Квантовая запутанность (джен)

Осаму, почувствовав, что Чуя успокоился, практически дотащил его до дивана. Напарник всё ещё был словно ледышка, поэтому детектив, не долго думая, закутал его в плед, которым был укрыт. Но ему этого показалось недостаточно. Накахара по-прежнему выглядел неважно и продолжал пребывать где-то внутри себя. Даже не огрызался. Дазаю это не нравилось. Чуя должен быть ярким, шумным, беситься, когда напарник его достает, а не сидеть безвольной куклой с белым лицом, позволяя Осаму делать все, что заблагорассудится. Даже после Порчи мафиози был живее и активнее, чем сейчас.

Детектив метнулся в спальню, выудив из шкафа ещё один плед и одеяло. То, которое лежало на кровати с дырками от пуль, предусмотрительно оставил на месте. Ниже на полке обнаружились носки. С минуту подумав, Дазай захватил и их. К тому моменту, когда Осаму вернулся, Чуя всё ещё сидел на месте, кутаясь в теплую ткань. Осаму накинул на него ещё одну, а сверху одеяло и, опустившись на одно колено, ловко натянул на заледеневшие стопы теплые носки. Чуя, что удивительно, не зарядил ему пяткой в глаз.

— Что за внезапный порыв альтруизма? — хмыкнул Чуя, смерив напарника усталым взглядом и покрепче укутавшись в ворох теплых вещей. — Я в порядке, не нужно со мной возиться.

— Я вижу, — усмехнулся Дазай, поднявшись на ноги. — Не знаю, что тебе там приснилось... Захочешь — расскажешь. Но знаешь, не очень получается спать, когда в соседней комнате палят. Тебе стоит быть сдержаннее, Чуя, а то такими темпами твоя квартира будет напоминать кусок сыра.

Детектив бесцеремонно упал рядом, навалившись на напарника, обхватив поверх кокона из одеял.

— Эй, ты совсем! — незамедлительно гаркнул мафиози, заставив Дазая незаметно выдохнуть. Это его напарник. — Немедленно убрал свои бинтованные клешни! Давно по наглой роже не получал! — Чуя забавно забарахтался, пытаясь вытащить хотя бы одну руку и хорошенечко ударить оборзевшего напарника.

— Чу-у-я, я хочу спать, — проныл детектив, повалив мафиози в коконе и упав сверху. — Мне завтра на работу рано вставать. Куникида обещал убить меня, если я ещё раз опоздаю.

— Такое ощущение, что на тебя это хоть как-то повлияло, — вздохнул Чуя, угомонившись и уронив голову на подушку. — Ты ж все равно дрыхнуть до обеда будешь. Он вообще знает, кем ты работал раньше, чтобы так тебе угрожать?

— Теперь да, но его это не пугает, — обиженно поджал губы Осаму, посмотрев Чуе в глаза. — А Чуя заступится за своего любимого и единственного напарника, если Куникида все же решит выполнить угрозу?! — широко распахнутыми глазами Дазай уставился на Накахару, словно ребенок, с надеждой ожидая ответа.

— Я скорее помогу ему спрятать труп, — фыркнул мафиози.

— Чуя злой! — скорчив рожицу, обиженно отозвался детектив, отвернувшись. И Накахара практически не замечал разницы в поведении шестнадцатилетнего и двадцатидвухлетнего Дазая. Он всегда любил излишнюю драматичность. — Согрелся? Может чаю горячего сделать?

