Ноябрь, сизый дым и кофе с корицей (гет)

Гермиона не любила холод.

Ей не нравилось кутаться в огромный свитер, подаренный миссис Уизли, и стучать зубами от холода. Не нравилось оттягивать рукава на озябшие пальцы, не нравилось, что любимый кофе с корицей так быстро остывает.

Ей совсем не нравилось, когда снежинки острыми ледяными иголками впивались в кожу щек, она терпеть не могла, когда эти самые снежинки оседали на волосах, таяли и превращали её волосы в воронье гнездо. Как в школе, но ей уже не пятнадцать.

Однако это не означало, что Гермиона не любила зиму. Она любила зиму больше всех остальных сезонов. Её друзья не понимали такого противоречия.

Рон обожал лето. Яркое, жаркое, как и он сам. Лето было временем, которое он мог провести с семьёй, хотя Гермиона подозревала, что для Рона это было время свободное от учёбы. Её муж совсем не любил учится, узнавать новое, он не понимал её любовь к книгам, как не понимал её любви к зиме.

Для Гарри лучшим временем года была осень. Рыжая листва, напоминала о волосах покойной Лили Поттер, воздух всё ещё дышал теплом, как материнские объятья, которых он никогда не знал. Осень была своего рода памятью, мечтой. А ещё это время, когда Гарри уезжал от нелюбимых родственников, встречался с друзьями после давней разлуки и мог не тревожится о том, что на носу экзамены или очередная встреча с Волдемортом. Гермиона понимала Гарри для него осень была олицетворением мечты: тепло и покой, чего ещё он желал от жизни?

Джинни, её единственная подруга, любила весну. Цветущую, дающую надежду на новое. Гермиона часто сравнивала Джинни с весной. Она цвела, как подснежник представал из-под снега, так и Джин смогла выбраться из бедности, из своей неуверенности, пробиться к своему солнцу, к своему кумиру. Всё время, что они учились вместе Джинни жила надеждой, что любимый Гарри обратит на неё внимание, посмотрит на неё иначе, чем на сестру лучшего друга, заревнует, полюбит. Она стремилась к его свету, и в итоге добилась своего.

Гермиона вздохнула. Уж лучше бы мечты оставались мечтами. Правда.

В очередной раз она подумала, что совершила ошибку. Не нужно было влюбляться в Рона, не нужно было выходить за него, не нужно было питать свои иллюзии вечными отговорками, которые женщины придумывают для своих любимых мужчин.

«Он исправится, я знаю это, Гарри.» Ни черта.

«Рон хороший человек, папа, он сделает меня счастливой.» Ложь.

«Я счастлива, у меня есть муж, карьера и дом — всё чего я хотела.» Самообман.

«Это исключение. Обычно он так не поступает, он любит меня.» Твою мать!

Гермиона выдыхает резко. Её губы дрожат, как от холода. В глазах собираются слёзы, которые никто не должен увидеть. Снова ссора. Их и без этого слышал весь персонал Мунго, ведь Гермионе ещё неделю нельзя использовать магию, а Рональд Уизли не озаботился установкой барьера, когда влетел в её палату.

Он вспылил, но всё же…

Снова Гермиона оправдывает его. Ищет объяснения тому, что её муж-мудак, что она выбрала в мужья эгоистичного идиота, который совсем не заботится о ней и её чувствах. Она должна была понять уже тогда, на свадьбе. Изувеченное лицо Лаванды, которой когти Сивого оставили на память ужасающие шрамы, так и светилось ехидством. Гермионой называют умнейшей ведьмой своего поколения, но это тоже ложь. Очередная.

Борода Мерлина! Да вся её «идеальная жизнь» всего лишь фальшивка!

С этими мыслями она приходит на крышу Мунго. И видит знакомую фигуру, закутанную в чёрную зимную мантию.

Ещё одна ошибка, ещё один провал, ещё одна глупость, ещё один обман. Драко Малфой.

