Великое делание (джен)

Едва сделав первые шаги по Мордрагу, слегка обжившись в суровом мире «Готики», мы сталкиваемся с алхимией и полученными с её помощью продуктами — чудодейственными зельями. Они возвращают утраченное здоровье и придают телу небывалую крепость, восстанавливают магическую силу и помогают бежать быстрее глорха, увеличивают живучесть и ловкость, позволяют проникнуть духом в тайны мироздания и много ещё чего. Но порой, при неумелом обращении, могут нанести ощутимый вред или даже убить.

В своей крытой корой лаборатории, вознесённой высоко над зыбкой почвой болота, варит кошмарные снадобья Кор Галом, второй человек в Братстве Спящего. На точно таком же алхимическом столе, снабжённом перегонным кубом, гонит самогон из риса лысый старикашка в таверне Нового лагеря.

В подвалах монастыря экспериментирует с яйцами дракона и другими редкими ингредиентами маг Неорас. Колдуют над душистыми травами уважаемый в Хоринисе мастер Константино и скрывающаяся в пещере ведьма Сагитта…

Все они занимаются алхимией. Но так ли это на самом деле? И чем было это таинственное занятие в нашей античности и средневековье? Давайте разбираться.

Сумрачная его мастерская была снабжена одним-единственным окном, узким, как бойница, и украшена изображением змеи, кусающей свой собственный хвост; тело её как бы обрамляла надпись, сделанная по-гречески, в которой содержалась основная заповедь алхимиков всех времён: "Всё едино есть"; подобное изображение, но воспроизведённое на эмали с такой же надписью, пан Янек носил на перстне с печаткой, который никогда не снимал.

Влáдимир Нефф, «У королев не бывает ног».

Истоки средневековой алхимии следует искать в Древнем Египте. Именно в этой стране жрецы звероголовых богов упорно изыскивали и накапливали знания о различных веществах, способах их преобразования, разделения и соединения. Даже само название алхимии, а вслед за ней и химии многие исследователи связывают с древним самоназванием Египта — Кеми, что означало «Чёрные земли». От этого слова и произошло обозначение сакрального знания страны пирамид, впоследствии получившее от арабов приставку «ал». Впрочем, эту гипотезу разделяют далеко не все учёные, так что не считаем нужным особенно на ней настаивать.

Когда величие владык Нила пошло на убыль, и в Средиземноморье наступила эпоха эллинизма, а затем и римского владычества, учением о превращении веществ активно стали интересоваться жители Южной Европы. Из дошедших до нас имён известных алхимиков того времени можно упомянуть Болоса Демокритоса, Зосиму Панополита, Олимпиодора...

Именно в это время в Грецию и Италию были привезены многочисленные тексты древних алхимиков, значительная часть которых изначально хранилась в знаменитой Александрийской библиотеке. Долгие века они хранились и преумножались в книгохранилищах христианских монастырей и частных собраниях, не так уж часто извлекаемые на свет, пока интерес к ним не подстегнуло буйное развитие алхимического учения среди арабов. Слившись воедино, эти два источника — сохранившиеся с античных времён тексты и почёрпнутое у арабов живое знание, также базировавшееся на античной основе, — и породили ту алхимию, о которой мы так хорошо наслышаны. Конечно, происхождение обоих источников одно: Египет эпохи эллинизма. Но шли знания разными путями, чтобы в итоге вновь вернуться в единое русло.

Кстати, даже в первые века нашей эры, ещё до арабского нашествия, алхимические знания вовсе не везде пропадали втуне. Весьма активно они использовались и развивались в Византии, дав немало практических плодов. Вспомните хотя бы удивительную многоцветную смальту для мозаик и яркие эмали, золочёные купола храмов и пережившие столетия краски для икон, а также сжигавший целые флотилии легендарный греческий огонь и яды, которые знатные византийцы, не исключая императоров-базилевсов, так любили подсыпать своим врагам. Всё это родом из алхимических лабораторий.

В Китае, Индии и некоторых других весьма удалённых от Европы краях алхимия также цвела буйным цветом ещё задолго до христианской эпохи. Но китайская цинь или индийская расаяна, при немалом глубинном родстве с европейской и арабской алхимией, базировались на несколько иных идеологических началах, да и многие внешние атрибуты имели другие, свойственные восточным странам и народам. А потому их мы касаться не станем, иначе рискуем слишком удалиться от предмета нашего расследования.

Родоначальником алхимии считается некий Гермес Трисмегист, то есть Гермес Трижды Величайший. Кто скрывался под этим именем, не известно. Возможно, это египетский бог Тот, которого греки не мудрствуя лукаво отождествляли со своим Гермесом. Хотя, по некоторым данным, основатель алхимии — реальный человек, живший в Египте в конце II тысячелетия до нашей эры. Как бы там ни было, от его имени произошло слово «герметичный», то есть полностью изолированный от внешней среды, закрытый наглухо. И именно ему многие поколения алхимиков обязаны удивительными открытиями и достижениями, но также и неудачами, страшными болезнями, вызванными воздействием ядовитых паров, разорением и насмешками окружающих.

Единственное произведение, оставшееся от Гермеса Трисмегиста и сохранившееся до наших дней, носит название «Изумрудной скрижали». Именно оно стало тем жёлудем, из которого впоследствии выросло раскидистое и многоветвистое древо алхимии. Не станем прятать от наших читателей сакрального знания и приведём текст «Изумрудной скрижали» полностью. Вот он*:

«Не ложь говорю, а истину изрекаю.

То, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу. И всё это только для того, чтобы совершить чудо одного-единственного.

Точно так же, как все сущие вещи возникли из мысли этого одного-единственного, так стали эти вещи вещами действительными и действенными лишь путем упрощения применительно случаю того же самого одного-единственного, единого.

Солнце — его отец. Луна — матерь его. Ветер вынашивает его во чреве своём. Земля вскармливает его.

Единое, и только оно, — первопричина всяческого совершенства — повсеместно, всегда.

Мощь его есть наимощнейшая мощь — и даже более того! — и явлена в безграничии своём на земле.

Отдели же землю от огня, тонкое от грубого с величайшей осторожностью, с трепетным тщанием.

Тонкий, легчайший огонь, возлетев к небесам, тотчас же низойдёт на землю. Так свершится единение всех вещей — горних и дольних. И вот уже вселенская слава в дланях твоих. И вот уже — разве не видишь?! — мрак бежит прочь. Прочь!

Это и есть та сила сил — и даже ещё сильнее! — потому что самое тончайшее, самое легчайшее управляется ею, а самое тяжёлое ею пронзено, ею проникновенно.

Так, так всё сотворено. Так!

Бессчётны и удивительны применения, которые воспоследуют, столь прекрасно сотворенного мира, всех вещей этого мира.

Вот почему Гермес Трижды Величайший — имя моё. Три сферы философии подвластны мне. Три!

Но… умолкаю, возвестив всё, что хотел, про деяние Солнца. Умолкаю».

И эти вот краткие строки подтолкнули тысячи людей на протяжении многих столетий неусыпно корпеть над ретортами и печами-атанорами, порой тратя целую жизнь в погоне за неведомым одним-единственным, из которого произошли все известные вещи. Джабир ибн Хайян и Ар-Рази, Алан из Лилля и Альберт Великий, Роджер Бэкон и Фома Аквинский, Раймонд Луллий и Арнольд из Виллановы, Джордж Рипли и Бернар Тревизан, Николя Фламель и Василий Валентин, Исаак Голланд и Парацельс — вот лишь немногие из славных имён, оставивших свой след в свитках и инкунабулах с туманными алхимическими текстами.

Об алхимии и алхимиках ходит немало легенд и мифов. Часто можно услышать, что будто бы их занятие было сродни ереси, чернокнижию, чуть ли не дьяволопоклонству. Что их преследовала церковь и власть, отправляла на костры инквизиция под радостные вопли толпы фанатичной черни. На самом деле это не совсем так. Многие из перечисленных выше имён — почтенные члены общества, добрые католики или правоверные мусульмане. Среди европейских алхимиков было немало монахов, занимавших видные посты в церковной иерархии. Кое-кто из римских пап, к примеру, Сильвестр II или Иоанн XXII (издававший при этом буллы против «магов»), не гнушались алхимии. Иные последователи Трисмегиста пользовались покровительством коронованных особ, среди коих достаточно назвать французского короля Карла VII или императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа II. Курфюрст (то есть князь) Саксонии Август сам иной раз не прочь был поколдовать в лаборатории и поломать голову над тёмным смыслом старинных манускриптов.

Справедливости ради следует сказать, что были у алхимии и принципиальные противники и гонители. Один из наиболее известных их представителей — римский император Диоклетиан, повелевший изъять у египтян и сжечь всю герметическую литературу. Безуспешно, впрочем.

Инквизиторы иной раз всё-таки использовали алхимические занятия подсудимого для вынесения обвинительного вердикта, после чего тот передавался в руки гражданских властей и мог быть подвергнут сожжению. Но в этих случаях алхимия служила скорее внешним поводом, предлогом, нежели истинной причиной для сурового приговора. Лукавили «псы господни», порой сами втихаря предававшиеся поискам Философского камня.

А знаменитый арабский врач Абу Али-ибн Сина (Авиценна), хоть и не принимал участие в преследовании алхимиков, тем не менее, относился к их занятиям с крайним скепсисом. «…Возможность уничтожить особенные различия отдельных металлов или сообщение одному металлу особенных свойств другого всегда были для меня неясными. Я считаю это невозможным, ибо нет путей для превращения одного металла в другой», — писал он.

Любопытно, что наиболее серьёзные последователи Гермеса Трисмегиста предпочитали называть себя вовсе не алхимиками, а философами или адептами, стараясь не афишировать свои занятия. Те же, кого именовали собственно алхимиками, а то и суфлёрами, действительно подвергались насмешкам, а часто и гонениям. В чём тут дело, нам предстоит разобраться далее.

-------

* Текст «Изумрудной скрижали» цитируется по монографии В.Л. Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры», 1979 года издания.

— …Философский камень — не фантазия, не вымысел, Философский камень существует, и мой отец его создатель. Я собственными глазами видел, как ничтожной крупинки Философского камня оказалось достаточно, чтобы превратить грубый свинец в чистое золото или в нечто, от золота совершенно неотличимое.

Влáдимир Нефф, «Перстень Борджа».

Продукты деятельности алхимических лабораторий издавна находили широкое применение в ремёслах, военном деле, медицине и других областях. Всё изобразительное искусство Средних веков и эпохи Возрождения пронизано алхимической символикой. Многие находки древних тружеников реторты и атанора легли в основу современной химии. В ходе своих опытов они получали многие реально существующие вещества и соединения, открывали не известные ранее химические реакции, разработали методы и лабораторные приборы, используемые и поныне, добивались иных вполне практических результатов. Упомянем некоторые из них.