Смена темы была такой резкой, что мафиози завис. Он уже начал забывать, что Дазай на самом деле умеет быть заботливым. В шестнадцать он был в этом просто ужасен. Вся Йокогама от их выходок на ушах стояла. Но сейчас Осаму явно набрался опыта. Кому-то могло казаться, что бывшему мафиози все равно и на себя, и на других, но это было не так. Осаму, как ни крути, оставался человеком со своими привязанностями. Были люди, которых он ценил, хоть и старался этого не показывать. Чего стоит Акутагава. Чуя в свое время готов был прибить напарника за методы обучения, а потом и за то, что бросил ученика, так жаждущего его признания. Но сейчас, видя результат, Накахара понял, что Дазай, как всегда, все просчитал и продумал на долгие годы вперёд. Тот же Ода, из-за которого и случился весь переполох. Едва ли Осаму все бросил, если бы он был ему безразличен. Другие не знали, но у Дазая были дорогие сердцу люди, которых он пытался защищать.

— Нет, я в порядке, — повторил Чуя, устроившись поудобнее. Паника и тревога давно ушли, и Накахара уже и сам не понимал, чего испугался.

— Не расскажешь, что тебя так напугало?

Детектив был серьёзен. Ни капли насмешки или издёвки. Карие глаза смотрели прмо в голубые океаны, дожидаясь ответа. Таким Дазая видели только двое: сам Чуя и Мори-сан. Накахара открыл рот, готовый поделиться своими внезапными эмоциями и мыслями, но тут же его закрыл. Что-то внутри отчаянно сопротивлялось. Но Чуя не мог понять причину. Первой мыслью, промелькнувшей в голове, стал страх, что Дазай просто бросит, но она тут же отмелась. Он простил его. Недомолвок больше не было. Напарник не просто попросил прощение, но и показал готовность нести ответственность за совершенные ошибки.

Времени думать дольше не было. Осаму ждал ответа. Бывший мафиози легко распознавал ложь, но и Чуя был не промах. Уметь врать ему положено по долгу службы, поэтому делать он это умел мастерски. Тем более своему напарнику. Только стоило ли? Чуя колебался. Поймет ли его Осаму, если он сам себя не понимал?

— Бред какой-то приснился, — скорчил лицо мафиози, — но уж очень реальным он выглядел. Я проснулся, и мне показалось, что в комнате кто-то есть, вот и… Ну, ты сам видел.

По сути, он даже не соврал. Говорить о том, что кто-то лапал его среди ночи, когда в квартире никого кроме них двоих не было, Чуя не стал. Такими темпами его вполне можно было принять за сумасшедшего. Дазай какое-то время не сводил с него острого взгляда, которым обычно смотрел на заложников, сразу же накладывавших в штаны и выкладывавших всю информацию, словно чувствовал подвох. Но Чую это не проняло. Он даже не напрягся, только бровь вскинул, уставившись в ответ. Трюк сработал. Осаму изменился в лице, снова натянув свою улыбку, не коснувшуюся глаз, и уронил голову поверх одеял.

— Что же так могло напугать крошку Чую? — протянул он, но мафиози за это время сумел высвободить руку, поэтому пульт от телевизора под влиянием способности встретился с головой напарника, оставив шишку.

Дазай недовольно промычал и в отместку скинул Накахаре на лицо свой плащ. Чуя ощутимо пнул коленом в живот. Дазай попытался стукнуть напарника по рыжей макушке, но получил по руке, оставив попытки отомстить на потом. Его снова клонило в сон, как и обычно в квартире Чуи. И в этом не было ничего удивительного. Напарник был одним из немногих, в чьем присутствии Дазай чувствовал себя в полной безопасности. Накахара пустит в любое время и в любом состоянии, не нападет в неожиданный момент, а наоборот, накостыляет каждому, кто решится сунуться не только к нему, но и напарнику. В отличие от него самого, Чуя был словно верный пёс. Предан мафии. Предан Мори-сану. Он никогда не поступит так, как поступил сам Дазай. Наверное, это и стало одной из причин, по которой Осаму решил подорвать машину напарника, когда уходил, оставив там прощальную записку. Он тогда и сам себя не понял, но почему-то был уверен, что Чуя последует за ним, чтобы вправить мозги и вернуть. И это было чревато последствиями. Кто-то обязательно расценил бы это как попытку присоединиться к нему, а Дазай не хотел, чтобы в Чуе сомневались. Его побег должен был оставаться только между ним и Мори, не втягивая больше никого. И Осаму искренне благодарил судьбу, когда, спустя годы, объяснившись, напарник не просто простил его, но и позволил вновь нарушать его личное пространство. Он и мечтать о таком не мог. И, признаваясь самому себе, ему это было жизненно необходимо.