А она думала, что хуже уже не станет.

* * *

Воздух был холоден. Как и Драко Малфой.

Гермиона не любила холод. Кроме одного исключения.

Она быстро подошла к блондину, остановилась напротив перил и украткой взглянула на него. Торжествующая улыбка едва не расплылась на её лице, когда нос уловил знакомый запах табака. Слишком яркий, чтобы сомневаться.

Давно забытое чувство радости от только что разгаданной загадки затопило её сознание. Гермиона вряд ли могла сказать, когда в последний раз она ощущала это.

Её работа заключалась в пересмотре документов для Визенгамота: законопроекты, уголовные дела, иски от предпренимателей и крупных тогворых обьединений и сотни сотен прочих пергаментов ежедневно прибавлялись и прибавлялись. Особенно она боялась, что после очередного скандала, Рон как обычно хлопнет дверью, так что задрожат стены и тогда эти стопки пергаментов просто завалят её с головой.

Дабы прогнать мысли о муже, его взрывном характере и вечных ссорах, Гермиона спрашивает своего целителя, нет! Целителя Малфоя о причинах его появления на старой, продуваемой всеми ветрами крыше.

Она даже не ожидает получить ответ.

Они почти не говорили после выпуска из Хогвартса. Он стал целителем, она министерским служащем. Он безвылазно сидел в фамильном меноре, а она едва ли могла позволить такую роскошь, как провести дома хотя бы день. Она была всеми любимая Героиня Войны, а он презираемый Пожиратель Смерти.

Если бы политические оппоненты не попытались физически устранить её, а Драко Малфой не был лучшим специалистом Мунго по отравлениям и ядам, то они бы не встретились ещё очень долго.

Гермиона помнит лишь пару раз, когда они всё же встретились после школы. Оба раза в суде. По разные стороны. Как во время войны. Выдох. Не сейчас. Она не хочет думать о том что потеряла, вспоминать погибших, не хочет вновь переживать пытки и напряжённое волнение, что в списке «пропавших без вести» услышит знакомие имя. Она не станет раздражать старые раны, не станет плакать на морозе перед этим человеком, который сражался за интересы тех, кто виноват в её боли.

К удивлению Гермионы, Малфой отвечает. Но лучше бы молчал.

Он едко отвечает ей, давая понять, что его не обошел стороной слух о скандале четы Уизли. Она вздрагивает, резко выдыхает, выпуская в холодный воздух облачко пара.

Гермиона злится, в первую очередь на себя, за то что её задеваю слова этого человека. Человека, который не должен значить для неё ничего, но всё же значит слишком многое.

Даже больше, чем муж.

Она отвечает ему, желая так же задеть его. Но не удаётся. Мимо. С каких пор Драко Малфоя не заботит его идеальная репутация? С каких пор он курит чёртовы магловские сигареты? С каких пор её, Главу Отдела Магичесого Правопорядка, заботят ответы на эти вопросы?

Драко хмыкает. Демонстративно достаёт из кармана дешевые магловские сигареты, закуривает. Кажется Гермиона совсем перестала понимать этого человека, который когда-то давно, кажется в той жизни, занимал все её мысли.

Серебрянный слизеринец, соперник, противник, недруг, позже враг — Пожератель Смерти. Мальчик со смеющимися глазами, но не губами, голос посылающий мурашки по позвоночнику, сильные руки с узкими ладонями, которые сжимают направленную на неё палочку.

Её единственное исключение.

Что-то давно забытое всколыхнулось в душе. Гермиона чувствует, что похороненное рационализмом, обидами и разлукой нечто, готово вырваться наружу. Впервые с Битвы за Хогвартс ей страшно. А Драко не боится. Она смотрит на него и понимает, что он совсем не боится этого странного забытого.

Будто никогда не забывал.

Она хочет спросить, но тот отвечает сам. Она не понимает, он язвит. Она настаивает, он сдаётся.

