Я, снова я и Грейнджер (гет)

Вне всяких сомнений, это был лучший год в жизни Драко Малфоя. Так могла выглядеть реальность, если бы он заглянул в волшебное зеркало желаний, или все его самые смелые, сокровенные мечты. Таким являлся год, когда он оказался на вершине могущества и славы.

Именно об этом Драко и думал, поглаживая пальцами мантию, где прямо под значком старосты виднелась заветная буква «И», выведенная серебряными нитями и обозначающая его новую почетную должность.

Малфой улыбнулся собственному отражению. Оттуда на него смотрел высокий, преступно привлекательный волшебник с аккуратно уложенными платиновыми волосами, аристократически утонченными чертами лица, где твердая решимость в глазах цвета пасмурного неба превосходно сочеталась с грацией в каждом движении. Картину довершали ярко-зеленый галстук и ослепительно-чарующая улыбка.

Совершенство.

Вот слово, олицетворяющее собой весь его облик. Наверняка именно поэтому удача решила неустанно следовать за ним по пятам, позволяя насладиться всеми прелестями жизни. Пусть не сразу. Пусть Драко понадобилось выждать целых пять лет, пока его многочисленные таланты, наконец, были оценены по достоинству.

Это того стоило.

Спустившись в гостиную, Драко сразу уловил приятный аромат кофе с карамелью, трепетно предвкушая вкус любимого напитка и начало очередного прекрасного дня в стенах Хогвартса. Затем обнаружил верных соратников, которые ждали его, собравшись у потрескивающего камина: Крэбб и Гойл сидели на длинном кожаном диване; Пэнси задумчиво смотрела в окно, опершись о стену; Блейз вальяжно расположился в кресле, закинув ногу на ногу с новым выпуском «Придиры» в руках.

— Зачем ты читаешь этот мусор? — презрительно бросил Драко, привлекая к себе всеобщее внимание. — И вообще, он запрещен.

— Отвали, — отмахнулся Блейз. — Это самое смешное из всего, что я конфисковал в этом унылом замке.

— Надеюсь, ты сообщил о правонарушителе Амбридж?

— Тогда бы я лишил себя удовольствия.

Малфой недоверчиво приподнял брови.

— Дай взглянуть, — и незаинтересованно выхватил из рук Забини газету, после чего опустился в свое мягкое кресло. — «Развей тайну мозгошмыгов прежде, чем они захватят твой мозг», — прочел он заголовок, разглядывая иллюстрации. — Надо же, к статье также прилагается эта… — он с отвращением продемонстрировал очки психоделической окраски, — безвкусица.

— Верни, — закатив глаза, Блейз отобрал газету. — Я еще не дочитал статью о морщерогих кизляках.

— Неудивительно, что Лавгудов все считают полоумными, — Драко устало прикрыл глаза пальцами.

Крэбб и Гойл хихикнули.

— Не думаю, что их заботит чужое мнение, — неожиданно вмешалась Пэнси, не отрывая задумчивого взгляда от темных озерных вод за стеклом, и почти мечтательно добавила: — Интересно, каково это?

— Что с тобой сегодня? — скривился Малфой. — Ты какая-то… странная.

— Не понимаю, о чем ты, — она пожала плечами и вздохнула.

— Минуточку… — Драко прищурился. — Что это у тебя на губах? Помада?

— Просто решила попробовать что-то новое, — Пэнси пожала плечами, но спустя секунду обернулась, с интересом вглядываясь ему в лицо. — Что скажешь? Тебе нравится?

— Выглядишь глупо, — честно признался он, заполучив взгляд, полный злости и чего-то еще. Но чего именно, понять Драко так и не смог, поскольку Паркинсон молча взяла сумку и вышла из гостиной, громко хлопнув дверью.

Малфой мог поклясться, что расслышал неозвученное проклятье. Впрочем, ему могло и показаться.

— Кажется, она обиделась, — пробормотал Крэбб.

«Так вот как называлось то непонятное выражение на ее лице», — сообразил Драко, а вслух произнес:

— Она сама хотела услышать правду.

— Черт разберет этих женщин! От них всегда одни сплошные неприятности, — поддержал Блейз в своей обычной манере. Так мог говорить квалифицированный специалист, который точно знал, с чем имеет дело. Только вот это было неправдой. — Именно поэтому я и не завожу длительных отношений.

Малфой пренебрежительно покачал головой, но спорить не стал. Ненависть Блейза ко всему женскому роду — такой же неоспоримый и всеми признанный факт, как близорукость Поттера. Однако осуждать за подобные предубеждения было сложно: статус сына Черной Вдовы, кроме длинного списка мертвых отчимов и огромных особняков в наследство, подразумевал неискоренимые проблемы с доверием, а также психологические травмы.

— Мы принесли тебе булочки с корицей, — оборвал тишину Крэбб, пододвигая тарелку со сластями.

— Крэбб сделал их сам, — уточнил Гойл, за что получил «незаметный» удар ногой под столом и вскрикнул.

Драко нахмурился. С каких пор Крэбб стал интересоваться столь глупыми увлечениями?

— Не знал, что ты умеешь.

— Гойл имел в виду, что я заставил домового эльфа испечь их для тебя, — нервно усмехнулся Крэбб, бросая предупреждающий взгляд на поникшего Гойла.

Закатив глаза, Малфой попробовал выпечку, оказавшуюся даже вкуснее, чем можно было предположить. Будто сахарно-воздушное облако таяло прямо во рту, так идеально сочетаясь с ароматом карамельного кофе.

Однако сообщать об этом Драко не стал, ограничившись коротким «вполне съедобно». Кроме того, у него были дела поважнее. Вернее, обязательства, к которым он относился с особым усердием. Поэтому, расправившись с десертом, он сразу же перешел к утреннему патрулю.

Длинные коридоры в этом году выглядели спокойнее, чем когда-либо. Никаких шумных игр между факультетами и подозрительных собраний или кружков, никаких криков недисциплинированных первокурсников; по стенам были развешаны таблички с декретами Амбридж, которым, благодаря неоценимому вкладу Инспекционной дружины, следовали без каких-либо возражений.

Иногда правила соблюдали с такой осторожностью, что Малфою даже становилось немного скучно. С другой стороны, такое случалось нечасто и почти всегда в идеальном порядке проскальзывала трещинка.

Вот как сейчас.

Навстречу им неуклюже тащился потенциальный правонарушитель — Лонгботтом, покачиваясь, очевидно, от веса громоздкого растения, которое нес в руках.

— Так-так, что это у нас? — обратился к нему Малфой. — Запрещенное растение, приобретенное на черном рынке?

Лонгботтом рассеянно обернулся и сжался от страха, встретившись с проницательным взглядом, из-за чего едва не грохнулся на пол вместе с огромным цветочным горшком.

Тем временем Драко присмотрелся к продолговатым чешуйчатым листочкам, от которых исходил, как бы тяжко ни было признавать, на удивление дивный аромат. Будто запахи всех самых прекрасных цветов магического мира переплелись между собой в воздухе.

— Это Серпенс Арбор ⁽¹⁾, еще только саженец, — пробормотал гриффиндорец. — Его мне прислала бабушка, чтобы передать профессор Стебль, так как листья этого дерева обладают целебными способностями, а кора…

— Какая прелесть, — почти искренне отозвался Драко, остановив неинтересный поток слов, затем сочувственно цокнул. — К сожалению, я должен его конфисковать.

— Но… Подожди! Ты не можешь, ведь моя бабушка…

— Крэбб! Гойл! — он позвал верных соратников щелчком пальцев, не замечая, как Забини качает головой, словно вопрошая, зачем ему понадобилось чертово дерево. — Отнесите это растение в нашу гостиную и поставьте рядом с камином. Ему ведь не противопоказано тепло?

— Нет, но…

— Замечательно, — он доверительно кивнул Крэббу и Гойлу, замечая на их лицах необоснованное неодобрение и нечто, что сами они, скорее всего, обозначили бы обидой.

Впрочем, ему могло и показаться.

После секундного колебания они одновременно засучили рукава и взялись за тяжелый горшок, которому предстояло преодолеть путь длиной в несколько лестничных пролетов и подземный коридор.

— Может, подсказать им воспользоваться волшебными палочками? — предложил Блейз.

— Думаю, они и так неплохо справляются, — пожал плечами Драко.

Все это время Лонгботтом провожал свое растение грустным взглядом, бурча под нос что-то нелицеприятное. Малфою даже показалось, что гриффиндорец желает выразить недовольство или протест. Однако спустя миг Лонгботтом удалился из поля зрения. Должно быть, побежал жаловаться своим тупоголовым дружкам. Что ж, так даже веселее…

А пока, пользуясь случаем, Драко достал из сумки болотно-зеленую тетрадь в мягкой обложке с его инициалами, обтянутую кожаным ремешком. Затем открыл станицу там, где лежала закладка в форме змеи — подарок матери. Оставалось лишь вывести несколько строк, чтобы счесть начало дня удачным, однако внимание его внезапно отвлек высокий голос:

— Привет!

А пока он задержал внимание на светловолосой когтевранке, что бездумно брела по коридору. И зачем-то решила подойти к ним.

Фамильярный голос принадлежал Полоумне Лавгуд, что обычно брела по замку, словно белая, никем не признанная тень, но в этот раз зачем-то решила подойти к ним. К тому же нацепила на глаза те самые очки психоделической окраски, которые Драко успел рассмотреть в последнем выпуске «Придиры».

— Вы случайно не видели мои туфли? — она опустила взгляд на ноги. — Они желтого цвета с черными горошинами, совсем как подсолнух, а еще вместо застежек — маленькие лесные феи. Ходить по замку без обуви на самом деле даже удобно, но они принадлежали маме.

— Знаешь, Лавгуд, на твоем месте я бы искал не туфли, а остатки рассудка, — Малфой сочувственно изогнул брови, подталкивая локтем притихшего Забини. — Хотя забудь, тебе это уже вряд ли поможет.

Вместо ответа, она приспустила очки и удивленно уставилась на клочок газеты, торчащий из сумки Блейза.

— Это же последний выпуск «Придиры», который ты забрал у меня вчера! — в ее голосе появились обвинительные нотки.

Драко бросил взгляд на Забини, замечая явное замешательство, и пришел на помощь:

— Дело в том, что Блейз большой фанат твоего отца. Не пропускает ни одного номера и даже закрывает глаза на нарушение правил дочери главного редактора.

Лавгуд доверительно посмотрела на Забини и спросила:

— Тебе правда нравится «Придира»?

Не сдержавшись, Малфой прыснул, мысленно сделав пометку внести в дневник еще одну забавную запись.

— На самом деле мне просто интересно наблюдать за сумасшедшими, — пренебрежительно ответил Блейз после короткого молчания, затем скомкал газету и бросил снежок в урну.

Полоумная задержала на нем очень осуждающий взгляд, после чего агрессивно взмахнула волосами и, подпрыгивая, зашагала прочь.

— Чокнутая, — с отвращением диагностировал Драко. — Неудивительно, что у нее пропадают вещи.

— Серьезно? То есть это не ты велел Крэббу украсть ее туфли?

Ответом ему послужила загадочная улыбка.

— У тебя сегодня слишком хорошее настроение, — ощетинился Блейз.

— А почему оно должно быть плохим? — удивился Драко и артистично взмахнул рукой, как если бы хотел обхватить весь Хогвартс. — Оглянись вокруг, видишь этот замок? Он наш, целиком, до каждого камня и пылинки. Каждый обитатель, будь то ученик или профессор, жалкий призрак или дурацкая картина, даже самое мелкое грязное животное! Все, абсолютно все это в нашей власти!

— Ты меня пугаешь…

— Разве можно желать большего? — продолжил Малфой, не замечая ворчания. — Пять гребаных лет я ждал, когда справедливость восторжествует и власть перейдет к тем, кто этого достоин. Кто сможет очистить школу от грязи и невежества, кто не побоится взять на себя это тяжкое бремя. И вот этот момент настал! Вот она — идеальная жизнь!

Но вдруг вся его прелестная картина треснула по швам.

— Малфой! — по коридору эхом пронесся до омерзения знакомый голос, вслед за которым решительным шагом несся Мальчик-Который-Всех-Бесил.

— Поттер, — выплюнул Драко, чувствуя, как стремительно портится настроение.

— Немедленно верни дерево Невиллу! — заорал бешеный очкарик. — Ты не имел никакого права его забирать!

— Спешу тебя разочаровать, но, вообще-то, имел, — Драко ткнул пальцем в серебряную букву «И». — Как глава инспекционной дружины заявляю, что могу изъять у твоих тупоголовых дружков все, что только пожелаю. А если будешь продолжать в том же духе, отниму и жалкие остатки очков с вашего факультета.

— Ты… — бессильно скрежетал зубами Поттер.

— О, а вот и группа поддержки… — прокомментировал Блейз, кивнув в конец коридора, и Малфой устало прикрыл глаза рукой, заведомо зная, кого именно там обнаружит.

Вполне предсказуемо, что вслед за Поттером уже бегут двое: рыжий нищеброд и поганая грязнокровка.

— Если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь обратиться к Дамблдору, — Малфой прикрыл рот рукой, будто неожиданно вспомнил о чем-то печальном. — Ах, какая жалость! Его ведь здесь больше нет. Бедный Потти остался без поддержки старикашки… Но не расстраивайся, я отправлю тебя следом раньше, чем ты успеешь сформулировать предложение.

Лицо гриффиндорца исказила гримаса неконтролируемой ненависти, а сам он сжал кулаки, словно пытаясь сдержаться. Но Драко не собирался ему с этим помогать. Напротив, всем своим видом он излучал превосходство и спокойствие, совершенно уверенный, что даже Поттер не был лишен здравого смысла.

Но узнать точно ему не позволили.

— Гарри, не стоит, — рука Грейнджер опустилась на плечо Поттера. — Мы опаздываем на зельеварение.

— Советую послушаться Грейнджер, Потти. Она хоть грязнокровка, но заметно умнее тебя.

Похоже, предполагать, что у гриффиндорцев есть здравый смысл, было серьезной ошибкой. Спустя секунду бешеный очкарик бросился на него и почти вцепился в горло в попытке задушить, когда вмешались его дружки и Блейз. Они оттащили Поттера к стене, пока тот, громко дыша, озвучивал какие-то грубые, замысловатые ругательства, очевидно позаимствованные у маггловских знакомых.

Малфой выслушал все, и только после, убедившись, что противник угомонился, процедил с холодным спокойствием:

— Минус десять очков за неудавшуюся попытку убийства. Еще столько же — за нецензурные высказывания и оскорбления в адрес главы инспекционной дружины. И Грейнджер, свари уже своему другу успокоительное. Он опасен для цивилизованного общества. Может, стоит попросить Амбридж внести Поттера в список особо опасных учеников и изолировать его от остальных?

— Чтоб тебя, Малфой! Какой же ты урод! — возмутился Уизли.

— Еще минус десять очков за грубость с тебя, Уизел.

— Да пошел ты…

— Пойдем, Рон, — Грейнджер схватила Уизли за руку, опережая очередное снятие баллов. — Он того не стоит.

— Ах да, чуть не забыл — ты же грязнокровка, Грейнджер, так что с тебя за это еще десять.

Грязнокровка бросила на него испепеляющий взгляд и собрала губы в тонкую ниточку, словно изо всех сил старалась сдержать в себе недовольство. Но после, не без помощи Уизли, увела Поттера на безопасное расстояние.

Как предсказуемо. Мерзкая выскочка опять испортила все веселье.

— Пожалуйста, скажи, что на сегодня ты удовлетворен, — попросил Блейз, разглядывая капитулирующих врагов.

— День лишь только начинается.

* * *

Несомненно, это был самый отвратительный, невыносимо мучительный, катастрофически ужасный год в Хогвартсе. Так могли выглядеть разве что ночные кошмары, где здравый смысл был полностью задавлен нелепым сводом правил и запретов, развешанных Филчем по всем стенам замка, а также неоправданными выговорами, из-за которых на счету Гриффиндора почти не осталось очков. Почти — потому что Гермионе вчера удалось захватить десять за часовую презентацию о плотоядных растениях.

И виной всему Амбридж, мерзкая ведьма, в чью ненормальную голову пришла «замечательная» идея назначить главой Инспекционной дружины проклятого Малфоя. Можно подумать, этот самодовольный хорек недостаточно терроризировал всех вокруг и без особых привилегий. Теперь же он мог делать это на «законных» основаниях, нагло ссылаясь на треклятый значок при любом удобном случае и лишая баллов всех, кто попадался под руку.

Говорят, злодейство может принимать разные формы, но Драко Малфой исключительно хорош в каждой из них.

Поначалу Гермиона твердо верила, что, если не обращать внимания на откровенные насмешки и оскорбления, в скором времени монстр успокоится и перестанет всех доставать. Однако все больше убеждалась, что власть окончательно разрушила мозг неугомонного слизеринца, из-за чего выживать в Хогвартсе с каждым новым днем становилось все сложнее. Один Мерлин знает, каких усилий Гермионе стоило каждый раз сдерживаться, чтобы не вступать в нелепые конфронтации или же просто не врезать Малфою по его высокомерному аристократичному носу. Особенно когда мерзкий таракан жаловался Амбридж, из-за чего на руке Гарри появлялись все новые шрамы; когда с завидной последовательностью оскорблял и задирал всех, кто ему не нравится; насмехался над всей семьей Рона, снимал с него баллы за незаправленную рубашку; а после — и с нее, за то, что она грязнокровка. Можно подумать, искренне надеялся, что в следующий раз факт ее маггловского происхождения изменится.

Таким образом, желание совершить насилие появлялось у Гермионы каждый раз, стоило Малфою возникнуть на горизонте и раскрыть свой рот, чтобы озвучить очередное ядовитое высказывание или бросить привычно ехидный взгляд.

Бессовестный засранец.

Именно эти слова наиболее точно характеризовали всю суть этого, условно говоря, человека, который специализировался на выведении людей из себя на протяжении всей своей ничтожной жизни.

Наверняка Малфой каждый день любуется собой перед зеркалом и мнит себя королем чертовой вселенной. Несчастный кретин… Но будь она проклята, если позволит еще сильнее испортить и без того безрадостный день.

Решив не поддаваться негативным мыслям, Гермиона вновь сосредоточилась на котле, где закипал отвар лимонного оттенка. Если повезет, может быть, на этот раз профессор Снейп оценит ее старания и ей удастся вырвать несколько очков своему разграбленному факультету.

С этими позитивными мыслями Грейнджер положила в котел корень мандрагоры — завершающий ингредиент ее идеального зелья Мгновенной смерти — и уже хотела оповестить профессора о том, что закончила, когда услышала голос Рона с соседней парты:

— У тебя получилось точно как на картинке! — тихо восхитился он, затем мрачно прошептал: — Было бы отлично отравить им Малфоя.

Рон бросил брезгливый взгляд в сторону слизеринской компании, где, облокотившись на спинку стула, восседал предмет всеобщей ненависти Хогвартса. При этом выглядел он до смешного самодовольно, будто и вовсе не замечал, с какой неприязнью и враждебностью на него смотрели окружающие. Или, может, даже наслаждался проклятиями, что витали в воздухе над его белобрысой пустой головой.

— Было бы обидно, если бы ты попал в Азкабан из-за этого идиота, — пожала плечами Гермиона.

Главное, придать тону побольше равнодушия. Тогда и окружающие поверят, что все под контролем и она вовсе не сгорает от переполняющей нутро злости.

— Только не говори, что никогда не думала о том, чтобы избавить мир от этого заносчивого засранца. Навсегда.

Еще несколько капель самоконтроля и терпения. Вот что ей нужно.

— Звучит заманчиво, — все же призналась она, закусив губу.

— Вот видишь, — усмехнулся Рон и сразу же заполучил грозный взгляд Снейпа.

— Минус десять очков с Гриффиндора.

Три балла. Именно такое количество очков на данный момент Гриффиндор представлял в борьбе за кубок школы.

— Можно подумать, есть что снимать… — проворчал Гарри себе под нос.

— Вы что-то сказали, Поттер? — бровь профессора угрожающе взметнулась.

«Пожалуйста, Гарри, заткнись…» — молилась про себя Грейнджер.

— Просто высказываю опасения насчет того, что, если захотите снять еще несколько баллов, придется взять их в счет долговой расписки.

— Еще хоть слово, Поттер, и будете погашать долги факультета, отмывая мои котлы в течение всего года, — бесстрастно уведомил Снейп, переходя к столу Гермионы. Она затаила дыхание, ожидая оценки своей работы, и вскоре дождалась. — Весьма недурно, мисс Грейнджер. Я бы даже сказал превосходно и присвоил десять очков Гриффиндору, но, боюсь, ваши друзья все равно разрушат ваши труды в считанные минуты.

Гермиона застыла, не в силах справиться с обуревавшими сердце раздражением и обидой. Затем расслышала громкий смешок и перешептывание. Ей даже не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, кто именно так откровенно радовался ее несчастьям. И все-таки она обернулась. Чтобы встретиться взглядом с единственным живым существом во всем магическом мире, которому от всей души шепотом пожелала:

— Будь ты проклят…

В тот самый миг раздался оглушительный взрыв, пронзивший барабанные перепонки каждого, кто находился в комнате. Весь класс заполнился густым серым дымом. Поэтому, когда Гермиона посмотрела в сторону источника катастрофы, в самое темное облако дыма, не сразу разглядела Малфоя. Он лежал на полу, не подавая никаких признаков жизни.

Гермиона пыталась осмыслить произошедшее. Не могли ведь ее слова быть услышаны вселенной? Или то была заслуженная кара? Верить в подобное было иррационально и глупо, но…

— Драко? — Снейп обеспокоенно склонился над своим любимцем, осторожно тряся его за плечо.

Затем профессор резко подпрыгнул, а вслед за ним Малфой вскочил на ноги, осматривая комнату округлившимися глазами, и выглядел при этом потрепанным, как после стихийного бедствия. Наверное, никогда еще волосы его не находились в столь растрепанном состоянии; мантия лежала на полу, галстук перекосился набок, значок старосты и вовсе оторвался от мантии, раскачиваясь на тонкой нитке.

— Все живы? — голос Малфоя прозвучал как-то странно и незнакомо. — Я никого не ранил?

Собравшиеся с огромным изумлением наблюдали за ним, очевидно ожидая какого-то подвоха.

— Кажется, он слишком сильно стукнулся головой, — усмехнулся Рон.

— Должно быть, у него шок после потери сознания, — обеспокоенно нахмурилась Паркинсон, приближаясь к «раненому».

— Нет-нет, не переживайте, со мной все в порядке, — легкомысленно уверил он и с непривычным энтузиазмом добавил: — Не беспокойтесь, профессор, я обязательно устраню беспорядок сразу после урока!

— Мисс Грейнджер, — сквозь зубы процедил Снейп, с опаской следя за передвижениями Малфоя. — Раз вы уже закончили с зельем, думаю, вам не составит труда проводить мистера Малфоя до лазарета.

— Но я…

— Немедленно.

Проглотив возмущение и пожав плечами обескураженным друзьям напоследок, Гермиона обреченно направилась к двери, чувствуя, что ей не оставили выбора. Еще никогда она так не злилась на собственные знания.

Чертов Малфой.

И как вообще следовало себя вести в подобных обстоятельствах? Возможно, будь на его месте кто-нибудь менее неприятный, кто-нибудь, у кого имелась совесть, Гермиона бы проявила участие, поинтересовавшись самочувствием. Может, даже самолично бы отправилась за мадам Помфри, избавив пострадавшего от утомительного пути в лазарет. Однако это был именно Драко Малфой — беспринципный монстр, помогать которому она бы не стала даже за все знания магического мира. А Гермиона очень ценила эти знания.

И вряд ли бы кто мог ее обвинить в жестокости.

Гермиона настороженно взглянула на Малфоя, замечая недоброе молчание. Слишком подозрительно. Почему это он молчит и не спешит плеваться ядом? Не озвучивает оскорбления в адрес недостойных грязнокровок, даже не напоминает о том, как хочет выставить таких, как она, из Хогвартса… Просто идет следом, рассеянно оглядываясь по сторонам, точно лишь пару минут как свалился с луны.

Наверное, он действительно слишком сильно ударился головой.

Однако все эти маленькие странности были ничем перед неожиданной улыбкой, которую Малфой адресовал прямо ей, когда они дошли до дверей лазарета. Не презрительная ухмылка, не пренебрежительный смешок.

— У тебя что, мышечный спазм? — прищурилась она, все еще ожидая какого-то подвоха.

— Не беспокойся, со мной все в порядке, — отмахнулся Малфой. — Я чувствую себя лучше чем когда-либо.

— Тогда, думаю, ты сможешь преодолеть остаток пути самостоятельно.

— Конечно, — согласился он, из-за чего Гермиона еще острее почувствовала беспокойство и даже опасность. Вроде у нее для этого не было никаких объективных причин, но… — Спасибо, что проводила меня, Грейнджер.

Кажется, даже неожиданное землетрясение поразило бы Гермиону меньше. Будь случившееся катастрофой или нашествием чудищ из адских глубин, она, по крайней мере, могла бы вспомнить советы по защите, что вычитала в толстых книгах. Но что делать с благодарностью Драко Малфоя — она и представить себе не могла.

Все, что ей оставалось, — изумленно смотреть на захлопнувшуюся дверь.

* * *

— Говорю вам, Малфой точно сошел с ума, — настаивала Гермиона, добравшись до Большого зала, где обнаружила друзей за обеденной трапезой.

— А тебе не кажется, что у него были проблемы психологического характера еще до взрыва? — равнодушно спросил Рон, отправляя в рот большой кусок яблочного пирога и запивая все тыквенным соком.

— Взять хотя бы то, что у него клинически отсутствует совесть, — поддержал Гарри, между делом бросая трогательные взгляды на стол когтевранцев, где Чжоу Чанг как раз расправлялась с гроздью винограда.

— Пожалуй, — кивнула Гермиона, — но сейчас я говорю вовсе не о его маниакальном синдроме собственной значимости или патологической неспособности сопереживать и сочувствовать живым существам или испытывать хоть какое-то подобие человеческих эмоций.

— Погоди, я, кажется, потерял нить… — нахмурился Рон. — Ты не могла бы обойтись без цитирования энциклопедии, хотя бы пока я не доем?

— Малфой поблагодарил меня за то, что я проводила его до лазарета, — сообщила Гермиона на одном дыхании. — Так понятнее?

— Несомненно, но… Поблагодарил? — Рон даже отставил в сторону тарелку с пирогом.

— Наверное, тебе показалось, — предположил Гарри.

— Это Малфой ударился головой, а не я, — раздраженно напомнила Гермиона.

— Тогда ты неправильно расслышала, — пожал плечами Рон. — Должно быть, он сказал нечто похожее на… — он взял паузу, настраиваясь на малфоевские интонации. — «Теперь можешь идти к черту, паршивая»… Кхм… — и неловко откашлялся. — Ну ты меня поняла.

Гермиона возвела глаза к потолку, запасаясь терпением.

— Послушайте, я совершенно точно все расслышала. И именно поэтому вся эта ситуация кажется мне подозрительной.

Она уже была готова перейти к части о том, что следует внимательнее присмотреться к общему врагу, ведь неизвестно, что именно стояло за его напускной любезностью, когда, словно накликанная беда, в Большой зал ворвалась группа Инспекционной дружины под предводительством Малфоя.

Привычно-презрительное выражение лица, высокомерная походка, волосы уложены с дотошной аккуратностью. Хорошо, на данный момент все выглядит вполне нормально и естественно, и все же…

Прямо перед ее глазами заносчивый придурок отобрал у гриффиндорского первокурсника маггловскую игрушку и начал грозно размахивать ею в воздухе, из-за чего на глаза мальчика навернулись слезы обиды, а она в скором времени оказалась в эпицентре спора. Впрочем, как обычно.

На этот раз Гарри потребовалось всего три секунды, чтобы добраться до Малфоя, Рону — две, на предотвращение убийства. Чтобы добежать до друзей, еще парочка понадобилась Гермионе, предчувствующей нарастающий конфликт и очередную проблему, которую распутывать обычно приходилось именно ей.

— Верни игрушку, чертов ублюдок!

— Нет.

Гермиона почти слышала всю ту брань, что вертелась на языке Гарри, в то время как многочисленное семейство Уизли придерживали его за руки, поэтому поспешила вмешаться прежде, чем все это будет озвучено перед первокурсниками.

— С каких пор маггловские игрушки запрещены законом?

— Дай вспомнить… — Малфой притворно задумался. — Ах да, я их запретил две минуты назад.

— Однако пока это не зафиксировано в официальных декретах, тебе придется обойтись устным предупреждением и вернуть предмет владельцу, — она кивнула на мальчика, в чьих глазах теплилась надежда, после чего поймала на себе пренебрежительно-оценивающий взгляд серых глаз.

— Что такое, Грейнджер, решила побороться со мной за права всех обездоленных? Может, желаешь возродить клуб Г.О.В.Н.А.?

— После взрыва ты был гораздо вежливее, — сухо констатировала Гермиона, ухватившись за возможность уличить Малфоя в темных намерениях.

— Не представляю, о чем ты, — нахмурился он. Его ответ прозвучал с секундным колебанием, и ей даже показалось, что Малфой растерялся, словно действительно не понимал, о чем шла речь. Или же просто притворялся и манипулировал. — А теперь, пока меня не стошнило, избавь меня от своего присутствия, Грейнджер, — он скривился. — Ты загрязняешь воздух.

Он бросил к ее ногам игрушку и ушел вместе с остальными приспешниками зла.

— Видишь, ты зря переживала, — обратился к ней Рон, ободряюще похлопав по спине. — Ему уже лучше.

---

Примечания:

Признавайтесь, как вам начало истории???

---

1) Змеиное дерево — общее название для различных деревьев, характерной особенностью которых является волнистая текстура древесины.

