The Serpent’s Shadow (гет)

Темнота окутала коридоры Хогвартса, когда Мародёры, как всегда полные азарта и готовые к очередным проказам, собрались в комнате. У Питера в руках была та самая карта, которая открывала им все тайны замка. Джеймс склонился над картой и проследил пальцем за движущимися именами. Он вдруг замер, заметив кое-что странное.

— Ребята, посмотрите на это, — его голос прервал тишину, и трое его друзей склонились над картой, пытаясь понять, что их лидер обнаружил.

— Том Реддл? — спросил Ремус, удивлённо подняв брови. — Что он делает в той комнате? В такое время?

— И не один, — добавил Сириус, указывая на имя, расположенное рядом с именем Тома. — Нагайна.

— Мы должны узнать, что они там делают, — решительно сказал Джеймс, его глаза горели любопытством и лёгким презрением. Он всегда был настроен против Тома, и теперь эта ситуация казалась ему подозрительной.

Не тратя времени на лишние разговоры, Джеймс достал мантию-невидимку, и они, один за другим, скрылись под ней, направляясь в сторону той самой комнаты. Их шаги были бесшумны, а сердца стучали быстрее от предвкушения приключения.

Они достигли цели быстро. Мантия скрывала их от всех возможных взглядов, но карта продолжала показывать, что Том и Нагайна по-прежнему находились в комнате. Джеймс жестом указал друзьям остановиться и, наклонившись к двери, попытался заглянуть в щёлку замка.

Сначала он не мог разобрать, что происходит. В комнате было темно, свет исходил лишь от нескольких мерцающих свечей. Но затем он увидел Тома, стоящего возле стола. Его лицо было сосредоточенным, но спокойным. На столе перед ним лежала змея, свернувшаяся кольцом, её чёрная чешуя блестела в свете свечей.

— Что он делает? — шепнул Сириус, когда Джеймс замер, напряжённо следя за происходящим.

— Тсс, — Джеймс поднял руку, продолжая наблюдать.

Том что-то говорил змее. Его голос был тихим, и Джеймс не мог разобрать слова, но тембр и интонация выдавали, что это не просто разговор. Он ещё раз проверил карту, чтобы убедиться, что не ошибся, но имя «Нагайна» всё ещё находилось в комнате. Как такое возможно? Он видел только Тома и змею.

И тут начало происходить нечто странное. Змея вдруг зашевелилась, её тело начало изгибаться, словно в муках. Джеймс широко раскрыл глаза, когда змея вдруг начала менять форму. Её чешуя начала мерцать, как если бы она исчезала, и вскоре на месте змеи оказалась девушка — Нагайна. Джеймс едва не выпустил из рук карту от шока. Её дыхание было тяжёлым, она слегка пошатывалась, будто от боли. Том тут же шагнул к ней, что-то тихо говоря ей на том же незнакомом языке. Его рука нежно коснулась её плеча, а она, выглядевшая уязвимой и истощённой, просто стояла, опустив голову.

Джеймс резко отпрянул от двери. Его лицо побледнело, он замер на мгновение, потом резко развернулся к своим друзьям.

— Мы должны уйти, немедленно, — сказал он, глядя в широко раскрытые глаза Мародёров. Он не мог позволить им увидеть то, что только что произошло, и то, как эта сцена повлияла на него.

— Что ты там увидел? — Сириус прищурился, пытаясь понять, что могло так испугать Джеймса.

— Я потом расскажу, — пробормотал Джеймс, срываясь с места и практически утаскивая друзей за собой.

Они скрылись так же быстро, как и пришли, и добрались до гостиной Гриффиндора. Там, уже в безопасности, когда они сняли мантию-невидимку, все трое окружили Джеймса с требовательными взглядами.

— Что ты видел? Почему мы ушли так быстро? — спросил Питер, всё ещё слегка задыхаясь от быстрого передвижения.

Джеймс глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.

— Это… странно, — начал он, нервно взглянув на друзей. — Вы же видели, что на карте было имя Нагайны, так?

Все трое кивнули, ожидая продолжения.

— Ну, я посмотрел через замочную скважину, и сначала видел только Тома и… змею, — Джеймс сделал паузу, чтобы оценить их реакцию. — Он с ней разговаривал. На змеином языке, и… потом она начала… трансформироваться.

