Я, снова я и Грейнджер (гет)

Вне всяких сомнений, это был лучший год в жизни Драко Малфоя. Так могла выглядеть реальность, если бы он заглянул в волшебное зеркало желаний, или все его самые смелые, сокровенные мечты. Таким являлся год, когда он оказался на вершине могущества и славы.

Именно об этом Драко и думал, поглаживая пальцами мантию, где прямо под значком старосты виднелась заветная буква «И», выведенная серебряными нитями и обозначающая его новую почетную должность.

Малфой улыбнулся собственному отражению. Оттуда на него смотрел высокий, преступно привлекательный волшебник с аккуратно уложенными платиновыми волосами, аристократически утонченными чертами лица, где твердая решимость в глазах цвета пасмурного неба превосходно сочеталась с грацией в каждом движении. Картину довершали ярко-зеленый галстук и ослепительно-чарующая улыбка.

Совершенство.

Вот слово, олицетворяющее собой весь его облик. Наверняка именно поэтому удача решила неустанно следовать за ним по пятам, позволяя насладиться всеми прелестями жизни. Пусть не сразу. Пусть Драко понадобилось выждать целых пять лет, пока его многочисленные таланты, наконец, были оценены по достоинству.

Это того стоило.

Спустившись в гостиную, Драко сразу уловил приятный аромат кофе с карамелью, трепетно предвкушая вкус любимого напитка и начало очередного прекрасного дня в стенах Хогвартса. Затем обнаружил верных соратников, которые ждали его, собравшись у потрескивающего камина: Крэбб и Гойл сидели на длинном кожаном диване; Пэнси задумчиво смотрела в окно, опершись о стену; Блейз вальяжно расположился в кресле, закинув ногу на ногу с новым выпуском «Придиры» в руках.

— Зачем ты читаешь этот мусор? — презрительно бросил Драко, привлекая к себе всеобщее внимание. — И вообще, он запрещен.

— Отвали, — отмахнулся Блейз. — Это самое смешное из всего, что я конфисковал в этом унылом замке.

— Надеюсь, ты сообщил о правонарушителе Амбридж?

— Тогда бы я лишил себя удовольствия.

Малфой недоверчиво приподнял брови.

— Дай взглянуть, — и незаинтересованно выхватил из рук Забини газету, после чего опустился в свое мягкое кресло. — «Развей тайну мозгошмыгов прежде, чем они захватят твой мозг», — прочел он заголовок, разглядывая иллюстрации. — Надо же, к статье также прилагается эта… — он с отвращением продемонстрировал очки психоделической окраски, — безвкусица.

— Верни, — закатив глаза, Блейз отобрал газету. — Я еще не дочитал статью о морщерогих кизляках.

— Неудивительно, что Лавгудов все считают полоумными, — Драко устало прикрыл глаза пальцами.

Крэбб и Гойл хихикнули.

— Не думаю, что их заботит чужое мнение, — неожиданно вмешалась Пэнси, не отрывая задумчивого взгляда от темных озерных вод за стеклом, и почти мечтательно добавила: — Интересно, каково это?

— Что с тобой сегодня? — скривился Малфой. — Ты какая-то… странная.

— Не понимаю, о чем ты, — она пожала плечами и вздохнула.

— Минуточку… — Драко прищурился. — Что это у тебя на губах? Помада?

— Просто решила попробовать что-то новое, — Пэнси пожала плечами, но спустя секунду обернулась, с интересом вглядываясь ему в лицо. — Что скажешь? Тебе нравится?

— Выглядишь глупо, — честно признался он, заполучив взгляд, полный злости и чего-то еще. Но чего именно, понять Драко так и не смог, поскольку Паркинсон молча взяла сумку и вышла из гостиной, громко хлопнув дверью.

Малфой мог поклясться, что расслышал неозвученное проклятье. Впрочем, ему могло и показаться.

— Кажется, она обиделась, — пробормотал Крэбб.

«Так вот как называлось то непонятное выражение на ее лице», — сообразил Драко, а вслух произнес:

— Она сама хотела услышать правду.

— Черт разберет этих женщин! От них всегда одни сплошные неприятности, — поддержал Блейз в своей обычной манере. Так мог говорить квалифицированный специалист, который точно знал, с чем имеет дело. Только вот это было неправдой. — Именно поэтому я и не завожу длительных отношений.

Малфой пренебрежительно покачал головой, но спорить не стал. Ненависть Блейза ко всему женскому роду — такой же неоспоримый и всеми признанный факт, как близорукость Поттера. Однако осуждать за подобные предубеждения было сложно: статус сына Черной Вдовы, кроме длинного списка мертвых отчимов и огромных особняков в наследство, подразумевал неискоренимые проблемы с доверием, а также психологические травмы.

— Мы принесли тебе булочки с корицей, — оборвал тишину Крэбб, пододвигая тарелку со сластями.

— Крэбб сделал их сам, — уточнил Гойл, за что получил «незаметный» удар ногой под столом и вскрикнул.

Драко нахмурился. С каких пор Крэбб стал интересоваться столь глупыми увлечениями?

— Не знал, что ты умеешь.

— Гойл имел в виду, что я заставил домового эльфа испечь их для тебя, — нервно усмехнулся Крэбб, бросая предупреждающий взгляд на поникшего Гойла.

Закатив глаза, Малфой попробовал выпечку, оказавшуюся даже вкуснее, чем можно было предположить. Будто сахарно-воздушное облако таяло прямо во рту, так идеально сочетаясь с ароматом карамельного кофе.

Однако сообщать об этом Драко не стал, ограничившись коротким «вполне съедобно». Кроме того, у него были дела поважнее. Вернее, обязательства, к которым он относился с особым усердием. Поэтому, расправившись с десертом, он сразу же перешел к утреннему патрулю.

Длинные коридоры в этом году выглядели спокойнее, чем когда-либо. Никаких шумных игр между факультетами и подозрительных собраний или кружков, никаких криков недисциплинированных первокурсников; по стенам были развешаны таблички с декретами Амбридж, которым, благодаря неоценимому вкладу Инспекционной дружины, следовали без каких-либо возражений.

Иногда правила соблюдали с такой осторожностью, что Малфою даже становилось немного скучно. С другой стороны, такое случалось нечасто и почти всегда в идеальном порядке проскальзывала трещинка.

Вот как сейчас.

Навстречу им неуклюже тащился потенциальный правонарушитель — Лонгботтом, покачиваясь, очевидно, от веса громоздкого растения, которое нес в руках.

— Так-так, что это у нас? — обратился к нему Малфой. — Запрещенное растение, приобретенное на черном рынке?

Лонгботтом рассеянно обернулся и сжался от страха, встретившись с проницательным взглядом, из-за чего едва не грохнулся на пол вместе с огромным цветочным горшком.

Тем временем Драко присмотрелся к продолговатым чешуйчатым листочкам, от которых исходил, как бы тяжко ни было признавать, на удивление дивный аромат. Будто запахи всех самых прекрасных цветов магического мира переплелись между собой в воздухе.

— Это Серпенс Арбор ⁽¹⁾, еще только саженец, — пробормотал гриффиндорец. — Его мне прислала бабушка, чтобы передать профессор Стебль, так как листья этого дерева обладают целебными способностями, а кора…

— Какая прелесть, — почти искренне отозвался Драко, остановив неинтересный поток слов, затем сочувственно цокнул. — К сожалению, я должен его конфисковать.

— Но… Подожди! Ты не можешь, ведь моя бабушка…

— Крэбб! Гойл! — он позвал верных соратников щелчком пальцев, не замечая, как Забини качает головой, словно вопрошая, зачем ему понадобилось чертово дерево. — Отнесите это растение в нашу гостиную и поставьте рядом с камином. Ему ведь не противопоказано тепло?

