Пока не иссякнет любовь (гет)

Итачи порой задавался вопросом, имел ли он какое-либо право, запрещать Изуми говорить о своих чувствах к нему. Но несмотря на все сомнения, ни разу с тех пор не спросил её, любит ли она его, пока остро не стал нуждаться в подтверждении. Это произошло зимой, он учился тогда на втором курсе и приехал на рождественские каникулы домой. Когда такси остановилось, проскользив пару метров по гололёду, Итачи посмотрел на соседний коттедж через дорогу. Свет не горел и погасшие гирлянды сиротливо оплетали кусты и крыльцо. Его родители, услышав шум подъезжающей машины, тут же выбежали на улицу, и расцеловав, под руку затащили в дом. Как выяснилось, отцу Изуми дали путёвку с работы, и они всей семьёй уехали праздновать Рождество на горнолыжный курорт. Было странно, что подруга ему ничего не сообщила, ведь они поддерживали связь, и он знал абсолютно всё, что происходило в её жизни, или почти всё. Покопавшись в сообщениях, обнаружил, что последняя переписка была три месяца назад. Они пожелали друг другу удачи в учёбе и отправили пару забавных гифок. Ему предстоял трудный семестр, а она была в выпускном, видимо, каждый погрузившись в учёбу, напрочь забыл на время друг о друге.

Её семья вернулась за два дня до его отъезда. Лёжа в своей кровати Итачи услышал за окном хлопок дверью машины и знакомый смех, отдёрнув штору, заметил Изуми. Она стояла к нему спиной в зелёной вязаной шапке и короткой болоньевой курточке с меховым капюшоном, пыталась вытащить ёлку из багажника автомобиля. Когда подошёл её отец и похлопав по спине, что-то сказал, девушка обняла его и, чмокнув в щёчку, побежала в припрыжку по дорожке, догнав мать, выхватила дорожную сумку из её рук, покрутилась и запрыгнула на крыльцо пританцовывая. Её шапка слетела, и блестящие каштановые волосы рассыпались по плечам, отчего она громко и звонко засмеялась. Он и забыл, как ему нравилась её беззаботность, умение наслаждаться каждой секундой и находить радость в обычных вещах.

После обеда, когда зимнее солнце уже тускнело в серой дымке, Итачи оказался возле двери её дома с красным свёртком в руках. Осторожно позвонив, прочистив горло, он потёр нос и натянул на лицо лёгкую улыбку. Дверь открыла её мать, широко улыбнувшись, обняла его и, пропуская в дом, сказала, что он как раз к ужину и они всей семьёй ужасно расстроятся, если он не останется. Отец Изуми, рослый мужчина с редеющей бородой, крепко пожал ему руку и похлопав по плечу, позвал дочь. Спустя некоторое время послышался топот и сбежав по лестнице Изуми замерла, а затем воскликнула:

— Ааа, Итачи!

Подруга бросилась на шею так, что он еле удержался на ногах. Она прижалась так сильно, что он почувствовал её грудь, и краска тут же прилила к его лицу.

— Ты меня задушишь, — прохрипел он, проводя рукой по спине, задев застёжку от бюстгальтера.

— Ой, прости… я так рада тебя видеть, — отпрянула она, её глаза сияли и с лица не сползала неподдельная улыбка. Лямка майки в голубой цветочек съехала, соблазнительно обнажая бретельку лифчика. Откашлявшись, Изуми поправила волосы, которые теперь были по пояс, взгляд Итачи упал чуть ниже, на короткие клетчатые шорты, которые оголяли стройные красивые ноги. — Я быстро, — выпалила девушка, почувствовав себя не в своей тарелке от дикого взгляда, и развернувшись, быстро направилась наверх.

Чувства радости и восторга от долгожданной встречи переполняли её и, вернувшись в свою комнату, Изуми облокотилась о дверь и прижав руку к груди, попыталась унять бешено бьющееся сердце. Мари, новая подруга, узнав о её влюблённости в друга, который не видит в ней девушку, сказала ей, что интерес у мужчины можно вызвать безразличием к его личности, отстранённостью и полным пренебрежением. Запретила общаться с ним и посоветовала набраться терпения. Она тысячу раз пожалела, что поделилась с подругой секретом, потому что не писать Итачи, было настоящей пыткой. А сейчас, как она могла сдержать свои чувства, когда увидела там внизу его — свою мечту. «Плевать на Мари. Плевать на все эти глупые советы. Ну и пусть не любит. Друга терять я не намерена», — сказала она про себя, натянув спортивные штаны с толстовкой. Изуми описала несколько кругов по комнате, поправила на кровати постель, взбила подушку, убрала со стола тетрадки, бросила кожурки от мандаринок в мусорную корзинку и посмотрев в зеркало, слегка похлопала по розовеющим щекам, и выпорхнула, буквально слетев с лестницы.

