Иной путь (гет)

Решение далось мне не легко, ведь переезд в другой штат это всегда страшно. Это словно оставить позади привычный мир, полный уютных моментов и знакомых лиц. Прощание с соседями, которые стали почти родными, и с улицами, по которым мы гуляли годами, всегда накладывает отпечаток на душу. Мы начинаем сомневаться в правильности своего выбора, в том, что ждет нас впереди.

Мама и бабушка Мари всегда поддерживали любое мое решение, говорили, что важно помнить, кто ты есть. Для меня эти слова имели особое значение. Но с каждым годом я понимала: взросление — это не только про возраст, но и про выбор. И вот мой путь лежит к отцу. Новый этап начинается, и я готова его принять. Если не сейчас, то когда?

Упаковывая вещи в чемодан, мыслями я уже находилась в Форксе. Я вспоминала каждое лето, проведенное в этом городе. Как впервые увидела Чарли, когда он усмехнулся и сказал, что я сильно отличаюсь от прошлогодней версии себя. Я очень смутилась, понимая, насколько он близок к правде. Его карие глаза сияли, когда он рассказывал о своем любимом городе, о том, как здесь всегда идет дождь, и витает особая атмосфера.

Каждое утро за завтраком мы обсуждали планы на день: поездки в лес, прогулки вдоль берега океана или вечера с пиццей и хорошим фильмом. Я не могла удержаться от смеха, когда Чарли рассказывал о своих неудачных попытках готовить. В тот приезд я впервые почувствовала себя живой и по-настоящему счастливой. Я отлично помнила тот день: за окном лил дождь, а в воздухе витал аромат свежего хвойного леса.

Теперь, когда я снова собиралась в Форкс, эти моменты ожили в моей памяти, словно они происходили только вчера. С каждой вещью, сложенной в чемодан, я ощущала, как меня охватывает ностальгия по тому лету, что навсегда изменило мою жизнь.

Именно в Форксе мне удалось обрести двух прекрасных подруг. Каждая из них была уникальна по-своему, но мы мгновенно нашли общий язык. С Кэти Фостер и Анжелой Вебер я познакомилась в восьмилетнем возрасте. Кэти, со своей искрометной энергией и непрекращающимися идеями для приключений, быстро стала нашим лидером. А Анжела с её тихим, но уверенным характером, была творческим гением в нашей компании. Она часто предлагала устраивать вечерние посиделки с рисованием или чтением стихов, которые сами же и писали. Эти моменты стали основой нашей крепкой дружбы. Мы проводили много времени вместе, исследовали окрестности и открывали друг другу свои мысли. Этот маленький город стал местом, где я по-настоящему поняла значение слова «дружба».

— Может быть передумаешь? — спросила Рене, войдя в комнату и возвращая меня в реальность.

Я отрицательно махнула головой и захлопнула чемодан, сигнализируя о своей решимости. Мама села на мою кровать, её голос дрожал от волнения, и она снова начала раскладывать все «минусы» моего переезда.

— Ты ведь знаешь, как тоскливо мне было в Форксе, — произнесла она, глядя глазами полными надежд и тревог. — Местные как с другой планеты! А Чарли будет постоянно торчать в участке!

Меня очень позабавили аргументы Рене. Ей было прекрасно известно о девчонках, ведь каждое лето я предоставляла детализированный отчёт о своих приключениях, украшенный живительными фотографиями. Моя жизнь, запечатлённая на плёнке, разворачивалась перед ней, как иллюстрация к книге. Более того, как и мой отец, я была интровертом, находя божественное удовольствие в уединении с собственными мыслями. В тишине я находила гармонию и вдохновение.

Официальной версией моего переезда была подготовка к поступлению в Вашингтонский университет Сиэтла. Отчасти это было правдой. Именно этот университет славился своим факультетом информационных технологий. Я провела бесконечные часы, изучая его программы. К тому же подавляющее большинство богатейших айтишников страны обучались там. Для меня это была возможность сделать первые шаги к своей карьере.

