паниковать. Дело вот-вот будет закрыто.

Грейнджер не готова так просто сдаться. Но в одном Малфой, кажется, прав — не стоит дергаться раньше времени. Симуса арестуют, и она проведет столько допросов, сколько понадобится в попытках докопаться до истины. Пока не выкорчует каждого, даже самого мелкого, червячка сомнения из своей головы.

Из бетонного колодца Хакни Гермиона смотрит в синее небо. Оно представляет собой что-то нерушимое и величественное, что было до них и будет после. Что-то, чему чужды человеческие страсти, но при этом способное беспощадно карать.

Пока Грейнджер думает о вечном и непостижимом, поражаясь превратностям судьбы, к ее ногам медленно планирует красный конверт. Малфой реагирует первым и оттаскивает Гермиону в сторону, в то время как вопиллер начинает подпрыгивать, расправляясь, и наконец взлетает на уровень их глаз, декламируя смутно знакомым голосом:

«Думаешь, ты такая умная, да, Грейнджер? Думаешь, раз ты нашла меня, то выиграла? Ничего не кончено, пока я так не решил. Думаешь, я сдамся и пойду под суд? Это не по нашим с тобой правилам. Один из нас должен умереть. И раз это не можешь быть ты…».

Голос обрывается, и конверт мгновенно воспламеняется, горсткой пепла оседая на влажный асфальт.

Грейнджер с Малфоем не сговариваясь выбегают из укрытия и смотрят в окно квартиры Симуса, где тут же видят силуэт. Кончиком палочки человек в капюшоне отодвигает край шторы и машет им свободной правой рукой. Затем резко отходит в глубь комнаты, и яркая вспышка зеленым квадратом выделяет оконную раму на блеклой серой стене дома. Грейнджер еле заметно вздрагивает.

Когда они с Малфоем, наплевав на запреты Флер, преодолевают два лестничных пролета, дверь квартиры оказывается приоткрытой. Из помещения доносятся приглушенные голоса и слабый гул магических щитов. Видимо, все внутри слишком заняты, чтобы опечатать квартиру и поставить заглушку. Неосмотрительно.

Дверь соседней квартиры приоткрывается, и на пороге появляется та самая старушка с облаком розовых волос, которая усердно пыталась стать завсегдатаем их приемного отделения с помощью оравы бедных карликовых пушистиков. Глаза старушки сужаются, Грейнджер видит в них искру узнавания, но женщина поспешно ее прячет за язвительностью.

— Явились наконец! А я предупреждала, что этот хмырь какой-то бандит. Может, даже бывший Пожиратель Смерти!

Ну как же. Пожиратели перевелись аж во времена магической войны. Симус тогда еще был в утробе матери.

— Здесь работает Аврорат, вернитесь в свою квартиру для вашей же безопасности, — Грейнджер откидывает край мантии и достает палочку с самым суровым видом.

— Если бы меня слушали раньше, то до этого, возможно, и не дошло бы. Вечно вы думаете, что умнее всех. Совсем перестали уважать старших!

— Скройтесь с глаз, или мне придется вас оглушить!

Грейнджер делает шаг вперед, и старушка очень шустро юркает обратно в квартиру, продолжая осыпать их ругательствами из-за закрытой двери. Для верности Гермиона накладывает запирающее и Муфлиато. Главное не забыть снять их перед уходом, хотя велик соблазн этого не делать. Все равно чары рассеются самое большее к вечеру.

Едва они с Малфоем переступают порог квартиры Симуса, как в нос ударяет приторно-сладкий цветочный запах. Найти источник не составляет особого труда — один из углов комнаты напоминает жутковатый жертвенный алтарь. От количества свечей, благовоний и маленьких сушеных связок из белых эдельвейсов, бутоны которых напоминают крошечные войлочные звездочки, начинает рябить в глазах. В носу моментально свербит. Вместо жертвенника центральное место в углу занимает клетка, на кованых прутьях которой выгравированы руны. На полу клетки лежит огромный лохматый зверь, исхудавший и болезненный. Его серая шерсть свалялась и торчит клочьями, а чуть приоткрытые веки слабо подрагивают, обнажая голубоватые полулуния глазных склер с лопнувшими сосудами.

Один из авроров просовывает кончик палочки между прутьев решетки и осторожно тыкает в бок песанты. Та низко рычит и, приоткрыв глаза, заторможено ведет лапой по воздуху. Аврор неудачно отскакивает от испуга и плюхается на задницу, переворачивая одну из чаш с экстрактом эдельвейса, расставленных вокруг клетки. Запах становится еще более резким, впитываясь, кажется, даже в кожу. Малфой громогласно чихает.

— Будь здоров.

Грейнджер становится жаль бедное животное. Она вполне готова поступиться правилами и проклясть Симуса за столь жестокое обращение. Если бы тот был жив.