Сидя на мягком диване Итачи размышлял над странным возбуждением, которое возникло при виде подруги. Он никогда не видел в ней девушку — только бесполого друга. Было ли это связано с тем, что совсем недавно, он вкусил сладостный порочный плод. Неужели теперь он будет смотреть на всех женщин, как на физический объект с которыми можно получить удовольствие. Перебирая в уме всех знакомых девушек с которыми он общался и, сравнивая ощущения, Итачи не заметил, как Изуми плюхалась на диван рядом с ним. От неё пахло мандаринами, и он подумал, когда она успела их съесть.

— Когда ты приехал? — спросила она, положив голову на его плечо.

— На Рождество, — ответил он, погладив по макушке. Изуми ухмыльнулась. Кончики его пальцев приятно закололо.

— Это тебе, — спохватившись, произнёс парень, протянув небольшой красный свёрток, — с Рождеством!

Она немного отодвинулась от него и закусила губу. Ей стало так стыдно, что захотелось плакать, поскольку, послушав Мари, она ему ничего не купила, и как же теперь смотреть ему в глаза. Изуми помедлив, разорвала обёрточную бумагу и с минуты таращилась на пушистые сиреневые варежки из ангоры, ничего не говоря, ведь это был её любимый цвет.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил Итачи, внимательно следивший за её реакцией. Не понимая её смятения, он прикоснулся к подарку, — Ты всегда их теряешь…ну раньше теряла. Я подумал…что… ты уже где-то обронила и ходишь сейчас с голыми руками…неважно, — совсем растерявшись, он схватил варежки, — мы пойдём в торговый центр, и я куплю то, что ты хочешь.

— Что… нет, — выхватила она рукавицы из его рук, потрогав на ощупь, надела и прислонив к своим щекам, мечтательно произнесла, — такие мягонькие, — а затем развернувшись, обхватила его лицо, — скажи же? — Итачи ошарашенно смотрел в её огромные тёмно-карие глаза и казалось, что он тонет в их тягучей неге, — Спасибо, — произнесла Изуми, её ресницы дрогнули и она отвела взгляд, ему захотелось взять её за подбородок, приподнять и продолжать смотреть в глаза — глубокие, пленительные. — Извини меня, пожалуйста, — соединив ладони словно в молитве, подруга опустила голову, — я думала, ты не приедешь и ничего не приготовила. Но если ты дашь мне немного времени, то я быстро съезжу в центр, или, — она подняла лицо и, сделав бровки домиком, жалостливо на него посмотрела, — могу испечь имбирное печенье, — на последней ноте добавила, — или приготовить шоколад.

Итачи не понимал, что почувствовал при её словах: обиду, разочарование или печаль. Определённо его это задело. Не то чтобы он мечтал о каком-то подарке с её стороны, просто Изуми никогда не обделяла его вниманием, присылала открытки по почте или небольшие коробочки со всякой всячиной: конфетами, сухофруктами, фотографиями родных мест. Как-то она отправила печенье с предсказаниями, где написала всякую нелепицу, он каждый день смеялся, разламывая их. Такое пренебрежительное отношение было не свойственно ей, и он задумался, не обидел ли её ненароком.

— Изуми? — донеслось из кухни.

— Да, мам.

— Расставишь тарелки.

Подруга поднялась и, спрятав варежки в кармане штанов, направилась к матери. Он последовал за ней и, взяв столовые приборы, помог накрыть стол. Из радиоприёмника доносилась заводная новогодняя песня и Изуми пританцовывая сворачивала салфетки. Её мать открыла духовку и, проткнув транжирной вилкой румяную индейку, достала противень. Запах печёного мяса и пряностей тут же разнёсся по комнате и у всех присутствующих, заурчали животы.