— Нет, но…

— Замечательно, — он доверительно кивнул Крэббу и Гойлу, замечая на их лицах необоснованное неодобрение и нечто, что сами они, скорее всего, обозначили бы обидой.

Впрочем, ему могло и показаться.

После секундного колебания они одновременно засучили рукава и взялись за тяжелый горшок, которому предстояло преодолеть путь длиной в несколько лестничных пролетов и подземный коридор.

— Может, подсказать им воспользоваться волшебными палочками? — предложил Блейз.

— Думаю, они и так неплохо справляются, — пожал плечами Драко.

Все это время Лонгботтом провожал свое растение грустным взглядом, бурча под нос что-то нелицеприятное. Малфою даже показалось, что гриффиндорец желает выразить недовольство или протест. Однако спустя миг Лонгботтом удалился из поля зрения. Должно быть, побежал жаловаться своим тупоголовым дружкам. Что ж, так даже веселее…

А пока, пользуясь случаем, Драко достал из сумки болотно-зеленую тетрадь в мягкой обложке с его инициалами, обтянутую кожаным ремешком. Затем открыл станицу там, где лежала закладка в форме змеи — подарок матери. Оставалось лишь вывести несколько строк, чтобы счесть начало дня удачным, однако внимание его внезапно отвлек высокий голос:

— Привет!

А пока он задержал внимание на светловолосой когтевранке, что бездумно брела по коридору. И зачем-то решила подойти к ним.

Фамильярный голос принадлежал Полоумне Лавгуд, что обычно брела по замку, словно белая, никем не признанная тень, но в этот раз зачем-то решила подойти к ним. К тому же нацепила на глаза те самые очки психоделической окраски, которые Драко успел рассмотреть в последнем выпуске «Придиры».

— Вы случайно не видели мои туфли? — она опустила взгляд на ноги. — Они желтого цвета с черными горошинами, совсем как подсолнух, а еще вместо застежек — маленькие лесные феи. Ходить по замку без обуви на самом деле даже удобно, но они принадлежали маме.

— Знаешь, Лавгуд, на твоем месте я бы искал не туфли, а остатки рассудка, — Малфой сочувственно изогнул брови, подталкивая локтем притихшего Забини. — Хотя забудь, тебе это уже вряд ли поможет.

Вместо ответа, она приспустила очки и удивленно уставилась на клочок газеты, торчащий из сумки Блейза.

— Это же последний выпуск «Придиры», который ты забрал у меня вчера! — в ее голосе появились обвинительные нотки.

Драко бросил взгляд на Забини, замечая явное замешательство, и пришел на помощь:

— Дело в том, что Блейз большой фанат твоего отца. Не пропускает ни одного номера и даже закрывает глаза на нарушение правил дочери главного редактора.

Лавгуд доверительно посмотрела на Забини и спросила:

— Тебе правда нравится «Придира»?

Не сдержавшись, Малфой прыснул, мысленно сделав пометку внести в дневник еще одну забавную запись.

— На самом деле мне просто интересно наблюдать за сумасшедшими, — пренебрежительно ответил Блейз после короткого молчания, затем скомкал газету и бросил снежок в урну.

Полоумная задержала на нем очень осуждающий взгляд, после чего агрессивно взмахнула волосами и, подпрыгивая, зашагала прочь.

— Чокнутая, — с отвращением диагностировал Драко. — Неудивительно, что у нее пропадают вещи.

— Серьезно? То есть это не ты велел Крэббу украсть ее туфли?

Ответом ему послужила загадочная улыбка.

— У тебя сегодня слишком хорошее настроение, — ощетинился Блейз.

— А почему оно должно быть плохим? — удивился Драко и артистично взмахнул рукой, как если бы хотел обхватить весь Хогвартс. — Оглянись вокруг, видишь этот замок? Он наш, целиком, до каждого камня и пылинки. Каждый обитатель, будь то ученик или профессор, жалкий призрак или дурацкая картина, даже самое мелкое грязное животное! Все, абсолютно все это в нашей власти!

— Ты меня пугаешь…

— Разве можно желать большего? — продолжил Малфой, не замечая ворчания. — Пять гребаных лет я ждал, когда справедливость восторжествует и власть перейдет к тем, кто этого достоин. Кто сможет очистить школу от грязи и невежества, кто не побоится взять на себя это тяжкое бремя. И вот этот момент настал! Вот она — идеальная жизнь!

Но вдруг вся его прелестная картина треснула по швам.

— Малфой! — по коридору эхом пронесся до омерзения знакомый голос, вслед за которым решительным шагом несся Мальчик-Который-Всех-Бесил.

— Поттер, — выплюнул Драко, чувствуя, как стремительно портится настроение.

— Немедленно верни дерево Невиллу! — заорал бешеный очкарик. — Ты не имел никакого права его забирать!

— Спешу тебя разочаровать, но, вообще-то, имел, — Драко ткнул пальцем в серебряную букву «И». — Как глава инспекционной дружины заявляю, что могу изъять у твоих тупоголовых дружков все, что только пожелаю. А если будешь продолжать в том же духе, отниму и жалкие остатки очков с вашего факультета.

— Ты… — бессильно скрежетал зубами Поттер.

— О, а вот и группа поддержки… — прокомментировал Блейз, кивнув в конец коридора, и Малфой устало прикрыл глаза рукой, заведомо зная, кого именно там обнаружит.

Вполне предсказуемо, что вслед за Поттером уже бегут двое: рыжий нищеброд и поганая грязнокровка.

— Если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь обратиться к Дамблдору, — Малфой прикрыл рот рукой, будто неожиданно вспомнил о чем-то печальном. — Ах, какая жалость! Его ведь здесь больше нет. Бедный Потти остался без поддержки старикашки… Но не расстраивайся, я отправлю тебя следом раньше, чем ты успеешь сформулировать предложение.

Лицо гриффиндорца исказила гримаса неконтролируемой ненависти, а сам он сжал кулаки, словно пытаясь сдержаться. Но Драко не собирался ему с этим помогать. Напротив, всем своим видом он излучал превосходство и спокойствие, совершенно уверенный, что даже Поттер не был лишен здравого смысла.

Но узнать точно ему не позволили.

— Гарри, не стоит, — рука Грейнджер опустилась на плечо Поттера. — Мы опаздываем на зельеварение.

— Советую послушаться Грейнджер, Потти. Она хоть грязнокровка, но заметно умнее тебя.

Похоже, предполагать, что у гриффиндорцев есть здравый смысл, было серьезной ошибкой. Спустя секунду бешеный очкарик бросился на него и почти вцепился в горло в попытке задушить, когда вмешались его дружки и Блейз. Они оттащили Поттера к стене, пока тот, громко дыша, озвучивал какие-то грубые, замысловатые ругательства, очевидно позаимствованные у маггловских знакомых.

Малфой выслушал все, и только после, убедившись, что противник угомонился, процедил с холодным спокойствием:

— Минус десять очков за неудавшуюся попытку убийства. Еще столько же — за нецензурные высказывания и оскорбления в адрес главы инспекционной дружины. И Грейнджер, свари уже своему другу успокоительное. Он опасен для цивилизованного общества. Может, стоит попросить Амбридж внести Поттера в список особо опасных учеников и изолировать его от остальных?

— Чтоб тебя, Малфой! Какой же ты урод! — возмутился Уизли.

— Еще минус десять очков за грубость с тебя, Уизел.

