The Serpent’s Shadow (гет)

Густой пар медленно поднимался от колёс Хогвартс-экспресса, наполняя воздух мягким шипением. Вокруг стоял шум голосов, смех и возгласы, смешивающиеся с запахом свежей осенней земли и леса, что окружал станцию Хогсмид. Ученики разного возраста толпились на платформе, разговаривая, смеясь и пытаясь отыскать знакомые лица в толпе. Нагайна стояла у самого края платформы, держа в руке небольшую сумку. Её длинные чёрные волосы были аккуратно собраны в высокий хвост, а её тёмные глаза отражали смешанные чувства — лёгкое волнение и глубокое любопытство.

Она сделала глубокий вдох, её сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Это был её первый день в Хогвартсе, и она знала, что этот день станет началом чего-то совершенно нового и неизвестного. Магическая школа, о которой она так много слышала, теперь должна была стать её новым домом на ближайшие два месяца.

Но ещё прежде, чем она успела рассмотреть всех учеников вокруг, её внимание привлек высокий, статный мужчина в чёрной мантии. Он стоял немного в стороне от толпы, его фигура выделялась на фоне всех остальных, и его присутствие как будто притягивало взгляды. Это был Том Реддл — влиятельный преподаватель Защиты от тёмных искусств. Его лицо было спокойным и непроницаемым, но в его глазах читалась скрытая сила, которую нельзя было не заметить.

Нагайна не могла оторвать от него взгляда. В его облике было что-то притягательное, что-то, что заставляло её сердце биться ещё быстрее. И вдруг, к её удивлению, он посмотрел прямо на неё. Их глаза встретились, и Нагайна ощутила, как холод пробежал по её позвоночнику.

Том сделал едва заметный жест рукой, подзывая её к себе. Нагайна, чувствуя лёгкую дрожь в коленях, подошла к нему, стараясь держать спину прямо и не выдать своего волнения.

— Ты — Нагайна, верно? — его голос был низким, спокойным и обволакивающим, как шёлковая лента.

— Да, сэр, — ответила она, слегка наклонив голову в знак уважения.

Том изучающе посмотрел на неё, его взгляд был холоден и проницателен, словно он пытался прочесть её мысли. Затем он слегка кивнул и, отводя взгляд, произнёс:

— Жди здесь, рядом со мной.

Нагайна не осмелилась возразить и просто кивнула, становясь рядом с ним. Она наблюдала, как он повернулся к толпе, и его голос разнёсся над платформой, чёткий и уверенный:

— Первокурсники, подойдите ко мне!

Группа маленьких и взволнованных первокурсников начала собираться вокруг Тома. Они с любопытством и трепетом смотрели на высокого, строгого мужчину, который для них был уже кем-то значительным. Его присутствие вызывало одновременно и страх, и уважение. Нагайна, стоящая рядом, почувствовала, как её собственное волнение отразилось на лицах детей.

Когда все первокурсники собрались, Том окинул их внимательным взглядом, словно проверяя, все ли на месте. Затем, не тратя времени на лишние слова, он коротко бросил:

— Следуйте за мной.

Нагайна почувствовала, как сердце её снова забилось быстрее, когда она вместе с первокурсниками начала двигаться вслед за Томом. Их небольшая процессия пересекла платформу, направляясь к озеру, над которым возвышался Хогвартс. Густой туман плавал над водой, создавая таинственную атмосферу. Впереди них на воде стояли лодки, готовые доставить учеников к замку.

Том остановился у самого края воды и жестом указал на лодки.

— По четыре человека в лодку, — скомандовал он, голос его был ровным и безэмоциональным. — Плывём к замку.

Первокурсники с радостным волнением начали запрыгивать в лодки, болтая между собой, полные ожиданий и трепета перед тем, что их ждёт впереди. Нагайна, несколько растерянная, подошла к одной из лодок, но остановилась, заметив, что Том уже выбрал себе лодку и сел в неё. Он бросил на неё короткий, почти приказной взгляд, и она поняла, что должна быть рядом с ним.

— Садись, — коротко сказал он.

Нагайна осторожно села напротив него, чувствуя лёгкую неловкость от их близости. Лодка слегка покачнулась, когда она заняла своё место. Том сидел прямо и неподвижно, его глаза были устремлены на замок вдали, который постепенно выступал из-за тумана, окутывающего озеро.

Когда лодки начали медленно скользить по воде, Нагайна почувствовала лёгкий холодок от прохлады озера, смешанный с волнением. Она повернула голову, и перед ней открылся величественный вид — Хогвартс, возвышающийся над туманом, словно старинная крепость, наполненная магией и тайнами. Замок был огромен и внушителен, его башни устремлялись в небо, и каждый камень в его стенах казался пропитанным историей и волшебством.

Нагайна невольно разинула рот от изумления. Она знала, что Хогвартс велик и славится своей магией, но увидеть его воочию, да ещё и впервые, было словно погружение в совершенно иной мир. Её сердце замерло на мгновение, когда она осознала, что теперь эта крепость станет её домом на пару месяцев.

Том, наблюдая за её реакцией краем глаза, слегка усмехнулся. Её изумление, её искреннее восхищение напомнили ему самого себя, когда он впервые увидел Хогвартс. Он вспомнил, как мальчишкой стоял в такой же лодке, полный амбиций, надежд и той же самой жажды знаний, которую он сейчас видел в глазах Нагайны. Но его путь был намного более тернистым и одиноким, чем ей предстояло пройти.

Лодка тихо скользила по воде, оставляя за собой мелкие волны, и Том снова погрузился в свои мысли. Он вспомнил, как сам стоял у подножия этого замка, взирая на него с благоговением и тайным чувством обладания. Замок был для него не просто школой — он был чем-то большим, чем-то, что принадлежало ему по праву, хотя тогда он ещё не мог до конца это осознать.

Его взгляд снова вернулся к Нагайне, которая продолжала смотреть на замок с открытым ртом. Её восхищение было таким чистым и искренним, что Том едва ли мог удержаться от того, чтобы не увидеть в этом проявление слабости. Но одновременно в этом была и сила — сила юности, сила надежды, которая могла стать топливом для великих свершений.

Когда они приблизились к подножию замка, лодки начали медленно причаливать к берегу. Первокурсники с энтузиазмом и лёгкой дрожью в ногах начали выбираться из лодок, их лица светились от предвкушения. Нагайна осторожно вышла из лодки, её сердце стучало так громко, что она была уверена — Том мог это слышать. Но он не выдал ни единого признака, что заметил её волнение. Он просто вышел из лодки и, не оглядываясь, направился вперёд, к замку, жестом указывая за ним следовать.

— Не отставай, — тихо сказал он Нагайне, но его голос был строгим и непреклонным.

Нагайна быстро пошла за ним, её глаза не отрывались от величественного здания перед ней. В этот момент она осознала, что стояла на пороге не просто новой школы, а целой жизни, полной неизвестности и магии, которая была для неё пока загадкой. И где-то глубоко внутри она почувствовала, что Том Реддл, этот загадочный и могущественный человек, сыграет важную роль в её будущем.

* * *

Когда Нагайна вошла в Хогвартс, её дыхание перехватило. Огромные каменные стены, покрытые портретами, двигавшимися в своих рамах, старинные гобелены и факелы, ярко горящие магическим огнём, — всё это поражало её воображение. Её шаги эхом отдавались по каменному полу, пока она вместе с остальными учениками следовала за Томом Реддлом вглубь замка. Но когда они подошли к огромным дверям, ведущим в Большой зал, её восхищение возросло в несколько раз.

Тяжёлые двери распахнулись, и перед её глазами открылся вид на Большой зал, полный магии и величия. На высоких столах уже стояли золотые бокалы и тарелки, блестящие на свету свечей, которые, словно звёзды, парили под потолком. Но не это привлекло внимание Нагайны в первую очередь. Она подняла голову, и её взгляд устремился вверх. Потолок, окутанный чарующими иллюзиями, отражал ночное небо, усыпанное бесчисленными звёздами и серебристым светом луны. Каждая звезда казалась такой близкой, что её можно было коснуться рукой.

Нагайна замерла, поражённая этой магией. Она знала, что потолок Большого зала зачарован, но одно дело было слышать об этом, и совсем другое — увидеть своими глазами. Её ноги замедлили ход, и она, не отрывая взгляда от сверкающего неба, споткнулась, почувствовав, как её сердце упало от внезапного страха перед возможным падением. Нагайна успела быстро выровняться, но это мгновение не осталось незамеченным.

Вдалеке от неё, со стороны стола, украшенного красным и золотым, донеслись лёгкие смешки. Нагайна смутилась, и её взгляд тут же нашёл источник смеха. Несколько учеников, сидевших за этим столом, весело обменивались взглядами и перешёптывались, указывая в её сторону. Их выражения лиц были полны озорства и высокомерия. Это были Мародёры, но Нагайна, конечно, ещё не знала их имён. Среди них выделялся мальчик с растрёпанными чёрными волосами и яркими очками, сидевший рядом с высоким, стройным парнем с белокурыми волосами и чуть более сдержанной, но всё же заметной улыбкой.

