Рождённый под странной луной (джен)

Карета мчалась сквозь ночь, возвращая Аддамсов в Америку. На переднем сидении Вещь ловко управлял поводьями, его пальцы виртуозно направляли лошадей через густой туман. Мортиша сидела внутри, нежно держа Гарри на руках. Величественная, как всегда, она была воплощением безмятежности. Младенец, завернутый в один из любимых пиджаков Гомеса, крепко прижимался к её шее, его маленькие ручки цеплялись за её платье. Время от времени он тихо всхлипывал во сне, и тогда Мортиша мягко перебирала его волосы, избегая шрама на лбу.

Гомес, сидя рядом, не мог отвести пылкого взгляда от жены, смотря на неё с тем обожанием, которое пронизывало всю их совместную жизнь.

— О, querida, — прошептал Гомес, его голос дрожал от волнения. Его рука мягко коснулась талии Мортиши, и она откинула голову ему на плечо. — Ты словно тёмная Мадонна с младенцем. Ты — воплощение самой ночи, держащее в объятиях новую судьбу. Если бы Рафаэль видел тебя, его кисть застыла бы, ибо он понял бы, что перед ним — истинное совершенство.

Гомес перехватил её ладонь, запечатляя на тыльной стороне пылкий поцелуй.

— Ты несёшь это дитя с такой грацией, словно само провидение предназначило его для нас.

Мортиша улыбнулась, её тёмные глаза блеснули в свете луны, когда она посмотрела на Гомеса. Их взгляды встретились, и время, казалось, остановилось. Мгновение тянулось вечность, пропитанное их страстью.

— Ты так поэтичен, — произнесла она с лёгкой улыбкой и посмотрела на спящего мальчика. — Но судьба действительно изменилась для этого мальчика. Гарри Поттер умер в той ночи.

— Ты уже выбрала имя, Мортиша? Я подумал о Пуберте. Пуберт Аддамс — как звучит! — гордо произнёс Гомес, закручивая правый ус.

— Нет, Гомес, — покачала головой Мортиша. — Я дам ему другое имя — Гаррет Аддамс.

— Гаррет Аддамс, — с благоговением повторил Гомес, словно это имя само по себе было колдовским заклинанием. — О, cara mia, ты всегда так мудра. Как же мне повезло, что ты рядом, чтобы направлять меня на этом пути.

— Его судьба, возможно, будет куда более интересной, чем ему было предначертано, — тихо сказала Мортиша, её глаза снова вернулись к мальчику.

— Cara mia, когда ты говоришь о судьбе, я не могу не преклоняться перед тобой. Ты словно сама держишь в руках нити судеб! — произнёс Гомес, его голос стал низким и тёплым. Он не смог удержаться и снова коснулся её руки, целуя её запястье с тем страстным трепетом, который он испытывал каждый раз, когда она говорила что-то судьбоносное.

— Гомес, — ответила Мортиша, её губы дрогнули в лёгкой, загадочной улыбке. — Я лишь следую за тем, что предначертано.

— Ты делаешь всё предначертанное лучше, — Гомес крепче сжал её талию, словно боясь отпустить её хоть на мгновение.

Мортиша снова посмотрела на спящего Гарри, её пальцы ласково погладили его щёку, словно утверждая его место в их жизни.

— Теперь он наш, — тихо произнесла она, и в её словах чувствовалась абсолютная уверенность, с которой, как она знала, Гомес никогда не стал бы спорить.

Карета, плавно замедлившись, остановилась перед величественными, коваными воротами поместья Аддамсов. Вдоль извилистой дороги, ведущей к этим воротам, тянулся массивный железный забор, его прутья покрывались ржавчиной, придавая всему сооружению вид древности, неподвластной времени. Каждая секция забора была увенчана острыми пиками, словно предупреждая нежеланных гостей о том, что за этими границами таится нечто зловещее и непостижимое. Между коваными прутьями местами прорастали дикие колючие кустарники, сплетаясь с железом так, что казалось, сама природа пыталась защитить это мрачное поместье от посторонних глаз.

Огромный готический особняк, скрытый среди мрачных вековых деревьев, возвышался на фоне тусклого утреннего неба, едва тронутого рассветом. Тёмные башни, увитые диким плющом, вытягивались ввысь, словно пытались ухватить последние отблески исчезающей луны, их силуэты напоминали древние, покосившиеся шпили забытых соборов. Здание казалось одновременно величественным и зловещим, будто дышало скрытой силой, существующей на грани между миром живых и тенью давно ушедших.