Вернуться к тексту

Малфой что-то замышляет.

Гермиона заметила неладное еще в начале недели, а к концу — утвердилась в своих худших опасениях. Она догадывалась: всему виной взрыв на уроке зельеварения, но если благодарность Малфоя можно было списать на сильный ушиб головы, то объяснить все последующие его выходки с помощью логического анализа и здравого смысла — невозможно.

Субъект ее пристальных наблюдений без каких-либо очевидных на то причин стал приветствовать простых смертных в коридоре и мило улыбался той самой улыбкой, обезоружившей Гермиону у дверей лазарета. Тогда она растерялась, приняв его внезапную искренность за чистую монету. Однако теперь, когда успела все тщательно взвесить и обдумать, поняла: обескураживающая доброжелательность Малфоя — всего лишь новая извращенная игра, правила и цели которой, к несчастью, пока неизвестны.

Ясно одно: это нечто очень и очень недоброе, ведь изобретательность Малфоя в злодеяниях не знает границ.

Всего два дня назад изворотливый змей, вернув Невиллу дерево, завел с ним познавательную беседу о том, что именно кора Серпенс Арбор послужила материалом для создания палочки Салазара Слизерина, а в конце дружелюбно похлопал несчастную жертву по плечу, чем едва не спровоцировал сердечный приступ.

Кроме того, радость Невилла продлилась только до вечера.

Он как раз обрабатывал листья любимого саженца, когда прямо в проеме гриффиндорской гостиной каким-то волшебным образом материализовался разъяренный Малфой, повергнув всех в шок, вскоре перетекший в неизбежное уныние, так как подлый слизеринец сразу же излился обвинениями насчет краж и незаконных проникновений на территорию Слизерина. Разумеется, о собственном вторжении скользкий гад напрочь забыл, а расслышав возражения о том, что дерево вернул именно он, к тому же при многочисленных свидетелях, перешел к откровенной лжи, притворству и хитрым уверткам.

Несомненно, если бы существовала награда за лицемерие и вероломное двуличие, Гермиона самолично вручила бы победную корону Драко Малфою, напоследок запустив в него Непростительным. И пусть только кто-либо попробовал бы обвинить ее в излишней кровожадности…

Она бы с легкостью оправдалась, рассказав о новых забавах этого испорченного кретина, который вот уже неделю боролся со скукой, начисляя на счет их факультета баллы, чтобы после, спустя какой-то час, вновь обнулить гриффиндорский кубок вместе с надеждами учеников. Может, в этом и заключался весь его дьявольский план: давать людям ложные ожидания, крупицы добра, а спустя некоторое время наслаждаться разрушенными вдребезги иллюзиями? Складывалось впечатление, что он детально планировал каждую жестокую выходку перед сном, тщательно выискивал уязвимые места окружающих, а после злобно смеялся вместе со своими приспешниками.

Либо же просто окончательно и бесповоротно тронулся умом… Как бы там ни было, Гермиона пообещала себе запастись терпением и быть настороже — во избежание непредвиденных обстоятельств, ведь жаловаться на подобные мелочи некому. Макгонагалл и так стоило огромных усилий сдерживать возрастающий пыл Амбридж, решившей превратить школу в подобие Азкабана. Поэтому Гермионе оставалось молча следить за Малфоем и ждать, пока не подвернется подходящий случай для возмездия.

А пока она сосредоточила внимание на друзьях, увлеченно беседующих за вечерней трапезой. Печальный вздох Гарри осветил главную тему беседы еще до того, как Рон спросил:

— Когда ты уже соизволишь пригласить ее на свидание вместо того, чтобы таращиться на то, как она ест? Со стороны выглядишь просто жутко…

— Но у нее же такие блестящие волосы и красивые глаза… — мечтательно протянул Гарри. — Совсем как звезды!

Как нелепо…

Гермиона в очередной раз поразилась тому, как быстро и неотвратимо влюбленность калечит человеческий мозг. Ужасно. Впрочем, не ужаснее тыквенного сока, полившегося изо рта Гарри тонкой струйкой, стоило Чанг обернуться в их сторону и едва заметно приподнять уголок пухлых губ.

— Тебе следует быть смелее, друг, — посоветовал Рон, ободряюще похлопав несчастного влюбленного по плечу и протягивая салфетку. — Девушкам нравятся уверенные в себе парни.

— С каких пор ты стал экспертом по отношениям? — скептически поинтересовалась Гермиона, вздернув бровь.

— Не льсти мне, — Рон выдавил из себя смущенный смешок и нервно заерзал.

— А ты не увиливай, — прищурился Гарри, радуясь возможности сменить тему. — Мне тоже любопытно. Это как-то связано с тем, где ты пропадаешь по вечерам, а иногда и ночью?

Рон отвел взгляд и залился краской.

— Ничего подобного, — пробормотал он, с преувеличенным вниманием разглядывая пустую чашку. — Дело в том… Понимаешь… Макгонагалл попросила о… — он замялся, издав нервный смешок, затем дважды моргнул, — дополнительном дежурстве. Да, точно, я был на дополнительном дежурстве.

— Странно, — цокнула Грейнджер на столь явную ложь. — Мне она об этом ничего не говорила.

— Наверное, не хотела отрывать от учебы, — пожал плечами Рон. — Ты же и так записалась на все возможные дополнительные занятия, взяла на себя самую сложную и ответственную работу днем, а мне совсем не трудно подменить тебя вечером. Гермиона, ты ведь совсем не отдыхаешь в последнее время…

Мысленно Гермиона упрекнула себя в излишней подозрительности, но прочувствовать вину за несправедливый выпад не успела, так как Рон добавил, вставая с места и капитулируя к выходу:

— Кстати, мне надо написать письмо матери, вы же знаете, как она любит читать мои рассказы о… квиддиче! Увидимся утром!

— Это было самое неправдоподобное вранье, которое я когда-либо слышал, — заключил Гарри, когда Рон скрылся из поля зрения.

— Согласна, — кивнула Гермиона. — Он ведет себя так, будто скрывает нечто очень предосудительное. Может, у него проблемы с учебой?

Гарри покачал головой и поправил очки.

— Думаю, у него появилась подружка.

Грейнджер, хмыкнув, возразила:

— Появись у него кто-то, он бы точно нам сказал, — затем неуверенно нахмурилась: — Верно?

— Вот уже месяц он возвращается в комнату после полуночи, пропадает неизвестно где, жалуется на бессонницу, но при этом засыпает на уроках, — Гарри перешел на заговорщический шепот. — Вчера я застал его за использованием моей мантии-невидимки, а в его постоянные нелепые отговорки не поверит даже пятилетний ребенок. К тому же от него пахнет женскими духами!

— Да что ты говоришь! — ахнула Гермиона. — Но зачем ему скрывать от нас девушку?

— Не знаю, — Гарри пожал плечами, задумчиво почесывая подбородок. — Возможно, она излишне стеснительная или не готова афишировать отношения.

В голове Гермионы быстро вырисовался длинный список возможных претенденток, отсортированный в алфавитном порядке, а также по факультетам, но, решив не делать поспешных выводов, она предложила:

— Что ж, тогда притворимся слепыми и подождем, пока он сам нам все не расскажет.

Гарри кивнул.

— Только, боюсь, если он не улучшит свои навыки сочинительства, играть в неведение дальше станет невыполнимо.

Грейнджер тяжело вздохнула и встала с места. Ей все еще нужно доделать эссе по древним рунам, куда в этом семестре записалась она одна, а до вечернего отбоя оставался лишь час. Поэтому Гермиона, быстро распрощавшись с Гарри, предельно ускорила шаг и даже не заметила, как врезалась в кого-то, чуть не сбив с ног высокую фигуру.

Зажмурившись от боли, Гермиона расслышала ядовитое шипение:

— Смотри куда идешь, грязнокровка!

Под ее осуждающим взглядом Малфой начал с преувеличенным усердием отряхивать с мантии воображаемую грязь. Как предсказуемо… Не менее чем вспыхнувшее желание Гермионы врезать по наглой физиономии хорька, а после повторить еще раз. Затем еще и еще, пока он не запросит пощады и не заберет назад все свои гнусные слова…

Возможно, Малфой заметил недобрую искру, отразившуюся в ее глазах, потому что приподнял бровь и поинтересовался:

— Что такое, Грейнджер, хочешь что-то сказать?

О, ей многое хотелось сказать, однако вместо этого Гермиона уговорила себя не поддаваться на примитивные провокации и решила: ей срочно необходимо расслабиться и отвлечься. Поэтому, пробормотав короткое: «Ничего», она стремительно направилась в единственное место, где можно было укрыться от навязчивого шума и проблем.

Всего несколько лестничным пролетов… Свернуть налево… Пробежаться по длинному коридору, чувствуя, как трепетно и громко постукивает взволнованное сердце. Еще немного… Всего пара шагов…

Ворвавшись в библиотеку, Гермиона облегченно улыбнулась и поглубже втянула в легкие завораживающе-чарующий запах книг, пока внутри все стремительно наполнялось приятным теплом и безопасностью. Счастьем. Словно она длительное время бродила по бескрайней пустыне, томилась от неутолимой жажды под палящим солнцем и вот наконец добралась до спасительного цветущего оазиса.

Ноги сами повели Грейнджер в любимую секцию древних рун, в то время как глаза с благоговейным предвкушением выискивали новые знания. Вскоре внимание привлек соблазнительно толстый фолиант с многообещающим названием «Углубленное пособие по магическим рунам», буквально умоляющий незамедлительно приступить к его изучению.

Книга находилась на самой верхней полке, поэтому зачарованная Гермиона уже собралась воспользоваться волшебной палочкой, когда чья-то рука потянулась к ее сокровищу. Тело отреагировало мгновенно: она со злостью ударила неизвестного по руке, не дав захватить книгу, резко толкнула локтем, случайно отдавив при этом ногу, после чего послышались болезненный стон и звуки громкого падения.

Гермиона подскочила в замешательстве, напуганная собственными действиями.

— Простите, я не… — она запнулась, ошарашенно округлив глаза, когда обнаружила на полу Малфоя. Облокотившись на руки в полусидячем положении, он как-то странно и неотрывно разглядывал ее лицо, почему-то не спеша бросаться новыми оскорблениями.

Какого черта?

А после поднялся на ноги, приглаживая непривычно растрепанную прическу.

— Не стоит, это моя вина, — и вновь та самая улыбка, от которой внутренности мгновенно заполнялись смутной тревогой. — Я не хотел тебя напугать.

— Ты так шутишь? — насторожилась Гермиона, скрещивая руки на груди.

— Шучу?

Он невинно округлил глаза, и не имей она несчастья наблюдать его коварство в течение пяти мучительно долгих лет, возможно, засомневалась бы в собственных суждениях. Однако сейчас Гермиону переполняло лишь непреодолимое раздражение. С чего вообще этот идиот решил, что может ставить под сомнение ее умственные способности столь неубедительным притворством? Не прошло и пятнадцати минут с момента, как он оскорбил ее в последний раз.

— Послушай, Малфой, тебе больше нечем заняться, кроме как издеваться над людьми?

— Я просто хотел помочь, — почти обиженно нахмурился слизеринец.

Гермиона сжала губы в злую полоску и огляделась, выискивая притаившихся Приспешников тьмы среди книжных полок и стеллажей. Чутье подсказывало, что они поджидали подходящего момента или сигнала, чтобы выйти из укрытия, а затем высмеять наивную грязнокровку. Но, кроме них двоих, в библиотеке никого не было видно или слышно.

Между тем Малфой, воспользовавшись ее минутным смятением, успел вновь потянуться к верхней полке, достать заветное пособие и протянуть его Гермионе.

— Что ты задумал? — она недоверчиво уставилась на его руку, всматриваясь в длинные пальцы и фамильный перстень с выгравированной буквой «М», рассчитывая отыскать подсказку.

— Ты смотришь так, словно я предлагаю тебе ядовитую змею, — беззлобно усмехнулся Малфой. — Никакого подвоха. Обещаю.

Он настойчивее помахал в воздухе книгой, из-за чего Гермиона почувствовала себя дикой кошкой, которую пытались приманить вкусной едой. И пусть предложение выглядело заманчивым, однако…

— У меня нет никаких причин тебе верить, — гордо заявила она и одним стремительным движением выхватила из рук Малфоя книгу, желая поскорее избавиться от неприятного общества. Весь этот разговор и так казался до смешного подозрительным и нелепым.

Гермиона уже развернулась, когда расслышала за спиной обескураживающе неуверенный голос:

— Возможно. Но ты могла бы попробовать, Гермиона.

Она замерла, обернулась и изумленно приподняла брови, пытаясь разобраться, не послышалось ли ей. Собственное имя, произнесенное малфоевскими устами, звучало непривычно и незнакомо, точно она услышала его впервые. До этого она и вовсе сомневалась, что Малфой знает, как ее зовут. Хорошо, может, она слегка преувеличивала, конечно, он в курсе, но…

Годрик, да что не так с этим придурком?..

Гермиона изо всех сил пыталась распознать скрытую насмешку, потому что, если бы проклятый слизеринец рассмеялся ей в лицо, она бы знала, как поступить. Что уж там — сейчас она даже обрадовалась бы неожиданному появлению Приспешников тьмы. Лишь бы вырваться из глупого оцепенения…

Но лицо Малфоя оставалось серьезным: ни презрительно-саркастичных улыбок, ни тени цинизма в серых глазах. Гермиона бы многое дала за возможность проникнуть в его мысли и разоблачить скрытые там коварные планы, но все, что ей в действительности оставалось, — изучать внешние признаки и малейшие изменения на лице.

«Интересно, скулы Малфоя всегда были такими острыми?» — неожиданно пронеслось у нее в голове, но она быстро моргнула, отгоняя неправильные мысли.

Малфой приоткрыл рот, и на секунду ей показалось, он хотел сказать что-то еще, но передумал. Он вдруг застыл. Потерянно, будто не помнил, как и зачем здесь очутился, после чего вернул на лицо привычное выражение: одновременная смесь презрения и удивления, а пристальный взгляд скользнул по библиотеке и сосредоточился на Гермионе.

— Почему в последнее время я так часто тебя вижу, Грейнджер? — выговорил он, вновь начав растягивать гласные в своей излюбленной манере. — Разве я не предупреждал, что мне омерзительно твое общество?

— Двумя минутами ранее ты сам вызвался помочь достать книгу с верхней полки, — сухо напомнила Гермиона. — А также обратился ко мне по имени.

— Я бы никогда не оскорбил свой древний род произношением твоего маггловского имени, — брезгливо поморщился Малфой. — У тебя отвратительное чувство юмора. Впрочем, чего еще ожидать от таких, как ты…

— По крайней мере, у меня не наблюдается краткосрочных потерь памяти, — не сдержалась Гермиона.

Малфой мрачно нахмурился, точно всерьез задумался над ее словами и собственным непоследовательным поведением. Или просто строил планы о том, как еще сильнее испортить ей жизнь.

Так или иначе, он вскоре выплюнул:

— Держись от меня подальше, грязнокровка.

И, не дожидаясь ответа, направился прочь из ее обители.

Нервный кретин…

Должно быть, он все же свихнулся или…

Гермиону посетила внезапная догадка, которую она немедленно решила проверить. К счастью, легче всего это сделать именно здесь, в библиотеке.

* * *

Происходит что-то странное.

Драко заметил неладное еще в начале недели, когда чуть не взорвал кабинет Снейпа, но если первое происшествие можно было списать на сильный удар от падения, то объяснить все последующие события попросту невозможно.

Вот уже неделю ему непрестанно сообщали о том, чего он не помнил; уверяли, что делал такое, о чем не мог помыслить даже в самых худших своих кошмарах. И Драко бы с радостью спихнул подобные выдумки на хитроумие друзей или козни недалеких врагов, не будь частых провалов в памяти, после которых он каждый раз оказывался в неловком положении, не представляя, как именно в него попал.

Например, как несколько минут назад в библиотеке в незавидном обществе грязнокровки Грейнджер. Как именно его туда занесло в столь поздний час? Зачем? Брать книги он вовсе не собирался. И как эта вездесущая заучка, обитающая между библиотечными стеллажами, догадалась о его проблемах? Неужели ее слова были правдой и он действительно назвал ее по имени?.. Нет. Исключено. Невозможно. Даже перед угрозой мучительных пыток он не мог опуститься до подобного. Или… все-таки мог? Что, если тяжкое бремя обязанностей так несвоевременно затуманило его чистый разум?

От всех этих вопросов у Малфоя разболелась голова.

К счастью, в слизеринской гостиной оказалось необычайно пусто и спокойно. Тишина прерывалась лишь мирным шипением огненных язычков в камине и потрескиванием поленьев. Драко удобно расположился в мягком кресле, запрокинув голову назад, и прикрыл глаза, наслаждаясь приятным мгновением.

Ведь даже главе инспекционной дружины порой необходим целебный отдых, в течение которого можно подумать о приятном: о горячем утреннем кофе и миндальном печенье; о хрустящих зеленых яблоках, дожде и холодных зимах; о мрачном великолепии Малфой-мэнора, куда он вернется на Рождество; и, в конце концов, обо всех привилегиях, которыми наградила его сама жизнь. Кроме прочего — предаться волнующе-вдохновляющим фантазиям, где он ловит золотой снитч прямо перед носом наглого Поттера; поливает чертово дерево Лонгботтома вредными токсинами, ловко перекладывая вину на чокнутую Лавгуд; нанимает убогую семейку Уизли в качестве домовых эльфов, а Макгонагалл — главной помощницей по хозяйству; и самая любимая, самая сладкая вишенка на торте — сцена, где он самолично сжигает заносчивую грязнокровку на импровизированном костре, сооруженном из ее дурацких книжек…

— Страшно представить, что происходит в твоей голове, когда у тебя такое лицо, — бесцеремонно вырвав его из мира грез, Блейз опустился на соседнее кресло.

— Просто размышлял о приятном.

— То есть отрывал голову Поттера тупым ножом?

Драко устало вздохнул.

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

И это было чистой правдой. Блейз знал его, как никто другой, а также неплохо разбирался в людях и человеческих отношениях, отчего весьма умело предугадывал чужие мысли, желания. Пожалуй, даже обладал некоторой природной проницательностью, если, разумеется, речь не шла о женщинах.

Вероятно, Забини мог бы даже найти правдоподобное объяснение происходящему…

— Послушай, прозвучит странно, но в последнее время у меня появилось какое-то непонятное чувство, — осторожно начал Малфой, не спеша раскрывать всех карт, — словно я упускаю из виду нечто важное, а иногда и вовсе забываю, что делал в предыдущую минуту, да и в целом ощущаю себя не в своей тарелке, — он издал фальшиво беспечный смешок. — Ты случайно не испытывал ничего подобного?

— Звучит так, будто ты спятил, — заключил Блейз, затем, прежде чем Драко успел послать его к матери Мордреда, добавил: — Или подхватил парочку мозгошмыгов. Что, кстати, многое бы объяснило, — он пожал плечами. — К примеру, твое странное поведение на уроке травологии.

— О чем это ты? — насторожился Драко, горько жалея о несвоевременной откровенности.

— О твоей милой беседе с Лонгботтомом? — предположил Забини. — Или о том, как ты предложил Уизли помочь с испорченными наушниками?

Драко ошарашенно приоткрыл рот, не в силах выразить охватившего его смятения.

— Что уж говорить об эпизоде с Пэнси, — бесстрастно продолжил Блейз, будто не замечая произведенного эффекта, — которой ты отправил конфеты в качестве извинений за грубость, а после осыпал любезнейшими комплиментами. Ты хоть представляешь, как она испугалась? Гойл целый час пытался ее успокоить. Послушай, приятель, что с тобой, черт возьми, происходит?

Драко и сам хотел бы знать.

А пока в голову лезли всевозможные варианты, включающие смертельную магическую болезнь и изощренные проклятия. Ведь у него так много врагов и завистников… Разобраться со всем самому у Драко не получалось, однако и признаваться в слабостях, пусть даже Блейзу, — категорически непозволительная роскошь. Кто знает, может, после этого его верные соратники всерьез засомневаются в его психическом здоровье и воспользуются его проблемой для собственной выгоды.

— Не уверен, — уклончиво ответил Малфой после минутного молчания. — Наверное, истощение.

— Возьми выходной, — с готовностью посоветовал Забини.

— У меня нет на это времени, — возразил Драко. — К тому же стоит врагам почувствовать нашу уязвимость, они тут же перейдут в наступление. Мы не можем так рисковать.

— Послушай, ничего не происходит беспричинно, и, боюсь, если ты продолжишь в том же духе, вскоре поселишься в больнице святого Мунго, — он жалостливо покачал головой, прежде чем уточнить: — В отделе особо опасных психических расстройств.

— Да пошел ты… — раздраженно бросил Малфой, не оценив циничной иронии, затем направился в свою личную комнату, решив обдумать происходящее в гордом одиночестве.

Все-таки в одном Блейз не ошибся: ничего не происходит беспричинно. И Драко твердо намеревался выявить источник проблем. Даже если на это потребуется время. Много времени…

А конкретнее, весь прошедший вечер. Но старания того стоили.

Малфой криво усмехнулся, разглядывая длинный список в руках — всех странностей, произошедших в течение недели, а также детальный перечень возможных причин. Целых тринадцать пунктов, которые он поклялся досконально изучить в ближайшие дни.

Первым значился вариант последствий мозговой травмы.

Подозрение выглядело тем убедительнее благодаря наличию пульсирующей головной боли, проблем с памятью, а также небольшой царапины на лбу, из-за которой он стал похож на гребаного Поттера. Поэтому Драко незамедлительно обратился к мадам Помфри. Целительница клятвенно уверила, что провела все необходимые исследования сразу же после несчастного случая с зельями, не обнаружив при этом каких-либо значительных отклонений от нормы — по крайней мере, кроме тех, что были и до взрыва. На столь тонкое, почти изящное по слизеринским меркам оскорбление Малфою оставалось лишь закрыть глаза и сделать в дневнике пометку отомстить Помфри при первой же подвернувшейся возможности.

А пока он просто вычеркнул первый пункт из списка, чтобы перейти ко второму.

Организованное покушение. Не исключено, что злоумышленник или даже целый преступный отряд специально подложил нечто опасное в его котел, а следовательно, данный пункт вовсе не исключал мозговую травму. Драко прекрасно помнил тот злосчастный день, как и то, что рядом с его котлом в момент бедствия находился только Крэбб, чей допрос с пристрастием состоялся на следующий день, но не дал никаких видимых зацепок. Как ни прискорбно — и ведомо всем, — Винсент Крэбб не способен обидеть даже назойливой мухи, а совершенно беспричинно мстить и затаивать обиду на ближайшего соратника и вовсе неразумно.

Вычеркиваем.

К счастью, версия о смертельной магической болезни также себя не оправдала. Порывшись в генеалогическом древе своего древнего чистокровного рода, Драко не обнаружил ни наследственных заболеваний, ни психических расстройств. Конечно, за исключением небезызвестной тетушки Беллатрикс, однако то была абсолютно другая темная история, никак не связанная с его нынешней проблемой…

Вычеркиваем.

Продолжительный ночной кошмар — любимая версия Малфоя — был исключен сразу вслед за глубокой магической комой. И если для исключения первого пункта оказалось достаточно ущипнуть себя и убедиться в реальности, то ради второго пришлось углубиться в книги, а также попробовать парочку запрещенных заклятий.

Империус? Не те симптомы…

Зелья? Тогда последствия ударили бы и по его дегустаторам…

Чей-то коварный заговор? Не сходится…

Вычеркиваем. Вычеркиваем. Вычеркиваем.

В двери Малфоя стучалось отчаяние. Список близился к концу, остались лишь самые сложные и безумные теории, как, например, нашествие мозгошмыгов. Да, звучало до омерзения антинаучно и глупо, но, учитывая всю серьезность ситуации, исключать варианты без проверки неприемлемо. Пусть даже для этого и придется оформить подписку на ежедневный выпуск «Придиры», а еще разведать правду об этих тварях у полоумной Лавгуд.

Но прежде, чем унижаться до подобного, Драко решил проверить заключительный пункт, самый длинный и сложный, включающий огромный перечень темных заклинаний и подозреваемых.

Проклятия: родовое, необратимые, долговечные, любовные, предсмертные…

Запретная секция ломилась от избытка информации, но даже грозный взгляд мадам Пинс не мог остудить решимость Драко докопаться до истины. Потому что с каждым днем положение становилось все более и более удручающим. До него уже начали доходить скандальные слухи о том, как глава инспекционной дружины возвращал гриффиндорцам утраченные баллы, что определенно не обрадует Амбридж. Самым же неприятным являлись внезапные перемещения, после которых Малфой находил себя непонятно где, непонятно зачем, а иногда — в обществе заклятых врагов. Чаще всего им оказывался неугомонный Лонгботтом, которого в последнее время видел подозрительно часто. Не зря этот мелкий проходимец числится первым в списке возможных преступников.

В любом случае, нужно разобраться с происходящим в кратчайшие сроки. Пусть даже это и подразумевает круглосуточное томление в библиотеке Хогвартса с неиссякаемым запасом кофе с карамелью и зеленых яблок.

Так прошло четыре невыносимо долгих дня и три бессонных ночи. Но сдаваться Драко не намеревался. Он листал уже двадцатую по счету книгу, чувствуя, как веки устало слипаются, а картинка перед глазами тускнеет, превращаясь в расплывчатое темное пятно. Малфой уронил голову на раскрытую книгу, решив, что заслужил минутку отдыха, затем закрыл глаза. Всего на минуту. Потом он прочистит голову, продолжит поиски и найдет ответы…

Только минута.

Драко проснулся от резкого звука, будто кто-то очень шумно опустил книгу на стол рядом с его лицом. Оторвавшись от жесткой поверхности и раскрыв глаза, он обнаружил нависшую над ним тень чудовища с опасно поблескивающими искрами в зловещем взгляде и головой, на которой семейство ворон соорудило себе удобное гнездо. Так мог выглядеть разве что посланник из ада, явившийся за его душой.

Кажется, Блейз был прав, когда уговаривал взять паузу и отдохнуть. Надо только вспомнить, под каким пунктом значилось истощение…

Драко зевнул, пытаясь отогнать страшное видение. Но тщетно.

— «Сто способов выяснить, что вас прокляли, а также опознать злоумышленника», — прочло чудовище заглавие одной из книг, что лежала на верхушке воздвигнутой Малфоем башни. Голос был знаком до тошноты, потому и сам силуэт кошмара приобрел более четкие формы. — Любопытно… Интересуешься порчей, Малфой? По-моему, напрасная трата времени, тебе и без того неплохо удается портить людям жизнь.

Он самоуверенно хмыкнул, затем утомленно поинтересовался:

— Чего тебе, Грейнджер? Не терпится вылететь из школы?

— Боюсь, мое исключение не поможет решить твою проблему, — ехидно улыбнулась грязнокровка, заставив переполниться смутной, необъяснимой тревогой.

— Не понимаю, о чем ты, — холодно отчеканил Драко, как можно более бесстрастно и презрительно добавляя: — У меня нет никаких проблем.

— Неужели? — театрально изумилась Грейнджер. — Даже с провалами в памяти, постоянными головокружениями и… необъяснимым поведением, о котором ты, скорее всего, даже не помнишь, пока не сообщит посторонний наблюдатель?

Малфой поежился, и даже отборные оскорбления вылетели из головы, стерлись с языка от ужасного потрясения. Как, во имя самого Салазара, поганая грязнокровка узнала о его болезни? И почему смотрит с таким самодовольством, словно уже предвкушает нечто очень и очень приятное?

— Нет, — в конце концов выдавил Драко. — Все еще не понимаю, что за чушь ты несешь.

Она пожала плечами.

— Тогда, наверное, тебя не заинтересует и причина. Конечно, ты ведь можешь продолжить поиски в библиотеке, хоть для этого и потребуется перерыть весь отдел по магическим проклятиям, темным заклинаниям и даже обратиться к высококвалифицированному специалисту по порчам. Впрочем, когда это произойдет, ты поймешь, что искал все это время не в том месте и, вероятно, в отчаянии решишь обратиться за помощью к гадалке…

— Заткнись, Грейнджер! — не выдержал Малфой, мысленно представив горы книг, ожидающих его впереди, а также грозившее разочарование. И откуда Грейнджер узнала, что он думал воспользоваться услугами Трелони?

Ее слова могли оказаться обычной уловкой, наподобие той, которую хитроумная грязнокровка выдумала в прошлый раз, не погнушавшись откровенной лжи, однако попадаться на ее крючок Драко вовсе не собирался.

Вместе с тем сомнения были посеяны и, должно быть, отразились на его лице, потому что Грейнджер заулыбалась еще шире, как довольная кошка, поймавшая когтями бедную мышь.

— А если я могу объяснить, что с тобой происходит? — спросила она, упираясь руками в края стола. Настолько близко, что ее волосы почти коснулись его лица. — Все еще неинтересно? — Грейнджер смерила его оценивающим взглядом, затем пристально уставилась прямо в глаза с высоты своей выгодной позиции. — Нет? Ну что ж, тогда не буду тебе мешать… — и она взмахнула волосами, собираясь уйти.

— Минуточку! — со злостью крикнул Драко, привстав с места. Грейнджер остановилась, и он мог поклясться, что видит ее самодовольную улыбку даже несмотря на то, что чертова грязнокровка стоит к нему спиной. — Чисто из любопытства… Мне бы хотелось услышать, до чего ты дошла в своих безумных теориях. Ради научного интереса.

Она нарочито медленно обернулась и долго молчала, прежде чем сообщить:

— Спешу поздравить, Малфой. У тебя диссоциативное расстройство идентичности, или, проще говоря, раздвоение личности.