Так, в трактате «Ключ красильного искусства», известном в Венеции с X века, описываются способы получения и применения стойких красителей.

Приписываемая Джабиру ибн Хайяну (Геберу) книга «Сумма совершенств» содержит описания сильнодействующих кислот и их смесей, таких как азотная и царская водка.

Знаменитый алхимик XIII века Альберт Великий написал «Пять книг о металлах и минералах», «Книжицу об алхимии» и ещё десяток трудов. В них он описал купоросы и способы их получения, соединения мышьяка и многое другое.

Роджер Бэкон, автор трактата «Зеркало алхимии», много внимания уделял проблеме горения в закрытых сосудах. Его же часто называют в числе претендентов на звание изобретателя пороха, хотя за это почётное звание готовы побороться монах Бертольд Шварц и некоторые другие алхимики.

В сочинениях жившего на рубеже XIII-XIV веков алхимика Арнольда из Виллановы «Розарий философов», «О ядах», «О противоядиях» и других содержится немало вполне толковых фармацевтических рецептов, а также описание способа перегонки виноградного вина.

Его современник Раймонд Луллий сумел получить винный камень, поташ из растительной золы, углекислый аммоний, сулему, осуществил очистку винного спирта, выделил некоторые эфирные масла и многое другое. Свои работы он описал в трактатах «Завещания», «Свод правил, или путеводитель по алхимии», «Опыты» и прочие.

Особенно отличился живший в XV веке алхимик Василий Валентин (весьма таинственная личность, к слову). Он оставил после себя богатое наследие в виде трактатов и рецептов, таких, как «Последнее завещание», «Триумфальная колесница антимония», «Книга двенадцати ключей», «О великом камне древних мудрецов», «Раскрытие тайных приемов» и многих других. В них рассказывается о способах получения и свойствах соляной, серной и азотной кислот, царской водки, сурьмы и некоторых её соединений, нашатыря, сулемы и других солей ртути, ряда соединений цинка, олова, свинца, кобальта, а также эфиров, полученных взаимодействием спирта и кислоты.

Производство стекла обычного и цветного, окраска тканей растительными и минеральными красителями, выплавка, очистка и литьё металлов, приготовление лекарств и долго не портящихся продуктов… Достижения средневековой алхимии можно перечислять очень долго. Однако парадокс заключается в том, что всё это — всего лишь побочные продукты алхимического процесса. По сути, отходы интеллектуальной деятельности, получавшиеся при поиске решения основных проблем.

Как уже говорилось выше, основной постулат алхимии заключался в том, что всё разнообразие веществ и предметов сводится к единой первооснове — «всё едино есть». От этого постулата легко придти к выводу о том, что любое вещество можно преобразовать во что угодно. К примеру, свинец обратить в золото. А что? Превращается же рыжая железная руда в гибкий серебристый металл, а зелёный малахит — в красную медь. Почему бы тогда и золото не извлечь из свинца или, к примеру, ртути?

Правда, чтобы осуществить такое превращение, нужно прежде раздобыть хотя бы немного той самой первоосновы всех веществ, содержащей в себе начала всего сущего в материальном мире. Эту загадочную субстанцию называли по-разному: Философский камень, Великий магистериум, Эликсир, Королева материи, Порошок проекции, Панацея и много как ещё. Представляли её то в виде камня рубинового оттенка, то в облике красной жидкости, то в форме тёмно-красного порошка. Причём иной раз признавалось существование двух форм эликсира — переходной белой, способной превращать все «неблагородные» металлы в серебро, и совершенной красной, превращающей всё подряд в золото. Кроме того, Философскому камню приписывали и другие чудодейственные свойства, в частности, способность даровать вечное здоровье и бессмертие его владельцу.

Ещё одна известная задача алхимии — получение алкагеста, жидкости со свойствами универсального растворителя. Считалось, что с его помощью можно вывести из человеческого тела любую болезнь. Иногда алкагест именовали «питьевым золотом», которое можно получить, если суметь дистиллировать Мировой Дух — некую невесомую субстанцию, наполняющую мироздание. Впрочем, во многих источниках алкагест и питьевое золото — совершенно разные вещества, обладающие однако свойствами той же панацеи, то есть лекарства от всех болезней.

Начиная с глубокого Средневековья, умы алхимиков занимает ещё одна задача — создание искусственной жизни, «человечка из пробирки» — гомункулуса. Много внимания уделял этой проблеме знаменитый Парацельс, а один из его далёких предшественников — Альберт Великий — будто бы смог создать гомункулуса ещё в XIII веке. Помимо чисто теоретического значения этой проблемы, гомункул, по замыслу «герметических философов», должен быть лишён многих человеческих пороков. Ведь на свет этот предшественник овечки Долли появлялся не случайным путём, а в чистых и точно рассчитанных лабораторных условиях.

Считается, что некоторые из наиболее выдающихся алхимиков, вроде Альберта Великого и Николя Фламеля, сумели-таки получить Философский камень и все прилагающиеся к нему радости жизни. Однако твёрдых доказательств этого, как вы, наверное, догадываетесь, не существует.

Сидя перед хитроумной, хотя для повседневных надобностей и непригодной печкой, званной "атанор", он зябко кутался в чёрный бархатный плащ, достигавший ему до пят, и время от времени небольшими кожаными мехами раскалял слабо тлеющий древесный уголь и тем поддерживал предписанную температуру под глиняной миской, наполненной песком, куда была помещена герметически закрытая колба, прозванная Философское яйцо, и не сводил с её содержимого, золотисто-жёлтой жидкости с красноватым оттенком, взгляда воспалённых глаз…

Влáдимир Нефф, «У королев не бывает ног».

