Великое делание (джен)

Сумрачная его мастерская была снабжена одним-единственным окном, узким, как бойница, и украшена изображением змеи, кусающей свой собственный хвост; тело её как бы обрамляла надпись, сделанная по-гречески, в которой содержалась основная заповедь алхимиков всех времён: "Всё едино есть"; подобное изображение, но воспроизведённое на эмали с такой же надписью, пан Янек носил на перстне с печаткой, который никогда не снимал.

Влáдимир Нефф, «У королев не бывает ног».

Истоки средневековой алхимии следует искать в Древнем Египте. Именно в этой стране жрецы звероголовых богов упорно изыскивали и накапливали знания о различных веществах, способах их преобразования, разделения и соединения. Даже само название алхимии, а вслед за ней и химии многие исследователи связывают с древним самоназванием Египта — Кеми, что означало «Чёрные земли». От этого слова и произошло обозначение сакрального знания страны пирамид, впоследствии получившее от арабов приставку «ал». Впрочем, эту гипотезу разделяют далеко не все учёные, так что не считаем нужным особенно на ней настаивать.

Когда величие владык Нила пошло на убыль, и в Средиземноморье наступила эпоха эллинизма, а затем и римского владычества, учением о превращении веществ активно стали интересоваться жители Южной Европы. Из дошедших до нас имён известных алхимиков того времени можно упомянуть Болоса Демокритоса, Зосиму Панополита, Олимпиодора...

Именно в это время в Грецию и Италию были привезены многочисленные тексты древних алхимиков, значительная часть которых изначально хранилась в знаменитой Александрийской библиотеке. Долгие века они хранились и преумножались в книгохранилищах христианских монастырей и частных собраниях, не так уж часто извлекаемые на свет, пока интерес к ним не подстегнуло буйное развитие алхимического учения среди арабов. Слившись воедино, эти два источника — сохранившиеся с античных времён тексты и почёрпнутое у арабов живое знание, также базировавшееся на античной основе, — и породили ту алхимию, о которой мы так хорошо наслышаны. Конечно, происхождение обоих источников одно: Египет эпохи эллинизма. Но шли знания разными путями, чтобы в итоге вновь вернуться в единое русло.

Кстати, даже в первые века нашей эры, ещё до арабского нашествия, алхимические знания вовсе не везде пропадали втуне. Весьма активно они использовались и развивались в Византии, дав немало практических плодов. Вспомните хотя бы удивительную многоцветную смальту для мозаик и яркие эмали, золочёные купола храмов и пережившие столетия краски для икон, а также сжигавший целые флотилии легендарный греческий огонь и яды, которые знатные византийцы, не исключая императоров-базилевсов, так любили подсыпать своим врагам. Всё это родом из алхимических лабораторий.

В Китае, Индии и некоторых других весьма удалённых от Европы краях алхимия также цвела буйным цветом ещё задолго до христианской эпохи. Но китайская цинь или индийская расаяна, при немалом глубинном родстве с европейской и арабской алхимией, базировались на несколько иных идеологических началах, да и многие внешние атрибуты имели другие, свойственные восточным странам и народам. А потому их мы касаться не станем, иначе рискуем слишком удалиться от предмета нашего расследования.

Родоначальником алхимии считается некий Гермес Трисмегист, то есть Гермес Трижды Величайший. Кто скрывался под этим именем, не известно. Возможно, это египетский бог Тот, которого греки не мудрствуя лукаво отождествляли со своим Гермесом. Хотя, по некоторым данным, основатель алхимии — реальный человек, живший в Египте в конце II тысячелетия до нашей эры. Как бы там ни было, от его имени произошло слово «герметичный», то есть полностью изолированный от внешней среды, закрытый наглухо. И именно ему многие поколения алхимиков обязаны удивительными открытиями и достижениями, но также и неудачами, страшными болезнями, вызванными воздействием ядовитых паров, разорением и насмешками окружающих.

Единственное произведение, оставшееся от Гермеса Трисмегиста и сохранившееся до наших дней, носит название «Изумрудной скрижали». Именно оно стало тем жёлудем, из которого впоследствии выросло раскидистое и многоветвистое древо алхимии. Не станем прятать от наших читателей сакрального знания и приведём текст «Изумрудной скрижали» полностью. Вот он*:

«Не ложь говорю, а истину изрекаю.

То, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу. И всё это только для того, чтобы совершить чудо одного-единственного.