— Итачи, может, родителей позовёшь? Я столько наготовила.

— Вы уверены, что хотите. Вы же от них не избавитесь до утра.

— Тем лучше. Давненько мы вместе не сидели.

— Если что, я предупреждал, — сказал он, — Изуми пойдёшь со мной?

— Да, конечно, — кивнула подруга.

— Не холодно, — указал он на куртку, которая едва прикрывала поясницу, — в такой ходить?

— Ну…иногда… сейчас все так ходят, и мы с Мари решили купить, — ответила она застегнувшись.

— Мари? Кто такая Мари? — нахмурившись спросил он, пытаясь вспомнить всех её подруг.

— Эм, — замялась Изуми, — я не рассказывала? — сунув ноги в ботинки, открыла дверь. Холод тут же опалил лицо. Они поёжились.

— Нет, — ответил он, хватая её за локоть, останавливая. — Смотри по сторонам! — шикнул Итачи, провожая взглядом чёрное авто, выплывшее из-за угла.

— Ой, не заметила. Она перевилась к нам из Чори. Мы теперь с ней подруги.

— И цвет Мари выбирала?

— Да, — ответила Изуми, посмотрев на рукав куртки, — нравится?

— Тебе идёт, — пробурчал он, перейдя дорогу.

— Она тоже так сказала.

Теперь ему стало понятно, откуда ноги растут. Скорее всего, эта «Мари» вбила в её голову всякую всячину. Он громко шмыгнул носом и вошёл в дом.

Еда была безумно вкусной, что Итачи не заметил, как съел третий кусок индейки и пятый салат. Он изредка посматривал на подругу, что сидела напротив, и как-то вяло ковыряла вилкой, словно её что-то беспокоило. Родители рассказывали шутки и громко хохотали, отчего стол иногда пошатывался и белое вино, разлитое по бокалам, проливалось.

— Мы можем подняться, если ты наелась, — предложил он, отпив апельсиновый сок.

— Да, давай, — сказала Изуми, поблагодарив за ужин, она поцеловала родителей и ушла.

Её комната почти не изменилась разве что со стен ушли плакаты, а на столике возле зеркала появилась косметика. На стуле висело чёрное короткое платье, он слегка наклонил голову, чтобы рассмотреть.

— Ты куда-то собираешься?

— Да так, — отмахнулась она и начала грызть ноготь. От этой дурной привычки подруга так и не избавилась. Её явно что-то волновало, и она хотела это скрыть.

— Мы можем сходить куда-то, я возьму машину отца. Поедем в центр, сходим в кино или кафе, если ты свободна.

— Эм, — замялась девушка и сев на кровать, возвела глаза к потолку, — я, в общем, неважно, — нервно пробормотала Изуми и посмотрела на него. — Во сколько?

— Хоть сейчас.

— Мама расстроится, если мы не попробуем пирог, она так долго его готовила, — надула она губки, отдёрнув катышку со штанов.

— Тогда после пирога.

— Я, — Изуми потёрла лоб, закусила нижнюю губу, и стукнув ладошкой по покрывалу, выдохнула, — сегодня у Мари вечеринка. Я обещала, что приду. Я знаю, что ты не любишь такое, я только немного побуду, а потом мы поедем, куда захочешь. Ты даже можешь подождать меня в машине, я буквально на пятннадцать минут. Мне не хочется расстраивать Мари, и тебя обижать не хочу.

— Хорошо, — сказал он, скрестив руки, облокотившись о стол. Ему уже не терпелось увидеть загадочную подругу, которая перетягивала на себя всё внимание, — заедем к Мари.

— Правда? — просияла она, чуть не подпрыгнув.

— А почему бы и нет. Познакомлюсь с Мари, от которой ты в восторге.

— Она классная, тебе понравится.

— Не сомневаюсь, — процедил он сквозь зубы, повернув голову, взгляд упал на брошюрку, что лежала в сторонке, — Университеты Суги, — прочёл он, и чтобы убедиться, дотянулся, — Университеты Суги, ты это серьёзно?

— Эм, — тут же выхватила она из его рук и спрятала за спину, виновато отвела взгляд.

— Изуми? — повысил он голос.

— Да, — твёрдо сказала она и посмотрела на него влажным взглядом.

