Я, снова я и Грейнджер (гет)

Малфой что-то замышляет.

Гермиона заметила неладное еще в начале недели, а к концу — утвердилась в своих худших опасениях. Она догадывалась: всему виной взрыв на уроке зельеварения, но если благодарность Малфоя можно было списать на сильный ушиб головы, то объяснить все последующие его выходки с помощью логического анализа и здравого смысла — невозможно.

Субъект ее пристальных наблюдений без каких-либо очевидных на то причин стал приветствовать простых смертных в коридоре и мило улыбался той самой улыбкой, обезоружившей Гермиону у дверей лазарета. Тогда она растерялась, приняв его внезапную искренность за чистую монету. Однако теперь, когда успела все тщательно взвесить и обдумать, поняла: обескураживающая доброжелательность Малфоя — всего лишь новая извращенная игра, правила и цели которой, к несчастью, пока неизвестны.

Ясно одно: это нечто очень и очень недоброе, ведь изобретательность Малфоя в злодеяниях не знает границ.

Всего два дня назад изворотливый змей, вернув Невиллу дерево, завел с ним познавательную беседу о том, что именно кора Серпенс Арбор послужила материалом для создания палочки Салазара Слизерина, а в конце дружелюбно похлопал несчастную жертву по плечу, чем едва не спровоцировал сердечный приступ.

Кроме того, радость Невилла продлилась только до вечера.

Он как раз обрабатывал листья любимого саженца, когда прямо в проеме гриффиндорской гостиной каким-то волшебным образом материализовался разъяренный Малфой, повергнув всех в шок, вскоре перетекший в неизбежное уныние, так как подлый слизеринец сразу же излился обвинениями насчет краж и незаконных проникновений на территорию Слизерина. Разумеется, о собственном вторжении скользкий гад напрочь забыл, а расслышав возражения о том, что дерево вернул именно он, к тому же при многочисленных свидетелях, перешел к откровенной лжи, притворству и хитрым уверткам.

Несомненно, если бы существовала награда за лицемерие и вероломное двуличие, Гермиона самолично вручила бы победную корону Драко Малфою, напоследок запустив в него Непростительным. И пусть только кто-либо попробовал бы обвинить ее в излишней кровожадности…

Она бы с легкостью оправдалась, рассказав о новых забавах этого испорченного кретина, который вот уже неделю боролся со скукой, начисляя на счет их факультета баллы, чтобы после, спустя какой-то час, вновь обнулить гриффиндорский кубок вместе с надеждами учеников. Может, в этом и заключался весь его дьявольский план: давать людям ложные ожидания, крупицы добра, а спустя некоторое время наслаждаться разрушенными вдребезги иллюзиями? Складывалось впечатление, что он детально планировал каждую жестокую выходку перед сном, тщательно выискивал уязвимые места окружающих, а после злобно смеялся вместе со своими приспешниками.

Либо же просто окончательно и бесповоротно тронулся умом… Как бы там ни было, Гермиона пообещала себе запастись терпением и быть настороже — во избежание непредвиденных обстоятельств, ведь жаловаться на подобные мелочи некому. Макгонагалл и так стоило огромных усилий сдерживать возрастающий пыл Амбридж, решившей превратить школу в подобие Азкабана. Поэтому Гермионе оставалось молча следить за Малфоем и ждать, пока не подвернется подходящий случай для возмездия.

А пока она сосредоточила внимание на друзьях, увлеченно беседующих за вечерней трапезой. Печальный вздох Гарри осветил главную тему беседы еще до того, как Рон спросил:

— Когда ты уже соизволишь пригласить ее на свидание вместо того, чтобы таращиться на то, как она ест? Со стороны выглядишь просто жутко…

— Но у нее же такие блестящие волосы и красивые глаза… — мечтательно протянул Гарри. — Совсем как звезды!

Как нелепо…

Гермиона в очередной раз поразилась тому, как быстро и неотвратимо влюбленность калечит человеческий мозг. Ужасно. Впрочем, не ужаснее тыквенного сока, полившегося изо рта Гарри тонкой струйкой, стоило Чанг обернуться в их сторону и едва заметно приподнять уголок пухлых губ.

— Тебе следует быть смелее, друг, — посоветовал Рон, ободряюще похлопав несчастного влюбленного по плечу и протягивая салфетку. — Девушкам нравятся уверенные в себе парни.