Уже находясь на грани сна и яви, детектив понял, что во всей квартире горел свет, неприятно бьющий в глаза. Он, превозмогая себя, попытался подняться.

— Ты куда?

— Свет выключить. И если хочешь, заодно уйду в другую комнату, — не раскрывая закрывающихся глаз, пробормотал Дазай, начав медленно стекать на пол, но был остановлен чужой рукой, ухватившей за запястье.

— Нет! — отрезал Накахара, и Осаму даже проснулся.

— Чуя, — протянул он, — ты не хочешь, чтобы я уходил?

— Свет не выключай, придурок, — огрызнулся Накахара, отведя глаза.

Дазай растянул губы в ехидной улыбке, потянулся и упал обратно, зарывшись лицом в одеяло. Чуя что-то проворчал, пихнул его ногой, но больше не возмущался и не столкнул на пол, хотя мог. Из этого детектив сделал вывод, что Чуя не против, если он останется. Дазай после кошмаров тоже не любил оставаться один, поэтому ничего удивительного в желании напарника не видел. Это вообще было хорошей новостью, потому что подниматься Осаму совершенно не хотелось. Все тело ныло после недели бесконечных погонь и засад, когда приходилось днями и ночами сидеть на одном месте, словно хищник, дожидаясь добычи. Он вернулся три часа назад. Этого времени ему не хватило, чтобы выспаться. Поэтому, убедившись, что Чуя угомонился и вроде как не собирался его прогонять, мгновенно отрубился, зарывшись лицом в мягкий ворох пледа, чтобы не мешало яркое освещение.

Накахара так и не сомкнул глаз, пролежав всю ночь, пялясь попеременно то в окно, то в экран телевизора, сосредоточившись лишь на сопении Дазая. К утру мафиози успел не просто согреться, но и практически зажариться. Температура тела вернулась в норму, а под одеялом, тремя пледами и напарником было невероятно жарко. Чуя с горем пополам выполз из-под всей груды вещей, лишь чудом не уронив Осаму, который окончательно обнаглел, обняв его за ноги и использовав как подушку. Сгонять его Накахара не стал. Пошипел, поругался, нарисовал маркером усы на манер француза и скинул на него все теплые вещи, чтобы сварился нафиг. Но он не только не сварился, а даже наоборот, окончательно пригрелся. Чуя не знал, что мешало ему заснуть, но стоило закрыть глаза, и казалось, что чьи-то ледяные руки снова касаются кожи. За всю оставшуюся ночь он видел только руки напарника, одна из которых свисла с дивана, а вторая покоилась на животе Чуи. И Накахара и сам не понимал, почему не согнал Скумбрию, но где-то внутри принимая, что с ним спокойнее, безопаснее. Если он снова по какой-то причине потеряет контроль над ситуацией, Осаму обязательно придет на помощь. По крайней мере Чуя хотел в это верить.

Около шести по квартире разнеслась назойливая мелодия будильника. Чуя резко выключил телевизор и упал на подушку, притворившись спящим. Нечего Дазаю знать, что он так и не смог сомкнуть глаз. Обязательно подкалывать будет.

Напарник встал не сразу. Какое-то время шарил обеими руками вокруг себя, заехав длинными клешнями Чуе по лицу, за что рефлекторно получил в ответ. После этого он хотя бы проснулся. Потирая ушибленный лоб, поднялся с дивана, дотянувшись до собственного телефона на журнальном столике, выключил мелодию и завалился обратно. Точнее, вперёд. На пол. Завернулся в один из упавших пледов, продолжив дремать. Чуя мысленно закатил глаза, наблюдая за всем сквозь опущенные веки. Он помнил, как когда-то самолично тащил напарника на утренние совещания за ноги по полу, пытаясь собрать его головой как можно больше пыли и дверных косяков.