— Да пошел ты…

— Пойдем, Рон, — Грейнджер схватила Уизли за руку, опережая очередное снятие баллов. — Он того не стоит.

— Ах да, чуть не забыл — ты же грязнокровка, Грейнджер, так что с тебя за это еще десять.

Грязнокровка бросила на него испепеляющий взгляд и собрала губы в тонкую ниточку, словно изо всех сил старалась сдержать в себе недовольство. Но после, не без помощи Уизли, увела Поттера на безопасное расстояние.

Как предсказуемо. Мерзкая выскочка опять испортила все веселье.

— Пожалуйста, скажи, что на сегодня ты удовлетворен, — попросил Блейз, разглядывая капитулирующих врагов.

— День лишь только начинается.

* * *

Несомненно, это был самый отвратительный, невыносимо мучительный, катастрофически ужасный год в Хогвартсе. Так могли выглядеть разве что ночные кошмары, где здравый смысл был полностью задавлен нелепым сводом правил и запретов, развешанных Филчем по всем стенам замка, а также неоправданными выговорами, из-за которых на счету Гриффиндора почти не осталось очков. Почти — потому что Гермионе вчера удалось захватить десять за часовую презентацию о плотоядных растениях.

И виной всему Амбридж, мерзкая ведьма, в чью ненормальную голову пришла «замечательная» идея назначить главой Инспекционной дружины проклятого Малфоя. Можно подумать, этот самодовольный хорек недостаточно терроризировал всех вокруг и без особых привилегий. Теперь же он мог делать это на «законных» основаниях, нагло ссылаясь на треклятый значок при любом удобном случае и лишая баллов всех, кто попадался под руку.

Говорят, злодейство может принимать разные формы, но Драко Малфой исключительно хорош в каждой из них.

Поначалу Гермиона твердо верила, что, если не обращать внимания на откровенные насмешки и оскорбления, в скором времени монстр успокоится и перестанет всех доставать. Однако все больше убеждалась, что власть окончательно разрушила мозг неугомонного слизеринца, из-за чего выживать в Хогвартсе с каждым новым днем становилось все сложнее. Один Мерлин знает, каких усилий Гермионе стоило каждый раз сдерживаться, чтобы не вступать в нелепые конфронтации или же просто не врезать Малфою по его высокомерному аристократичному носу. Особенно когда мерзкий таракан жаловался Амбридж, из-за чего на руке Гарри появлялись все новые шрамы; когда с завидной последовательностью оскорблял и задирал всех, кто ему не нравится; насмехался над всей семьей Рона, снимал с него баллы за незаправленную рубашку; а после — и с нее, за то, что она грязнокровка. Можно подумать, искренне надеялся, что в следующий раз факт ее маггловского происхождения изменится.

Таким образом, желание совершить насилие появлялось у Гермионы каждый раз, стоило Малфою возникнуть на горизонте и раскрыть свой рот, чтобы озвучить очередное ядовитое высказывание или бросить привычно ехидный взгляд.

Бессовестный засранец.

Именно эти слова наиболее точно характеризовали всю суть этого, условно говоря, человека, который специализировался на выведении людей из себя на протяжении всей своей ничтожной жизни.

Наверняка Малфой каждый день любуется собой перед зеркалом и мнит себя королем чертовой вселенной. Несчастный кретин… Но будь она проклята, если позволит еще сильнее испортить и без того безрадостный день.

Решив не поддаваться негативным мыслям, Гермиона вновь сосредоточилась на котле, где закипал отвар лимонного оттенка. Если повезет, может быть, на этот раз профессор Снейп оценит ее старания и ей удастся вырвать несколько очков своему разграбленному факультету.

С этими позитивными мыслями Грейнджер положила в котел корень мандрагоры — завершающий ингредиент ее идеального зелья Мгновенной смерти — и уже хотела оповестить профессора о том, что закончила, когда услышала голос Рона с соседней парты:

— У тебя получилось точно как на картинке! — тихо восхитился он, затем мрачно прошептал: — Было бы отлично отравить им Малфоя.

Рон бросил брезгливый взгляд в сторону слизеринской компании, где, облокотившись на спинку стула, восседал предмет всеобщей ненависти Хогвартса. При этом выглядел он до смешного самодовольно, будто и вовсе не замечал, с какой неприязнью и враждебностью на него смотрели окружающие. Или, может, даже наслаждался проклятиями, что витали в воздухе над его белобрысой пустой головой.

— Было бы обидно, если бы ты попал в Азкабан из-за этого идиота, — пожала плечами Гермиона.

Главное, придать тону побольше равнодушия. Тогда и окружающие поверят, что все под контролем и она вовсе не сгорает от переполняющей нутро злости.

— Только не говори, что никогда не думала о том, чтобы избавить мир от этого заносчивого засранца. Навсегда.

Еще несколько капель самоконтроля и терпения. Вот что ей нужно.

— Звучит заманчиво, — все же призналась она, закусив губу.

— Вот видишь, — усмехнулся Рон и сразу же заполучил грозный взгляд Снейпа.

— Минус десять очков с Гриффиндора.

Три балла. Именно такое количество очков на данный момент Гриффиндор представлял в борьбе за кубок школы.

— Можно подумать, есть что снимать… — проворчал Гарри себе под нос.

— Вы что-то сказали, Поттер? — бровь профессора угрожающе взметнулась.

«Пожалуйста, Гарри, заткнись…» — молилась про себя Грейнджер.

— Просто высказываю опасения насчет того, что, если захотите снять еще несколько баллов, придется взять их в счет долговой расписки.

— Еще хоть слово, Поттер, и будете погашать долги факультета, отмывая мои котлы в течение всего года, — бесстрастно уведомил Снейп, переходя к столу Гермионы. Она затаила дыхание, ожидая оценки своей работы, и вскоре дождалась. — Весьма недурно, мисс Грейнджер. Я бы даже сказал превосходно и присвоил десять очков Гриффиндору, но, боюсь, ваши друзья все равно разрушат ваши труды в считанные минуты.

Гермиона застыла, не в силах справиться с обуревавшими сердце раздражением и обидой. Затем расслышала громкий смешок и перешептывание. Ей даже не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, кто именно так откровенно радовался ее несчастьям. И все-таки она обернулась. Чтобы встретиться взглядом с единственным живым существом во всем магическом мире, которому от всей души шепотом пожелала:

— Будь ты проклят…

В тот самый миг раздался оглушительный взрыв, пронзивший барабанные перепонки каждого, кто находился в комнате. Весь класс заполнился густым серым дымом. Поэтому, когда Гермиона посмотрела в сторону источника катастрофы, в самое темное облако дыма, не сразу разглядела Малфоя. Он лежал на полу, не подавая никаких признаков жизни.

Гермиона пыталась осмыслить произошедшее. Не могли ведь ее слова быть услышаны вселенной? Или то была заслуженная кара? Верить в подобное было иррационально и глупо, но…

— Драко? — Снейп обеспокоенно склонился над своим любимцем, осторожно тряся его за плечо.

Затем профессор резко подпрыгнул, а вслед за ним Малфой вскочил на ноги, осматривая комнату округлившимися глазами, и выглядел при этом потрепанным, как после стихийного бедствия. Наверное, никогда еще волосы его не находились в столь растрепанном состоянии; мантия лежала на полу, галстук перекосился набок, значок старосты и вовсе оторвался от мантии, раскачиваясь на тонкой нитке.

— Все живы? — голос Малфоя прозвучал как-то странно и незнакомо. — Я никого не ранил?

Собравшиеся с огромным изумлением наблюдали за ним, очевидно ожидая какого-то подвоха.

— Кажется, он слишком сильно стукнулся головой, — усмехнулся Рон.

