Одна ночь и один день с Саидовой и Франек (джен)

Был ноябрь, промозглый, как и всегда. С каждым часом Люба мрачнела и ее настроение достигло крайней точки, когда позвонил отец.

— Ну все, — сообщила она Малгожате. — Сейчас с Домом заставят разговаривать. Лучше беги. Хотя нет, — добавила она, подумав, — с тобой мне будет легче.

— Я не уйду, — пообещала Малгожата. — Только за чаем схожу и вернусь.

— Спасибо, панночка, — улыбнулась Люба. — Отец, — сказала она сухо.

— Бабушка хочет с тобой поговорить, — сообщил отец, на что она закатила глаза.

— Это конец. Бог с ней, с бабушкой, но вот тетя! — она сделала страдальческую гримаску и покосилась на иконы.

А на экране показалась тетя со своими наибесцейнейшими советами.

— Надо баловать мужа! — наставляла она племянницу как раз тогда, когда вернулась Малгожата.

— Еще чего! Муж должен быть не балованный! — заявила, Люба и Малгожата поперхнулась чаем. — Меня пусть балует, — буркнула девочка, скрестив руки на груди.

Тетя перешла к готовке, но аргумент был все тот же:

— Чем будешь кормить мужа?

Люба выпалила:

— Пусть сам учится готовить! А то что же это получается — он на мне не из любви женится, а потому, что я готовить умею?! Это зависимые отношения!

Малгожата сдавленно хрюкнула, а под конец разговора и вовсе вышла из комнаты — отсмеяться. Когда она вернулась, Люба с серьезным видом выслушивала упреки отца по поводу того, что она забыла молитвы. Она выпрямилась, глубоко вдохнула и спросила:

— А разве степень веры определяется громкостью произносимых молитв? — а потом уточнила у Малгожаты: — Что говорят об этом отцы церкви?

— Именно это и говорят, — кивнула полька.

— Все! — объявила Люба. — До свидания, бабушка, до свидания, тетя. Отец, — кивнула она и нажала «Отбой». Победно ухмыльнулась и почти пропела:

— Свободен, свободен! Он ждет тебя!

— Лунатичкой была, ей и осталась! — проворчала Малгожата.