Исцеление (гет)

Проснувшись, Гарри тут же сощурился от луча солнца, падающего на него через окно.

«Интересно, который час?» — всплыло в голове.

Гарри нащупал очки, как вдруг ему на плечо прыгнул крупный пушистый рыжий кот и замяукал. За спиной сразу послышался вопрос Гермионы:

— Он очнулся?

Она завозилась и через секунду оказалась напротив него.

— Очнулся. С добрым утром.

Воспоминания о вчерашнем накатили ледяной волной сожаления и стыда, отчего Гарри вздрогнул. Дерьмо. Он повел себя как дерьмо. Трусливое…

— И тебе, — буркнул Гарри.

Он хмуро глянул на нее и лег на спину. Она была закутана в голубой халат и выглядела такой домашней с этими лохматыми волосами, собранными в пучок. Живоглот уже завалился к Гарри на колени и принялся цапать за пальцы и шутливо кусаться.

— И что ты со мной сделала?

— Обычные снотворные чары. Ничего особенного. Затем уже влила пару зелий без твоего согласия. Думаю, что ты не будешь против этого.

Она присела на постель и заправила прядь за ухо. Гарри увидел на оголившейся шее несколько фиолетово-красных ссадин — следы от пальцев.

— Выходит, ты специально затащила меня сюда, и это было против моей воли. Смахивает на насилие.

— Ты тоже повёл себя не лучшим образом.

— Значит, мы оба хороши. Я тебя прощаю за это.

— Не считаю себя виноватой. Я сделала всё правильно. Это ты повёл себя как взбесившийся тролль.

— Серьезно, это я во всём виноват? А ты так и будешь меня тут держать в заложниках, пока я сам не отравлюсь твоими зельями?

— Хорошо. Ладно. Чтобы ты успокоился, я скажу: «Прости». Доволен?

— Ещё отдай свою палочку.

— Что? Это ещё зачем? — сказала Гермиона и сложила руки на груди.

— Ради моей безопасности. И, так и быть, пока я здесь, я буду спокоен. Не хочу больше снотворных чар, ясно тебе?

— А что будет гарантировать мою безопасность?

— Клянусь, что больше и пальцем тебя не трону. Во всяком случае, теперь я убедился… что ты говорила правду. И что со мной действительно что-то не так. Идет?

— Нет, так не пойдет, — запротестовала Гермиона и встала с кровати.

— Отдай сейчас же, Гермиона!

Она отскочила от него и подбежала к двери. Гарри спрыгнул с кровати и понял, что чувствует себя намного лучше, чем до этого. Силы снова в полной мере вернулись к нему.

— Попробуй отобрать, — съязвила Гермиона.

— Вот поймаю тебя, и ты дождешься, — сказал Гарри. — Отшлепаю, как первоклассницу. И не посмотрю, что ты у нас важная шишка.

Гермиона вышла за дверь и медленно попятилась к лестнице. На лице у неё уже заиграла легкая улыбка, и глаза озорно блестели.

— Герми, ну что за недостойное поведение? Ты была такой умницей в школе. Неужели тебе сложно помочь другу?

Гарри не спеша приближался, преследуя Гермиону. Она усмехнулась на его слова:

— А мы уже давно не студенты и не просто друзья. Ты что, забыл?

Гермиона подошла к лестнице и, за минуту спустившись, стояла внизу в светлом и просторном квадратном холле. С высокого потолка свисала хрустальная люстра, и на ней играли солнечные лучи.

— Даю тебе последний шанс. Кидай палочку на пол, — крикнул ей Гарри.

Гермиона метнулась в правую сторону, а Гарри скатился по широким перилам на первый этаж. Она остановилась в коридоре возле арки и крутанула палочку в руках.

— Эй? — крикнула она. — Перила не поцарапай.

— Это неподчинение закону! Вам грозит как минимум от трех до пяти.

— А у тебя нет власти!

Он рванул с места, Гермиона подбежала к столу и успела обогнуть его, когда Гарри оказался напротив нее. Они сбили два стула на пол, и теперь только столешница разделяла их. Гарри дергался из стороны в сторону, пытаясь ухватить Гермиону за халат. Она была юркой, точно ее патронус-выдра.

