Личная жизнь (гет)

3.

Завтракала Франческа в одиночестве. Она спустилась в столовую в надежде встретить хоть кого-то кроме слуг, но напрасно. Ей услужливо доложили, что господа вернулись вместе, не более чем пару часов назад и отправились спать.

Она только кивнула и улыбнулась, тихо презирая всех этих людей. В тот единственный раз, когда Муцио позволил себе прийти под утро, отмечая праздник с моряками, она отвела душу. Вряд ли у них осталась хоть одна целая тарелка, и она точно помнила, как служанки с готовностью подавали ей все новые и новые снаряды, которые она отправляла в сторону мужа.

Здесь же все вели себя так, словно ничего не происходит. Она с трудом подавила желание съязвить по этому поводу, когда дворецкий спросил: все ли в порядке. В конце концов, стоило оставить замашки южной купчихи дома. Графиня Лэкдеми должна переносить измены мужа со спокойствием и равнодушием. Что б их.

Не сдержавшись, Франческа все-таки взмахнула рукой, и ее прибор полетел на пол. И под звон разбивающихся тарелок в столовую вошел Лионель.

Франческа невозмутимо встретилась с ним взглядом.

— Доброе утро, дорогой брат.

Лионель не выглядел, как человек, который пил всю ночь, и это разозлило Франческу сильнее всего остального. Она с легким нажимом провела пальцем по краю своего бокала, заставляя тот неприятно заскрипеть. Деверь и не поморщился.

Лионель подошел к ней, почтительно поцеловал руку и улыбнулся.

— Доброе, сударыня. Надеюсь, вы хорошо спали?

Будь на его месте Эмиль, Франческа бы все-таки не удержалась и устроила скандал. Она бы кричала, топала ногами и требовала. Но ведь Лионель имел право проводить ночь, где и с кем ему было угодно. Ведь не его она ждала.

— Надо думать, лучше, чем вы.

Лионель улыбнулся и сел за стол рядом с ней. Он отмахнулся от завтрака, велев оставить только шадди. Франческа молча наблюдала за ним, выдумывая, чем его задеть.

Лионель отпил свой шадди, взглянул на нее поверх чашки, явно улыбаясь.

— Хотите спросить меня о чем-то? — голос его звучал ласково.

Франческа на секунду забылась — улыбнулась в ответ, но тут же жгучее пламя обиды захватило ее. Рядом суетилась служанка, собиравшая осколки, и только это и заставляло сдерживаться. Франческа никак не могла понять, как дала втянуть себя в это. В Урготе Эмиль казался таким живым, открытым, настоящим. И что же? Неужели он так переменился из-за того, что они пересекли границу? А она сама?

Эта девушка, неторопливо убирающая беспорядок, дворецкий, который почтительно стоял у окна, Лионель, улыбающийся Франческе, и Эмиль, наверняка прямо в сапогах рухнувший на постель — все они вовремя улыбались, говорили приличные слова, делали вид, что все идет правильно. Унижение Франчески, предательство Эмиля — все было в порядке вещей. Даже сама Франческа больше не кричала и не спорила, а терпеливо ждала, пока служанка с поклоном уйдет.

Встретившись взглядом с Лионелем — больше он не смотрел на Франческу оценивающе, он словно принял решение о том нравится ему она или нет, — Франческа просто спросила:

— Она красива?

Лионель, к ее удовольствию, поперхнулся, и тогда Франческа залилась звонким смехом. Дворецкий взглянул на нее с испугом, а Лионель, прокашлявшись снова только улыбнулся.

— Вообще или в сравнении с вами? — уточнил он самым обыденным тоном. — Впрочем, с вами трудно сравниться. Довольно-таки.

— Не в вашем вкусе, — хмыкнула Франческа. — Дуэли ждать не стоит…

Теперь рассмеялся Лионель.

— О, сударыня. Женщины на мой взгляд все более или менее одинаковы. Красота не главное. Дурнушки часто… — он замялся, но Франческа сделала приглашающий жест рукой.

— Вы не смутите меня, граф. Я же замужем за вашим братом.