— Спешу поздравить, Малфой. У тебя — Диссоциативное расстройство идентичности или, проще говоря, раздвоение личности.

Гермиона замолкла, с наслаждением наблюдая за изменениями на его лице: презрительно-высокомерная улыбка застыла, превратившись в кривую линию; брови взметнулись вверх, а глаза расширились до размера чайных блюдец, казалось, еще хоть слово, и они разобьются вдребезги от сквозившего там напряжения. И если часом ранее Гермиону все еще посещали сомнения в задуманном, теперь она не жалела ни единой потраченной минуты. Его нелепо-вытянутое лицо стоило всех усилий.

Она успела досчитать до шестидесяти трех, пока к Малфою, в конце концов, не вернулось утраченное самообладание. Он моргнул, издал ироничный смешок, а после и вовсе громко расхохотался, остужая ее короткий восторг.

— Общение с пустоголовыми дружками явно не идет тебе на пользу, Грейнджер, — он изобразил жалостливую улыбку, но тон сочился сарказмом. — Не могу поверить, что ты додумалась до подобной тупости…

Напыщенный лицемер.

Гермиона нахмурилась, оценивая положение и внося быстрые правки в выбранную стратегию. Разумеется, представляя возможные исходы этой неприятной беседы, она предполагала, что презренный Малфой отреагирует с привычной ему заносчивостью и грубостью, однако все равно испытала непреодолимо-соблазнительное желание запустить в его наглое лицо энциклопедией по проклятиям.

Самоконтроль и терпение. Самоконтроль. Самоконтроль…

— Я знала, что ты будешь упираться, поэтому принесла вещественные доказательства, — она достала из сумки увесистую книгу и, положив ее на стол перед Малфоем, раскрыла на заранее подготовленной странице, где изображался двуглавый человек с одинаковыми лицами: на одном сверкала счастливая улыбка, другое было перекошено яростью, болью и отчаянием. — В этой главе перечислены все симптомы, а также предупреждения, связанные с твоей болезнью, и, как можно заключить в следствии поверхностного анализа, они полностью совпадают с твоей историей.

— Если здесь кто-то и болен, так это ты! — он ткнул указательным пальцем ей в нос, злобно блестя глазами и сардонически улыбаясь. — Да кем ты, черт возьми, себя возомнила? Самопровозглашенным экспертом лезть, куда не просят?!

— Необоснованная грубость и циничная ирония лишь выдают степень твоего отчаяние, — спокойно заметила Гермиона, с удовольствием следя за тем, как Малфой дрожит от еле сдерживаемой ярости.

— Необоснованная? — она могла поклясться, что слышит змеиное шипение. — Ты явилась ко мне, бесцеремонно вырвав из приятного сна, затем забросала идиотскими, ничем не подкрепленными теориями о каких-то выдуманных маггловских отклонениях, и смеешь заявлять, что моя грубость не обоснована?

— Именно, — твердо кивнула Гермиона, повыше вздергивая подбородок. — И кстати, если позволишь показать остальные доказательства…

— Не позволю!

— И все-таки я это сделаю, — процедила она, раскладывая на столе многочисленные колдографии, тайно запечатленные с помощью камеры Коллина в течении последних дней. И прежде чем посыпались неразумные возражения, поспешно заговорила: — Вот, смотри, это ты, — она указала пальцем на белобрысый затылок в изображении, — мило беседуешь с Невиллом до того, как в очередной раз вернуть ему украденное дерево. — Малфой на колдографии подчинился ее словам, после чего дружелюбно похлопал Невилла по плечу и жизнерадостно удалился с кадра.

И то было только начало…

— … Здесь ты добровольно помогаешь профессору Флитвику донести тяжелые учебники…

— …А здесь вручаешь Полумне потерянные туфли, и даже весьма галантно помогаешь ей их завязать…

— …Уверена, близнецы Уизли тебе очень благодарны за то, как ты прикрыл их перед Филчем, взяв на себя вину за расклеенные карикатуры Амбридж…

— …Вот, я даже успела запечатлить, как ты делишься конфетами с Крэббом! Он выглядел таким счастливым и растроганным…

— …Не поверишь, но здесь есть и Рон! Смотри, с каким восторгом ты вызвался сыграть с ним в магические шахматы!..

— Достаточно, Грейнджер! Заткнись и, ради всего святого, убери с моих глаз весь свой мерзкий мусор! — взорвался Малфой. Должно быть, эпизод с шахматами стал последней каплей в его микроскопической чаше терпения. — Не знаю, кто этот недоумок, — он с отвращением кивнул на колдографию, где его двойник мило улыбался крупным планом, — но точно не я!

— О! У тебя есть тайный брат-близнец? — она изумленно округлила глаза. — Это бы, конечно, многое объяснило…

— Хочу напомнить, — жестко оборвал слизеринец, сверля ее подозрительным взглядом, — что варка и использование Оборотного зелья запрещено правилами школы, поэтому подлого злоумышленника и всех его сообщников ждет, как минимум, исключение. Так что, если в этом и заключался весь твой гениально-хитроумный план, советую немедленно признаться во всех грехах и молить о снисхождении.

Гермиона, тяжело вздохнув, возвела глаза к потолку, прося у Мерлина терпения, и только после заговорила:

— Это самое нелогичное и антинаучное умозаключение из всех возможных, Малфой. Во-первых, — она загнула палец, — оно варится почти месяц и включает весьма редкие ингредиенты, заказать которые при проверке почты под носом у Амбридж — невозможно. Я уже не говорю о твоих волосах, поскольку после стольких превращений они должны были заметно поредеть. Во-вторых, — еще один палец, — действия Оборотного зелья в среднем длится час, что стало бы поистине серьезной проблемой, ведь вокруг тебя неустанно кто-то вертится. В-третьих, — Гермиона даже закатила глаза. — Объясни, пожалуйста, если тебя, разумеется, не затруднит, где ты находился, когда кто-то расхаживал в твоем облике, посещал уроки и разрушал твою бесценную репутацию?

Осознав, очевидно, сколь смехотворны его нелепые подозрения, Малфой попытался принять позу поувереннее.

— Это элементарно, я… — он замялся под ее испытующим взглядом, стараясь придумать правдоподобную ложь, покусывая губы и нервно выбивая дробь по стенке книжного стеллажа. Затем, наткнувшись на ее мстительную улыбку, вновь перешел в нападение: — Не смей разговаривать со мной, как с жалким кретином! Я тебе не Потти и не тупоголовый Уизли!

Гермиона недоверчиво хмыкнула.

— Тогда ты с легкостью укажешь причины, по которым у тебя появились провалы в памяти.

Его напускная уверенность пошатнулась, и даже заученная ухмылка заметно потускнела, превратившись в смутную тень отчаяния.

— Чего ты добиваешься, Грейнджер? — спросил он нарочито небрежным тоном и даже скрестил руки на груди.

Попался.

— Что ж, — с готовностью начала Гермиона, воскрешая в памяти заранее подготовленную речь, — для начала мне бы хотелось чуточку справедливости, а еще обещание. Назовем деловым предло…

— Ты совсем охренела, Грейнджер? — невежливо перебил ее невоспитанный хорек. — Неужели всерьез рассчитывала, что я куплюсь на подобный бред, только потому, что ты мне показала какие-то дурацкие колдографии? Ты что, настолько тупа, чтобы шантажировать меня, полагаясь на парочку ничем не подкрепленных улик и абсурдную теорию о диссонансо… Как ты там сказала?

— Диссоциативное расстройство идентичности, — процедила Гермиона сквозь зубы.

— Именно, — он щелкнул пальцами в воздухе и сделал пару шагов в ее сторону, заметно сокращая дистанцию. — А теперь послушай меня внимательно, Грейнджер, — затем перешел на леденящий шепот, — что бы ты там не вычитала из своих тупых маггловских книжек, тебе никто не поверит. Так что, если захочешь поделиться этой безумной идей с кем-либо еще, например, с пустоголовыми дружками, я с великой радостью провожу тебя в больницу Святого Мунго и самолично запру тебя там до конца твоих жалких дней. И заруби себе на носу, — Малфой выдержал паузу и угрожающе навис над ней, словно перед последним, решающем выпадом. — Я не заключаю сделок с погаными грязнокровками.

Гермиона едва не задохнулась от переполнявшего возмущения: щеки вспыхнули от гнева, ногти безжалостно вцепились в ладони. Она принялась за мысленный счет, и дойдя до шести, уже придумала двадцать три жестоких способов расправы над этим напыщенным засранцем. А он, нарочито-манерно взмахнув мантией в знак того, что считал тему исчерпанной, развернулся к выходу, не забыв прихватить с собой пару увесистых пособий по проклятиям, лежавших в самом низу высокой книжной башни, из-за чего остальная часть неустойчивого сооружения обрушилась, спровоцировав оглушительный шум.

По помещению разнесся грубый окрик, постукивание каблучков, и вскоре показалась сама хранительница библиотеки — мадам Пинс, способная собственноручно заковать в кандалы любого, кто осмелится испортить хоть страницу, находившуюся под ее защитой.

Если очень повезет, Малфоя за столь варварское обращение с книгами испепелят на месте смертоносным заклинанием.

— Ради святого Мерлина, что вы здесь устроили?! — воскликнула мадам Пинс, с ужасом уставившись на разбросанные по полу книги.

В ее глазах отчетливо сверкало адское пламя, и Гермиона уже хотела любезно указать на виновника непростительных бесчинств, но ее опередили:

— Это все Грейнджер, она во всем виновата! — нагло заявил мерзкий таракан и, не дожидаясь следствий и разбирательств, быстро уполз с места преступления, оставив Гермиону наедине с разбушевавшейся Пинс и ее гневно-разочарованной нотацией.

Несомненно, лишь доброе отношение заведующей помогло Гермионе избежать смертной казни. Кара ограничилась разбором книжных завалов без использования волшебной палочки, а также — наиболее печально и обидно — потерей доверия. Ведь понадобилось целых пять лет, чтобы заслужить расположение мадам Пинс, но подлый хорек разрушил все старания за минуту.

План на будущее: отомстить Малфою.

Что ж, проиграна лишь битва. Не война. К тому же Грейнджер знала: рассчитывать на успех с первой попытки, надеясь на здравомыслие врага — дохлый номер. Но не страшно, ведь у нее в запасе достаточно времени и терпения для полномасштабной военной компании. Чего никак нельзя сказать о Малфое, чья самоуверенность граничила с безрассудством.

Ящик Пандоры. Вот первое, что приходило на ум, когда она думала о его болезни. И главная проблема заключалась вовсе не в провалах памяти, и, естественно, не в какой-то там пресловутой репутации. То лишь верхушка айсберга, под которой скрывается кто-то другой, абсолютно посторонний, время от времени захватывающий контроль над законным телом и управляющий им по собственному усмотрению…

От одной только подобной мысли между лопатками полз липкий холодок. Отчего еще удивительнее, что Малфой не понимал масштабов грозившей катастрофы.

Пока что не понимал. Когда же до него наконец дойдет — месть Гермионы будет страшна.

А пока она решила детальнее изучить литературу, заинтересовавшую объект ее безграничного презрения. И лишний раз убедилась в его вопиющей глупости. «Углубленное пособие по иссиня-черной магии», «Проклятия безудержной ненависти», «Проклятия жгучей любви», «Как избавиться от сглаза в домашних условиях», «100 и 1 способов очистить разум от нечестивых духов», «Энциклопедия фамильных проклятий от А до Я» — именно с помощью подобной сомнительной чепухи была воздвигнута ныне разрушенная малфоевская башня отчаяния.

Должно быть, он перетащил сюда весь отдел проклятий, не иначе. Который Гермионе придется перенести обратно и выставить в алфавитном порядке.

Дурацкий Малфой.

Если в мире существовало хоть какое-то подобие справедливости, в ближайшем будущем любое проклятие из энциклопедий покажется ему увеселительной прогулкой по Хогсмиду, если же нет — Гермионе придется самой превратить его жизнь в кромешный ад. Надо лишь найти улики, настолько весомые, чтобы скользкий змей не смог их опровергнуть даже при всей своей коварной изворотливости.

Только бы понять где искать…

— Здравствуй, Гермиона! Наводишь порядок?

Она обернулась, обнаружив перед собой Малфоя, улыбающегося той самой искренней улыбкой: ни тени обычного цинизма, ни гадкого блеска в глазах. Определенно, перед ней стоял совершенно незнакомый человек.

Возможно, сама вселенная откликнулась на ее зов о помощи.

— Пытаюсь, — уклончиво ответила Грейнджер, пока голова тщательно анализировала полученную информацию и открывшиеся возможности. Решившись на риск, хмуро добавила: — А ведь это твоя вина.

— Моя? — он вопросительно сдвинул брови.

— Именно, — она укоризненно кивнула и изобразила поддельное удивление. — Неужели не помнишь? — он растерянно покачал головой, она продолжила: — Ты перерыл весь отдел по магическим проклятиям, разбросал книги по всей библиотеке, а затем переложил ответственность на меня, из-за чего мне теперь приходится исправлять учиненный тобой беспорядок.

— Не может быть! — с неподдельным ужасом ахнул Не-Малфой. — Должно быть, я был не в себе раз решился на подобную подлость.

Гермиона пристальнее всмотрелась в его невинные глаза и, не заметив едкой иронии, сухо проговорила:

— Между прочим, из-за тебя мадам Пинс лишила меня привилегии брать больше четырех книг за раз, на целый месяц.

Его плечи виновато поникли, брови нахмурились, но уже в следующую секунду Не-Малфой столь же резко оживился, будто загоревшись идеей, затем решительно зашагал в сторону стола, где восседала Пинс.

— Что ты задумал? — подозрительно сощурилась Гермиона, но, поскольку ее вопрос проигнорировали, пришлось молча бежать следом. — Если ты вздумаешь испортить…

— Мадам Пинс, — твердо заговорил Не-Малфой, заставив заведующую приподнять убийственный взгляд с раскрытой книги, — прошу прощение за беспокойство, но, боюсь, произошло чудовищное недоразумение. Понимаете, эта девушка, — он указал на ошарашенную Грейнджер, — абсолютно невиновна! Я и только я ответственен за случившееся!

Мадам Пинс строго посмотрела на Не-Малфоя исподлобья, при этом брови ее резче изогнулись, а очки скатились на самый кончик заостренного носа.

— Вы должно быть решили пошутить, мистер Малфой? — она перевела внимание на Гермиону, которая пожала плечами, давая понять: если слизеринец и сошел с ума, то она с этим никак не связана. — Час назад, вы настаивали на обратном.

— У меня нашлось время пересмотреть случившееся, — выкрутился он, непринужденно взмахнув рукой, будто отгонял назойливое насекомое, и, старательно не замечая смертоносных взглядов, оперся локтями на стол мадам Пинс, чуть склонив голову набок. — Кстати, вы, кажется, сменили прическу.

— О, вы заметили?

— Вам очень идет, — улыбнулся Не-Малфой. — Она идеально сочетается с вашей шляпой и выгодно подчеркивает глаза.

Гермиона ужаснулась. Никто на ее памяти, да и наверняка в самых смелых фантазиях, не смел разговаривать с этой строгой женщиной столь фамильярно. Следовательно, либо Не-Малфой лишен чувства самосохранения и даже склонен к самоубийству, либо совершенно не представляет, с чем имеет дело.

Но внезапно мадам Пинс улыбнулась уголком тонких губ.

— Вы мне льстите, — в обычно суровом тоне послышалось довольство, а рука потянулась к волосам.

— Нисколько, — отозвался он. — Я всегда стараюсь озвучивать чистую правду.

«Какого черта здесь происходит? Почему Пинс так внимательно на него смотрит? Может, заметила нечто странное?» — хмурилась Гермиона.

— Знаете, — в конце концов заговорила заведующая, — пожалуй, я могла бы закрыть глаза на случившееся и забыть об учиненном беспорядке. Если вы, — она указала на них двоих орлиным пером, — конечно, приведите все в изначальный вид.

— Конечно, мы все исправим, — с готовностью кивнул Не-Малфой. — Но вы ведь отмените свое решение и относительно читательского статуса Гермионы? Всем известно, она — самый прилежный читатель Хогвартса и совершенно не заслуживает такого жестокого наказания.

Пинс задумчиво нахмурилась.

— Я подумаю об этом, если справитесь за час, — затем вновь погрузилась в свои записи, словно и вовсе забыла о их существовании.

— Какая милая женщина, — прошептал Не-Малфой и хитро подмигнул Гермионе. На секунду ей показалось, что помещение залило яркое солнце. — Ну что, идем?

Она неуверенно шагнула в его сторону, с подозрением сощурив глаза, совершенно не представляя, чего ждать в следующую минуту. Точно так же она могла отнестись к любому сомнительному незнакомцу, который, к тому же, имеет связь с таким неприятным субъектом, как Малфой.

Интересно, знает ли Не-Малфой о том, что является лишь следствием психического отклонения? И не пора ли придумать для него более вдумчивое имя? Все это так странно…

Мысленно призвав себя к спокойствию, Гермиона заняла наблюдательный пункт, удобно устроившись на подоконнике Запретной Секции, в то время как Не-Малфой приступил к сортировке, пользуясь ее неохотными подсказками о расположении той или иной книги.

Однако мысли Грейнджер были сосредоточены на ином.

Пусть она уверенно излагала Малфою суть его проблемы, точных сведений все еще не имела. И потому невольно вспоминала все леденящие душу маггловские истории, где упоминались подобные расстройства. А их, как оказалось, насчитывалась не мало. Чего стоила одна «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»…

Оказаться жертвой серийного убийцы или злобного психопата с извращенными наклонностями Гермионе вовсе не хотелось. Но кем бы ни был этот подозрительный человек, с завидным энтузиазмом перетаскивающий тяжелые книжные стопки, — ждать хорошего не приходилось. Даже у самых милых, добропорядочных людей внутри могли скрываться кровожадные преступники, так что уж думать о скрытых личностях такого бездушного монстра, как Малфой…

И ее не подкупят какие-то там ослепительные улыбки и порывы великодушия. Нет уж. Она будет следить за ним еще внимательнее, пока не найдет ответы на все вопросы.

Чем она и занялась в следующие несколько дней, находя все новые доказательства, чтобы помочь Малфою принять сложную правду.

* * *

Снаружи было достаточно холодно, чтобы она натянула гриффиндорский шарфик до самых глаз, но не настолько, чтобы накладывать утепляющие чары. Над головой простиралось мрачное серое небо, под ногами — вязкий, липкий снег, из-за которого дорожка к квиддичному полю стала настолько скользкой, что сохранять хрупкое равновесие стоило непомерных усилий. И это отнюдь не улучшало настроения.

— Может, Лаванда? — Гарри придержал ее за локоть, когда Гермиона в очередной раз поскользнулась на скользком льду.

Она не сразу поняла, при чем здесь Лаванда Браун, а когда это все-таки случилось, покачала головой:

— Она бы сообщила об этом всем, каждой живой душе и даже призракам.

— Парвати?

Гермиона пожала плечами.

— Она встречается с Симусом и выглядит вполне счастливой, несмотря на его взрывной характер. И кстати, ты уже перечислил всех девушек с нашего факультета.

— Думаешь она из другого? — Гарри задумчиво поправил очки, храня молчание целую минуту. — Падма Патил? Полумна Лавгуд? Чжоу?.. Это ведь не может быть Чжоу? Рон бы так со мной не поступил, хотя подобное, по крайней мере, объяснило бы его скрытность…

Гермиона обреченно вздохнула, но, к счастью, они уже добрались до квиддичного стадиона.

— Какого черта? — громко выругался Гарри, разглядывая тренирующихся слизеринцев. — Я резервировал поле две недели назад!

Затем направился в сторону гриффиндорской команды, замечая, как часть ее уже начала ожесточенный спор с бесчестными соперниками.

Как предсказуемо…

Квиддич никогда не входил в число любимых занятий Гермионы по ряду увесистых причин и наблюдений. Уж точно она не считала данный вид спорта достаточно интересным и значимым для того, чтобы ломать себе кости. Впрочем, ни один из тщательно обдуманных аргументов не мешал ей вот уже пять лет присутствовать на каждой тренировке, поддерживать друзей и сокурсников. Да, с видимой неохотой. Да, порой после долгих торгов с собственными убеждениями. Да, с заранее подготовленной книгой, куда Гермиона погружалась после первого же свистка. И все же — она неизменно там была. Однако бесконечные стычки за часы тренировок, вошедшие в привычку вместе с правлением Долорес Амбридж, и вовсе заставили возненавидеть все огромное квиддичное поле вместе с возвышающимися кольцами и многочисленными трибунами.

Грейнджер измученно прикрыла глаза, ведь прекрасно представляла, чем обычно заканчиваются подобные конфликты. За последние месяцы это уже тридцать третий по счету случай, когда слизеринская команда, пользуясь статусом своего печально знаменитого ловца, срывала тренировки Гриффиндора. Иногда это были просто пятиминутные задержки, временами — подпорченные чарами бладжеры, а порой и вовсе — откровенное воровство драгоценных часов.

Вот как сейчас…

Поэтому совершенно не удивительно, что Джинни и близнецы Уизли яростно набросились на Грехема Монтегю — капитана слизеринской команды, требуя справедливости, о которой змеиный факультет, скорее всего, знает разве только по наслышке.

— Мы не уйдем, — отрезал Монтегю, усмехаясь в покрасневшее от недовольства лицо Джинни. — Наш ловец еще не успел отработать все приемы на новой метле.

Тем временем в воздухе Драко Малфой — злоключение и причина всех бед, виртуозно демонстрировал всю степень своей аморальной наглости, лавируя над головами собравшихся. Казалось, он и вовсе не замечал никого кругом и сосредоточен исключительно на своей метле.

— Это же «Серебряная стрела»! — изумился Рон. — Их всего три во всем магическом мире, одна из которых у Крама…

— Вы крадете наше время! — возмущенно воскликнула Джинни, прерывая неуместный восторг брата. — На что у вас нет никаких законных прав!

— Мы можем все, — самоуверенно возразил Грэхем. — Глава инспекционной дружины лично внес корректировки в расписание, так что мы имеет право тренироваться в любое время, сколько захотим, хоть до ночи, и вы ничего с этим не поделаете, — его взгляд скользнул по разгневанной Джинни, противная ухмылка превратилась в волчий оскал. — Впрочем, я могу выкроить вам пятнадцать минут, если ты, малышка Уизли, как следует меня об этом попросишь, — и перешел на дразнящий шепот. — Лично.

— Не смей даже смотреть в сторону нашей сестры, развратный ублюдок! — вмешался Джордж, угрожающе взмахнув кулаком.

— Или будешь иметь проблемы со всему ее братьями! — дополнил Фред и заслонил собой возмущенную Джинни.

— И не только с ними, — Гарри присоединился к семейству Уизли.

Монтегю нахмурился, сильнее сжал рукоятку метлы в руке, будто намеревался пустить ее в ход при первой возможности, после чего шагнул в сторону близнецов и перешел к угрозам:

— У вас минута, чтобы тихо убраться с поля перед тем, как я расскажу о вас Амбридж.

— Он нам, что, угрожает, Джордж? — невинно поинтересовался Фред.

— Может, хочет проверить, успеет ли Амбридж вмешаться до того, как мы подпортим его смазливое личико, — Джордж пожал плечами.

Монтегю потянулся к волшебной палочке, вокруг сомкнулась толпа слизеринцев; остальные гриффиндорцы, во главе с Гарри, подоспели ровно в тот момент, когда близнецы собирались начать маленький неизбежный хаос. Еще секунда и между ними встал решительно настроенный Рон:

— Послушайте, давайте все мы немного успокоимся и попробуем договориться без насилия…

— О, Король Уизли решил пойти на мировую, — саркастично протянул Грехем, вызвав смех сокурсников и нелицеприятные ругательства со стороны грифффиндроцев. — Жаль тебя расстраивать, но для этого тебе придется покинуть наше поле и прихватить с собой все свое невежественное семейство.

Лицо Рона на мгновение приобрело то самое пугающее выражение, предвещающее неизбежные проблемы. Именно так он выглядел каждый раз перед тем, как наслать на кого-то опасные проклятия или огнеопасные чары. Или просто собирался заткнуть Монтегю старым, не очень добрым, маггловским способом.

В любом случае, узнать точно никто не успел из-за внезапного вмешательства Паркинсон:

— Тебе стоит прислушаться, Уизли, — она подкралась совсем незаметно, и теперь выглядела точно гремучая змея, завлекающая жертву спокойным, почти нежным голосом, перед смертельным броском. — Иначе рискуешь провести весь вечер в кабинете Амбридж. Ты ведь не этого хочешь? Наверняка твой крошечный мозг в состоянии придумать более привлекательный способ времяпровождения после вечернего отбоя.

Рон бросил на нее испепеляюще-оценивающий взгляд, в котором, как показалось Гермионе, затонули бесчисленные неозвученные оскорбления. Но, к всеобщему удивлению, Рон в конце концов молча отступил в сторону, пробурчав едва разборчивое: «Несомненно».

Между тем Монтегю разжег конфликт до той критической отметки, где близнецы в порыве гнева схватили метла и взмыли в воздух, выкрикивая причудливые ругательства, о значении которых не посвященным оставалось лишь гадать. Их примеру последовали Гарри, а после — Джинни, придерживающая в руках тяжелую биту. Весьма своевременно, потому что в сторону Джорджа уже летел агрессивно настроенный бладжер. За мгновение квиддичное поле заполнилось игроками обеих команд, и даже запасные не пожелали оставаться в стороне, с готовностью присоединившись к всеобщей неразберихе.

Гермиона невольно вспомнила маггловские магазины в дни распродаж и тихо застонала. Надеяться, что при подобном раскладе дело закончится без серьезных травм и плачевных последствий крайне наивно, поэтому она заранее вытаскивала из памяти все самые необходимые лечащие заклинания, правила оказания первой помощи пострадавшим идиотам, которые дня не могли прожить, не попав в Мерлинову задницу.

Совершенно глупая игра…

Грейнджер поморщилась, с опаской проследив за Парвати, потерявшей управление после неудачного столкновения с Гойлом, затем отыскала глазами Гарри. Он несся за Малфоем, в свою очередь преследующим, очевидно, золотой снитч. Сказать точно Гермиона не могла, ведь обычным людям разглядеть дурацкий мячик в воздухе невозможно даже при всем желании. И лишь лицо Малфоя, озаренное диким воодушевлением, почти счастьем, подтверждало догадки. Как и объясняло почему Гарри так упрямо лез в самое пекло.

Глупая, глупая игра…

— Это плохо кончится, — тихо произнес Колин прямо под ухо, неотрывно наблюдая, как ловцы толкались плечами, пытаясь сбить друг друга с метел. После чего, к возмущению Грейнджер, он подготовил колдограф для сенсационных снимков.

Щелк!

Гарри почти дотянулся до цели, Малфой врезался древком метлы ему в живот.

Щелк!

Гарри болезненно поморщился и вернулся к битве, чудом увернувшись от бладжера.

Щелк! Щелк! Щелк!

— Мы должны что-то сделать! — заволновалась Гермиона, неосторожным взмахом руки выбив камеру из рук Криви. — Этот подлый таракан пытается столкнуть Гарри с метлы!

Малфой сделал резкий вправо, Гарри отбросило в сторону, а метла под ним закрутилась. На мгновение он завис в воздухе, но в следующее вернул контроль и с ожесточением налетел на врага. Щелк! Однако тому удалось увернуться. Малфой презрительно усмехнулся, прежде чем заметить снитч, пролетевший прямо у него под носом, и броситься вдогонку. Щелк! Протянутая рука почти добралась до заветной цели, разделяющие сантиметры сократились до минимума, когда он неожиданно повис в воздухе, рассеянно следя за тем, как Гарри опередил его и поймал снитч.

Щелк!

Казалось, будто Малфой потерялся в пространстве, но Гермиона слишком хорошо понимала, почему именно он так выглядел.

«Не Малфой» — поправила она себя, с интересом наблюдая за ним и его неловкими попытакми изображать невозмутимость. И невольно усмехнулась.

— Что это с Малфоем? — поинтересовался Криви. Щелк! — Он что, разучился летать?

Должно быть, данный вопрос волновал не только его, потому что непонимающие взгляды собравшихся вмиг устремились в сторону слизеринского ловца, вконец потерявшего управление. Именно так выглядела метла Гарри, когда ее проклял профессор Квиррелл.

Щелк!

— Да хватит уже! — воскликнула Гермиона. — Из-за твоих снимков у меня блики в глазах!

— Прости, но…

Колин не договорил. Он ипуганно застыл на месте, расширив в ужасе большие глаза, и даже рука, сжимавшая колдограф, затряслась. Проследив за его взглядом, Гермиона поняла причину, когда было уже слишком поздно.

Потому что метла Малфоя уже с космической скоростью неслась к земле.

— Он летит на нас! — запаниковал Колин, дрожащим пальцем нажимая на щелчок.

Именно этот идиотский звук Гермиона слышала за секунду до того, как в нее на полной скорости врезался проклятий Малфой.

От резкой вспышки боли в глазах потемнело. В ушах застучала кровь.

Мерлин… Как же она ненавидела квиддич…

* * *

Драко открыл глаза и нашел себя лежащим на спине. Над ним склонились обеспокоенные лица, разглядывающие его так, будто опасались за неожиданную смерть.

— Драко, как ты себя чувствуешь? — звонкий, до противного высокий голос Паркинсон врезался о барабанные перепонки и заставил поморщиться от головной боли.

— Где я?..

— Ты не помнишь? — нахмурился Блейз.

— А нас хоть узнаешь? — поинтересовался Крэбб.

— К сожалению твое тупое лицо сложно стереть из памяти, — проворчал Драко, затем попытался приподняться и осмотреть помещение, подозрительно напоминающее лазарет. Однако поморщился от боли. — Я что, умираю?