Когда карета замедлила ход перед воротами, Мортиша и Гомес почувствовали лёгкую вибрацию, как если бы само здание реагировало на их возвращение. Внезапно карета остановилась с грациозной точностью, и Гомес с улыбкой заметил:

— Ах, Вещь как всегда на высоте!

Вещь, сидя на козлах кареты — всего лишь одна рука, управляющая лошадьми с удивительным мастерством — радостно постучал пальцами, принимая похвалу.

На крыльце уже стоял Ларч, высокий и мрачный дворецкий, чья массивная фигура бросала длинную тень. В его безмолвной стойке было что-то почти устрашающее, и его глубокий, звучный голос, перекатывающийся словно гром в тёмной дали, прозвучал с лёгким наклоном головы:

— Добро пожаловать домой, — гулко произнёс Ларч, отворяя дверь кареты. Его гигантская рука с легкостью управлялась с маленькой ручкой, несмотря на его массивность.

— Благодарю, Ларч, — мягко отозвалась Мортиша. Она легко передала Гарри на руки Гомесу, а затем её рука скользнула в громадную ладонь верного дворецкого, когда тот помог ей выйти из кареты. Взяв Гаррета на руки, Гомес вышел следом, слегка улыбаясь.

— Ларч, приготовь комнату для нашего новоприбывшего. Детскую! — с энтузиазмом приказал Гомес.

Ларч молча поклонился и с почти незаметным вздохом ушёл внутрь дома, его массивные шаги тихо гремели по мраморному полу.

В вестибюле царила мрачная роскошь: массивные люстры свисали с потолков, отбрасывая мягкий свет, который играл тенями на стенах, которые были заполнены портретами предков. Их угрюмые лица с вниманием и холодной строгостью взирали на всех, кто осмелился войти в их владения.

Гомес вернул мальчика Мортише, и они, не теряя времени, направились к задней части поместья, через длинные коридоры, на выход к семейному кладбищу, что раскинулось на склоне позади дома.

Войдя внутрь, они оказались в роскошном холле, стены которого утопали в тенях. Чёрные, старинные ковры устилали пол, а тусклые люстры из потемневшего серебра лишь слегка освещали помещение. Паутинки лениво свисали с колонн и потолочных балок, создавая ощущение древней готической крипты.

Гомес с восторгом оглядывал знакомые интерьеры, полный гордости за своё наследие:

— Ах, querida, наш дом... — его голос прозвучал словно эхо, отражаясь от стен. — Он словно рад нас видеть. Ты чувствуешь это, милая?

Мортиша, пройдя вперёд, вздохнула, наслаждаясь атмосферой:

— О да. Я ощущаю, как стены разговаривают с нами. Они уже приняли мальчика, как одного из своих.

На стенах висели гобелены с изображениями их предков: тёмные, резкие лица смотрели строго и задумчиво, будто изучая всех, кто осмелился войти в этот священный дом. Витражи на окнах, прорисованные тончайшими узорами, преломляли свет в странные, искривлённые тени.

Гомес перевёл взгляд на проснувшегося Гарри и, улыбнувшись, поцеловал его в лоб:

— Теперь ты тоже часть этого мира, дитя.

Они вышли через заднюю дверь дома, оказавшись на старом кладбище, где могилы предков стояли рядами под тенью старых деревьев. Здесь дремала история семьи Аддамсов, и эта земля впитала в себя всю их силу. Лёгкий ветерок прошелестел между могильными плитами, принося с собой запах мокрой земли и осенних листьев. Полоски раннего утреннего солнца пробивались сквозь тяжёлые облака, придавая месту жутковатую красоту.

— Посмотри, дитя, — сказал Гомес мальчику, указывая на одну из массивных плит. — Здесь покоится великий Себастьян Аддамс. Погиб, экспериментируя с мощным зельем, которое взорвалось у него в руках. Ах, какой прекрасный был эксперимент! Но он всегда жил на грани риска.

— Настоящий мастер своего дела, — кивнула Мортиша, её голос был полон уважения.

Гомес продолжил, указывая на памятник с портретом женщины с ярко-рыжими волосами и серьёзным, но задумчивым выражением лица:

— А вот здесь, под этой древней плитой, лежит Лукреция Аддамс, — произнёс он, не скрывая гордости. — Она была великой некроманткой, которая возглавила армию мертвецов в день, когда наши враги хотели уничтожить род Аддамсов. Истинный символ преданности.

Мортиша слегка кивнула, её пальцы ласково перебирали волосы Гаррета, как бы связывая его с этими древними легендами, которые скоро станут и его наследием.