— Больной, вернитесь в постель! Это несоблюдение режима.

— Тоже мне, нашлась целительница!

Гермиона подбежала к краю и остановилась, оказавшись совсем близко к кухонному острову.

Сейчас! Гарри перекувырнулся через стол, она взвизгнула и рванулась в сторону, но он успел вцепиться ей в руку и притянул Гермиону к себе.

— Попалась, которая кусалась, — сказал он, отдышавшись. — Зачитать тебе твои права?

— Не нужно. Поцелуя будет достаточно.

— Да ты коварная женщина. Что ты сделала с моей лучшей подругой?

— Сначала долго пытала, затем закопала в саду.

— Сразу признание? Вот так просто. Или ты морочишь мне голову?

Гермиона приблизилась, пытаясь дотянуться до его губ, но Гарри сразу выпустил ее из рук.

— Мерлин, Гарри! Довольно игр, мне уже не смешно. Твоя взяла.

Гермиона бросила палочку на стол.

— И это все? Бой только начался, а ты уже готова сдаться?

— Серьезно, хватит. Будь спокоен, я больше не стану ничего предпринимать.

Она глубоко вздохнула и села на стул.

— Оставь палочку себе, — сказал Гарри. — Только давай договоримся. Больше никаких твоих этих штучек.

— Мне совсем не до штучек сейчас. Дело серьезное, нельзя игнорировать твое состояние. Это факт.

На столе появились из воздуха пергамент с пером. Гермиона принялась что-то быстро писать, а у Гарри сразу заныло в животе.

— А что, завтрак здесь не полагается? Я голоден вообще-то.

— Я сейчас занята. Следовательно, готовишь ты.

Гарри посмотрел на скромный гарнитур с мелким островом и, оценив обстановку, хмыкнул. Понятно, что о готовке здесь не сильно заботились. То ли дело Джинни, и их большая кухня на Гриммо.

— Значит, ты тут у нас правила устанавливаешь?

— Я здорова, ты болен. Всё логично.

— Ты болен, — передразнил ее Гарри. — С Джинни я сто лет не готовил, а она, кстати говоря, занятая спортсменка. Она и дома не всегда бывала, а завтрак у меня был!

Он умолчал, что Джинни помогал Кикимер. И, если признаться честно, это она в основном переживала по поводу готовки. Реши она по-другому, Гарри не стал бы возражать. Он спокойно и бутербродами обходился. Но признаваться в этом Гермионе не стоило. Для нее эта информация не имела смысла. Она и так все прекрасно знала о нем.

— Снова вернулся этот бред, — пробубнила Гермиона и уткнулась в письмо.

— У тебя в холодильнике шаром покати. Ты что, не в курсе, каков путь к сердцу мужчины?

— Все зависит от того, откуда начинать этот путь.

Гермиона выпрямилась и с удовольствием затараторила:

— Если начинать от ротовой полости, то совсем не близкий: сначала в пищевод, желудок, кишечник. Затем попадаем в кровь и уносимся либо по артерии в ткани, либо сразу в воротниковую вену. После этого нам предстоит то ещё путешествие.

Гарри закатил глаза и захлопнул холодильник. К чему он стал препираться, всё равно же понятно, что готовить ему. Теперь еще нарвался на лекцию. Черт возьми! Если только?

— Лишь затем мы, наконец, окажемся в сердце, откуда нас за доли секунды бы вытолкнуло в легочные сосуды. Но если смотреть спереди, то путь к сердцу окажется несложным: всего-то через грудную клетку.

— Кикимер! — крикнул Гарри.

Домовик появился на столе рядом с Гермионой, и она сконфуженно на него посмотрела.

— Звал, хозяин?

— Притащи еды.

— Нет, не слушай его, Кикимер, — взорвалась Гермиона. — Не подчиняйся! Ты не обязан.

— Кто его хозяин? — хохотнул Гарри. — Ори сколько угодно о правах эльфов, но он меня послушается.

— Кикимер не понимает, что ему делать, — заворчал домовик.