Тело Симуса распростерто чуть поодаль, на полу посреди потертого старого ковра. Его глаза широко раскрыты, застывший взгляд устремлен в потолок, а палочка крепко зажата в правом кулаке. Он еще более исхудавший и осунувшийся, чем на колдографии из реестра. Кожа напоминает старый пергамент, помятый и тусклый. Одежда, когда-то бывшая впору, теперь кажется слишком большой.

— Авада, — заключает один из авроров после проверки последнего пущенного древком заклинания.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы волшебнику удавалось наложить Аваду на самого себя? — недоверчиво спрашивает Грейнджер.

Она видит, как все неукоснительно следуют протоколу, но без особого энтузиазма. Для большинства оперативников дело уже закрыто, и они готовы быстренько закончить весь обязательный минимум, чтобы смотаться домой. Но только не Грейнджер. Для нее это дело — сплошной клубок противоречий с самого начала. И смерть предполагаемого убийцы для нее не точка, а скорее очередной вопросительный знак в череде разрозненных кровавых событий.

— Откуда нам знать наверняка? — встревает Малфой, ничуть не потрясенный видом бывшего одноклассника. — Обычно самоубийцы не привлекают лишних зрителей, чтобы запечатлеть свой успех.

Грейнджер оглядывается по сторонам и видит лишь ветошь, макулатуру и забвение. Старый продавленный диван с накинутым тонким покрывалом, через которое выпирают острые пружины. Стопка книг, в беспорядке лежащих прямо на полу. Клочки и обрывки бумаги и пергаментов, скомканные заметки, разбросанные по углам, но больше всего — вокруг грубо сколоченного деревянного стола, на котором развернуто подобие домашней лаборатории.

Странно. Она ожидала увидеть стену, обклееную газетными вырезками и колдографиями, трофеи с тел жертв, пряди волос, украшения — хоть что-то, что подтвердило бы одержимость Симуса. Но его жилье окутано лишь унынием и отчаянием. Будто хозяин в глубине души был уже давно мертв и тащил обидчиков за собой в могилу.

Но это впечатление вновь не вяжется с далекоидущими планами по незаконной торговле магическими существами. Очередная теория вновь рассыпается в руках Грейнджер, даже толком не сложившись.

— Он делал взрывчатку, — Флер указывает на внушительных размеров вытянутый сосуд, в котором, подобно лавовой лампе, постоянно пребывает в движении огненно-рыжая жидкость. — Добыл взрывную жидкость из рога взрывопотама.

На рабочем столе, к которому Грейнджер и на милю бы не приблизилась, если бы не предварительная работа ликвидаторов проклятий, находилось скудное и крайне потрепанное зельеварческое оборудование.

— Похоже, для тебя он планировал нечто более эффектное, — Флер поддевает кончиком палочки записку, которая лежит рядом с пустой подарочной коробкой. На маленьком клочке пергамента выведена лишь одна фраза: «Пока, Грейнджер».

От этой картины мороз по коже.

— Когда ты описывала профиль убийцы, то сказала, что он, возможно, поджигатель, — Грейнджер уже почти не удивлена, насколько все это время была права Флер.

— Еще я сказала, что ему нравится внимание, — Флер указывает на стопку чертежей, на первый взгляд очень знакомых Грейнджер. — Схема участка. Он планировал убить вас и взорвать весь участок.

— «Грейнджер будет гореть», — благоговейно повторяет Малфой послание убийцы. — В этом есть какая-то поэзия. Страшная поэзия убийства.

Грейнджер сомневается, что в этом клоповнике намеренно бывал хоть один томик стихов. Разве что Локхарт под давлением печатал в «Пророке» свои отвратительные сонеты.

— Я бы не описала этого парня как самоубийцу, — задумчиво говорит Флер, поправляя шейный платок. Ее слова разжигают в Грейнджер слабый огонек надежды. — Думаю, это был единственный способ контролировать ситуацию, раз мы его нашли.

— Хотите сказать, это все? Дело закрыто? — ошарашенно спрашивает Грейнджер.

Она как хирург над открытой раной, которую все впопыхах торопятся зашить. Авось пронесет и та не загноится. Но Грейнджер не любит рисковать, она должна хорошенько все зачистить и убедиться, что внутри не припрятано ничего лишнего. И только потом закрывать дело.

— Конечно нет, — отвечает Флер. — Бумажной работы на неделю вперед. А мне еще и в двойном объеме.

— По крайней мере, он спас нас от тяжб Визенгамота, — охотно поддерживает Малфой.

— И самая лучшая новость — я ухожу. Еще пара дней на формальности, и bonjour Paris!

Грейнджер отстраняется от пустой болтовни, обсуждений погоды, обедов и ужинов, приглашений в гости на выходные и прочих аристократических любезностей, которыми обмениваются Малфой с Флер.