— В кого? — выдохнул Сириус, его глаза горели любопытством.

— В Нагайну, — тихо произнёс Джеймс, глядя прямо в глаза друзьям. — Эта змея — это она. Она — анимаг.

Наступила тишина. Все четверо смотрели друг на друга, переваривая услышанное. Трансформация в анимага — это одно, но то, что Нагайна могла превращаться в змею, да ещё и при таком тесном общении с Томом Реддлом, выглядело пугающе и необычно.

— Но зачем ей это делать? И почему она с Реддлом? — пробормотал Ремус, задумчиво проводя рукой по волосам.

— Я не знаю, но это странно. Очень странно, — Джеймс снова взглянул на карту, как будто надеясь найти там ответ. — Мы должны быть осторожными. Что-то тут явно не так.

Мародёры замолчали, каждый был погружён в свои мысли. Тайны Хогвартса становились всё мрачнее, и они понимали, что это открытие может быть лишь началом чего-то большего.

* * *

На следующий день после того, как Мародёры сделали своё неожиданное открытие, они не могли избавиться от мысли о том, что видели прошлой ночью. Джеймс, Сириус, Ремус и Питер целый день обсуждали случившееся, шёпотом переговариваясь на уроках и в перерывах между ними. Их интерес к Нагайне теперь усилился многократно. Они решили, что должны получить от неё объяснения. Вечером, в уединённом уголке одного из дальних коридоров, они подкараулили Нагайну, когда она возвращалась в свои апартаменты после занятий.

Она шла по коридору, погружённая в свои мысли. Её шаги были тихими, почти бесшумными, и она казалась полностью отстранённой от происходящего вокруг. Но вдруг из-за угла перед ней выскочил Джеймс, за ним тут же появились Сириус, Ремус и Питер. Нагайна остановилась, настороженно глядя на них. Её глаза сузились, но она не выдала ни капли страха или волнения, хотя ощущение опасности было явным.

— Что вам нужно? — холодно спросила она, обводя их взглядом.

— Хватит прикидываться, — резко сказал Джеймс, его голос был твёрдым и напористым. — Мы знаем, что ты анимаг. Мы видели, как ты превратилась обратно в человека прошлым утром.

Лицо Нагайны осталось бесстрастным. Она лишь слегка приподняла одну бровь, затем пожала плечами, как будто это её совершенно не волновало.

— И что с того? — ответила она с оттенком безразличия в голосе. — Да, я анимаг. И? Это должно вас пугать?

— Пугать? — Сириус фыркнул, его губы искривились в насмешливой ухмылке. — Мы думаем, что это может быть полезным. Ты ведь знаешь, что у нас с Реддлом свои счёты. Так вот, может быть, мы могли бы сотрудничать? Ты временно слизеринка, но это не значит, что мы не можем работать вместе.

На мгновение на лице Нагайны отразилось что-то, что напоминало жалость. Она покачала головой, её длинные волосы мягко обрамляли лицо, затем она посмотрела прямо в глаза Джеймсу.

— Я не вожусь с теми, кто обижает слабых. И уж точно не с теми, кто унижает других ради забавы, — ответила она, её голос был твёрд и холоден, как лёд. — И не собираюсь становиться частью ваших игр.

Молчание повисло в воздухе. Мародёры обменялись быстрыми взглядами. Джеймс в этот момент почувствовал, как в нём закипает злость. Он сделал шаг вперёд, его глаза вспыхнули яростью.

— Ты пожалеешь о своём отказе, — произнёс он, его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. Затем он плюнул ей под ноги, выражая своё презрение.

Сириус, Питер и Ремус молча смотрели на эту сцену, явно озадаченные, но не желающие вмешиваться. Нагайна же не дрогнула, её лицо оставалось непроницаемым, хотя в глубине души она почувствовала укол презрения.

— С нетерпением жду Хэллоуина, — добавил Джеймс с насмешливой ухмылкой. — Когда ты наконец-то уберёшься отсюда и вернёшься в свою Японию.