— Скажи этому тугодуму, кто я, — железным тоном приказала Гермиона.

— Бедный Кикимер, ему приходится терпеть грязнокровку, выслушивать и подчиняться этой мерзкой хозяйке, вонючей…

— Заткнись! — рявкнул Гарри. — Я приказываю принести еды.

Домовик исчез, а Гермиона прикрыла лицо ладонью.

— Глупо получилось, — проговорила она.

— Еще раз выкинет такое, попляшет у меня.

— Гарри, он ни при чем. Это моя вина.

На столе появились тарелки с яичницей и бутербродами, а ещё кувшин тыквенного сока.

— Та-дам! — обрадовался Гарри.

— Мужчины, — проворчала Гермиона. — Из всех вещей, что ты забыл, ты вспомнил только способ, как воровать еду из Хогвартса! Немыслимо. Надо бы Макгонагалл пресечь этот беспредел.

Гарри уселся прямо на стол, где минуту назад стоял Кикимер, и стянул бутерброд.

— Глупости, ничего я не вспомнил. Я призывал его, когда был на Гриммо. Он мне всё и рассказал о том, что живет в Хогвартсе.

— Не мог бы ты убрать ягодицы с места, где мы едим.

Гермиона шлепнула его по боку.

— Ягодицы. Как пошло звучит, — скривился Гарри. — Особенно когда это говоришь ты. У меня пропал аппетит.

— Это просто научное название. А у тебя, похоже, слишком извращенное воображение, раз ты такой впечатлительный. Вуаля, бон аппетит!

Гарри, тяжело вздохнув, забрал тарелку с яичницей и сок.

— Вот и ешь тут бутерброды одна. Всухомятку.

Он слез со стола и пошел в сторону дивана и камина. А Гермиона, молча дописав письмо, покинула комнату и скрылась в проходе.

Солнечный свет уже заливал все помещение. День вступил в свои законные права. Гарри сначала мерил шагами гостиную, но завис у камина и стал рассматривать фотографии, на которых были они с Гермионой в разные периоды совместной жизни: где-то смеющиеся, где-то серьёзные. Кое-где с ними был и Рон.

Неужели, всё это по-настоящему? Этого не может быть. Не стоило ему это видеть.

Гарри судорожно сглотнул, но в горле застрял ком. На кофейном столике перед диваном сидел Живоглот и слизывал остатки яичницы с тарелки, а Гарри прошел мимо зеркала и замер. Он посмотрел на себя в отражении, и его передернуло. Видок, мягко сказать, у него был паршивый — на лице недельная щетина, помятый, бледный как смерть. Только детей пугать. Если бы Джинни сейчас увидела его, то сказала бы, что он вылитый инфернал.

Гермиона вошла в комнату и подошла к ним, мельком глянула на кота.

— Гарри, я отправила письмо в Мунго, Янусу Тики. Надеюсь, он ответит так быстро, как сможет.

— Это что за крендель? Янус? — скривился Гарри.

— Это профессор, а не крендель. Он авторитет в своём деле.

— Ну и что за авторитет? В чем он авторитет?

Она вздохнула.

— Если я отвечу, ты не начнёшь опять буйствовать?

— Ну, смотря, что ты скажешь, — сказал Гарри и подозрительно прищурился.

Гермиона наклонила голову, глядя исподлобья, а Гарри хмыкнул и упал на диван, согнав ногами кота.

— Хватит валять дурака. Ты же помнишь, что на пятом этаже больницы, не так ли?

— Да. Я помню, что там лежат всякие помешанные. Локонс и родители Невилла.

— Не только. Это отделение для пострадавших от заклятий и душевнобольных. Янус как раз его заведующий.

— Чёрт, ты решила меня в дурку сдать? И не мечтай.

— Никто тебя в дурку не сдаст. Просто проконсультируемся у него. Я боюсь, что, к сожалению, одна не справляюсь, и мне нужен его совет. Как ни прискорбно, — уже тише добавила она.

— Понятно. Нашла себе подопытную крысу.

Гарри встал и, игнорируя Гермиону, заспешил к выходу в коридор. Но она хвостом бежала за ним.

