Первый бой (гет)

"Мы живём не ради будущего. Мы живём, чтобы хранить своё прошлое." —  Фридрих Ницше

— Значит, ребятки, дело такое… Майор Меглин приехать к нам не смог, занят. Страна у нас очень большая и очень много важных дел, — этим заявлением Егоров начал совещание, — Нам прислали товарища — Овечкин Геннадий Николаевич, судмедэксперт, — указал он на сидящего рядом с ним Родиона Викторовича, — И Матюхина Елена Петровна — по особо важным, — отметил он Есению, — Она с Меглиным рука об руку… Сами понимаете. В общем, нам надо приложить все силы и поймать этого маньяка, а то он будет продолжать делать свои черные дела, а пресса нас с говном смешает!

Пока Егоров распинался, следователь рассматривал лица сотрудников милиции, присутствовавших в зале, считывая одному ему понятную информацию.

— Мы знаем убийцу, — Есения встала, смущаясь под оценивающими взглядами молодых сотрудников, — Это К-калугин Вячеслав, — под столом к ее ноге прикоснулись теплые пальцы, — Пятьдесят семь лет, душевнобольной, раздадим вам ориентировки, — скороговоркой закончила она свое выступление, когда рука уже не просто прикасалась, а поглаживала чувствительное местечко под коленом. По телу прошла теплая волна, волоски на руках поднялись, словно наэлектризованные, дыхание сбилось, и Стеклова, разозлившись на саму себя за неуместную реакцию, с шумом придвинула стул и села. Девушка сама не поняла, почему так отреагировала на прикосновения Меглина, тогда как сам он оставался безучастным, даже не посмотрел в ее сторону, что-то выискивая среди сидящих в зале.

— Все свободны, — закончил совещание Егоров.

Сотрудники милиции один за одним покидали зал совещаний, пока тот не опустел. Оставшись с Меглиным тет-а-тет, Стеклова хлопнула ладонью по столу:

— Что это было? — возмущенно выкрикнула она.

— Я же тебе нравлюсь? — ни с того ни с сего спросил майор, петляя между рядов пустых кресел.

Стеклова покраснела и фыркнула, — Мечтай! С твоей стороны — это, вообще, было непрофессионально, — перешла на «ты» возмущенная стажер.

— Я просто подумал, если у тебя соски встанут, ты ему понравишься больше.

— Кому — ему? — уточнила Есения.

Меглин почти в упор посмотрел на нее, потом вздохнул и отвернулся. Стеклова отметила для себя, что глаза у него не черные, как она думала раньше, а карие, с золотистыми лепестками вокруг зрачка.

— Почему ты решил, что он из полиции? — перекрикивая шум отдыхающих в парке, спросила Стеклова.

— А сама ты как думаешь? — подтолкнул ее к рассуждениям следователь.

— Ну, он часто в разъездах и всегда может это объяснить, легко подходит к жертве на дистанцию доверия… Так?

— Не-а, — отбросил версию Меглин, — Его когда-то сильно обидели, а теперь и он может… кого угодно. Даже свидетели ему не помеха. Он из системы! Он в полном шоколаде.

— Пропадают всегда в парке, но он очень большой. Что мы ищем?

— Место ищем. Место где ему нравится убивать, — терпеливо объяснял следователь, — Место, где ему когда-то сделали очень больно, а теперь и он делает. Что видишь? — внезапно спросил он и бросился вглубь парка, туда, где проходила узкая дорожка для бегунов, петляющая среди кустов и деревьев.

— Ну, люди, деревья, а ты? — Стеклова смотрела совсем в другую сторону, и сразу не сообразила, куда пропал Меглин. В последний момент она заметила светлый плащ, мелькнувший среди веток, и бросилась следом.

— Молодой еще, бегает хорошо, — почти догнав бегущую впереди девушку, размышлял Меглин.

Вдруг он остановился у бетонного кольца, полускрытого буйной растительностью:

— Вот здесь он остановился, хвать ее…

Перепуганная бегунья сорвалась с места и рванула в обратном направлении.

А следователь полез прямо в заросли, крича:

— Сюда, сука, давай! Никто не увидит. Не услышит. А услышат, так мимо пройдут, — он с корнем вырывал растения, расшвыривая их вокруг себя, — Вот здесь надо мной издевались...