С этими словами он резко развернулся и пошёл прочь, его плащ взметнулся от движения. Сириус, Ремус и Питер последовали за ним, но перед тем как уйти, каждый из них бросил на Нагайну взгляд, который был смесью презрения и разочарования. Только Ремус замешкался, его взгляд задержался на Нагайне дольше, чем следовало бы, но он тоже вскоре последовал за остальными.

Нагайна осталась одна в пустом коридоре. Она стояла неподвижно, глядя на то место, где только что стояли Мародёры. Глубоко внутри неё закипали эмоции — гнев, разочарование, даже лёгкая печаль. Но она не позволила этим чувствам взять верх. Сделав глубокий вдох, она, не оглядываясь, пошла дальше по коридору, её шаги были твёрдыми и уверенными. Впереди её ждал другой вечер, другая ночь, но теперь она знала, что должна быть ещё осторожнее.

* * *

Нагайна металась по своей комнате, глотая тяжёлый воздух и изо всех сил стараясь унять дрожь в руках. Сердце колотилось, а в голове шумели тысячи тревожных мыслей. Мародёры — они всё знают, или, по крайней мере, думают, что знают. Как только слухи начнут распространяться, её жизнь в Хогвартсе станет невозможной, и её тайна, которая тщательно скрывалась все эти недели, будет раскрыта.

Она не могла больше ждать. Со страхом и решимостью, которая едва держала её на ногах, Нагайна выбежала из своих апартаментов и поспешила к кабинету Тома. Стук каблуков гулко раздавался по коридорам, пока она, пересиливая страх, добежала до нужной двери и, не дождавшись разрешения, вошла внутрь. Том сидел за столом, просматривая какие-то документы, и поднял взгляд, сразу заметив её напряжённое состояние.

— Что-то случилось? — спросил он, вскинув брови и отложив перо. Его голос был спокойным, но в глазах сверкнуло беспокойство.

Нагайна сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь обрести голос.

— Мародёры, — сказала она, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Они видели меня прошлым утром. Они думают, что я анимаг. Джеймс… он видел, как я превращаюсь обратно в человека.

Она замолчала, вглядываясь в реакцию Тома, но его лицо оставалось непроницаемым. Ни страха, ни гнева, лишь сосредоточенность и холодное размышление. Том откинулся на спинку кресла, сводя пальцы вместе, и на мгновение погрузился в раздумья.

— Значит, они видели твоё превращение, — сказал он, наконец, тихо, но в его словах таилась стальная уверенность. — Это может стать проблемой. Но они не будут говорить. Я об этом позабочусь.

Нагайна открыла было рот, чтобы возразить, но Том уже встал, решительно направляясь к выходу. Его шаги были твёрдыми и уверенными, как будто он уже давно принял решение. Она следила за ним, чувствуя как страх и благодарность смешиваются в неясное чувство, подступающее к горлу.

Том прошёл через полупустые коридоры и направился прямо в гостиную Гриффиндора. Его присутствие, как всегда, вызывало ощущение напряжённости и тишины среди студентов, но на этот раз его цель была ясна. Он знал, где искать — именно в укромном уголке за столом, склонившись над какой-то картой, собрались Мародёры. Их смех разносился по комнате, но при виде Тома смолк.

— О, смотри-ка, кого принесло, — ухмыльнулся Сириус, откидываясь на спинку кресла. Но его улыбка быстро погасла, когда он увидел выражение лица Тома.

Том подошёл к ним, опираясь рукой на спинку кресла, в котором сидел Джеймс. В его глазах блестело ледяное спокойствие, но в каждом движении ощущалась скрытая угроза.

— Вы трое, — начал он, окидывая взглядом Джеймса, Сириуса и Питера, не обращая внимания на то, что Ремус пытался оставаться в стороне, — мы знаем, что вы видели. И вам следует забыть об этом. Совсем.

Джеймс усмехнулся, но его взгляд был напряжённым. Он пытался сохранить уверенность, но под натиском холодной твёрдости Тома это выглядело неубедительно.

— Вы думаете, что нас можно так просто запугать, профессор? — бросил он, но в его словах не было прежней дерзости.

Том слегка наклонился вперёд, и его голос стал мягким, но от этого только более угрожающим.