Валялся Дазай недолго. После десятого звонка от очкарика, чей крик из динамика телефона донёсся и до слуха Чуи, смог подействовать даже на Осаму. Накахара мысленно проникся некоторым уважением к Куникиде. Он на собственной шкуре знал, каким терпением и упорством нужно обладать, чтобы быть напарником Дазая. Чуя слышал, как с кряхтением Осаму поднялся на ноги. Зевнул, потянувшись. Укрыл Чую пледом с пола и побрел в ванную. Оттуда в спальню, видимо, забрать свой пистолет. А потом скрылся на кухне, чем-то гремя. Через какое-то время дом заполнил манящий запах еды, напомнив Накахаре, что он не поужинал. Но Чуя так и не встал, продолжив вслушиваться в приятную возню и тихие ругательства стряпавшего завтрак напарника, мысленно посмеиваясь. Иногда и Дазай бывал полезен. Только когда хлопнула, закрывшись, входная дверь, мафиози заставил себя отклеиться от дивана и начать существовать.

Проследовав привычному утреннему маршруту. Ванная. Спальня, откуда на помойку отправился матрас с наволочкой и одеялом, а через час доставкой обещал прибыть новый. Кухня, где Дазай не поленился оставить вполне сносный завтрак. Рабочий кабинет. Несмотря на то, что с ночи Чуя уже отошёл от пережитого ужаса, невероятно злясь теперь на собственную глупость и непонятную беспомощность, коробочка за часами пополнилась пулями, а кровать надёжно скрыла пистолет и ещё один нож, чтобы удобно было дотянуться. По дому, в принципе, было рационально припрятано различное оружие. На всякий случай. Но ещё один пистолет лишним не будет.

Сидя за столом и сверля взглядом выключенный ноутбук, Чуя решил, что выполнить ранее намеченный план на выходной, заключающийся в крепком и долгом сне, не удастся. Мысли, словно надоедливые мошки, хаотично носились, сталкиваясь и бешено колотясь о черепушку. Но Накахара упорно пытался разобраться в ситуации. Ещё раз все проанализировать, уже на свежую голову. Факты, тем не менее, складываться в логичную картину не спешили. Он бы с лёгкостью закрыл глаза на все, будь это очередным ночным кошмаром. Но слишком уж реальными были прикосновения. Чую даже передёрнуло, и мурашки пробежались по коже от воспоминаний о недавних ощущения. Но кто это мог быть, если в квартире никого не было. Он все обыскал. И он, и Дазай с утра, пока забирал пистолет. В этом не было сомнений.

Чуя откинулся в кресле, крутанувшись. Какая-то мысль не давала покоя. Что-то он упускал. Задумавшись, сверля взглядом потолок, но находясь в своих мыслях, не сразу услышал звонок в дверь. Пролетел целый час. Пришлось отвлечься от размышлений и выйти, чтобы забрать новый матрас. Чуя внес его в спальню, заправил кровать, постелив новое постельное белье, чтобы ничего не напоминало о ночи, и поспешил уйти. В помещение было находится просто невыносимо.

А ещё через какое-то время Чуя и вовсе покинул квартиру, не вынеся оглушающей тишины. Внутри снова начинала клубиться тревога, которую Накахара попытался заглушить поездкой на мотоцикле. Дневной город, конечно, тоже был хорош, но ночью он мафиози нравился больше. Особо не погонять, да и солнце припекает. Не получив должного морального удовлетворения, только больше разозлившись, Чуя приехал на работу.

Сотрудники особо не удивились, увидев начальника в его выходной. Чуя частенько жертвовал свободным временем, которое все равно потратить можно было только на сон или чаепития с Коё. Стоило вспомнить о наставнице, как та плавно выплыла из-за угла, ласково ему улыбнувшись.