— Я не буду напоминать тебе, что с тобой. Но ты понимаешь, как это серьезно?

— В этом доме можно принять душ в одиночестве? — прокричал он, и захлопнул дверь ванной.

— Гарри, — постучалась Гермиона, — не делай глупостей.

Она когда-нибудь отстанет?

— Я уже сделал огромную глупость. Остался здесь с тобой.

Гарри запер дверь и включил воду.

Как можно быть такой непробиваемо упертой? Она отказывается понимать, что ему больше ничего не нужно. Никто не нужен. Тем более всякие там профессора, черт возьми! Янус. Да хоть сам Мерлин! Действительно ли он болен, или нет. Блин, оставьте только в покое.

Гарри встал под душ. Горячие потоки воды спускались по голой спине, что приносило ему немного облегчения. На полках он нашел мужскую бритву и узнал ее. Она же была у него ещё с Хогвартса. Гарри казалось, что он ее уже выбросил, но, похоже, так и забыл об этом и до сих пор пользовался этой бритвой по привычке.

Гарри хмыкнул. Еще одно свидетельство его жизни здесь. Хотя он же видел фотографии. Какие ещё доказательства ему нужны?

Гарри завернулся в полотенце и снова услышал стук.

— Я принесла тебе свежую одежду. Можно мне войти?

Он открыл дверь, Гермиона стояла перед ним и держала сложенные футболку и джинсы. Он быстро забрал всё из ее рук и захлопнулся обратно.

— Гарри! — рассердилась Гермиона.

Нашлась, мамочка. Подумать только, что за тухлая жизнь его ждала?

— Я сейчас выйду. Можешь не дежурить возле двери.

Просидев в ванной еще некоторое время, Гарри вышел в пустой коридор. Путь был свободен, и он тихо подошел к входной двери. Можно уйти и все, он на воле.

Гарри посмотрел в окно. Интересно, а где всё-таки он находился? Любопытство заставило его прилипнуть к стеклу. Гарри рассматривал узкую улицу, ряд одинаковых двухэтажных коттеджей. Чуть вдалеке, за крышами, виднелся купол церкви. Этот вид пробудил в Гарри давние воспоминания.

Девяносто седьмой, Сочельник, запорошенные снегом крыши, крылечки. Колокольный звон, возвещающий о кануне Рождества. И они, Гарри и Гермиона, идущие по заснеженной дороге.

Чтоб его! Это же Годрикова Впадина, не иначе. Он жил в Годриковой Впадине! Вон, отсюда и площадь виднелась. Там памятник маме с папой.

Гарри закрыл глаза. Это уже слишком! Задевало слишком личное. Словно лишнее напоминание ему, укор, оплеуха. Всё кричало: «У тебя проблемы!» Да, это было правдой. Он забыл свои корни. Другое стало его жизнью. Только бесконечные погони, стычки, облавы, бумажная волокита. И почти полное отсутствие свободного времени. Возможно, когда-то давно, еще после Битвы, он и хотел покоя, но быстро забыл об этом. Жизнь заставила его поменять решение.

Слабый звук, доносившийся из коридора, отвлек Гарри. Он оторвался от стекла и, прислушавшись, решил проверить, что это было. Гарри пошел по коридору к кухне, и чем ближе он становился к ней, тем отчетливее различал голос Гермионы. Он подкрался к арочному входу и прислушался.

— Я должна спросить, только ответь честно, прошу. Мне это очень важно, и я готова. К любому ответу, понимаешь?

— Конечно, Герми. Спрашивай.

Гарри выпучил глаза. Вторым был голос Джинни. Похоже, Гермиона болтала с ней через камин в гостиной.

— У вас с ним был роман, да?

— Да, был, ты же сама знаешь. Что за вопрос? — удивилась Джинни.

— Нет, ты не поняла. Я имею в виду не это, а конкретно сейчас.

— Что, с ума сошла?! Нет и ещё раз нет. Как ты могла подумать такое? Даже не смей, слышишь. Это ерунда.

— У него что-то перевернулось в голове. Почему-то он вдруг стал постоянно говорить о тебе. Мне кажется, он и думает о тебе постоянно.