Она смотрит на тело Симуса, измученную песанту в клетке, обводит взглядом комнату. И отчетливо понимает, что для нее еще ничего не кончено.

* * *

Малфой сидит за кухонным столом и перебирает бумаги. Дома больше нет нужды скрываться за маской напускного спокойствия и уверенности. Если бы Грейнджер заметила хоть тень сомнения — ни за что не ушла бы сегодня домой. И то он уверен, что она тайно сняла копии материалов дела и обложилась ими на своем диване. Собственно, прямо как он сам.

Некоторые в отделе недвусмысленно намекают, что у Грейнджер паранойя. Что ее подкосила личная вовлеченность. Но Малфой считает, что она лишь стала копать глубже, более тонко и остро чувствуя малейшие детали, ускользающие от остальных. Ему это знакомо. Любой мимолетный взгляд или жест во время интервью могут повернуть ход беседы и привести его, как репортера, к совершенно неожиданным открытиям.

Драко привык полагаться на факты, но не пренебрегает обращаться к интуиции. И сейчас все его органы чувств и волоски на загривке, вставшие дыбом, кричат, что в этом деле что-то не так.

— Эй, я думал, ты уже в постели, — Драко оборачивается на звук босых ног, шлепающих по лестничным ступеням.

— Не могу уснуть, — Скорпиус наливает себе воды и опускается на соседний стул. — Я думал, это дело закрыто.

— Так и есть. Завершено очень аккуратно.

— Но это же хорошо, да?

— В отчетах и на бумаге все легко, а вот в реальной жизни не все так просто.

Малфой пристально смотрит на сына, отчего Скорп откидывается на стуле и неловко ежится.

— Почему не можешь уснуть?

Скорпиус тяжело выдыхает и оседает, как сдувшийся воздушный шарик. Он понимает, что тягаться с отцом бесполезно. Проще выложить все как есть.

— Ба. Она что, действительно завтра уезжает? В смысле, когда она переехала к нам, я считал дни, когда же она наконец найдет свое жилье. А теперь… Не представляю, что ее здесь не будет. С ней может произойти что угодно, ты же знаешь, какая она. И что, мы должны просто вот так ее отпустить?

Такое искреннее беспокойство за бабушку не может не трогать. Но что это говорит о самой Нарциссе? Если пятнадцатилетний пацан, буквально котел с бурлящими гормонами, оказывается более осмотрительным, чем взрослая женщина.

— Послушай, такова жизнь. Люди, которых мы любим, иногда нас покидают. Если только не наложить на них Империус, но это незаконно, — Скорпиус улыбается, и Драко понимает, что нащупывает верные слова. — Да и зная бабушку, она вернется уже через пару недель. Максимум месяцев.

Скорпиус кивает, немного успокоившись, и они какое-то время болтают о его стажировке, новых знакомых, квиддиче. О летнем спортивном лагере, от которого Скорп отказался в пользу Министерства. Драко с интересом слушает и гадает, придет ли когда-нибудь конец их доверию. Ему удалось создать со Скорпиусом нечто радикально отличающееся от его отношений с собственными родителями. Но разрушенный брак с Асторией все еще висит тяжким грузом, от обсуждения которого Скорпиус каждый раз отмахивается. И Драко переживает, что эта тема может стать первой трещиной, способной разрушить их взаимопонимание. Нужен только подходящий клин.

— Как здорово, что вы не спите, — Нарцисса сбегает по лестнице с ворохом разноцветных платков на руке. — Скорпиус, дорогой, помоги спустить сумки. Мне нужна рука помощи.

В этот момент в голове Малфоя глухо щелкает, и шестеренки начинают вращаться, с бешеной скоростью набирая обороты.

— Рука… — он ворошит стопку колдографий, выуживая нужные.

— Что? — Скорпиус переспрашивает, находясь уже у подножия лестницы.

— Синяки на шее второй жертвы, — Малфой стучит пальцем по лиловому пятну, занимающему все пространство снимка. Нарцисса и Скорпиус становятся позади и наблюдают за его действиями. — Убийца пользовался левой рукой.

Кривой пазл в голове Драко рассыпается, и он начинает собирать картинку по новой.

— Видите, его почерк, — все трое смотрят на фото бинтов, снятых со Скабиора, — наклон на четверке и петля на шестерке.

— Да, он был левша, — Нарцисса нервно перебирает цепочку на шее. Исходящее от Драко волнение, видимо передается и ей.

— Но Финниган наложил свое последнее заклинание правой рукой, — третья колдография с места самоубийства Симуса подтверждает его слова. В памяти Малфоя всплывает силуэт в окне, придерживающий кончиком палочки штору. Палочки, которая находилась в левой руке.