Нагайна почувствовала, как в груди у неё что-то оборвалось, но она быстро взяла себя в руки и заставила не реагировать на этот случай. Однако сердце её продолжало стучать чуть быстрее от напряжения.

Тем временем, они подошли к возвышению, и перед ними лежала на табурете массивная старая шляпа, лежащая на табурете. Зал наполнился тишиной, и вдруг шляпа ожила, начиная петь свою ежегодную песню. Её глубокий голос, пропитанный мудростью веков, разливался по залу, рассказывая о каждом факультете, о его достоинствах и отличиях. Нагайна слушала с замиранием сердца, ещё не зная, какой судьбы для неё уготовила эта магическая реликвия.

Когда песня завершилась, Том Реддл сделал шаг вперёд и уверенно взял шляпу в руки. Он оглядел учеников, собравшихся в зале, и начал зачитывать имена первокурсников, по одному вызывая их вперёд для распределения. Детские лица, одно за другим, светились от волнения и ожидания, пока они подходили к шляпе, садились на табурет и ждали, пока их будущий дом будет назван.

Имя за именем, учеников становилось всё меньше, и столы каждого факультета постепенно наполнялись новыми членами. Но когда все дети уже были распределены, и Нагайна осталась стоять одна, её сердце забилось ещё сильнее. Она понимала, что настал её черёд, и не могла избавиться от чувства, что это будет важнейший момент в её жизни.

Том снова посмотрел на неё. Его взгляд был строг, но в то же время в нём было что-то, что заставило Нагайну почувствовать себя увереннее. Он коротко кивнул, подавая ей знак выйти вперёд.

— Нагайна, подойди, — произнёс он, его голос звучал так, словно это было не просто распоряжение, а почти пророчество.

Она шагнула вперёд, и её шаги эхом разнеслись по залу, привлекая внимание всех присутствующих. Шёпот пронёсся по рядам учеников, и она могла ощутить на себе их взгляды. Но она старалась не замечать этого, её глаза были устремлены только на шляпу и стул перед ней.

Она села на стул, стараясь держать спину прямо, несмотря на внутреннее волнение. Том аккуратно надел шляпу ей на голову, и мгновение показалось ей вечностью.

Шляпа молчала лишь несколько секунд, но для Нагайны они показались часами. В её ушах застучало сердце, и она почувствовала, как всё её существо напряжено, ожидая вердикта. Она не знала, чего ожидать — всё, что происходило вокруг, казалось настолько новым и чужим, что она не могла представить, к какому факультету её могут отнести.

И вдруг, после короткой паузы, раздался голос шляпы, наполненный древней мудростью:

— СЛИЗЕРИН!

Этот голос прокатился по залу, эхом отражаясь от стен, и стол Слизерина, украшенный серебром и зеленью, разразился аплодисментами и приветственными возгласами. Нагайна, чуть дрожащая, сняла шляпу и встала со стула, её ноги казались немного ватными. Она ощущала, как на неё устремлены десятки взглядов, но теперь её сердце было полно смешанных чувств — облегчения, гордости и чего-то нового, неизведанного, что ожидало её в этом новом доме.

Слова шляпы всё ещё звучали у неё в ушах, когда она направилась к столу Слизерина. Кажется, в этот момент мир вокруг немного изменился, открывая перед ней двери в новую, неведомую, но полную магии жизнь.

* * *

Незадолго до начала учебного года в Хогвартсе состоялось традиционное собрание учителей. Большой кабинет Дамблдора, с его многочисленными книгами и артефактами, заполнился голосами преподавателей, обсуждавших предстоящий год и учебные планы. Директор, сидя за своим массивным столом, внимательно слушал, когда каждый из преподавателей делился своими мыслями. Но, дождавшись момента тишины, он слегка наклонился вперёд и посмотрел на собравшихся.

— Уважаемые коллеги, — начал он, его голос был мягким, но проникновенным, — в этом году нас ожидает кое-что особенное. Мы примем студентку по обмену из одной из самых древних и уважаемых школ магии Японии. Её зовут Нагайна, и она поступает на седьмой курс. Однако она не совсем обычная ученица.

Некоторые учителя настороженно переглянулись, почувствовав в словах Дамблдора намёк на что-то необычное.

— Нагайна — маледиктус, — продолжил Дамблдор, обращая внимание на каждое лицо, — что, как вы знаете, означает, что она несёт в себе проклятие, заставляющее её превращаться в животное каждую ночь. В её случае — в змею. Она хорошо справляется со своим состоянием, но ей потребуется особое внимание. Я хочу, чтобы мы были к ней особенно чуткими и помогли ей адаптироваться.

Среди собравшихся на мгновение повисла тишина, и Том Реддл, сидевший ближе к дальнему концу стола, внимательно следил за словами директора. Дамблдор остановил на нём взгляд.

— Том, — произнёс он, его голос был спокоен, но в глазах читалась просьба, — я прошу вас присмотреть за Нагайной. Она будет нуждаться в вашей поддержке, особенно в ночное время, когда её проклятие берёт верх.

Том слегка наклонил голову, соглашаясь с просьбой. Внутри него шевельнулось любопытство и что-то ещё, более глубокое. Маледиктусы были редкостью, и то, что он мог встретить одну из них в Хогвартсе, представлялось ему весьма интересным. Однако он тщательно скрывал свои мысли за бесстрастным лицом, и остальные учителя могли лишь предположить, что он думает об этом.

* * *

После пира, когда ученики начали покидать Большой зал, Нагайна медленно поднималась из-за стола Слизерина. Она ещё не привыкла к этому новому для неё месту и окружению. Её мысли блуждали где-то далеко, но тут она почувствовала, как кто-то коснулся её плеча. Она оглянулась и увидела перед собой Тома Реддла, его чёрные глаза смотрели прямо в её.

— Идите за мной, — сказал он тихо, но так, что это прозвучало как приказ, не терпящий возражений.

Нагайна кивнула и послушно последовала за ним, не задавая лишних вопросов. Том молча вёл её по пустым коридорам Хогвартса, в тишине которых лишь их шаги раздавались эхом. Они прошли мимо лестниц, через которые она уже не могла бы найти путь обратно, мимо старинных гобеленов и статуй, пока не достигли одной из самых удалённых частей замка.

Они остановились перед дверью, которая выглядела так, будто её давно никто не открывал. Том достал палочку и провёл ей по замку, произнеся несколько тихих слов. Дверь медленно распахнулась, открывая путь в небольшую, но уютную комнату. Нагайна осторожно вошла внутрь, осматривая помещение. В комнате был камин, в котором горел мягкий огонь, и большое зеркало на стене. У окна стоял удобный диван, и всё вокруг казалось таким спокойным и укромным, словно здесь время замедляло свой ход.

— Это будут ваши апартаменты, — сказал Том, внимательно наблюдая за её реакцией. — Здесь вы сможете быть в безопасности. Никто не узнает о вашем проклятии.

Нагайна посмотрела на него с искренней благодарностью в глазах.

— Спасибо, — тихо произнесла она, едва заметно кивая.

Том слегка кивнул в ответ, но не уходил. Он подошёл к окну, не сводя взгляда с тёмного неба за пределами замка, а затем обернулся к Нагайне.

— Я останусь с вами сегодня ночью, — сказал он, его голос был ровным и спокойным. — Вы не должны проходить это в одиночку.

Нагайна почувствовала, как внутри неё что-то смягчилось от его слов. Она знала, что должна была справляться сама, но в присутствии Тома, в его решительном взгляде, было что-то, что давало ей уверенность и силу. Она знала, что он здесь не из жалости, а из понимания и уважения к её ситуации.

Она села на диван и, взглянув на своё отражение в зеркале, почувствовала, как проклятие начало своё действие. Её тело начало меняться, кожа становилась холодной и гладкой, мышцы сокращались, а зрение и слух обострились. Нагайна почувствовала привычный страх и одиночество, которые всегда сопровождали её трансформацию, но теперь она знала, что она не одна. Том стоял рядом, его присутствие было почти осязаемым.

— Вы сильнее, чем думаете, — услышала она его голос, словно эхо её собственных мыслей.

Нагайна сидела на диване, её руки непроизвольно сжались в кулаки, когда она почувствовала первые признаки трансформации. Это было неизбежно — проклятие, которое она несла с рождения, каждый раз вступало в силу, несмотря на её волю. Она глубоко вдохнула, готовясь к тому, что знала наизусть, но от чего каждый раз не становилось легче.