Гермионе кажется, что речь идёт совсем не о вреде курения. О том, что всегда было с ними, о том, что она забыла, а он запомнил.

Холод кусает горло, когда он делает глубокий вдох через рот. Гермиона не любит холод, совсем. Но в её тотальной нелюбви есть место лишь для одного исключения.

Это исключение царапает взгляд белёсыми волосами, которые уже не уложены в пижонской манере. У этого исключение хриплый от сигарет, но черт возьми, такой волнующий голос. У этого исключения нет никаких эмоций по отношению к ней, потому что Гермиона ищет их в его взгляде, но не находит. Она для него одна из пациенток. Как и он был для неё всего лишь ещё одним клиентом, который подаёт прошение на заверение целительской классификации.

Ей хочется поговорить с ним. Хочется заполнить изрезанную войной душу, его насмешливым голосом и почувствовать любимый запах корицы.

Вместо этого хриплый голос и запах сизого дыма.

— Хочется? Хм, мне сейчас хочется кофе. Крепкий, с корицей и без сахара, — она ловит на себе его взгляд, и будто оправдывается, поясняет. — Ненавижу холод.

Драко Малфой слишком понятливо для Драко Малфоя кивает. Он выдыхает дым и говорит:

— Тебе нельзя выходить из Мунго ещё две недели.

— Знаю, но и тебе чистокровному целителю не полагается курить дешёвые магловские сигареты после работы.

Впервые Гермиона слышит его смех. И от этого звука ей хочется плакать. Слишком знакомы ей эти чувства застарелой боли и вязкой тоски, что щупальцами обвивается вокруг шеи и душит в отчаянии.

Гермионе хочется плакать, но неожиданно для себя она смеётся с ним в унисон.

* * *

На следующее утро, Драко приходит к ней в палату принося с собой запах кофе с корицей. Гермиона благодарит его, а находившийся в палате Гарри округляет глаза и поспешно уходит. Явно смущенный своей реакцией на такого Малфоя. От его презабавной физиономии они вновь смеются в унисон.

И Гермионе нравится это.

С того холодного вечера, их отношения меняются. Всё это едва заметные моменты, которые словно сближают их. Гермиона начинает понимать Малфоя. Ей кажется это странным, невозможным и таким манящем, что она почти не боится вспомнить то, что он не забыл.

Каждое утро он приносит кофе с корицей и они вместе завтракают уже не в её палате, а в кафетерии Мунго. Если поначалу персонал удивленно косится в их сторону, то через неделю их едва замечают. Это напоминает о школьных временах.

Каждый вечер после окончания его смены она поднимается на холодную крышу Мунго и находит его в неизменной чёрной мантии и облаке сизого дыма. Это ни на что не похоже, даже на уроки астрономии.

В кафетерии они обычно перебрасываются колкими репликами, едкими комментариями, всячески пытаются задеть друг друга, вскрыть раны, оставленные на душе.

Получается с переменным успехом.

— И всё же, Грейнджер, почему именно Министерство? Не ты ли кричала, что законы магического мира устаревшие, а порядки жестокие?

— Сверху менять мироустройство легче. Я уже многое смогла поменять, не слишком кардинально, но всё же. Министерство уже другое, Малфой.

— Не ври. Мы оба знаем, что гнилое Министерство будет при любом министре и при любом порядке. Мы оба знаем, что власть одинаково сильно портит всех.

Гермиона молча приняла поражение. Этот раунд выиграл Малфой, но бой продолжается.

— Почему Мунго?

— Если я скажу, что хочу помогать людям ты не поверишь?

— Если бы ты хотел помогать людям, то мы бы сражались на одной стороне.

В яблочко. Она видит, что попала в цель. Его глаза уже не усмехаются, они стекленеют от далёких воспоминаний. Это так знакомо.

— Возможно, Грейнджер. Но время меняется, и что хуже оно меняет и нас тоже.

— Возможно, Малфой. И я Уизли.