— Понятия не имею. Чтоб я рухнула с метлы. Ничего у меня с ним нет! Мамой клянусь, я говорю правду.

— Это странно. И я выясняю причину. Только так я пойму, как это исправить. И перебираю все варианты, что могло произойти.

— Гермиона, слушай меня внимательно. Я ни за что не стану тебе врать. Лучшие подруги, ты помнишь?

— Я понимаю, Джинни, поэтому и спросила. Извини меня, если что-то не так.

— Да ничего. Хочешь, не знаю, я поговорю с ним?

— Не надо… ему сейчас нелегко. Лучше не провоцировать его… лишний раз.

— Ты уверена? Может быть, я смогу помочь ему?

— Нет, это исключено. Ты его только запутаешь. Сначала я должна разобраться. Потом уже, может, но точно не сегодня. Ладно, мне пора. Пока. Спасибо, что уделила время.

— Хорошо, пока Герм.

Гарри отошел на шаг и спрятался за аркой. Через минуту Гермиона прошла мимо него и подошла к плите. Она вздохнула и заправила за уши непослушные пряди. Затем нагнулась к ящику под плитой и принялась яростно копаться в нем, при этом по дому раздавалось лязганье ложек и вилок.

— Ты веришь Джинни или нет? — спросил Гарри, решив прервать этот противный звук.

Он вошел, а Гермиона резко глянула в его сторону.

— Ты что, подслушивал?

— Нет, ну, то есть, не совсем. Я услышал немного.

— Гарри!

— Ну, и что ты думаешь?

— Конечно, я ей верю. Мне срочно нужен крепкий кофе.

— И я не против, — согласился Гарри.

— Куда-то делась турка.

— Вот же она, — указал Гарри на плиту и взял турку в руку.

— Черт, — выругалась Гермиона.

— Слушай, не суетись. Давай лучше я.

— Черт. Черт. Проклятое утро, чтоб его!

Гермиона пнула тумбочку и подпрыгнула на месте.

— О-го-го, спокойно, Гермиона. Что это с тобой? Возьми себя в руки.

Гарри схватил её за плечи и встряхнул. Сам при этом еле сдерживал приступы смеха. Она ругается почти так же, как он. Это ж надо, вот это зрелище!

Гермиона глубоко вздохнула, выдохнула и повторила так несколько раз, разводя руками.

— Дыхательная гимнастика, — ответила она на его немой вопрос. — Очень полезно для расслабления. Помогает привести мысли в порядок. Во время обучения мне было очень занятно почитать магловскую литературу.

— Вот откуда ты про путь к сердцу вычитала.

Она достала молотый кофе и протянула ему, Гарри зажег газ.

В его памяти, когда они виделись в Министерстве, она обычно была холодной и сдержанной. Возможно, и всепоглощающе серьезной. Все, похоже, давно смирились с таким поведением. Ее даже прозвали мисс «Железная хватка». А дома у друзей хрен знает какой она была? Может, мегерой или фурией, да хоть ходячим справочником — это уже было их с Роном семьей. Что ему ясно давала понять реакция Гермионы на такие разговоры. Словно на работе личные темы — это табу и запретная территория. Гарри решил для себя, что если они уж решили сойтись друг с другом, значит, их всё устраивало. Вероятно.

А что же теперь? Выходит, это он, а не Рон, привыкал к Гермионе, которая теперь была настолько близка. Если заглянуть во времена их скитаний и жизнь вдвоем в палатке, то она тоже была рядом, но с ней нельзя было делать таких вещей. И сейчас она все еще оставалась лучшим другом для Гарри. Но одновременно, оказывается, была и самым родным человеком.

— Это всё твоё дурное влияние, — объяснила Гермиона, когда Гарри варил кофе.

Он усмехнулся.

— Да, я подвергаюсь этому каждый день на протяжении уже нескольких лет. Сколько раз я тебя просила не ругаться при мне. Как бы ни, выражаясь твоими словами, пилила! Ты всё равно продолжал. Вот итог! Я уже становлюсь как ты…

— Ничего. Вот пройдет еще время, и ты научишься хлестать виски из горла и курить сигару.