— Но почему? Ты же сама говорила, что будешь поступать в Ива. Разве ты не хотела учиться там же где и я? — Итачи задышал часто, злость подступала к горлу, и он больно сжал угол письменного стола, словно у него отбирали, то что всегда принадлежало ему.

— Хотела, но так будет лучше, — ответила Изуми. Это решение далось ей непросто, если Итачи видел в ней лишь друга, то она причинит себе много боли, переехав в Ива. Видеть каждый день его и изнывать от любви невыносимо. «Ведь у него может появиться девушка, — говорила Мари, — и ты будешь смотреть, улыбаться, давать советы или помогать ему выбирать обручальное кольцо. Ты уверена, что хочешь такой жизни? Всегда быть на втором плане. Незаменимой подругой. Ты либо признайся ему, либо рви эту связь». Изуми уже давно хотела признаться в своих чувствах, но как только собиралась с духом, слова словно разбегались от неё, тело сковывал страх, язык не поворачивался. Она смотрела на него растерянно, хлопая ресницами, и улыбалась, как дура. «Может, нам и вправду суждено быть лишь друзьями».

— Я тебя не понимаю. Для кого лучше?

— Для меня, в Суги хорошие университеты и недалеко от дома.

— Почему ты мне не сказала? — продолжал он злиться, но уже успокаивался.

— Подумала, что это тебя расстроит.

— Не скрывай такие вещи, мы же друзья, — сказал он, она горько улыбнулась, сжав кулачки.

— Кажется, они приступили к пирогу.

Платье было слишком короткое, по его мнению, на десять сантиметров выше колен, если не больше, с разрезом, которое ещё сильно оголяло бедро, с квадратным вырезом, подчёркивающим ключицы и тонкую шею. На его взгляд, оно было слишком откровенное и вызывающее для её возраста, но её родители ничего не сказали, и он решил ничего не говорить, чтобы не портить настроение. Когда они сели в машину, он еле удержался, чтобы не ляпнуть про капронки в такой холод. Она достала зеркальце и посмотрев, облизала губы, размазывая блеск и повернувшись то одной стороной, то другой, слегка коснулась век. Тёмные тени делали взгляд томным и загадочным, добавляя чертовщинку.

— Я быстро, только поздороваюсь, — сказала подруга, открывая дверцу, когда они подъехали к дому, где в каждом окне горел свет и доносилась громкая музыка.

— Я пойду с тобой, — заглушив мотор, сказал Итачи, с подозрением смотря на дом.

Интуиция, что там будет полно пьяных и выкуривающих косяк подростков — не подвела. Он снял своё пальто и кое-как найдя свободный крючок, повесил, поправив чёрную водолазку. Какой-то парень с бутылкой пива толкнул его и похлопав по плечу пьяно проговорил:

— Прости, чувак…я случайно.

Изуми куда-то исчезла и он рассеянным взглядом, попытался найти её среди толпы разукрашенных лиц. Неприятная музыка била по ушам, и парень морщился, нервно почёсывая переносицу. Шумные тусовки и пьяную толпу, он не выносил. Ему хотелось побыстрее забрать отсюда Изуми и уехать куда-то в более уединённое место.

— Ах, вот ты где, — дотронувшись до его руки, сказала Изуми, — знакомься — это Мари. Мари — это Итачи.

— Вот, значит, ты какой, Итачи, — хитро прищурилась девушка, на голову выше подруги.

Мари была недурна собой, но её слишком броский макияж и алые губы, отталкивали. Он протянул руку, она вложила бокал со спиртным, хихикнув, развернулась и, взяв под руку Изуми, потащила в толпу. Свет погас, все закричали, заиграл знакомый трек и все загудело в оре и визге, он прикрыл уши. Кто-то включал и выключал свет, всё мельтешило перед глазами, действуя на нервы. Когда всё стихло, и свет снова озарил комнату, Итачи заметил как какой-то парень, прижавшись к Изуми, лапал её ягодицы. Он не понял, как преодолел расстояние, перепрыгнул через диван, ударил в нос парнишку и схватив ошарашенную Изуми за локоть, потащил на улицу, с силой впихнул в машину, и со всей дури газанул, под крики толпы.

— Ты что наделал, — немного отходя от шока, проговорила Изуми, непонимающе смотря на друга, которого совсем не узнавала.

— Пристегнись, — рявкнул он, сжимая руль.

— Ты ударил его!