— Это не запугивание, Поттер. Это предупреждение. Скажете хоть слово — и последствия будут серьёзными. Я не шучу. Вы даже не представляете, на что я готов пойти ради этого.

Слова Тома повисли в воздухе, проникая под кожу Мародёров, и они ощутили вес угрозы, которую Реддл не собирался оставлять пустыми словами. Джеймс бросил взгляд на Сириуса, но тот отвёл глаза. Ремус встал, будто собираясь что-то сказать, но только тяжело вздохнул, понимая, что они не в том положении, чтобы спорить.

Том, убедившись, что его слова произвели нужный эффект, выпрямился и ещё раз окинул их презрительным взглядом.

— Молчите, и никто не узнает. Попробуйте разболтать — и это станет вашим величайшим сожалением.

Он резко развернулся и вышел, оставив Мародёров в напряжённом молчании. В его поступи была уверенность, а в каждом шаге звучало обещание, которое они не решались проверить. Он сделал всё, что мог, чтобы защитить Нагайну, и теперь оставалось надеяться, что они не посмеют нарушить молчание.

Возвращаясь к себе, Том чувствовал внутри себя холодное спокойствие, и где-то глубоко — тёплую удовлетворённость. Он знал, что его угроза возымела действие. Он всегда решал свои проблемы, и эта была не исключением. Для него не существовало ничего, что он не мог бы подчинить своей воле — особенно когда речь шла о Нагайне.

* * *

Утро едва занималось за окном, когда Нагайна проснулась в своей комнате в Хогвартсе. Слабый свет пробивался сквозь занавеси, окрашивая стены золотистым, и в этом тихом свете всё казалось нереально спокойным. Её мышцы всё ещё болели после ночного превращения, но боль была привычной и давно уже не приносила страха. Она повернулась и увидела, что Том сидит у камина, едва освещённого угасающими угольками. Он был погружён в свои мысли, но, как всегда, внимательно следил за её пробуждением.

Он приходил каждую ночь, когда её тело поддавалось проклятию и превращалось в змею. Его присутствие приносило странное утешение, хотя днём они вели себя как учитель и ученица, холодные и отчуждённые. Но каждое утро — их утро — было тихим и особенным.

Нагайна села на кровати, обхватив себя руками, и некоторое время просто молча наблюдала за ним. Она привыкла к его молчаливой поддержке, к его взгляду, который всегда казался непроницаемым, но сейчас что-то в его лице было иначе. Он выглядел усталым, словно его мучило что-то большее, чем просто недосып.

— Ты опять всю ночь здесь сидел? — её голос был хрипловатым, едва слышным, но Том поднял глаза, услышав её.

— Я привык, — ответил он спокойно, но его голос прозвучал мягче, чем обычно.

Нагайна, медленно поднимаясь, подошла ближе, её босые ноги бесшумно касались холодного пола. Она опустилась в кресло напротив него, словно стараясь поймать его взгляд, который он всё время отводил. Она знала, что должна была бы чувствовать благодарность, но внутри её переполняло что-то совсем другое.

— Ты не обязан был этого делать, — сказала она, её голос звучал твёрдо, но в нём чувствовалась невысказанная боль. — Я привыкла быть одна.

Том на мгновение замолчал, словно обдумывая её слова, но затем поднял на неё глаза. В его взгляде отражалась вся та борьба, что кипела у него внутри — нечто тёмное, опасное, но странно притягательное. Он понимал, что их тянет друг к другу, но боялся того, к чему это может привести.

— Одна или нет, Нагайна, — он произнёс тихо, но в его словах было больше, чем просто беспокойство. — Это не имеет значения. Я здесь не потому, что обязан.

Нагайна внимательно смотрела на него, её дыхание стало чуть быстрее. Она чувствовала, как внутри поднимается волна чего-то запретного, чего-то, что она давно пыталась подавить. Но с Томом это было невозможно.

— Почему ты здесь, Том? — её голос дрогнул, и этот вопрос повис в воздухе, словно вызов, на который она давно искала ответ.

Том, нахмурившись, откинулся на спинку кресла. Он не знал, как ответить, или, возможно, не хотел отвечать правду — даже самому себе. Она была для него чем-то запретным, неправильным, но столь необходимым. Он чувствовал это с самого начала, когда впервые увидел её у вагона Хогвартс-экспресса, и с каждым днём это чувство лишь усиливалось.