— Что?! Когда это было такое?

— Да шучу я. Хотя про виски это не совсем… шутка. Даже Джинни не знала об этом.

Гермиона снова вздрогнула, а Гарри стукнул себя по лбу.

— Вот чёрт! Я забыл. Прости.

— Всё, с меня хватит. Я ухожу.

— Постой.

Кофе уже начинал бурлить, когда Гарри перегородил дорогу Гермионе.

— Я постараюсь больше не говорить о Джинни, раз тебе это неприятно.

— Ты можешь общаться сам с собой и дальше, но я не хочу это слушать.

— Да постой же, — сказал Гарри и схватил её за руку.

На плите зашипел кофе, и Гермиона вскрикнула:

— Кофе сбежал!

— Вот дерьмо.

Гермиона размахнулась, чтобы врезать Гарри по лицу, но он уклонился от удара.

— Лучше бы убрала кофе с плиты, чем размахивать руками.

Гермиона вмиг выдернула палочку из кармана.

— Эванеско!

— Да зачем?! Ну вот что ты сделала? Теперь надо снова варить.

— Я всё контролирую, — сказала Гермиона и, схватив пустую турку, стала наливать воду, затем насыпала кофе. — Лучше не суйся. И перестань меня выводить из себя, у тебя не выйдет. Если и дальше будешь продолжать, мне придется прибегнуть к крайним мерам.

— Каким, драться со мной? Хм, ты меня извини, но куда гному против тролля?

Гермиона промолчала, помешивая кофе, а Гарри уселся на стул с ней рядом.

— А если серьезно, твой удар не так уж плох. Просто не поставлен. Может, ты и попадешь по морде девчонке, вроде Малфоя, но с профи…

— Ну и кто же здесь профи, если не ты, верно?

— Да, я профи. Высшая лига.

— Не припомню, чтобы в Хогвартсе преподаватели владели рукопашным боем.

— При чем тут Хогвартс?

— Как, ты еще не понял? Я поражаюсь.

Она выключила газ и повернулась к Гарри лицом.

— Если я гном, то у тебя куриные мозги.

— Что?! Нельзя так выражаться, — пригрозил ей пальцем Гарри.

— Как ты еще не понял, что ты обычный преподаватель. Ты не можешь быть из высшей лиги, или что ты там еще себе навыдумывал. Очнись же, наконец.

— Я мракоборец.

— Нет, ты — преподаватель в Хогвартсе. И преподаешь ЗОТИ, — проговорила Гермиона по буквам.

— Нет. Замолчи. Хватит.

— Может, ты забыл расшифровку? Так я могу напомнить. ЗОТИ — это защита от темных искусств. Начиная с первого курса…

— Да заткнись ты!

Гарри не заметил, как вскочил, но через минуту почувствовал, как его кулак врезался в столешницу в сантиметре от Гермионы.

— Не хочешь смотреть фактам в глаза? — не моргнув, сказала она.

— Не надо так со мной, — проговорил он.

— Значит, один ты вправе причинять боль?

Гермиона разлила кофе по кружкам и отпила глоток.

— Я никогда бы не стал причинять боль близким. Даже если бы они ошиблись в чем-то.

— Это не ошибка, а заблуждение. И боль — это правильно и нужно, чтобы ты начал выздоравливать.

— Ты… кислая, как твой кофе, — сплюнул Гарри, отпив.

— Я врач, колдомедик в отделении волшебных недугов. По совместительству твоя супруга.

— Стой, сейчас же две тысячи третий? — испугался он.

Еще не хватало, чтобы он не помнил какой сейчас год?!

— Да, верно.

— Вроде, чтобы стать целителем, надо очень долго учиться, разве нет?

— Все верно. Как минимум семь лет. Так бы и было, если бы я не закончила один год за два. В больнице все колдомедики старше меня года на три-четыре.

— Да я везунчик, не иначе. Наверное, не зря я тут тронулся с тобой.

— Это ничего. Нам просто заново придется учиться ладить друг с другом. Не смертельно.

Внезапно окно распахнулось от ветра, и в него влетела сова со свитком в когтях.