Трактат серой полосы (гет)

Очень долго Тигрица ворочалась на своем ложе после разговора с По, думая о его словах и о том, что он ей сказал и, что самое главное — о чем он ей так и НЕ сказал. Полосатая нисколько не соврала панде, когда сказала, что свое прикосновение ци для спасения По из мира духов она сделала, считая Воина Дракона не только великим героем и членом Неистовой Пятерки, но и как одним из самых близких зверей в своей жизни, куда большим, чем просто другом, соратником или даже наставником. В свое прикосновение Тигрица вложила всю свою душу, зная, что без этого По поглотит мир духов, и он безвозвратно исчезнет — а уж кто, как не Тигрица не собиралась этого допускать.

Забавная штука получалась. Еще никогда в своей жизни Тигрица не проходила путь от ненависти к уважению и даже признанию ценности конкретного зверя. Бывало наоборот, бывало, что отношение Тигрицы не менялось с годами, но в случае с По все было иначе. Хотя прошел не один год с церемонии выбора мастером Угвеем нового Воина Дракона, полосатая помнила как сейчас, как после нелепого, как ей казалось, выбора жирной неуклюжей панды, свалившейся с неба, она со злости провела весь вечер в саду железных деревьев возле Нефритового Дворца, вымещая всю свою ярость, разочарование, досаду и ненависть на твердых, словно камень, стволах. Лапы, давно привычные к ударам, совершенно не чувствовали боли, и Тигрица выпускала весь свой гнев и не остановилась, пока ствол не покрылся сплошным красным цветом из-за сбитых кулаков. Но никто этого не видел — к Неистовой Пятерке вернулась, как и прежде, собранная, спокойная и невозмутимая мастер Тигрица, всем своим видом излучавшая уверенность. И лишь сбитые кулаки она прятала под обмотками пару недель, пока ссадины не зажили и не затянулись белыми полосками под полосатой шерстью, оставшиеся шрамами на всю жизнь. Подняв свои лапы, Тигрица еще раз взглянула в зыбком лунном свете на светлые полоски, которые угадывались сквозь рыже-черную шерсть.

Решив про себя, что размышлениями сон призвать не получится, Тигрица применила дыхательную технику ци, которой ее научил мастер Шифу, еще когда она была тигренком, и это помогло ей погрузиться в крепкий, здоровый сон без посторонних мыслей и огорчений.

* * *

С утра По не показывал никаких следов неуверенности или подавленности. Конечно, без неуклюжих движений не обошлось, но в целом, что завтрак, что тренировка, что уборка территории прошла без каких-либо происшествий. По всеми силами старался внимательно следить за действиями Неистовой Пятерки. Он четко разделил все зоны внутри каждому из своих «подопечных», не забыв и свое имя, и к удивлению Тигрицы, выделил себе в качестве места для уборки библиотеку Нефритового Дворца. Полосатая знала — По не любил это место, пожалуй, больше всех остальных, считая его самым скучным во всей Долине, ведь там не было ни хитроумных механизмов, как в додзе, ни вкусной лапши и вонтонов, как в столовой — лишь древние свитки, покрытые пылью, окруженные тысячами своим столь же старых собратьев, хранящих в себе премудрости кунг-фу и многие другие важные и ценные сведения. Не понимая, что нашло на По, Тигрица решила проследить за пандой сразу же после того, как он разрешил им закончить тренировку и разойтись, занявшись предписанным для каждого делом.

Будучи мастером маскировки и бесшумности, Тигрица незримо следовала за По, пока тот, напевая какую-то глупую, но забавную песенку про Неистовую Пятерку, сочиненную буквально за минуту до этого, шел вразвалочку в сторону библиотеки. По пути он неуклюже задел задом постамент, на котором стояла ваза, и лишь в последний момент успел поймать ее:

— Нет, мастер Шифу зря оставил меня за главного, я так оставлю одни руины вместо Нефритового Дворца!

Тигрица лишь в последний момент успела спрятаться за угол, и ей пришлось ждать, пока бормотания панды не стихнут, а его шаркающие шаги не возобновятся. Лишь после этого она вышла из-за угла и припустилась за пандой, стараясь держаться тени и ступать пальцами, чтобы не выдать себя По.

* * *

Внутри библиотеки По начал нервно оглядываться, словно проверяя, не следит ли кто за ним. Не заметив Тигрицу, которая пряталась за одним из стеллажей, панда грузно сел за стол и зажег свечу. Неверный свет огонька осветил столешницу, на которой лежала тонкая кисть, краски и развернутый пустой свиток, взятый, видимо, из запасов библиотеки. Еще раз оглядевшись вокруг и убедившись, что рядом никого нет, По ткнул кисточкой в краску и принялся выводить иероглифы на бумаге, высунув от усердия язык.