— Ты слишком много задаёшь вопросов, — отозвался он, но в его голосе не было упрёка, только слабая тень усталости.

Нагайна не отводила взгляда, её губы едва заметно дрогнули в слабой улыбке. Её всё чаще посещало чувство, что она нашла в нём что-то знакомое, что-то, что она понимала без слов.

— Я вижу тебя, Том, — тихо произнесла она, и в этих словах звучала уверенность, будто она читала его насквозь. — И я знаю, что и ты видишь меня.

На мгновение между ними повисло молчание, насыщенное невысказанными словами и сдержанными эмоциями. Том понял, что они зашли слишком далеко, что их тянет друг к другу с силой, которую уже невозможно отрицать. Но он знал и то, что для него это связь опасна, ведь чувства могли стать его слабостью. Он поднялся, и Нагайна, следя за ним взглядом, почувствовала, как в груди разгорается огонь.

Том подошёл ближе, его рука на мгновение коснулась её щеки, будто невольный жест утешения, но в этом прикосновении было что-то большее. Он мог сказать что угодно, мог уйти, но он остался, и это значило больше, чем любые слова.

— Мы не можем позволить себе слабость, — сказал он тихо, но его рука не отступила. Нагайна чувствовала тепло его прикосновения, которое странным образом успокаивало и пугало одновременно.

— Я не чувствую себя слабой, когда ты рядом, — её ответ был почти шёпотом, но в нём звучала правда, которую они оба знали.

Том отвёл руку, словно понимая, что этот момент слишком опасен, что дальше идти нельзя. Но они уже пересекли границу, за которой их отношения никогда не будут прежними. Он посмотрел на неё, и в этом взгляде было столько невысказанных чувств, что у Нагайны перехватило дыхание.

— Мне нужно идти, — сказал Том, но в его голосе звучало сомнение. Он отвернулся, чтобы скрыть свои чувства, и, не дождавшись её ответа, направился к выходу.

Нагайна осталась одна в полутёмной комнате, её сердце билось быстрее, чем когда-либо. Она знала, что между ними нечто большее, чем просто интерес, и что они оба стоят на грани, с которой невозможно вернуться.

* * *

Том наблюдал за тем, как Нагайна возвращалась в человеческий облик после очередной ночи, проведённой в теле змеи. Её дыхание было прерывистым, а тело дрожало от боли и усталости, но в её взгляде всё ещё мерцала непоколебимая решимость. Том молча стоял у окна, наблюдая, как серый свет рассвета скользит по каменным стенам её комнаты, озаряя их холодным, призрачным сиянием. Он привык к этому ритуалу: ночная трансформация, мучительный процесс возвращения, молчаливое присутствие рядом. Но сегодня что-то было иначе.

Он чувствовал напряжение в воздухе, нечто невысказанное, что нависало между ними, как плотная, невидимая пелена. Том знал, что они оба нарушают правила, позволяя себе слишком много — слишком много времени, слишком много слов, слишком много взглядов, которые говорили больше, чем они могли себе позволить.

Нагайна сидела на кровати, её длинные волосы растрёпаны, глаза усталые, но яркие. Она смотрела на него, и в этом взгляде было всё: боль, благодарность, та странная привязанность, которую они оба испытывали, но никогда не озвучивали. Том понимал, что ей трудно доверять, что её мир слишком жесток, чтобы позволить себе слабость, но именно это и влекло его — её упрямство, её сила, её отчаянное желание оставаться собой, несмотря на всё.

— Сегодня было хуже, чем обычно, — произнесла она, нарушая тишину, и её голос дрогнул, словно она пыталась скрыть боль за равнодушием.

Том оторвался от окна и подошёл ближе. Он сел на край кровати, стараясь не смотреть ей в глаза слишком долго, но не мог заставить себя отстраниться полностью. Между ними было слишком много невысказанного. Его ладонь невольно коснулась её плеча, и она вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась.

— Ты справилась, как всегда, — тихо ответил Том, и его голос звучал ровно, хотя в глубине души он чувствовал беспокойство, которое не мог себе объяснить.