— Чуя, не ожидала увидеть тебя сегодня. Что-то срочное? Или опять собираешься изводить себя работой вместо положенного отдыха, — мягко пожурила она, растрепав рыжие волосы, словно он был неразумным подростком.

— Ничего срочного. Просто выспался, а потом стало как-то скучно, — криво улыбнулся Накахара, надеясь, что его волнение не сильно заметно.

— Все в порядке? — мгновенно посерьезнела Коё, разбив все надежды и пробежавшись цепким взглядом по подопечному, выискивая возможные травмы.

— Нет-нет, все хорошо. Придурок Дазай просто полночи бесил, а потом ещё и встал рано. Разбудил ни свет ни заря идиота кусок.

— Ты же сказал, что выспался? — подняла одну бровь женщина, всем своим видом показывая, что не верит ни одному его слову.

— Анэ-сан, я в порядке, — с нажимом повторил Чуя, чувствуя, что если она сейчас настоит, то он просто сломается и вывалит все, что на душе.

А рассказывать почему-то не хотелось. От слова совсем. Чуя и сам себя не понимал. Кое была первым близким человеком, который видел его в разных состояниях и которому он доверял любые свои самые дурацкие мысли. Но в этот раз внутри что-то сопротивлялось, как ранее с напарником, не позволяло поделиться переживаниями, заставляя держать в себе, постоянно перекатывая их в мыслях, словно шарики, накручивая себя. Он уже даже открыл рот, поборов внутреннее «я», но так не произнес ни звука, широко раскрытыми глазами уставившись на удивленную Кое.

— Хорошо, — легко согласилась она, не понаслышке зная о вспыльчивости подопечного, — я рада, что ты в порядке. Но все же советую тебе отдохнуть, дорогой. Ты выглядишь неважно. И если что, ты знаешь, я всегда готова тебя выслушать.

Женщина на прощание коснулась его плеча, вновь окинув оценивающим взглядом, и скрылась на лестнице. Чуя проводил ее пустым взглядом, сделав вид, что не почувствовал еле уловимый запах духов Кёки, и поспешил скрыться в своем кабинете. Раз Кое сказала, что он выглядит не очень, значит, не стоит показываться людям на глаза, чтобы не пугать лишний раз и так запуганных сотрудников. Так прошел весь день: за ожесточенной борьбой со сном и отчётами, которые он в попытках занять себя сделал сразу за весь месяц. Заходил Акутагава. Заносил документы. Несколько раз за пять минут поинтересовался о здоровье. Приятно, конечно, что о нем так беспокоятся, но пришлось ненавязчиво выгнать, чтобы не бесил.

От него Чуя и узнал, что Дазай с Очкариком где-то на окраине города разбираются с остатками разгромленной недавно бандитской группировки и раньше выходных точно не вернутся. Поэтому Накахара решил… Нет, это глупо, конечно. Он сам это прекрасно понимал. Но ведь никто не узнает, что Глава Исполнительного Комитета ночевал в своем кабинете не потому, что, как обычно, было много бумажной работы, а потому, что он боялся оставаться один в квартире. Никогда Чуя не думал, что будет так ждать возвращения напарника в собственную обитель.

Около полуночи вызывал босс. Забрал отчеты. Интересовался продвижением последнего дела. Окинул оценивающим взглядом, спросил о самочувствии, отчитал за отсутствие отдыха и попытался было отправить домой, но Накахара так отчаянно не хотел уходить, что Мори-доно пришлось смириться и отступить.

Ночь подкралась незаметно. В прозрачной пелене сумрака город вновь приобрел свое загадочное очарование. Первые звезды мерцали в небе, словно бриллианты на темном покрывале. Огни улиц и зданий постепенно оживали, создавая мрачную атмосферу в лучших традициях детективных романов. На воде порта играли световые зайчики. Разноцветные огни кораблей, некоторые из которых принадлежали мафиози, причалов и бесконечных пристаней передвигались в своеобразном балете. Нежным шелестом ветра морская гладь призывала к тишине и задумчивости, чем и занимался Накахара у себя в кабинете, развалившись в кресле, гипнотизируя плывущие за панорамными окнами облака.