— Должно быть, у него шок после потери сознания, — обеспокоенно нахмурилась Паркинсон, приближаясь к «раненому».

— Нет-нет, не переживайте, со мной все в порядке, — легкомысленно уверил он и с непривычным энтузиазмом добавил: — Не беспокойтесь, профессор, я обязательно устраню беспорядок сразу после урока!

— Мисс Грейнджер, — сквозь зубы процедил Снейп, с опаской следя за передвижениями Малфоя. — Раз вы уже закончили с зельем, думаю, вам не составит труда проводить мистера Малфоя до лазарета.

— Но я…

— Немедленно.

Проглотив возмущение и пожав плечами обескураженным друзьям напоследок, Гермиона обреченно направилась к двери, чувствуя, что ей не оставили выбора. Еще никогда она так не злилась на собственные знания.

Чертов Малфой.

И как вообще следовало себя вести в подобных обстоятельствах? Возможно, будь на его месте кто-нибудь менее неприятный, кто-нибудь, у кого имелась совесть, Гермиона бы проявила участие, поинтересовавшись самочувствием. Может, даже самолично бы отправилась за мадам Помфри, избавив пострадавшего от утомительного пути в лазарет. Однако это был именно Драко Малфой — беспринципный монстр, помогать которому она бы не стала даже за все знания магического мира. А Гермиона очень ценила эти знания.

И вряд ли бы кто мог ее обвинить в жестокости.

Гермиона настороженно взглянула на Малфоя, замечая недоброе молчание. Слишком подозрительно. Почему это он молчит и не спешит плеваться ядом? Не озвучивает оскорбления в адрес недостойных грязнокровок, даже не напоминает о том, как хочет выставить таких, как она, из Хогвартса… Просто идет следом, рассеянно оглядываясь по сторонам, точно лишь пару минут как свалился с луны.

Наверное, он действительно слишком сильно ударился головой.

Однако все эти маленькие странности были ничем перед неожиданной улыбкой, которую Малфой адресовал прямо ей, когда они дошли до дверей лазарета. Не презрительная ухмылка, не пренебрежительный смешок.

— У тебя что, мышечный спазм? — прищурилась она, все еще ожидая какого-то подвоха.

— Не беспокойся, со мной все в порядке, — отмахнулся Малфой. — Я чувствую себя лучше чем когда-либо.

— Тогда, думаю, ты сможешь преодолеть остаток пути самостоятельно.

— Конечно, — согласился он, из-за чего Гермиона еще острее почувствовала беспокойство и даже опасность. Вроде у нее для этого не было никаких объективных причин, но… — Спасибо, что проводила меня, Грейнджер.

Кажется, даже неожиданное землетрясение поразило бы Гермиону меньше. Будь случившееся катастрофой или нашествием чудищ из адских глубин, она, по крайней мере, могла бы вспомнить советы по защите, что вычитала в толстых книгах. Но что делать с благодарностью Драко Малфоя — она и представить себе не могла.

Все, что ей оставалось, — изумленно смотреть на захлопнувшуюся дверь.

* * *

— Говорю вам, Малфой точно сошел с ума, — настаивала Гермиона, добравшись до Большого зала, где обнаружила друзей за обеденной трапезой.

— А тебе не кажется, что у него были проблемы психологического характера еще до взрыва? — равнодушно спросил Рон, отправляя в рот большой кусок яблочного пирога и запивая все тыквенным соком.

— Взять хотя бы то, что у него клинически отсутствует совесть, — поддержал Гарри, между делом бросая трогательные взгляды на стол когтевранцев, где Чжоу Чанг как раз расправлялась с гроздью винограда.

— Пожалуй, — кивнула Гермиона, — но сейчас я говорю вовсе не о его маниакальном синдроме собственной значимости или патологической неспособности сопереживать и сочувствовать живым существам или испытывать хоть какое-то подобие человеческих эмоций.

— Погоди, я, кажется, потерял нить… — нахмурился Рон. — Ты не могла бы обойтись без цитирования энциклопедии, хотя бы пока я не доем?

— Малфой поблагодарил меня за то, что я проводила его до лазарета, — сообщила Гермиона на одном дыхании. — Так понятнее?

— Несомненно, но… Поблагодарил? — Рон даже отставил в сторону тарелку с пирогом.

— Наверное, тебе показалось, — предположил Гарри.

— Это Малфой ударился головой, а не я, — раздраженно напомнила Гермиона.

— Тогда ты неправильно расслышала, — пожал плечами Рон. — Должно быть, он сказал нечто похожее на… — он взял паузу, настраиваясь на малфоевские интонации. — «Теперь можешь идти к черту, паршивая»… Кхм… — и неловко откашлялся. — Ну ты меня поняла.

Гермиона возвела глаза к потолку, запасаясь терпением.

— Послушайте, я совершенно точно все расслышала. И именно поэтому вся эта ситуация кажется мне подозрительной.

Она уже была готова перейти к части о том, что следует внимательнее присмотреться к общему врагу, ведь неизвестно, что именно стояло за его напускной любезностью, когда, словно накликанная беда, в Большой зал ворвалась группа Инспекционной дружины под предводительством Малфоя.

Привычно-презрительное выражение лица, высокомерная походка, волосы уложены с дотошной аккуратностью. Хорошо, на данный момент все выглядит вполне нормально и естественно, и все же…

Прямо перед ее глазами заносчивый придурок отобрал у гриффиндорского первокурсника маггловскую игрушку и начал грозно размахивать ею в воздухе, из-за чего на глаза мальчика навернулись слезы обиды, а она в скором времени оказалась в эпицентре спора. Впрочем, как обычно.

На этот раз Гарри потребовалось всего три секунды, чтобы добраться до Малфоя, Рону — две, на предотвращение убийства. Чтобы добежать до друзей, еще парочка понадобилась Гермионе, предчувствующей нарастающий конфликт и очередную проблему, которую распутывать обычно приходилось именно ей.

— Верни игрушку, чертов ублюдок!

— Нет.

Гермиона почти слышала всю ту брань, что вертелась на языке Гарри, в то время как многочисленное семейство Уизли придерживали его за руки, поэтому поспешила вмешаться прежде, чем все это будет озвучено перед первокурсниками.

— С каких пор маггловские игрушки запрещены законом?

— Дай вспомнить… — Малфой притворно задумался. — Ах да, я их запретил две минуты назад.

— Однако пока это не зафиксировано в официальных декретах, тебе придется обойтись устным предупреждением и вернуть предмет владельцу, — она кивнула на мальчика, в чьих глазах теплилась надежда, после чего поймала на себе пренебрежительно-оценивающий взгляд серых глаз.

— Что такое, Грейнджер, решила побороться со мной за права всех обездоленных? Может, желаешь возродить клуб Г.О.В.Н.А.?

— После взрыва ты был гораздо вежливее, — сухо констатировала Гермиона, ухватившись за возможность уличить Малфоя в темных намерениях.

— Не представляю, о чем ты, — нахмурился он. Его ответ прозвучал с секундным колебанием, и ей даже показалось, что Малфой растерялся, словно действительно не понимал, о чем шла речь. Или же просто притворялся и манипулировал. — А теперь, пока меня не стошнило, избавь меня от своего присутствия, Грейнджер, — он скривился. — Ты загрязняешь воздух.

Он бросил к ее ногам игрушку и ушел вместе с остальными приспешниками зла.

— Видишь, ты зря переживала, — обратился к ней Рон, ободряюще похлопав по спине. — Ему уже лучше.

---

Примечания:

Признавайтесь, как вам начало истории???

---

1) Змеиное дерево — общее название для различных деревьев, характерной особенностью которых является волнистая текстура древесины.

Вернуться к тексту

Малфой что-то замышляет.

Гермиона заметила неладное еще в начале недели, а к концу — утвердилась в своих худших опасениях. Она догадывалась: всему виной взрыв на уроке зельеварения, но если благодарность Малфоя можно было списать на сильный ушиб головы, то объяснить все последующие его выходки с помощью логического анализа и здравого смысла — невозможно.

Субъект ее пристальных наблюдений без каких-либо очевидных на то причин стал приветствовать простых смертных в коридоре и мило улыбался той самой улыбкой, обезоружившей Гермиону у дверей лазарета. Тогда она растерялась, приняв его внезапную искренность за чистую монету. Однако теперь, когда успела все тщательно взвесить и обдумать, поняла: обескураживающая доброжелательность Малфоя — всего лишь новая извращенная игра, правила и цели которой, к несчастью, пока неизвестны.

Ясно одно: это нечто очень и очень недоброе, ведь изобретательность Малфоя в злодеяниях не знает границ.

Всего два дня назад изворотливый змей, вернув Невиллу дерево, завел с ним познавательную беседу о том, что именно кора Серпенс Арбор послужила материалом для создания палочки Салазара Слизерина, а в конце дружелюбно похлопал несчастную жертву по плечу, чем едва не спровоцировал сердечный приступ.

Кроме того, радость Невилла продлилась только до вечера.

Он как раз обрабатывал листья любимого саженца, когда прямо в проеме гриффиндорской гостиной каким-то волшебным образом материализовался разъяренный Малфой, повергнув всех в шок, вскоре перетекший в неизбежное уныние, так как подлый слизеринец сразу же излился обвинениями насчет краж и незаконных проникновений на территорию Слизерина. Разумеется, о собственном вторжении скользкий гад напрочь забыл, а расслышав возражения о том, что дерево вернул именно он, к тому же при многочисленных свидетелях, перешел к откровенной лжи, притворству и хитрым уверткам.

Несомненно, если бы существовала награда за лицемерие и вероломное двуличие, Гермиона самолично вручила бы победную корону Драко Малфою, напоследок запустив в него Непростительным. И пусть только кто-либо попробовал бы обвинить ее в излишней кровожадности…

Она бы с легкостью оправдалась, рассказав о новых забавах этого испорченного кретина, который вот уже неделю боролся со скукой, начисляя на счет их факультета баллы, чтобы после, спустя какой-то час, вновь обнулить гриффиндорский кубок вместе с надеждами учеников. Может, в этом и заключался весь его дьявольский план: давать людям ложные ожидания, крупицы добра, а спустя некоторое время наслаждаться разрушенными вдребезги иллюзиями? Складывалось впечатление, что он детально планировал каждую жестокую выходку перед сном, тщательно выискивал уязвимые места окружающих, а после злобно смеялся вместе со своими приспешниками.

Либо же просто окончательно и бесповоротно тронулся умом… Как бы там ни было, Гермиона пообещала себе запастись терпением и быть настороже — во избежание непредвиденных обстоятельств, ведь жаловаться на подобные мелочи некому. Макгонагалл и так стоило огромных усилий сдерживать возрастающий пыл Амбридж, решившей превратить школу в подобие Азкабана. Поэтому Гермионе оставалось молча следить за Малфоем и ждать, пока не подвернется подходящий случай для возмездия.

А пока она сосредоточила внимание на друзьях, увлеченно беседующих за вечерней трапезой. Печальный вздох Гарри осветил главную тему беседы еще до того, как Рон спросил:

— Когда ты уже соизволишь пригласить ее на свидание вместо того, чтобы таращиться на то, как она ест? Со стороны выглядишь просто жутко…

— Но у нее же такие блестящие волосы и красивые глаза… — мечтательно протянул Гарри. — Совсем как звезды!

Как нелепо…

Гермиона в очередной раз поразилась тому, как быстро и неотвратимо влюбленность калечит человеческий мозг. Ужасно. Впрочем, не ужаснее тыквенного сока, полившегося изо рта Гарри тонкой струйкой, стоило Чанг обернуться в их сторону и едва заметно приподнять уголок пухлых губ.

— Тебе следует быть смелее, друг, — посоветовал Рон, ободряюще похлопав несчастного влюбленного по плечу и протягивая салфетку. — Девушкам нравятся уверенные в себе парни.

— С каких пор ты стал экспертом по отношениям? — скептически поинтересовалась Гермиона, вздернув бровь.

— Не льсти мне, — Рон выдавил из себя смущенный смешок и нервно заерзал.

— А ты не увиливай, — прищурился Гарри, радуясь возможности сменить тему. — Мне тоже любопытно. Это как-то связано с тем, где ты пропадаешь по вечерам, а иногда и ночью?

Рон отвел взгляд и залился краской.

— Ничего подобного, — пробормотал он, с преувеличенным вниманием разглядывая пустую чашку. — Дело в том… Понимаешь… Макгонагалл попросила о… — он замялся, издав нервный смешок, затем дважды моргнул, — дополнительном дежурстве. Да, точно, я был на дополнительном дежурстве.

— Странно, — цокнула Грейнджер на столь явную ложь. — Мне она об этом ничего не говорила.

— Наверное, не хотела отрывать от учебы, — пожал плечами Рон. — Ты же и так записалась на все возможные дополнительные занятия, взяла на себя самую сложную и ответственную работу днем, а мне совсем не трудно подменить тебя вечером. Гермиона, ты ведь совсем не отдыхаешь в последнее время…

Мысленно Гермиона упрекнула себя в излишней подозрительности, но прочувствовать вину за несправедливый выпад не успела, так как Рон добавил, вставая с места и капитулируя к выходу:

— Кстати, мне надо написать письмо матери, вы же знаете, как она любит читать мои рассказы о… квиддиче! Увидимся утром!

— Это было самое неправдоподобное вранье, которое я когда-либо слышал, — заключил Гарри, когда Рон скрылся из поля зрения.

— Согласна, — кивнула Гермиона. — Он ведет себя так, будто скрывает нечто очень предосудительное. Может, у него проблемы с учебой?

Гарри покачал головой и поправил очки.

— Думаю, у него появилась подружка.

Грейнджер, хмыкнув, возразила:

— Появись у него кто-то, он бы точно нам сказал, — затем неуверенно нахмурилась: — Верно?

— Вот уже месяц он возвращается в комнату после полуночи, пропадает неизвестно где, жалуется на бессонницу, но при этом засыпает на уроках, — Гарри перешел на заговорщический шепот. — Вчера я застал его за использованием моей мантии-невидимки, а в его постоянные нелепые отговорки не поверит даже пятилетний ребенок. К тому же от него пахнет женскими духами!

— Да что ты говоришь! — ахнула Гермиона. — Но зачем ему скрывать от нас девушку?

— Не знаю, — Гарри пожал плечами, задумчиво почесывая подбородок. — Возможно, она излишне стеснительная или не готова афишировать отношения.

В голове Гермионы быстро вырисовался длинный список возможных претенденток, отсортированный в алфавитном порядке, а также по факультетам, но, решив не делать поспешных выводов, она предложила:

— Что ж, тогда притворимся слепыми и подождем, пока он сам нам все не расскажет.

Гарри кивнул.

— Только, боюсь, если он не улучшит свои навыки сочинительства, играть в неведение дальше станет невыполнимо.

Грейнджер тяжело вздохнула и встала с места. Ей все еще нужно доделать эссе по древним рунам, куда в этом семестре записалась она одна, а до вечернего отбоя оставался лишь час. Поэтому Гермиона, быстро распрощавшись с Гарри, предельно ускорила шаг и даже не заметила, как врезалась в кого-то, чуть не сбив с ног высокую фигуру.

Зажмурившись от боли, Гермиона расслышала ядовитое шипение:

— Смотри куда идешь, грязнокровка!

Под ее осуждающим взглядом Малфой начал с преувеличенным усердием отряхивать с мантии воображаемую грязь. Как предсказуемо… Не менее чем вспыхнувшее желание Гермионы врезать по наглой физиономии хорька, а после повторить еще раз. Затем еще и еще, пока он не запросит пощады и не заберет назад все свои гнусные слова…

Возможно, Малфой заметил недобрую искру, отразившуюся в ее глазах, потому что приподнял бровь и поинтересовался:

— Что такое, Грейнджер, хочешь что-то сказать?

О, ей многое хотелось сказать, однако вместо этого Гермиона уговорила себя не поддаваться на примитивные провокации и решила: ей срочно необходимо расслабиться и отвлечься. Поэтому, пробормотав короткое: «Ничего», она стремительно направилась в единственное место, где можно было укрыться от навязчивого шума и проблем.

Всего несколько лестничным пролетов… Свернуть налево… Пробежаться по длинному коридору, чувствуя, как трепетно и громко постукивает взволнованное сердце. Еще немного… Всего пара шагов…

Ворвавшись в библиотеку, Гермиона облегченно улыбнулась и поглубже втянула в легкие завораживающе-чарующий запах книг, пока внутри все стремительно наполнялось приятным теплом и безопасностью. Счастьем. Словно она длительное время бродила по бескрайней пустыне, томилась от неутолимой жажды под палящим солнцем и вот наконец добралась до спасительного цветущего оазиса.

Ноги сами повели Грейнджер в любимую секцию древних рун, в то время как глаза с благоговейным предвкушением выискивали новые знания. Вскоре внимание привлек соблазнительно толстый фолиант с многообещающим названием «Углубленное пособие по магическим рунам», буквально умоляющий незамедлительно приступить к его изучению.

Книга находилась на самой верхней полке, поэтому зачарованная Гермиона уже собралась воспользоваться волшебной палочкой, когда чья-то рука потянулась к ее сокровищу. Тело отреагировало мгновенно: она со злостью ударила неизвестного по руке, не дав захватить книгу, резко толкнула локтем, случайно отдавив при этом ногу, после чего послышались болезненный стон и звуки громкого падения.

Гермиона подскочила в замешательстве, напуганная собственными действиями.

— Простите, я не… — она запнулась, ошарашенно округлив глаза, когда обнаружила на полу Малфоя. Облокотившись на руки в полусидячем положении, он как-то странно и неотрывно разглядывал ее лицо, почему-то не спеша бросаться новыми оскорблениями.

Какого черта?

А после поднялся на ноги, приглаживая непривычно растрепанную прическу.

— Не стоит, это моя вина, — и вновь та самая улыбка, от которой внутренности мгновенно заполнялись смутной тревогой. — Я не хотел тебя напугать.

— Ты так шутишь? — насторожилась Гермиона, скрещивая руки на груди.

— Шучу?

Он невинно округлил глаза, и не имей она несчастья наблюдать его коварство в течение пяти мучительно долгих лет, возможно, засомневалась бы в собственных суждениях. Однако сейчас Гермиону переполняло лишь непреодолимое раздражение. С чего вообще этот идиот решил, что может ставить под сомнение ее умственные способности столь неубедительным притворством? Не прошло и пятнадцати минут с момента, как он оскорбил ее в последний раз.

— Послушай, Малфой, тебе больше нечем заняться, кроме как издеваться над людьми?

— Я просто хотел помочь, — почти обиженно нахмурился слизеринец.

Гермиона сжала губы в злую полоску и огляделась, выискивая притаившихся Приспешников тьмы среди книжных полок и стеллажей. Чутье подсказывало, что они поджидали подходящего момента или сигнала, чтобы выйти из укрытия, а затем высмеять наивную грязнокровку. Но, кроме них двоих, в библиотеке никого не было видно или слышно.

Между тем Малфой, воспользовавшись ее минутным смятением, успел вновь потянуться к верхней полке, достать заветное пособие и протянуть его Гермионе.

— Что ты задумал? — она недоверчиво уставилась на его руку, всматриваясь в длинные пальцы и фамильный перстень с выгравированной буквой «М», рассчитывая отыскать подсказку.

— Ты смотришь так, словно я предлагаю тебе ядовитую змею, — беззлобно усмехнулся Малфой. — Никакого подвоха. Обещаю.

Он настойчивее помахал в воздухе книгой, из-за чего Гермиона почувствовала себя дикой кошкой, которую пытались приманить вкусной едой. И пусть предложение выглядело заманчивым, однако…

— У меня нет никаких причин тебе верить, — гордо заявила она и одним стремительным движением выхватила из рук Малфоя книгу, желая поскорее избавиться от неприятного общества. Весь этот разговор и так казался до смешного подозрительным и нелепым.

Гермиона уже развернулась, когда расслышала за спиной обескураживающе неуверенный голос:

— Возможно. Но ты могла бы попробовать, Гермиона.

Она замерла, обернулась и изумленно приподняла брови, пытаясь разобраться, не послышалось ли ей. Собственное имя, произнесенное малфоевскими устами, звучало непривычно и незнакомо, точно она услышала его впервые. До этого она и вовсе сомневалась, что Малфой знает, как ее зовут. Хорошо, может, она слегка преувеличивала, конечно, он в курсе, но…

Годрик, да что не так с этим придурком?..

Гермиона изо всех сил пыталась распознать скрытую насмешку, потому что, если бы проклятый слизеринец рассмеялся ей в лицо, она бы знала, как поступить. Что уж там — сейчас она даже обрадовалась бы неожиданному появлению Приспешников тьмы. Лишь бы вырваться из глупого оцепенения…

Но лицо Малфоя оставалось серьезным: ни презрительно-саркастичных улыбок, ни тени цинизма в серых глазах. Гермиона бы многое дала за возможность проникнуть в его мысли и разоблачить скрытые там коварные планы, но все, что ей в действительности оставалось, — изучать внешние признаки и малейшие изменения на лице.

«Интересно, скулы Малфоя всегда были такими острыми?» — неожиданно пронеслось у нее в голове, но она быстро моргнула, отгоняя неправильные мысли.

Малфой приоткрыл рот, и на секунду ей показалось, он хотел сказать что-то еще, но передумал. Он вдруг застыл. Потерянно, будто не помнил, как и зачем здесь очутился, после чего вернул на лицо привычное выражение: одновременная смесь презрения и удивления, а пристальный взгляд скользнул по библиотеке и сосредоточился на Гермионе.

— Почему в последнее время я так часто тебя вижу, Грейнджер? — выговорил он, вновь начав растягивать гласные в своей излюбленной манере. — Разве я не предупреждал, что мне омерзительно твое общество?

— Двумя минутами ранее ты сам вызвался помочь достать книгу с верхней полки, — сухо напомнила Гермиона. — А также обратился ко мне по имени.

— Я бы никогда не оскорбил свой древний род произношением твоего маггловского имени, — брезгливо поморщился Малфой. — У тебя отвратительное чувство юмора. Впрочем, чего еще ожидать от таких, как ты…

— По крайней мере, у меня не наблюдается краткосрочных потерь памяти, — не сдержалась Гермиона.

Малфой мрачно нахмурился, точно всерьез задумался над ее словами и собственным непоследовательным поведением. Или просто строил планы о том, как еще сильнее испортить ей жизнь.