Нагайна посмотрела на него с лёгкой усмешкой. Том Реддл, казалось, никогда не испытывал сомнений, его холодная уверенность была непоколебимой. Но сейчас в его взгляде было что-то ещё, что-то, чего она не видела раньше. Слабый отблеск внутренней борьбы, которую он так тщательно скрывал.

— Ты всегда говоришь это, — произнесла она почти шёпотом, её взгляд стал мягче. — Но почему ты продолжаешь приходить? Почему остаёшься, когда все остальные отвернулись бы?

Том не ответил сразу. Он отвёл взгляд, но его пальцы всё ещё касались её кожи, и этот жест казался таким неправильным, но таким необходимым. Вопрос Нагайны был простым, но в нём заключалось всё то, что он пытался подавить. Он знал, что должен быть осторожным, что эта привязанность опасна и может стать его слабостью. Но каждый раз, когда он видел её — ранимую, но такую сильную — он не мог уйти.

— Потому что я вижу в тебе то, что не видит никто другой, — наконец ответил он, и в его голосе прозвучала странная, сдержанная откровенность. — И это пугает меня.

Между ними снова повисла тишина. Нагайна чувствовала, как её сердце бьётся всё быстрее, а слова Тома отзываются странной, мучительной теплотой внутри. Она не знала, что именно он имел в виду, но ощущала, что они оба стоят на грани, с которой невозможно вернуться. Она протянула руку и коснулась его лица, провела пальцами по холодной коже, как бы проверяя, реальный ли он.

Том замер от её прикосновения, его взгляд потемнел, словно в этот момент он сражался с собой, пытаясь решить, стоит ли идти дальше. Его сердце билось быстрее, и он ненавидел себя за это, за то, что позволил себе такую слабость. Но он не отстранился, и когда её пальцы легко скользнули вниз, он почувствовал, что не может больше бороться.

— Ты всегда так уверена, Нагайна, — сказал он тихо, но его голос дрожал. — Но мы оба знаем, что это не закончится хорошо.

Нагайна молчала, но её глаза говорили больше, чем слова. Том видел в них отражение своих собственных страхов и желаний, ту же борьбу, ту же неудержимую тягу. Он медленно наклонился, будто давая себе последний шанс остановиться, но когда их губы наконец встретились, весь мир исчез.

Этот поцелуй был тихим, осторожным, но в нём было столько подавленных чувств, столько боли и страсти, что их обоих накрыла волна странного, горького облегчения. Нагайна ответила ему, её рука крепче сжала его запястье, словно боясь, что он может уйти. Том на мгновение поддался этому безумию, забыв о своих страхах и правилах, о том, кем он должен быть. Но потом он отстранился, с трудом переводя дыхание, словно возвращаясь к реальности.

Они оба молчали, осознавая, что этот миг изменил всё. Том выпрямился, его лицо снова стало холодным, но в глазах ещё горело то пламя, которое Нагайна разожгла в нём.

— Этого не должно было случиться, — тихо сказал он, но в его словах не было сожаления, только осознание невозможности того, что они только что пережили.

Нагайна лишь кивнула, пытаясь скрыть разочарование. Она знала, что Том всегда будет бороться с собой, что для него эта связь — слабость, которую он не может себе позволить. Но она также знала, что в этом коротком, украденном моменте было что-то большее, что никто из них не мог отрицать.

* * *

Пять лет прошли, словно в одно мгновение, но Том Реддл всё так же чувствовал холодное удовлетворение от того, что его путь ведёт его всё дальше и дальше в мир тайн, исследований и власти. Признание в области защиты от тёмных искусств стало для него делом не просто амбиции, а истинной страсти. Конференция в Японии была одной из тех редких возможностей, где даже самые скрытные маги делились открытиями, и Том не мог упустить шанс укрепить своё влияние.

Перемещение с помощью порт-ключа было моментальным — холодный рывок, ощущение рваного воздуха вокруг, и вот он уже стоял на узкой улочке Токио, окружённый древними фонарями и бесшумно двигающимися магическими конструкциями. Его встретила делегация, и Том, скрывая скуку под вежливой маской, позволил себя провести в отель для магов. Он прошёл мимо статуй драконов, охраняющих вход, мимо невидимых барьеров, охраняющих покой самых влиятельных волшебников Азии.