В кабинете было, мягко говоря, темно. Единственным источником освещения служил белый диск луны. Спать хотелось неимоверно, но закрыть глаза и хотя бы подремать было выше его сил. Стоило сомкнуть веки, как чувство паники, словно густой туман, окутывало сознание, проникая сквозь каждую клетку тела, захватывая разум в стальные объятия тревоги. Ледяные пальцы коснулись теплой щеки, огладив одними кончиками, неприятно зацепив острым ногтем. Неспешно, словно дразнясь, прошлись по шее, грозясь, как нож, перерезать глотку. А тело онемело. Оно будто чужое, не его. И невозможно даже пальцем пошевелить, не то что активировать способность или выхватить нож. А чужие руки тем временем успели спуститься к груди, снова остановившись у сердца, разом ускорившее свой ритм, готовое в любой момент замереть навсегда.

Чуя распахнул веки, судорожно глотая воздух, открыв рот в немом крике. Капелька пота стекла по виску, когда мафиози медленно, с опаской осмотрелся. Он все еще был в кабинете. Часы на столе показывали начало четвертого утра. Вот-вот обещал забрезжить рассвет, и первые солнечные лучи уже виднелись на горизонте. Чуя откинулся на спинку, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Он всё-таки задремал. Всего на двадцать минут, но этого хватило, чтобы чудом пережить кошмар. Сердце птицей продолжало бешено биться о прутья грудной клетки, пытаясь освободиться от невидимых оков страха. Дыхание поверхностное и быстрое, словно тело приготовилось к возможной опасности и насторожилось, готовое защищаться. Душа, обычно полная уверенности и силы, теперь находилась на грани. Грани потери самого себя. Мысли и страхи стремительно заполняли мозг, заглушая все остальное. Накахара с раздражением растер глаза ладонями. Из горла донёсся утробный, почти животный рык, прежде чем мафиози подскочил со стула, широким шагом покинув кабинет.

Если Хироцу и удивился, когда Глава Исполнительного Комитета заглянул к ним на этаж в полпятого утра, то виду не подал. Тактично не стал комментировать изнуренный и помятый вид начальства, не интересовался здоровьем, предусмотрительно заткнул Тачихару, раскрывшего рот. Молча налил горячий кофе, выгнав группу собираться. Гин, одним взглядом, спросив нужно ли что-то и получив отрицательный ответ, незаметной тенью послушно покинула помещение, за шкирку утащив Мичизу, сбившего головой дверной косяк. Чуя даже не обратил на них внимания, гипнотизируя пар из чашки немного ошалелым взглядом. Отмер только тогда, когда широкие ладони в белых перчатках легли на плечи. Накахара позволил себе прикрыть глаза и расслабиться, только сейчас почувствовав, как сильно он был напряжён. Хироцу ничего не говорил, не спрашивал, он просто был рядом, тем не менее, готовый к диалогу. Накахара хоть и занимал высокую должность капитана Черных Ящериц глубоко уважал, ставя его наравне с Мори-доно и Анэ-сан.

— Я не понимаю, — сквозь зубы выдохнул Чуя, сжав чашку, готовую в любой момент разлететься на тысячи осколков, — я совершенно не понимаю, что со мной происходит.

— Мы боимся того, чего не понимаем, — философски заметил старик.

— Я боюсь, потому что боюсь, — сумбурно объяснил мафиози, резко развернувшись так, что расплескалось кофе, и с нотками мольбы в голубых глазах уставился на старшего коллегу.