Шокированная этим перфомансом Стеклова замерла, не в силах пошевелиться. Вдруг Меглин покачнулся и схватился за воротник, пытаясь ослабить узел галстука. Он упал на колени, а потом на бок, на мягкую, пахнущую сыростью траву, а перед глазами заплясали неровные буквы, выцарапанные на бетоне.

Мальчик в пионерском галстуке, морщась от усилий, выводит буквы.

Меглин сидел, прислонившись спиной к бетонному кольцу. Приступы всегда отнимали много сил, а теперь они стали чаще. Хорошо, что в этот раз все случилось в безлюдной части парка. Он закинул в рот пару таблеток и потянулся за фляжкой.

— Самсонова, Уткина, Першина, Кресцова…, — в густеющих сумерках фамилии было сложно разобрать, но Есения справилась, — Кто это? 

— Те, кто его обидел.

— Девушки…, — она погладила царапины кончиками пальцев.

— Девочки, — Меглин булькнул фляжкой, — Он не бегал, он — убегал, — поправив сам себя, он вдруг замер, увидев среди деревьев человека, наблюдавшего за ними.

* * *

— Саша! — окликнул полковник Стеклов так вовремя оказавшегося у крыльца следственного комитета Тихонова, — Прогуляемся? — задал риторический вопрос Андрей Сергеевич и тут же перешел к делу, — У Есении сейчас в жизни многое меняется, а у нас с тобой задача — в этот непростой период ее поддержать. Согласен?

— Да я с радостью, — смущённо улыбнулся Саша, — Вот только она не горит желанием со мной общаться.

— А ты будь настойчивей! Заходи к нам, как-нибудь, я тебя приглашаю.

— Спасибо, я с удовольствием, — не смог скрыть удивления молодой человек.

— Что-то захочешь обсудить, рассказать — я тебя выслушаю, — настаивал Стеклов, — Я должен быть в курсе, что с ней происходит. Ну, давай, — попрощался он и махнул водителю.

Саша проводил его взглядом и усмехнулся. Он привык, что все видят в нем простачка, но при всем уважении к полковнику Стеклову, «стучать» на Есению Тихонов не собирался ни при каком раскладе.

* * *

— Нет, если вам надо, конечно смотрите! Только я не понимаю, какое отношение может иметь наша школа к этому маньяку?!

— Учетную книгу выпусков, будьте добры, — натянув на лицо сладчайшую из имеющихся в запасе улыбок, попросила Есения.

— Как скажете, — в тон ей ответила директор школы.

Не обращая внимания на недовольное сопение и закатывание глаз, Стеклова методично прорабатывала интересующие ее документы, пока не наткнулась на знакомые фамилии.

— Выпуск девяносто восьмого, им около тридцати, у меня в списке те же фамилии, что нацарапаны на стене, всех обойдем, всех проверим! — обрадованная результатами поиска, стажер торопилась выложить информацию Меглину.

Но тот не спешил разделить ее ликование, — Обойдем всех…, — буркнул он, прикладываясь к фляжке.

Настроение Есении тут же испортилось, — Мы сегодня еще будем что-то делать?

Следователь молчал.

— Понятно, — вздохнула она, — Неужели ему никого не жалко?

— Жалко ему только себя самого…

— А почему тогда такие большие паузы между убийствами? Я думала, что это что-то вроде раскаяния или депрессии, как после секса, — вслух размышляла Стеклова.

— У тебя после секса депрессия? Тогда это тебя должно быть жалко, — рассмеялся Меглин, — Нет никакого раскаяния. Вообще ничего нет. Просто хорошо и хочется опять, — он снова приложился к фляжке.

— Он тогда не человек, а монстр…

Следователь отрицательно покачал головой, — Вне эпизода — нормальный, добрый, хороший, человек. Как и все. Семьянин, возможно. Галстук носит, — он бросил оценивающий взгляд на стажера и добавил, — Все мы немножко монстры и немножко люди.

Есения фыркнула, — Что же он тогда не может остановиться, раз он такой хороший вне эпизода человек?

— А он не хочет останавливаться, понятно? — Меглин остановился, рассматривая работы местных художников.

— Таких не судить, таких убивать надо, — подвела итог Стеклова и отвернулась.

Заметив интерес к своим работам, художник встал, — А давайте я вас изображу?

— Времени нет, — следователь с сожалением потряс опустевшей фляжкой.

Художник не сдавался, — Да за минуту всего! Или, вот, дочку вашу!

— Дочку? — хмыкнул Меглин, — А дочка моя сейчас за коньяком побежит, — он вручил Есении пустую емкость и несколько купюр, — Вон туда, давай-давай… 

Стеклова не посмела возразить, но ее взгляд был красноречивей всяких слов.