Конференция в зале при отеле началась с торжественного приёма. Том привычно держался особняком, оценивая собравшихся магов с холодной внимательностью. Ему никогда не нравились многолюдные залы, но в этом мире всё было другим — здесь каждый гость был важен, каждый знал своё место. Том наслаждался этой скрытой динамикой власти, но внезапно что-то привлекло его внимание.

Издалека он заметил женщину, в её грациозной осанке и уверенных движениях было что-то странно знакомое. Она заняла место на трибуне, и Тома будто окатило ледяной водой — её профиль, её голос… Он не мог поверить, что это она.

Нагайна.

Пять лет не прошли бесследно. Она уже не была той потерянной девочкой с акцентом, за которую заступался Том в Хогвартсе. Теперь она выступала с докладом, её голос звучал уверенно, а взгляд скользил по залу, будто выискивая что-то или кого-то. Она говорила о магических барьерах, об открытиях, которые могли изменить подход к защите от тёмных проклятий. Её слова были точными, жёсткими, но сдержанно элегантными, и Том чувствовал, как с каждым мгновением в нём нарастает странное чувство — смесь гордости и ностальгии.

Когда их взгляды пересеклись, мир вокруг будто исчез. На мгновение зал перестал существовать, оставив только их двоих, разделённых годами и непроизнесёнными словами. В её глазах Том увидел ту же решимость, которую он знал, ту же силу, которая когда-то притягивала его и пугала одновременно. Но теперь в её взгляде была ещё и тень одиночества, отголосок тех времён, когда они оба пытались найти своё место в мире.

После доклада Том долго стоял в зале, наблюдая за тем, как Нагайну окружают, задают вопросы, благодарят. Он видел, как она отвечала с вежливой, но холодной улыбкой, умело избегая лишних контактов. Он знал эту её сторону — ту, что прячет боль за маской независимости.

* * *

Том нашёл номер Нагайны в списке участников и решил прийти к ней, несмотря на странное чувство, что это могло быть неуместным. Он стоял у двери её номера, вдыхая знакомый запах магических амулетов и зелёного чая, прежде чем постучать. Том ждал, почти уверенный, что она не откроет, но когда дверь приоткрылась, он увидел её. Нагайна смотрела на него с удивлением и лёгкой настороженностью, но не закрыла дверь.

— Том, — её голос звучал чуть глухо, словно она пыталась скрыть, насколько ошеломлена его присутствием. — Не ожидала увидеть тебя здесь.

Он медленно кивнул, стараясь не выдать волнения, которое неожиданно поднялось внутри.

— И я не ожидал… что увижу тебя. Но, кажется, мы оба нашли путь в нужное место.

Нагайна молча посторонилась, позволяя ему войти. В номере было тихо, за окном светились огни города, но внутри всё дышало спокойствием и теплом. Том оглядел комнату — строгую, аккуратную, как и сама Нагайна. Она закрыла дверь, и на мгновение между ними повисло странное, тягучее молчание.

— Ты была великолепна, — сказал Том, пытаясь найти правильные слова. — Я… всегда знал, что ты пойдёшь далеко.

Она усмехнулась, но в её взгляде была горечь.

— А я думала, ты позабыл обо мне. Всё-таки прошло немало времени.

— Я не забываю. Никогда, — Том посмотрел на неё пристально, чувствуя, как нарастающее напряжение завладевает им. — Просто так было проще.

Они оба знали, что между ними стояло слишком многое — годы, расстояние, их собственные амбиции и страхи. Но в этот момент все слова были неважны. Том сделал шаг вперёд, его пальцы коснулись её запястья, и Нагайна вздрогнула, но не отстранилась.

— Я думал о тебе все эти годы, — произнёс он, и его голос прозвучал неожиданно глухо. — И сейчас, видя тебя здесь, я понимаю, что мы оба изменились… но что-то осталось прежним.

Она смотрела на него с той же глубокой, невыразимой грустью, которую Том помнил. Её пальцы скользнули по его руке, и в этом жесте было столько невыраженной нежности, что Том на мгновение потерял самообладание. Они стояли так близко друг к другу, их дыхание смешивалось, и казалось, что время повернуло вспять.