— С каких пор ты стал экспертом по отношениям? — скептически поинтересовалась Гермиона, вздернув бровь.

— Не льсти мне, — Рон выдавил из себя смущенный смешок и нервно заерзал.

— А ты не увиливай, — прищурился Гарри, радуясь возможности сменить тему. — Мне тоже любопытно. Это как-то связано с тем, где ты пропадаешь по вечерам, а иногда и ночью?

Рон отвел взгляд и залился краской.

— Ничего подобного, — пробормотал он, с преувеличенным вниманием разглядывая пустую чашку. — Дело в том… Понимаешь… Макгонагалл попросила о… — он замялся, издав нервный смешок, затем дважды моргнул, — дополнительном дежурстве. Да, точно, я был на дополнительном дежурстве.

— Странно, — цокнула Грейнджер на столь явную ложь. — Мне она об этом ничего не говорила.

— Наверное, не хотела отрывать от учебы, — пожал плечами Рон. — Ты же и так записалась на все возможные дополнительные занятия, взяла на себя самую сложную и ответственную работу днем, а мне совсем не трудно подменить тебя вечером. Гермиона, ты ведь совсем не отдыхаешь в последнее время…

Мысленно Гермиона упрекнула себя в излишней подозрительности, но прочувствовать вину за несправедливый выпад не успела, так как Рон добавил, вставая с места и капитулируя к выходу:

— Кстати, мне надо написать письмо матери, вы же знаете, как она любит читать мои рассказы о… квиддиче! Увидимся утром!

— Это было самое неправдоподобное вранье, которое я когда-либо слышал, — заключил Гарри, когда Рон скрылся из поля зрения.

— Согласна, — кивнула Гермиона. — Он ведет себя так, будто скрывает нечто очень предосудительное. Может, у него проблемы с учебой?

Гарри покачал головой и поправил очки.

— Думаю, у него появилась подружка.

Грейнджер, хмыкнув, возразила:

— Появись у него кто-то, он бы точно нам сказал, — затем неуверенно нахмурилась: — Верно?

— Вот уже месяц он возвращается в комнату после полуночи, пропадает неизвестно где, жалуется на бессонницу, но при этом засыпает на уроках, — Гарри перешел на заговорщический шепот. — Вчера я застал его за использованием моей мантии-невидимки, а в его постоянные нелепые отговорки не поверит даже пятилетний ребенок. К тому же от него пахнет женскими духами!

— Да что ты говоришь! — ахнула Гермиона. — Но зачем ему скрывать от нас девушку?

— Не знаю, — Гарри пожал плечами, задумчиво почесывая подбородок. — Возможно, она излишне стеснительная или не готова афишировать отношения.

В голове Гермионы быстро вырисовался длинный список возможных претенденток, отсортированный в алфавитном порядке, а также по факультетам, но, решив не делать поспешных выводов, она предложила:

— Что ж, тогда притворимся слепыми и подождем, пока он сам нам все не расскажет.

Гарри кивнул.

— Только, боюсь, если он не улучшит свои навыки сочинительства, играть в неведение дальше станет невыполнимо.

Грейнджер тяжело вздохнула и встала с места. Ей все еще нужно доделать эссе по древним рунам, куда в этом семестре записалась она одна, а до вечернего отбоя оставался лишь час. Поэтому Гермиона, быстро распрощавшись с Гарри, предельно ускорила шаг и даже не заметила, как врезалась в кого-то, чуть не сбив с ног высокую фигуру.

Зажмурившись от боли, Гермиона расслышала ядовитое шипение:

— Смотри куда идешь, грязнокровка!

Под ее осуждающим взглядом Малфой начал с преувеличенным усердием отряхивать с мантии воображаемую грязь. Как предсказуемо… Не менее чем вспыхнувшее желание Гермионы врезать по наглой физиономии хорька, а после повторить еще раз. Затем еще и еще, пока он не запросит пощады и не заберет назад все свои гнусные слова…

Возможно, Малфой заметил недобрую искру, отразившуюся в ее глазах, потому что приподнял бровь и поинтересовался:

— Что такое, Грейнджер, хочешь что-то сказать?

О, ей многое хотелось сказать, однако вместо этого Гермиона уговорила себя не поддаваться на примитивные провокации и решила: ей срочно необходимо расслабиться и отвлечься. Поэтому, пробормотав короткое: «Ничего», она стремительно направилась в единственное место, где можно было укрыться от навязчивого шума и проблем.

