Dangerous thing (гет)

En ungue leonem pingere

По когтям льва изображать

Дверь лимузина перед ней открылась, и она вышла на ровный тротуар перед «Колизей Плаза». Ей пришлось отойти в сторону, чтобы Дея, ее дорогая подруга, могла вылезти из машины со всеми своими юбками. Не то чтобы Эффи питала к ней особенно теплые чувства, но Бабушка настоятельно рекомендовала дружить с Деянирой Деспотис.

У Эффи не было особого выбора в вопросе нужных друзей.

«Колизей Плаза» был огромным угловатым небоскребом, каждый уровень которого был угловатее предыдущего. Небоскреб окружал круглый торговый центр в двадцать четыре этажа. Это был известный во всем Капитолии отель, ведь последние десять лет именно здесь проводились вечеринки в честь завершения тура Победителя Голодных Игр.

Эффи приподняла свои очки с неоновыми рисунками, чтобы осмотреть небоскреб, который переливался золотым и разноцветными огоньками, прославляя победителя 56 Голодных Игр — Навета Прайма — трибута из Первого Дистрикта.

— Ну, что, готова, Фими? — раздалось сбоку.

Если бы Бабушка не потратила столько времени на уроки этикета, она бы закатила глаза. Но вместо этого Эффи опустила свои неоновые очки, поправила высокий хвост — конечно, с вплетенными в него оранжевыми, синими и зелеными светящимися прядями, все по последнему слову моды — и взяла девушку под руку, окружая себя огромным количеством чужих пушистых пачек.

— Пошли, найдем твоего красавца, — сверкнула глазами она и потянула подругу к входу.

— Думаешь, я ему понравлюсь?

Они продвигались по красной дорожке быстро, не обращая внимания на ленивые от незнания вспышки камер.

— О, Дея, ты отправила ему тот нож! Ты копила почти четыре года, чтобы стать спонсором. Конечно, ты ему понравишься!

Они промелькнули мимо занятых репортеров, которые опомнились, когда яркие юбки промелькнули мимо них. Эффи не хотела бы много внимания к своей персоне, несмотря на то, что это шло вразрез с желанием Бабушки. Единственной внучке «Ксенариус Билд» и наследнице «Деспотис Инк» обычно было довольно сложно промелькнуть мимо репортеров, но, видимо, лишние два часа, которые потратила Дея, собираясь на вечеринку, сыграли им на руку. Эффи впервые за вечер смирилась с тем фактом, что они опоздали. Воспользовавшись полным помешательством подруги на встрече с победителем, Эффи повела ее к входному контролю, не давая подруге и шанса увидеть фотозону.

Дея продолжала нервно окутывать ее своими юбками, а они уже были перед шикарными дверьми. Эффи улыбнулась охраннику и показала ему их пропускные билеты.

— О, Фими, я сейчас трибутнусь, — Дея даже не заметила, как на ее руке оказался браслет с пропускным кодом. — О, Распорядители, Фими, а что если он решит, что мой образ уже вышел из моды.

— Дея, успокойся, ты прекрасно выглядишь, — ответила Эффи.

Она провела подругу сквозь главное лобби, украшенное все теми же золотыми цветами и разноцветными камнями, парящими в воздухе, прямо к лифту. Эффи нажала кнопку быстрее, чем Дея успела опомниться, чтобы осмотреть украшения зала и людей, которые смотрели на них из-за стекла торгового центра.

Вернуло подругу в чувство плохо скрываемое чужое веселье. Эффи еще не научилась контролировать смешки в своем голосе при очевидной лжи. Она могла контролировать злость, негодование, грусть, замешательство, но смех никак не удавалось укротить. И какой бы недалекой богатой Капитолийкой Дея не была, она тоже знала об этом несовершенстве в щите этикета Юфемии Тринкет.

И сейчас в окружении золотых зеркал, несущих их в пентхаус отеля, где проходила элитная вечеринка, Дея вырвала руку из хватки Эффи и внимательно посмотрела на нее. Эффи дипломатично отвернулась к окну.

Было достаточно поздно, огни Капитолия сверкали золотыми и радужными переливами, на улице веселились люди, в торговом центре, оставленном внизу, полным ходом шла открытая вечеринка. Но чем выше они поднимались, тем темнее становилось за окном и тем яснее проступали два отражения.

Эффи в неоново-розовом брючном костюме с асимметричным прозрачным корсетом, на котором бликами светились неоново-оранжевые и розовые жилки. Эти же жилки переливались на прозрачных каблуках ее туфель, на подвеске с первой буквой ее имени, сережках-прямоугольниках, они же светились узором на очках и поблескивали в волосах. Эффи выглядела собрано и стильно, хотя долго спорила с Бабушкой, которая уверяла, что для прошлогодней дебютантки положено сохранять скромность и белый цвет в наряде. Они сошлись только на белой водолазке, выглядывающей из-под корсета и короткого пиджака, доходящего ровно до начала корсета.