Хироцу даже бровью не повел на необычное заявление, ловко уклонившись от пролетевших капель. Мозг же судорожно анализировал ситуацию, пытаясь уцепиться хоть за какую-нибудь из ниточек и найти более менее удовлетворительный ответ. Достаточно долго и хорошо он был знаком с Чуей, чтобы с уверенностью сказать, что Дазай опять что-то учудил. Иначе Хироцу даже не предполагал, что могло довести Главу Исполкома до такого состояния. Накахара трусливым никогда не был. Скорее наоборот, в какие-то моменты могло показаться, что инстинкт самосохранения у него отсутствует напрочь. От Осаму заразился в свое время.

Самый благородный страх — страх за судьбу другого. И Чуя мог до смерти перепугаться за кого-то, кого считал семьей, но так, чтобы кто-то смог напугать Чую. Просто невозможно. Это выходило за рамки возможного и невозможного. Буквально ломало логику. Обычно, пугал именно Накахара, а не наоборот. Но даже если кому-то и удалось это, то он определенно не жилец. Хироцу позаботится.

— Позволь уточнить, — протянул спустя минутную паузу старик, — тебя пугает тот факт, что ты можешь испытывать страх?

— Что-то вроде того, — неопределенно пожал плечами Чуя, поморщившись, и отставив чашку на стол.

— Никто из нас не хочет признаваться, какими уязвимыми мы себя чувствуем, — вздохнул Хироцу, потянувшись за сигаретой, предложив одну Накахаре.

Щёлкнула зажигалка. Оба пристально уставились на танцующий огонек, словно видели его впервые. Мерцающее пламя гипнотизировало, отдаляя от повседневности, утаскивая глубоко в собственные мысли. Медленно, почти торжественно, Чуя вдохнул первую веерную дымку табачного аромата, погрузившись вместе с коллегой в размышления.

Хироцу коротко глянул на часы, поняв, что задержался уже на две минуты. Тачихара не оставит это незамеченным. Не так уж и важно. Чуя намного важнее. Когда тот был подростком, то Рьюро был категорически против сигарет. Даже частенько отбирал их. А сейчас это стало неким ритуалом, позволяющим сконцентрироваться, позволить течению мыслей и эмоций устремиться в неведомые горизонты. Дым образовал свою тайную спираль, извивающуюся в воздухе, исследуя глубинные строчки сокровенных дум. Они наблюдали, как дымки танцевали вокруг, разрушая границы между реальностью и фантазией. Ароматный густой табачный пар заполнял помещение, и Рюноске, не переносящий его, обязательно будет ругаться. Но сейчас им было все равно. Спокойствие начало пульсировать внутри, словно наполняя жизненной энергией. Чуя смог вернуть некую уверенность, чувствуя себя не таким уязвимым.

— Не мне тебе рассказывать, что страх — важный инстинкт, который предупреждает об опасности, а не недостаток, — продолжил Хироцу, меланхолично смотря на Чую. — Все мы чего-то боимся. Это абсолютно нормально. Надо только понять, что именно тебя пугает. Тогда можно противостоять страху и даже использовать его.

— В этом и проблема. Я не понимаю, что именно меня пугает. Не знаю, с чем бороться, — глухо отозвался мафиози, затушив сигарету о пепельницу и упёршись локтями в собственные колени, устало растерев лицо ладонями.

Старик откровенно растерялся, но виду не подал, также избавившись от остатков сигареты.

— А можешь чуть подробнее?

Чуя покачал головой, встретившись с внутренним сопротивлением, побороть которое не было сил. Но тут же поднял глаза, в голубой радужке которых отчаянье перемешалось с искорками надежды. Поколебавшись, он все же смог выдать.

— Меня мучает непонятный, слишком реалистичный кошмар. И вроде бы ничего необычного. Бывает. Я бы даже внимания не заострял. Но, Хироцу-сан, проснувшись, я, во-первых, не могу успокоить какую-то иррациональную панику, а во-вторых, не уверен, спал ли я, — в конце Чуя перешёл на шепот, словно кто-то мог их подслушивать, вынудив коллегу наклониться чуть ли не к самому лицу.