Так или иначе, он вскоре выплюнул:

— Держись от меня подальше, грязнокровка.

И, не дожидаясь ответа, направился прочь из ее обители.

Нервный кретин…

Должно быть, он все же свихнулся или…

Гермиону посетила внезапная догадка, которую она немедленно решила проверить. К счастью, легче всего это сделать именно здесь, в библиотеке.

* * *

Происходит что-то странное.

Драко заметил неладное еще в начале недели, когда чуть не взорвал кабинет Снейпа, но если первое происшествие можно было списать на сильный удар от падения, то объяснить все последующие события попросту невозможно.

Вот уже неделю ему непрестанно сообщали о том, чего он не помнил; уверяли, что делал такое, о чем не мог помыслить даже в самых худших своих кошмарах. И Драко бы с радостью спихнул подобные выдумки на хитроумие друзей или козни недалеких врагов, не будь частых провалов в памяти, после которых он каждый раз оказывался в неловком положении, не представляя, как именно в него попал.

Например, как несколько минут назад в библиотеке в незавидном обществе грязнокровки Грейнджер. Как именно его туда занесло в столь поздний час? Зачем? Брать книги он вовсе не собирался. И как эта вездесущая заучка, обитающая между библиотечными стеллажами, догадалась о его проблемах? Неужели ее слова были правдой и он действительно назвал ее по имени?.. Нет. Исключено. Невозможно. Даже перед угрозой мучительных пыток он не мог опуститься до подобного. Или… все-таки мог? Что, если тяжкое бремя обязанностей так несвоевременно затуманило его чистый разум?

От всех этих вопросов у Малфоя разболелась голова.

К счастью, в слизеринской гостиной оказалось необычайно пусто и спокойно. Тишина прерывалась лишь мирным шипением огненных язычков в камине и потрескиванием поленьев. Драко удобно расположился в мягком кресле, запрокинув голову назад, и прикрыл глаза, наслаждаясь приятным мгновением.

Ведь даже главе инспекционной дружины порой необходим целебный отдых, в течение которого можно подумать о приятном: о горячем утреннем кофе и миндальном печенье; о хрустящих зеленых яблоках, дожде и холодных зимах; о мрачном великолепии Малфой-мэнора, куда он вернется на Рождество; и, в конце концов, обо всех привилегиях, которыми наградила его сама жизнь. Кроме прочего — предаться волнующе-вдохновляющим фантазиям, где он ловит золотой снитч прямо перед носом наглого Поттера; поливает чертово дерево Лонгботтома вредными токсинами, ловко перекладывая вину на чокнутую Лавгуд; нанимает убогую семейку Уизли в качестве домовых эльфов, а Макгонагалл — главной помощницей по хозяйству; и самая любимая, самая сладкая вишенка на торте — сцена, где он самолично сжигает заносчивую грязнокровку на импровизированном костре, сооруженном из ее дурацких книжек…

— Страшно представить, что происходит в твоей голове, когда у тебя такое лицо, — бесцеремонно вырвав его из мира грез, Блейз опустился на соседнее кресло.

— Просто размышлял о приятном.

— То есть отрывал голову Поттера тупым ножом?

Драко устало вздохнул.

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

И это было чистой правдой. Блейз знал его, как никто другой, а также неплохо разбирался в людях и человеческих отношениях, отчего весьма умело предугадывал чужие мысли, желания. Пожалуй, даже обладал некоторой природной проницательностью, если, разумеется, речь не шла о женщинах.

Вероятно, Забини мог бы даже найти правдоподобное объяснение происходящему…

— Послушай, прозвучит странно, но в последнее время у меня появилось какое-то непонятное чувство, — осторожно начал Малфой, не спеша раскрывать всех карт, — словно я упускаю из виду нечто важное, а иногда и вовсе забываю, что делал в предыдущую минуту, да и в целом ощущаю себя не в своей тарелке, — он издал фальшиво беспечный смешок. — Ты случайно не испытывал ничего подобного?

— Звучит так, будто ты спятил, — заключил Блейз, затем, прежде чем Драко успел послать его к матери Мордреда, добавил: — Или подхватил парочку мозгошмыгов. Что, кстати, многое бы объяснило, — он пожал плечами. — К примеру, твое странное поведение на уроке травологии.

— О чем это ты? — насторожился Драко, горько жалея о несвоевременной откровенности.

— О твоей милой беседе с Лонгботтомом? — предположил Забини. — Или о том, как ты предложил Уизли помочь с испорченными наушниками?

Драко ошарашенно приоткрыл рот, не в силах выразить охватившего его смятения.

— Что уж говорить об эпизоде с Пэнси, — бесстрастно продолжил Блейз, будто не замечая произведенного эффекта, — которой ты отправил конфеты в качестве извинений за грубость, а после осыпал любезнейшими комплиментами. Ты хоть представляешь, как она испугалась? Гойл целый час пытался ее успокоить. Послушай, приятель, что с тобой, черт возьми, происходит?

Драко и сам хотел бы знать.

А пока в голову лезли всевозможные варианты, включающие смертельную магическую болезнь и изощренные проклятия. Ведь у него так много врагов и завистников… Разобраться со всем самому у Драко не получалось, однако и признаваться в слабостях, пусть даже Блейзу, — категорически непозволительная роскошь. Кто знает, может, после этого его верные соратники всерьез засомневаются в его психическом здоровье и воспользуются его проблемой для собственной выгоды.

— Не уверен, — уклончиво ответил Малфой после минутного молчания. — Наверное, истощение.

— Возьми выходной, — с готовностью посоветовал Забини.

— У меня нет на это времени, — возразил Драко. — К тому же стоит врагам почувствовать нашу уязвимость, они тут же перейдут в наступление. Мы не можем так рисковать.

— Послушай, ничего не происходит беспричинно, и, боюсь, если ты продолжишь в том же духе, вскоре поселишься в больнице святого Мунго, — он жалостливо покачал головой, прежде чем уточнить: — В отделе особо опасных психических расстройств.

— Да пошел ты… — раздраженно бросил Малфой, не оценив циничной иронии, затем направился в свою личную комнату, решив обдумать происходящее в гордом одиночестве.

Все-таки в одном Блейз не ошибся: ничего не происходит беспричинно. И Драко твердо намеревался выявить источник проблем. Даже если на это потребуется время. Много времени…

А конкретнее, весь прошедший вечер. Но старания того стоили.

Малфой криво усмехнулся, разглядывая длинный список в руках — всех странностей, произошедших в течение недели, а также детальный перечень возможных причин. Целых тринадцать пунктов, которые он поклялся досконально изучить в ближайшие дни.

Первым значился вариант последствий мозговой травмы.

Подозрение выглядело тем убедительнее благодаря наличию пульсирующей головной боли, проблем с памятью, а также небольшой царапины на лбу, из-за которой он стал похож на гребаного Поттера. Поэтому Драко незамедлительно обратился к мадам Помфри. Целительница клятвенно уверила, что провела все необходимые исследования сразу же после несчастного случая с зельями, не обнаружив при этом каких-либо значительных отклонений от нормы — по крайней мере, кроме тех, что были и до взрыва. На столь тонкое, почти изящное по слизеринским меркам оскорбление Малфою оставалось лишь закрыть глаза и сделать в дневнике пометку отомстить Помфри при первой же подвернувшейся возможности.

А пока он просто вычеркнул первый пункт из списка, чтобы перейти ко второму.