Но на самом деле, я испытывала огромный страх перед «эффектом бабочки», осознавая, что его последствия уже начали разворачиваться. По моим подсчётам, я должна была уехать к Чарли примерно в январе, но, не желая повторять известную схему, осталась в Финиксе. Близился конец февраля и за это время Рене дважды попала в аварию, мой бумажник был украден, а на соседней улице сгорели три дома. Эти события, словно предвестники бури, подталкивали меня к переосмыслению всего. И внезапно, когда Филу предложили выгодный контракт в Майами, я поняла — не стоит испытывать судьбу. Я решила уехать к отцу, оставляя позади незабываемые времена и зная, что именно этот шаг может обернуться началом чего-то нового.

— Ну, ма-а-ам! — протянула я, улыбаясь.

— Черт, Белла, ты упрямая, как твой отец! — произнесла Рене, её голос звучал с нотками недоумения. — Не понимаю, чем вам с Чарли может нравиться этот унылый городишко. Наверное, всё дело в фамилии твоего отца — она словно проклятие, которое опутывает вас. Вечно серые небеса и однообразные улицы, а он, словно привязанный, остается в этом затхлом уголке. Как можно обитать в месте, где серость повседневности затмевает даже самые яркие мечты? Да и сама атмосфера не радует — нет в ней ни жизни, ни вдохновения… Я не могу понять, что могло притянуть туда человека, ведь обычная жизнь в этом захолустье, кажется, никогда не приведёт к чему-то большему.

Я присела рядом с матерью на краю кровати, обняв её одной рукой и положив голову на её плечо, словно искала опору в её тепле. Мама с нежной улыбкой покачала головой, а её рука мягко скользнула по моей спине, наполняя атмосферу уютом и спокойствием.

— Учеба в колледже не за горами, — напомнила я. — Я уже записалась на экскурсию для абитуриентов в UW(Университет Вашингтона).

Рене закатила глаза и вздохнула, словно невидимое бремя навалилось на её плечи. Я понимала, что мой замысел переехать на полуостров не вызывает у неё восторга.

— Дорогая, — произнесла она с тенью усталости в голосе, — во Флориде множество колледжей, и я не думаю, что они сильно уступают по своей программе UW.

Словно разрывая тишину, её слова повисли в воздухе, преисполненные беспокойства и несовпадения мечт.

— Белла, тебе всего семнадцать. Пора развлекаться, веселиться на вечеринках, возможно, даже влюбиться. Но ты решила прозябать в Форксе, — в ее глазах читалась безграничная печаль.

— Мам, в Форксе полно развлечений! — с немногочисленным энтузиазмом произнесла я.

— Каких именно? — усмехнулась Рене. — Смотреть на китов? Бродить по лесам или, может быть, пить медовуху с индейцами?

Её нелепые предположения вызвали у меня искренний смех, и я не удержалась от хохота. Рене тоже прочуяла нечто заразительное и рассмеялась вместе со мной.

— Мам, в любом случае, все не так уж и убого!

Она же, покачав головой, глубоко вздохнула.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь! — произнесла она, и, не дождавшись ответа, покинула мою комнату, мягко прикрыв за собой дверь.

Оставшись наедине со своими размышлениями, я вновь вернулась к той загадочной причине, омрачающей мой переезд. А этой причиной были Каллены… Из рассказов Кэти я уже знала, что они обосновались в Форксе. Все девушки города обожествляли Эдварда, а более зрелая часть женского населения восторгалась Карлайлом. Подруга отмечала, что их семья чуть странная, но не более того. Как и в любом другом провинциальном городке, о них плелись разнообразные слухи — плоды местных сплетниц. Однако их истинная сущность оставалась для меня тайной. Возможно, они были простой семьей, совершенно не связанной с секретами сверхъестественного мира.

Зачем же они решили обосноваться в Форксе? Что удерживало их в этом месте, несмотря на шепоты недовольства и недоумения окружающих? Как будто на Земле не хватало уголков для уединения! Я осознавала, что не вправе испытывать гнев, но меня охватывало чувство бессилия. В конце концов, встреча с ними могла стать ошибкой, от которой невозможно было бы укрыться.

Разозлившись на себя еще больше, я решила отвлечься от угнетающих мыслей. Сегодня вечером была запланирована прощальная вечеринка с моими школьными приятелями, и я чувствовала, что это единственный способ немного развеяться. Упаковав оставшиеся вещи в чемодан, я собрала рюкзак для путешествия и отправилась в душ.