— Если бы в окне был действительно Симус Финниган, то он воспользовался бы левой. Симус Финниган не убивал себя. Его убил человек в окне. Симус не наш убийца. Настоящий убийца играет с нами.

— Но, — Скорпиус не выдерживает и ныряет в бумаги, словно нюхлер, обронивший галлеон, — но улики!

— Нет, — обрывает Малфой. В голове наконец проясняется. — Все было спланировано так, чтобы привести нас к Симусу. Он хотел, чтобы мы думали, что все кончено. Хочет, чтобы мы успокоились. Он задумал что-то страшное.

В голове снова щелкает. Лестницы наконец перестраиваются в единственно верном направлении. В котором Малфою категорически не хочется идти, но придется бежать.

— «Грейнджер будет гореть», — вновь вспоминает он послание убийцы. — Гермиона. Робардс отозвал охрану. Она одна.

Драко подрывается к камину, называя адрес, но летучий порох пеплом осыпается к ногам, вызывая спазм в желудке и подкатившую к горлу тошноту.

— Она все еще не включила каминную сеть, проклятье!

Малфой подлетает к столу, накидывает мантию на плечи, на ходу давая Нарциссе указания:

— Аппарируй в участок, скажи, чтобы отправили наряд прямо к ней. Скажи, что мы ошибались, что убийца все еще жив.

Драко делает над собой усилие, вызывая патронуса. Появление серебристой стрекозы в облаке яркого света не вызывает облегчения, скорее, панический ужас от слов, которые он должен произнести.

— Это был не Финниган. Он не убийца. Убийца все еще жив, Грейнджер! Уходи из дома!

Стрекоза улетает, бешено стуча крыльями, а Малфой обхватывает растерянного Скорпиуса за плечи и заглядывает ему прямо в глаза:

— Отключи каминную сеть за бабушкой и никого не впускай. Никого, ясно?

Дождавшись короткого кивка, он аппарирует в квартиру Грейнджер. Но вместо этого приземляется на спину посреди оживленной улицы. Пошатываясь, поднимается на ноги и бежит, не обращая внимания на магглов и встревоженные возгласы, вопрошающие откуда он свалился на их головы. Охрану отозвали, а барьер так и не сняли. Все через одно мерлиново место.

Малфой бежит со всех ног, и лишь ком в горле сдерживает его от того, чтобы кричать до хрипоты в надежде, что она услышит его за десятки метров. В голове на повторе лишь одна фраза: «Грейнджер будет гореть». Нагло пульсирует, как противно дребезжащая неоновая вывеска, занимающая собой все пространство сознания.

Тем временем Лондон живет своей жизнью: все куда-то спешат, переговариваются, смеются и недовольно вскрикивают, когда Малфой беспардонно проталкивается сквозь толпу. Наконец он вылетает на оживленный перекресток и видит окна дома Грейнджер, что вселяет надежду.

Бурный поток машин преграждает путь, и после нескольких провальных попыток пересечь четыре полосы, он чертыхается, отступая на тротуар, и не сводит глаз с ее окон. Взывая к ней силой мысли. Продержись, подожди еще немного.

Малфой срывается с места, едва завидев зеленый, и в этот самый момент, над головой раздается оглушительный взрыв. Его отбрасывает на тротуар, и улицу осыпает мелкая крошка битого стекла.

Драко перекатывается на бок и осколки хрустят под его весом, впиваясь в кожу. Глаза слезятся, зрение расфокусировано. Статичный звон в ушах никак не вяжется с постепенно проясняющейся перед глазами картиной.

Огонь вперемешку с черным дымом перемахивает через верхние края оконных рам и устремляется в ночное небо, словно лавина, идущая против законов физики. Такой взрыв никакие магглоотталкивающие чары не скроют.

Улица превращается в горящий хаос: истошно надрывающиеся сигнализации машин, крики людей, плач, собачий лай. Вдалеке слышны полицейские сирены. Оперативно. Нужно поторапливаться, пока магглы не оцепили все здание.

Малфой поднимается на ноги и шатко идет, лавируя между столкнувшимися машинами и их владельцами, громко выясняющими отношения. Кто-то его одергивает, цепляется пальцами за мантию, пытаясь остановить, но тщетно. Все мысли Драко сейчас в квартире Грейнджер. Только бы она получила его патронус и успела уйти. Лишь бы была жива.

Грейнджер жива? Раньше эти два слова были утверждением. Без мерзкого вопросительного знака, начертанного костлявым пальцем смерти.

Еще столько всего не сказано, не сделано, не пережито. Драко буквально физически ощущает разверзшуюся между ними пропасть и до дрожи в коленях боится, что на этот раз разрыв станет фатальным. Все просто не может кончиться так. Ни для нее. Ни для них. Ни для убийцы.