Всего несколько лестничным пролетов… Свернуть налево… Пробежаться по длинному коридору, чувствуя, как трепетно и громко постукивает взволнованное сердце. Еще немного… Всего пара шагов…

Ворвавшись в библиотеку, Гермиона облегченно улыбнулась и поглубже втянула в легкие завораживающе-чарующий запах книг, пока внутри все стремительно наполнялось приятным теплом и безопасностью. Счастьем. Словно она длительное время бродила по бескрайней пустыне, томилась от неутолимой жажды под палящим солнцем и вот наконец добралась до спасительного цветущего оазиса.

Ноги сами повели Грейнджер в любимую секцию древних рун, в то время как глаза с благоговейным предвкушением выискивали новые знания. Вскоре внимание привлек соблазнительно толстый фолиант с многообещающим названием «Углубленное пособие по магическим рунам», буквально умоляющий незамедлительно приступить к его изучению.

Книга находилась на самой верхней полке, поэтому зачарованная Гермиона уже собралась воспользоваться волшебной палочкой, когда чья-то рука потянулась к ее сокровищу. Тело отреагировало мгновенно: она со злостью ударила неизвестного по руке, не дав захватить книгу, резко толкнула локтем, случайно отдавив при этом ногу, после чего послышались болезненный стон и звуки громкого падения.

Гермиона подскочила в замешательстве, напуганная собственными действиями.

— Простите, я не… — она запнулась, ошарашенно округлив глаза, когда обнаружила на полу Малфоя. Облокотившись на руки в полусидячем положении, он как-то странно и неотрывно разглядывал ее лицо, почему-то не спеша бросаться новыми оскорблениями.

Какого черта?

А после поднялся на ноги, приглаживая непривычно растрепанную прическу.

— Не стоит, это моя вина, — и вновь та самая улыбка, от которой внутренности мгновенно заполнялись смутной тревогой. — Я не хотел тебя напугать.

— Ты так шутишь? — насторожилась Гермиона, скрещивая руки на груди.

— Шучу?

Он невинно округлил глаза, и не имей она несчастья наблюдать его коварство в течение пяти мучительно долгих лет, возможно, засомневалась бы в собственных суждениях. Однако сейчас Гермиону переполняло лишь непреодолимое раздражение. С чего вообще этот идиот решил, что может ставить под сомнение ее умственные способности столь неубедительным притворством? Не прошло и пятнадцати минут с момента, как он оскорбил ее в последний раз.

— Послушай, Малфой, тебе больше нечем заняться, кроме как издеваться над людьми?

— Я просто хотел помочь, — почти обиженно нахмурился слизеринец.

Гермиона сжала губы в злую полоску и огляделась, выискивая притаившихся Приспешников тьмы среди книжных полок и стеллажей. Чутье подсказывало, что они поджидали подходящего момента или сигнала, чтобы выйти из укрытия, а затем высмеять наивную грязнокровку. Но, кроме них двоих, в библиотеке никого не было видно или слышно.

Между тем Малфой, воспользовавшись ее минутным смятением, успел вновь потянуться к верхней полке, достать заветное пособие и протянуть его Гермионе.

— Что ты задумал? — она недоверчиво уставилась на его руку, всматриваясь в длинные пальцы и фамильный перстень с выгравированной буквой «М», рассчитывая отыскать подсказку.

— Ты смотришь так, словно я предлагаю тебе ядовитую змею, — беззлобно усмехнулся Малфой. — Никакого подвоха. Обещаю.

Он настойчивее помахал в воздухе книгой, из-за чего Гермиона почувствовала себя дикой кошкой, которую пытались приманить вкусной едой. И пусть предложение выглядело заманчивым, однако…

— У меня нет никаких причин тебе верить, — гордо заявила она и одним стремительным движением выхватила из рук Малфоя книгу, желая поскорее избавиться от неприятного общества. Весь этот разговор и так казался до смешного подозрительным и нелепым.

Гермиона уже развернулась, когда расслышала за спиной обескураживающе неуверенный голос:

— Возможно. Но ты могла бы попробовать, Гермиона.

Она замерла, обернулась и изумленно приподняла брови, пытаясь разобраться, не послышалось ли ей. Собственное имя, произнесенное малфоевскими устами, звучало непривычно и незнакомо, точно она услышала его впервые. До этого она и вовсе сомневалась, что Малфой знает, как ее зовут. Хорошо, может, она слегка преувеличивала, конечно, он в курсе, но…

Годрик, да что не так с этим придурком?..