— Пока нет, — успокоил Забини. — От переломов никто еще не умирал. По крайней мере, в смену Помфри…

— Переломов?! — Драко с ужасом проследил за сочувствующими взглядами, и даже вскрикнул, увидев собственную ногу, покрытую толстым слоем повязок. — Как это могло случиться?

— Ты правда не помнишь, как свалился с метлы, чуть не раздавив грязнокровку Грейнджер? — спросила Пэнси.

Какого черта она несет? Он не мог свалиться с метлы, если только не…

— Ах, чертова метла… — болезненно застонал Малфой. — Должно быть, она бракованная. Сегодня же напишу отцу, чтобы он прикрыл эту ничтожную лавку.

— Это все мерзкий Поттер! — неожиданно возразил Гойл. — Он тебя толкнул, а ты потерял управление.

— Поттер?

Драко вспомнил прекрасное мгновенье, когда почти поймал снитч. Прискорбно, но оно обрывалось полной потерей памяти. Но другим об этом знать не стоит, так что, изобразив предельное утомление, Малфой спровадил шумную толпу, решив разобраться в происходящем позже. Когда боль утихнет, а в голове воцариться умиротворение.

Возможно, к тому моменту он даже придумает, как использовать причастность Поттера к его страданиям. Может, даже сумеет прижать тупоголовых гриффиндорцев к стенке, а также избавится от их очкастого предводителя. Надо только придумать красочную версию событий, чтобы позже во всех подробностях поведать о них директрисе и выкинуть несчастную задницу Поттера их Хогвартса. Если повезет, вместе с ним сгинут и Уизел с грязнокровкой…

— АПЧХИ!

Малфой подскочил от громкого звука, исходившего со стороны соседней кровати, с опаской потянулся к волшебной палочке, которой в кармане не оказалось, и осторожно отодвинул штору. Чтобы обнаружить Грейнджер, лежащую в обнимку с книгой и уродливым пушистым животным.

— Какого дементора ты здесь делаешь? — с отвращением прошипел Драко. — Подслушиваешь за мной? Следишь?

— Из-за провалов в памяти ты говоришь поразительно нелепые вещи, — вздохнула она, переворачивая страницу. Тогда Малфой заметил, что вторая ее рука скована бинтами. Интересно, он действительно свалился на нее? — Впрочем, ты и раньше не отличался особой сообразительностью, если это, конечно, не связано с умением портить людям жизнь. Знаю, ты не помнишь ничего из того, что случилось перед падением, но у меня для тебя хорошие новости, — пока она выдерживала идиотскую паузу, уголок губ дернулся в тщетной попытке скрыть злорадное довольство. — Колин успел запечатлеть твою триумфальную посадку.

Здоровой рукой грязнокровка продемонстрировала колдографию, где был запечатлен он сам, Драко Люциус Малфой, неизящно летящий, вернее — болтающийся, на самой быстрой метле во всей Британии, будто занимается этим впервые в жизни. Он молнией несется сквозь весь стадион. Прямо в сторону объектива, где лишь в последний момент виднеются взлохмаченные волосы, которые Драко ненавидел даже сильнее несанкционированных съемок.

— Дай сюда, Грейнджер, — потребовал он протянув руку.

— Пожалуй, я оставлю ее себе, — заспорила грязнокровка и быстро спрятала колдографию под подушку. — На память. Не каждый день можно увидеть, как Драко Малфой падает с метлы. А теперь смогу смотреть на нее каждый раз, когда захочу поднять себе настроение. Думаю даже отправить ее в какую-нибудь газету. Как думаешь, «Ежедневный Пророк» будет заинтересован?

Сучка.

— Ты не посмеешь этого сделать, — твердо отрезал Драко. Если бы можно было убивать взглядом, паршивая грязнокровка тотчас же обратилась в горстку пепла.

Вместо этого она изумленно вскинула брови:

— Правда? И как ты мне помешаешь? Пожалуешься папочке?

— Потеряла инстинкт самосохранения? — обуреваемый гневом, он даже нашел силы принять полусидячее положение. И не будь он прикован к постели, с удовольствием бы задушил Грейнджер подушкой.

— А мне кажется, это ты до сих пор не понимаешь всю серьезность сложившейся ситуации, — пожала она плечами. — Спешу заметить, что именно из-за твоего упрямства и маленькой… проблемы мы оказались здесь: в лазарете, с переломанными конечностями и перспективой долгой бессонной ночи в обществе Помфри и ее омерзительных тыквенных снадобий.

— Если ты опять о своей безумной теории…

— Очнись, Малфой! — перебила она. — Что еще должно произойти, чтобы ты признал очевидное? На этот раз ты отделался парой сломанных костей, но что будет в следующий?

А ведь Грейнджер, мать ее, права. Тот кто сидел на метле в момент падения, совершенно не умел ею управлять. И все это отчетливо видно на снимках. Что если подобное повторится? Что если во время матча? Что если следующий полет на метле станет последним?..

— Меня трогает твоя забота, но если вздумаешь проболтаться…

— Ты мне уже угрожал и поверь, это тебе не поможет, — она гордо вздернула подбородок. — Так что вместо того, чтобы заботиться о пресловутой репутации, лучше подумай о том, как не свернуть себе шею. Если не ошибаюсь, до чемпионата по квиддичу осталось совсем ничего. Уверена, до этого ты обязательно найдешь лекарство против своего… недуга.

Чертова Грейнджер.

— Или можешь рассказать обо всем отцу…

— Не приплетай его сюда! — вскипел Малфой.

— Но тебе же нужна поддержка, — она пожала плечами. — О! Знаю! Крэбб и Гойл смогут помочь тебе в поисках. Оно ведь такие сообразительные!

— Они об этом не узнают. Я не хочу, чтобы меня считали психом и заперли в больнице святого Мунго, — процедил Драко.

— Насколько не хочешь? — глаза Грейнджер опасно сверкнули.

Странно. И как он раньше не замечал, сколько в ней хитрости и коварства? Не будь она гриффиндоркой и грязнокровкой по совместительству, можно было даже восхититься ее природными талантами. Но сейчас все это играло исключительно против него.

— Чего ты добиваешься, Грейнджер?

— Хочу понять, готов ли ты заключить сделку с поганой грязнокровкой, — она мстительно улыбнулась. — Ведь я уже подготовила список…

Грейнджер вконец охренела.

Драко с отвращением прошелся глазами по списку требований магического контракта:

● Вернуть команде Гриффиндора законные часы тренировок, с полной их неприкосновенностью. Не вторгаться на квиддичное поле, не зачаровывать мячи для нанесения ущерба и прочих вредоносных действий.

Что ж, этот пункт соблюдать будет несложно, учитывая насколько злоумышленник в его теле далек от квиддича. Ведь умирать Драко в ближайшем будущем не планировал.

● Никогда, ни при каких обстоятельствах не беспокоить дерево Невилла Лонгботтома и не приказывать кому-то другому заниматься подобным бесчестным и неприемлимым самоуправством.

— А если, произойдет землетрясение, и жалкий обожатель растений сам будет умолять меня спасти возлюбленное дерево от неминуемой гибели?

Сощурившись с откровенным, но ничуть необоснованным презрением, Грейнджер задумчиво сощурилась и нехотя внесла правку:

В случае чрезвычайной ситуации или масштабных стихийных бедствий, а также исключительно по добровольному желанию владельца растения, данный пункт может считаться недействительным.

Однако на этом наглая грязнокровка не остановилась.

● Перестать беспричинно отнимать баллы у Гриффиндора и других факультетов.

— А тебе не кажется, что твои требования излишне завышены? — прошипел Драко, едва сдерживая порыв смять дурацкую бумажку в комочек, чтобы швырнуть им в источник всех своих жизненных бедствий. — Как глава Инспекционной дружины заявляю: я не могу пренебрегать своими обязанностями!

— Не смеши меня, — фыркнула она. — Мы оба прекрасно знаем, что единственная твоя обязанность — получение колоссального, изощренно-дикого потока удовольствий при третировании беззащитных в условиях полной безнаказанности.

Закончив очередной акт скучной тирады, озлобленная Грейнджер гордо вздернула подбородок, прищурилась, сдула с лица сбившиеся пряди волос и медленно выдохнула.

— И все же данный пункт тебе придется вычеркнуть, — невозмутимо уведомил ее Драко, оборвав затянувшееся молчание.

К несчастью для некоторых книжных червей, убивать взглядом или превращать собеседников в лед не входит в число обязательных дисциплин среднестатистической магической школы.

Пусть даже ей этого, несомненно, мучительно хотелось.

— Отлично, — процедила Грейнджер сквозь стиснутые зубы, но едва он успел одарить ее победной улыбкой, добавила: — Вместо этого ты поклянешься не жаловаться Амбридж на Гарри и Рона при любом удобном случае.

Малфой нахмурился.

— Не могу поверить, что ты затеяла все это ради своих тупых дружков.

Вместо ответа она ткнула пальцем в чертов список.

● Скрыть конфликт, произошедший 23 ноября 1995 года на квиддичном поле. Обеспечить защиту Гарри Джеймсу Поттеру, всей гриффиндорской команде и их поклонникам. При необходимости взять на себя вину за неудавшуюся посадку.

— Грейнджер, мать твою, ты не могла бы, если тебя, конечно, не сильно затруднит, объяснить, какого дьявола я должен защищать этого бешеного очкарика, по вине которого оказался прикован к постели и едва не погиб? Именно из-за его идиотизма я больше не могу участвовать в тренировках!

Он продемонстрировал больную ногу. Впрочем, безжалостную грязнокровку это ни капельки не смутило:

— Во-первых, — она угрожающе поднялась с места и принялась расхаживать вокруг его кровати, натягивая и без того напряженные струны его нервной системы. Решив не поддаваться на провокации, Драко устало вздохнул, заведомо предвкушая долгий и занудный монолог. — Ты здесь не из-за Гарри, а исключительно по собственной вине. — Он вопросительно изогнул бровь, она непринужденно пожала плечами. — Это обыкновенное причинно-следственное умозаключение, — от звуков ее голоса разболелась голова. Впрочем, не исключено, что дело обстояло в травме. — Если бы ты таким подлым образом не забрал бы часы Гриффиндора, чтобы отработать новые, — она изобразила в воздухе кавычки, — приемы, никакой ссоры бы не произошло. Во-вторых, — она самодовольно загнула еще один палец. — С метлы свалилась твоя тайная личность, имеющая, мягко говоря, серьезные спортивные проблемы, так что ответственность за этот инцидент целиком и полностью лежит на тебе. И, наконец, в-третьих, — последовала короткая пауза. — Не драматизируй. К твоему сведению, я слышала, как мадам Помфри обещала выписать тебя завтра. Кто знает, может она бы сделала это уже сейчас, не будь ты таким нытиком.

— Да как ты смеешь?! — взорвался Малфой, пытаясь вспомнить был ли в треклятом списке пункт насчет оскорблений в адрес составителя. К счастью, не было. — Поганая грязнокровка!

— Поганая грязнокровка, — передразнила его Грейнджер. — Неужели придумать нечто новое, менее глупое и чуть более обоснованное выше твоих сил? Может, мне следует напомнить, что случится, если ты вздумаешь отказаться от условий соглашения? Неужели хочешь публично признаться в своей… проблеме и довериться квалифицированным специалистам?

Сучка.

Дрожа от переполнявшей ярости, Драко потянулся к волшебной палочке, вспомнил нужное заклинание, чтобы поставить подпись под долбаным списком. После чего Грейнджер, самодовольно усмехнувшись, выхватила бумажку из его рук и пересела обратно на кровать, поглаживая уродливого кота, все это время тихо выжидавшего у изголовья, подобно затаившемуся тигру.

Но, очевидно, ласка наскучила мохнатому созданию, потому что оно, недовольно мяукнув, вырвалось из-под контроля докучливой хозяйки, затем без какого-либо разрешения запрыгнуло на его постель. Драко попытался отмахнуться здоровой ногой, но тогда невоспитанная тварь приземлилась ему на живот.

— Грейнджер, немедленно убери от меня эту блохастую мерзость!

— Не трогай его, Живоглот, — она закатила глаза. — Заразишься бешенством.

— Ты назвала кота Живоглотом? — скривился Малфой, пропустив бесчестную атаку, из-за чего кот лизнул его в лицо, заставив простонать: — Отвратительно…

Но, к счастью, в дверях лазарета показался спасительный силуэт миссис Норрис, побудивший грейнджеровского кота остановиться, принюхаться, приглядеться, и, напоследок взмахнув лохматым хвостом, вскочить немалым весом на больную ногу Драко, спрыгнуть на пол и умчаться следом за кошкой Филча.

Однако вздохнуть с облегчением времени не хватило, так как место кота заняли еще более неразумные твари, а если точнее: Потти и Уизел. И если до этого Малфой в худшем сне вообразить не мог нечто в той же мере ужасное, жуткое, как целая ночь, проведенная в незавидном обществе грязнокровки Грейнджер, теперь, оценив по достоинству возникшую перспективу разделить утро с ее ничтожными дружками, осознал, как горько, тяжко ошибался. Поглащенный печальными наблюдениями, он даже не успел позвать Помфри, чтобы та быстро выставила всю эту шумную компанию прочь из лазарета, между тем Уизли с необоснованной уверенностью опустился на кровать Грейнджер, с до омерзения жалостливой миной разглядывая ее руку.

— Как ты себя чувствуешь, Гермиона? — заговорил он приторно-взволнованным голосом. — Сильно болит?

— Помфри заверила, что нет никаких видимых причин для беспокойства. Кость уже срослась, мышцы не растянуты. Смотри, — подтверждая свою поразительную живучесть, она пошевелила забинтованным запястьем. — Чувствую себя прекрасно!

— Какая жалость… — тихо проворчал Малфой.

О чем сразу же пожалел: внимание собравшихся сразу переключилось в его сторону, Поттер угрожающе нахмурился.

— Бедняжка, — сочувственно протянул рыжий нищеброд и зачем-то погладил Грейнджер по голове, будто неожиданно спутал ее со своим домашним животным. — Тебе пришлось ночевать по соседству с ядовитыми, злобными змеями…

— Минус… — начал Драко.

— Не волнуйся, Рон, — вмешалась нахальная грязнокровка. — Змеи были слишком заняты собственными проблемами со здоровьем, — она сделала многозначительный акцент на слове «проблемы» и незаметно покрутила у виска пальцем. — У них не осталось времени, чтобы брызгать ядом. Верно, Малфой?

Он счел ниже своего достоинства отвечать на столь грубую провокацию и, скрипнув зубами, попытался отвернуться. Получилось так себе. Забинтованная нога привязана к подвесной конструкции сковывающей все тело, из-за чего развернуться, не оказавшись на полу, виделось невозможным. Оставалось одно: закрыть глаза, заткнуть уши и представить себя далеко-далеко от всей этой смехотворно-нелепой, неправдоподобно-идеалистической сцены дружеского участия.

Мерзкие гриффиндорцы…

Интересно, куда делась его группа поддержки, когда она так нужна? Где носит ворчливого Блейза, Пэнси с ее странной губной помадой? Почему, в конце концов, не явились Крэбб и Гойл? Можно подумать, у них есть дела поважнее, чем развлекать своего лидера, пожертвовавшего пятью годами и психическим здоровьем, чтобы воплотить в жизнь все их самые смелые, честолюбивые мечты.

Неблагодарные ублюдки…

Вдруг дверь распахнулась вновь. Гадая, кто из его вероломных соратников все же решил исполнить свой священный долг, Малфой с любопытством раскрыл глаза и увидел в проеме безвкусное розовое пятно. Пожалуй, обойти весь мир, невозможно отыскать кого-то настолько же смелого, чтобы носить одежду подобной расцветки. День ото дня. С идеально-непринужденным видом. Круглый год.

— Какая удачная встреча! — воскликнула Долорес притворно-сладким голоском, от которого в помещении стремительно падала температура и вздрагивали самые отчаянные нарушители порядка. К тихой радости Драко, на этот раз поежился Бесстрашный-Спаситель-Всех-Обездоленных-Он-Же-Гребаный-Поттер. — Как раз собиралась вызвать вас всех в мой кабинет для доверительной беседы!

— Удачная, да… — пробормотал Поттер, поправив очки.

— Не то слово… — поддержал его Уизли.

Амбридж предпочла проигнорировать жалких неудачников и направилась в сторону Драко:

— Мистер Малфой! — пропела она мелодичным голосом. — Как вы себя чувствуете, мой дорогой? Мадам Помфри сообщила мне, как тяжко вам пришлось после неприятного инцидента на тренировке. Уверяю, виновники понесут наказание по всей строгости наших новых декретов!

Она коротко, но в то же время грозно посмотрела в сторону притихших гриффиндорцев.

— Благодарю за беспокойство, — произнес Малфой с довольной улыбкой. — Кстати об этом…

Но улыбка столь же быстро сползла с его губ, стоило наткнуться на предостерегающий взгляд Грейнджер, где ясно читался весь список требований заключенного договора, а также угроза, нависшая над его головой в виде однообразно-скучных палат больницы святого Мунго.

Чертова Грейнджер.

— Да, мистер Малфой? — подстрекающе кивнула Долорес. — Прошу вас, продолжайте, поведайте нам, что именно произошло на поле.

Власть перешла к напряженной, зловещей тишине, в течении которой Драко еще не раз обругал себя за столь поспешно заключенную сделку, пока в голове звучал мудрый голос отца и все его советы, относительно грамотно составленных соглашений и, самое важное, искусно продуманных лазеек. Только вот на этот раз их не нашлось, следовательно, приходилось к собственному стыду признать: гриффиндорка оказалась коварнее и хитрее. Как унизительно…

И почему все замерли в ожидании его слов именно сейчас, когда он даже не в силах насладиться собственным превосходством? Пожалуй, падать с астрономической башни было бы приятнее, чем выдавливать из себя эти ужасные, самооскорбительные слова:

— Я… упал… с метлы, — и расслышать облегченный выдох Грейнджер.

Уж лучше на тот свет…

— Об этом всем нам известно, — терпеливо заметила Амбридж. — Меня большие интересует, кто именно вас столкнул. Не могли бы вы проявить любезность, назвав имя правонарушителя?

— Меня не толкали, — еще неразборчивее ответил Драко, отведя взгляд в сторону. — Я не справился с управлением.

Улыбка на губах Амбридж потухла, словно нечаянно задутая свеча. Впрочем, лишь на несколько долгих секунд задумчивого, мрачного молчания. Затем вспыхнула вновь.

— Не справились с управлением? Вы должно быть шутите, — к всеобщей панике Долорес заливисто рассмеялась. — Вы — лучший ловец Хогвартса, — вызывающий выпад в сторону недовольного Поттера, — и не справились с управлением? — еще одна волна сатанического веселья. — Вижу, вы не утратили чувство юмора даже после такой тяжелой травмы. Весьма похвально, но…

— Это правда, — вмешалась Грейнджер и, лишенная всякого инстинкта самосохранения, продолжила: — Он свалился с метлы, приземлился на меня всем своим весом, из-за чего я сломала руку и получила множество ссадин по всему телу, — она продемонстрировала боевые трофеи, должно быть, позабыв, как минутами ранее уверяла наивных дружков в своей полной целостности и сохранности. Сам виноват. Надо было задушить коварную ведьму во сне… — Такое может случится даже с лучшими игроками! — не унималась поганая грязнокровка. — Даже Гарри иногда… — она призадумалась. — Нет, с Гарри подобного, конечно же, никогда не случалось, — махнула рукой. — К счастью, никто не пострадал.

— Благодарю за выраженное мнение, моя милая, однако, если меня не подводит память, я обращалась не к вам, — сахарно-прошипела Амбридж, вновь оборачиваясь в сторону Драко: — Вы уверены, что все так и было, мистер Малфой? Ведь вы бы не стали мне лгать, прикрывая истинных пре… правонарушителей.

— Ну что вы… — сдавленно пробормотал он, прощаясь с последним шансом на законную месть. — Я бы не посмел.

Она разочарованно вздохнула:

— Что ж, тогда мне остается пожелать вам скорейшего выздоровления. Ни о чем не беспокойтесь, я лично оповещу вашего отца о случившемся недоразумении.

— В этом нет необхо… — заволновался Драко.

— Я настаиваю, — твердо произнесла Амбридж, улыбнулась и ушла.

Мордредова мать.

Таким униженным и разбитым он еще никогда себя не чувствовал. Даже встреча с чокнутым гиппогрифом на третьем курсе имела менее болезненные последствия. К тому же за нее досталось вонючему великану. Что же он имел сейчас? Шокированно-растерянные лица Поттера и Уизли, смотревших на него, будто у него отросла вторая голова и позеленела кожа? Самодовольство осточертевшей грязнокровки? Уж лучше бы она опять разбила ему нос, чем все это…

Мрачно следя за ее дальнейшими действиями, Драко заметил, как она тянется к сумке с уже сложенными вещами и сразу оценил всю степень ее вероломного коварства. Наверняка ее выписали еще вчера, а весь последующий фарс с элементами манипуляций и шантажа тщательно планировался ради достижения собственных целей.

Сучка. Сучка. Сучка!

Но смеется тот, кто смеется последним. А когда он разберется со своей маленькой проблемой, паршивая грязнокровка сильно пожалеет.

Уж он-то об этом позаботится…

* * *

Этой ночью Гермиона была весьма собой довольна.

Вспомнить сложно, когда жизнь в Хогвартсе текла столь мирно и спокойно, как в ту первую неделю после ее выписки из лазарета. Растение Невилла (не тронутое никем, кроме законного владельца) цвело и пахло, заполняя чудесным ароматом гриффиндорскую гостиную; кабинет Амбридж пустовал, только блюдца с ее многочисленными любимыми кошками составляли директору компанию в одинокие, темные вечера; и даже баллы их факультета, наконец, прекратили склонятся к нулевой отметке.

Почти идеально. Почти…

И все-таки надоедливый червячок сомнения копошился в голове Гермионы, заставляя ее беспокойно ворочиться в постели. Думать. Анализировать. Размышлять. И так по замкнутому кругу. Ведь она не забыла: благодарить за временное затишье следует исключительно болезнь Малфоя. Болезнь необъяснимую, чрезвычайно редкую и загадочную. Настолько, что даже верные книги впервые на памяти Грейнджер начали подводить ее ожидания, количество же томов, посвященных психическим отклонениям магического характера, и вовсе — сплошное разочарование. Похоже, данная область знаний не пользовалась особой популярностью среди колдомедиков и научных исследователей. Факт весьма и весьма прискорбный, учитывая, что на месте Малфоя мог оказаться некто, достойный спасения.

Как бы там ни было, на данном этапе расследования Гермиона могла лишь назвать проблему своим именем, не зная ничего ни о ее первопричинах, ни о способах лечения. Если, конечно, таковые вообще имелись. С другой стороны, рассчитывать на то, что столь выгодное обстоятельство, как сумасшествие главного засранца всего Хогвартса, продлится до самого их выпуска, а сам тяжелобольной тем временем будет смиренно выполнять условия сделки — непозволительная роскошь.

А еще — наивность.

Уже сейчас заметно, с каким отчаянным рвением злобный психопат изучает всю соответствующую литературу, бессовестно узурпировав ее личную, единственную, незаменимую обитель тишины и покоя. Должен ведь быть предел его аморальному бесчинству? Тем не менее даже вечерние часы, когда находиться в коридорах простым смертным запрещалось под страхом кровавого амбриджова пера, подлое чудовище пользовалось особыми, но ничем не заслуженными привилегиями, а потому оставалось в библиотеке после отбоя, переворачивая вверх дном книжные полки.

Ужасно. Бесчеловечно. Непростительно. Настолько, что Гермиона вскочила с кровати, присела у письменного стола, потеряв всякий настрой на мирный сон. Шестое чувство подсказывало: осквернение трепетно любимой библиотеки — лишь начало. Худшее настигнет, когда демон, наконец, отыщет ответы.

Гермиона слишком хорошо знала подлую душу Малфоя, чтобы не приметить, с какой злобой и ненавистью блестят его серые глаза, стоит вниманию остановиться на ее скромной персоне. Либо его психическое расстройство заразно, либо она не зря опасается за собственную невредимость и подозревает объект своего безграничного презрения в том, что он специально натравил на нее плотоядную петунью, из-за которой она в очередной раз едва не лишилась руки. Слава Мерлину, Гарри вовремя заметил признаки враждебности и успел обезвредить ядовитый цветок прежде, чем тот пустил в ход острые как иголки зубы. Тогда, отвечая на свирепый взгляд Грейнджер, проклятый слизеринец ограничился пожатием плеч, словно намекая: в договоре не значилось ни единого пункта, запрещающего вредить ей лично. Но кто знает?

Не исключено, конечно, что ей почудилось, однако губы слизеринца слишком отчетливо шептали обещания скорой расправы.

Впрочем, и с этим можно было бы смириться. Ведь с того самого дня, как Гермиона узнала о мире волшебников, ее то и дело пытались убить. Тролли, огромные змеи, оборотни, озерный народ… То лишь короткий перечень неприятных встреч успешно пережитых ею. И уж точно она не собиралась сдаваться перед лицом столь ничтожного, трусливого таракана, возомнившего себя центром вселенной, как Драко Малфой.

Нет, Малфой бесспокоил ее не сильнее обычного. А вот Дориан…

Верно, Дориан.

Гермиона мрачно выдохнула, поигрывая пером. Записывая результаты бесконечных размышлений и глубокого анализа, она все-таки остановилась перед тем же препятствием, при встрече с которым могильный холод пробирал тело и кровь стыла в жилах.

Дориан. Дориан. Дориан.

Пройдись она острием пера по этим буквам еще раз, страница точно порвется, а ее захлестнут многочисленные вопросы к собственному рассудку. Потому что придумывать имена чужим личностям, даже при самых странных и необъяснимых обстоятельствах, — плохой признак.

И все-таки она это сделала. Исключительно ради собственного удобства, разумеется. Надо же хоть как-то именовать двойник дьявола? Это ложное олицетворение доброты, вежливости и истинно-слизеринского коварства, являющего миру красивое лицо, обманчиво-изысканные манеры, чтобы скрыть за прекрасным портретом — истинную сущность порочного зла. А в том, что потаенная личность Малфоя могла олицетворять собой только самое скверное, сомневаться не приходилось.

Мерлин… С этим нужно что-то делать. Срочно.

Гермиона решительно сдула со лба мешавшую прядь волос, стрельнула взглядом в сторону шкафа, где висела школьная форма и кивнула неожиданно зародившемуся плану.

Говорят, ночь сильно обостряет все чувства, переживания, из-за чего порой сложно оценить ситуацию здраво. И сейчас, в темную полночь, прокрадываясь к комнатам мальчиков, Гермиона как нельзя глубже уверилась в правдивости этих слов. Как еще можно было объяснить подобное безрассудство и игнорирование очевидных рисков, меньшим из которых, кстати, числится исключение из Хогвартса?

Впрочем, есть еще те, кто утверждают: «Цель оправдывает средства». Или, взять к примеру неофициальный девиз Гриффиндора: «Правила созданы, чтобы их нарушать». Возможно, не самое мудрое умозаключение, но…

Гермиона замерла перед нужной дверью, сглотнула, прежде чем осторожно проникнуть в спальню мальчиков, напоследок приказав писклявому голоску-разума внутри заткнуться. К счастью, все уже спали, Симус и вовсе храпел, как стая диких оборотней с проблемами дыхательных путей, так что ее несанкционированное вторжение осталось незамеченным. Оставалось только найти нужный предмет… Что оказалось непросто, учитывая в каком беспорядке жили ее сокурсники.

Но она точно помнила, что кровать Гарри находилась справа от Рона, а тот выбрал место поближе к окну…

«Ха!» — мысленно похвалила себя Грейнджер.

Затем обыскала шкаф, полки и сундук Гарри, почти отчаялась, пока, в конце концов, не нашла маленькую, неприглядную на вид сумку под кроватью.

— О нет! Нет-нет!

Неожиданно громкий в ночной тишине голос Рона заставил Гермиону подпрыгнуть. И больно удариться ногой о жесткий сундук.

— Не останавливайся! — молил во сне Рон. — Мерлин! Великий Мерлин…

Интересно, что ему снилось? Может, погоня с пауками?

— Да, да! Вот так! Еще… Еще немного…

Как странно… Его явно что-то тревожит.

— Дисинкубус, — прошептала Гермиона, помогая другу вырваться из ночных кошмаров. Однако вместо облегчения на его лице отразилось непонятное разочарование.

Как странно…

Но она успеет подумать об этом позже, а сейчас рука нащупала мантию-невидимку — первую часть ее ночного плана.

Живые картины, изображавшие волшебников древности, мирно похрапывали в запыленных рамах, лунный свет пробивался сквозь замерзшие заснеженные окна, а в тишине различалось разве только учащенное постукивание собственного сердца. Замок был погружен в царство сна, благодаря чему расстояние до библиотеки удалось преодолеть без лишнего шума и препятствий. Оставалось совсем ничего: добраться до запретной секции, входить куда без особого директорского разрешения грозило мучительными пытками, затем поискать книгу под защитным покровом ночи. Если потребуется, перевернуть вверх дном все имеющиеся полки и, в конце концов, во что бы то ни стало отыскать информацию о ахиллесовой пяте врага. Звучит даже проще, чем незаконная варка Оборотного зелья в заброшенном туалете в обществе плаксивого призрака. Сложно вообразить, что может пойти не так.

Однако оказавшись перед заветной темной решеткой, в сердце Грейнджер зашевелилось сомнение.

Почему? Как? Зачем? Ради чего она, Гермиона Джин Грейнджер, примерная ученица Хогвартса и ответственная староста своего факультета, бессовестно обокрала лучшего друга, нарушила полсотни школьных правил?