Дея стояла позади, внимательно изучая подругу. Как и Эффи, она соблюла традицию прошлогодней дебютантки и надела облегающий белый костюм, который шел от горла и до самых туфель. На ней были пачки всех возможных неоновых цветов, которые удерживал сверху переливающийся золотой корсет. Золотые узоры были нанесены на ее прилизанные волосы, золото же поблескивало на ее ушах и в ее глазах. Эти глаза в золотых линзах нехорошо блеснули, и Эффи едва успела скрыть улыбку перед тем, как подруга развернула ее к себе.

— Скажи правду. Я выгляжу ужасно, да?

В голове у Эффи пронеслись миллионы сравнений с ужасными детскими пачками, в которых ходили ее племянники в возрасте от трех до пяти. Это, очевидно, отразилось на ее лице.

Девушка расстроенно откинула руку Эффи и закрыла глаза ладонями. Эффи сразу же схватила ее и убрала руки от лица. Не хватало еще, чтобы золотая подводка и тушь текли по выбеленному лицу девушки.

— Что ты, нет! Ты выглядишь… современно!

— Не ври мне! — заканючила Дея.

— Я не вру!

— Я выгляжу как наш Максимус.

— Ты не… — Эффи не смогла справиться со смехом и закусила губу. Дея действительно напоминала своего пуделя, которого, в связи с модой, тоже покрасили под неоновую радугу. — Ты не выглядишь…

— Не смейся!

— Все хорошо!

— Все плохо! Нас выкинут с крыши за жуткий внешний вид.

— Дея, никто нас не собирается выкидывать с крыши, мы заплатили за билеты. К тому же там силовое поле!

— Плевать, он на меня даже не посмотрит!

— Ну… Тебя трудно будет не заметить…

— Да пошла ты, Фими! — Дея снова начала плакать, золотая струйка понеслась вниз по ее лицу.

— О, ну прекрати, ты выглядишь… круто!

— О, да? Какая именно из этих жутких юбок тебе об этом сказала?

— Нет, послушай, ты выглядишь шикарно!

— Нет, я выгляжу как клоун!

— Дея, послушай меня, — Эффи схватила подругу за плечи. — Ты выглядишь роскошно.

Это сработало.

— Правда?

— Конечно! Он увидит тебя и сразу обо всем забудет, обещаю!

Дея замолчала, а потом поспешно достала из сумочки, спрятанной под третьей юбкой, зеркальце и посмотрела на себя.

— Хм, — ответила она, разглядывая золотую каплю, застывшую на середине щеки. — Кажется, так даже лучше, верно?

— Конечно, — кивнула Эффи, хотя и боролась с желанием предложить подруге платок.

— Конечно так лучше, — фыркнула девушка. — Не хочешь сама нанести? А то ты выглядишь как-то бедненько.

Лифт остановился с легким звонком и двери распахнулись на последнем этаже, в пентхаусе Победитель, не утруждая Эффи трудом придумывания отговорки.

Дея схватила ее за руку и уверенным шагом пошла в центр зала. Освещаемый лишь неоновыми лампами и ночным городом, пентхаус сиял давал возможность сиять своим посетителям. В неоновых костюмах, золотых нарядах и светящихся аксессуарах, они кучковались у столов с едой, отплясывали на открытом балконе или же полувалялись на вельветовых диванчиках вокруг голографического фонтана, спадающего с центра потолка на композицию из тропических цветов.

Людей было столько, что Эффи невольно начала оглядываться по сторонам, пытаясь увидеть хоть одно знакомое лицо с прошлых балов.

Эффи дебютировала год назад, но сопровождала свою Бабушку, четырех дядей, их жен и своих кузенов всего на паре мероприятий. Например, они выезжали на просмотр колесниц на прошлых Играх, были на торжественном Балу в Президентском саду, который в этом году должен был состояться на грядущей неделе, и, конечно, она была на юбилее «Ксенариус Билд». Для семнадцатилетней девушки это довольно маленький послужной список. Отец поставил Бабушке ультиматум после Бала Президента, и все то время, которое ей следовало, как дебютантке, быть с семьей на приемах, она проводила с Дедушкой, за игрой в шахматы или тихим чаепитием.

Другое большое событие, на котором она была практически в одиночестве, кроме, конечно, своей матери и Бабушки — это был Бал Дебютанток в прошлом году. Бал обычно проводится в середине февраля, после того, как все в кой-то веке заскучают: до следующих Игр еще далеко, Тур окончен. Ни хлеба, ни зрелищ.

Она тогда, со скрипом засунутая в семейные украшения и белое платье дебютантки, натерпелась едких замечаний Бабушки, всплесков злости матери, которая хоть и пришла ее поддержать, больше была занята перебранкой с Бабушкой. Хватило ей и потных ладоней учеников Академии Капитолия и пустой болтовни о сборах, прическах, репетиторах, няньках и красотах победителя прошлых Игр.

Она быстро поняла, что хоть Бал Дебютанток и был скоплением таких разговором, сам Капитолий ничем не отличался. Бабушка костлявым пальцем с огромным бриллиантовым перстнем недовольно тыкала ее, всякий раз, когда Эффи пыталась высказать свое мнение, которое не касалось причесок или платьев. Так что в этом году, на выезде на показ Колесниц, она была само очарование — мечтательная улыбка, разговоры о выборе стилистов, роза, кинутая в руки трибуту из Четвертого Дистрикта.

Он умер от холода среди песков, в шаге от оазиса на пятый день Игр.

Еще на Балу Дебютанток она поняла — чем тупее дебютантка, тем более очаровательной она кажется Капитолийским богачам, тем забавнее кажется их женам, и тем привлекательнее кажется их сыновьям.

Хотя мать, отец и даже Дедушка, вскользь, упоминали ей не спешить и обязательно выходить замуж по любви, она прекрасно понимала, что есть определенные правила. Они разнятся от игроков к игрокам, но в целом крутятся вокруг одного и того же. Деньги — Игры — Игры — Деньги.

Эффи долго думала, какую роль в игре суждено сыграть: быть пешкой Бабушки, от которой быстро избавятся за какое-нибудь незначительное вознаграждение, или же стать равносильной двум ладьям на шахматной доске.

— Фими, еда, — пихнула ее Дея к ближайшему столу от водопада. — О, отлично, тарталетки с икрой и золотом! Вот, держи.

Эффи приняла тарталетку, но не перестала оглядываться по сторонам.

— Я так волнуюсь, — засунула себе в рот сразу две тарталетки Дея. — Просто разденьте меня догола и запихните на колесницу. М-м-м, как это вкусно! Ты не будешь?

Эффи поморщилась от такой вульгарности подруги. Несмотря на то, что Дея была более богатой и привилегированной, она не спешила сохранять этикет в кругу своих приспешников. Иногда, Эффи искренне думала, что хорошие манеры это все, за что она может держаться в Капитолии. Она мотнула головой, отдала тарталетку подруге и подняла голову, осматривая толпу.

Она не сразу согласилась на авантюру Деи пойти на вечеринку, хотя бы потому, что она бы расстроила этим поступком родителей и Дедушку, которые до последнего не хотели отпускать ее на мероприятия, связанные с Голодными Играми. Однако вмешалась Бабушка, у нее не было выбора. К тому же они с Деей ходили к одной преподавательнице по игре на фортепьяно, да и у них была одна группа по классическим танцам. А после выговора Бабушки, Эффи просто пришлось приклеиться к самой раздражающей Розе сезона, самой обаятельной, самой прекрасной Капитолийской Дебютантке прошлого года. «Роза» рядом запила тарталетки целым бокалом шампанского и схватила еще одну закуску.

Дея умоляла Эффи в течение всего прошлого занятия по танцам пойти с ней, ведь при виде Навета Прайма, она бы не смогла связать и пары слов, а ты уж точно не онемеешь при виде Навета, тебе до победителей вообще дела никакого нет, сказала тогда Дея.

Эффи побоялась не согласиться, хотя бы, чтобы не терять в глазах своих партнеров по танцам несуразности, которая их жутко забавляла. Ведь один Победитель Эффи очень интересовал, даже, наверное, слишком. Она едва скрыла от родителей коробку под своей кроватью с дневником, в который она маниакально собирала каждую интересную фразу, каждую шутку, оброненную ее Победителем.

Это были ее первые Игры. В одиннадцать лет за год до того, как родители и Бабушка перевели ее из обычной школы на домашнее обучение, она смотрела Вторую Квартальную Бойню вместе со своими одноклассниками.

«Не вижу разницы. Ну, набрали еще больше стопроцентных глупцов, на моих шансах это никак не скажется».

— Фими, — Дея ошарашено схватила ее за руку.

Эффи оторвалась от своего занятия и уставилась на нее. Подруга застыла с открытым ртом, полным пережеванных тарталеток и смотрела куда-то вдаль. Громкие фанфары ворвались в гул непринужденной музыки и разговоров, заставляя Эффи вздрогнуть на месте: по прозрачной лестнице спускался победитель 56-х Голодных Игр. Зал взорвался аплодисментами, криками, улюлюканьем. Эффи только и успела, что поднести подруге салфетку, в которую та выплюнула кашу из морепродуктов и теста, чтобы вместе со всеми визжать и хлопать в ладоши. Эффи, брезгливо взяв двумя пальцами салфетку, выкинула ее в урну под столом и отряхнула ладони. Она потрясла освободившейся от хватки подруги рукой и принялась хлопать победителю.

Обмазанный маслом, одетый только в блестящие золотом черные брюки и галстук-бабочку, Навет Прайм сиял новенькими винирами, играл грудными мышцами, поворачивался к ним сильной спиной, без единого шрама, хотя ему жутко досталось на арене от огненного хлыста своей противницы из Второго Дистрикта.

Хозяин отеля, мужчина лет 40, наследник умершего друга ее Дедушки, начал свою незамысловатую речь. Говорил он и про большую честь, и про смелого победителя и его доблесть на арене. Он поднял бокал и попросил всех почтить его гостя, как неожиданно появились одиночные аплодисменты. Все повернулись на дальнюю часть комнаты, за красивым искусственным водопадом и множеством диванов громко хлопал в ладоши Хеймитч Эбернети, победитель 50-х Голодных Игр.

Эффи сжала в своих руках бокал, который непонятно как там оказался. Она удивленно уставилась на него, ощущая влагу на своей руке — она дрожала, поэтому и пролила немного шампанского, которое, по наставлению хозяина, Безгласые наполнили до краев. Как последние невежды. Дея, что-то ей прошептала и неодобрительно покачала головой.

Хеймитч вышел на свет и взял с ближайшего стола бокал. Он был одет в обычный черный костюм-тройку и белую рубашку. Его пиджак был нараспашку, верхние три золотые пуговицы рубашки расстегнуты, на левой руке был повязан неоново-зеленый галстук, темные волосы в полнейшем беспорядке, лишь серые глаза сверкали. Он подошел ближе и поднял бокал над головой.

— Ну, что, красавчик? — улыбался Хеймитч высокомерной, бесстрастной полуулыбкой — как у акулы, как на своем первом интервью. Он, не обращая внимания, как из переполненного бокала по его руке капало шампанское, произнес. — За тебя! Это все — в твою честь! За Навета Прайма, дамы и господа, — говорил он, разворачиваясь всем телом, расплескивая еще больше напитка.

— За Навета Прайма, — подхватил Хозяин отеля, которого выходка Хеймитча застала врасплох. — За победителя 56-х Голодных Игр!

Волна согласных улюлюканий, не успев начаться, прервалась громким звоном разбитого стекла и вскриком какой-то женщины. Эффи в упор смотрела, как за секунду до этого, Хеймитч осушил свой бокал и, заведя руку назад, швырнул тонкий хрусталь о кафельный пол.

— На счастье, Навет! — он рассмеялся. Громко, каркающе, даже чуть истерично. — И пусть удача всегда будет с тобой!

С этими словами он взял второй бокал и поднял его высоко над головой. Перед тем, как осушить его, он обвел глазами публику и столкнулся с Эффи взглядом. Последние крупицы самообладания она собрала, чтобы лишь приподнять одну бровь. Он выпил свой бокал, не отрывая от нее взгляда, и, она могла поклясться, немного ухмыляясь. А потом, развернувшись на каблуках своих начищенных ботинок, сжал руках тонкий хрусталь. Тот со скрежетом треснул в крепкой хватке. По его руке полилась кровь, а Хеймитч лишь бросил остатки бокала в стену и скрылся в темном коридоре пентхауса. За ним, бодрым шагом, в красивом небесно-голубом платье, оттеняющем седые волосы, покрытые сверкающей темно-синей сетью, последовала Мэгз Флэнаган, почтенная Победительница 11-х Голодных Игр.

— Ну, надо же, — фыркнула Дея. — Вот это шоу. Что делает с людьми уходящая слава!

— М-м, — все еще зачарованно спросила Эффи. — Что, прости?

— Это уже не первая выходка, — объяснила подруга, снова хватая Эффи под руку. Этот жест заставил ее резко, со вздохом, выплыть на поверхность своих темных вод. — Ой… — Дея расслабила хватку на руке Эффи. — Словом, мне тут уже успели рассказать, что Мистер Эбернети начал запойно пить, его еле заставили появиться на этой вечеринке, хотя, ты знаешь, они обязательны для менторов. Так, вот, говорят, после того, как решилась судьба моего Навета, в той песчаной буре, он разнес весь пентхаус Двенадцатого Дистрикта, потому что не смог выиграть в этом году. Говорят, он одержим победой, самый настоящий фрик. Видимо, снова хочет побыть в лучах славы.

Эффи слушала подругу, уставившись на темный коридор, в котором скрылись Хеймитч Эбернети и Мэгз Флэнаган, борясь с желанием треснуть по голове подругу и последовать в темноту за Победителями. Вместо этого она сделала глоток шампанского, успевшего нагреться до комнатной температуры, и позволила увести себя за соседний стол с закусками из мяса.