— Я помню, Том, — тихо сказала Нагайна, её голос дрожал. — Всё помню.

Тишина в комнате была густой и напряжённой, словно магическое заклинание, наложенное на их чувства. Том и Нагайна стояли близко, и каждый миг их взгляды соединялись, пробуждая воспоминания и нереализованные желания. Том видел в её глазах отражение собственной борьбы — она была одновременно сильной и уязвимой, как и он сам. Пальцы Нагайны скользнули по его руке, и он почувствовал это прикосновение как ток, пронзающий всё тело.

Он медленно наклонился к ней, не спеша, как будто боялся разрушить этот момент. Их губы встретились, и поцелуй сначала был осторожным, почти изучающим, но вскоре всё сдерживание растаяло. Том запустил пальцы в её тёмные волосы, притягивая к себе ближе, а Нагайна откликнулась с жадностью, будто все годы, которые их разделяли, превратились в неутолимое желание.

Комната наполнилась ощущением забытых страстей. Они двигались, словно в танце, между глухими стенами, не нуждаясь в словах. Том чувствовал, как пальцы Нагайны царапают его спину, как горячие губы касаются его кожи. Он никогда не позволял себе такой близости, всегда держа дистанцию даже с теми, кто был ему близок. Но с ней всё было иначе. С Нагайной он мог быть настоящим, и эта мысль пугала и захватывала его одновременно.

Он опрокинул её на кровать, нависая сверху, и они снова слились в поцелуе. Их страсть была бурной и необузданной, как неукротимая магия, которая сквозила в каждом их движении. Том не думал о будущем, не думал о последствиях. Всё, что имело значение, — это её тело под его руками, её тяжёлое дыхание рядом с его ухом, и ощущение того, что они, наконец, перестали прятаться от самих себя.

В какой-то момент всё стало неважным. Они потерялись в этом мгновении, сливаясь в неразделимой близости, пока реальность отступала на задний план. Том впервые за долгое время чувствовал себя живым, а Нагайна, казалось, обретала силу в его объятиях. Их связь была необъяснимой, почти запретной, но от этого ещё более яркой и жгучей.

Но постепенно, когда страсть отступила, и они лежали рядом, опустошённые и удовлетворённые, Том почувствовал лёгкий холодок. Он оглянулся на Нагайну — её дыхание стало сбивчивым, а взгляд застыл где-то в пустоте. Он сразу понял, что происходит.

— Том… — голос её дрожал, в нём было и сожаление, и неизбежность. — Это снова начинается…

Её тело начало меняться, сжиматься и скручиваться. Нагайна не могла сдержать болезненного вскрика, когда проклятие забрало её человеческий облик. Она изгибалась, будто от боли, которая раздирала её на части, и Том, не раздумывая, притянул её к себе, обнимая и поддерживая, как тогда, в Хогвартсе. Она закрыла глаза, пытаясь справиться с мучением, но Том был рядом, его руки успокаивали, а голос звучал мягко и уверенно.

— Ты сильная, — шептал он, словно заклинание, и его голос успокаивал, даже когда тело Нагайны превращалось в извивающуюся змею. — Всё будет хорошо, я здесь.

Наконец, трансформация завершилась, и вместо Нагайны на кровати осталась огромная змея с блестящей чешуёй и глубокими жёлтыми глазами, полными усталости. Том посмотрел на неё, ощущая знакомое чувство тоски и какой-то гордости за её стойкость. Она была такой же, как и в ту первую ночь — хрупкой и пугающе сильной одновременно.

Том сел рядом с ней, и Нагайна свернулась клубком, её тело прижалось к его ногам. Он погладил её по голове, проводя пальцами по гладким чешуйкам, и Нагайна замерла, наслаждаясь его прикосновениями. В её взгляде светилась благодарность и тёплая привязанность, которая никогда не нуждалась в словах.

Том остался с ней на всю ночь, наблюдая, как за окном меркнет свет и в комнату проникает рассвет. Он не отходил от Нагайны, шепча тихие слова на парселтанге, и она слушала его, зная, что в этом мире есть хотя бы один человек, с кем она всегда будет собой.