Гермиона изо всех сил пыталась распознать скрытую насмешку, потому что, если бы проклятый слизеринец рассмеялся ей в лицо, она бы знала, как поступить. Что уж там — сейчас она даже обрадовалась бы неожиданному появлению Приспешников тьмы. Лишь бы вырваться из глупого оцепенения…

Но лицо Малфоя оставалось серьезным: ни презрительно-саркастичных улыбок, ни тени цинизма в серых глазах. Гермиона бы многое дала за возможность проникнуть в его мысли и разоблачить скрытые там коварные планы, но все, что ей в действительности оставалось, — изучать внешние признаки и малейшие изменения на лице.

«Интересно, скулы Малфоя всегда были такими острыми?» — неожиданно пронеслось у нее в голове, но она быстро моргнула, отгоняя неправильные мысли.

Малфой приоткрыл рот, и на секунду ей показалось, он хотел сказать что-то еще, но передумал. Он вдруг застыл. Потерянно, будто не помнил, как и зачем здесь очутился, после чего вернул на лицо привычное выражение: одновременная смесь презрения и удивления, а пристальный взгляд скользнул по библиотеке и сосредоточился на Гермионе.

— Почему в последнее время я так часто тебя вижу, Грейнджер? — выговорил он, вновь начав растягивать гласные в своей излюбленной манере. — Разве я не предупреждал, что мне омерзительно твое общество?

— Двумя минутами ранее ты сам вызвался помочь достать книгу с верхней полки, — сухо напомнила Гермиона. — А также обратился ко мне по имени.

— Я бы никогда не оскорбил свой древний род произношением твоего маггловского имени, — брезгливо поморщился Малфой. — У тебя отвратительное чувство юмора. Впрочем, чего еще ожидать от таких, как ты…

— По крайней мере, у меня не наблюдается краткосрочных потерь памяти, — не сдержалась Гермиона.

Малфой мрачно нахмурился, точно всерьез задумался над ее словами и собственным непоследовательным поведением. Или просто строил планы о том, как еще сильнее испортить ей жизнь.

Так или иначе, он вскоре выплюнул:

— Держись от меня подальше, грязнокровка.

И, не дожидаясь ответа, направился прочь из ее обители.

Нервный кретин…

Должно быть, он все же свихнулся или…

Гермиону посетила внезапная догадка, которую она немедленно решила проверить. К счастью, легче всего это сделать именно здесь, в библиотеке.

* * *

Происходит что-то странное.

Драко заметил неладное еще в начале недели, когда чуть не взорвал кабинет Снейпа, но если первое происшествие можно было списать на сильный удар от падения, то объяснить все последующие события попросту невозможно.

Вот уже неделю ему непрестанно сообщали о том, чего он не помнил; уверяли, что делал такое, о чем не мог помыслить даже в самых худших своих кошмарах. И Драко бы с радостью спихнул подобные выдумки на хитроумие друзей или козни недалеких врагов, не будь частых провалов в памяти, после которых он каждый раз оказывался в неловком положении, не представляя, как именно в него попал.

Например, как несколько минут назад в библиотеке в незавидном обществе грязнокровки Грейнджер. Как именно его туда занесло в столь поздний час? Зачем? Брать книги он вовсе не собирался. И как эта вездесущая заучка, обитающая между библиотечными стеллажами, догадалась о его проблемах? Неужели ее слова были правдой и он действительно назвал ее по имени?.. Нет. Исключено. Невозможно. Даже перед угрозой мучительных пыток он не мог опуститься до подобного. Или… все-таки мог? Что, если тяжкое бремя обязанностей так несвоевременно затуманило его чистый разум?

От всех этих вопросов у Малфоя разболелась голова.

К счастью, в слизеринской гостиной оказалось необычайно пусто и спокойно. Тишина прерывалась лишь мирным шипением огненных язычков в камине и потрескиванием поленьев. Драко удобно расположился в мягком кресле, запрокинув голову назад, и прикрыл глаза, наслаждаясь приятным мгновением.