Безрассудно. Рискованно. Необъяснимо. И, в конце концов, глупо. Даже Гарри бы не стал так делать…

И все-таки… Поворачивать назад, когда половина пути пройдена — еще глупее. Поэтому Гермиона, собравшись духом, направила палочку на замочную скважину, почти прошептала нужное заклинание, как вдруг заметила: решетка приоткрыта. Следовательно, либо Филч забыл ее запереть, что маловероятно с учетом его профессиональной дотошности, либо запретная информация этой ночью понадобилась кому-то еще.

Не успела Грейнджер составить список возможных подозреваемых и отсортировать их по факультетам, как до слуха донесся посторонний, еле уловимый звук, заставивший подскочить на месте и с опаской оглянуться. Затем заметить за углом, между книжными полками, скользящую тень миссис Норрис.

Гермиона поспешно нырнула в запретную секцию и закрыла за собой дверь, прежде чем ее заметила вездесущая кошка. Вероятно, все дело в нагнетающей тьме и пугающей атмосфере, но на какую-то долю секунды Грейнджер поймала на себе враждебный взгляд миссис Норрис, будто любимица Филча видела нарушителей даже сквозь чары мантии-невидимки. Или же чуяла чужое присутствие особым животным инстинктом.

Как бы там ни было, медлить нельзя. Необходимо закончить начатое прежде, чем злосчастная кошка пожалуется хозяину, или еще хуже — проснется Гарри и обнаружит пропажу отцовской мантии.

Гермиона бегло оглядела имеющиеся разделы: «Непростительные заклятия», «Чудовищные проклятия», «Времена великой инквизиции», «Подлинные хроники Камелота», «Монстры из глубин подсознания», «Злейшие и Величайшие волшебники всех времен»… Не то. Совсем не то. «Необратимые зелья», «Все тайны магического мира от «А» до «Я», «Политика и предсказания на сотню лет»… Все не то.

Вздохнув, Гермиона перешла к последней полке. Здесь хранились книги, не вошедшие не в одну из категорий. Прикасаться к запыленным корешкам она не стала, прекрасно осознавая, что любой из ветхих томов способен наброситься на незванного читателя, забросать его вечными проклятиями или просто отцапать руку до костей.

Так Грейнджер наткнулась на пустующее место между третьим и пятым томом с интригующим названием: «Загадочные лабиринты магического разума». Интересно, кому еще приглянулась данная серия?

— Ищешь нечто конкретное?

Мужской голос обратил Гермиону в ледяную статую страха и раскаяния, а сердце сжалось до размеров загнанной в угол мыши, которую минутой раньше поймали с поличными при попытке съесть запретный сыр. И пока она пыталась отогнать из мыслей дурацкую ассоциацию, некто сорвал с нее мантию и задал новый вопрос:

— Может, я могу тебе чем-то помочь?

Этот голос…

Развернувшись, Гермиона ахнула, обнаружив перед собой Малфоя, скрестившего руки на груди, заинтересованно изогнувшего бровь и скривившего губы в улыбке. Ассоциация с мышью вмиг приобрели еще более мрачные тона.

— Не стоит, — нахмурилась она, инстинктивно принимая боевую стойку и одновременно пытаясь понять: с кем именно говорила. Малфой. Не-Малфой. Малфой. Или, все же, не Малфой? Так и с ума сойти можно… — Я и сама прекрасно ориентируюсь в библиотеке.

— Разумеется, — кивнул — это Гермиона знала точно — мерзавец. — Тебе даже не составило труда проникнуть в самое сердце запретных книжных архивов в глубокую, темную ночь. Ты очень дерзкая, Гермиона, ты знаешь?

Собственное имя из его уст звучало, как лучшая из возможных подсказок. И если с токсично-заносчивой версией хорька можно договориться, в крайнем случае — надавить, запугать, то как вести себя с ослепительно улыбчивым Дорианом, Грейнджер попросту не представляла. Поэтому решила перейти в наступление:

— Но я ведь здесь не одна нарушаю правила, — обвинительный прищур в его сторону. — И как ты меня вычислил, позволь поинтересоваться?

Дориан смотрел ей прямо в глаза две нескончаемо долгих секунды, прежде чем ответить:

— Твои духи, — заметив ее непонимание, он, улыбнувшись, объяснил: — У них очень запоминающийся аромат карамели и горького шоколада. Я заметил еще в тот день, когда ты провожала меня в больничное крыло.

Гермиона моргнула, вмиг растеряв все обвинительные речи и чувствуя, как непонятное смущение распространяется по щекам. К счастью, в комнате царила защитная темнота.

— Во что ты играешь? — спросила она возмущенно.

— Играю? — он приподнял бровь.

— Да, чего именно добиваешься?

Он ответил ей долгим, испытующим взглядом, отчего по спине пробежал странный холодок, словно стоящий перед ней точно угадывал ее мысли, тогда как сама Гермиона даже не представляла, с чем имеет дело. Слишком неприятно признавать, но Дориан пугал ее. А еще тревожил и поддразнивал, как сложная, запутанная, неразгаданная головоломка.

— Что если…

Но договорить он не успел. Со стороны входных дверей послышались гневные шаги, мелькнул свет приближающейся свечи, затем и знакомое ворчание:

— Худшая работа на свете… Ни минуты покоя ни днем ни вечером… Отвратительные детишки… Наглые… Испорченные… Никакого уважения к правилам и порядку…

Шаги стали громче. Совсем близко удалось разглядеть лужу света и скрюченный силуэт Филча.

— Интересно, кто решил погулять по запретной секции на этот раз? А, миссис Норрис?

Грейнджер с ужасом прикусила губу, осознавая, что до полного раскрытия ее отделяет всего несколько шагов. Но прежде чем это случилось, Дориан схватил ее за локоть и резко потянул за ближайший стеллаж, одновременно укрыв мантией-невидимкой. Ее непроизвольный визг утонул в его ладони, которой ей прикрыли рот. Весьма своевременно, нехотя признала про себя Гермиона, хмуро уставившись в ненавистное плечо.

— Кто здесь? — пропел Филч скрипучим голосом. — Кто здесь, моя прелесть?

Все происходило слишком стремительно. Гермиона успела сосчитать лишь до десяти, когда заметила в нескольких шагах от них миссис Норрис. Взгляд непроизвольно скользнул по Дориану, в попытке понять, разделяет ли он панику и что собирается предпринимать в целом. Несомненно, Малфой бы с радостью выдал ее Филчу, да и самому дьяволу, лживо оправдав собственное присутствие мнимым долгом перед школой и надуманными обязанностями. Что уж там. Он бы ни за что не осквернил свои чистые руки, коснувшись какой-то там грязнокровки.

Поэтому факт того, что Дориан, несмотря на их ужасное положение, оставался до невозможного хладнокровным, сдержанно-невозмутимым, казался еще более противоестественным. Самое же странное заключалось в том, что часть его спокойствия передалась и ей, благодаря чему она смогла выровнять учащенное сердцебиение и вернуть утраченное самообладание.

Почти. Потому что находиться так близко с незнакомцем, от которого можно ждать чего угодно, тягостно при любом раскладе. Особенном, когда он выглядит как самый ненавистный в мире, условно говоря, человек. А еще так приятно пахнет (раньше она как-то этого не замечала) сочными яблоками, щедро приправленными корицей.

Мысленно встряхнув себя за плечи, Гермиона напряглась, краем глаза подмечая, как рука Дориана тянется к волшебной палочке, направляет ее в сторону кошки. И шепчет что-то одними губами.

После чего миссис Норрис, визгливо прошипев, бросилась прочь из библиотеки, уведя за собой верного хозяина.

Наступившую тишину заполнил облегченный вздох и легкомысленное посвистывание.

— Пронесло, — прокомментировал Дориан. Его рука все еще мешала ей говорить, поэтому Грейнджер лишь нахмурилась. — Ах да, прошу прощения.

Он убрал ладонь, отошел на шаг, молчаливо наблюдая за ее реакцией, пока Гермиона все не могла осмыслить происходящее. Неудивительно, учитывая, что это были самые странные три минуты в ее жизни. Не исключено, что ущипнув себя, она обнаружит: все это просто дурной сон. В любом случае, она проглотила слова благодарности, рассудив, что здесь они совершенно неуместны. В конце концов, единственный виновник того, что она оказалась в подобном положении в столь поздний час — стоит перед ней.

Верно. Ей не за что его благодарить. Напротив, стоит как можно скорее выбраться из запретной секции, вернуться в надежную гриффиндорскую башню, нырнуть под защитное тепло одеяла, прихватив с собой Живоглота, и забыть обо всех ужасах пережитого дня. Точнее, ночи.

— Постой.

Его спокойный голос заставил ее остановиться, обернуться. Дориан подошел к ней и, никак не объясняя своих действий, протянул толстую книгу в потрепанной обложке.

«Загадочные лабиринты магического разума»: Том IV. «Блуждая по тропам рассудка и проблемы расщепленных личностей».

— Ты отдаешь ее мне? — растерялась Гермиона, крепче обхватывая ценную находку, как если бы опасалась, что в любой момент книгу могут выхватить прямо из рук. — Просто так?

Ведь должен иметься какой-то скрытый подвох. Пожалуй, она бы не удивилась, потребуй Дориан взамен ее душу.

Однако он лишь пожал плечами, бесхитростно вздохнул:

— Думаю, ты распорядишься ею лучше, чем он.

— Он?

— Уверен, ты и сама знаешь ответ.

— Но… — сдавленно начала Гермиона, вконец запутавшись в происходящем. Черт возьми, если бы за каждый вопрос, жужжащий у нее в голове в эту минуту, ей бы вручили галлеон, хватило бы на собственную библиотеку. И все-таки озвучила она лишь один единственный. Тот, что сам по себе сорвался с кончика языка, давно выжидая своего часа: — Кто ты?

— Я Драко. Драко Малфой, — беспечно улыбнулся он.

И ушел, оставив ее среди книг, вопросов и возрастающих подозрений.

Разум человека — неизведанные лабиринты.

По крайней мере, так заверяла книга, пристроенная на коленях и изученная вплоть до каждой закрученной буковки. Запретная энциклопедия необходимых знаний, которую Гермиона вот уже неделю носила с собой, скрывая от любопытных глаз и читая при всяком удобном случае. За это время она успела тщательно погрузиться в науку, изучающую сознание, даже заинтересоваться сложными исследованиями, коих в данном томе имелось предостаточно.

И все же, все же, все…

Как ни печально, оставалось слишком много пустых, незаполненных страниц там, где обязаны были находиться ответы или хоть какое-то их подобие. Все исследования, наблюдения, временами перетекающие в чрезмерно смелые умозаключения, не имели за собой никаких доказательств, а следовательно являлись всего только неподтвержденными теориями Орштрейна Серого — не очень знаменитого автора еще менее знаменитых томов: «Загадочные лабиринты магического разума».

Вероятно, Орштрейн смог бы пролить свет на некоторые пробелы в расследованиях? Если, конечно, он все еще жив и находится в здравом рассудке…

— Я знаю кто это.

С гордостью сообщил Гарри, прервав хаотичный поток ее тревожных мыслей. При этом уголок его губ дрогнул в самодовольной улыбке, а в зеленых глазах, даже сквозь стекла очков, блеснул опасный задор.

Гермиона перелистала страницу и вздохнула:

— Обычно, после этих слов, ты начинаешь перечислять весь Хогвартс.

— На этот раз все иначе, — возразил он, поправив очки. — Рон сам мне сказал.

Гермиона изумленно приподняла брови, отвела взгляд от книги, не в силах сдержать порыв охватившего любопытства.

— Во-от как? — и задумчиво постучала пальцами по корешку. — Так он действительно скрывал от нас девушку, а его странное поведение никак не связано с проблемами с учебой?

— Ты такая наивная, Гермиона, — Гарри снисходительно покачал головой, присаживаясь рядом на подоконник, откуда открывался неплохой вид на внутренний двор и соседние окрестности.

Грейнджер нахмурилась.

— Но почему он молчал, увиливал, в конце концов, скрывался? — пусть неразумно, но ее вдруг заполнила непредвиденная обида. Пять лет она спасала этих неблагодарных искателей приключений от всевозможных проблем и темных колдунов с манией величия, а теперь у мальчиков появились от нее секреты. Что же дальше? Тайное бракосочетание в темном лесу? Дети? Учеба за границей? — И, кстати, ты так и не назвал имя.

Гарри нарочно растянул молчание на долгую минуту, прежде чем ответить:

— Полумна Лавгуд.

Гермиона фыркнула.

— Невозможно. Немыслимо. Исключено, — заявила она. — Рон считает ее, цитирую: «полоумной», а Луна говорит, что в жизни не встречала таких самовлюбленных, эгоистичных скептиков. Да между ними общего меньше, чем у моего Живоглотика и миссис Норрис, — но вдруг она замолчала, засомневалась. В последнее время грань между возможным и невозможным стала практически прозрачной, а учитывая сколь запутаны лабиринты магического разума… — Ты уверен?

— Не совсем, — нехотя признался Гарри. — Вообще-то, он не называл точных имен. Только сказал, что встречается с самой милой, красивой, доброй девушкой в Хогвартсе. По-моему, тут все очевидно.

— И ты решил, что это Луна, — прыснула Гермиона. — Без каких- либо аргументов, зацепок, основываясь исключительно на собственные предпочтениях?

— Ну а кто еще? — пожал плечами Гарри. — Думаешь, Лаванда? Падма? Жасмина?..

Гермиона закатила глаза.

— Мы опять вернулись к тому, с чего начинали, а у меня и без того хватает дел.

— Что ж, по меньшей мере, мы точно знаем, что это не ты, — проворчал Гарри. — И кстати, что ты там читаешь?

Он шагнул в ее сторону, пытаясь прикоснуться к секретной рукописи. Однако Гермиона оказалась проворнее. Она ударила его по руке, затем, молниеносно захлопнув книгу, убрала ее в сумку и, сдув со лба выбившуюся прядь волос, непринужденно ответила:

— Ничего особенного, так… дополнительное задание по травологии, — и пока на нее не посыпались новые вопросы, искусно перевела тему: — Обсудим день рождения Симуса.

— Ах да, — Гарри заметно повеселел, совершенно позабыв о книге. Как предсказуемо… — Мы планируем устроить вечеринку-сюрприз в Хогсмиде.

— Что?! — вскрикнув, Гермиона даже вскочила с места, чем сразу же привлекла нежелательное внимание проходившей мимо пуффиндойской парочки. Поэтому перешла на злой шепот: — Вы совсем из ума выжили?!

— Ты кстати, тоже приглашена, — легкомысленно сообщил Мальчик-Который-Чудом-Выжил-Без-Каких-Либо-Инстинктов-Самосохранения. — Будут только самые близкие друзья и доверенные лица.

Она прикрыла веки в безмолвном ругательстве, ведь за годы дружбы прекрасно уяснила, чем обычно заканчиваются подобные начинания. Сама не раз оказывалась невольной свидетельницей гриффиндорского безрассудства, заразительного и пагубного, точно хроническая Драконья оспа.

— Если Амбридж узнает…

— Она не узнает, — отмахнулся Гарри, хоть непонятно, откуда черпал столь твердую уверенность. — Брось, Гермиона, все пройдет идеально, гладко и без каких-либо осложнений, обещаю! — и пусть на ее лице наверняка отразился весь скепсис мира, он воодушевленно продолжил: — Фред и Джордж уже нашли нам укромное местечко на окраинах Хогсмида и собираются украсить помещение разными волшебными шутками и приколами, а ты знаешь: в этом равных им нет во всей магической Британии! Кроме того у нас будет певучий шоколадный фонтан, где на шоколадных кувшинках будут плавать шоколадные лягушки; воздушные шары, наполненные летучими поздравительными конфетти и торт с малиновым вареньем.

— Звучит безответственно и глупо.

Но Гарри лишь мечтательно вздохнул, проигнорировав ее справедливое замечание:

— И… там будет Чжоу.

Мысленно Гермиона чертыхнулась, а разглядев надежду, плескающуюся в изумрудных глазах лучшего друга, и вовсе отчаялась. Задумалась. Почти смирилась. Оценила последствия на специальных весах ужасности, прикинув, сколько правил придется нарушить за ночь. Еще раз задумалась. Впрочем, не сложно догадаться: все дальнейшие попытки докричаться до здравого смысла обречены на тотальный крах, ведь переубедить Гарри, если он что-то задумал — заранее проигранная битва. Остается разве что свести заранее угадываемый ущерб к минимуму.

— Никакого алкоголя, огнеопасных фейерверков и прочих безумных затей, — Гермиона строго скрестила руки на груди. — Потому что если все закончится, как в прошлый раз, ты сам будешь объяснять бабушке Невилла, почему именно его жаба едва не сдохла, пока ее пытались превратить в прекрасную принцессу.

В ее недовольству, Гарри издал смешок. Но затем, очевидно приметив адское пламя в ее взгляде, откашлялся в кулак и миролюбиво произнес:

— Договорились, — облегченная улыбка, ехидный смешок. — Рон будет неописуемо счастлив узнать, как горько ошибался. Знаешь, он ведь был совершенно уверен, что ты ни под каким видом не позволишь нам устроить Симусу праздник и насладиться весельем.

— Звучит так, словно вы считаете меня бесчувственной занудой, не способной получать удовольствие от повседневных мелочей, — Гермиона мрачно сузила губы, еще не совсем понимая, стоит ли затаивать обиду.

Гарри пожал плечами:

— Не смотри на меня так. Это не мои слова.

И Гермиона все-таки обиделась. Сильно.

Послушать Гарри и Рона, так она никогда не поддерживала их в самых рискованных, порой откровенно безумных затеях, жертвуя собственными нервными клетками и моральными принципами. Между тем в действительности вся ее недолгая жизнь являлась нескончаемой чередой головокружительных, рискованных приключений, в которые она впутывалась исключительно благодаря беспечности друзей и собственному стремлению предотвратить неминуемый хаос. Годрик видит, года не прошло без каких-либо незапланированных, смертельно опасных происшествий, однако Гермиона ни разу не пожаловалась. Даже когда на нее напал Василиск, даже когда профессор, обернувшись бешеным оборотнем, чуть не загрыз ее кости…

Хорошо, возможно, иногда она перебарщивала с опекой. Может, зря так сильно переживала, трансфигурируя муху в слона. Вероятно, ей не следовало так часто напоминать о правилах, экзаменах, ответственности, последствиях и составлять диаграмму причинно-следственной связи в порыве нервного воодушевления. И уж точно не стоило заставлять Рона переписывать эссе по рунам из-за одного едва заметного, но крайне неаккуратного пятна…

Пусть так. И все же: весьма нетактично с их стороны называть занудой единственную крупицу здравого смысла. Кажется, одну на весь львиный факультет.

— Не дуйся, Гермиона, — попросил Гарри, мягко толкая ее плечом. — Ты ведь знаешь, что Рон, как и я, очень ценит твою дальновидность. Представить страшно, что бы мы без нее делали…

Гермиона недоверчиво хмыкнула и поинтересовалась:

— А где он сам? — Частично приятные слова заставили ее оттаять, но показывать этого она не спешила. Так что добавила в голос побольше иронии: — Не терпится поделиться с ним радостными новостями.

— Вообще-то, не имею не малейшего представления, — нахмурился Гарри. — Он испарился сразу после ужина, хотя я говорил, что мы собираемся навестить Хагрида. Либо забыл, либо развлекается со своей пассией, с коей до сих пор не потрудился нас познакомить.

— Не дави на него. Он обязательно нам обо всем расскажет, когда будет готов — советовала Гермиона. Но Гарри уже достал из кармана мантии карту Мародеров, приблизил к ней волшебную палочку. — Что… что ты делаешь?

Не замечая ее замешательства, он прошептал ключевые слова: «Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!», после чего на неприглядном куске пожелтевшего пергамента начали проявляться чернильные пятна, линии. Они соединялись, пересекались, расползались, как паутина, по краям бумаги и вскоре наверху распустились, подобно цветам, выведенные зелеными чернилами слова:

Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост!

Поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют своё новейшее изобретение — КАРТУ МАРОДЕРОВ.

Осуждая себя за любопытство, Гермиона все же присоединилась к поискам, оправдываясь перед совестью жестокой необходимостью. Обстоятельства могут толкать на безумные шаги, а она всего лишь…

Нужное имя бросилось в глаза сразу, стоило отыскать на карте библиотеку.

Драко Люциус Малфой, если верить магическому артефакту, бесцельно расхаживал по библиотеки, точно ужаленная черепаха. Или, вернее, хорек.

Не сдержавшись, Гермиона издала смешок. К счастью, Гарри был слишком занят собственными поисками, чтобы это заметить.

— Нашел! — воскликнул он, — Рон как раз на пятом этаже, недалеко от лестниц, — и вскочил с подоконника, сделал несколько стремительных шагов, не отрываясь от карты Мародеров. После чего неожиданно остановился. — Какого черта?

Изумленно вскинув брови, Гарри продемонстрировал то, что его так поразило. А именно: надпись рядом с именем младшего Уизли, гласившая: «Пэнси Элоиза Паркинсон».

— Ее второе имя — Элоиза? — ахнула Гермиона. — И почему она находится так близко к Рону?

— Стерва! — с негодованием бросил Гарри. — Застала его одного, загнала в угол, как бедную мышь, и теперь издевается, будто хищная кошка!

— Какой кошмар! — ужаснулась Гермиона. — Нужно спешить на помощь!

И не растрачивая более ни секунды, бросились, куда указывала карта. Преодолев длинный коридор всего за минуту, они оказались рядом с лесничими пролетами, обнаружили странную, пугающую картину: Рон стоит, беспомощно вцепившись руками в перила; напряженное лицо настолько красное, что веснушки практически незаметны на нем; одежда помята; волосы взъерошены, точно после схватки с хищной, дикой кошкой. Которая, между тем, находилась в опасной близости от жертвы, обхватив тонкими, цепкими руками шею Рона. Очевидно, с самыми дурными и преступными намерениями. Не исключено, что даже пыталась его задушить.

К счастью, Гермиона с Гарри подоспели как нельзя вовремя.

— Отойди от него, Паркинсон! — потребовала Гермиона и, нащупав волшебную палочку, приняла боевую стойку.

Слизеринка едва заметно вздрогнула, замерла, словно ее застали врасплох во время чего-то очень и очень нехорошего, после чего отпустила Рона и отошла на безопасное расстояние, поправляя зеленый галстук. Черные, жестокие глаза, какими могла похвастаться не каждая ядовитая гадюка, смотрели на неожиданную подмогу с откровенной злобой.

— Так, так… Что это у нас? — прошипела она, вновь нацепив на лицо привычную маску высокомерной невозмутимости. — Уизли, ты опять забыл приготовить своим вездесущим друзьям успокоительное?

— Никак не мог определиться с выбором: лимонная кислота, желчь, слезы девственниц, кровь младенцев… — перечислял Рон на пальцах. — А ты что пьешь по утрам, Паркинсон?

— Средство от тошноты, — выплюнула она. — Чтобы во время разговора с тобой, меня не вырвало на твои безвкусные ботинки. И, кстати, с микстурой для остроумия можешь завязывать: твои шутки не вызывают ничего кроме жалости и попахивают деревней.

— Какая же ты стерва, Паркинсон! — не выдержала Гермиона.

— Книжным червям слово не давали, — свирепо огрызнулась та, презрительно кривя тонкие губы.

— Как и тебе, мопс, — вмешался Гарри.

— Тебе следует поменять очки, Поттер. Похоже, ты спутал меня со своей подружкой.

— Ах ты… ты! — вскипел Гарри в тщетных попытках подобрать наиболее точный эпитет.

— Как содержательно, — утомленно вздохнув, слизеринка вознесла глаза к потолку. — К сожалению, у меня нет времени ждать, пока ты закончишь предложение. — Она перевела хмурый взгляд на Рона, будто решив сосредоточить на нем все недовольство. — Уизли, с тебя пять очков за испорченное… настроение. Еще пять — за грубость друзей. И если кто-то из них вновь назовет меня мопсом, расплачиваться будешь ты.

— Еще посмотрим, — процедил Рон сквозь стиснутые зубы. — Смотри не пожалей о сказанном, Паркинсон. Ведь мне будет плевать на твои мольбы…

Слизеринка хмыкнула, улыбнувшись уголком накрашенных персиковым блеском губ, и, гордо взмахнув короткими волосами, зашагала вниз по закрученной лестнице.

В наступившей тишине Гермиона и Гарри с подозрением уставились на Рона.

— Ох уж эти слизеринцы… — покачал он головой.

И пусть вел себя как ни в чем не бывало, все-таки старательно отводил взгляд в сторону. Подозрительно. Слишком подозрительно.

— Чем ты здесь занимался? — Гарри недоверчиво приподнял бровь. — Мы ведь договаривались навестить сегодня Хагрида. Мы ждали тебя почти час.

— Ну… Эм… Вообще-то… — Рон дважды моргнул. — Я уже собирался к вам, когда ко мне подбежал один из первогодок и попросил разобраться с Паркинсон. Представляете, она забрала у него маггловскую игрушку, которую бедному мальчику подарили родители на Рождество…

— Как его звали? — поинтересовалась Гермиона.

— Его?

— Первогодку.

— А… вот ты о ком… Эмм… Мерлин…

— Его звали Мерлин? — изумился Гарри.

— Мордред… — Рон хлопнул себя по лбу.

— Так Мерлин или Мордред? Приятель, определись уже…

— Вспомнил! — вскрикнул Рон. — Его звали Вульфрик. Точно, Вульфрик! Вульфрик Руперт Гринт!

— Ты даже запомнил второе имя, — сухо заметила Гермиона.

— У меня прекрасная память на имена.

Чтобы поверить в столь откровенную чушь, нужно быть полной дурой, и, переглянувшись с Гарри, она поняла, что он думал точно так же. Абсолютно точно: Вульфрик Руперт Гринт — лишь плод отвратительнейшего и наименее правдоподобного вранья, которым ум Гермионы оскорбляли в жизни.

А еще несложно догадаться, что за всем этим непозволительным лицемерием стояла самая милая, красивая и добрая девушка в Хогвартсе.

Может, и правда Полумна? Может, ее защищал Рон от злостной слизеринской стервы?

Она пообещала себе подумать об этом позже. Сразу после того, как навестит Хагрида, организует вечеринку для Симуса и самолично позаботиться о том, чтобы она не превратилось в очередную проблему. Даже если для этого придется отложить на время исследования о запутанных лабиринтах магического разума…

* * *

— С днем рождения, Симус!

По круглому залу заброшенного паба прошелся гул радостных голосов и аплодисментов; темнота, где затаились гости, рассеялась в призрачном свете волшебных фонарей; под звуки взрывающихся хлопушек с потолка посыпались крошечные звезды и разноцветные воздушные шары. И, конечно же, шоколадные лягушки.

Замерший в дверях Симус, не сразу прошел внутрь. Даже учитывая, что болтливая Лаванда наверняка раскрыла большую часть их вечеринки-сюрприза, ему потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с восторженным изумлением и широко улыбнуться.

— Это так неожиданно и мило! — воскликнул виновник торжества, глаза его растроганно засверкали, а руки потянулись к друзьям с крепкими объятиями.

«Замечательно» — одобрительно кивнула Гермиона.

Пока все шло хорошо, четко по плану: сестры Патил подготовили трехъярусный шоколадный торт с малиновой начинкой, украшенный волшебными свечами, складывающимися в переменчивые буквы, затем — слова с милыми поздравлениями и пожеланиями; Колин с профессиональным усердием фотографировал именинника, тщетно пытавшегося задуть свечи под добрые насмешки девочек; Гарри и Рон аккуратно разлили розовый пунш по праздничным бокалом; и даже плотоядное растение Невилла, которое он почему-то решил занести с собой на вечеринку — мирно дремало в углу, лениво следя за немногочисленными мухами.

Возможно, Гермиона зря так переживала. Да, скорее всего, сильно заблуждалась, когда выстраивала в голове всевозможные сценарии ожидающихся вакханалий; пожалуй, даже ошибалась, тщательно продумывая пути к отступлению в случаях непредвиденных обстоятельств в специальном разделе дневника.

«Как глупо» — ругала себя она, наблюдая за вполне организованным весельем.

Вероятно, Рон был прав, когда указывал на ее излишнюю осторожность и недоверие к шумным, необузданным праздникам. Естественно, это не давало ему никаких прав называть ее скучной и тем более дотошной, а еще обвинять в деспотичном желании держать под контролем весь злополучный замок… И все же. Гермионе считала себя достаточно взрослой и благоразумной, чтобы признать, что ошибалась.

И даже почувствовала укол вины. Как только она могла так плохо думать о здравомыслии друзей и сокурсников? Пусть значительная их часть числилась на гриффиндорском факультете, это ведь не значило, что им не присущ элементарный инстинкт самосохранения.

Да, да. Точно. Так что она обязательно признает свою вину при первом удобном случае.

Решив далее не зацикливаться на беспочвенных сомнениях, а вместо того попытаться разделить всеобщее веселье, Гермиона взяла себе стакан тыквенного сока и расслабленно устроилась на удобном диванчике, откуда открывался неплохой обзор на весь зал. Ведь терять бдительность до конца — тоже не стоило.

Спустя пару минут к ней подсел Гарри.

— Как тебе праздник? — спросил он и отпил из своего стакана.

— Здесь очень… — она нахмурилась, подбирая нужное слово, — оживленно. По-моему, Симус в восторге.

— Да, — безрадостно кивнул Гарри, после чего, поправив очки, перевел взгляд в сторону барной стойки, где одиноко стояла Чанг в облегающем красном платье. — Она выглядит такой печальной и потерянной…

— Не хочешь подойти и поздороваться? — предложила Гермиона.

— Думаешь, стоит? — изумрудные глаза наполнились надеждой.

— Ты мечтал об этом с прошлого года, — пожала она плечам.