Тигрица принялась медленно приближаться к столу, заинтригованная тем, что делал панда. Она знала, что По был обучен грамоте, благодаря стараниям своего отца, владельца лапшичной мистера Пинга, но ей никогда не доводилось раньше видеть того, как панда что-либо пишет. По пути они случайно запнулась лапой за край ковра и едва не упала, но По был настолько увлечен, что даже не обратил внимание на шорохи позади себя.

В обычных условиях Тигрица подошла бы в открытую и задала прямой вопрос, но в тот раз ее словно что-то удерживало от того, чтобы раскрытой. Мелкими шажками полосатая обогнула По, стараясь не попадаться на пути распространения света от свечи, чтобы панда не заметил ее, и попыталась приглядеться к тому, что же писал Воин Дракона. К сожалению, грузное тело закрывало почти весь написанный текст, и Тигрица смогла разглядеть лишь крупный заголовок наверху, который гласил «Трактат серой полосы», и три иероглифа в первой строке, от которых у нее защемило сердце: Си Лаоху. Тигрица. По писал текст с ее упоминанием. Не решившись более отвлекать По, полосатая тихо покинула библиотеку, оставив По дальше возиться со свитком, хотя ей до жути было интересно прочитать то, что написал панда.

* * *

Дни шли за днями в Нефритовом Дворце. Все так же, как и раньше, собирал По утром всю Неистовую Пятерку, и начинался их стандартный день — тренировки, еда, уборка. Конечно, не обходилось без развлечений и дурачеств со стороны По. Так, недавно он незаметно натер один из участков додзе мылом с кухни и со смехом наблюдал, как Обезьяна плюхнулась на задницу, пытаясь выполнить очередной элемент тренировки. А в другой день он случайно уронил в лапшу очень сладкую бобовую пасту, которая заставила всех, кто ее принял, умолкнуть на час, так как склеенные челюсти не размыкались. Но что бы ни случалось за день в Нефритовом Дворце, каждый вечер, распуская Неистовую Пятерку, По неизменно шел в библиотеку, захватив с собой швабру и ведро. И всякий раз, оказываясь среди стеллажей со свитками, панда не принимался за уборку и не прикасался к швабре.

И всякий раз он был не один. Тигрица все никак не могла выкинуть из головы те три иероглифа, что она увидела в самый первый вечер, и она незримо сопровождала По, когда тот садился за стол и продолжал выводить иероглифы при свечах. И Тигрица не могла понять, по какому принципу панда определял, когда его работа закончена. Бывало, что он мог написать за вечер целый абзац в несколько строк, а бывало, что его едва хватало на одну строчку.

В конце концов, Тигрица привыкла быть вместе с По, пока он заполнял свиток. При ее остром зрении невозможно было прочесть то, что писал Воин Дракона — но ведь после того дня Тигрица, уважая право своего друга на приватность, не читала больше ни единой строчки из свитка. Вместо этого она садилась на один из стеллажей, вечно скрытый в тени, в позе лотоса, оставаясь там незримой для По, даже если он начинал оглядываться. Тигрица знала, что панда довольно плохо видел в темноте, в отличие от нее, и перед тем, как начать проводить вечера вместе с По, она всегда переодевалась из желтого ципао в более темную красно-черную рубаху и черные штаны, которые позволили ей не отсвечивать и оставаться незамеченной.

Хотя Тигрица и не читала то, что писал По, но она видела, что панда не просто пишет какой-то текст. Каждый иероглиф Воин Дракона выводил тщательно, стараясь провести каждую черту идеально. Рядом с пандой лежал небольшой запасной лист бумаги, и порой По, встретив особо сложный иероглиф, мог даже использовать этот лист как черновик, пытаясь нарисовать знаки правильно. Однажды он смог повторить иероглиф только с десятой попытки — и лишь одиннадцатая версия уходила в свиток.

Довольно скоро эти вечера превратились для Тигрицы во что-то вроде времени отдыха и расслабления. Она не знала, почему, но буквально на второй-третий вечер она полюбила находиться на стеллаже, сложив лапы на коленях и наблюдая за тем, как По, смешно высунув язык, вырисовывает очередной иероглиф на запасном листе, забавно чертыхаясь всякий раз, когда кисточка соскакивала, и новая черта рисовалась не так, как ему хотелось. В такие моменты взор Тигрицы получал настоящее расслабление после тяжелого дня тренировок и работы в Нефритовом Дворце. Все заботы, собранность и сосредоточенность покидали ее, словно были какими-то лишними деталями ее образа, и ей оставалось лишь следить за тем, как кисточка с легким шорохом движется по бумаге, слегка поскрипывая на поворотах, как движутся лапы По, когда он в очередной раз окунал кончик кисти и краску, давая лишней капле упасть обратно, чтобы не испортить свиток, и как вздымается его черно-белая спина — все в облике По способствовало умиротворению и спокойствию Тигрицы.