Тело начало ломаться под давлением магии. Вначале это были едва ощутимые покалывания в кончиках пальцев, как будто кровь внезапно застыла, но затем боль стала нарастать. Кости начали сжиматься, их форма изменялась с болезненной медлительностью, будто кто-то плавил её изнутри, перетягивая мышцы и сухожилия. Нагайна ощутила, как её пальцы вытягиваются, превращаясь в острые когти, а затем и вовсе исчезают, погружаясь в её тело, которое становилось всё более гибким и подвижным.

Её спина выгнулась дугой, и она вскрикнула, но звук её голоса перешёл в шипение, которое с каждым мгновением становилось всё более естественным. Рёбра сжались, словно крепкие железные обручи, сжимая её лёгкие, заставляя её судорожно ловить воздух, но всё, что она могла издать — это сдавленное шипение, прорезающее тишину комнаты. Её лицо начало меняться: нос и челюсти вытягивались, и кожа на лице стягивалась, покрываясь мелкой чешуёй. Глаза — ещё несколько секунд назад человеческие — быстро теряли свои привычные очертания, становясь узкими, вертикальными щелями, через которые мир казался совсем иным.

Боль была невыносимой. С каждым мгновением она чувствовала, как её человеческая сущность медленно, но верно исчезает, уступая место холодной и жестокой натуре змеи. В этот момент казалось, что её тело — нечто чуждое ей, не подчиняющееся её воле. Она могла лишь наблюдать за этим превращением, не в силах остановить его. Боль пронзала её тело, как сотни игл, заполняя её сознание, и она из последних сил пыталась удержать хотя бы крупицу своего разума, чтобы не потеряться полностью в этом зверином обличии.

Когда её тело окончательно приобрело змеиную форму, Нагайна опустилась на пол. Боль, наконец, начала отступать, оставив после себя лишь лёгкое покалывание по всей длине её тела. Её дыхание стало спокойнее, более ритмичным, но всё ещё прерывистым. Холодная, гладкая чешуя теперь покрывала всё её тело, и она чувствовала, как её язык, тонкий и раздвоенный, невольно выскальзывает изо рта, обшаривая воздух, улавливая мельчайшие запахи.

Она подняла глаза — теперь уже узкие, вертикальные щели — и посмотрела на своё отражение в зеркале. Перед ней предстала огромная змея, её тело извивалось на полу, напоминая ей о её сущности, о том, кем она становится каждую ночь. И хотя физическая боль отступила, её сердце всё ещё терзалось.

Том, стоявший неподалёку, наблюдал за ней с серьёзным, но мягким выражением лица. Он видел, через что она прошла, и понимал, какой ценой ей даётся это превращение. Но когда она встретилась с его взглядом, она не увидела ни страха, ни отвращения — лишь холодную уверенность и нечто похожее на восхищение.

— Вы прекрасны, Нагайна, — сказал он на парселтанге, и его слова разлились по комнате, как шёпот, окутывающий её подобно шелковому покрывалу.

Эти слова, произнесённые на языке змей, звучали так, словно их произнёс сам её разум. Они были проникнуты такой искренностью и силой, что боль, которую она испытывала до этого, начала медленно исчезать, сменяясь глубоким, почти древним чувством силы и власти. Нагайна медленно подняла голову, чувствуя, как её новый облик становится её второй натурой. Впервые за долгое время она ощутила, что её проклятие не просто обуза, но и сила, которую она должна принять.

* * *

Когда Нагайна на следующее утро вошла в класс защиты от тёмных искусств, её окружала аура настороженного любопытства. Она чувствовала, как взгляды других учеников скользят по ней, и слышала шёпотки за спиной. Но девушка держалась уверенно, не позволяя нервам взять верх. Она сделала глубокий вдох и заняла место ближе к заднему ряду, стараясь остаться незамеченной.

Том Реддл, который теперь был её наставником и тайным покровителем, уже стоял у кафедры, ожидая начала урока. Его лицо было непроницаемым, а тёмные глаза смотрели на учеников с привычной холодной строгостью. Когда все заняли свои места, Том начал урок, не теряя времени на приветствия.

— Сегодня, — начал он, его голос прозвучал ровно и спокойно, — мы продолжим изучение защиты от проклятий, направленных на разум. Эти заклинания часто используются тёмными магами для манипуляции, подавления воли и контроля над жертвой.

Нагайна слушала внимательно, погружаясь в его слова. Английский был для неё всё ещё непростым, но она упорно старалась не отставать от урока, внимая каждому слову Тома. Её взгляд не отрывался от преподавателя, пока он шагал по классу, делая пояснения.

Однако внимание остальных учеников было далеко не таким сосредоточенным. Джеймс Поттер, сидевший с группой гриффиндорцев в заднем ряду, скучающе вертел в руках перо. Его взгляд то и дело скользил в сторону Нагайны, пока наконец не остановился на ней. Она как раз произносила заклинание, и её лёгкий акцент сразу привлёк его внимание. Ухмылка тронула его губы, и он, обернувшись к Сириусу Блэку, сказал достаточно громко, чтобы все вокруг могли услышать:

— Слышали, как она шепелявит? Может, кто-нибудь переведёт на английский, что она только что сказала?

Это вызвало тихий смешок у Мародёров, а Нагайна почувствовала, как на неё обрушились взгляды со всех сторон. Лицо её оставалось спокойным, но внутри она почувствовала неприятный укол, словно яд медленно начал распространяться по венам. Она опустила взгляд на свою палочку, сжала её чуть крепче, но ничего не сказала в ответ. Она знала, что насмешки — это оружие слабых, но всё равно чувствовала, как они оставляют шрамы.

Однако прежде чем она успела среагировать, Том Реддл уже направился к Джеймсу. Его шаги были быстрыми и решительными, лицо оставалось мрачным, а глаза искрились гневом.

— Поттер, — резко начал он, голос был спокойным, но в нём сквозила угроза. — Если вам так весело, то, возможно, вы желаете продемонстрировать свои навыки? Или всё, на что вы способны, — это оскорблять других за их особенности?

Джеймс резко поднял голову, встретившись взглядом с Томом. Скрытая злость и презрение к нему были едва заметны в глубине его глаз, но он не осмелился ничего сказать. Он понимал, что Реддл не из тех, кто позволит подобным выходкам остаться безнаказанными.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора за грубость и неуважение, — продолжил Том, его голос прозвучал ещё холоднее. — И после уроков вы останетесь, чтобы отработать своё наказание. Субординация и уважение к другим — это не пустые слова, Поттер.

Класс погрузился в напряжённую тишину. Джеймс побледнел от неожиданности, но не посмел возражать. Он лишь угрюмо кивнул и отвернулся, явно недовольный собой и произошедшим.

Когда урок подошёл к концу, ученики начали собирать свои вещи, готовясь покинуть класс. Том не обратил на них внимания, его взгляд был прикован к Нагайне. Когда она встала и направилась к выходу, он спокойно произнёс:

— Нагайна, задержитесь на минуту.

Она остановилась, заметив, как остальные ученики замерли, ожидая, что последует дальше. Лили Эванс, уже почти на выходе, бросила на Нагайну сочувствующий взгляд, но Нагайна лишь спокойно кивнула ей, показывая, что всё в порядке. Когда двери за последним учеником закрылись, Нагайна подошла к столу Тома, стараясь держаться так же уверенно, как и на уроке.

Том окинул её долгим, изучающим взглядом, прежде чем заговорил:

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, его голос теперь звучал мягче, но всё ещё сдержанно.

Нагайна подняла взгляд и встретилась с его глазами. Её лицо оставалось спокойным, хотя в душе всё ещё было ощущение, что недавно затянувшаяся рана вновь дала о себе знать.

— Я в порядке, сэр, — ответила она тихо, но уверенно. — Такие люди, как Поттер, не могут меня задеть. Их усмешки лишь показывают их слабость и тупость. Когда они насмехаются над другими, они лишь маскируют свою собственную неуверенность.

Том внимательно слушал её слова, его глаза не выражали ни удивления, ни осуждения. Он лишь слегка кивнул, как будто соглашаясь с её выводами.

— Хорошо, что вы это понимаете, — сказал он после небольшой паузы. — Но всё же будьте осторожны. Люди могут быть опаснее, чем кажутся, особенно те, кто скрывает свою слабость за маской насмешек.

Нагайна молча кивнула, её лицо оставалось бесстрастным. Но в этот момент она почувствовала, что он действительно заботится о ней, хотя и не показывал этого открыто. Она могла доверять ему — это стало ясно с первой ночи, когда он остался с ней во время её превращения.

— Вы можете идти, — сказал Том, заметив, что разговор исчерпан. — И не забывайте: если вам понадобится помощь, вы всегда можете обратиться ко мне.

Нагайна снова кивнула, но на этот раз в её глазах мелькнула искорка благодарности. Она развернулась и вышла из класса, оставив Тома одного. Её сердце билось чуть быстрее, чем обычно, но она чувствовала себя уверенно. Эта школа и её обитатели — это лишь очередное испытание, которое она преодолеет, и с такой поддержкой, как у Тома Реддла, она знала, что сможет справиться с любыми трудностями.

* * *

В лунном свете, который проникал через узкие окна апартаментов Нагайны, всё выглядело словно в старинной акварели: тёмные, размытые тени, холодное, бледное сияние на камнях стен. Лишь где-то вдалеке слышались слабые звуки замка, ночная тишина Хогвартса казалась живой, дышащей, как существо, наблюдающее за каждым шагом. В этой тишине, в комнате Нагайны, слышался лишь медленный, почти неразличимый шёпот на парселтанге, будто сама комната подслушивала слова, произнесённые Реддлом.

Том сидел на низком стуле возле камина, его поза казалась расслабленной, но взгляд был сосредоточен на змеиной фигуре, извивавшейся перед зеркалом. Нагайна, принявшая свою ночную форму, изучала своё отражение в зеркале, которое было слегка запотевшим от дыхания. Её глаза, длинные и узкие, казались испещрёнными золотыми искрами, блестевшими в полумраке комнаты. Она медленно, почти гипнотически качалась из стороны в сторону, словно пытаясь найти что-то в этом зеркальном отражении.

— Это никогда не станет легче, — прошипела она на парселтанге, голос звучал мелодично и печально. В его интонации угадывалось глубокое отчаяние, которое она пыталась скрыть.

Том, который уже несколько недель наблюдал за её трансформацией, тихо вздохнул. Он знал, что боль, которую она переживала каждую ночь, была не только физической. Он мог видеть, как каждый раз, когда она возвращалась в человеческий облик, её душа немного больше покрывалась невидимыми шрамами.

— Проклятия никогда не бывают лёгкими, Нагайна, — ответил он так же тихо на парселтанге, его голос был ровным и успокаивающим. — Но это проклятие не должно быть твоей тюрьмой. Ты можешь сделать его своим оружием, своей силой.

Нагайна медленно повернула голову, её тело свернулось в кольца. Змеиный взгляд встретился с тёмными глазами Тома. В этом взгляде было что-то неизбежное, что-то, что связывало их — может быть, некая тёмная общность, которая становилась всё более очевидной с каждой новой ночью.

— Каждый раз, когда я смотрюсь в это зеркало, — прошипела она, — я вижу нечто ужасное, что-то, что растёт внутри меня и захватывает всё больше пространства. Я боюсь того, во что могу превратиться.

Том подошёл ближе, его шаги были бесшумными, и он осторожно опустился на одно колено рядом с ней. Он протянул руку и погладил её по голове, ощутив, как прохладные чешуйки слегка подрагивают под его пальцами. Он всегда был уверен в своих действиях, даже в самые опасные моменты, но с Нагайной он чувствовал нечто другое — словно он был связан с её болью, хотя и не мог это показать.

— Ты видишь свою тьму, — произнёс он мягко, его голос был почти шёпотом. — Но ведь тьма — это часть тебя. Она даёт тебе силы, которые не подвластны никому другому. Твоё проклятие — это не проклятие, а дар. Мы можем использовать его, превратить в нечто большее. Но для этого ты должна принять его полностью.

Она молчала, лишь её зрачки сужались и расширялись, словно пытались уловить что-то в его словах, что-то, что было скрыто за прямым смыслом. Она ощущала странное облегчение от его прикосновения, как будто его слова впитывались в её чешуйчатую кожу и приносили ей утешение, которого она так отчаянно искала.

— А если я не смогу? — наконец, спросила она, её голос был слабым, но всё ещё решительным. — Если тьма поглотит меня?

Том медленно покачал головой, его рука всё ещё покоилась на её голове.

— Тогда я буду рядом, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Я не позволю этому случиться. Мы справимся с этим вместе.

Они молчали, и в этой тишине было больше понимания, чем в любых словах. Они оба знали, что их связь была уникальной, основанной на доверии и тайне, которую они делили. Это были не просто ночи, когда Том поддерживал её в борьбе с собственным проклятием. Это были моменты, когда они становились ближе друг к другу, хотя и не говорили об этом вслух.

Но как только наступал рассвет, всё менялось. Том превращался в того строгого и непроницаемого учителя, каким его знали все остальные ученики. Он был суров, справедлив и холоден, и днём в его поведении не было ни намёка на ту близость, которую они разделяли ночью. Когда Нагайна видела его на занятиях, он не выделял её среди других студентов, обращался с ней так же, как и с остальными. Для неё это было, словно двойная жизнь — ночь была временем, когда она могла быть собой, делить свои страхи и надежды с Томом, а день был временем, когда она снова становилась просто ученицей, одной из многих.

Нагайна привыкла к этому контрасту, хотя это было нелегко. Она знала, что их ночные разговоры и поддержка Тома были её спасением, но днём ей приходилось прятать всё это глубоко внутри, чтобы никто не мог догадаться о том, что происходит в тени замка.

Когда очередная ночь подходила к концу, и она чувствовала, как её тело медленно начинает изменяться, возвращаясь к человеческому облику, Том встал и направился к выходу. Он оглянулся на неё, ещё раз окинув её долгим взглядом, полным понимания и решимости.

— Я вернусь завтра, — тихо сказал он, прежде чем исчезнуть за дверью, оставив её одну в холодной, пустой комнате.

Она знала, что он вернётся. И каждый раз, когда солнце заходило за горизонт, она ждала этого момента с нетерпением, зная, что несмотря на дневной холод и отчуждение, ночь всегда приносила с собой утешение и поддержку, которые она находила только в нём.

* * *

День был холодным и пасмурным, угнетающее настроение витало в воздухе. В Хогвартсе после обеда на всех было наложено оцепенение от усталости. Ученики едва волочили ноги, направляясь в свои гостиные или на очередные уроки. Нагайна, одетая в тёплую мантию Слизерина, спускалась по лестнице из библиотеки, когда услышала шум в коридоре неподалёку.

Тихие голоса, едва различимые вдалеке, быстро превращались в раздражающие крики. Мародёры — Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Питер Петтигрю и Ремус Люпин — вновь взялись за своё. Она ускорила шаг и скоро оказалась в том же коридоре. Там, в окружении своих «друзей», Джеймс уже заносил палочку, чтобы совершить очередное заклинание, направленное на худого, бледного парня, с исподлобья смотрящего на своих мучителей. Это был Северус Снейп.

— Эй, Нюниус, надеюсь, тебе понравится наша новая шутка, — ухмыльнулся Сириус, подталкивая Питера вперёд, словно для подбадривания. — Может, наконец, смоешь свои жирные волосы?

Северус был окружён, отступать было некуда. Его палочка нервно дёргалась в руке, но сам он никак не реагировал на их насмешки, стиснув зубы и пытаясь сохранять хладнокровие. Нагайна быстро оценила ситуацию, её глаза сузились от ярости. Она не могла позволить, чтобы эта унизительная сцена продолжалась.

— Оставьте его в покое, — её голос, твёрдый и решительный, эхом разнёсся по коридору.

Мародёры резко обернулись, их весёлые лица побледнели от удивления, когда они увидели, кто именно встал на защиту Снейпа. Джеймс прищурился, его ухмылка стала жёсткой.

— Это не твоё дело, — сказал он, медленно опуская палочку, но не убирая её совсем. — Он заслужил это.

Нагайна подняла голову, её чёрные глаза вспыхнули опасностью.

— Думаешь, что ваш статус позволяет вам безнаказанно издеваться над теми, кто слабее? — её голос звучал сдержанно, но в нём была угроза, что заставила замереть всех присутствующих. — Если вам не хватает разума, чтобы уважать других, то я вас научу этому.

Джеймс, не привыкший к тому, что ему перечат, особенно кто-то вне его компании, шагнул ближе, его взгляд встретился с её.

— Ты думаешь, что сможешь остановить нас? — в его голосе звучала насмешка.

Но Нагайна была непреклонна. Она вынула свою палочку, но не направила её на них. Её дыхание было ровным, словно она была готова к бою.

— На вашем месте, я бы подумала дважды, — произнесла она с ледяным спокойствием.

Сириус стиснул зубы, чувствуя, как напряжение в коридоре нарастает. Он решил, что лучше всего просто подчиниться. Но прежде чем он успел что-то сказать, Питер бросил свою палочку, и в коридоре вспыхнуло яркое свечение. Нагайна едва успела отреагировать, когда заклинание ударило её в бок, сбивая с ног. Она упала на холодный каменный пол, её голова закружилась от боли.

Северус бросился к ней, пытаясь помочь, но Джеймс грубо оттолкнул его.

— Ну что, великая защитница, как тебе это? — он не успел договорить, когда в коридоре раздались звуки шагов.

Том Реддл вышел из тени, его лицо было неподвижным, глаза сверлили Джеймса и его компанию. Ледяное спокойствие в его глазах напоминало присутствующим о том, кто перед ними стоит.

— Сто очков с Гриффиндора, — сказал он без тени эмоций в голосе, — и всем вам — недельный запрет на выход из замка.

Его слова упали как тяжёлый камень, на секунду парализуя Мародёров. Джеймс попытался возразить, но под холодным взглядом Тома его голос осекся.

— Это несправедливо! — воскликнул Питер, но тут же замолчал, когда Том подошёл к нему ближе, его высокий рост и хладнокровие давали понять, что любые дальнейшие возражения будут неуместны.

— Убирайтесь, — Том махнул рукой, указывая на выход из коридора. — Сейчас же.

Мародёры, подавленные и испуганные, быстро скрылись за углом, оставив Нагайну и Северуса наедине с Томом. Том же подошёл к Нагайне, всё ещё сидящей на полу, и взглянул на неё. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах вспыхнул короткий огонёк беспокойства.

— Ты не должна была вмешиваться, — спокойно произнёс он, затем его взгляд скользнул к Северусу, который опустил голову, как бы пытаясь исчезнуть.

Нагайна хотела что-то ответить, но Том не дал ей возможности. Он просто отвернулся, оставив её со Снейпом в пустом коридоре.

Её сердце сжалось от этого короткого взгляда, в котором не было ни поддержки, ни тёплоты, которые она привыкла видеть по ночам. Дневной Том был другим, холодным и отстранённым, но что-то подсказывало ей, что он заботится о ней гораздо больше, чем хочет показать. Она поднялась на ноги, игнорируя боль, и медленно выпрямилась.

— Спасибо, — тихо произнёс Северус, когда Том ушёл. — Но тебе не стоило этого делать.

Нагайна повернулась к нему, её взгляд был серьёзен.

— Если бы я не вмешалась, они бы продолжали. Мы должны защищать тех, кто не может защитить себя, — её голос был твёрдым, хотя внутри она чувствовала пустоту от холодного отношения Тома.

Северус кивнул, не зная, что ещё сказать. Он давно привык быть одиноким, но этот жест Нагайны затронул его. Они стояли в молчании, оба понимая, что этот момент изменил что-то внутри них.

Темнота окутала коридоры Хогвартса, когда Мародёры, как всегда полные азарта и готовые к очередным проказам, собрались в комнате. У Питера в руках была та самая карта, которая открывала им все тайны замка. Джеймс склонился над картой и проследил пальцем за движущимися именами. Он вдруг замер, заметив кое-что странное.

— Ребята, посмотрите на это, — его голос прервал тишину, и трое его друзей склонились над картой, пытаясь понять, что их лидер обнаружил.

— Том Реддл? — спросил Ремус, удивлённо подняв брови. — Что он делает в той комнате? В такое время?

— И не один, — добавил Сириус, указывая на имя, расположенное рядом с именем Тома. — Нагайна.

— Мы должны узнать, что они там делают, — решительно сказал Джеймс, его глаза горели любопытством и лёгким презрением. Он всегда был настроен против Тома, и теперь эта ситуация казалась ему подозрительной.

Не тратя времени на лишние разговоры, Джеймс достал мантию-невидимку, и они, один за другим, скрылись под ней, направляясь в сторону той самой комнаты. Их шаги были бесшумны, а сердца стучали быстрее от предвкушения приключения.

Они достигли цели быстро. Мантия скрывала их от всех возможных взглядов, но карта продолжала показывать, что Том и Нагайна по-прежнему находились в комнате. Джеймс жестом указал друзьям остановиться и, наклонившись к двери, попытался заглянуть в щёлку замка.

Сначала он не мог разобрать, что происходит. В комнате было темно, свет исходил лишь от нескольких мерцающих свечей. Но затем он увидел Тома, стоящего возле стола. Его лицо было сосредоточенным, но спокойным. На столе перед ним лежала змея, свернувшаяся кольцом, её чёрная чешуя блестела в свете свечей.

— Что он делает? — шепнул Сириус, когда Джеймс замер, напряжённо следя за происходящим.

— Тсс, — Джеймс поднял руку, продолжая наблюдать.

Том что-то говорил змее. Его голос был тихим, и Джеймс не мог разобрать слова, но тембр и интонация выдавали, что это не просто разговор. Он ещё раз проверил карту, чтобы убедиться, что не ошибся, но имя «Нагайна» всё ещё находилось в комнате. Как такое возможно? Он видел только Тома и змею.

И тут начало происходить нечто странное. Змея вдруг зашевелилась, её тело начало изгибаться, словно в муках. Джеймс широко раскрыл глаза, когда змея вдруг начала менять форму. Её чешуя начала мерцать, как если бы она исчезала, и вскоре на месте змеи оказалась девушка — Нагайна. Джеймс едва не выпустил из рук карту от шока. Её дыхание было тяжёлым, она слегка пошатывалась, будто от боли. Том тут же шагнул к ней, что-то тихо говоря ей на том же незнакомом языке. Его рука нежно коснулась её плеча, а она, выглядевшая уязвимой и истощённой, просто стояла, опустив голову.

Джеймс резко отпрянул от двери. Его лицо побледнело, он замер на мгновение, потом резко развернулся к своим друзьям.

— Мы должны уйти, немедленно, — сказал он, глядя в широко раскрытые глаза Мародёров. Он не мог позволить им увидеть то, что только что произошло, и то, как эта сцена повлияла на него.

— Что ты там увидел? — Сириус прищурился, пытаясь понять, что могло так испугать Джеймса.

— Я потом расскажу, — пробормотал Джеймс, срываясь с места и практически утаскивая друзей за собой.

Они скрылись так же быстро, как и пришли, и добрались до гостиной Гриффиндора. Там, уже в безопасности, когда они сняли мантию-невидимку, все трое окружили Джеймса с требовательными взглядами.

— Что ты видел? Почему мы ушли так быстро? — спросил Питер, всё ещё слегка задыхаясь от быстрого передвижения.

Джеймс глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.

— Это… странно, — начал он, нервно взглянув на друзей. — Вы же видели, что на карте было имя Нагайны, так?

Все трое кивнули, ожидая продолжения.

— Ну, я посмотрел через замочную скважину, и сначала видел только Тома и… змею, — Джеймс сделал паузу, чтобы оценить их реакцию. — Он с ней разговаривал. На змеином языке, и… потом она начала… трансформироваться.

— В кого? — выдохнул Сириус, его глаза горели любопытством.

— В Нагайну, — тихо произнёс Джеймс, глядя прямо в глаза друзьям. — Эта змея — это она. Она — анимаг.

Наступила тишина. Все четверо смотрели друг на друга, переваривая услышанное. Трансформация в анимага — это одно, но то, что Нагайна могла превращаться в змею, да ещё и при таком тесном общении с Томом Реддлом, выглядело пугающе и необычно.

— Но зачем ей это делать? И почему она с Реддлом? — пробормотал Ремус, задумчиво проводя рукой по волосам.

— Я не знаю, но это странно. Очень странно, — Джеймс снова взглянул на карту, как будто надеясь найти там ответ. — Мы должны быть осторожными. Что-то тут явно не так.

Мародёры замолчали, каждый был погружён в свои мысли. Тайны Хогвартса становились всё мрачнее, и они понимали, что это открытие может быть лишь началом чего-то большего.

* * *

На следующий день после того, как Мародёры сделали своё неожиданное открытие, они не могли избавиться от мысли о том, что видели прошлой ночью. Джеймс, Сириус, Ремус и Питер целый день обсуждали случившееся, шёпотом переговариваясь на уроках и в перерывах между ними. Их интерес к Нагайне теперь усилился многократно. Они решили, что должны получить от неё объяснения. Вечером, в уединённом уголке одного из дальних коридоров, они подкараулили Нагайну, когда она возвращалась в свои апартаменты после занятий.

Она шла по коридору, погружённая в свои мысли. Её шаги были тихими, почти бесшумными, и она казалась полностью отстранённой от происходящего вокруг. Но вдруг из-за угла перед ней выскочил Джеймс, за ним тут же появились Сириус, Ремус и Питер. Нагайна остановилась, настороженно глядя на них. Её глаза сузились, но она не выдала ни капли страха или волнения, хотя ощущение опасности было явным.

— Что вам нужно? — холодно спросила она, обводя их взглядом.

— Хватит прикидываться, — резко сказал Джеймс, его голос был твёрдым и напористым. — Мы знаем, что ты анимаг. Мы видели, как ты превратилась обратно в человека прошлым утром.

Лицо Нагайны осталось бесстрастным. Она лишь слегка приподняла одну бровь, затем пожала плечами, как будто это её совершенно не волновало.

— И что с того? — ответила она с оттенком безразличия в голосе. — Да, я анимаг. И? Это должно вас пугать?

— Пугать? — Сириус фыркнул, его губы искривились в насмешливой ухмылке. — Мы думаем, что это может быть полезным. Ты ведь знаешь, что у нас с Реддлом свои счёты. Так вот, может быть, мы могли бы сотрудничать? Ты временно слизеринка, но это не значит, что мы не можем работать вместе.

На мгновение на лице Нагайны отразилось что-то, что напоминало жалость. Она покачала головой, её длинные волосы мягко обрамляли лицо, затем она посмотрела прямо в глаза Джеймсу.

— Я не вожусь с теми, кто обижает слабых. И уж точно не с теми, кто унижает других ради забавы, — ответила она, её голос был твёрд и холоден, как лёд. — И не собираюсь становиться частью ваших игр.

Молчание повисло в воздухе. Мародёры обменялись быстрыми взглядами. Джеймс в этот момент почувствовал, как в нём закипает злость. Он сделал шаг вперёд, его глаза вспыхнули яростью.

— Ты пожалеешь о своём отказе, — произнёс он, его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. Затем он плюнул ей под ноги, выражая своё презрение.

Сириус, Питер и Ремус молча смотрели на эту сцену, явно озадаченные, но не желающие вмешиваться. Нагайна же не дрогнула, её лицо оставалось непроницаемым, хотя в глубине души она почувствовала укол презрения.

— С нетерпением жду Хэллоуина, — добавил Джеймс с насмешливой ухмылкой. — Когда ты наконец-то уберёшься отсюда и вернёшься в свою Японию.

С этими словами он резко развернулся и пошёл прочь, его плащ взметнулся от движения. Сириус, Ремус и Питер последовали за ним, но перед тем как уйти, каждый из них бросил на Нагайну взгляд, который был смесью презрения и разочарования. Только Ремус замешкался, его взгляд задержался на Нагайне дольше, чем следовало бы, но он тоже вскоре последовал за остальными.

Нагайна осталась одна в пустом коридоре. Она стояла неподвижно, глядя на то место, где только что стояли Мародёры. Глубоко внутри неё закипали эмоции — гнев, разочарование, даже лёгкая печаль. Но она не позволила этим чувствам взять верх. Сделав глубокий вдох, она, не оглядываясь, пошла дальше по коридору, её шаги были твёрдыми и уверенными. Впереди её ждал другой вечер, другая ночь, но теперь она знала, что должна быть ещё осторожнее.

* * *

Нагайна металась по своей комнате, глотая тяжёлый воздух и изо всех сил стараясь унять дрожь в руках. Сердце колотилось, а в голове шумели тысячи тревожных мыслей. Мародёры — они всё знают, или, по крайней мере, думают, что знают. Как только слухи начнут распространяться, её жизнь в Хогвартсе станет невозможной, и её тайна, которая тщательно скрывалась все эти недели, будет раскрыта.

Она не могла больше ждать. Со страхом и решимостью, которая едва держала её на ногах, Нагайна выбежала из своих апартаментов и поспешила к кабинету Тома. Стук каблуков гулко раздавался по коридорам, пока она, пересиливая страх, добежала до нужной двери и, не дождавшись разрешения, вошла внутрь. Том сидел за столом, просматривая какие-то документы, и поднял взгляд, сразу заметив её напряжённое состояние.

— Что-то случилось? — спросил он, вскинув брови и отложив перо. Его голос был спокойным, но в глазах сверкнуло беспокойство.

Нагайна сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь обрести голос.

— Мародёры, — сказала она, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Они видели меня прошлым утром. Они думают, что я анимаг. Джеймс… он видел, как я превращаюсь обратно в человека.

Она замолчала, вглядываясь в реакцию Тома, но его лицо оставалось непроницаемым. Ни страха, ни гнева, лишь сосредоточенность и холодное размышление. Том откинулся на спинку кресла, сводя пальцы вместе, и на мгновение погрузился в раздумья.

— Значит, они видели твоё превращение, — сказал он, наконец, тихо, но в его словах таилась стальная уверенность. — Это может стать проблемой. Но они не будут говорить. Я об этом позабочусь.

Нагайна открыла было рот, чтобы возразить, но Том уже встал, решительно направляясь к выходу. Его шаги были твёрдыми и уверенными, как будто он уже давно принял решение. Она следила за ним, чувствуя как страх и благодарность смешиваются в неясное чувство, подступающее к горлу.

Том прошёл через полупустые коридоры и направился прямо в гостиную Гриффиндора. Его присутствие, как всегда, вызывало ощущение напряжённости и тишины среди студентов, но на этот раз его цель была ясна. Он знал, где искать — именно в укромном уголке за столом, склонившись над какой-то картой, собрались Мародёры. Их смех разносился по комнате, но при виде Тома смолк.

— О, смотри-ка, кого принесло, — ухмыльнулся Сириус, откидываясь на спинку кресла. Но его улыбка быстро погасла, когда он увидел выражение лица Тома.

Том подошёл к ним, опираясь рукой на спинку кресла, в котором сидел Джеймс. В его глазах блестело ледяное спокойствие, но в каждом движении ощущалась скрытая угроза.

— Вы трое, — начал он, окидывая взглядом Джеймса, Сириуса и Питера, не обращая внимания на то, что Ремус пытался оставаться в стороне, — мы знаем, что вы видели. И вам следует забыть об этом. Совсем.

Джеймс усмехнулся, но его взгляд был напряжённым. Он пытался сохранить уверенность, но под натиском холодной твёрдости Тома это выглядело неубедительно.

— Вы думаете, что нас можно так просто запугать, профессор? — бросил он, но в его словах не было прежней дерзости.

Том слегка наклонился вперёд, и его голос стал мягким, но от этого только более угрожающим.

— Это не запугивание, Поттер. Это предупреждение. Скажете хоть слово — и последствия будут серьёзными. Я не шучу. Вы даже не представляете, на что я готов пойти ради этого.

Слова Тома повисли в воздухе, проникая под кожу Мародёров, и они ощутили вес угрозы, которую Реддл не собирался оставлять пустыми словами. Джеймс бросил взгляд на Сириуса, но тот отвёл глаза. Ремус встал, будто собираясь что-то сказать, но только тяжело вздохнул, понимая, что они не в том положении, чтобы спорить.

Том, убедившись, что его слова произвели нужный эффект, выпрямился и ещё раз окинул их презрительным взглядом.

— Молчите, и никто не узнает. Попробуйте разболтать — и это станет вашим величайшим сожалением.

Он резко развернулся и вышел, оставив Мародёров в напряжённом молчании. В его поступи была уверенность, а в каждом шаге звучало обещание, которое они не решались проверить. Он сделал всё, что мог, чтобы защитить Нагайну, и теперь оставалось надеяться, что они не посмеют нарушить молчание.

Возвращаясь к себе, Том чувствовал внутри себя холодное спокойствие, и где-то глубоко — тёплую удовлетворённость. Он знал, что его угроза возымела действие. Он всегда решал свои проблемы, и эта была не исключением. Для него не существовало ничего, что он не мог бы подчинить своей воле — особенно когда речь шла о Нагайне.

* * *

Утро едва занималось за окном, когда Нагайна проснулась в своей комнате в Хогвартсе. Слабый свет пробивался сквозь занавеси, окрашивая стены золотистым, и в этом тихом свете всё казалось нереально спокойным. Её мышцы всё ещё болели после ночного превращения, но боль была привычной и давно уже не приносила страха. Она повернулась и увидела, что Том сидит у камина, едва освещённого угасающими угольками. Он был погружён в свои мысли, но, как всегда, внимательно следил за её пробуждением.

Он приходил каждую ночь, когда её тело поддавалось проклятию и превращалось в змею. Его присутствие приносило странное утешение, хотя днём они вели себя как учитель и ученица, холодные и отчуждённые. Но каждое утро — их утро — было тихим и особенным.

Нагайна села на кровати, обхватив себя руками, и некоторое время просто молча наблюдала за ним. Она привыкла к его молчаливой поддержке, к его взгляду, который всегда казался непроницаемым, но сейчас что-то в его лице было иначе. Он выглядел усталым, словно его мучило что-то большее, чем просто недосып.

— Ты опять всю ночь здесь сидел? — её голос был хрипловатым, едва слышным, но Том поднял глаза, услышав её.

— Я привык, — ответил он спокойно, но его голос прозвучал мягче, чем обычно.

Нагайна, медленно поднимаясь, подошла ближе, её босые ноги бесшумно касались холодного пола. Она опустилась в кресло напротив него, словно стараясь поймать его взгляд, который он всё время отводил. Она знала, что должна была бы чувствовать благодарность, но внутри её переполняло что-то совсем другое.

— Ты не обязан был этого делать, — сказала она, её голос звучал твёрдо, но в нём чувствовалась невысказанная боль. — Я привыкла быть одна.

Том на мгновение замолчал, словно обдумывая её слова, но затем поднял на неё глаза. В его взгляде отражалась вся та борьба, что кипела у него внутри — нечто тёмное, опасное, но странно притягательное. Он понимал, что их тянет друг к другу, но боялся того, к чему это может привести.

— Одна или нет, Нагайна, — он произнёс тихо, но в его словах было больше, чем просто беспокойство. — Это не имеет значения. Я здесь не потому, что обязан.

Нагайна внимательно смотрела на него, её дыхание стало чуть быстрее. Она чувствовала, как внутри поднимается волна чего-то запретного, чего-то, что она давно пыталась подавить. Но с Томом это было невозможно.

— Почему ты здесь, Том? — её голос дрогнул, и этот вопрос повис в воздухе, словно вызов, на который она давно искала ответ.

Том, нахмурившись, откинулся на спинку кресла. Он не знал, как ответить, или, возможно, не хотел отвечать правду — даже самому себе. Она была для него чем-то запретным, неправильным, но столь необходимым. Он чувствовал это с самого начала, когда впервые увидел её у вагона Хогвартс-экспресса, и с каждым днём это чувство лишь усиливалось.

— Ты слишком много задаёшь вопросов, — отозвался он, но в его голосе не было упрёка, только слабая тень усталости.

Нагайна не отводила взгляда, её губы едва заметно дрогнули в слабой улыбке. Её всё чаще посещало чувство, что она нашла в нём что-то знакомое, что-то, что она понимала без слов.

— Я вижу тебя, Том, — тихо произнесла она, и в этих словах звучала уверенность, будто она читала его насквозь. — И я знаю, что и ты видишь меня.

На мгновение между ними повисло молчание, насыщенное невысказанными словами и сдержанными эмоциями. Том понял, что они зашли слишком далеко, что их тянет друг к другу с силой, которую уже невозможно отрицать. Но он знал и то, что для него это связь опасна, ведь чувства могли стать его слабостью. Он поднялся, и Нагайна, следя за ним взглядом, почувствовала, как в груди разгорается огонь.

Том подошёл ближе, его рука на мгновение коснулась её щеки, будто невольный жест утешения, но в этом прикосновении было что-то большее. Он мог сказать что угодно, мог уйти, но он остался, и это значило больше, чем любые слова.

— Мы не можем позволить себе слабость, — сказал он тихо, но его рука не отступила. Нагайна чувствовала тепло его прикосновения, которое странным образом успокаивало и пугало одновременно.

— Я не чувствую себя слабой, когда ты рядом, — её ответ был почти шёпотом, но в нём звучала правда, которую они оба знали.

Том отвёл руку, словно понимая, что этот момент слишком опасен, что дальше идти нельзя. Но они уже пересекли границу, за которой их отношения никогда не будут прежними. Он посмотрел на неё, и в этом взгляде было столько невысказанных чувств, что у Нагайны перехватило дыхание.

— Мне нужно идти, — сказал Том, но в его голосе звучало сомнение. Он отвернулся, чтобы скрыть свои чувства, и, не дождавшись её ответа, направился к выходу.

Нагайна осталась одна в полутёмной комнате, её сердце билось быстрее, чем когда-либо. Она знала, что между ними нечто большее, чем просто интерес, и что они оба стоят на грани, с которой невозможно вернуться.

* * *

Том наблюдал за тем, как Нагайна возвращалась в человеческий облик после очередной ночи, проведённой в теле змеи. Её дыхание было прерывистым, а тело дрожало от боли и усталости, но в её взгляде всё ещё мерцала непоколебимая решимость. Том молча стоял у окна, наблюдая, как серый свет рассвета скользит по каменным стенам её комнаты, озаряя их холодным, призрачным сиянием. Он привык к этому ритуалу: ночная трансформация, мучительный процесс возвращения, молчаливое присутствие рядом. Но сегодня что-то было иначе.

Он чувствовал напряжение в воздухе, нечто невысказанное, что нависало между ними, как плотная, невидимая пелена. Том знал, что они оба нарушают правила, позволяя себе слишком много — слишком много времени, слишком много слов, слишком много взглядов, которые говорили больше, чем они могли себе позволить.

Нагайна сидела на кровати, её длинные волосы растрёпаны, глаза усталые, но яркие. Она смотрела на него, и в этом взгляде было всё: боль, благодарность, та странная привязанность, которую они оба испытывали, но никогда не озвучивали. Том понимал, что ей трудно доверять, что её мир слишком жесток, чтобы позволить себе слабость, но именно это и влекло его — её упрямство, её сила, её отчаянное желание оставаться собой, несмотря на всё.

— Сегодня было хуже, чем обычно, — произнесла она, нарушая тишину, и её голос дрогнул, словно она пыталась скрыть боль за равнодушием.

Том оторвался от окна и подошёл ближе. Он сел на край кровати, стараясь не смотреть ей в глаза слишком долго, но не мог заставить себя отстраниться полностью. Между ними было слишком много невысказанного. Его ладонь невольно коснулась её плеча, и она вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась.

— Ты справилась, как всегда, — тихо ответил Том, и его голос звучал ровно, хотя в глубине души он чувствовал беспокойство, которое не мог себе объяснить.

Нагайна посмотрела на него с лёгкой усмешкой. Том Реддл, казалось, никогда не испытывал сомнений, его холодная уверенность была непоколебимой. Но сейчас в его взгляде было что-то ещё, что-то, чего она не видела раньше. Слабый отблеск внутренней борьбы, которую он так тщательно скрывал.

— Ты всегда говоришь это, — произнесла она почти шёпотом, её взгляд стал мягче. — Но почему ты продолжаешь приходить? Почему остаёшься, когда все остальные отвернулись бы?

Том не ответил сразу. Он отвёл взгляд, но его пальцы всё ещё касались её кожи, и этот жест казался таким неправильным, но таким необходимым. Вопрос Нагайны был простым, но в нём заключалось всё то, что он пытался подавить. Он знал, что должен быть осторожным, что эта привязанность опасна и может стать его слабостью. Но каждый раз, когда он видел её — ранимую, но такую сильную — он не мог уйти.

— Потому что я вижу в тебе то, что не видит никто другой, — наконец ответил он, и в его голосе прозвучала странная, сдержанная откровенность. — И это пугает меня.

Между ними снова повисла тишина. Нагайна чувствовала, как её сердце бьётся всё быстрее, а слова Тома отзываются странной, мучительной теплотой внутри. Она не знала, что именно он имел в виду, но ощущала, что они оба стоят на грани, с которой невозможно вернуться. Она протянула руку и коснулась его лица, провела пальцами по холодной коже, как бы проверяя, реальный ли он.

Том замер от её прикосновения, его взгляд потемнел, словно в этот момент он сражался с собой, пытаясь решить, стоит ли идти дальше. Его сердце билось быстрее, и он ненавидел себя за это, за то, что позволил себе такую слабость. Но он не отстранился, и когда её пальцы легко скользнули вниз, он почувствовал, что не может больше бороться.

— Ты всегда так уверена, Нагайна, — сказал он тихо, но его голос дрожал. — Но мы оба знаем, что это не закончится хорошо.

Нагайна молчала, но её глаза говорили больше, чем слова. Том видел в них отражение своих собственных страхов и желаний, ту же борьбу, ту же неудержимую тягу. Он медленно наклонился, будто давая себе последний шанс остановиться, но когда их губы наконец встретились, весь мир исчез.

Этот поцелуй был тихим, осторожным, но в нём было столько подавленных чувств, столько боли и страсти, что их обоих накрыла волна странного, горького облегчения. Нагайна ответила ему, её рука крепче сжала его запястье, словно боясь, что он может уйти. Том на мгновение поддался этому безумию, забыв о своих страхах и правилах, о том, кем он должен быть. Но потом он отстранился, с трудом переводя дыхание, словно возвращаясь к реальности.

Они оба молчали, осознавая, что этот миг изменил всё. Том выпрямился, его лицо снова стало холодным, но в глазах ещё горело то пламя, которое Нагайна разожгла в нём.

— Этого не должно было случиться, — тихо сказал он, но в его словах не было сожаления, только осознание невозможности того, что они только что пережили.

Нагайна лишь кивнула, пытаясь скрыть разочарование. Она знала, что Том всегда будет бороться с собой, что для него эта связь — слабость, которую он не может себе позволить. Но она также знала, что в этом коротком, украденном моменте было что-то большее, что никто из них не мог отрицать.

* * *

Пять лет прошли, словно в одно мгновение, но Том Реддл всё так же чувствовал холодное удовлетворение от того, что его путь ведёт его всё дальше и дальше в мир тайн, исследований и власти. Признание в области защиты от тёмных искусств стало для него делом не просто амбиции, а истинной страсти. Конференция в Японии была одной из тех редких возможностей, где даже самые скрытные маги делились открытиями, и Том не мог упустить шанс укрепить своё влияние.