Когда они подошли к центральной могиле, Мортиша плавно опустилась на колени перед могилой, держа Гаррета на руках.

— Вот здесь покоится основатель нашего рода, — сказала Мортиша, указывая на величественную могилу в центре. — Он был первым, кто заложил основы того, что теперь называется «семьёй Аддамс». Его знания и преданность семье стали нашим наследием. Теперь ты, Гарри, станешь частью этого.

Гомес, не скрывая своего волнения, склонился перед могилой, его руки нежно коснулись древнего камня, затем он взглянул на свою жену.

— Пора начинать, cara mia. Лунный свет подошёл бы больше, но нам нужно спешить.

Мортиша кивнула, обвела кладбище взглядом, как бы взывая к духам предков, которые, казалось, наблюдали за происходящим. Она чувствовала их интерес.

— Мы здесь, чтобы соединить нашу кровь и наследие с этим дитя, — начала она, её голос был мягким, но властным. Она приняла от Гомеса кинжал и быстро надрезала свою руку и ладошку Гарри, который коротко захныкал, а затем соединила, смешивая кровь. — Пусть его прежняя жизнь останется в прошлом. Теперь он — Гаррет Аддамс, и с этого момента его судьба связана с нашей.

Стоящий рядом Гомес, тоже опустился на колени, сделал надрез на ладони и сжал руку мальчика, рана к ране. Его глаза горели от волнения, когда он торжественно продолжил:

— В этой земле покоятся наши предки, их магия, их сила, их мудрость. И сегодня мы принимаем Гаррета в наш род. Пусть его кровь станет нашей кровью, а его имя — символом вечного наследия Аддамсов.

Мортиша тихо произнесла древние слова на незнакомом языке, её голос плавно звучал в воздухе, словно она нашёптывала заклинания самому ветру. Тени вокруг них затрепетали, как если бы сама земля откликалась на её зов. Лёгкий ветер прошелестел по могилам, и казалось, что предки благословили этот ритуал.

— Мама?.. — тихо произнёс Гарри, потирая зажившую ладошку.

Было непонятно, зовёт ли он свою умершую мать или обращается к Мортише, но она лишь ласково погладила его по голове:

— Да, дорогой, теперь ты часть нашей семьи.

Затем Мортиша подняла взгляд на поднявшегося с земли Гомеса, который склонился к ней и нежно взял её за руку, помогая встать.

— Ты делаешь каждое мгновение столь волшебным, — прошептал он, его голос был полон благоговения.

— Как и ты, mon sauvage.

— О, Тишь, твой французский!

— Oui, — тихо ответила она, их губы встретились в коротком, но страстном поцелуе, скрепляющем их единство.

Когда они вернулись в поместье, свет утреннего солнца проникал через высокие окна, и дом наполнился жизнью. Семья уже собралась за длинным столом в старинной столовой: Вэнсдей, Пагсли и Бабуля сидели за столом, ожидая лишь Мортишу и Гомеса. Старинные, богато украшенные серебряные блюда были заполнены эксцентричными яствами, каждое из которых, казалось, могло быть результатом алхимического эксперимента.

Мортиша села во главе стола, держа Гаррета на руках. Гомес, как всегда, рядом, его лицо светилось радостью.

— Семья, — начала Мортиша, её голос прозвучал чётко и решительно, — поприветствуйте Гаррета Аддамса.

Пагсли, с интересом поглядывая на Гаррета, широко улыбнулся:

— Новый малыш, наконец-то! Можно с ним поиграть?

Вэнсдей, с холодным блеском в глазах, медленно повернула голову к Мортише:

— Думаю, стоит начать с чего-то простого. Например, проверим, как он выживет в гильотине для моих кукол.

Мортиша с лёгкой улыбкой покачала головой. Её радовало, что дети хорошо приняли нового брата.

— Вэнсдей, он ещё слишком мал для таких развлечений, да и он намного больше, чем кукла. Но, возможно, вскоре… Мы подождём, пока он окрепнет.

Пагсли, чуть огорчённый, добавил:

— Тогда, может, я поставлю его под лестницу и прыгну сверху? Интересно, выдержит ли?

Мортиша кивнула:

— Время для этого наступит, но сейчас он должен сначала привыкнуть к своему новому дому. Дайте ему время, дети.

— Жаль, — вздохнула Вэнсдей, скрестив руки. — Мне бы хотелось увидеть, как он реагирует на угрозы.