Остановимся подробнее на методах работы алхимиков и оборудовании, которое они применяли. Замечательный чешский писатель начала прошлого века, строки которого использованы здесь в качестве эпиграфов, в своих романах весьма правдоподобно и добросовестно описал многие аспекты алхимической практики. Он предположил также, что Философский камень являл собой нечто вроде катализатора, способствовавшего возникновению процесса «холодного» термоядерного синтеза, в ходе которого свинец становился золотом. Мысль, конечно, фантастическая, однако на то и криптоистория — именно в рамках этого литературного направлении создал Нефф свою трилогию о Петре из Кукани. Тем не менее, реконструкцию самого процесса алхимического делания, предложенную автором, можно считать достаточно основательной. Так что если интересуетесь предметом, но не испытываете желания штудировать толстые исторические монографии, то можете узнать об алхимии и многом другом из занимательных романов чешского классика. Мы же попытаемся очень коротко рассказать, чем, собственно, занимались алхимики в своих лабораториях, и какое оборудование они для этого использовали.

Сердцем лаборатории была особая алхимическая печь — атанор. Её название происходит от греческого слова, означающего «бессмертный», «неумирающий». Связано это с тем, что огонь в атаноре не должен был гаснуть — «умирать» — на протяжении всего процесса алхимического делания, который мог длиться месяцами. Атанор имел топку, полость с «яйцедержателем», вытяжку и мехи, при помощи которых нагнетался необходимый для горения воздух. Часто печь имела прозрачное оконце, сквозь которое можно было наблюдать за процессом. Корпус атанора состоял из двух частей, которые после загрузки соединялись, а щель тщательно замазывалась глиной («печать Гермеса»). Иногда атанор заменялся тиглем, но сути это не меняло.

Главным назначением атанора было нагревание «философского яйца» и поддержание необходимой температуры в течение всего процесса. Само же «яйцо», часто именовавшееся ещё по-арабски «алюдель», представляло собой герметично закрытую колбу округлой формы, в которой и должен был «вызревать» Философский камень. Изготавливалось «яйцо» из глины, но лучшими материалами считались прочное стекло или горный хрусталь, позволявшие следить за превращениями, происходившими внутри сосуда.

Также алхимики использовали различные сосуды для хранения и смешивания различных веществ, как служившие сырьём для процесса, так и являвшиеся его промежуточными продуктами. Широко применялся перегонный куб, часто именовавшийся «пеликан» или «аламбик» (тоже из арабского). Различные щипцы для захвата горячих или наполненных кислотой сосудов. Водяные или песочные часы для контроля времени. Весы для отвешивания ингредиентов. Ступку с пестом для их измельчения. В целом, набор инструментов и сосудов особым разнообразием не отличался и большей частью оставался неизменным на протяжении доброй пары-тройки тысяч лет.

А что же, собственно, варили внутри «философского яйца»? Чаще всего основой для делания служили сернистые соединения ртути — стибин, сурьма, киноварь и тому подобные, чаще всего обозначавшиеся названием «антимоний». Именно ртуть считалась наиболее близкой к «первичной материи», из которой состоят все остальные вещества («Всё едино есть!»), так как она одновременно сочетает в себе признаки металла и жидкости. Порой к «первичной материи» добавляли различные ингредиенты для её «возбуждения» или использовали в чистом виде, предварительно подвергнув возгонке или дистилляции.

Сам процесс делания мог занимать от сорока дней до нескольких месяцев. Вещество вначале принимало чёрный цвет, затем белело и, наконец, становилось красным — цвета Философского камня. Просто? Не очень. Ведь успех операции зависел от неисчислимого количества фактов. Кроме соответствия исходного сырья определённым и часто весьма туманно обозначенным требованиям, значение имела температура нагревания колбы на разных этапах. Важно было, чем именно поддерживается огонь. Вот как писал об этом известный алхимик древности Марк Антоний: «К чему служит сильное пламя, и чем оно возбуждаемо? Мудрецы никогда не употребляют для огня ни уголья, ни дерево». Поэтому топили атанор чаще всего маслом (хотя и дрова тоже использовали на самом деле), а температуру регулировали при помощи изменения числа масляных фитилей.

Большое значение имело время, когда начинался нагрев «яйца». Его строго рассчитывали с учётом фазы луны, положения солнца, звёзд и других астрологических тонкостей. Также широко использовалась астрология для подготовки антимония. Он не мог считаться «философским», если не достиг «астральной зрелости», то есть не был подвергнут воздействию светил и планет, расположившихся на небесном своде особым образом. Для достижения зрелости антимония могли использоваться и такие способы, как сочетание его с заранее собранной утренней росой или другими веществами.

Делание подразделялось на малое и великое, в результате которых получались, соответственно, белый и красный эликсир — то есть Философский камень. То есть, должны были получаться. Малейшая неточность в работе или даже лишнее колебание душевного состояния адепта неизменно приводили к неудаче. Соответствовать всем требованиям сложных рецептов, переходивших из поколения в поколения с небольшими вариациями, было столь сложно, что не одной достоверно зафиксированной удачи история не знает.

Правда, томление в «философском яйце» — это лишь часть процесса, хоть и основная. Полученное в итоге вещество подвергали многократной дистилляции, ректификации, фильтрации и воздействовали иными способами, чтобы выделить из него искомое — Философский камень.

И алхимик — не фанатик, трубящий о своей мудрости по всему миру, а тихий и скромный ученый, заботящийся о том, чтобы результаты его Исследований не попали в руки непосвященных.