Ведь даже главе инспекционной дружины порой необходим целебный отдых, в течение которого можно подумать о приятном: о горячем утреннем кофе и миндальном печенье; о хрустящих зеленых яблоках, дожде и холодных зимах; о мрачном великолепии Малфой-мэнора, куда он вернется на Рождество; и, в конце концов, обо всех привилегиях, которыми наградила его сама жизнь. Кроме прочего — предаться волнующе-вдохновляющим фантазиям, где он ловит золотой снитч прямо перед носом наглого Поттера; поливает чертово дерево Лонгботтома вредными токсинами, ловко перекладывая вину на чокнутую Лавгуд; нанимает убогую семейку Уизли в качестве домовых эльфов, а Макгонагалл — главной помощницей по хозяйству; и самая любимая, самая сладкая вишенка на торте — сцена, где он самолично сжигает заносчивую грязнокровку на импровизированном костре, сооруженном из ее дурацких книжек…

— Страшно представить, что происходит в твоей голове, когда у тебя такое лицо, — бесцеремонно вырвав его из мира грез, Блейз опустился на соседнее кресло.

— Просто размышлял о приятном.

— То есть отрывал голову Поттера тупым ножом?

Драко устало вздохнул.

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

И это было чистой правдой. Блейз знал его, как никто другой, а также неплохо разбирался в людях и человеческих отношениях, отчего весьма умело предугадывал чужие мысли, желания. Пожалуй, даже обладал некоторой природной проницательностью, если, разумеется, речь не шла о женщинах.

Вероятно, Забини мог бы даже найти правдоподобное объяснение происходящему…

— Послушай, прозвучит странно, но в последнее время у меня появилось какое-то непонятное чувство, — осторожно начал Малфой, не спеша раскрывать всех карт, — словно я упускаю из виду нечто важное, а иногда и вовсе забываю, что делал в предыдущую минуту, да и в целом ощущаю себя не в своей тарелке, — он издал фальшиво беспечный смешок. — Ты случайно не испытывал ничего подобного?

— Звучит так, будто ты спятил, — заключил Блейз, затем, прежде чем Драко успел послать его к матери Мордреда, добавил: — Или подхватил парочку мозгошмыгов. Что, кстати, многое бы объяснило, — он пожал плечами. — К примеру, твое странное поведение на уроке травологии.

— О чем это ты? — насторожился Драко, горько жалея о несвоевременной откровенности.

— О твоей милой беседе с Лонгботтомом? — предположил Забини. — Или о том, как ты предложил Уизли помочь с испорченными наушниками?

Драко ошарашенно приоткрыл рот, не в силах выразить охватившего его смятения.

— Что уж говорить об эпизоде с Пэнси, — бесстрастно продолжил Блейз, будто не замечая произведенного эффекта, — которой ты отправил конфеты в качестве извинений за грубость, а после осыпал любезнейшими комплиментами. Ты хоть представляешь, как она испугалась? Гойл целый час пытался ее успокоить. Послушай, приятель, что с тобой, черт возьми, происходит?

Драко и сам хотел бы знать.

А пока в голову лезли всевозможные варианты, включающие смертельную магическую болезнь и изощренные проклятия. Ведь у него так много врагов и завистников… Разобраться со всем самому у Драко не получалось, однако и признаваться в слабостях, пусть даже Блейзу, — категорически непозволительная роскошь. Кто знает, может, после этого его верные соратники всерьез засомневаются в его психическом здоровье и воспользуются его проблемой для собственной выгоды.

— Не уверен, — уклончиво ответил Малфой после минутного молчания. — Наверное, истощение.

— Возьми выходной, — с готовностью посоветовал Забини.

— У меня нет на это времени, — возразил Драко. — К тому же стоит врагам почувствовать нашу уязвимость, они тут же перейдут в наступление. Мы не можем так рисковать.

— Послушай, ничего не происходит беспричинно, и, боюсь, если ты продолжишь в том же духе, вскоре поселишься в больнице святого Мунго, — он жалостливо покачал головой, прежде чем уточнить: — В отделе особо опасных психических расстройств.

— Да пошел ты… — раздраженно бросил Малфой, не оценив циничной иронии, затем направился в свою личную комнату, решив обдумать происходящее в гордом одиночестве.

Все-таки в одном Блейз не ошибся: ничего не происходит беспричинно. И Драко твердо намеревался выявить источник проблем. Даже если на это потребуется время. Много времени…

А конкретнее, весь прошедший вечер. Но старания того стоили.

Малфой криво усмехнулся, разглядывая длинный список в руках — всех странностей, произошедших в течение недели, а также детальный перечень возможных причин. Целых тринадцать пунктов, которые он поклялся досконально изучить в ближайшие дни.