Хироцу пристально посмотрел Чуе в глаза, увидев там привычную серьезность с нотками искреннего беспокойства. Но капитан Черных Ящериц его не понимал. Если бы дело было только в ночных кошмарах, то Чуя пошел бы к Кое, а не примчался к нему за советом. Все было куда серьезнее. Выпрямившись, Хироцу по привычке глянул на часы, пытаясь выиграть время на размышления. Они выбились из графика, поэтому спешить было уже некуда. Пусть Тачихара в полной мере насладиться этим редким моментом, когда капитан пренебрег собственными принципами.

Взгляд невольно зацепился за единственную на этаже фотографию на стене. Кажется, повесить ее было инициативой Элис. Фото пятилетней давности, где в центре плечом к плечу стояли Кое с Мори, непринужденно улыбаясь. Со стороны босса возвышался сам Хироцу, положив руки на плечи Гин и Тачихаре, сверкающих друг на друга грозными взглядами. Со стороны Кое робко пристроился Акутагава, широко распахнутыми глазами наблюдая, как на переднем плане Чуя повалил Дазая на спину, пытаясь дать в лицо за отобранную шляпу, которую Осаму успел нацепить на Элис, присевшую рядом и счастливо улыбавшуюся в камеру. Стоило зацепиться за знакомые бинты на руках, как в сознании щёлкнула, включившись, лампочка нужной мысли. Чуя не оценит, но Хироцу серьезно не знал, что ещё он мог сделать.

— Вы далеко собираетесь? — подал голос Накахара, прежде чем Рьюро успел ответить на прошлую реплику. Глава Исполкома явно пытался переключить тему разговора, видимо, решив, что сказала слишком много, и старик не стал настаивать, мысленно уже приняв решение.

— На переговоры.

— Я могу присоединиться? Боссу скажете, что у оппонентов возникли некоторые трудности с пониманием, поэтому вызвали меня.

— Конечно, почему нет? Это не должно занять много времени, а так как командировочные у нас до пятницы, поэтому, когда закончим, Хигучи разрешила устроить себе несколько выходных. Заодно развеешься.

— Хироцу-сан, — Чуя с благодарностью посмотрел на коллегу, хотел сказать что-то ещё, но передумал, — спасибо.

— Вообще не за что, но обращайся, — кивнул старик. — Собирайся. У тебя пять минут, а то мы и так опоздали.

— Буду через три, — бросил Чуя, ураганом унесшись к лифтам. — Засекайте.

Хироцу улыбнулся одними уголками губ, проводив Главу Исполкома насмешливым взглядом. Когда другие видели в нем опасного, сильного и безжалостного члена Исполнительного Комитета, он смотрел на простого подростка с тяжёлой судьбой, которому, как и большинству их сотрудников, пришлось слишком рано повзрослеть. Хироцу наблюдал, как он вырос с того дня, когда они впервые встретились в Сурибачи. Вырос не столько в плане роста, сколько в моральном. Стал сильнее, мудрее, сдержаннее. Одним словом, повзрослел. И Хироцу гордился им, как и многими другими младшими.

Резко вспомнив про три минуты, прекрасно зная, что Чуя не шутил насчёт времени, старик поспешил найти в телефоне нужный контакт и отправить несколько сообщений, получив короткий, но удовлетворительный ответ, когда в офис влетел немного растрёпанный, но полностью готовый Накахара с довольной ухмылкой. Хироцу только закатил глаза на это ребячество, мысленно улыбнувшись. Вместе они направились к ожидавшим машинам. Тачихара уже приготовил подколы на тему опозданий, но, заприметив Главу Исполкома, здраво не стал их озвучивать, не имея желания получить по лицу. Гин, коротко поклонившись в знак приветствия и уважения, заняла свое место на заднем сиденье. Чуя подсел к ней, оставив Мичизу с Хироцу в другой машине. Выносить общество Тачихары ему сейчас хотелось в последнюю очередь.