Организованное покушение. Не исключено, что злоумышленник или даже целый преступный отряд специально подложил нечто опасное в его котел, а следовательно, данный пункт вовсе не исключал мозговую травму. Драко прекрасно помнил тот злосчастный день, как и то, что рядом с его котлом в момент бедствия находился только Крэбб, чей допрос с пристрастием состоялся на следующий день, но не дал никаких видимых зацепок. Как ни прискорбно — и ведомо всем, — Винсент Крэбб не способен обидеть даже назойливой мухи, а совершенно беспричинно мстить и затаивать обиду на ближайшего соратника и вовсе неразумно.

Вычеркиваем.

К счастью, версия о смертельной магической болезни также себя не оправдала. Порывшись в генеалогическом древе своего древнего чистокровного рода, Драко не обнаружил ни наследственных заболеваний, ни психических расстройств. Конечно, за исключением небезызвестной тетушки Беллатрикс, однако то была абсолютно другая темная история, никак не связанная с его нынешней проблемой…

Вычеркиваем.

Продолжительный ночной кошмар — любимая версия Малфоя — был исключен сразу вслед за глубокой магической комой. И если для исключения первого пункта оказалось достаточно ущипнуть себя и убедиться в реальности, то ради второго пришлось углубиться в книги, а также попробовать парочку запрещенных заклятий.

Империус? Не те симптомы…

Зелья? Тогда последствия ударили бы и по его дегустаторам…

Чей-то коварный заговор? Не сходится…

Вычеркиваем. Вычеркиваем. Вычеркиваем.

В двери Малфоя стучалось отчаяние. Список близился к концу, остались лишь самые сложные и безумные теории, как, например, нашествие мозгошмыгов. Да, звучало до омерзения антинаучно и глупо, но, учитывая всю серьезность ситуации, исключать варианты без проверки неприемлемо. Пусть даже для этого и придется оформить подписку на ежедневный выпуск «Придиры», а еще разведать правду об этих тварях у полоумной Лавгуд.

Но прежде, чем унижаться до подобного, Драко решил проверить заключительный пункт, самый длинный и сложный, включающий огромный перечень темных заклинаний и подозреваемых.

Проклятия: родовое, необратимые, долговечные, любовные, предсмертные…

Запретная секция ломилась от избытка информации, но даже грозный взгляд мадам Пинс не мог остудить решимость Драко докопаться до истины. Потому что с каждым днем положение становилось все более и более удручающим. До него уже начали доходить скандальные слухи о том, как глава инспекционной дружины возвращал гриффиндорцам утраченные баллы, что определенно не обрадует Амбридж. Самым же неприятным являлись внезапные перемещения, после которых Малфой находил себя непонятно где, непонятно зачем, а иногда — в обществе заклятых врагов. Чаще всего им оказывался неугомонный Лонгботтом, которого в последнее время видел подозрительно часто. Не зря этот мелкий проходимец числится первым в списке возможных преступников.

В любом случае, нужно разобраться с происходящим в кратчайшие сроки. Пусть даже это и подразумевает круглосуточное томление в библиотеке Хогвартса с неиссякаемым запасом кофе с карамелью и зеленых яблок.

Так прошло четыре невыносимо долгих дня и три бессонных ночи. Но сдаваться Драко не намеревался. Он листал уже двадцатую по счету книгу, чувствуя, как веки устало слипаются, а картинка перед глазами тускнеет, превращаясь в расплывчатое темное пятно. Малфой уронил голову на раскрытую книгу, решив, что заслужил минутку отдыха, затем закрыл глаза. Всего на минуту. Потом он прочистит голову, продолжит поиски и найдет ответы…

Только минута.

Драко проснулся от резкого звука, будто кто-то очень шумно опустил книгу на стол рядом с его лицом. Оторвавшись от жесткой поверхности и раскрыв глаза, он обнаружил нависшую над ним тень чудовища с опасно поблескивающими искрами в зловещем взгляде и головой, на которой семейство ворон соорудило себе удобное гнездо. Так мог выглядеть разве что посланник из ада, явившийся за его душой.

Кажется, Блейз был прав, когда уговаривал взять паузу и отдохнуть. Надо только вспомнить, под каким пунктом значилось истощение…

Драко зевнул, пытаясь отогнать страшное видение. Но тщетно.

— «Сто способов выяснить, что вас прокляли, а также опознать злоумышленника», — прочло чудовище заглавие одной из книг, что лежала на верхушке воздвигнутой Малфоем башни. Голос был знаком до тошноты, потому и сам силуэт кошмара приобрел более четкие формы. — Любопытно… Интересуешься порчей, Малфой? По-моему, напрасная трата времени, тебе и без того неплохо удается портить людям жизнь.

Он самоуверенно хмыкнул, затем утомленно поинтересовался:

— Чего тебе, Грейнджер? Не терпится вылететь из школы?

— Боюсь, мое исключение не поможет решить твою проблему, — ехидно улыбнулась грязнокровка, заставив переполниться смутной, необъяснимой тревогой.

— Не понимаю, о чем ты, — холодно отчеканил Драко, как можно более бесстрастно и презрительно добавляя: — У меня нет никаких проблем.

— Неужели? — театрально изумилась Грейнджер. — Даже с провалами в памяти, постоянными головокружениями и… необъяснимым поведением, о котором ты, скорее всего, даже не помнишь, пока не сообщит посторонний наблюдатель?

Малфой поежился, и даже отборные оскорбления вылетели из головы, стерлись с языка от ужасного потрясения. Как, во имя самого Салазара, поганая грязнокровка узнала о его болезни? И почему смотрит с таким самодовольством, словно уже предвкушает нечто очень и очень приятное?

— Нет, — в конце концов выдавил Драко. — Все еще не понимаю, что за чушь ты несешь.

Она пожала плечами.

— Тогда, наверное, тебя не заинтересует и причина. Конечно, ты ведь можешь продолжить поиски в библиотеке, хоть для этого и потребуется перерыть весь отдел по магическим проклятиям, темным заклинаниям и даже обратиться к высококвалифицированному специалисту по порчам. Впрочем, когда это произойдет, ты поймешь, что искал все это время не в том месте и, вероятно, в отчаянии решишь обратиться за помощью к гадалке…

— Заткнись, Грейнджер! — не выдержал Малфой, мысленно представив горы книг, ожидающих его впереди, а также грозившее разочарование. И откуда Грейнджер узнала, что он думал воспользоваться услугами Трелони?

Ее слова могли оказаться обычной уловкой, наподобие той, которую хитроумная грязнокровка выдумала в прошлый раз, не погнушавшись откровенной лжи, однако попадаться на ее крючок Драко вовсе не собирался.

Вместе с тем сомнения были посеяны и, должно быть, отразились на его лице, потому что Грейнджер заулыбалась еще шире, как довольная кошка, поймавшая когтями бедную мышь.

— А если я могу объяснить, что с тобой происходит? — спросила она, упираясь руками в края стола. Настолько близко, что ее волосы почти коснулись его лица. — Все еще неинтересно? — Грейнджер смерила его оценивающим взглядом, затем пристально уставилась прямо в глаза с высоты своей выгодной позиции. — Нет? Ну что ж, тогда не буду тебе мешать… — и она взмахнула волосами, собираясь уйти.

— Минуточку! — со злостью крикнул Драко, привстав с места. Грейнджер остановилась, и он мог поклясться, что видит ее самодовольную улыбку даже несмотря на то, что чертова грязнокровка стоит к нему спиной. — Чисто из любопытства… Мне бы хотелось услышать, до чего ты дошла в своих безумных теориях. Ради научного интереса.

Она нарочито медленно обернулась и долго молчала, прежде чем сообщить:

— Спешу поздравить, Малфой. У тебя диссоциативное расстройство идентичности, или, проще говоря, раздвоение личности.