Он только насмешливо фыркает. И делает такое лицо, будто Гермиона его оскорбила этим словом. Шатенка не могла и помыслить, что аристократ Малфой может корчить такие выражения. Она едва душит смешок.

— Не порть утро и мой завтрак этой фамилией. Проблемная семейка.

Гермиона мысленно соглашается. Она уже давно это поняла.

— Почему ты их так не любишь?

Она спрашивает с искреннем интересом и замечает, как загораются в его глазах огоньки торжества.

— Их, не нас, — говорит с ухмылкой и начинает объяснять о причинах. На удивление это не те рассуждения сноба, чистокровного идиота, которые она ожидала услышать в Хогвартсе, а обоснованные обвинения в подаче дурного примера «недобизнеса».

Гермиона и Драко продолжают говорить пока не закончится кофе, а после возвращаются в палату. После стандартных вопросов, чар диагностики и приёма необходимых зелий целитель Малфой уходит, чтобы навестить других пациентов, а миссис Уизли просматривает очередные особо важные документы, которые выпустить без её согласия невозможно.

Затем приходит Гарри, у Главного Аврора всегда очень много дел, но Поттер потерял слишком многих, чтобы ставить какие-либо дела выше своих друзей и семьи. Когда Гарри не может придти, вместо него приходит Джинни. Ей трудно подниматься на четвертый этаж из-за округлившегося живота и опухших ног, но она никогда не жалуется, потому что верит, искренне верит, что стать матерью — счастье.

Она рассказывает ей о новых веяниях моды, приносит «Трансфигурацию сегодня», которую выписывает Гермиона, и всегда хлопочет у её постели. Гермиону раздражает такая навязчивая забота, но она понимает, что на самом деле Джин просто волнуется за свою подругу, что из-за беременности в ней играют гормоны и она старается доказать, в первую очередь себе, что война позади и она не потеряет своих друзей так просто.

Рон приходит каждую неделю в субботу. Остальное время он проводит на работе, совершенно глупой, как кажется Гермионе. Он неловко спрашивает о её самочувствии и описывает какие вкусные блюда готовит его мама, ведь после того, как Гермиона попала в больницу он совсем голодный. На замечание о том, что он не маленький и может приготовить сам, он только кривится: он же не девчонка! А Гермиона только мысленно кривится и думает, что он бытовой инвалид, который совершенно беспомощен без неё, сестры или матери.

Они часто ссорятся, и повод может быть абсолютно разный. Гермиона после их встреч сильно злиться и ей это нравится гораздо больше, чем грустить.

После одной из таких ссор Гарри твёрдо, но веско просит Гермиону задуматься о разводе.

— Да, Рон — мой друг, но мне не нравится, что он становится причиной твоих слёз. Ты достойна того, чтобы быть счастливой. Так что перестань думать о том, что правильно и просто живи для себя. Поверь Уизли не отвернуться от тебя, лишь потому, что вы с Роном разойдётесь. Я не хотел говорить, но Билл, Чарли и Джордж уже поспорили на то кто из вас не выдержит первым. Пожалуйста, Гермиона, сделай уже наконец то, что хочешь.

Он выходит из палаты, а Гермиона только устало трёт глаза. Она подумает об этом позже.

Вечером.

Каждый вечер она понимается на крышу Мунго. К Драко. Они снова говорят, но не так как по утрам. Не злословят, не плюются ядом, не осыпают друг дрга едкими комментариями, а просто говорят. Говорят своими хриплыми голосами о том, о чём ни с кем больше не могут поговорить.

Они вспоминают Хогвартс с улыбкой, обмениваются забавными историями и рассказывают об одном и том же с разных точек зрения. Они говорят о работе, об общих знакомых и о семьях. И что самое удивительное: Гермиона всё лучше понимает Драко Малфоя, а он лучше понимает её. Поэтому, когда после того предложения Гарри, она приходит на крышу и заводит разговор ни о чём, Малфой прерывает её.

— Что случилось? Это опять Уизли?

Гермиона выдыхает пар, тем самым только подтверждая его слова. Она не хочет говорить о такой не приятной вещи, но рациональная её часть убеждала Гермиону в необходимости сделать это.

— Не совсем. То есть, да — мы снова поругались, но я не расстроена. Просто… просто задумалась о том, что сказал мне Гарри и, — но договорить ей не даёт удивленный голос Малфоя.

-Поттер? Что он мог тебе сказать такого?

— Правду. Гарри очень честный, он тактичный и предпочитает не вмешиваться в чужие дела, — на выгнутую бровь, Гермиона предпочла никак не реагировать и продолжила. — Гарри сказал, что он не хочет, чтобы Рон становился причиной моих слёз. Он посоветовал мне решить уже этот вопрос.

— Хм, Поттер всегда был таким или поумнел после Хогвартса?

— Прекрати. Он, действительно, хороший человек, который заботится о близких людях. Он всегда заботился обо мне, как и я заботилась о нём.

— Ну, если он такой заботливый, — Малфой голосом выделил последнее слова, будто показывая своё скептическое отношение к такому качеству у Гарри, — то какого Мордреда, позволил Уизли увести тебя?

Гермиона даже опешила от такого вопроса, а когда до конца осознала его, то просто расхохоталась. Она уже давно так не смеялась, последний раз — перед войной. На её глазах выступили слёзы, но даже они не помешали ей увидеть ошеломлённое лицо Малфоя, что только сильнее её рассмешило.

— О чём это ты? Мы с Гарри просто друзья, между нами никогда не было никаких романтических чувств.

— Уверена? Пол Хогвартса только и говорило о том, какая вы прекрасная пара, а другая половина делали ставки на то, когда Поттер вспомнит, что он мужчина, и предложит тебе встречаться.

А ведь Драко говорил вполне серьёзно. Так почему же только что успокоившаяся Гермиона вновь заливисто смеётся?

— Не смейся. Я серьёзно, — мягким голосом проговорил Драко, пытаясь спрятать в уголках губ улыбку.

— Я знаю, но это и правда очень забавно. Гарри всегда относился ко мне как к сестре, да и я скорее была его правой рукой во всех авантюрах, чем… Ну, ты понял. Он для меня как часть семьи, самый близкий друг, но не более. Но если для тебя и это не аргумент, то скажу, что первой любовью Гарри была Чжоу, а после Джинни. Как видишь, я не в его вкусе.

Она только развела руками, как бы говоря, что ничего с этим не сделаешь. Драко же услышав об увлечениях своего соперника, только промурчал, словно довольный кот:

— Вот как. А Поттер — фетишист! Такое пристрастие к квиддисткам.

— К ловцам, — шутливо уточняет Гермиона.

— Прекрати свои намёки, Грейнджер! — они оба молчат, но все же он спрашивает.- Так что ты решила?

— Я, я не знаю. Чувства к Рону уже давно прошли, но я привыкла к нему и нашей совместной жизни. Я не хочу рисковать и делать шаг в неизвестность.

— Ты боишься? Хей, ты же гриффиндорка, разве это не значит, что ты должна быть смелой?

— Я совсем не ощущаю себя смелой. Не после того, что было.

Драко слишком понимающе замолчал. Слишком. Он тоже знал слишком много о войне, только с другой стороны.

— Когда началась война, я не понимал, что она из себя представляет. Наивный идиот, который хвастался тем, что именно ему поручили важное задание. Я совсем не осозновал его серьёзности, не понимал, что это- ловушка. А когда осознал и хуже того, понял что не справлюсь… я запаниковал, плакал как первокурсница, дергался от каждого шороха и дрожал от собственной тени. Мне казалось, что Лорд знает, что он следит за мной. Я был идиотом. И я слишком позно это понял. Активная фаза войны, так сейчас пишут в учебниках? Так вот эта активная фаза слилась для меня в сплошной поток страха, боли и сожаления. Я видел своего отца такого жалкого, дрожащего от страха в собственном доме, я слышал задушенные всхлипы матери и её напряженные пальцы, её взгляд направленный на меня. Тогда мне казалось, что она совсем не спит, а ждёт момента, чтобы бросится под проклятие. Я понял насколько ничтожен и труслив, почти смирился с этим, а потом привели вас. Вы, идиоты, попались егерям и рассердили тетку… Не ожидал, что вы уйдёте живыми. Однако вы вступили в бой, и самое удивительное — победили!