Влáдимир Нефф, «Прекрасная чародейка»

Итак, мы выяснили, что, с одной стороны, алхимия часто приводила к вполне практическим результатам, но, с другой, основывалась на весьма неясных посылках, ставила недостижимые цели и использовала достаточно сомнительные методы. Так чем же она всё-таки была? Ремеслом? Наукой? Магией? Или чем-то иным? Попробуем последовательно проверить каждое из этих предположений.

Как уже говорилось выше, плодами алхимии часто становилось открытие вполне полезных веществ и технологий. При этом алхимики применяли определённый набор инструментов и действовали, следуя рецептам. Как и в других ремёслах, рецепты эти передавались на протяжении многих веков и тщательно скрывались от непосвящённых. Для этого широко использовались разного рода иносказания и своеобразные термины, разобраться в которых не так-то просто. Возьмём, к примеру, рецепт получения Философского камня из трактата Раймонда Луллия:

«Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельно жидкости различной природы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим тусклым покрывалом, и ты найдешь внутри неё истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. Возьми этого чёрного дракона, разотри на камне и прикоснись к нему раскалённым углем. Он загорится и, приняв вскоре великолепный лимонный цвет, вновь воспроизведёт зелёного льва. Сделай так, чтобы он пожрал свой хвост, и снова дистиллируй продукт. Наконец, сын мой, тщательно ректифицируй, и ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови».

Тому, кто не входит в круг посвящённых, невозможно понять, о чём здесь идёт речь. Между тем все эти львы, драконы, а часто астрологические термины и прочие странные наименования всего лишь обозначают различные вещества и их агрегатные состояния.

Следует также отметить, что большинство людей, именовавшихся алхимиками, предавались своему занятию в расчёте получить прибыль. Так что же, алхимия — всего лишь одно из ремёсел?

Но ведь ремесленник, следуя полученному о прадеда рецепту, как правило получал строго заданный результат: сплав с нужными свойствами, краситель потребного цвета, инструмент традиционной формы или кувшин типичного вида. Алхимик же или не получал ничего, или приходил к совершено неожиданным результатам.

Никогда не существовало и цехов ремесленников, аналогичных цехам оружейников, суконщиков, красильщиков или плотников. Это было совершенно немыслимо. Уже хотя бы потому, что современники средневековых алхимиков их времяпрепровождение ремеслом отнюдь не считали. Более того, большинство не считало поиск эликсира бессмертия и философского золота вообще сколь-нибудь почтенным занятием. Так что называть алхимию ремеслом, по меньшей мере, опрометчиво.

Так, может быть, алхимия — это наука? Не зря же она стала прародительницей современной химии. Вот и Роджер Бэкон ещё в XIII веке писал: «Алхимия есть непреложная наука, работающая над телами с помощью теории и опыта и стремящаяся путём естественных соединений превращать низшие из них в более высокие и более драгоценные видоизменения».

Наука, работающая над телами с помощью теории и опыта… Но где тогда воспроизводимость результата? Где опора на твёрдо установленные факты при построении гипотез и теорий? Что это за наука такая, результат эксперимента в которой зависит не столько от объективных условий, сколько от астрологических таблиц, соблюдения всяческих ритуалов и расположения духа наблюдателя? Причём и интерпретируется этот результат порой способом, весьма далёким от рационального… Нет, алхимия — это не наука. Скорее уж лженаука.

Ещё немецкий поэт Себастьян Брант (XV—XVI в.) в сатире «Корабль дураков» подметил антинаучность алхимии:

«Сказал нам Аристотель вещий:

«Неизменяема суть вещи»,

Алхимик же в учёном бреде

Выводит золото из меди...»

Выходит, алхимия — это магия? Пожалуй, в значительной степени так оно и есть. Многие признаки налицо. Вот только одно «но». Любая магия в Средние века прямо противопоставлялась официальному вероучению, будь то православие, католицизм или ислам. Но при этом практически все знаменитые алхимики, как уже было сказано, принадлежали к церковной иерархии и были искренне верующими людьми. Так где же собака зарыта?

Всё дело в том, что алхимия — это не только способ сделать из свинца золото. Это ещё и мистическая практика, направленная на улучшение мира в целом и самого адепта в частности. Христианская алхимия основывалась на том, что бог создал мир совершенным, но из-за козней дьявола он оказался испорчен. Именно из-за этой порчи и происходят на земле войны, болезни, угнетение слабых сильными и другие беды, а люди предаются страстям и порокам. Ища Философского камня, адепт искал способ усовершенствовать мир, снять с него дьявольскую порчу. При этом и сам он, всецело отдаваясь процессу делания, отрекался от большинства мирских благ, следовал строжайшей дисциплине, постоянно предавался молитвам (рядом с лабораторией истинного адепта всегда размещалась молельня), упражнял своё терпение, внимание, волю и силу духа, помогавшую не терять веру в успех после множества неудач.

Для настоящего герметического философа результат в виде алхимического золота и вечной молодости был глубоко вторичен. Его интересовал сам процесс, вечный поиск и собственный духовный рост. Такие люди готовы были посвятить алхимии всю жизнь, порой тратя десятилетия только на то, чтобы отыскать учителя, способного правильно истолковать тёмные для непосвящённых книги. И хоть полного совершенства никто из них не достиг, но они к нему стремились и, пусть на шажок, но приближались. А золото и панацея против всех болезней… Получится — хорошо. Не выйдет, не столь уж важно. Главное, попытаться противостоять сатанинским козням.