Первым значился вариант последствий мозговой травмы.

Подозрение выглядело тем убедительнее благодаря наличию пульсирующей головной боли, проблем с памятью, а также небольшой царапины на лбу, из-за которой он стал похож на гребаного Поттера. Поэтому Драко незамедлительно обратился к мадам Помфри. Целительница клятвенно уверила, что провела все необходимые исследования сразу же после несчастного случая с зельями, не обнаружив при этом каких-либо значительных отклонений от нормы — по крайней мере, кроме тех, что были и до взрыва. На столь тонкое, почти изящное по слизеринским меркам оскорбление Малфою оставалось лишь закрыть глаза и сделать в дневнике пометку отомстить Помфри при первой же подвернувшейся возможности.

А пока он просто вычеркнул первый пункт из списка, чтобы перейти ко второму.

Организованное покушение. Не исключено, что злоумышленник или даже целый преступный отряд специально подложил нечто опасное в его котел, а следовательно, данный пункт вовсе не исключал мозговую травму. Драко прекрасно помнил тот злосчастный день, как и то, что рядом с его котлом в момент бедствия находился только Крэбб, чей допрос с пристрастием состоялся на следующий день, но не дал никаких видимых зацепок. Как ни прискорбно — и ведомо всем, — Винсент Крэбб не способен обидеть даже назойливой мухи, а совершенно беспричинно мстить и затаивать обиду на ближайшего соратника и вовсе неразумно.

Вычеркиваем.

К счастью, версия о смертельной магической болезни также себя не оправдала. Порывшись в генеалогическом древе своего древнего чистокровного рода, Драко не обнаружил ни наследственных заболеваний, ни психических расстройств. Конечно, за исключением небезызвестной тетушки Беллатрикс, однако то была абсолютно другая темная история, никак не связанная с его нынешней проблемой…

Вычеркиваем.

Продолжительный ночной кошмар — любимая версия Малфоя — был исключен сразу вслед за глубокой магической комой. И если для исключения первого пункта оказалось достаточно ущипнуть себя и убедиться в реальности, то ради второго пришлось углубиться в книги, а также попробовать парочку запрещенных заклятий.

Империус? Не те симптомы…

Зелья? Тогда последствия ударили бы и по его дегустаторам…

Чей-то коварный заговор? Не сходится…

Вычеркиваем. Вычеркиваем. Вычеркиваем.

В двери Малфоя стучалось отчаяние. Список близился к концу, остались лишь самые сложные и безумные теории, как, например, нашествие мозгошмыгов. Да, звучало до омерзения антинаучно и глупо, но, учитывая всю серьезность ситуации, исключать варианты без проверки неприемлемо. Пусть даже для этого и придется оформить подписку на ежедневный выпуск «Придиры», а еще разведать правду об этих тварях у полоумной Лавгуд.

Но прежде, чем унижаться до подобного, Драко решил проверить заключительный пункт, самый длинный и сложный, включающий огромный перечень темных заклинаний и подозреваемых.

Проклятия: родовое, необратимые, долговечные, любовные, предсмертные…

Запретная секция ломилась от избытка информации, но даже грозный взгляд мадам Пинс не мог остудить решимость Драко докопаться до истины. Потому что с каждым днем положение становилось все более и более удручающим. До него уже начали доходить скандальные слухи о том, как глава инспекционной дружины возвращал гриффиндорцам утраченные баллы, что определенно не обрадует Амбридж. Самым же неприятным являлись внезапные перемещения, после которых Малфой находил себя непонятно где, непонятно зачем, а иногда — в обществе заклятых врагов. Чаще всего им оказывался неугомонный Лонгботтом, которого в последнее время видел подозрительно часто. Не зря этот мелкий проходимец числится первым в списке возможных преступников.

В любом случае, нужно разобраться с происходящим в кратчайшие сроки. Пусть даже это и подразумевает круглосуточное томление в библиотеке Хогвартса с неиссякаемым запасом кофе с карамелью и зеленых яблок.

Так прошло четыре невыносимо долгих дня и три бессонных ночи. Но сдаваться Драко не намеревался. Он листал уже двадцатую по счету книгу, чувствуя, как веки устало слипаются, а картинка перед глазами тускнеет, превращаясь в расплывчатое темное пятно. Малфой уронил голову на раскрытую книгу, решив, что заслужил минутку отдыха, затем закрыл глаза. Всего на минуту. Потом он прочистит голову, продолжит поиски и найдет ответы…

Только минута.

Драко проснулся от резкого звука, будто кто-то очень шумно опустил книгу на стол рядом с его лицом. Оторвавшись от жесткой поверхности и раскрыв глаза, он обнаружил нависшую над ним тень чудовища с опасно поблескивающими искрами в зловещем взгляде и головой, на которой семейство ворон соорудило себе удобное гнездо. Так мог выглядеть разве что посланник из ада, явившийся за его душой.

Кажется, Блейз был прав, когда уговаривал взять паузу и отдохнуть. Надо только вспомнить, под каким пунктом значилось истощение…

Драко зевнул, пытаясь отогнать страшное видение. Но тщетно.

— «Сто способов выяснить, что вас прокляли, а также опознать злоумышленника», — прочло чудовище заглавие одной из книг, что лежала на верхушке воздвигнутой Малфоем башни. Голос был знаком до тошноты, потому и сам силуэт кошмара приобрел более четкие формы. — Любопытно… Интересуешься порчей, Малфой? По-моему, напрасная трата времени, тебе и без того неплохо удается портить людям жизнь.

Он самоуверенно хмыкнул, затем утомленно поинтересовался:

— Чего тебе, Грейнджер? Не терпится вылететь из школы?

— Боюсь, мое исключение не поможет решить твою проблему, — ехидно улыбнулась грязнокровка, заставив переполниться смутной, необъяснимой тревогой.

— Не понимаю, о чем ты, — холодно отчеканил Драко, как можно более бесстрастно и презрительно добавляя: — У меня нет никаких проблем.

— Неужели? — театрально изумилась Грейнджер. — Даже с провалами в памяти, постоянными головокружениями и… необъяснимым поведением, о котором ты, скорее всего, даже не помнишь, пока не сообщит посторонний наблюдатель?

Малфой поежился, и даже отборные оскорбления вылетели из головы, стерлись с языка от ужасного потрясения. Как, во имя самого Салазара, поганая грязнокровка узнала о его болезни? И почему смотрит с таким самодовольством, словно уже предвкушает нечто очень и очень приятное?

— Нет, — в конце концов выдавил Драко. — Все еще не понимаю, что за чушь ты несешь.

Она пожала плечами.

— Тогда, наверное, тебя не заинтересует и причина. Конечно, ты ведь можешь продолжить поиски в библиотеке, хоть для этого и потребуется перерыть весь отдел по магическим проклятиям, темным заклинаниям и даже обратиться к высококвалифицированному специалисту по порчам. Впрочем, когда это произойдет, ты поймешь, что искал все это время не в том месте и, вероятно, в отчаянии решишь обратиться за помощью к гадалке…

— Заткнись, Грейнджер! — не выдержал Малфой, мысленно представив горы книг, ожидающих его впереди, а также грозившее разочарование. И откуда Грейнджер узнала, что он думал воспользоваться услугами Трелони?

Ее слова могли оказаться обычной уловкой, наподобие той, которую хитроумная грязнокровка выдумала в прошлый раз, не погнушавшись откровенной лжи, однако попадаться на ее крючок Драко вовсе не собирался.

Вместе с тем сомнения были посеяны и, должно быть, отразились на его лице, потому что Грейнджер заулыбалась еще шире, как довольная кошка, поймавшая когтями бедную мышь.

— А если я могу объяснить, что с тобой происходит? — спросила она, упираясь руками в края стола. Настолько близко, что ее волосы почти коснулись его лица. — Все еще неинтересно? — Грейнджер смерила его оценивающим взглядом, затем пристально уставилась прямо в глаза с высоты своей выгодной позиции. — Нет? Ну что ж, тогда не буду тебе мешать… — и она взмахнула волосами, собираясь уйти.

— Минуточку! — со злостью крикнул Драко, привстав с места. Грейнджер остановилась, и он мог поклясться, что видит ее самодовольную улыбку даже несмотря на то, что чертова грязнокровка стоит к нему спиной. — Чисто из любопытства… Мне бы хотелось услышать, до чего ты дошла в своих безумных теориях. Ради научного интереса.

Она нарочито медленно обернулась и долго молчала, прежде чем сообщить:

— Спешу поздравить, Малфой. У тебя диссоциативное расстройство идентичности, или, проще говоря, раздвоение личности.