И едва не поморщилась. О том, насколько сильно мечтал Гарри о Чжоу, можно было писать книги, слагать легенды. Не исключено, что по объему его несуществующая история с Чжоу превзошла бы даже знаменитую «Историю Хогвартса». Однако Грейнджер растеряла бы терпение еще на первых страницах. Страшно представить, сколько раз в день ее лучший друг произносил имя, от которого даже Рон шарахался сильнее, чем от печально известного Волан-де-Морта; сколько времени, сил и энергии потратил на бессмысленные душевные терзания, забыв про все на свете. Даже про учебу!

Мерлин Всемогущий. Да все эти танталовы муки не стоят и ржавого, ломанного галлеона!

К счастью, с ней подобного никогда не случится. О чем при необходимости засвидетельствует знаменитый Виктор Крам — самый завидный жених магической Британии и единственный охотник превратить ее в влюбленную дуру. Жаль, конечно, но она оказалась для этого слишком умна и рассудительна. Пусть некоторые недалекие, склонные к потустороннему профессора и считают ее душу сухой, как страницы любимых учебников.

Пусть так. Зато она никогда не будет выглядеть так жалко, как бедный Гарри, подправивший непослушные волосы и снявший очки, из-за чего сразу же подскользнулся, не заметив ковра под ногами. И вот спустя пару напряженных минут, он набрался своей знаменитой смелости и зашагал прямо к Чанг.

Еще несколько шагов. Осталось только открыть рот и сказать «Привет!». Почти получилось…

Грейнджер чертыхнулась.

Мальчик-Который-Выжил, Мальчик-Который-Еще-В-Одиннадцать-Лет-Убил-Своего-Учителя, Мальчик-Который-Также-Убил-Огромную-Змею-И-Напугал-Полчище-Дементоров… В конце концов, Мальчик-Который-Выиграл-На-Турнире-Трех-Четырех-Волшебников! Ее лучший друг Гарри, о котором она всегда думала как о символе непоколебимой храбрости и твердости — поймав заинтересованный взгляд Чжоу, трусливо свернул на середине пути и резко направился в сторону стола, где сидел Рон.

Еще одно подтверждение ее жизненным принципам и убеждениям.

— Чем занимаешься? — громкий голос Джинни, раздавшийся под самым ухом, вырвал Гермиону из собственных мыслей.

— Да так… — уклончиво ответила она, пожав плечами, — развлекаюсь. Хочешь присоединиться?

Джинни кивнула, медленно переведя внимание в сторону брата, как раз отложившего в сторону торт, чтобы стукнуться бокалом с Гарри, не отрывавшего печального взгляда от объекта своих односторонних желаний.

— Мальчики такие глупенькие, — вздохнув, покачала головой Джинни.

— Находишь? — спросила Гермиона, впрочем, не собираясь оспаривать данное умозаключение.

— Посмотри на него, — и не нужно было даже смотреть в указанном направлении, чтобы понять, о ком именно шла речь. — Бегает за Чжоу и искренне верит, что она не подозревает о его очевидных чувствах. Хотя на самом деле, Гарри ей просто не интересен. Она все еще любит Седрика и не собирается…

Вдруг Гермиона нахмурилась, привлеченная неожиданным шумом: под громкую музыку и всеобщий восторг в помещение ворвались близнецы Уизли, каждый с тяжелой стеклянной тарой в руках, заполненной чем-то опасно напоминающим огневиски.

— Какого Мордреда, вы творите?! — вскипела Гермиона и, позабыв о Джинни, бросилась к правонарушителям.

— Пытаемся расшевелить эту унылую, прости меня Годрик за такое определение, вечеринку, — объяснил один из братьев.

— Будет феерично, — дополнил другой и легкомысленно подмигнул: — Мы об этом позаботимся.

— Ни. За. Что! — яростно зашипела Гермиона и схватила за воротник одного из братьев. Кого именно, точно не знала, но твердо потребовала, глядя в лицо: — Немедленно уберите отсюда весь алкоголь! Мы так не договаривались!

Они одновременно закатили глаза.

— Брось, Грейнджер, — начал Фред. Или Джордж. — Ты ведь не всерьез думала устроить безалкогольную вечеринку?

— Нам уже не по шесть лет.

На нее смотрели сочувственно, что лишь сильнее злило и раздражало.

— Я не позволю вам все испортить! — сообщила она. Не так уверенно, как собиралась. — Вы не можете…

— Грейнджер, Грейнджер…

— Тебе стоит хоть иногда отключать этот ужасный режим скучной школьной старосты…

— Никто не любит зануд, так что…

— Остынь…

— Расслабься…

— Наслаждайся праздником…

— И не порть другим веселье.

И скрылись в толпе вместе с огромным количеством огневиски.

Гермиона даже не успела взорваться от переполнявшего негодования и, что важнее, придумать, как остановить надвигающую катастрофу. Рука сама собой тянулась к волшебной палочке, но внутренний голосок призывал к менее поспешным решением. Конечно, она могла заколдовать самонадеянную, дерзкую парочку, заставив пожалеть о каждом озвученном слове, но… Что делать с остальными? Не могла же Гермиона проклясть всех гостей, которые тем временем успели добраться до запретных напитков? Может, стоит спросить совета у Гарри? Рона? Ей срочно нужен здравомыслящий человек!

— Пунша?

Точно откликнувшись на ее отчаянных зов, рядом с ней материализовался Невилл с бокалом в руках.

Гермиона благодарно приняла напиток, намереваясь хоть немного остудить клокочущую злость и чувство разрастающейся тревоги, но, отпив, сразу же выплюнула содержимое и грозно зашипела:

— И ты, Невилл?! — она нависла над ним статуей праведного гнева. — Ты что, пытался меня опоить? Думаешь, я не знаю вкус огневиски? Считаешь, я скучная зануда, ничего не знающая о человеческом веселье за пределами библиотеки? Да что бы ты знал, я попробовала его еще на третьем курсе, пока ты и твои дружки радовались сливочному пиву!

Выговорившись, она гордо сдула сбившиеся пряди со лба, с вызовом приподняла подбородок и вылила содержимое стакана на ковер, сделав мысленную заметку очистить его, когда этот кошмарный вечер, наконец, закончится.

— Прости, — буркнул Лонгботтом и уполз вместе со своим растением, словно подлая ящерица.

Предатель.

К счастью, оглядевшись, она наконец отыскала Гарри. Он вновь присел на диванчик в мягкой обивке, оперевшись щекой на ладонь и отсутствующе наблюдая за счастливыми влюбленными парочками.

— Это возмутительно! — проворчала Гермиона, в бессилии плюхнувшись рядом.

Кто-кто, а Гарри точно ее поймет и утешит.

— Да, — согласно отозвался он и тяжело вздохнул. — Даже не помню, когда она в последний раз искренне улыбалась… — еще один исполненный горькой иронии вздох. — Наверное, с Седриком. А ведь у нее такой прекрасный смех, совсем как пение колокольчиков… Такие красивые губы, глаза… Когда она смотрит на меня, я вижу там звезды… Все мои самые любимые созвездия…

Гермиона с подозрением всмотрелась в его лицо, выхватила стакан в его руке, принюхалась.

Мордред! И здесь алкоголь!

— А знаешь что? — Гарри преисполненный уверенности поднялся с места, совершенно не замечая грейнджеровсого гнева. — Я пойду к ней прямо сейчас и скажу это глядя прямо в звездное небо! Ей придется меня выслушать! — затем, уже вскочив на ноги, бросил в ее сторону: — Спасибо за помощь, Гермиона!

И стремительно, подобно Нимбусу2000, пересек зал приблизился к удивленной Чанг, которая, впрочем, как показалось Гермионе, тоже успела выпить. Затем Гарри нерешительно замер, нахмурился, очевидно, позабыв все нужные слова и возвышенные эпитеты. Еще одна напряженно-неловкая секунда, и он резко притянул обескураженную Чанг к себе и страстно поцеловал прямо в приоткрытые губы.

Какой ужас.

Но, видимо, Чжоу думала иначе, так как ответила на грубую ласку и даже приобняла Гарри за плечи.

Что ж, по крайней мере, теперь у него будет меньше причин для бесполезных переживаний.

Но порадоваться своим мыслям Гермиона не успела. Она заметила Джинни в другом конце зала, расстроенную и разочарованную, как никогда. И если страдания Гарри по Чанг длились всего только год, чувства Джинни зародились с первой же встречи. Как в какой-то романтической, слегка наивной сказке, где достаточно одного только взгляда, чтобы понять, с кем хочешь провести остаток дней. А учитывая, как героично Гарри спас ее от ядовитого Василиска… У Джинни не было никаких шансов, чтобы не поддаться туманящим разум чарам и необъяснимым эмоциям.

И пусть Грейнджер до конца не понимала природу этих чар, не могла не заметить, как сильно поцелуй задевал Джинни. Поэтому сразу же решила поддержать ее разговором. Когда вдруг заметила, как Уизли нахмурилась, резко отобрала бокал у брата, выпила содержимое до последней капли, а после — подошла к Дину Томасу.

Мерлинова задница. Все летело в Мерлинову задницу…

Музыка становилась все громче, как и необузданные крики гостей. Хоть кричи во все горло, никто не разберет протестов и призывов к осторожности. Поэтому Гермиона едва ли успевала предотвращать наиболее рискованные мероприятия, как, например: обезвреживание острого дротика, летящего прямо в голову Невилла; спасение Лаванды от агрессивно настроенной Падмы Патил, уверяющую, что первая пригласила Маклаггена на танец; погашение возгорания, устроенного самим именинником, очевидно, не слышавшим ничего о пожарной безопасности и том, насколько опасны могут быть петарды.

Что уж говорить о тех, кто затеял игру в Бир-Понг и Эрни Макмиллане, решившим: «Это ведь такая замечательная, гениальная идея — напоить плотоядное растение Невилла огневиски!». Не подоспей Гермиона вовремя, чертов идиот остался бы без пальцев.

Безумные, бесстыдные танцы; битье посуды, мебели; несанкционированное применение магии; Рональд Уизли — взобравшийся на барную стойку и развлекающий опьяневших друзей историями о несъедобных пирогах миссис Уизли. Все эти пункты имелись в списке Грейнджер. Но она даже в самом страшном сне вообразить не могла, насколько ужасной будет реальность. И уж точно не рассчитывала, что придется придерживать волосы Анджелины Джонсон в туалете.

Дурацкая. Дурацкая вечеринка…

Хуже и быть не может. Хуже — невозможно. Хуже, только…

Гермиона замерла на месте. Впрочем, как и весь злосчастный паб.

Из распахнутой двери внутрь всеобщего веселья ворвался морозный ветер, снег и вся Инспекционная дружина, во главе с злорадно оскалившимся Драко Малфоем.

Оценивая царящий в заброшенном помещении хаос и сопутствующие бесчинства, Драко сардонически усмехнулся. Тупые гриффиндорцы, подпольная вечеринка, запретный алкоголь — сочетание удачное до головокружения и неистово-приятного трепета в грудной клетке.

— Какая потрясающая встреча! — пропел он, стоя на пороге вместе с отрядом верных соратников. — Должно быть, наши приглашения затерялись где-то по пути. Но вы ведь не против, если мы к вам присоединимся? Впрочем, ваше мнение, жалкие неудачники, никого не интересует, — и Драко гордо прошел внутрь, брезгливо разглядывая воздушные шары и нелепые праздничные украшения. — Так-так… Что это у нас? — он остановился перед напуганным Лонгботтомом, сжимавшим в одной руке плотоядное растение, в другой — трясущуюся бутылку огневиски. — Издеваемся над беззащитными цветочками?

— Я не…

Но слишком поздно. Малфой уже сделал необходимые пометки в дневнике, конфисковал растение и, не обращая никакого внимания на неразборчивый лепет, направился в эпицентр вакханалии, где собралась вся рыжая часть правонарушителей во главе с Уизелом-младшим, забравшегося на барную стойку с такой миной, будто то были театральные помосты.

— Учимся актерскому мастерству, Уизли? — обратился он сразу ко всей презренной семейке. — Шикарная мысль! — одобрительно поаплодировал и забрался на высокий стул, попутно документируя в тетрадь запрещенные вещества, обнаруженные им на пыльной стойке. — Будет, чем заработать на жизнь, когда весь ваш убогий род нищебродов вышвырнут из магического сообщества.

Еще одна пометка на исписанном листке, перевернутая страница, смешок, после которого одичавшие близнецы совершили глупую попытку насилия по отношению к официальному представителю закона. Но — какая незадача — были своевременно остановлены надежными телохранителями: Крэббом и Гойлом.

Вздохнув, Драко спрыгнул со стула и невозмутимо зашагал вперед. Обломки мебели, хрустящего стекла; следы несанкционированного применения магии и искаженные ужасом лица, опасливо следящие за его передвижениями; какая-то блондинка с глупым видом даже упала в обморок под испытующим малфоевским взглядом, направленным прямо в ее полупустой бокал.

Но где же?..

— Ах, Потти, вот и ты! — порадовался Драко, обнаружив перед собой проеденный молью диван, а на нем и главную школьную знаменитость, сидевшую в обнимку с печально известной вдовой Диггори, имя которой напрочь стерлось из памяти. Чжой? Чунг? Чао Чинг? Впрочем, неважно. — О, посмотрите-ка, Поттер нашел себе новую подружку! — Малфой обернулся к девчонке Уизли, наблюдающей за ними с мрачно-насупленным видом и бросил: — Сочувствую, рыжая, ваша пара нравилась мне больше.

— Что за бред ты несешь, Малфой?! — взбесился Поттер, вскакивая с места. — Какого хрена вообще происходит в твоем больном воображении?

Драко закатил глаза, решив не удостаивать ответом вульгарное любопытство грубого очкарика. Подобный человек вряд ли способен понять всю глубину его мыслей, а тем более — оценить их по достоинству. Большее, на что Поттер годится — дружба с невежественным дикарем и выскочкой-грязнокровкой. Кстати о Грейнджер… Где она? Почему не рвется разделить всеобщее веселье с последующим позорным изгнанием из школы?

«Странно» — мысленно пожал плечами Драко и продолжил обыск.

В центре комнаты, на столе, возвышался огромный трехъярусный торт, щедро усыпанный шоколадными крошками. Прочтя тошнотворно-позитивные поздравления, выведенные чем-то смахивающим на слизь, Малфой хмыкнул и обратился к виновнику торжества:

— Мои поздравления, Финниган. Желаю не умереть от похмелья, ведь, кто знает, может Амбридж сделает тебе милостивый подарок и не станет исключать из школы, — он дождался сухого и неубедительного «спасибо», прежде чем с наслаждением завершить заранее подготовленную речь: — А вот вам, — его палец мазнул по мрачным гостям веселого торжества, — советую начинать паковать чемоданы.

— Ты не можешь исключить нас всех! — выкрикнул Уизли с высоты барной стойки, из-за чего едва не грохнулся на пол.

Драко выразительно вздернул бровь:

— Хочешь проверить?

Выругавшись, рыжий недоумок спрыгнул с помостов и нетвердой, как у неуклюжего гризли, походкой приблизился к нему. Так, что в нос ударил резкий спиртовый запах.

— Держись от меня подальше, Гризли, — поморщился Драко. — От тебя несет…

Не успел он договорить, как вдруг кто-то дернул его за рукав, заставив нехотя обернуться и обнаружить Пэнси.

— Слушай, — неуверенно начала она, — может, достаточно будет назначить им какую-то отработку?

— Нет, — думать не о чем. — Их всех необходимо исключить.

— А что если… — она заговорщически улыбаясь, — заставим их чистить туалеты зубной щеткой до конца учебного года? Или приносить нам по утрам кофе, печенье и яблочный джем, который ты так любишь? В конце концов, они могли бы выполнять всю грязную работу вместо домовых эльфов на кухне. Только представь, как замечательно будет наблюдать за их страданиями и унижением!

Малфой медлил. Изображал глубокую задумчивость в течении невыносимо долгой, наэлектризованной минуты, с наслаждением следя за тем, как на лицах пойманных правонарушителей расцветает бледная тень надежды. Смакуя каждую секунду, он даже успел представить, как забавно бы смотрелся Поттер в лохмотьях домового эльфа и подносом с ароматным кофе в руках. Его новая подружка в красном платье, между тем, могла взять на себя часть обязанностей в виде чистки ковров и ботинков. Лонгботтом бы ухаживал за цветами, пока Уизли, перепачканный мукой, развлекал бы Инспекционную дружину в качестве шута под мелодичный аккомпанемент гриффиндорского хора…

Видит Салазар, эта картина идеальна до умопомрачения…

И все-так:

— Нет.

Приговор пронесся по комнате волной оглушающей тишины, ударился об стены и вражеские уши, только вот, к несчастью, оборвался досадливым возгласом Поттера:

— Какой же ты урод, Малфой!

— Зато не полный кретин, закатывающий вечеринки посреди учебной недели, — презрительно фыркнул Драко. Затем зевнул. Происходящее начало его утомлять. — Чтоб вы знали, я раскусил ваш бездарный план еще неделю назад, когда вы, тупые болваны, закупались запрещенными товарами по двойной цене и радостно метались по замку с подозрительными лицами. Неужели и вправду думали устроить нечто подобное у меня под носом и выйти сухими из воды?

— Почему нет? — вмешался Уизел. — Все равно ты не видишь дальше собственного носа.

— На что это ты намекаешь? — поинтересовался Драко, закрыв глаза на безвкусный каламбур.

— На то, что ты — эгоцентричный засранец, настолько зациклен на себе, что даже не представляешь, чем занимаются твои дружки в свободное от исполнения твоих прихотей время, — нагло заявил охмелевший нищеброд, нравоучительно ткнув в него пальцем. — Ухмыляешься? Ждешь доказательств? Скажи, Малфой, ты в курсе, что Гойл, к примеру, серьезно увлекается астрономией, а Крэбб по ночам берет уроки выпечки у домовых эльфов и мечтает открыть собственный ресторан во Флоренции?

— Наглая ложь!

— Подлая клевета!

Одновременно возразили его телохранители. Жаль их выдало секундное замешательство и последующее смущение, отразившееся на пухлых щеках красными пятнами. Но если эта чудовищная ересь все-таки правда, откуда о ней узнал Уизли? И причем здесь, черт возьми, Флоренция?

В любом случае, устраивать строгий допрос перед врагами — неразумно, поэтому Драко решил отложить вопросы до лучших времен.

А Уизли все не унимался:

— Перейдем к остальным, — он ткнул пальцем в Забини: безразлично облокотившегося об стенку в самом дальнем, малолюдном углу; с рукой в кармане, томительной скукой на лице; едва ли приподнявшего бровь в немом вопросе. — Твой лучший друг — отъявленный циник и женоненавистник, избегающий любых серьезных отношений, будто смертельной чумы!

— И что? — Блейз равнодушно пожал плечами. — Я этого, вообще-то, не скрываю.

— Верно, — снисходительно подтвердил Малфой. — К твоему сведению, об этом я прекрасно осведомлен.

— Но что ты сделал, чтобы помочь ему с преодолением пагубных наклонностей и детских травм? — сощурился Уизли.

— Эй! — возмутился Забини. — У меня нет никаких травм, только твердое убеждение в том, что женщины — чистое зло. Без обид, Пэнси, — он миролюбиво выставил вперед руки, а спустя секунду мрачно продолжил: — Эти дьявольские создания приносят с собой всевозможные бедствия и катаклизмы, о чем недвусмысленно свидетельствует статистика, утверждающая: в браке жизнь среднестатистического мужчины укорачивается на двадцать три и три десятых процента.

В заброшенном пабе в очередной раз воцарилось неловкое молчание. Драко даже расслышал стук настенных часов и тихое жужжание назойливой мухи. Впрочем, последнее продлилось недолго: ровно до того момента, как насекомое было поглощено плотоядным растением Лонгботомма.

Затем раздался характерный хруст, а следом — не менее противный голос Уизли:

— Знаешь, Малфой, если бы ты хоть чу-у-уточку интересовался кем-то кроме себя, заметил бы, что даже Паркинсон…

— Закрой рот, придурок! — неожиданно взвизгнула Пэнси. — Никому не интересны твои пьяные фантазии!

— Вот значит, как мы заговорили… — нахмурился провокатор и цокнул, качая головой. — Хочешь, чтобы я закрыл свой рот? Малодушно притворялся, скрываясь за маской равнодушия, как последний трус? Скажи, а тебе не приходило в голову, что мне, возможно, надоело молчать и играть по твоим дурацким правилам? — он почти перешел на крик. — Что я тоже имею право высказаться?! — да, он кричал: — Что мне осточертел весь этот фарс?!

— Клянусь, если ты сейчас же не заткнешься… — угрожающе прошипела Пэнси, чем сразу переключила взгляды собравшихся на себя. И, сжав руку в кулак, шагнула к агрессору.

— И что ты сделаешь? — Уизли дерзко выпятил подбородок, вновь захватывая внимание любопытствующей толпы. — Ударишь своей крошечной лапкой?

— Превращу твою жалкую жизнь в кромешный ад!

Одобрительные смешки слизеринцев, осуждающее улюлюканье вражеской стороны.

— Не сомневаюсь, для такой ядовитой сучки, как ты, это не должно составить труда!

И что-то темное вспыхнуло в черных глазах Пэнси, когда она сделала еще один разъяренный шаг по направлению к Уизли. Пожалуй, никого бы не удивило, если бы она действительно его ударила. Может, при достаточном везении, даже разбила бы длинный, веснушчатый нос…

— Да пошел ты, Уизли! — прорычала Пэнси прямо в его лицо.

— Только после тебя, дорогая!

Какого?..

Тишина стянула паб в третий раз. И пока в раскаленном воздухе зрел взрыв, Драко все старался понять, откуда именно появилось это необъяснимое напряжение и почему Паркинсон столь гневно раздувала ноздри, пылая гневом, подобно маленькому огнедышащему дракону. Да, Малфой и сам всецело разделял ее презрение к ничтожным Предателям крови, он питал к ним то же отвращение, но…

Наверное, бедняжка просто не смогла найти подходящих слов, чтобы выразить всю степень своей ненависти. И Драко уже решил прийти на помощь, когда его опередил Блейз, разорвавший угрюмым ворчанием гробовую тишину:

— Я мог спокойно спать в своей теплой постели, — он покачал головой, проигнорировав раздавшийся в толпе совет: «Можешь убираться, тебя никто не держит!», вздохнул, меланхолично глядя в потолок: — А теперь приговорен выслушивать всю эту чушь только потому, что у женщин слишком длинные языки и они обожают обсуждать планы на вечер посреди школьного коридора…

И словно по щелчку чьих-то пальцев в пабе вспыхнула неразбериха.

Вот кто-то обвинил Лаванду в неумении хранить секреты; а вот она сообщила, что виновата на самом деле — Чанг. Щелк. Поттер — какая неожиданность — вступился за честь новой возлюбленной. Щелк. По неосторожности попал кулаком в лицо Крэбба. Щелк.Щелк.Щелк. И треск очков. Определенно, утром кому-то будет очень больно вставать с постели…

Щелк.

Брань; взаимные обвинения, проклятия; звон битого стекла и чьи-то болезненные крики. Все это сливалось в чарующую симфонию хаоса и раздора. Само время, казалось, замедлилось, позволяя Малфою сполна насладиться каждой секундой с безопасного расстояния; улыбнуться, предвкушая миг, когда о происходящем узнает Амбридж; и затрепетать от восторга, представляя цепочку несчастных задниц, удаляющихся из Хогвартса со всеми своими пожитками.

Осталось достать неоспоримые доказательства. Так что Драко быстро отыскал мелкую фигуру Криви среди обезумевшей толпы, без лишних слов выхватил из дрожащих рук колдокамеру, а журналиста-неудачника толкнул в сторону разбушевавшейся Милисенты Булстроуд.

Прелестно.

Драко отошел подальше от дерущихся, приблизил колдокамеру к лицу, выбирая наиболее удачный ракурс. Коснулся заветной кнопочки, почти нажав на нее пальцем…

Как вдруг кто-то схватил его сзади за воротник, с силой потянув назад. Так стремительно, что Малфой даже не успел вскрикнуть. Только зажмурился и, расслышав хлопок двери, вновь раскрыл глаза, чтобы обнаружить: он очутился в маленькой, тесной каморке, где стояло куча запыленных, нагроможденных друг на друга коробок, старая метла и…

— Какого хрена, Грейнджер?! Зачем ты меня сюда затащила?

И, не дожидаясь ответа, Драко потянулся за волшебной палочкой. Жаль, подлая грязнокровка оказалась проворнее и выкрикнула:

— Экспеллиармус!

Оружие выскочило из его вытянутой руки в сторону самодовольно усмехавшейся выскочки.

— Ты слишком предсказуем, Малфой.

— Совсем страх потеряла?! — вскипел он, едва не задохнувшись от возмущения.

Да как она вообще посмела применить против него магию?! Хитрая, презренная стерва! Неужели спланировала все заранее, наблюдая из темного угла, как он теряет бдительность? Как долго скрывалась здесь, в пыльном чулане, выжидая подходящую минуту для этой неожиданной атаки?

— Нам нужно поговорить, — невозмутимо объявила она, прервав поток его мысленных ругательств.

Драко презрительно фыркнул.

— Я не собираюсь тратить свое драгоценное время на отбросы общества вроде тебя, — и дернул ручку двери. Однако та не поддалась. Он дернул еще раз. Затем еще и еще. Безрезультатно.

Мордред.

— Боюсь, тебе все-таки придется, — злорадно сообщила ведьма, поигрывая палочкой прядью непокорных волос. Его, мать ее, палочкой! — По условиям нашего соглашения, ты не имеешь права…

— Я имею право исполнять свои обязанности главы Инспекционной дружины! — не стерпел Драко. — И не моя вина, раз твои дружки оказались настолько тупыми, чтобы устроить несанкционированную вечеринку посреди учебной недели, а тебе не хватило ума им помешать! Так что немедленно верни мне палочку и открой чертову дверь!

Он шумно, всей грудью вдохнул загрязненный воздух, которого в тесной каморке явно не хватало, вцепился ногтями в ладони, стараясь не выказать неправильную, унизительную надежду, теплившуюся в груди. Грейнджер ведь не могла держать его здесь вечно? Наверняка и ее упрямой, взбалмошной натуре не чужда толика здравой рассудительности. Не зря же она так долго молчит, задумчиво хмурится, поглядывая в сторону двери…

И растянуто бросает:

— Нет.

Драко изумленно ахнул.

— Ты нарочно медлила с ответом! — уличил он ее, чувствуя, как к собственным щекам приливает обжигающая краска стыда. О, Великий Салазар, его, чистокровного наследника древнейшего рода, одурачила какая-то грязнокровка! Не это ли дно?

— Это тебе за поломанные надежды моих друзей! — мстительно цокнула она, вздернув подбородок. — Око за око, Малфой.

— Сейчас же верни палочку и выпусти меня из этой кладовки, грязнокровка! — потребовал он, топнув ногой.

— Ни. За. Что.

Драко прорычал ругательства прямо ей в лицо, явственно представляя, как руки ложатся на тонкую ведьмовскую шею, затем сжимаются, душат и душат, несмотря на жалобные мольбы и утихающий хрип.

— Открой. Гребную. Дверь!

— Чтобы ты побежал жаловаться Амбридж? — поинтересовалась она, с вызовом уставившись в его глаза, затем твердо заявила: — Только через мой труп!

— Пусть будет по-твоему, — в его голосе зазвенел колючий лед.

Драко схватил ее за плечи, предпринял отчаянную попытку вернуть палочку, но чертова Грейнджер больно ударила его по ноге и, увернувшись, отскочила в сторону. Драко успел схватить ее за воротник, спровоцировав сдавленный крик, после которого грязнокровка обернулась. Так резко, что ударила вьющимися волосами по его лицу. В нос проник тягучий запах сладкой карамели, а сам Малфой, потеряв равновесие, покачнулся и грохнулся на пол, заполучив ушиб спины об нечто жесткое.

В глазах потемнело, в висках застучала кровь, до ушей, словно из демонической бездны, донесся голос, по степене противности сравнимый лишь с плачем истеричной мандрагоры:

— Малфой? Ты жив?

Лучше бы умер… Лучше бы на тот свет… Впрочем…

Мысленно усмехнувшись, он прикусил язык, решив во что бы то ни стало сохранять абсолютную неподвижность.

— Ты ведь не надеешься, что я куплюсь на такую банальную уловку? — нахальная выскочка бесцеремонно пнула его ногой в бок, но Драко вовремя проглотил болезненный стон, застрявший где-то поперек горла. Ох, один Мерлин знает, скольких трудов ему это стоило. Однако месть, как ведомо всем, — блюдо, которое следует подавать в ледяном виде. — Хватит притворяться. — Еще один пинок, после которого Драко с удовлетворением уловил нотку сомнения в ее тоне. — Ты не можешь лежать так вечно, — уговаривала она. — Эй, Мал…

И он вскочил на ноги, молниеносно-ловким движением выхватил свою палочку из грязных рук обманутой идиотки и нацелился прямо ей в горло.

1: 1

— А теперь, поганая стерва, ты немедленно меня отпустишь. Советую сделать это прежде, чем я запущу в тебя смертельным проклятиям!

— Сначала мы обсудим договор, скользкий ты мерзавец! — рыкнула она и направила в его сторону палочку. — И не смей мне угрожать. Я тоже знаю парочку мучительных, как твое кошмарное общество, проклятий!

— Я превращу тебя в книжную тлю прежде, чем ты успеешь открыть рот! А еще ты, кажется, забыла, Грейнджер, — он сделал эффектную паузу. — Я не заключаю сделок с паршивыми грязнокровками.