Перемещение с помощью порт-ключа было моментальным — холодный рывок, ощущение рваного воздуха вокруг, и вот он уже стоял на узкой улочке Токио, окружённый древними фонарями и бесшумно двигающимися магическими конструкциями. Его встретила делегация, и Том, скрывая скуку под вежливой маской, позволил себя провести в отель для магов. Он прошёл мимо статуй драконов, охраняющих вход, мимо невидимых барьеров, охраняющих покой самых влиятельных волшебников Азии.

Конференция в зале при отеле началась с торжественного приёма. Том привычно держался особняком, оценивая собравшихся магов с холодной внимательностью. Ему никогда не нравились многолюдные залы, но в этом мире всё было другим — здесь каждый гость был важен, каждый знал своё место. Том наслаждался этой скрытой динамикой власти, но внезапно что-то привлекло его внимание.

Издалека он заметил женщину, в её грациозной осанке и уверенных движениях было что-то странно знакомое. Она заняла место на трибуне, и Тома будто окатило ледяной водой — её профиль, её голос… Он не мог поверить, что это она.

Нагайна.

Пять лет не прошли бесследно. Она уже не была той потерянной девочкой с акцентом, за которую заступался Том в Хогвартсе. Теперь она выступала с докладом, её голос звучал уверенно, а взгляд скользил по залу, будто выискивая что-то или кого-то. Она говорила о магических барьерах, об открытиях, которые могли изменить подход к защите от тёмных проклятий. Её слова были точными, жёсткими, но сдержанно элегантными, и Том чувствовал, как с каждым мгновением в нём нарастает странное чувство — смесь гордости и ностальгии.

Когда их взгляды пересеклись, мир вокруг будто исчез. На мгновение зал перестал существовать, оставив только их двоих, разделённых годами и непроизнесёнными словами. В её глазах Том увидел ту же решимость, которую он знал, ту же силу, которая когда-то притягивала его и пугала одновременно. Но теперь в её взгляде была ещё и тень одиночества, отголосок тех времён, когда они оба пытались найти своё место в мире.

После доклада Том долго стоял в зале, наблюдая за тем, как Нагайну окружают, задают вопросы, благодарят. Он видел, как она отвечала с вежливой, но холодной улыбкой, умело избегая лишних контактов. Он знал эту её сторону — ту, что прячет боль за маской независимости.

* * *

Том нашёл номер Нагайны в списке участников и решил прийти к ней, несмотря на странное чувство, что это могло быть неуместным. Он стоял у двери её номера, вдыхая знакомый запах магических амулетов и зелёного чая, прежде чем постучать. Том ждал, почти уверенный, что она не откроет, но когда дверь приоткрылась, он увидел её. Нагайна смотрела на него с удивлением и лёгкой настороженностью, но не закрыла дверь.

— Том, — её голос звучал чуть глухо, словно она пыталась скрыть, насколько ошеломлена его присутствием. — Не ожидала увидеть тебя здесь.

Он медленно кивнул, стараясь не выдать волнения, которое неожиданно поднялось внутри.

— И я не ожидал… что увижу тебя. Но, кажется, мы оба нашли путь в нужное место.

Нагайна молча посторонилась, позволяя ему войти. В номере было тихо, за окном светились огни города, но внутри всё дышало спокойствием и теплом. Том оглядел комнату — строгую, аккуратную, как и сама Нагайна. Она закрыла дверь, и на мгновение между ними повисло странное, тягучее молчание.

— Ты была великолепна, — сказал Том, пытаясь найти правильные слова. — Я… всегда знал, что ты пойдёшь далеко.

Она усмехнулась, но в её взгляде была горечь.

— А я думала, ты позабыл обо мне. Всё-таки прошло немало времени.

— Я не забываю. Никогда, — Том посмотрел на неё пристально, чувствуя, как нарастающее напряжение завладевает им. — Просто так было проще.

Они оба знали, что между ними стояло слишком многое — годы, расстояние, их собственные амбиции и страхи. Но в этот момент все слова были неважны. Том сделал шаг вперёд, его пальцы коснулись её запястья, и Нагайна вздрогнула, но не отстранилась.

— Я думал о тебе все эти годы, — произнёс он, и его голос прозвучал неожиданно глухо. — И сейчас, видя тебя здесь, я понимаю, что мы оба изменились… но что-то осталось прежним.

Она смотрела на него с той же глубокой, невыразимой грустью, которую Том помнил. Её пальцы скользнули по его руке, и в этом жесте было столько невыраженной нежности, что Том на мгновение потерял самообладание. Они стояли так близко друг к другу, их дыхание смешивалось, и казалось, что время повернуло вспять.

— Я помню, Том, — тихо сказала Нагайна, её голос дрожал. — Всё помню.

Тишина в комнате была густой и напряжённой, словно магическое заклинание, наложенное на их чувства. Том и Нагайна стояли близко, и каждый миг их взгляды соединялись, пробуждая воспоминания и нереализованные желания. Том видел в её глазах отражение собственной борьбы — она была одновременно сильной и уязвимой, как и он сам. Пальцы Нагайны скользнули по его руке, и он почувствовал это прикосновение как ток, пронзающий всё тело.

Он медленно наклонился к ней, не спеша, как будто боялся разрушить этот момент. Их губы встретились, и поцелуй сначала был осторожным, почти изучающим, но вскоре всё сдерживание растаяло. Том запустил пальцы в её тёмные волосы, притягивая к себе ближе, а Нагайна откликнулась с жадностью, будто все годы, которые их разделяли, превратились в неутолимое желание.

Комната наполнилась ощущением забытых страстей. Они двигались, словно в танце, между глухими стенами, не нуждаясь в словах. Том чувствовал, как пальцы Нагайны царапают его спину, как горячие губы касаются его кожи. Он никогда не позволял себе такой близости, всегда держа дистанцию даже с теми, кто был ему близок. Но с ней всё было иначе. С Нагайной он мог быть настоящим, и эта мысль пугала и захватывала его одновременно.

Он опрокинул её на кровать, нависая сверху, и они снова слились в поцелуе. Их страсть была бурной и необузданной, как неукротимая магия, которая сквозила в каждом их движении. Том не думал о будущем, не думал о последствиях. Всё, что имело значение, — это её тело под его руками, её тяжёлое дыхание рядом с его ухом, и ощущение того, что они, наконец, перестали прятаться от самих себя.

В какой-то момент всё стало неважным. Они потерялись в этом мгновении, сливаясь в неразделимой близости, пока реальность отступала на задний план. Том впервые за долгое время чувствовал себя живым, а Нагайна, казалось, обретала силу в его объятиях. Их связь была необъяснимой, почти запретной, но от этого ещё более яркой и жгучей.

Но постепенно, когда страсть отступила, и они лежали рядом, опустошённые и удовлетворённые, Том почувствовал лёгкий холодок. Он оглянулся на Нагайну — её дыхание стало сбивчивым, а взгляд застыл где-то в пустоте. Он сразу понял, что происходит.

— Том… — голос её дрожал, в нём было и сожаление, и неизбежность. — Это снова начинается…

Её тело начало меняться, сжиматься и скручиваться. Нагайна не могла сдержать болезненного вскрика, когда проклятие забрало её человеческий облик. Она изгибалась, будто от боли, которая раздирала её на части, и Том, не раздумывая, притянул её к себе, обнимая и поддерживая, как тогда, в Хогвартсе. Она закрыла глаза, пытаясь справиться с мучением, но Том был рядом, его руки успокаивали, а голос звучал мягко и уверенно.

— Ты сильная, — шептал он, словно заклинание, и его голос успокаивал, даже когда тело Нагайны превращалось в извивающуюся змею. — Всё будет хорошо, я здесь.

Наконец, трансформация завершилась, и вместо Нагайны на кровати осталась огромная змея с блестящей чешуёй и глубокими жёлтыми глазами, полными усталости. Том посмотрел на неё, ощущая знакомое чувство тоски и какой-то гордости за её стойкость. Она была такой же, как и в ту первую ночь — хрупкой и пугающе сильной одновременно.

Том сел рядом с ней, и Нагайна свернулась клубком, её тело прижалось к его ногам. Он погладил её по голове, проводя пальцами по гладким чешуйкам, и Нагайна замерла, наслаждаясь его прикосновениями. В её взгляде светилась благодарность и тёплая привязанность, которая никогда не нуждалась в словах.

Том остался с ней на всю ночь, наблюдая, как за окном меркнет свет и в комнату проникает рассвет. Он не отходил от Нагайны, шепча тихие слова на парселтанге, и она слушала его, зная, что в этом мире есть хотя бы один человек, с кем она всегда будет собой.