— Пристегнись, потом поговорим.

— За что ты его ударил?

— Ты что пила? — резко остановившись, спросил Итачи, учуяв алкоголь.

— Совсем немножко.

— Какого чёрта, Изуми! — воскликнул он, — Я тебя не узнаю. Это платье, макияж, эти друзья, алкоголь! Секреты! Где Изуми которую я знал!

— А где Итачи, которого знала я! — всхлипнув сказала она, — где Итачи, который никогда не орал, не осуждал и не бил никого!

— Он тебя лапал, как какой-то извращенец, — прыснул он, зло сверкнув глазами.

— Мы танцевали, это танец.

— Дотанцевались бы так, что он залез бы тебе в трусы. А ты бы рада…— сильная пощёчина пришлась на левую щёку, он болезненно потёр её.

— Как открывается чёртова дверь, — шипела она, нервно нажимая на кнопки.

— Ты любишь меня? — произнёс он, замерев. Сердце пропустило удар, он сглотнул.

— Люблю. Люблю тебя Итачи, — слова так легко выпорхнули с её губ, что она сама не поняла, как сказала. Глаза увлажнились внезапными слезами и повернувшись к нему, она попыталась сфокусироваться на его лице, но из-за слёз было лишь мутное пятно, — люблю…так давно люблю, — груз, что так сильно давил на грудь наконец-то исчез, и она почувствовала свободу.

Он коснулся рукой и стерев дорожки слёз, поцеловал. Изуми не сразу поняла, что происходит, только когда его язык коснулся нёба, защекотав, она осознала, что целуется. Было странно и влажно, и там внизу скручивало приятно живот. Его руки скользнули по колготкам, задирая платье, когда холодные пальцы коснулись кожи, она вздрогнула. Когда он отстранился от губ и прикоснулся к шее, лизнув языком, Изуми ахнула, не понимая, почему не чувствует ног. Подумав об оставленной куртке у Мари, и о том, как будет объясняться перед мамой, она и не заметила, как замок на её спине стал съезжать. Он поцеловал плечо, слегка оцарапав зубами, отчего сердце забилось и у неё перехватило дыхание.

— Итачи, — почти задыхаясь прошептала она, — подожди.

— Зачем ждать, Изуми, — не отрываясь от ласк, бормотал, он словно был пьян. Головой он понимал, что нужно остановиться, но странное желание обладать ею, сделать сейчас своей, туманило мозг. Кожа у неё была такой нежной и тёплой, что хотелось касаться, ласкать. Он быстро нашёл застёжку лифчика и с лёгкостью отстегнул.

— Итачи, — донёсся голос полный страха, и он отпрянул, поняв, насколько испугал её. Изуми дрожала, придерживая платье.

— Изуми… Изуми, — в ужасе прошептал он, обхватив лицо руками, заставил смотреть в глаза. Её взгляд бегал с минуту, затем остановился, — успокойся. Прости, я не знаю, что на меня нашло. Если ты не хочешь, ничего не будет.

— Отвези меня домой, — прошептала она дрожащими губами с мольбой смотря на него.

— Прости меня. Я…ты же знаешь, я бы никогда не причинил бы тебе вреда, — она кивнула.

— Пожалуйста, отвези меня домой.

— Да, конечно, сейчас поедем. Только заедем ко мне, ты приведёшь себя в порядок, а я поеду за твоими вещами к Мари и извинюсь, — говорил он медленно и спокойно, убаюкивающе.

— Хорошо, — успокоившись прошептала Изуми.

Внезапная близость и переполняющие её противоречивые чувства так напугали её, что всю дорогу, она прислонившись к стеклу, пыталась собрать себя. Оставшись в его комнате, она легла на его кровать, и поджав ноги к груди, думала о том, что случилось. Ей хотелось отдаться ему, там в машине, ей нравились его поцелуи, но что-то противилось внутри, что-то её пугало в нём, но так и не поняв — что, Изуми заснула.

Итачи сидя у изголовья, наматывал серебряную цепочку от часов на палец. Он думал о том, что между ними произошло, думал о её страхе, о Мари, что портила Изуми, о странном решении поступать в Суги, о своей внезапно вспыхнувшей ярости и, нежно коснувшись её плеча разбудил.

Маятник влево, маятник вправо. Тик-так, тик- так…