Подруга попаданка: кассирша в Нью-Пари (джен)

°°°

Первые смены в Корпусе Содействия — давались Захаровне (как она попросила себя называть) не очень легко: многие косились на явно выбивающуюся из контекста. Странную. Никто не мог определить принадлежность: чистая-не чистая-псионичка-нет. Она стремилась одеваться так, словно жила в Центре Нью-Пари всю свою жизнь, материлась не хуже, чем последний нарколыга Термитника, накладывала косметику как богиня и.

А вот простую кассиршу из Краснодара удивляло. Всё до последнего вздоха в её сторону — она не делала ничего такого, ничего необычного, а не рутину последних двадцати пяти лет. Вела заурядную жизнь с мужем. Не занималась спортом, но и на вес не жаловалась. Модой не увлекалась, всего понемногу, что в семейном быту пригодится: а было в её краснодарской жизни трое детей. Сестра с братом, у которых тоже по трое. К её «сорока пяти не за горами» уже дважды бабушка и трижды двоюродная бабушка. Ну, вот рано в их роду замуж выходили и рожали тоже рано. Рака боялись — по семейному преданию и просто по статистике все, кто поздно родил, у них раком болели. Или рожали инвалидов.

Екатерина никогда не унижала людей с ограниченными возможностями, но обрекать своего ребёнка на такое? Даже не в том, что типа «мой крест и так далее». Вот. В их роду так и было, чем раньше родишь — тем лучше, может, даже для себя, если хочешь, конечно.

Никто, кстати, не заставлял и не просил. Мама с папой, а также их родители и так далее — никогда особо не навязывали старших младшим, считая это своим желанием. Старшие сами помогали, а мама Екатерины даже не то, что ругала, а просто говорила: «Катя, это моё. Ты своих родишь ещё...», поэтому в их роду не было этих типичных дурацких отношений. Бывают же адекватные семьи!

В этом плане ей повезло, да, конечно, были косяки и с алкоголем у дедушки и его брата. Даже очень сильно. Были прочие ошибки и даже наказания, и не справедливые, но мама Екатерины нашла в себе силы и смелость признать. И это в возрасте почти шестидесяти семи лет, когда другие «складывают лапки» уже к сорока, выдавая свою лень и тупость за возраст, прикрываясь ими. Такие в любом хороши.

А здесь в этом странном мире, очень заурядная она. С весьма посредственными навыками и скромными достижениями: стала выделяться. Только Нарсис знал всю правду.

°°°

Что радовало? Возможность быть уверенной, что с её детьми и родными всё хорошо. Это же и расстраивало! Они искали её, недалёк тот день, когда её объявят мёртвой. Умершей. Усопшей.

Мамы не было давно. Тринадцать лет. Папы восемь. Дедушек и бабушек: понятно. Её сестре и брату рано. Как переживут? Не?.. Не-не!

«Главное не плакать только, — задумалась как-то, опершись на швабру, — не изменить!»

Мимо проходил Ганс, как обычно, нацепив свой привычный вид «я-не-замечаю-никого-такого-статуса», но она была другого теста. Пионерка. Комсомолкой стать не довелось, а очень хотелось.

Гюлер удивлялся ей, но... «Интересно, почему никто из них не поинтересовался откуда я взялась? Может, я интервент? Коммунистический подпольщик: и сейчас буду заниматься агитпропом, расшатывая... Тоже мне, Инквизиторы! Неудивительно, что у них во всяких там Приоров стреляют... — и заржала про себя. — И калин тоже, — припоминая, что её сын одно время увлёкся субкультурой БПАН, всё посаженные Приоры везде рисовал, хорошо, что от АУЕ его отвернули собственные мозги и совесть»

— Простите, — вкрадчивый голос, — что вы сказали?!

«Блядь!»

—...интересно, — другой вкрадчивый голос, более злой и холодный, — очень!

Из-за поворота на застывшую, куриным желе как после духовки, уборщицу теперь смотрел ещё и Жонсьер.