* * *

Аэропорт был наполнен звуками объявлений рейсов и гомоном пассажиров, создавая симфонию ожидания. Я стояла у выхода на посадку, сердце колотилось, а в животе ощущалась легкая тревога, будто предвкушение предстоящих перемен. Мама, сверкая глазами, искала слова, способные запечатлеть все ее сложные чувства в прочные фразы.

— Ты ведь знаешь, что мы всегда рядом, — произнесла она, словно искала в этой фразе утешительную магию. — И пообещай, что прилетишь к нам на весенних каникулах.

Я кивнула, стараясь сдержать слезы, которые напоминали о том, как быстро летит время. На мгновение мне показалось, что мир замер вокруг, оставив лишь этот волнующий момент, полный любви и заботы.

Отчим, стоя рядом, усмехнулся, словно хотел разрядить напряженность, внушив надежду, что расстояние не разлучит нас. И хотя впереди была неизвестность, тепло их слов согревало меня, придавая смелости в этом волнующем шаге.

— Не переживай слишком, твою Хонду уже доставили в Форкс. Чарли звонил сегодня утром. — Сказал он, уверенно покачивая головой.

Мама обняла меня, и в этот момент я почувствовала теплоту ее ладоней. Мы не говорили больше ничего, но я знала: их поддержка всегда будет со мной. Улыбнувшись напоследок, я развернулась и направилась к контрольному пункту, оставляя позади часть себя, но унося с собой их любовь.

Я переступила границу, за которой начиналась новая жизнь. Взглянув через плечо, я увидела, как мама и отчим, стоя рядом, обменялись понимающими взглядами. В их глазах читалось: «Мы верим в тебя». Я уверенно шагнула вперед, ощущая, как дух волнения постепенно меняет свой тон на возбуждение.

На контрольном пункте моё сердце продолжало колотиться, но теперь это был ритм нового начала. Ожидание, яркость неона, мир суеты вокруг — все это формировало картину неизведанных горизонтов. Город, в который я направлялась, сплетал в себе легенды и надежды, пряча в себе множество неожиданностей.

Собираясь с мыслями, я вспомнила о своих мечтах. О том, как много значит для меня эта возможность. Впереди меня ждала учеба, знакомства, и, возможно, большие свершения. Я стала понимать: именно моменты, подобные этому, закладывают основу судьбы. Улыбнувшись в предвкушении, я прошла через двери, которые открывали мир. За ними ждал мой путь, полный приключений и смелых решений.

Шестичасовой перелет выдался тяжелым. Порт-Анджелес встретил меня дождем, и я посчитала это хорошим знаком. Возле ленты выдачи багажа я увидела отца, одетого в полицейскую форму. Его лицо, уставшее, но полное любви и гордости, освещалось яркой вспышкой световых ламп. Он заметил меня раньше, чем я успела его окликнуть, и, как только я подошла ближе, вытянул руки, чтобы неуклюже обняться.

— Как ты, доченька? — его голос был мягким, с легким оттенком волнения.

— Нормально, — улыбнулась я, но внутри у меня собирались мысли о том, как много изменилось за эти полгода.

Отец взял мой чемодан, и мы направились к машине, стараясь укрыться под его большим зонтом, но вскоре начали смеяться, когда дождь усилился. Это было как в детстве, когда провалы во времени стирались, оставляя только тепло семейного уюта.

Вы не подумайте, я очень любила Рене. Но с Чарли у нас была особая связь. Он понимал меня как никто. Каждый раз, когда я говорила что-то важное, он всегда знал, как ответить. С ним можно было молчать часами, и это не казалось неловким — наоборот, было уютно. И вглядываясь в его глаза, я чувствовала, что он видит меня такой, какая я есть, без масок и иллюзий. Иногда мне казалось, будто он знает мою тайну.

К тому же отец все эти годы прожил в одиночестве, погружаясь в привычную рутину. В отличие от него, у Рене всегда были верные помощницы — я и бабушка Мари. Однако два года назад бабушка ушла в иной мир, а мама, наконец, встретила свое счастье в лице Фила. Я искренне радовалась за нее, хотя этот новый мужчина невольно напоминал мне о переменах, которых я так не желала. Это предвещало наступление канонических событий, о которых я предпочла бы не думать. Каждый раз, когда мои размышления возвращались к этой мысли, я ощущала мучительный дискомфорт, словно сама жизнь ускользала из-под ног, оставляя только пустоту и смятение.

Я сидела на пассажирском сидении отцовской полицейской машины и любовалась природой Вашингтона. Многовековыми деревьями, которые как стражи охраняли свою землю, и бесконечными просторами лесов, пронизанными свежим воздухом. Каждый тысячелетний дуб словно рассказывал свою историю, унося меня в далёкие времена, когда этот край был ещё не тронут человеческой рукой. Я чувствовала себя счастливой. Чувствовала себя дома, будто знала это место всю свою жизнь.

Несмотря на дождь, сквозь облака пробивались солнечные лучи, создавая игру света и тени, которая завораживала и наполняла сердце надеждой. Капли, стекая по стеклу, рисовали причудливые узоры, и я не могла не улыбаться всем этим мелочам. Казалось, что сама природа радовалась моему приезду. Через приоткрытое окно было слышно, как ветер играл с листьями, наполняя воздух мелодией шепота, а птицы, заливающиеся трелями, словно приветствовали меня в этом зелёном раю.

— Утром доставили твою машину! — произнёс Чарли, не отвлекаясь от дороги.

— Это отличная новость! — я скинула с ног конверсы и устроилась поудобнее. От долгого сидения в одной позе тело затекло. — Я рада, что не придется просить Кэти подвозить меня.

— Понятно… — ответил отец, нахмурив брови. — Но ты всё равно уверена, что эта японская машина — хорошая идея?

Меня воспитывали быть практичной и держать свои амбиции под контролем, но я чертовски любила автомобили. Это было одно из немногих наследий моей прошлой жизни. Особенно я питала слабость к спортивным и старым моделям автомобилей, с мощными движками, которые, как я знала, были вредны для окружающей среды.

Моей утонченной натуре не нравилась идея водить «чужую» машину. Я хотела, чтобы она была моя — новая, блестящая и чистая. Поэтому, когда в семнадцать лет я получила доступ к своему трастовому фонду, оставленному мне от бабушки и дедушки Хиггинботэм, я, как настоящий подросток, часть денег спустила на тачку. Вторую часть инвестировала в один удачный проект, оставив лишь несколько тысяч долларов на оплату первого года обучения в колледже.

Таким образом, осенью прошлого года я стала счастливой обладательницей новенькой Хонды Ортии цвета бежевый металлик. Я назвала её Латте, надеясь, что моя любовь к кофе перейдет и на машину. Разумеется, Чарли не разделял мою радость и считал, что я спустила деньги на ветер. Ему не нравился новомодный японский автопром, напичканный электроникой, и он без устали твердил, что старая американская классика намного надежнее.

Я попыталась объяснить, что в этом полноприводном универсале есть все, что мне нужно: экономия топлива, современное оснащение и отличная маневренность. Но отец лишь хмурил брови и продолжал настаивать на том, что японец в Вашингтонском климате — это не лучшее решение.

— Эти машины слишком капризные, — добавил он, — в снег и мороз они тебе не подружки.

Я понимала его опасения, но свое мнение была готова отстаивать до последнего. Спорить с отцом не хотелось, поэтому я решила сменить тему. Начала расспрашивать о его друзьях в резервации и о рыбалке.

— Как же, продолжаем ловить рыбку, — улыбнулся он, глаза его засветились. — В прошлом году на Большом озере у нас был настоящий улов! Ветеран Гарри всегда показывал свои счастливые места.

Я кивнула, представляя, как они с друзьями собираются ранним утром с удочками и коробками для наживки.

— А есть у вас кто-то новенький в компании? — спросила я, надеясь, что разговор отвлечет его от неприятных воспоминаний.

— Да, Джош, парень из соседней резервации. Он только что переехал и полностью влюблен в рыбалку. На прошлой неделе мы все вместе отправились на плато. Это было незабываемо! Каждый из нас поймал по приличной рыбе.

Я улыбнулась, представляя их, смеющихся и делившихся историями у костра. Отец слишком рано повзрослел, и, возможно, такие моменты помогали ему вернуть долю юности. Оставшуюся часть дороги мы болтали, и, напряжение немного утихло.

Чарли жил в двухэтажном коттедже, который притаился на самом краю города, за домом мгновенно начинался густой, загадочный лес. На подъездной дорожке с гордостью стоял мой верный друг Латте — сверкающий, словно новая звезда, без единой царапинки на своем блестящем кузове.

Чтобы перенести все мои вещи в уютное жилище, нам пришлось совершить целых три ходки, что добавляло процессу своеобразного очарования. В чемодане я увезла деликатные вещи, фотоаппарат и ноутбук, а в просторном багажнике разместилась летняя одежда в изобилии, разнообразная обувь и множество мелких предметов интерьера, готовых воссоздать тепло домашнего уюта.

Чарли, не привыкший к такому изобилию одежды и обуви, причитал, словно старик, сетуя на мамино влияние и шутливо подтрунивая надо мной.

Отец подготовился к моему приезду основательно: он записал меня в школу и навел порядок в комнате. На кровати лежал свежий комплект постельного белья, а в углу красовался новый компьютерный стол и стул.

Посмотрев на окно, мы с отцом обменялись взглядами и не смогли сдержать смех. Оно было завуалировано плотными жалюзи и белоснежными занавесками, словно скрывая от посторонних глаз мой уютный мир. Я вспомнила, как прошлым летом умоляла Чарли установить жалюзи, а он, в ответ, весело смеясь, уверял, что из леса меня могут заметить лишь белки-летяги. Но все же согласился исполнить каприз дочери.

Когда все дела были завершены, и я, освежившись под струями душа, спускалась на кухню, раздался настойчивый звонок в дверь. Чарли, как всегда, был первым на месте — он распахнул дверь, и я увидела Кэти, стоящую на пороге, словно сама радость, с огромной коробкой пиццы в одной руке и стаканчиком ароматного кофе в другой.

— Привет! — воскликнула я, едва заметив подругу.

— Привет, малышка! — тепло ответила Кэти, входя в дом. — Чарли, будь добр… — она передала ему пиццу и кофе, а затем распахнула объятия для меня.

Мгновенно слетев с лестницы, я бросилась ей навстречу.

— Боже, Белла, какие же у тебя кудри! — с недоумением произнесла она, поглаживая мои волосы и спину. — Они доросли почти до задницы!

— А ты-то совсем не изменилась! — ответила я, поправляя каре её темно-каштановых волос.

— Эти полгода были настоящим кошмаром! — прошептала Кэти, и в её голосе зазвучала волна эмоций. — Мне нужно столько всего тебе рассказать!

Кэти была очаровательной невысокой брюнеткой с необычными каре-зелеными глазами и яркими чертами лица, словно созданными художником. Я влюбилась в эту девушку за её прямолинейность, веселый нрав и неукротимую жажду жизни. Кэти излучала очарование, пленяя всех своей искренностью, и обожала фамильярные обращения. В общении со взрослыми она не знала преград: даже к собственной бабушке — с нежной привязанностью — обращалась просто Джеки, стремясь разрушить условности, которые ставит возраст.

Отец оставил угощения на кухонном столе, а сам направился в гостиную смотреть бейсбол по телеку. На самом деле, он позволил нам провести время вдвоем и поболтать о своем: девичьем и важном, что волновало только нас. Кэти давно чувствовала себя в доме моего отца как у себя. Она тщательно вымыла руки, а затем, открыв холодильник, достала банку колы и с треском уселась на стул. Я заняла место напротив и, сделав глоток ароматного кофе, приготовилась слушать рассказ подруги.

Новости из Кэти разлетались, как воды из рога изобилия: она рассталась со своим парнем Джимом, решив, что цель ее жизни — не растрачивать драгоценную энергию, а сосредоточиться на собственной реализации. В противоположность ей, Анжела сейчас была охвачена любовными чувствами к загадочному Бену, и тут начинало разворачиваться что-то интригующее. Между тем, в команде футбольного клуба произошел курьез: один из футболистов обнаружил пропажу своей майки из шкафчика, и шептались, что к этому причастна Хейли, которая теперь собирается провести ритуал ворожбы на этого спортсмена. А в жизни Эдварда Каллена случилась странная ситуация: в День Святого Валентина кто-то отправил ему свои трусики в конверте, которые вывалились из него во время вручения. Теперь подозрение пало на троих девушек, но главной претенденткой на злодеяние считается Джессика Стенли — эта девушка до Рождества не давала ему покоя, хотя и пытается все отрицать.

— Ты действительно считаешь, что Джесс способна на такое? — недоумевала я. Я не была близко знакома с этой девушкой, но она являлась подругой Анжелы.

— Я не знаю, Беллз! Но от неё можно ожидать всего. Сейчас она не оставляет в покое беднягу Ньютона, а недавно устроила разборки с десятиклассницей за то, что та сходила с Майком в кино! — подруга положила свой кусок пиццы на тарелку и, закопошившись, полезла в карман рубашки. — Чуть не забыла, Джеки просила тебе передать.

Кэти протянула мне изящную коробочку. Открыв её, я обнаружила тонкую цепочку, к которой была прикреплена миниатюрная подвеска в виде чёрного камня. Если я не ошибалась, это был турмалин — драгоценность, которая могла стоить целое состояние.

— И в честь чего, спрашивается, такой щедрый подарок? — поинтересовалась я, на что Кэти лишь пожала плечами.

— Ну ты же знаешь мою эксцентричную бабушку! — Она указала пальцем на свою шею: — Она и мне такую же подвеску надела два года назад.

Кэти рассмеялась.

— Наверняка, это в честь какого-то праздника по древнему календарю османов или венецианцев.

Её бабушка периодически радовала нас различными подвесками и браслетами, каждый из которых имел, по её мнению, сакральный смысл. Мы всегда воспринимали это с легким снисхождением, а Кэти — с иронией.

— Джеки очень просила надеть его, — продолжила подруга.

— Что ж, давай не будем расстраивать миссис Фостер, — ответила я и обратилась к Кэти с просьбой помочь мне надеть эту загадочную подвеску.

Подруга ловко закрутила цепочку вокруг моей шеи, её пальцы мягко касались кожи. Я ощутила лёгкую прохладу камня, который словно бы притягивал взгляд — черный турмалин блестел в свете лампы, создавая иллюзию глубины.

— Теперь ты точно под защитой, — прозвучали слова Кэти с легкой насмешкой, но в них была доля серьёзности.

— А от чего он, собственно, защищает? — спросила я, не без любопытства. Кэти подняла брови:

— Ну, по её словам, этот камень создает вокруг себя защитную ауру, отражающую все вредные физические, психологические, ментальные и энергетические влияния — своего рода амулет.

Жаклин Фостер прежде преподавала античную историю в Вашингтонском университете. Когда же в восемь лет я открыла для себя захватывающий мир иностранных языков, она с радостью согласилась стать моим репетитором по латинскому. Должна признаться, у неё была необычная методика преподавания, а порой и совершенно абсурдные задания, которые вызывали недоумение. Тем не менее, я испытывала непреодолимое влечение к занятиям с миссис Фостер. Её эксцентричный подход сделал обучение не просто осмысленным, но и увлекательным приключением. С каждым новым занятием я всё больше проникалась любовью к языку, и острая увлечённость бабушки Кэти придавали нашим встречам особую магию. Поэтому, когда мы с Кэти обменялись взглядами, я почувствовала, как между нами проскользнуло что-то уже знакомое: немая договоренность о том, что в этом мире есть место не только рациональному, но и мистическому.

После того как мы поднялись в мою комнату, Кэти помогла мне разложить оставшиеся вещи в шкаф. Она внимательно перебрала всю мою косметику, часть которой забрала с собой, придавая этому занятию игривую ноту. В течение этого времени мы весело болтали, обсуждая сразу все и ничего, погружаясь в привычное легкомысленное общение. Кэти с энтузиазмом поведала о том, какой шум подняла новость о моем переезде в Форкс. Она смело предсказала, что я стану главной звездой этого маленького города. Однако наше беззаботное веселье прервал Чарли, сообщив, что пришло время заканчивать вечер, и Кэти направилась домой.

Проводив подругу, я долго лежала в постели, не в силах найти покой. Мысли о том, что ждет меня впереди, мелькали в голове — от обнадеживающих до пугающих. Не знаю, сколько часов я проворочалась, но сон окутал меня далеко за полночь, унося в мир грез, где ожидания и страхи переплетались в одно целое.