Следователь огляделся по сторонам, — За минуту, говоришь, — бросил он ехидный взгляд на художника.

В парке, несмотря на будний день, было весело и многолюдно. Носилась с шариками радостная ребятня, сопровождаемая родителями, нагруженными сладкой ватой, игрушками и прочими радостями. Шумел фонтан, довольно большой, между прочим, для провинциального Липецка. Есения в какой-то момент даже пожалела, что она не может забыть о работе и просто расслабиться, выпить, например, как Меглин… Меглин?! Какого хрена?!

Легендарный майор Меглин, накушавшись коньяка, спровоцировал конфликт с компанией молодых людей. Есения хотела прийти на помощь, даже сделала рывок, но остановилась. Посетители парка разом сместились поближе к представлению, чтобы не пропустить ничего важного. А она просто стояла и наблюдала за всем этим вопиющим безобразием, получая при этом неземное удовольствие. Никогда и никто не смел так обращаться с ней, как этот самый знаменитый Меглин. И почему она отца не послушала? И не стыдно даже ни капельки!

— Вы что, идиоты? — не выдержала Стеклова, когда юноши, в конец взбешенные нападками немолодого и нетрезвого незнакомца, бросили его в фонтан, — Ты живой? — растолкав толпу, обеспокоенно выкрикнула она.

Следователь был, несомненно, жив. Более того, даже наслаждался купанием. Услышав крик стажера, он поднялся, а Есения снова ощутила непонятное покалывание в кончиках пальцев. Взгляд Меглина, сосредоточенный, тяжелый, но абсолютно трезвый, скользил по толпе, высматривая кого-то.

— Перебрал, — небрежно обронил он, заметив обеспокоенную Стеклову.

* * *

Меглин сбросил с себя остатки тяжелого, болезненного сна, больше похожего на забытье. В тесном гостиничном номере было темно и душно. Стараясь не скрипеть старыми половицами, он прошел в соседнюю комнату. Стажер спала, разметавшись по узкой кровати. Белые простыни и черное белье… Он поправил сбившееся одеяло, скрывая от беспощадной темноты, да и от себя самого, стройное тело девушки. На прикроватной тумбочке блокнот, наручные часы, остро заточенный карандаш и старый медальон, смутно знакомый, как тревожный звонок из прошлого. Меглин обернулся, внимательно посмотрев на спящую девушку, изогнул бровь и ухмыльнулся чему-то, понятному ему одному.

Чуть слышно скрипнула дверь, и Есения замерла, боясь пошевелиться, не зная, чего ожидать от эксцентричного следователя. Под сомкнутыми веками заплясали золотые точки, казалось, что воздух сгустился, настолько тяжело было дышать, чувствуя, как по телу скользит тяжелый взгляд. Казалось, еще секунда, и она не выдержит этой пытки тишиной и бездействием! Точки перед глазами превратились в оранжевые лепестки, закружившиеся в безумном вихре. Меглин наклонился ближе, она слышала его дыхание. Сердце стучало, как сумасшедшее, заглушая все остальные звуки, и девушка боялась, что он тоже слышит этот неровный стук. Но следователь просто укрыл ее… Сердце замерло, лепестки растворились, и напряженное ожидание сменилось чувством, напоминающим разочарование. Есения открыла глаза — никого, но она знала, что в комнате не одна. Она снова смежила веки, прислушиваясь к темноте. Только теперь у темноты были глаза, карие, с золотистыми лепестками вокруг зрачка.

* * *

По тропинке легко бежит девушка, щурясь от шаловливых лучей утреннего солнца. Привычный ритуал начала нового дня омрачают плакаты с крупными черными буквами «ВНИМАНИЕ РОЗЫСК», расклеенные на столбах. Поэтому, когда из кустов вынырнул молодой мужчина, она выхватила из кармана заранее приготовленный баллончик и направила в его сторону.

— Дура что ли? Совсем с ума сошли с маньяком этим! — выкрикнул испуганный парень и побежал в обратном направлении, проклиная психованных барышень, маньяков и утренние пробежки за одно.

Она смотрела в след убегающему парню, пытаясь выровнять дыхание. В следующий миг девушка оказалась лежащей на земле, а ее горло плотно стянул шнурок. Несколько судорожных рывков в тщетной попытке освободиться, так, что вздулись вены на лбу. Но все оказалось напрасным…