Опять ей на них везёт! Они, что друг за дружкой как приклеенные ходят? Или... Жёсткая рука на запястье. Сталь.

—...не. Ответили. Ни. На. Один. Мой. Вопрос!

— Оставь её, Марк, — Нарсис пришёл вовремя и отвлёк Ганса.

Спустя десять-пятнадцать-двадцать минут они оба вышли из какого-то помещения. Марк был взбешён. Уэйн лишь шипел в ответ, но под конец дознаватель кивнул, но. Гюлер встал рядом.

«Сука!»

Капеллан застонал, Жонсьер ухмыльнулся, весь вид орал как с трибуны "я-тебе-говорил"... Ганс поигрывал цветным брелоком с красно-белым ромбом и чёрно-зелёным быком. Ждал.

°°°

Кабинет неприветлив. Позвали хилера: проводить тесты. Трое: Уэйн, Жонсьер и Гюлер поклялись друг перед другом, что никогда и ни при каких обстоятельствах не раскроют тайны попаданки, если она сама не захочет открыться. Это был риск. Не только карьерой.

— Летиция убьёт...

Ганс синхронно хмыкнул с Нарсисом, мол она сама то ещё. Но Марку всегда было похуй на чьё-то мнение, кроме его собственного. В работе дознавателя это фундамент, но... Это же и провал — путь и рельсы к манипуляциям. Ух.

Ганс так же понимал, что в случае чего: крайний он. Себя знает. Он говно и все здесь знают. Естественно, в курсе про его похождения, поведение и прочее. Осуждали и презирали, а когда потребовалась помощь и прикрытие. Хотя, сам же и напросился.

Может, поэтому, его и включили? Мол держи говнюков под рукой! От этого хотелось напиться, нет, чтобы выгнали, так терпят. Но, а что бы он сделал узнай бы о их секрете? Сдал бы? Сдал. И зачем? Ради выгоды. Зачем тогда.

Вот ответа на вопрос — зачем он вписался в эту тайну, рискуя своей и головой близких, не знал. В прямом смысле рискуя. Тот же Марк с удовольствием отправил бы его на плаху будь его воля. Сдалась ему эта! Кто она? Прислуга, так се...

А вот и этот вопрос был странным, как и ответ на него. Екатерина притягивала как магнит, улыбалась и очевидно не чувствовала себя «не равной», да, она была чистой, но в её классификации, в этой кучерявой голове с ярко крашенными волосами — не было неравных. Они все для неё равны. И ко всем относилась одинаково.

«Справедливо? — это понятие давно забытое, растрескавшееся зеркало, покрытые плесенью поленья, детские и хрупкие мечты: поиграть вон с теми ребятами с символами на запястье»

Она напомнила, что он живой: из плоти и крови, мудак и человек говно (так прямо и сказала, без обиняков и юлений), двуличный, потерянный и запутавшийся. Но живой.

«Конечно, понимаю — не моё дело, но зачем? Зачем так? Силой тащить, принуждать, а потом мстить? Это же тупо? И вообще непорядочно! Я думаю: вы хороший человек, по крайней мере, когда-то им были... Но не виноваты же эти девчонки, что на душе муторно! Всем любви хочется, но насильно мил не будешь...»

Между делом брошено, пока его кабинет намывала. Лучше бы поставили роботов! Захаровна бормотала тихо, всего один раз, он думает об этом до сих пор, ещё постоянно на неё натыкается. Наорал один раз — заплакала вот, просто села, и заплакала, ударил её будто. Стоял, кривил лицо, хмурился.

«Поплакать нельзя?! Обидно, вот и плачу...» — остальное тогда скрылось, во всхлипах, мол как достало, сам на неё натыкается и ей по потолку ходить, что ли. Это же нелогично! Согласился: действительно нелогично и даже подло, глупо, мерзко...