Однако таких адептов во все времена было очень немного и они хранили свои знания и занятия в строжайшей тайне. Кстати, с алхимиками было тесно связано на первых порах и движение «вольных каменщиков» — масонов, зародившееся среди строителей удивительных по красоте и сложности готических соборов, возводившихся по всей Западной Европе с XIII-XIV веков. Масоны тоже стремились к усовершенствованию мира и часто использовали алхимические мотивы в украшавших храмы орнаментах.

Но большинство алхимиков искали золота и только его. Толком не разобравшись в герметических текстах, они принимались варить философский камень в надежде на скорое обогащение. Таких алхимиков-неучей награждали презрительной кличкой суфлёров, то есть «раздувающих мехи». Отчаяние от неудачи частенько толкало этих «делателей» на отказ от веры в бога и бросало в объятия тёмных сил. Некоторые из них, не в силах понять скрытый смысл алхимических трактатов, понимали их буквально. От них и пошли слухи об используемых для алхимических опытов жабах, дохлых кошках и крови невинных младенцев. К подобным субъектам общество и церковь относились крайне негативно. Папы, даже сами будучи адептами, издавали против них осуждающие буллы, инквизиторы отправляли на костёр, а миряне осыпали насмешками.

Таких «делателей» Данте Алигьери (XIII в.) в своей «Божественной комедии» отправил на десятый круг ада:

«Но я алхимик был, и потому

Минос, который ввек не ошибётся,

Меня послал в десятую тюрьму…»

Таким образом, алхимии представляется очень неоднозначным и многослойным феноменом средневековой культуры, в некотором роде её квинтэссенцией (ещё один герметический термин, кстати). Многие её черты были свойственны и другим сторонам жизни средневековой Европы. Ведь и ремесло, и земледелие, и военное дело всегда имело некоторые черты мистической практики. Воин перед боем, ремесленник при начале работы над сложным и важным изделием, крестьянин перед тем, как провести первую борозду старались обратиться к высшим силам, привести себя в нужное состояние духа. Это и в наше время очень важно, а в более ранние века было важнее всего, единственным залогом успеха. Ведь тогда нужное духовное состояние невозможно было заменить такими протезами, как чётко выверенная технология или построенные на её основе машины. В этом — и сила, и слабость средневековой культуры, как и одного из наиболее ярких её проявлений — алхимии.

— Более того: как сыну алхимика, мне ведомы рецепты и процедуры, о каких обыкновенный врач и понятия не имеет. Например, я сумел бы наверняка и безболезненно избавить вас от бородавки, которая вас уродует.

Влáдимир Нефф, «Прекрасная чародейка»

Но вернёмся к нашим баранам, а также к ползунам с их галлюциногенными железами, драконам с их чудодейственными яйцами и ядовитым жалам шершней. Словом, поговорим о реализации алхимии в «Готике», остановившись на первых двух её частях как наиболее типичных и «канонических».

Забравшись в покрытую шрамами шкуру Безымянного и путешествуя по Хоринису, мы не раз и не два встречаемся с самими алхимиками, постоянно пользуемся результатами их трудов и сами осваиваем это весьма почтенное на Мордраге занятие. Попробуем провести некоторые параллели между алхимиками готического мира и наших Средних веков.

Помните, первое впечатление, которое произвело на вас первое посещение лаборатории Кор Галома? А то, с каким трудом и риском для жизни приходилось добывать эти чёртовы жвала и яйца ползунов? А ведь Кор Галом не просто так варил свои зелья. Он рассчитывал укрепить дух членов Братства и объединить их силы для обряда вызова Спящего. А обряд для чего нужен, помните? Правильно, для того, чтобы Спящий освободил своих последователей от магического барьера, перекрывавшего путь к свободе. То есть, Кор Галом на свой лад пытался исправить самый вопиющий признак несовершенства мира при помощи алхимии. Правда, культ Спящего — довольно деструктивное вероучение, идущее вразрез с официально принятым почитанием Инноса и Аданоса. А потому Кор Галом хоть и вовсе не презренный суфлёр, однако истинным адептом его назвать тоже трудно.

Что-то там делают в Старом лагере на алхимических столах и маги огня. Но что именно, мы так и не узнаём. А вот маги воды готовят простые зелья для повышения манны и лечения ран. То есть на первый взгляд они простые фармацевты. Но так ли это? Нет, вряд ли всё так просто. Может быть, они тоже стремятся установить равновесие в собственной душе и в окружающем мире при помощи герметической практики. Как знать… Да и Ксардас определённо работает над чем-то этаким.

Но над алхимическими столами колдуют не только маги и гуру. Вот хлопочет над перегонным аппаратом старичок в задней комнате таверны Силаса, стараясь насытить рисовым самогоном все бездонные глотки Нового лагеря. Вот несколько проходимцев, укрывшись в пещере, приладились обрабатывать болотник, применяя при этом алхимическое оборудование. Кто они? Истинные адепты или презренные суфлёры? Ни то и не другое. Это просто ремесленники. Они, как и алхимики-самоучки, не посвящены в таинства герметических преобразований, как и они, используют алхимию в корыстных целях. Но эти ребята золото делать не пытаются. Они вполне рациональны и живут за счёт производства и продажи вполне обычных наркотиков. И процесс у них давно отлажен и поставлен на поток. Обычные ремесленники, только со знаком «минус». Такие же, как обитающие в Яркендаре пират-самогонщик Сэмуэль и покойный Лу, изобретатель адского пойла из зубов болотожора.