Эта фраза внезапно сбила с Лионеля все веселье, и он продолжил серьезным, даже мрачным тоном:

— Я дрался на дуэлях из-за женщин, сударыня. Но никогда ради того, чтобы получить какую-то из них в свою постель. И никогда с моим братом. Но… — он поймал ее взгляд и сказал нарочито выделяя слова: — Ради вас я мог бы изменить обоим этим принципам.

Франческа оторопела. В первые мгновения она лишь чувствовала, как лихорадочно забилось сердце от его слов и взгляда. Потом вскочила из-за стола. Лионель поспешно встал вслед за ней.

Слова не шли, и Франческа лишь беспомощно прикрыла рот ладонью, а в следующую секунду вылетела из столовой.

Муцио не раз говорил ей, что убьет за нее, но это было лишь пылкостью, страстью. Сколько бы он ни ревновал, все решалось ласковым словом и поцелуями. А то, что сказал Лионель… Его голос звучал так уверенно и спокойно, он не обещал и не клялся, он словно просто озвучил какую-то простую, очевидную истину. И от этого становилось почти страшно. И почему-то вовсе не за Эмиля.

4.

— Матери он писал, что она похожа на нее…

Рокэ выгибает бровь:

— И?

— Ты бы женился на матери? — Я отпиваю пресловутую «Темную кровь». Теперь я почти всегда выбираю это вино. Рокэ верен «Дурной».

— На твоей если бы она была в два раза моложе? Не уверен, но…

— Я и не посмотрю, что мы друзья, Рокэ.

Он усмехается, смотрит на свой бокал. Наверное, глупо было спрашивать Рокэ. Для него мать — нечто совсем другое. Я бы никогда не выбрал женщину, похожую на свою. Поэтому я точно знаю, что Франческа другая.

Там, где мать тверда и непоколебима, Франческа внезапно терпелива и мягка. Там, где мать готова уступить, если дело того стоит, Франческа стоит не на жизнь, а на смерть.

Когда я вижу, как она подходит к Эмилю, внутри что-то рвется. Она скользит рукой по его плечу, говорит тихим шепотом. Брат улыбается, ловит ее ладонь… Он уезжает от Франчески каждый вечер, но нисколько не отказывается от ее нежности и внимания.

— Разве тебе не на руку, что он увлечен другой?

Я вскидываюсь, рука непроизвольно ищет эфес шпаги, брови Рокэ взлетают вверх.

— Прости, — я роняю голову, делаю большой глоток вина. — Почудилось.

Рокэ кивает, я вижу в его глазах беспокойство, и он говорит:

— Мне кажется, или ты никогда не был таким?

Я безмолвно соглашаюсь. Я никогда так не желал женщину. Я никогда так не желал, чтобы женщина была счастлива с другим. Я никогда еще столько времени не думал об одной и той же женщине. И если и пил вино, которое выбирает она, то только от того, что она выбирала мое любимое.

— Ты говорил с Эмилем?

— Говорил.

Я спросил брата о том, о чем просила Франческа. «Ты просто всегда был прав, — ответил он, — ни одна женщина не стоит того, чтобы жениться». Я даже сумел рассмеяться в ответ.

Удивительно весело: единственная, которая стоит, замужем.

Рокэ не ждет, что я расскажу, а я не горю желанием. Я прячусь в его доме от невыносимой близости Франчески. От взгляда, которым она провожает Эмиля, от горькой усмешки, которой она всегда отвечает мне, от ее красоты… завитков волос на шее, разлета ключиц в вырезе платья, изгиба талии, стремительных шагов…

— Он ведь предоставит ей свободу… — Рокэ словно роняет тяжелые камни в воду. — Это будет… честно.

Я морщусь. Я всегда был достаточно беспринципен и достаточно грешен, чтобы согласится на подобный размен. Но…

— Этого мало, — отвечаю я. Рокэ смотрит непонимающе. — Мне будет мало.

Я мог бы быть уверен даже в том, что Эмиль больше не попытается быть с женой. Я мог бы выбирать условия. У меня даже бы не возникло проблем с наследниками: какая разница звать их сыновьями или племянниками?

Но я знаю, что этого будет мало. Я представляю себе горький смех Франчески: «Вы даже не пробовали, дорогой брат». Я представляю, как целую ее. Как смех сменяется стоном. Как…

— Ли, — негромко окликает Рокэ. — Что ты думаешь делать?

У меня нет ответа, и это, пожалуй, странно.