Ответ: «Поэтому и подписался»

°°°

Тот день для Екатерины особенный: день смерти. Собственной. Да — день собственной смерти, когда на «родной Земле» переведена из категории пропавших. Да, и обстоятельства сопутствующее: выжженная трава от портала (голограмма сообщила о сбое; путешественниках во Вселенной; вынужденной посадке). Неудивительно, что эксперты пришли к выводу: выжить невозможно, температура около двух тысяч градусов.

Всё это можно было найти на странице сестры в Одноклассниках, подруги Сабины, Ольги, Олега, Дианы, Миши и многих других. Кадры с её «похорон» окончательно добивали и лишали возможности дышать.

Видимо, через программу создалась «теневая копия страницы» (как такое возможно вообще?) и она могла следить за всем. На основной: чёрная рамка, а у теневой буква в айди другая, хотя в айди Одноклассников вообще нет букв, если только ты не меняешь его на короткое имя (как во многих других соцсетях).

Ходила, по большей части, бесцельно. Убиралась. Но... И натыкалась на Ганса, который на неё наорал.

И тогда.

°°°

Окурок подрагивал в пальцах с хорошим и качественным маникюром (Екатерина отдавала едва ли не ползарплаты за это), слёзы.

— В смысле день вашей смерти?

Бледная улыбка, моргания, искусаны губы.

—...откуда я, — умудрился прослушать Ганс, но понял.

—...можете следить? — Гюлер напрягся, а она кивнула. — А сегодня узнали.

Глаза её остекленели: —...ня почти полгода искали, брат, сестра, дочь, — руки заходили ходуном, — а сегодня...а сегодня...

Никак не могла справиться с собой, поведывая про след портала, про выжженную траву, рыдающую сестру, детей, бывшего мужа с новой женой, который не знает, как объяснить внукам. Потерянный. Новая жена, хорошая женщина тоже подавлена, а ей скоро рожать!

Дознаватель больше не мог вынести: обнял, позволяя ей прижаться к его широкой груди и хоть как-то прийти в себя — его большая ладонь гладила Екатерину по спине; пытался успокоить, укрыть, забрать страхи и тревоги.

По сути, и послужил триггером (об этом написано в тех самых интересных книжках, однажды забытых уборщицей в складских помещениях; она была электронной и там был автоперевод).

«Я хоть и говно! Но... — почему-то даже от кусочка мысли предложить ей то, что предлагал Лу и остальным: выворачивало. От отвращения, страх сковывал, порабощал. — А что, если?.. А что, если я... Нет!»

Екатерина мирно устроила голову на его плече. Успокоилась. Курили. С интересом рассматривал её маникюр, держа не такую уж и хрупкую руку: в своей, медвежьей.

Со стороны они казались весьма странной парой: она старше него, далеко не миниатюрная (между дородной и в теле), не из высшего слоя общества, без влияния и не обладающая ослепительной красотой. Без сверхспособностей и сверхталантов. Абсолютно обычная. Но Гюлер чему-то улыбался, когда помогал вставать да поправлять. Такую улыбку разве что помнили... Кто помнил: никого почти никогда не было.

Верёвка и мыло всегда ждали в шкафу, наряду с ядами, пистолетом, бритвой. Взор обращён на крыши высоток: словно в ускорении свободного падения есть смысл. Смысл его бытия.

°°°

Откровенно охуевшая Лу, смотрящая на ту картину — была потрясена, как бы попросил Баретти!

Мало сегодня потрясений в виде разных поручений Приора, ещё и странное поведение Гюлера. Стояла и смотрела, будто впервые. Не б знала б что это он, подумала про брата-близнеца. Клон. Глюк.

Глюк настолько реальный, что искренне улыбнулся и ей, и Марку, который проходил мимо. Мимо, ага. Видимо, там, где задания Приора — там и Марк.

«Чё, знает об этой? — думала Лу. — Стрёмная какая-то!»

°°°

Примечания:

«Спелись называется, черти!» — прикольная AU к этой главе, зарисовка: