Пунктир (гет)

В темноте двоим тесно.

— Какая из них пара, — цокает женщина, наблюдая со стороны лестницы.

— Выбирать не умеет, — у согласившейся с ней второй презрительно поджимаются губы.

Несмотря на различные мнения, они обе стоят вплотную друг к другу, скрестив руки на груди, только вторая женщина имеет изящную осанку, а первая стоит так, будто ее не способен сдвинуть даже тайфун. Потому что выбранное место удачно скрывает их от взглядов смотрящей телевизор пары. Это стоит того терпения, с которым женщины друг к другу относятся.

Пару, впрочем, они и не интересуют. Два ведра сырных шариков, литр «Dr. Pepper», тонкая пластина экрана телевизора, передающая все оттенки красного, и эти двое даже не оглядываются.

— Ох, Сакура, дочка… И красивая, и умная, и трудолюбивая, а тут такое, — качает головой первая женщина. — А ваш!..

— У Мадары прекрасное образование, работа и репутация, — металлически отрезает вторая женщина. — Я молчу, сколько поколений в нашем роду!

— Репутация! Да-да, слышала, — первая обжигает вынужденную соседку уничижительным фырком. — Род ваш давно от политики отошёл, теперь просто потомственные полицейские и прочие… госслужащие.

Вторая делает вдох через нос, крепко сжав зубы:

— У вас и такого нет.

Пока родительницы старательно не пихаются, а просто меняют позу, чтобы не закостенеть, громкость телевизора повышается.

— Ты же не стреляешь в тире без наушников, — замечает Сакура, дёрнув пульт к себе.

— А ты не читаешь по губам, — безупречно отбивает Мадара, но пульт все-таки оставляет в ее руках.

Довольная собой Сакура уменьшает звук, снова устраивает голову на бедре Мадары и тянется к большому пивному стакану, из которого торчит черная трубочка. Ему ничего не остаётся, как вздохнуть через нос, устало сощуриться и откинуться на спинку дивана. Перед ними на большом экране во всю мощь современных графических технологий демонстрируются без цензуры материалы к громкому делу десятилетней давности.

— Как только смотреть такое можно, — бормочет первая женщина, следя за передачей с непередаваемым отвращением, — это что сниться будет…

— Ничего не будет. Вашу дочь четыре будильника разбудить не в состоянии, — вторая женщина переступает с ноги на ногу.

Сакура заламывает трубочку, лениво наблюдая за ходом расследования, изредка тянется к ведру с сырными шариками и хрустит ими, пачкая кончики пальцев в масле. Предусмотрительно лежащие стопкой салфетки рядом с коленом Мадары спасают обивку дивана.

— У вашего сына выходных больше, — первая женщина вскидывает голову.

Пластик с треском действительно переламывается. Вздохнувший Мадара тянется к своему стакану, чтобы достать трубочку и дать ее Сакуре.

— Ты ее облизывал? — спрашивает она и умиленно надувает щеки.

Мадара молча смотрит на нее долгим взглядом.

— Мы делимся телесными жидкостями каждый день.

— Да, и он успевает не только работать, — вторая женщина делает акцент, — но и бывать дома.

— Да-а! После того, как тут все переделал, грех дома-то не бывать. Если время есть, — фыркает первая. — В мое время бы такую гостиную! И полы теплые… Старым домам всё-таки без ремонта только загнивать.

Вторая делает глубокий вдох, но выдыхает носом и едва слышно, вежливо отвечает:

— Вам лучше знать. У вас ведь… свой дом нежилой?

Сакура ёрзает и вместо ответа обтирается щекой о бедро Мадары. Он со смешком гладит ее по ребрам, автоматически поправляя задравшуюся ткань красного топа, и подливает газировки. Брызг долетает до подбородка Сакуры, и она его невозмутимо слизывает и пихает Мадару лбом.

Фото на экране сменяется, а голос ведущего становится чуть громче. Сакура заинтересованно поворачивает голову, а Мадара прищуривается на экран и всё-таки тянется за пультом. Недолгая борьба — Сакура все же теряет преимущество и сдается, предварительно попытавшись укусить партнёра за колено. Получается так себе, и как в качестве отвлекающего маневра, так и в качестве мести. Разве что Мадара смотрит на нее внимательно и выжидающе, даже не моргает, будто предлагая сделать что-нибудь похожее снова. Неловко завозившись, Сакура поворачивается так, чтобы смотреть исключительно на экран и демонстрировать покраснение только одной стороной лица

Вторая женщина с тонкой насмешкой вздыхает, но ничего не успевает сказать — изображение меняется.

Обе застывают в своем укромном уголке, забыв о том, что только что выясняли, кто устает на работе больше, и собирались обсудить, чьи воспитательные методы оказались провальными.

— Кошмар! — первая с омерзением растирает себе предплечья. — Как это можно на ночь смотреть?!

— Мне тоже не нравится, — соглашается вторая, предпочитая видеть что угодно, но не экран телевизора, потому что иначе может охнуть, чем покажет слабость первой.

На внимание пары это не повлияет. Женщины давно привыкли, что их никто не замечает, а значит, можно ругаться на всех громкостях, но... Но обеим приятно думать, что они всего лишь наблюдают из тени, а не оказываются скрыты ей навечно. Если притворяться, что два голоса могут быть замечены, то выносить существование становится проще.

А ведь так обидно, что старший, даже если не самый любимый, сын больше не обернется, а единственная дочь не попросит не влезать в ее жизнь. А как хочется, чтобы действительно услышали и послушали! Какая из этих двоих семья, честное слово!