Она нахмурилась, сжала губы в тонкую, злую нить, и смотрела так, будто пыталась просверлить в нем дыру. На секунду Драко даже успел увидеть в ее потемневших от ярости глазах адские глубины и ярко-красные язычки пламени. Он покрепче сжал палочку, готовый отразить любые ее атаки, когда расслышал порывистый вздох и почувствовал, как воздух вокруг нее заметно остужается.

— Должно быть, загадочная болезнь повредила остатки твоих мозговых клеток, — она покачала головой, изображая сочувствие.

— На что это ты намекаешь?

— Ты противоречишь сам себе, — Грейнджер достала из кармана сверток пергамента и развернула, демонстрируя длинную страницу со множеством пунктов, обязательств. — Вот здесь, видишь? — она почти воткнула злосчастный список ему в глаз. — Узнаешь свою подпись? Или у тебя проблемы не только со психикой, но и со зрением? Может, желаешь заявить, что не ты ее ставил, а твое альтер-эго?

Она пристально уставилась на него в ожидании ответа. Ее наглость временно обезоружила Малфоя. Пожалуй, даже обескуражила. Вообще-то, за прошедшее время у него было достаточно времени, чтобы обдумать ситуацию со всех сторон и понять:

— По-моему, это у тебя не все в порядке с головой. Иначе не могу представить, с чего ты взяла, что можешь манипулировать мной куском потрепанной бумаги. Неужели рассчитывала держать меня под контролем, подобно бесхребетным слизнякам, которых ты гордо называешь друзьями?

Ее палочка сильнее воткнулась в его шею.

— Ты не осмелишься нарушить заключенный договор.

— Неужели? — Драко хмыкнул, смерив ее презрительным взглядом. — И что ты мне сделаешь? Запытаешь до смерти скучными списками? Организуешь клуб по борьбе за права всех обездоленных и ничтожных? Обратишься в Визенгамот?

— Расскажу всем о твоей тайне, — выпалила она, выложив свой последний козырь.

Драко закатил глаза.

— Делай, что хочешь, Грейнджер, кричи, сколько влезет, — он пожал плечами, продолжил спокойным, холодным тоном: — Все равно тебе никто не поверит. Прежде, чем ты успеешь раскрыть свой рот, я вышвырну тебя из Хогвартса, как мусор. Поверь, я самолично позабочусь о том, чтобы ты вернулась к родителям-магглам и осталась там до конца своей убогой жизни. Навсегда. Без волшебной палочки, магии и надежды на возвращение. Как тебе такой вариант?

Лицо Грейнджер сразу же побледнело, что-то уязвленное появилось в глазах. Кажется, впервые со времен второго курса его словам, наконец, удалось достигнуть цели и задеть гриффиндорку за живое. Достаточно сильно, чтобы заставить молчать.

Губы Малфоя расплылись в презрительной ухмылке. Он заметил, что она, постепенно справляясь с потрясением, собирается что-то сказать, и воспользовался открывшейся возможностью:

— Остолбеней!

Заклинание ударило Грейнджер в грудь, толкнуло назад, впечатав обездвиженное тело в стену. Волшебная палочка выскальзнула из ее руки и со стуком упала на пол.

— Что такое, Грейнджер? — спросил Малфой, постукивая своей палочкой по пальцам. — Хотела что-то сказать? — он наступил на бесполезную деревяшку под ногами, отшвырнул предмет в кучу запыленного мусора в углу. Тогда на короткое мгновение, он мог поклясться, с губ застывшей Грейнджер вырвался крик и нечто болезненное отразилось в окаменевших зрачках. Но если так и было, ощущение собственной власти вытравило из разума всякий интерес. — А ведь я предупреждал, что твое тупое мнение никого не волнует. Неужели забыла? Тогда позволь напомнить: ты всего лишь жалкая грязнокровка, Грейнджер. Жалкая. Никчемная. Грязнокровка.

Он произнес последнее слово медленно, растянуто, смакуя каждую букву и наслаждаясь преимуществом над повержанной ведьмой. Потому что она заслужила. За то, как действовала на нервы все эти годы; пренебрежительно, с необоснованной гордостью отмалчивалась в ответ на его насмешки, слова; за неизменно поднятую руку на уроках, украденный статус «умнейшей», ужасные волосы, самонадеянный, упрямый взгляд; но больше всего за то, что смогла найти его слабость и посмела бросить вызов; за угрозы, шантаж.

Пусть знает, где ее место. Пусть торчит там хоть до утра. Ему все равно.

Она, черт возьми, заслужила.

И даже расколдовав дурацкую дверь, Драко продолжал себе это повторять. Затем он вышел, хлопнув дверью, раздраженный и злой, как никогда. Вся радость, триумф, которые он испытывал какой-то час назад, бесследно исчезли. Может, остались в грязной кладовке, вместе с мерзкой грязнокровкой, разрушившей праздник. В любом случае, проверять Драко не собирался.

Чертова Грейнджер. Она виновата во всех его несчастьях.

Вечеринка, тем временем, была в самом разгаре. К его неприятному удивлению, межфакультетские ссоры стихли, драки прекратились. Малфой не был уверен, сколько нестерпимо долгих, кошмарных минут провел, препираясь с Грейнджер, точно знал одно: этого оказалось достаточно, чтобы его недалекие соратники поддались искушениям и присоединились к всеобщему веселью.

— Крэбб! Гойл! Какого хрена?! — поинтересовался он, перекрикивая музыку. — Почему вы танцуете с этими… — он неопределенно махнул в сторону сестер Патил и с отвращением бросил: — правонарушительницами?

Парочка тупоголовых кретинов переглянулась между собой, отпуская из своих грубых объятий недовольно нахмурившихся близняшек. Драко все ждал, но отвечать никто не собирался.

— Поговорим, когда протрезвеете, — пообещал он сквозь зубы, раздраженно развернувшись в сторону бара.

И с ужасом замер, не в силах моргнуть.

Представительница уважаемой чистокровной семьи — Милисента Булстроуд, забралась на барную стойку вместе с именниником и во все горло вопила какую-то навязчивую балладу о влюбленных друг в друга врагах; Дафна обжималась с Криви в вульгарном танце; Блейз с кислой миной потягивал клубничный коктейль, громко жалуясь на женский род братьям Уизли; Пэнси и вовсе куда-то пропала…

Наверное, бедняжка не выдержала всего этого кошмара и решила вернуться в замок.

Разочарованно покачав головой, Малфой сделал мысленную заметку разобраться со всем этим безобразием завтра же, как только сообщит об учиненных беспорядках Амбридж и проводит задницу Поттера прочь из этого приличного, учебного заведения. Тогда всем его соратникам придется выслушать много нелицеприятных лекций о том, как пагубно влияют алкоголь и плохая компания на порядочных, чистокровных членов магического общества.

А пока необходимо завершить начатое и запечатлить всю вакханалию с помощью колдокамеры бесполезного Криви. Должно быть, ему, наконец, улыбнулась удача, так как нужный предмет лежал прямо на барной стойке, рядом с нетронутым бокалом огневиски и мирно дремавшим Лонгботтомом.

Драко бросил осуждающий взгляд в сторону спиртного напитка, неодобрительно цокнул, поражаясь истинно-гриффиндорскому безрассудству.

Затем, сделав парочку быстрых снимков, залпом осушил стакан и вскочил со стула, ощущая как внутри переливается приятное тепло, а еще — головокружение.

Он направился в сторону двери, успев краем сознания зацепиться за образ взлохмаченной Пэнси. Помада размазана по всему лицу, одежда растрепана, на щеках румянец, а рядом с ней…

Сознание покинуло Драко.

Гермиона не сразу поняла, что действие обездвиживающего заклятия, наконец, закончилось.

Какое-то время она просто продолжала стоять на месте, прожигая стену убийственным взглядом и вслушиваясь в музыку, доносившуюся за пределами маленького пространства. Наверняка отсутствия скучной заучки Грейнджер, не умеющей получать удовольствие от шумных вечеринок, никто даже не заметил. А ведь она всего только пыталась предотвратить неминуемые проблемы; обезопасить безрассудных друзей…

И что они теперь имели?

Все в ней разрывалось от нестерпимой, бессильной злости, словно внутри вспыхнул лесной пожар, колючими язычками охватывающий каждую клеточку ее дрожащего тела, все мысли. Раньше Грейнджер и не представляла, что способна на такое сильное, всепоглощающее чувство. Ногти до боли сжались в ладони; сердце учащенно, громко стучалось о ребра, точно хотело вырваться из груди; но хуже всего — омерзительный голос, безостановочно звучавший в ушах, будто кто-то завел там испорченную пластинку с назойливым лейтмотивом:

Жалкая. Никчемная. Грязнокровка… Жалкая. Никчемная. Грязнокровка… Грязнокровка… Грязнокровка… Грязнокровка…

Гермиона также не сразу поняла, когда именно веки обожгло подступившими слезами и стало нечем дышать. Еще никогда она не чувствовала себя настолько униженной, раздавленной и беспомощной. Словно перенеслась назад во времени, где расслышала это гнусное слово впервые; где оно имело хоть какой-то вес. А ведь это было не так. Оно ничего не значило. Уж точно не для нее, уж точно не сейчас, когда она потратила пять лет, чтобы доказать окружающим и самой себе, что имеет право быть полноправным членом магического общества. Она, черт возьми, заслужила.

Грязнокровка… Грязнокровка… Грязнокровка…

Проклятый Малфой. Как же она его ненавидела…

Внимание зацепилось за волшебную палочку, лежавшую в грязи, рядом с запыленными метлами. Гермиона сразу вспомнила, с каким презрением надменный мерзавец отшвырнул ее ногой, как противно усмехнулся, наслаждаясь ее слабостью и чувством своего мнимого превосходства. Затем, смахнув злые слезы, заставила себя вырваться из сковавшего оцепенения, чтобы поднять предмет, очистить от липкой паутины.

И нацелиться в сторону бесполезной груды мусора в углу:

— Редукто!Редукто — взрывающее заклятье. Взрывает, крошит на куски, разрушает предмет. — Коробки взлетели вверх, ударились об стену и расщепились на маленькие кусочки. — Диффиндо!Диффиндо — режущее заклинание. — Волосинки на метлах разлетелись в пыль. — Депримо!Депримо — заклинание для пробития отверстий. — Металлические ведра под ними обзавелись многочисленными дырами, а число целых предметов опасно сократилось. — Репаро!Репаро (англ. Reparo) — заклинание, с помощью которого возможно восстановление сломанных предметов, таких как вазы, очки, стекла и т.д. Депримо! Репаро! Редукто! Редукто! РЕДУКТО!!!

Но этого было недостаточно. Возможно, спали она дотла всю кладовку вместе с сопутствующим хламом, легче бы не стало. Да и зачем портить чужое имущество, если настоящий виновник всех ее несчастий уже сбежал, оставив ее наедине с этим ужасным, неправильным чувством?

— Ненавижу! — прошипела она в сторону двери, прикрыла глаза, чтобы представить: вот мерзкий таракан возвращается; гадко ухмыляется; всего пару секунд, после чего получает парочку изощренных проклятий, запущенных прямо в свое высокомерное лицо. Гермиона даже взмахнула палочкой, наслаждаясь приятной, пусть и воображаемой, расправой. И разочарованно вздохнула: — Подлый ублюдок.

— Нет, всего лишь я.

Вздрогнув, Грейнджер раскрыла глаза и сразу же выкрикнула:

— Экспеллиармус!

Ее заклинание выбило палочку из рук Малфоя, а его самого резко впечатало в стену. Звук получился почти таким же громким и болезненным, как в ее фантазиях. Поморщившись, он поднял руки, попытался открыть рот. Но Гермиона вновь его опередила:

— Брахиабиндо!Брахиабиндо (англ. Brachiabindo) — заклинание, связывающее человека крепкими путами. — запястья Малфоя крепко стянуло невидимыми нитями, глаза изумленно округлились, будто ответной атаки он совсем не ждал. — Вернулся позлорадствовать? — спросила Гермиона, не помня себя от гнева. — Думал застать меня обездвиженной и не способной ответить на твои подлые издевки?

— Я не…

Выслушивать она не собиралась:

— Все еще считаешь меня жалкой, никчемной грязнокровкой, недостойной дышать с тобой одним воздухом? — она еще жестче затянула связывающие нити и направила палочку к горлу врага, опережая всякие попытки вставить хоть одно грязное слово. — Не трудись отвечать, ведь мне абсолютно наплевать на мнение такого высокомерного, испорченного и эгоцентричного придурка, как ты, Малфой! Да кем ты себя возомнил? — все сильнее закипала Гермиона. — Думаешь, можешь третировать и унижать все живое вокруг, ссылаясь на свою дурацкую фамилию и сомнительную должность, тешащую твое непомерное самолюбие? Да без связей своего любимого папочки ты, мерзкий таракан, стоишь не больше фальшивого галеона! — она ткнула палочкой в его лицо. — Ты мне отвратителен! Ты, твоя заносчивость, идиотская прическа, противная ухмылка, все то дерьмо, что постоянно вылетает из твоего чистокровного рта! Ненавижу тебя сильнее, чем плотоядных слизняков, прорицание и неразгаданные головоломки!

Высказавшись, она сдула со лба выбившуюся прядь, уставилась в лицо напротив и насладилась произведенным эффектом. Пожалуй, Малфой выглядел еще более потрясенным и беспомощным, чем в самых смелых ее фантазиях. Один лишь факт того, что он не спешил сыпать угрозами и оскорблениями, свидетельствует об одержанной ею победе. И все же…

Продумать дальнейшие действия Гермиона не успела.

Нельзя ведь держать Малфоя связанным в заброшенной кладовке, к примеру, вечность? Пусть перспектива и выглядела крайне заманчиво и справедливо, но…

Возможно, стоит применить на нем Обливиейт? Даже если это абсолютно недопустимо и незаконно, такой вариант мог бы стать прекрасным решением всех проблем, но…

Если проклятый хорек выполнит свои угрозы и добьется их исключения из Хогвартса, она, конечно, сможет написать Виктору и отправить парочку заявлений в Дурмстранг. Может, в Шармбаттон, но…

Гермиона тяжко вздохнула и направила осуждающий взгляд на притихших источник неприятностей, чье молчание начинало нервировать не меньше привычного потока сквернословий.

— Что? — не сдержалась она. — Не можешь определиться каким издевательством порадовать меня на этот раз? Может, мое заклинание мешает полету твоей фантазии? Или?..

— Не знаю, что именно произошло, но мне жаль, что ты так расстроена, Гермиона.

Она замерла, изумленно прокручивая в голове его последние слова и пытаясь понять: не послышалось ли. Посмотрела в его серые, выразительные, абсолютно незнакомые глаза и с ужасом прошептала:

— Ты не он.

Затем прикрыла рот ладонью и отвернулась, чувствуя, как жар стремительно приливает к щекам. Еще никогда она не оказывалась в столь глупом положении; не выставляла себя такой идиоткой; и уж точно не срывала злость на совершенно непричастном человеке. Даже если он и имел то же самое лицо, от одного взгляда на которое возникало желание сжать руку в кулак и разбить высокомерно вздернутый нос одним точным ударом, как когда-то на третьем курсе. Все-таки…

Человек, стоявший перед ней прямо сейчас — не Малфой.

— Почему ты не сказал раньше? — возмущенно спросила она, вновь оборачиваясь в сторону Дориана.

— Я пытался, но потом решил, что тебе необходимо выговориться, — он пожал плечами.

Гермиона отвела взгляд, нехотя признавая его правоту.

— Я бы не стала так кричать, если бы знала, — гнев уже начал перетекать в странное сожаление, а она была слишком раздавлена, чтобы разбираться с зарождающимся чувством раскаяния к незнакомцу, по непонятным причинам поселившемуся в теле белобрысого чудовища. Поэтому, устало вздохнув, попросила: — Просто уйди, — и указала на дверь. — Кем бы ты ни был.

— Для начала, может, снимешь чары? — он пошевелил пальцами связанных рук.

Мысленно хлопнув себя по лбу, Грейнджер произнесла контрзаклинание и отошла к стене, провожая Дориана задумчиво-рассеянным взглядом пока за ним, наконец, не захлопнулась дверь. И только после этого Гермиона сползла на пол, приобняла себя за колени, не испытывая ничего кроме опустошения. Больше всего на свете ей хотелось незаметно вернуться в замок, проскользнув сквозь всеобщее веселье, доносившееся до слуха все то время, пока она провела одна в пыльной кладовке.

Все равно отсутствие «скучной зануды» никого не расстроит. Скорее уж напротив…

Гермиона фыркнула, насупилась.

После чего представила свою тихую, уютную комнату, мягкую кровать и одеяло, в которое она бы укуталась, отгородившись от проблем. А еще — чашку горячего ароматного шоколада, захватывающую книгу о рунах и, конечно, Живоглота.

Она почти улыбнулась, когда идеалистичную картину в голове жестоким образом разрушил громкий хлопок двери. Подняв взгляд, она обнаружила перед собой Дориана, державшего в руках стакан с розовой жидкостью.

— Какого дементора ты вернулся? — поинтересовалась Гермиона.

— Пришел спасти тебя от обезвоживания, — он протянул ей подозрительный напиток.

Она нахмурилась:

— Пытаешься меня споить?

— Ты излишне мнительна, Гермиона, — он вздохнул и без каких-либо приглашений опустился рядом на пыльный пол. — Это обычный клубничный сок. Вот, смотри, можешь понюхать. Хотя, кажется, тут есть и долька лимона… — он поморщился. — Пожалуй, ее мы выбросим…

Грейнджер отобрала стакан, пристально присмотрелась к содержимому. Неприятно признавать, но после всех криков и потрясений страшно болело горло, а соблазнительный напиток, между тем, источал приятный, кисло-сладкий аромат ягод с ноткой сочной мяты. Поэтому, убедившись в отсутствии алкогольных добавок, Гермиона сделала глоток. И выпила содержимое до дна.

— Хочешь еще? — спросил Дориан, затем, не дожидаясь ответа, кивнул в сторону двери: — У барной стойки есть много различных коктейлей на любой вкус.

— Мне и здесь неплохо, — буркнула Гермиона.

— Предпочитаешь общество старых метел? — в его голосе послышалась тень знакомой иронии, заставившая мгновенно ощетинилась и напрячься. Что не осталось незамеченным: Дориан выставил руки в примирительной жесте и спокойно пояснил: — Я просто пытаюсь понять, почему ты сидишь одна в этой запыленной кладовке, пока твои друзья веселятся и празднуют в соседней комнате.

— Это… — она замялась, прикусила губу, поигрывая пустым стаканом, — долгая и неприятная история, которой мне не хочется ею делиться. Особенно с тобой. — Гермиона осеклась, смутилась, ведь совсем не собиралась быть беспричинно резкой. Только вот ничего не могла поделать с почти инстинктивным раздражением, пусть мысленно помнила: Не-Малфой.Не-Малфой.Не-Малфой. — Я не хотела быть грубой, просто…

— Тебя беспокоит то, как я выгляжу, — проницательно подсказал Дориан и, отвечая на ее вопросительный взгляд, пожал плечами. — Ты практически на меня не смотришь во время разговоров, а когда это происходит, сразу хмуришься, будто от одного взгляда на мое лицо тебя переполняет злость и… я бы даже сказал — отвращение.

Точнее не скажешь.

Поразительно, как точно собеседнику удалось разгадать переполняющие ее чувства за считанные минуты. Пожалуй, он объяснил их лучше, чем удалось бы ей самой.

— Я злюсь не на тебя, — Гермиона убедила себя отложить стакан в сторону и поднять взгляд на Дориана. — Как бы странно это не звучало.

— Не волнуйся, ты не одна такая, — он безрадостно улыбнулся. — По-моему, моей мучительной смерти жаждет большая часть замка и его окрестностей. Более того, меня ненавидит весь магический мир, — печально покачал головой, удобнее прислоняясь к стене и скрещивая ноги. — Не поверишь, но пока я ходил за твоим напитком, меня несколько раз прокляли и даже облили чем-то липким, — он продемонстрировал пятно загадочного происхождения на прежде идеально-чистой и выглаженной мантии. — Один светловолосый гриффиндорец, Колин, если не ошибаюсь, обвинил меня в вандализме, обозвал каким-то замысловатым маггловским ругательством и скрылся в толпе прежде, чем я успел выяснить причину его недовольства.

— Неудивительно, — вздохнула Гермиона в тщетных попытках сдержать смешок. — Часом ранее ты, вернее — то чудовище, коему принадлежит это тело, обозвало Колина криворуким, бездарным кретином и отняло у него камеру, чтобы запечатлеть доказательства правонарушений и показать их Амбридж.

— Великий Мерлин! — искренне ужаснулся Дориан, прикрыв лицо ладонями. — Не могу поверить…

— А еще грозился выставить всех из школы, как непригодный мусор; заведомо раздавал непрошеные советы по трудоустройству братьям Уизли, гнусно насмехаясь над финансовым положением всей их дружной семьи; при этом успел задеть чувства Джинни, перепугать до смерти Лаванду дьявольской ухмылкой, — жаловалась Гермиона, объясняя свою ненависть. — Ах да, еще был эпизод с растением Невилла, которое этот прилизанный хорек, должно быть, хотел отобрать в качестве своеобразного «военного трофея».

— Какой ужасный, подлый человек! — простонал Дориан. — Неудивительно, что бедный Невилл натравил на меня зубастое растение, а та девочка и вовсе упала в обморок, стоило попросить подсказать, где находится ванная комната, — он покачал головой и мрачно заключил: — Меня все ненавидят…

И выглядел настолько поникшим, подавленным, что Гермиона, поддавшись странному порыву сочувствия, заставила себя притушить отвращение к телесной оболочке врага, убежденная, что перед ней сейчас находится совершенно другой человек.

— Они ненавидят не тебя, — участливо произнесла она, дотронувшись до его плеча, затем с ненавистью прошипела: — Это все Малфой, — последнее слово слетело с языка точно страшное проклятие и сподвигнуло Дориана вздрогнуть. — Во всем виноват он и только он. Его я должна была обезоружить и оставить навечно обездвиженным в этом забытом Мерлином чулане, изредка посылая кричалки о том, как прекрасно живется всем окружающим без такого злобного придурка, как он!

Обуреваемая гневом Гермиона поймала на себе оценивающий взгляд Дориана, точно он измерял степень серьезности произнесенных ею заявлений, но забирать их назад она не спешила. Напротив — упрямо приподняла подбородок, сузила глаза, наблюдая, как собеседник заинтересованно приподнимает брови, прежде, чем спросить:

— Складывается впечатление, что ты ненавидишь его больше других.

Гермиона медленно кивнула, не до конца уверенная, насколько серьезно стоит отвечать на такой очевидный вопрос.

— Он постоянно издевается над моими друзьями, — неуверенно заговорила она и, поощренная тем, как внимательно ее слушают, добавила: — Говорит и делает все, что вздумается, при этом умудряясь выходить сухим даже из самой мутной воды, — она нахмурилась, припоминая еще несколько весомых причин: — «Мой любимый папочка работает в министерстве!» — спародировала Гермиона мерзкий голос. — «Я напишу ему жалобное письмо, а когда он его прочтет и обо всем узнает, вас всех посадят в Азкабан!». Пять чертовых лет я вынужденно выслушиваю этот изысканно-аристократический бред, льющийся из его чистокровного рта, точно токсичная слизь Василиска. Сдерживаю себя и других, хоть воспоминания того, как приятно было ударить Малфоя по лицу неизменно греет мне сердце. И вот когда, наконец, я отыскала его ахиллесову пяту и реальный шанс обезопасить дорогих мне людей от его губительного воздействия, он вновь ускользнул от меня, подобно подколодной змее, наплевав на заключенный договор и данное слово!

Выговорившись, расстроенная Грейнджер осознала, что в какой-то момент своего длинного монолога, вскочила на ноги и теперь возвышалась над обескураженным Дорианом, смотревшим на нее со смесью удивления, непонимания и… Раздражения? Печали? Сожаления? Определить эмоции на его лице не получалось. Возможно, потому что Гермиона была слишком переполнена собственными. Точно было одно: она вновь переборщила, поддавшись деструктивной злости, и вновь свидетелем ее слабости стал малознакомый человек, возникший неведомо откуда и зачем.

— Что, если я тебе помогу? — неожиданно спросил Дориан, оборвав затянувшееся молчание и ее тревожные мысли.

— Что? — растерянно переспросила она.

Но вместо ответа он, поднявшись на ноги, схватил ее за руку и, коварно улыбнувшись, потянул за собой в сторону двери, а Гермиона была так ошарашена, что не сопротивлялась, позволяя вывести себя из кладовки в самый эпицентр вечеринки, где, в ее глубочайшему изумлению, уже веселились не только ее друзья, но и слизеринцы, состоящие в Инспекционной Дружине.

Какого?..

— Обожаю вечеринки! — тем временем воодушевленно воскликнул Дориан и пригубил неизвестно откуда материализовавшийся бокал, подозрительно напоминающий огневиски.

Гермиона неодобрительно покосилась на него, отнимая руку из его ладони, после чего смущенно огляделась по сторонам.

Еще не хватало чтобы пошли слухи.

Впрочем, похоже, во всеобщей неразберихе их совместного появления никто даже не заметил.

— По моему, нужно почаще устраивать подобные мероприятия, — Дориан вальяжно облокотился на барную стойку, двигая головой в такт оглушительно громкой музыке, и стал поигрывать пальцами красным коктейльным зонтом в своем стакане. — Посмотри на них, они выглядят такими довольными и счастливыми, словно Министерство отменило СОВСтандарты Обучения Волшебству (СОВ) — экзамен, который в обязательном порядке сдают все учащиеся в конце 5 курса по всем изучаемым предметам..

— Счастливыми? — скептично хмыкнула Грейнджер, совершенно не понимая, как сорванные экзамены могут кого-то радовать. — Сомневаюсь, что они будут счастливы и довольны, когда проснуться с головной болью, а вскоре окажутся в кабинете Амбридж, где их подвергнут бесчеловечным пыткам или еще хуже… выставят из школы.

Он вздохнул, ничуть не растерявшись перед ее логическими доводами.

— Ты ведь никогда не позволяешь себе расслабиться, верно? — в его голосе прозвучала такая уверенность, что отвечать показалось бессмысленным. — Постоянно продумываешь все наперед за всех, анализируешь, пытаясь держать под контролем даже то, что от тебя не зависит… — Дориан наклонил голову набок, окутывая ее еще одним долгим, проницательным взглядом, из-за которого Гермионе хотелось одновременно возмутиться и кивнуть. Однако прежде чем она успела выбрать, он сбил ее с толку, приблизившись вплотную и без разрешения заплетая красный зонт ей в волосы. — Знаешь, Гермиона, тебе стоит почаще снимать черные очки, потому что… — он провел пальцами по ее лицу, снимая воображаемые очки, затем перешел на шепот: — Мне бы хотелось увидеть твою улыбку.

Грейнджер потрясенно замерла, не представляя, что принято говорить в подобных случаях и сделала мысленную заметку уделить большее внимания разделу книг, помогающих справиться в столь неловких ситуациях.

И куда делать дурацкая музыка? Мерлин, почему здесь так тихо?..

— Ты говорил, что хочешь мне помочь, — выдавила она в конце концов, пытаясь выглядеть как можно более невозмутимо и не замечать непонятной улыбки на тонких губах. — Как ты намерен это сделать?

— У меня есть план, — его улыбка засочилась коварством. — Но сначала нам понадобится профессиональный колдограф.

— Что ты заду?..

Не удосужившись дослушать, он, просветлев, зашагал к Колину, прислонившемуся к стене с камерой в руках и пытающемуся запечатлеть растение, которое склонило листочки на замерзший подоконник в знак невыносимого утомления и осуждения ко всему происходящему. Так, во всяком случае, показалось Гермионе. Тем временем Дориан, привлекая к себе внимание колдографа и его зеленой натурщицы, откашлялся, заставив поднять на себя взгляд, смертельно побледнеть и подпрыгнуть в ужасе узнавания.

— О нет! Нет, нет, нет! — заволновался Криви, покрепче прижимая к себе магическое устройство. — Предупреждаю, если опять пришел за камерой, учти: ты получишь ее только через мой труп!

— Обойдемся без кровопролития. Я лишь хочу попросить тебя о небольшом дружеском одолжении.

Гермиона приподняла бровь, Колин содрогнулся:

— Дружеском?! Одолжении?!

— Верно, — доверительно усмехнулся Дориан, усиленно не желая замечать возрастающей растерянности собеседника. Будто вовсе не видел ни единой причины считать данный диалог крайне подозрительным или абсолютно ненормальным. Затем продолжил: — Я заметил, что тебе нравится сохранять значимые отрывки из жизни людей.

— Ты про колдографии? — уточнил Криви.

— Я про то, сколько сил и таланта ты вкладываешь в каждый снимок, а еще — с каким энтузиазмом охотишься за нужным… — Дориан щелкнул пальцами, точно вспоминая нужное слово.

— Моментом? — неуверенно подсказал Колин.

— Именно! Ведь твое ремесло — не просто нажатие на кнопку! Чтобы поймать правильную атмосферу, настроение необходимо…

Щелк.Щелк.Щелк.

— Правильный ракурс? Освещение? Фантазия?

— Да ты читаешь мои мысли, приятель! — в порыве воодушевления Дориан даже похлопал ошеломленного гриффиндорца по спине. — И знаешь, честно говоря, я и сам очень хотел бы иметь несколько воспоминаний об этом вечере, нашем маленьком веселье, о пре…

— Думаешь, я совсем идиот? — мгновенно ощетинился Колин. — Хочешь, чтобы я своими собственными руками создал для тебя лишний повод выгнать нас всех из школы?