Гомес, улыбаясь, воскликнул:

— Терпение, мои дорогие! Уверен, наш Гаррет — настоящий Аддамс. У него впереди ещё много испытаний.

— О, этот мальчик принесёт много интересного, я чувствую это, — сказала Бабуля, её голос был полон удовольствия. — Он родился под странной луной, а это всегда знак. Его судьба никогда не будет спокойной.

Гомес взял руку Мортиши и поцеловал её запястье.

— Cara mia, спасибо за Гаррета. Каждый день с тобой становится праздником, — прошептал он с обожанием.

— Как и каждый день с тобой, Гомес, — улыбнулась Мортиша, её тёмные глаза были полны тёплой любви.

* * *

Хагрид, гигантский полувеликан с густой чёрной бородой и сердцем, добрым как драконёнок, тяжело дышал, стоя у разрушенного дома в Годриковой Лощине. Его огромные руки опустились вдоль тела, сжимая волшебный зонтик. Он искал ребенка — Гарри Поттера. Однако мальчика нигде не было.

— Где же ты, Гарри? — прошептал Хагрид, оглядывая руины дома. Его низкий голос дрожал от горя и беспомощности. Слёзы застыли в уголках его глаз, когда он оглянулся на место, где Лили и Джеймс Поттеры погибли этой ночью, пав жертвами заклинания Того-Кого-Нельзя-Называть. Их тела были обнаружены, но Гарри... малыша он не нашёл. Дамблдор и профессор МакГонагалл поручили ему доставить мальчика в безопасное место, и что теперь делать, Хагрид не знал.

Он нащупал тяжёлую флягу в кармане и залпом осушил её. Его мысли путались. Может, кто-то уже успел забрать Гарри? Может быть, его нашли раньше? Но кто? И куда они могли его унести? Ответов не было.

Тревога и боль начали захлёстывать его, поэтому он направился туда, где всегда находил утешение: в «Дырявый котёл».

Дверь в «Дырявый котёл» громко хлопнула, когда Хагрид шагнул внутрь, его массивная фигура заполнила весь дверной проём. Бар был полупуст, и только несколько постоянных посетителей, колдовывая над своими кружками пива, лениво подняли головы на звук его прихода.

— Хагрид! — воскликнул Том, хозяин таверны, удивлённый, увидев полувеликана в столь поздний час. — Что привело тебя сюда в такой вечер?

— Ничего хорошего, Том, ничего хорошего, — пробормотал Хагрид, тяжело опустившись на один из больших стульев у бара, и бросил на стойку несколько монет. — Дай-ка мне огневиски, и не жалей.

— Ты ведь не большой любитель огневиски, — Том нахмурился, но, заметив угрюмое выражение на лице Хагрида, понял, что лучше не задавать вопросов. Быстро налив в стакан огневиски, он протянул его полувеликану.

Хагрид взял стакан и залпом выпил, его горло обожгло, но это был тот самый ожог, который временно приглушал боль в душе. Он устало посмотрел на Томаса и, словно сбрасывая груз, начал говорить.

— Поттеры... они мертвы, — вдруг произнёс Хагрид, его голос дрожал от боли. Потом добавил громче, привлекая внимание всех в баре. — Джеймс и Лили мертвы. Тот-Кого-Нельзя-Называть убил их, но сам умер!

Все, кто был в зале, замерли. Люди бросили свои напитки, взгляды были прикованы к гиганту. В воздухе повисло напряжение, будто каждый знал, что это может быть правда, но никто не хотел в это верить.

— Но мальчонка-то… Гарри… должен был быть там… но я его не нашёл! — голос Хагрида дрожал, и, не в силах больше держать это в себе, он продолжил: — Дамблдор дал мне задание найти его, но он пропал. Исчез. Как сквозь землю провалился!

— Малыш Гарри исчез? — переспросил Том, наливая Хагриду ещё одну кружку. — Это же ужасно! Может, кто-то успел забрать его до тебя?

— Кто? — рыкнул Хагрид, сжимая кружку так, что она чуть не треснула. — Кто мог прийти раньше? Никто не знает про это место! Только я, да Дамблдор...

Вокруг раздался гул голосов. Все начали шептаться, передавая новость по цепочке. Поттеры мертвы, Тот-Кого-Нельзя-Называть пал, а Гарри Поттер пропал.

За пределами «Дырявого котла» слухи, как туман, начали распространяться по улицам магического Лондона. Один за другим волшебники узнавали о том, что случилось с семьёй Поттеров, и что «Мальчик-Который-Выжил» исчез.