* * *

Но так не могло продолжаться вечно. И в один из вечеров через неделю после отъезда мастера Шифу, любопытство Тигрицы оказалось куда сильнее, чем ее нежелание влезать в вечерние упражнения По со свитком. Как всегда, разместившись на стеллаже, Тигрица с трудом дождалась, когда По потушит свечу, осторожно посыплет вновь написанные иероглифы песком, чтобы заставить чернила высохнуть, а после свернет свиток и уберет в нефритовый футляр. По не стал убирать свиток куда-то на полки, а оставил его на столе, прикрыв листом бумаги. Захватив швабру и ведро — как всегда нетронутые — Воин Дракона, весело насвистывая какую-то забавную песенку без слов, грузно пошагал прочь из библиотеки. Дождавшись, пока его шаги стихнут вдали, Тигрица осторожно спрыгнула со стеллажа и подошла к столу. Зажигать свечу вновь она не стала: во-первых, По мог вернуться обратно, и свеча выдала бы ее. А во-вторых, вечернего сумрака в библиотеке было достаточно, чтобы суметь прочитать текст и без дополнительного света.

Тщательно запомнив, как лежал лист бумаги на столе, чтобы По по возвращении не заподозрил, что она трогала свиток, Тигрица осторожно достала звякнувший нефритовый футляр, открутила крышку и достала оттуда свиток. Сделав это, она слегка усмехнулась — неуклюжий Воин Дракона неаккуратно свернул бумагу, и ее краешек слегка надорвался. Медленно развернув свиток, Тигрица начала сверху:

Трактат серой полосы

— Трактат о серой полосе, а не «серой полосы» — автоматически поправила заголовок Тигрица, склонная все приводить в порядок. Опустив глаза ниже, полосатая продолжила чтение:

«Дорогая и милая моя Тигрица! Я знаю, что ты однажды прочтешь эти строки. Мастер Шифу говорил мне перед отъездом, что Воину Дракона не хватает сосредоточенности и серьезности. Я знаю, что мне никогда не стать такой же крутотеньской, как ты, но я постараюсь хотя бы приблизиться к тебе. Шифу сказал, что занятие каллиграфией по вечерам очень помогает сосредоточиться, но я решил, что просто выводить иероглифы скучно, и поэтому я решил, что это будет мое послание тебе. А зная, что ты любишь читать всякие скучные труды древнекитайских философов, я решил назвать его так, чтобы тебе было интересно. Серый — это смесь черного и белого, моя шкура. Полоса — это ты, Тигрица. Круто, правда? Я целый вечер это придумывал! Так что этот свиток будет о нас двоих.

Скажу без лишних слов: ты самый дорогой зверь для меня в этом мире. Может даже более дорогой, чем оба моих папы. Еще когда я работал у папы в лапшичной, твоя фигурка была для меня самой дорогой, и я никому ее не давал. И когда у меня появилась возможность стать частью Неистовой Пятерки — это был самый счастливый день в моей жизни. Пусть даже ты меня тогда хорошо побила, но это был полный блеск! Получать удары от тебя было улетно! И даже когда я лежал вечером в комнате, а Богомол втыкал в меня иголки — я наслаждался каждой секундой того вечера.

Мы вместе много пережили. Ты пыталась спасти меня в битве при Гуньмене, ты переживала за меня, когда я изгнал Кая. Всякий раз, когда я смотрю на тебя, меня так и тянет назвать тебя Ли Мэй — Красивая Роза. Твои полоски на голове складываются в рисунок розы — я думаю, ты бы точно не стала на меня сердиться.»

Стоило Тигрице увидеть, как ее назвал По, как она едва сдержалась, чтобы не заплакать. Ли Мэй. Никто в Нефритовом Дворце этого не знал, но это было ее настоящее имя. Еще когда она жила в приюте Баогу, нянечки-овечки рассказывали ей, что ее нашли перед дверьми приюта, завернутой в богатое шелковое одеяло, на котором золотой нитью было вышито Ли Мэй. Нянечки сочли, что Тигрицу назвали так из-за черных полосок на ее лбу, складывающихся в узор розы, и поначалу это было ее имя. Но впоследствии, когда малышка Ли Мэй начала доставлять неприятности остальным зверяткам, ее имя оказалось забыто, и все начали называть ее просто Тигрицей — потому что других кошек в приюте не было. А Шифу, забравший ее в Нефритовый Дворец, тоже не стал себя утруждать выяснением имени маленькой кошечки. Тигрица опустила глаза и дочитала последний абзац, который на тот момент был написан в свитке:

«Я никогда раньше не знал, что такое любовь. Я вырос, воспитанный гусем, и обрел свою полную семью, лишь став уже взрослым и найдя Долину Панд. Но вырос я без них, и хотя они важны для меня, я не чувствую себя в полной мере частью их семьи. Папа Пинг старался для меня, и я ценю его за это, но он не учил меня тому, что такое любовь, и мне пришлось постигать это самому. Мне всегда было интересное что-то другое, будь то кунг-фу или печеньки из запасов Обезьяны. Но ты… Мне кажется, я полюбил тебя, Тигрица. Ты помогаешь стать мне лучше, хотя я вряд ли тебя достоин…»

На этом запись обрывалась, но большего Тигрице и не требовалось. Свиток выпал из ее лап, сразу размотавшись на половину. Тигрица почувствовала жар, который охватил ее с лап до головы и заставил сесть возле стола на каменный пол библиотеки, даже забыв, что ее могли обнаружить. Так вот что ей не сказал тогда По — что любит ее!

Мысли полосатой путались, и ей казалось, что еще немного — и она подожжет всю библиотеку своим внутренним жаром. Дрожащими лапами она свернулась свиток обратно, сунула бумагу в нефритовый футляр и положила его обратно под бумагу, после чего побрела прочь, с трудом соображая, что она делает.

* * *

Сны Тигрицы были беспокойны. Не помогала ни дыхательная гимнастика ци, ни тренировки, ни медитация. Внутренний жар поглощал, заставляя мозг отключаться. И утро Тигрица встретила, едва сомкнув глаза.

Стоило ли говорить, что утром ей было плохо? Решив про себя, что молчание будет ее спасением, Тигрица не ответила на приветствие своих друзей из Пятерки, без единого слова сев за стол и принявшись механически поглощать приготовленные По димсамы, хотя тогда ей было совершенно все равно — с таким же успехом она могла глотать обычные камни.

В тот день вечером Тигрица не пошла за По в библиотеку, и панда впервые за неделю оказался среди свитков действительно один. Вместо этого она уселась на ступенях Нефритового Дворца — ровно в то же место, где она разговаривала с По и спрашивала, что его гнетет.

Энергично растирая морду, Тигрица пыталась всеми силами выгнать из головы и текст, прочитанный в свитке, и образ По — но все втуне. А тут еще, как назло, сзади раздался голос:

— Тигрица?

По. Полосатая обернулась на голос, и увидела, что панда держит в лапах тот самый нефритовый футляр со свитком, а весь его внешний вид был виноватым и извиняющимся:

— Прости, Тигрица.

Из-за роившихся мыслей ответ Тигрицы прозвучал несколько грубее, чем это следовало:

— За что?

Воин Дракона протянул ей футляр:

— За это. Я знаю, что ты его читала. Прости за все глупости, что я там написал. Наверное, они огорчили тебя.

Тигрица сощурила глаза, скрывая свое волнение:

— Что это и почему ты решил, что я его читала?

Панда сел рядом с Тигрицей:

— Футляр пахнет мазью из черного лотоса. Вчера на тренировке ты поранила лапку, и я нанес тебе эту мазь. Никто больше вчера ей не пользовался.

Тигрица прокляла себя за невнимательность. Как же легко ее было вычислить!

— Да, я прочла текст, По. Ты писал это для меня, я знаю.

— И тебе… не нравится?

Тигрица сжала кулаки и начала часто дышать. По осторожно переспросил:

— Тигрица?

Полосатая уткнула морду в ладони, и оттуда донеслось еле слышимое:

— Ли Мэй. Меня зовут Ли Мэй.

Панда округлила глаза:

— Я угадал твое настоящее имя? Вау!

По осторожно убрал ладони от морды Тигрицы, и увидел, что они мокрые от слез, а сама полосатая выглядит ужасно. Даже после того, как ее хорошенько избил Тай-Лунг, она не выглядела настолько жалкой, подавленной и слабой — обвисшие усы, мокрая от слез шерсть под глазами, обвисшие уголки губ, сжатые веки. Все это длилось лишь несколько секунд, после чего Тигрица одним движением уткнулась носом в грудь панды, и там ее словно прорвало. Даже сквозь шерсть и кожу По было слышно, как полосатая рыдает, не сдерживая себя. Все ее тело тряслось, лапы дрожали, сжимая до боли кожу и шерсть на спине Воина Дракона. По успокоительно обнял полосатую, прижимая ее голову к себе, пока ее рыдания не стихли.

Лишь отняв голову от груди По, Тигрица смогла выдавить из себя:

— Я тоже тебя люблю, По. Но я не знала, как тебе это сказать.

На большее ей не хватило сил. Прислонившись к груди панды, Тигрица, новоявленная Ли Мэй, прижалась щекой к пахучей черной шерсти панды. Так они и встретили закат на ступенях Нефритового Дворца.