Возмущению Дориана не было предела:

— Как ты только мог такое предположить? Да у меня и в мыслях не было использовать твое тонкое искусство в столь низких целях! Кем вообще нужно быть, чтобы совершить нечто настолько беспринципно-ужасное? — он скрестил руки на груди, оскорбленно покачал головой, но даже после этого лицо собеседника осталось подозрительно-хмурым и многозначительно-суровым. Казалось, лишь совершенная очевидность вопроса сдерживала Колина от пояснений.

При этом Гермиона успела заметить, как задумчивый взгляд Дориана скользнул по ней, будто в поисках спасения, на миг просветлел, после чего вновь вернулся к Криви.

— Прекрасно. Не веришь мне, спроси Грейнджер.

Расслышав свою фамилию, Гермиона напряглась, слабо представляя, чего именно от нее хотят услышать. Все это время она так увлеклась, открывая для себя все новые и новые степени изумления, что почти забыла причину, по которой оказалась участницей этого спектакля. Однако чтобы вспомнить, потребовалась секунда.

Драко Люциус Малфой заплатит за каждую секунду ее унижения. С процентами.

— Пожалуй… — начала Гермиона, шагнув вперед и передавая Дориану коктейль, — если ты пару раз запечатлишь Малфоя с алкогольным напитком на фоне торта, в этом не будет ничего предосудительного.

Ее уверенный голос вместе со статусом «Ответственной-Тире-Скучной» старосты львиного факультета сделали свое дело: сомнение постепенно рассеялось с лица Колина, подобно утреннему туману; с губ слетело тихое, но отчетливое согласие. И уже в следующий миг он направлял колдокамеру в эпицентр всеобщего веселья, где стоял Дориан. Он эффектно выставил вперед руку с коктейлем, смахнул со лба прядь светлых волос, затем, осушив бокал до дна, подмигнул Грейнджер и произнес:

— Да начнется настоящее веселье.

Чудовищный звук ударил по барабанным перепонкам, заставив Драко подскочить на кровати. И сразу же простонать от невыносимо-острой головной боли, нарастающей при каждом неосторожном движении. Что уж говорить об оглушительно-громком источнике назойливого шума: маггловский будильник, невесть откуда материализовавшийся прямо под его ухом, не желал замолкать даже после нескольких ударов об спинку кровати, жесткий пол и стены.

— Да заглохни ты уже!

Но дьявольское изобретение присмирело лишь после парочки грубых ругательств и одного особо взрывоопасного заклинания.

В наступившей тишине Малфой, простонав, обрушился назад на подушку, все еще чувствуя, как пульсирует, звенит в висках, а комната кружится перед затуманенными глазами. Его мутило; тело ломило, будто после неудачного падения с метлы без каких-либо последующий обезболивающих снадобий от Помфри. Но хуже всего — неприятная сухость во рту и невыносимая жажда, заставившие преодолеть себя, чтобы с закрытыми глазами поплестись к письменному столу, где должно было лежать противопохмельное зелье. Краем измученного сознания Драко даже успел похвалить себя за предусмотрительность.

Однако осушив склянку, вместо ожидаемого спасения ощутил во рту привкус горькой, соленой субстанции с примесью каких-то скользких частиц. К горлу мгновенно подступил приступ тошноты.

Драко бросился в личную ванную комнату, где, оправившись после первого потрясения, опустил лицо под ледяную струю воды, наслаждаясь временным облегчением, почти не замечая, как липкие капли скатываются вниз по шее. Глубоко втягивая воздух, Малфой выровнял дыхание, смахнул со лба пряди влажных волос, поднял взгляд к зеркалу.

И застыл в беспредельном ужасе.

Неприлично дорогая, сшитая на заказ мантия выглядела хуже одежды домовиков из его поместья; один из рукавов и вовсе висел оборванным клочком; на ярко-зеленом галстуке не менее ярким пятном выделялись следы сомнительного происхождения. Неизменно аккуратно уложенные платиновые волосы растрепались в нечто, напоминающее метлу после ожесточенного квиддичного матча в сезон грозы; под глазами пролегли темные круги; во взгляде читалась полная растерянность и отчаяние. Но все это меркло перед блестящими золотистыми линиями на лбу, складывающимися в надпись: «Король вечеринок».

Драко зажал рот рукой, сдерживая панический крик.

Затем заметил записку, прикрепленную к зеркалу:

«Желаю чудесного дня и хорошего настроения!

П. С. Надпись заколдована, так что даже не пытайся ее стереть.»

Крик, вернее — пронзительный вопль, все-таки вырвался из легких Драко, разлетевшись пугающим эхом по всему слизеринскому подземелью.

* * *

— Мордредово дерьмо!

Споткнувшись о цветочный горшок, Драко очутился на полу, едва успев увернуться от зубов плотоядного растения. Откуда оно взялось в общей гостиной Слизерина, он предположить не мог. Помнил только, что видел этот мерзкий на вид цветочек в руках Лонгботтома на вечеринке до того, как потерял сознание и очнулся в аду.

— Подлая скотина… — прошипел под нос Малфой и пообещал себе при первой же возможности расправиться с виновником своих несчастий самом жестоким и мучительным способом. — Кем бы ты ни был… Я найду тебя и скормлю голодающим драконам по частям. Даже если придется допросить весь Хогвартс и окрестные земли под Непростительными заклятиями!

А пока — Драко спешно поднялся с земли, отряхнул мантию, тревожно сверяясь с часами. Ему потребовалось больше часа, чтобы оправиться от пережитого кошмара и привести свой пугающий внешний вид в подобие порядка. Но пусть в целом все выглядело относительно нормально, стереть вопиющую надпись со лба так и не удалось. Ни одно из знакомых ему заклинаний не принесло ничего, кроме усиленной головной боли и красноты на раздраженной бессмысленными попытками коже.

Поэтому, скрыв блестящее безобразие под волосами, он побежал на урок зельеварения, куда опаздал на целых двадцать минут.

Кто это мог быть? Кто?.. — размышлял он по дороге. — И как ему удалось пробраться в неприступные покои главы Инспекционной дружины? Как удалось подстроить нечто настолько хитроумно-преступное? Почему его почерк был так знаком?.. Кто же? Кто?..

Вопросы неиссякаемой чередой кружились в малфоевских мыслях на всем пути по слизеринским подземельям и, притихнув, затаились лишь на пороге кабинета зельеварения, где его встретил неодобрительный взгляд из-под хмурых бровей.

— Полагаю, мистер Малфой, с вами произошло нечто поистине ужасное, раз вы позволили себе опоздать на мой урок, — губы профессора скривились в привычной манере, и будь на месте Драко кто-то другой, не исключено, что уже обратился бы в нечто скользкое, наподобие лягушки. Но, к несчастью для некоторых и к безмерной радости других — это был именно он, поэтому профессор, справившись с волной раздражения, кивнул в сторону класса, бросив напоследок сухое замечание: — Даже у Поттера хватило ума и здравомыслия явиться вовремя.

Малфой был слишком истощен для споров или возмущений, поэтому, приняв вид как можно более бесстрастный, проследовал к парте с саркастично ухмыляющимся Забини, между делом проверяя, что волосы все еще надежно прикрывают позорную надпись на лбу.

— Выглядишь дерьмово, — заметил Блейз, с преувеличенной жалостью изогнув брови.

— И чувствую себя не лучше, — пробурчал Драко, вынимая из сумки учебник.

— Еще бы, — последовал смешок, приправленный особым ехидством. — Вчера ты поразил всех гриффиндурков, змей и даже меня. Не знал, что ты умеешь так… развлекаться.

— О чем это ты? — внутрь проникло недоброе предчувствие.

— Даже не притворяйся, что забыл.

— Сейчас же расскажи мне все, что было на этой чертовой вечеринке!

Забини предупреждающе откашлялся. Поймав на себе сощуренный взгляд Снейпа, Драко приказал себе успокоиться и притворился, что сосредоточен исключительно на страницах учебника. И только спустя несколько мучительно долгих минут повторил вопрос настойчивым шепотом. За что получил закатывание глаз, тяжелый вздох, а еще — вынутую из кармана колдографию.

И если до этого момента Малфой был уверен, что день не может стать хуже, быстро понял, как горько ошибался. Потому что обнаружил на снимке себя, поглощающего огневиски из непомерно-громадного и тяжелого на вид графина, с безумно-счастливым лицом, в обнимку с не менее радостным Финниганом. Унизительный образ довершали чудовищные очки Лавгуд психоделической окраски, абсолютно несочетаемые с изящной слизеринской мантией.

— Твой тост и последующая речь в пользу мира и согласия между волшебниками всей Британии растрогали даже Крэбба, — хмыкнул Блейз. — Что уж говорить о Финнигане, когда ты заверил, что его вечеринка такая же взрывная, как все его зелья.

Драко едва не задохнулся от возмущения, не в силах отвести взгляда от ужасной колдографии, с которой на него, будто насмехаясь, смотрело его собственное лицо. Тем временем в мыслях постепенно складывалась полная картина произошедшего: потеря сознания, отсутствие каких-либо воспоминаний; утреннее пробуждение, наполненное болью и страданиями; козни в собственной комнате; надписи знакомым почерком, угрозы…

Совершенно обескураженный, он замер перед лицом открывшейся правды.

— Драко, с тобой все в порядке?

Обеспокоенный голос Паркинсон и прикосновение к плечу с задней парты вывели его из оцепенения.

— Нет, — ответил он, затем, понимая, что никак не сможет объяснить творящееся с ним безумие, неопределенно пробормотал: — Да. Не уверен. Должно быть, заболел.

— Странно, — удивилась Пэнси. Могло показаться, но взгляд ее слишком долго задержался на его лбу, заставив почувствовать себя гребаным Поттером. — Вчера ты выглядел вполне здоровым и, я бы даже сказала, счастливым.

К ужасу Малфоя она протянула ему по столу еще одну колдографию, на которой злой-двойник компрометировал его неподобающим обществом близнецов Уизли.

— Этого не может быть… — тихо простонал Драко, измученно прикрыв глаза.

— Слышала, — Паркинсон перешла на заговорщический шепот, — как ты восхищался талантами близнецов Уизли и советовал им открыть волшебную лавку развлечений. Даже обещал стать их первым клиентом.

— Злобная клевета! — воскликнул Драко, задетый немыслимым предположением настолько, что даже вскочил с места в порыве возмущения.

В наступившей тишине внимание всех вмиг обратилось в его сторону. Кажется, он даже расслышал чей-то замаскированный под чих смешок.

— Я вам не мешаю? — сердито поинтересовался Снейп сквозь зубы.

— Ничуть, — заверил Малфой и будто случайно погладил значок главы Инспекционной дружины.

— Сядьте! — процедил Снейп, оборачиваясь к исписанной доске.

Определить что именно вызывало следом неприятно-громкий скрежет: скрипучий мелок или зубы раздраженного профессора, было непросто. В любом случае, Драко последовал совету, опускаясь на место и сразу же обращаясь к Пэнси еле различимым шепотом:

— Ты же прекрасно знаешь, что я бы никогда не стал общаться с этими грязными нищебродами! Как ты вообще могла предположить нечто настолько ужасное и противоестественное? Я бы скорее проглотил коктейль из плотоядных слизняков!

Он содрогнулся, вспоминая вкус утреннего снадобья. Не может быть… Драко быстро прогнал омерзительные догадки, предотвращая очередной приступ рвоты.

— Расслабься, дружище, — вмешался Забини. — Огневиски может кого угодно заставить творить необъяснимое. Помню, однажды я проснулся после зажигательной вечеринки в обществе двух ослепительно опасных ведьм, уверяющих меня, будто я обещал на них жениться, а еще…

Слушать дальше у Драко не было сил:

— Откуда у тебя это? — обратился он к Паркинсон, кивая в сторону колдографии.

— Ты сам ее дал, — она пожала плечами. — И не мне одной. Неужели не помнишь?

Не потрудившись ответить, Драко обвел окружающих измученным, загнанным взглядом, с запозданием подмечая, с каким интересом они следят за каждым его движением. Он задержал внимание на соседнем столе, на котором в незавидном обществе Лонгботтома и разноцветных колб лежало еще одно наглядное доказательство его вчерашнего помешательства.

В порыве отчаяния, Малфой потянулся к колдографии, но по пути случайно задел, а следом, по закону подлости, опрокинул стеклянную колбу, где, как назло, варилось зелье. Черт.Черт.Черт. Оранжево-огненная жидкость вырвалась из разбившегося флакона, потекла по столу Лонгботтома и, прежде чем кто-либо успел отреагировать или хоть бы выругаться, воспламенилась.

— Мои волосы!

Истошный крик принадлежал Дафне Гринграсс, сидящей впереди Лонгботтома, зачарованно наблюдающего за пламенем, расползающимся по ее главной гордости и ценности всей жизни — длинным, шелковистым волосам. Охваченная огнем, Дафна сорвалась с места, затанцевала под общий хохот и бесполезные попытки Гойла унять пожар. Но заклинания пролетали мимо кружащейся по всему кабинету Гринграсс, попадали не по назначению, образовывая лужи и жалобы недовольных учеников, окатанных холодной, липкой водой.

О нет…

Очередное неточное заклинание угодило в профессора Снейпа, и тогда во всеобщем хаосе вдруг воцарились мертвая, гнетущая тишина с ноткой смертельно-опасного напряжения. Даже Дафна, позабыв о горящих волосах, остановилась, чтобы вместе со всеми ахнуть.

Северус Снейп — общеизвестный страх всея Хогвартса — стоял, обтекая водой с головы до пят, нахмурив брови в крайнем раздражении. После чего одним точным движением руки потушил бушующее пламя и сквозь зубы прошипел:

— Мистер Малфой, тот факт, что вы являетесь главой Инспекционной Дружины, не дает вам права уничтожать имущество школы и, тем более, срывать мой урок. Вы и так слишком долго испытывали мое терпение преднамеренными опозданиями и непозволительными перешептываниями с мистером Забини.

— Вообще-то, это дело чрезвычайной важности! — запротестовал Драко. — Между прочем…

— Достаточно! Избавьте нас от драм вашей личной жизни и покиньте мой кабинет! — Профессор указал на дверь, нетерпеливо расширил ноздри, в то время как Драко уже собирался заспорить, напомнив об отце и его должности в Министерстве. — Немедленно!

Что-то в угрожающем облике промокшего Снейпа заставило Малфоя одуматься. У него и так не было ни сил, ни желания терпеть на себе косые взгляды во время урока, не имея даже малейшего представления о том, чем именно он все это заслужил. Поэтому, вложив побольше оскорбленного достоинство в каждое свое движение, он молча собрал со стола книги и направился в сторону двери.

— И вы тоже Поттер, — внезапно добавил Снейп.

— Я? — изумилось очкастое недаразумение. Впрочем, как и сам Драко. — Но ведь я не сделал ничего плохого!

— Просто вы меня раздражаете, — коротко объяснил Снейп, и Поттер с недовольной миной последовал в выходу.

После чего дверь за ними с шумом захлопнулась.

Должно быть, кошмары еще толком не начавшегося дня утомили Драко слишком сильно. Даже перспектива заранее выигранной баталии и издевательств над извечным врагом ничуть не согревала душу. Что уж там, казалось, отними он у Поттера всю радость существования, прибавятся только головная боль и отвращение ко всему живому. Поэтому Малфой решил притвориться, что стоит в пустующем коридоре один, и уже развернулся к родным слизеринским подземельям, когда его схватили за воротник, развернули и ударили в лицо самым бесчестным образом.

— Какого хрена, Поттер?! — вскрикнул Драко, придерживая рукой ушибленный в очередной раз нос. — Если это из-за вполне понятной неприязни Снейпа к твоей идиотской физиономии…

— Не лезь в мои отношения с Чжоу! — сжав дрожащую руку в кулак, с искаженным от ненависти лицом, Поттер как никогда напоминал взбесившегося упыря в сезон неутомимой жажды.

Драко невольно попятился.

— Что за бред?! Какие еще отношения?

— Заруби себе на носу, — не унимался бешеный очкарик, — мне плевать на все то дерьмо, что ты думаешь о моей личной жизни, а также — на причинно-следственную связь между детскими травмами и склонностью к девушкам с трагичным прошлым. И чтоб ты знал, наши отношения с Чжоу ни капельки не токсичны! Это ты токсичный! — последняя фраза прозвучала с особым отчаянием. — Больше никогда не смей с ней разговаривать!

— Мой отец…

В его лицо полетел скомканный клочок бумаги, ошеломивший настолько, что заставил замолчать.

— У меня, да и у всех, кто был вчера на вечеринке, есть на тебя компромат размером с перуанского змеезуба, — заявил Поттер, кивнув на клочок. — Я бы на твоем месте не спешил жаловаться папочке или Амбридж, — ехидно усмехнувшись и поправив очки, хоть они в том явно не нуждались, он зашагал прочь, выплюнув презрительно-саркастичным тоном: — Король вечеринок…

Гребанный, мать его, Поттер совсем рехнулся, — решил Драко. Затем, выждав минуту и осмотревшись по сторонам, быстро поднял с земли бумагу, с замирающем от недобрых предчувствий сердцем развернул ее, чтобы обнаружить колдографию. И увидеть себя. Танцующего на барной стойке посреди гриффиндорской братии; потрепанного, с неподобающей улыбкой, так дурно сочетающейся с его жизненным кредо.

Однако самое ужасное — его партнер по диким, прости его Салазар за столь вольное определение, танцам.

— Этого не может быть… — застонал Малфой. — Почему именно он? Почему этот кретин, укравший мое тело, не мог выбрать кого-то еще? Кого угодно… Да хоть Лонгботтома… Хоть его дерево! Но Уизел?!

Пока настоящий Драко бессильно сокрушался, его злой-двойник с колдографии весело бесновался, снял с себя рубашку и прыгнул в восторженную толпу, подхватившую его на руки, точно какую-то знаменитость. Затем в руках лже-Драко невесть откуда материализовался персиковый джем и кисть, которой он начал выводить на груди буквы.

— Что ж, по крайней мере, понятно, почему я был липким, — проворчал под нос Драко, пытаясь разобрать во что сложились буквы. — Амбар?.. Абрикос? Нет, кажется, здесь написано «Амбридж». Да, точно. Амбридж… гори… — он изо всех сил прищурился. — В аду? Амбридж, гори в аду…

— Что, простите?! — послышался сзади визгливый голосок.

Сглотнув, Малфой с ужасом оглянулся, чтобы обнаружить в метре от себя розовое пятно с зловещей улыбкой.

— Я просто думал вслух о том… — медленно начал он, скрывая компрометирующий снимок за спину, — каким прекрасным учебным заведением бы стал Хогвартс, если бы все невежество, обитающее в его стенах, сгорело бы в аду.

Пытливый взгляд Амбридж впился в него, точно огромный микроскоп, обличающий самые глубинные пороки. Изобразив невинность, Драко успел сосчитать невыносимо долгую минуту, пока директриса, в конце концов, не заговорила:

— Полностью с вами согласна, — она устало вздохнула, не прекращая, впрочем, улыбаться, и выставила перед его носом указательный палец. — Дисциплина, мистер Малфой! Вот чего не хватает ученикам этого… хм… учебного заведения. Но я безмерно счастлива иметь в своих союзниках такого преданного делу, ответственного молодого человека, как вы, — ее пальцы коснулись галстука на его шее, затянули так сильно, что вырвали непроизвольный кашель. — Кстати, — Амбридж внимательнее всмотрелась в его лицо. — Сегодня вы выглядите как-то иначе. Темные круги под глазами, новая прическа…

Драко замаскировал желание провалиться сквозь землю пожатием плеч, поправил рукой волосы, убеждаясь, что они все еще скрывают надпись на лбу, и, галантно улыбнувшись, ответил:

— Признаюсь, за последнее время я немного утомился. Контроль за нарушителями правил — весьма сложная задача, требующая беспрерывной работы. Не представляю, как вам удается следить за всем замком и при этом находить минуты для самосовершенствования.

— Самодисциплина, мой мальчик. Самодисциплина, — защебетала она. — Удивительно, сколько мудрости таится в этом слове. Если хотите, я могла бы дать вам несколько полезных внеклассных уроков по этому воистину важному предмету.

— Конечно, — выдавил из себя Драко, понимая, что собственными руками, вернее — языком, вырыл беспросветную яму невыносимой скуки. — Буду счастлив получить даже малую часть ваших знаний.

— Замечательно! — Амбридж похлопала его по плечу, после чего зашагала прочь, громко постукивая каблуками.

Малфой остался наедине с беспросветным отчаянием.

* * *

Несомненно, если бы кто-то попросил у него назвать наиужаснейший день в своей жизни, он бы без малейшего замедления остановил свой выбор на «сегодня». Именно об этом он думал вот уже час, лежа в лазарете и прокручивая в голове все неприятности, жертвой которых оказался по вине безумца, затаившегося в глубинах подсознания в ожидании новых нападений. И если исправить уже нанесенный ущерб виделось сложным, но вероятным, новые козни пугали малфоевское воображение, подобно неизвестной, смертельной чуме.

Но что он мог с этим поделать?

Не имея никаких знаний о недуге, поразившим его чистое сознание, найти лекарство виделось практически невозможным. Единственная зацепка, найденная в Запретной секции библиотеки и то ускользнула сквозь пальцы в неизвестном направлении. Чем дольше Драко вспоминал ту ночь, пропавшую книгу, тем сильнее убеждался: злобный самозванец отчаянно мешал ему обрести безраздельную власть над собственным телом.

Знаменитое и отвратительное на вкус средство от головной боли мадам Помфри постепенно возымело эффект. Мысли прояснились, ответы на некоторые вопросы всплывали, порождая все новые. Очевидным было одно: Не-Драко нарочно пятнал его доброе имя, и, скорее всего, вознамерился захватить то, что принадлежало Драко по праву.

Жизнь.

— Наглый, охреневший самозванец, — прошипел он, искренне надеясь, что злобный проходимец, сидящий внутри, расслышит и прочувствует всю степень его презрения.

Прискорбно, но Драко лишили даже самого простого способа сделать злополучное «сегодня» чуточку светлее. Ведь пожалуйся он на тупых гриффиндурков Амбридж, его бы самого уличили в недостойном участии в вечеринке и прочих безобразиях. Какой скандал… Лучше бы он оставался в постели. Или сбросился с самой высокой башни магического мира. Или умер, после того как рухнул с метлы. Все лучше, чем…

— Доброе утро! — радостный голос проник в мрачные палаты его мыслей, подобно навязчиво-слепящим лучам утреннего солнца.

Малфой невольно скривился, обращая украденное внимание на самое странное и необъяснимое существо в их древнем замке. Серая накидка доходящая до пола и увешанная разнообразными блестками; огромные очки, в безвкусии сравнимые разве только с красными туфлями под цвет остроконечного колпака; светлые волосы, заплетенные в косы и счастливая улыбка на губах.

— Сегодня что, Хэллоуин? — поинтересовался Драко, закатывая глаза.

— Насколько мне известно, нет, — ответила Лавгуд, очевидно, не имевшая представления о слове «сарказм».

— Тогда почему ты вырядилась, как дурацкая хрустальная люстра?

— О, тебя смущает мой наряд? — удивилась полоумная. — Вообще-то, дело в том, что утром у меня украли школьную мантию и любимые туфли, поэтому пришлось выбирать между праздничной накидкой и костюмом изобретателя.

Лавгуд покружилась, демонстрируя одежду со всех сторон. Однако понять, что именно она в конечном итоге выбрала, Драко так и не удалось. Впрочем, ему и не хотелось. Ровно как продолжать разговор с этой странной, невосприимчивой к каким бы то ни было понятиям о моде, особой. Поэтому он отвернулся в противоположную сторону, искренне надеясь, что его, наконец, оставят в покое.

Но был глубоко разочарован.

— Как твоя голова, Драко? Ты уже во всем разобрался или тревожные мысли все еще гложут твой затуманенный разум?

— Затуманенный разум? — с опаской обернулся он, гадая откуда Лавгуд могла узнать о его супер-секретной проблеме. — Что ты имеешь в виду?

— Не переживай, — она взяла загадочную паузу. — Если я правильно смешала ингредиенты зелья, вододышащие личинкиВододышащая личинка (англ. Aquavirius Maggot) — существо, напоминающее мозги. Скорее всего, выдумано Ксенофилиусом Лавгудом. быстро освободят твой мозг.

— Во имя Мерлина, что за чушь ты несешь? — раздраженно прошипел Драко, привстав с места. — Если ты дала мне какую-то сомнительную дрянь…

— Ничего подобного, — оскорбилась Лавгуд. — Мадам Помфри не раз доверяла мне готовку целебных средств и уход за больными, — она неловко поймала в воздухе очки, слетевшие с носа во время взволнованного хождения по лазарету, затем продолжила неожиданно спокойным тоном: — Я дала тебе обычное средство от головной боли, добавив щепотку тысячелистника для лучшего эффекта. Ведь твой случай едва ли можно назвать обычным.

Сделав мысленную заметку сообщить Амбридж о том, что Помфри использует нелицензированных помощников в столь важном вопросе, как здравоохранение учеников, Драко поинтересовался:

— На что ты все время намекаешь, Лавгуд? Что такого необычного в моей головной боли ты заметила?

— Я о личинках, конечно, — она пожала плечами, словно разъяснять очевидное было ниже ее сумасшедшего достоинства. — Всем известно, с какой легкостью они захватывают разум волшебника с помощью крепких напитков. Мой папа всегда предупреждал меня о подобных опасностях, странно, что твой отец не рассказал тебе о таких элементарных рисках.

Малфой саркастично усмехнулся. Все страхи сразу же развеялись.

— Нормальные люди называют это похмельем, Лавгуд, но откуда, такой полоумной, как ты, об этом знать, — он покачал головой, обозначая сожаление по поводу ее потерянного рассудка. — Только не понимаю, откуда тебе вообще известно о том, чем именно я вчера занимался?

Вздохнув, когтевранка подкралась ближе, удобно располагаясь на соседней кровати, точно настраивалась на доверительный разговор. И прошептала:

— Мои очки, — она погладила рукой безвкусное приспособление. — Они позволяют видеть недоступное обычному взору, — и кивнула, видно, заметив, праведное недоверие к своим противоречащим логике словам. — К тому же все, кто был на вечеринке, заметили, как много огневиски ты выпил.

— Не помню, чтобы ты присутствовала на вечеринке, — огрызнулся Малфой. — Неужели тебя кто-то пригласил?

— Как? Неужели и правда забыл? Ведь ты самолично отправил Блейза за мной вместе с возвращенной шляпой в виде львиной головы. Я очень обрадовалась, ведь комментировать квиддичные матчи с подобным аксессуаром для меня еще приятнее, чем кормить фестралов!

Не сдержавшись, Драко закатил глаза. Вероятно, если ущипнуть себя побольнее, он проснется, а наисквернейший день его жизни преобразится в обыкновенный кошмар?

Печально, но нет…

Наверное, Лавгуд заметила его искривленное страданьем лицо, потому что возбуждение ее быстро сменилось беспокойством. Мордред, как же плачевно и дерьмово он выглядел, раз даже всеми презираемая сумасшедшая решила его пожалеть.

— Может, кроме вододышащих личинок тебя поразило нашествие мозгошмыков? — предположила она и бесцеремонно дотронулась до его лба.

— Не смей ко мне прикасаться!

— Знаешь, — продолжила она, ничуть не смущенная его реакцией, — иногда эти милые существа могут быть очень вредными. Папа рассказывал, что наиболее недружелюбными они становятся в четвертый день новолуния, а вчера к тому же был четверг, — она прикусила губу, изображая сочувствие. — Это объясняет все странности, в которых ты участвовал на празднике Симуса.

— Вряд ли ты сможешь меня поразить, — усмехнулся Драко, вспоминая все колдографии, полученные с раннего, чтоб его, утра.

Никогда еще он так не заблуждался.

Приняв его вызов, Лавгуд достала из рукава очередное свидетельство его общественного падения. И кое-чего еще. Намного хуже. В эпицентре бушующей толпы и всеобщего веселья, стоял Не-Драко вместе с грязнокровкой Грейнджер. Они увлеченно беседовали, смеялись, от счастливой улыбки на собственном лице почти свело зубы, когда истинный Малфой перевел взгляд на руки Грейнджер и заметил, с каким усердием она подливает огневиски в бокал его двойника.

Где-то на фоне Лавгуд продолжала рассуждать о выдуманных тварях, но Драко ее не слышал. Голос превратился в однородный шум, предложения — в неразборчивую череду звуков. Словно он неожиданно наткнулся на последний, потерянный кусочек головоломки. Или коварный, достойный самого Салазара, заговор.

Грязнокровка, мать ее, Грейнджер. Вот ведьма, строившая против него козни. Вот, кто довел самозванца в его теле до потери контроля. Вот, кому он обязан чередой мерзких колдографий…

Как именно поганая грязнокровка смогла выбраться из запыленной кладовки и снять с себя его чары, Малфой не представлял. Но слишком хорошо помнил отчаянный взгляд Грейнджер, когда он оставил ее скованную, в гордом одиночестве, без всякой магии. Она выглядела настолько разбитой, что у него, пусть неизвестно откуда и зачем, возникло странное, почти-призрачное ощущение. Будь на ее месте кто-то другой, кто угодно, Драко бы назвал это досадное, неприятно-липкое чувство сожалением. Неловко вспомнить, но он даже подумывал о том, чтобы простить ей попытки шантажа и позволить доучиться в Хогвартсе.

Однако теперь, испытывать подобное к подлой сучке, бросившей ему вызов, виделось Малфою чистейшим абсурдом.

Чертова Грейнджер. Да как она посмела?

Что ж, возможно, он действительно немного переборщил, когда, обезоружив ее, обездвижил и назвал паршивой, никчемной грязнокровкой. Но, с другой стороны, ведь это же была чистая правда.

Грейнджер сама во всем виновата.

Малфой кивнул, подтверждая собственные мысли.

Грейнджер заслуживает мести и заплатит ему сполна.