Я всегда был трусом. А ты нет.

Так чего ты боишься, Гермиона?

Она не ожидала. Совсем не ожидала такой исповеди, не ожидала этого вопроса, не ожидала, что Драко Малфой назовет её по имени.

Она не ответила, слишком ошеломлённая ответом, который не смогла озвучить. Но этого и не требовалось. Он понял её без слов, ему хватило взгляда.

— Тебе не стоит переживать об этом, у тебя есть люди, которым ты дорога, — его голос прозвучал тихо, на грани слышимости, но она услышала.

Услышала все слова, что он произнес, и те, которые не смог сказать.

Он ушел, вместе с запахом табака и понимающим взглядом дымчатых глаз. Ушел, а Гермиона стояла на крыше Мунго, смотря своими карими глазами на мигающие огни Лондона и улыбалась.

Она вспомнила.

В её голове набатом стучала фраза, которую она всегда хотела услышать, которую почти сказал Драко Малфой, чёрт возьми!

«Ты не одна, у тебя есть я.»

На следующий день Рон Уизли вновь навестил свою жену. Очередной спор, перерос в ссору, а та закончилась вполне закономерно. Гермиона вновь стала Грейнджер. Всё же есть и плюсы в том, что являешься Главой Отдела Магического Правопорядка: необходимые документы были готовы уже через час.

Близкие люди поддержали её, даже миссис Уизли понимающе кивнула, заверив, что в Норе с радостью примут её.

Нерешенным остался ещё один вопрос. Вопрос, имя которому: Драко Малфой.

* * *

Тишина напряженная. Это последний вечер, что они проводят вместе на этой продуваемой всеми ветрами крыше. Это чувствуют оба.

Драко — хладнокровный слизеринец, но не выдерживает первым.

— Курить хочется, — вздыхает он, натыкаясь на её недовольный взгляд, ухмыляется. Достаёт смятую пачку их кармана. Осталось две.

Она нахмурилась ещё сильнее.

— Зачем тебе это?

— Хочется, — краткое пожатие плечами. Он достаёт сигарету и делает затяжку. — Хочется набрать в легкие сизый дым и заполнить эту чёртову пустоту. Хочется вытравить из сердца эту боль… или всё-таки одиночество?

Драко смотрит очень пронзительно в эти похожие глаза, он знает, что они оба ненавидят холод, ноябрь и войну, сделавшую их эмоциональными калеками.

Гермиона вздрагивает и вдруг отчётливо вспоминает, что они оба любят запах корицы, зиму и друг друга тоже любят.

Гермиона впервые поступает не так, как правильно. Драко впервые поступает так, как хочется. Она притягивает его за шею. Он накрывает её губы своими. Они больше не чувствуют холода.

На часах 0:00. Ноябрь уносит за собой их боль, неуверенность и тоску.

Декабрь обещает сказку и отнюдь не из-за близящегося Рождества.

А возможно сказку обещает не декабрь, а глаза, которые избавились от вязкой тоски, что щупальцами обвивается вокруг шеи и душит в отчаянии.

Сизый дым уступает место пряному запаху корицы. Поцелуй горчит, наверное от кофе.

Примечания:

Вот такой финал.

Смогут ли они вытянуть друг друга из этой депресии? Что именно пыталась оправдать Гермиона в поведении Рона? Что случится с этой парочкой в декабре? Как будут развиваться их невысказанные отношения дальше?

Чёрт его знает, я вот не знаю!