Есть в «Готике» и ремесленники от алхимии со знаком «плюс». Это, конечно же, Саландрил и Цурис из Хориниса. Они, скорее, простые фармацевты, нежели алхимики. Правда, в насыщенном магическими силами мире «Готики» «простым» вообще быть крайне затруднительно, и всё же по меркам этого мира они ремесленники и только ремесленники. К ним же можно на первый взгляд отнести Константино и ведьму Сагитту. Но только на первый, самый поверхностный взгляд. Кажется, в этих случаях всё гораздо сложнее.

Тем не менее, есть там и люди иного сорта, по поводу которых никаких сомнений не возникает. Так, полусумасшедший Игнац и его сосланный на каторгу ученик Мигель — типичные суфлёры. Они не ставят перед собой слишком уж высоких целей, они ворчат в адрес официальных алхимиков-магов с их монополией на истинное знание, они добиваются определённых успехов, но скорее случайно, в результате сбоев в своих «запрещённых исследованиях». Ищут ли они философский камень? Как знать. Но они определённо что-то такое ищут, о чём и не думают сообщать нашему любознательному герою.

Настоящим адептом представляется Неорас — маг-алхимик в монастыре Инноса. Он довольно точно соответствует тем монахам и аббатам, которые в перерывах между молитвами пытались избавить мир от дьявольской порчи путём бдения над «философским яйцом». Даже алтарь божества у него находится через стенку от лаборатории. Неорас, конечно, делает укрепляющие зелья по просьбе Безымянного, учит его азам и охотно экспериментирует с яйцами драконов и орочьими зельями, но это так, между делом. Он занят какими-то очень важными и глубокими изысканиями, о сути которых даже и не пытается намекнуть.

Во второй части игры предоставлена возможность для изучения алхимии и самому Безымянному, хотя в Минентале он был лишён этого удовольствия... А что, не удовольствие разве? Подошёл к алхимическому столу, потряс над ним немного колбу — и вот он, эликсир чистой жизни или другое чудодейственное снадобье. И ни к чему корпеть над атанором месяцы напролёт. Не реалистично? Действительно. Но, положа руку на сердце, стали бы вы изучать в игре алхимию, чтобы потратить на изготовление одной склянки с зельем несколько игровых дней или даже недель? Вряд ли. Игра призвана в первую очередь развлекать, а монотонной работы с неясным результатом хватает и в жизни.

Итак, как же мы развлекаемся, приобщаясь в «Готике» к герметическому искусству? За очки опыта мы должны изучить рецепт изготовления того или иного средства, раздобыть чистую колбу и необходимые ингредиенты. В первую очередь травы, имеющие свойство восстанавливать здоровье или магическую энергию. Каждое из обычных зелий имеет четыре степени концентрации. Так, целебное зелье может представлять собой эссенцию, экстракт, эликсир и напиток чистой жизненной энергии, способный излечить вообще всё, кроме смерти.

Помимо обычных, существуют ещё зелья с перманентным действием, повышающие общий уровень жизненной или магической силы, а также силу физическую и ловкость. Впрочем, поклонники игры прекрасно знают всё это. Известно им действие зелий ускорения, сильнодействующего напитка под названием «Эмбарла Фиргаста», настоянных на самогоне напитков пиратских и бандитских «алхимиков» — «Быстрой селёдки», простого и двойного «Молота Лу» и прочих зелий. Смешивать табак с болотником, заряжать «Глаз Инноса» вытяжкой из сердца дракона — это и многое другое мы тоже прекрасно умеем.

Однако сколько бы рецептов мы не изучили, подняться над обычным, пусть и замешанном на магии, ремеслом аптекаря нам не доведётся. А персонажам, занимающимся в игре алхимией? Как уже было сказано, на первый взгляд все они также просто изготовляют зелья. Но, тем не менее, где-то «на заднем плане» чувствуется нечто большее.

Участники команды «Пиранья-Байтс», разработавшие игру, воспитывались в рамках европейской культуры. Готовясь к реализации алхимии в игре, они не могли не изучить то, что известно об этом занятии в реальном мире. И это знание как раз и составляет мощную, скрытую от глаз основу алхимии игровой. Пытаются, пытаются и Константин, и Неорас, и Игнац получить философский камень, эликсир вечной жизни, гомункулуса, исправив тем самым несовершенство мира и человеческой природы. Пытаются, но нам не скажут. Потому что мы не адепты. У нас нет задачи тратить годы реальной или игровой жизни на погоню за недостижимой мечтой. Нам надо быстренько намешать зелья, поправить здоровьишко и бежать изгонять Спящего, убивать драконов или отбирать у Ворона Коготь Белиара. А потому и сакральное знание миртанских алхимиков не коснётся нас даже краем, лишь тень его мелькнёт где-то на самом пределе чувств.

Давайте побеседуем, предложила герцогиня, даже не намекнув, о чём именно желала бы побеседовать, и тем предоставив ему огромную, бесконечную, никак и ничем не ограниченную область сюжетов, о которых он мог бы начать говорить,- о погоде или о турецком вопросе, о нынешней моде или о философских теориях Иоганна Скотта Оригена, о заморских открытиях, о превосходной пищали Броккардо или о сожжении колдуний.

Влáдимир Нефф, «У королев не бывает ног».

Авторы модификаций на первые две части «Готики» постарались по возможности разнообразить алхимическое искусство. Правда, поучаствовать в создании философского камня и выращивании в пробирке искусственного человека ни в одном из модов мы также не сможем. Но зато получим возможность изготовить и попробовать множество разнообразных зелий, разнообразить свой арсенал и узнать много нового о свойствах трав и других веществ, которые можно отыскать на просторах Мордрага и сопредельных миров.