Точно так же, как все сущие вещи возникли из мысли этого одного-единственного, так стали эти вещи вещами действительными и действенными лишь путем упрощения применительно случаю того же самого одного-единственного, единого.

Солнце — его отец. Луна — матерь его. Ветер вынашивает его во чреве своём. Земля вскармливает его.

Единое, и только оно, — первопричина всяческого совершенства — повсеместно, всегда.

Мощь его есть наимощнейшая мощь — и даже более того! — и явлена в безграничии своём на земле.

Отдели же землю от огня, тонкое от грубого с величайшей осторожностью, с трепетным тщанием.

Тонкий, легчайший огонь, возлетев к небесам, тотчас же низойдёт на землю. Так свершится единение всех вещей — горних и дольних. И вот уже вселенская слава в дланях твоих. И вот уже — разве не видишь?! — мрак бежит прочь. Прочь!

Это и есть та сила сил — и даже ещё сильнее! — потому что самое тончайшее, самое легчайшее управляется ею, а самое тяжёлое ею пронзено, ею проникновенно.

Так, так всё сотворено. Так!

Бессчётны и удивительны применения, которые воспоследуют, столь прекрасно сотворенного мира, всех вещей этого мира.

Вот почему Гермес Трижды Величайший — имя моё. Три сферы философии подвластны мне. Три!

Но… умолкаю, возвестив всё, что хотел, про деяние Солнца. Умолкаю».

И эти вот краткие строки подтолкнули тысячи людей на протяжении многих столетий неусыпно корпеть над ретортами и печами-атанорами, порой тратя целую жизнь в погоне за неведомым одним-единственным, из которого произошли все известные вещи. Джабир ибн Хайян и Ар-Рази, Алан из Лилля и Альберт Великий, Роджер Бэкон и Фома Аквинский, Раймонд Луллий и Арнольд из Виллановы, Джордж Рипли и Бернар Тревизан, Николя Фламель и Василий Валентин, Исаак Голланд и Парацельс — вот лишь немногие из славных имён, оставивших свой след в свитках и инкунабулах с туманными алхимическими текстами.

Об алхимии и алхимиках ходит немало легенд и мифов. Часто можно услышать, что будто бы их занятие было сродни ереси, чернокнижию, чуть ли не дьяволопоклонству. Что их преследовала церковь и власть, отправляла на костры инквизиция под радостные вопли толпы фанатичной черни. На самом деле это не совсем так. Многие из перечисленных выше имён — почтенные члены общества, добрые католики или правоверные мусульмане. Среди европейских алхимиков было немало монахов, занимавших видные посты в церковной иерархии. Кое-кто из римских пап, к примеру, Сильвестр II или Иоанн XXII (издававший при этом буллы против «магов»), не гнушались алхимии. Иные последователи Трисмегиста пользовались покровительством коронованных особ, среди коих достаточно назвать французского короля Карла VII или императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа II. Курфюрст (то есть князь) Саксонии Август сам иной раз не прочь был поколдовать в лаборатории и поломать голову над тёмным смыслом старинных манускриптов.

Справедливости ради следует сказать, что были у алхимии и принципиальные противники и гонители. Один из наиболее известных их представителей — римский император Диоклетиан, повелевший изъять у египтян и сжечь всю герметическую литературу. Безуспешно, впрочем.

Инквизиторы иной раз всё-таки использовали алхимические занятия подсудимого для вынесения обвинительного вердикта, после чего тот передавался в руки гражданских властей и мог быть подвергнут сожжению. Но в этих случаях алхимия служила скорее внешним поводом, предлогом, нежели истинной причиной для сурового приговора. Лукавили «псы господни», порой сами втихаря предававшиеся поискам Философского камня.

А знаменитый арабский врач Абу Али-ибн Сина (Авиценна), хоть и не принимал участие в преследовании алхимиков, тем не менее, относился к их занятиям с крайним скепсисом. «…Возможность уничтожить особенные различия отдельных металлов или сообщение одному металлу особенных свойств другого всегда были для меня неясными. Я считаю это невозможным, ибо нет путей для превращения одного металла в другой», — писал он.

Любопытно, что наиболее серьёзные последователи Гермеса Трисмегиста предпочитали называть себя вовсе не алхимиками, а философами или адептами, стараясь не афишировать свои занятия. Те же, кого именовали собственно алхимиками, а то и суфлёрами, действительно подвергались насмешкам, а часто и гонениям. В чём тут дело, нам предстоит разобраться далее.

-------

* Текст «Изумрудной скрижали» цитируется по монографии В.Л. Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры», 1979 года издания.