Так, в моде «Яктиль нам доведётся отравиться медленнодействующим ядом, и спастись, только создав сложное по составу противоядие. Но яды здесь не только неприятная неожиданность для нашего персонажа, но и его грозное оружие. Собрав невзрачное растение под названием поганка или кожуру пустынных кактусов, мы сможем сварить из них яды с воздействием различной силы. На том же алхимическом столе этими ядами можно пропитать стрелы, арбалетные болты или ручное оружие. Поражённые им враги будут по капле терять жизнь. А сражаться, зная, что время работает на тебя, гораздо легче.

По-другому мы используем яд в моде «Народ Миненталя». Нужно устранить предателя, не привлекая внимание стражников Старого лагеря? Пожалуйста, склянка со смертельной жидкостью к нашим услугам.

В модификациях «Угроза» и «Велая» алхимия поможет нам создать порох для мушкетона, а в последнем из них — ещё и стрелы с разрывным эффектом и высокой убойной силой. Алхимик Константино в этом моде предстаёт настоящим кудесником, изготовляя зелья, перманентно восстанавливающие жизнь и ману. Впрочем, все тонкости этого замечательного мода раскрывать не станем, так как далеко не все поклонники игры успели им насладиться.

Немало дополнительных возможностей даёт нам реализация алхимии в «Глобал-моде» и «Возвращении», а также некоторых других, вносящих изменения в оригинальную игру.

Небольшой мод «Пакт зла — Предыстория», который должен был стать прологом для более крупного проекта, намекает на очень серьёзные изменения в искусстве изготовления зелий. Изготовить лекарства против отравления и ещё кое-какие вещества мы можем и в нём, но множество совершенно новых трав с необычными свойствами там почти не задействованы. Пожалуй, стоит привести подробный список некоторых эндемиков флоры Ардамаса — острова, где происходит действие «Пакта зла».

Вот эти растения и их свойства:

Адский гриб (+5 здоровья).

Вербена (+1 силы, постоянный эффект).

Волчья трава (+5 здоровья).

Древесный мох (+10 здоровья).

Изумрудник (+3 ловкости, постоянный эффект).

Козелец (+20 маны).

Корень кольника (+5 максимального здоровья, постоянный эффект).

Кровавый пловец (+12 здоровья).

Лекарственная трава (+40 здоровья).

Лекарственное растение (+20 здоровья).

Лесная ягода (+10 здоровья, обладает приятным вкусом, богата витаминами).

Листья мелиссы (+17 здоровья).

Можжевельник (+5 здоровья).

Ягода можжевельника (+5 здоровья).

Мох-шелковник (+8 здоровья).

Песчаное растение, песчанка (используется для приготовления лекарства от чесотки).

Пламенная ягода — в сыром виде действие непредсказуемо, может как восстановить, так и убавить любое количество здоровья и маны. Попав в состав блюд или напитков, эта ягода способна вызвать смертельно опасную, трудноизлечимую болезнь.

Подмаренник (+10 здоровья).

Растение чутья (+10 маны).

Серебряный лист (+1 ловкости, постоянный эффект).

Сильная лекарственная трава — произрастает на дне глубоких пресноводных водоёмов, входит в состав средства, способного исцелить болезнь, вызванную употреблением пламенной ягоды.

Сорняк — обладает странным вкусом. Назначение не известно, но представители местной власти зачем-то собирают эти растения с крестьян в качестве подати.

Стальник (+15 маны).

Тройчатая крапива (+5 здоровья, +5 маны).

Хмельная ягода — отличается опьяняющим действием, похожим на эффект от употребления болотника. Служит сырьём для производства местных сортов недорогих вин посредственного качества.

Чайный лист — используется для приготовления одного из любимейших бодрящих напитков жителей острова Ардамос.

Шапка-невидимка — гриб такой (+8 здоровья).

Представляете, сколько любопытных зелий можно было бы получить с применением всего этого растительного великолепия? Действие разнообразных блюд и напитков традиционной кухни Ардамоса тоже достаточно необычные, как и алхимические методы. Но с ними желательно знакомиться лично.

Очень интересно реализована алхимия в моде «Сёстры». Там можно смешивать ингредиенты в произвольных пропорциях и получать зелья с очень разным набором свойств. Например, если добавить в состав на одно-два целебных растения больше, то и лечебное действие получившегося состава возрастёт пропорционально.

В большой модификации «Возвращение Ксереса» алхимия также присутствует. Но там можно увидеть не только алхимический стол, но и самый настоящий атанор.

Словом, в модах алхимия существенно разнообразится, но остаётся всё тем же ремеслом, не поднимаясь до уровня мистического искусства.

Итак, к чему же мы пришли в результате нашего расследования? Прежде всего мы сумели установить, что алхимия — вовсе не только и не столько ремесло и способ изготовления различных зелий, ядов и тому подобных средств. И тем более не наука в современном её понимании. Алхимия — это, прежде всего, искусство, мистическая практика, направленная на совершенствование мироустройства и того, кто ею занимается.

В игре показана лишь внешняя и очевидная стороны алхимии. Но её скрытые от непосвящённых основы присутствуют где-то «за кадром», придавая игровой атмосфере дополнительный привкус таинственности и ощущение глубины. Что идёт «Готике» только на пользу, оставляя игровой процесс достаточно динамичным и нескучным.