Тайна ведьмина цветка (гет)

— Где он, где? Ведите его сюда, скорее!

Эврайд, король Аллавеля, готов был спустить шкуры с нерадивых слуг: еле двигаются, будто сонные! Или готов был сам кинуться навстречу избавителю — если, конечно, этот парень правда принес то, что нужно. На весь дворец звенели голоса, грохотали шаги, но не могли заглушить громоподобного биения отцовского сердца.

— Отец, это правда? Цветок нашелся? — донеслось из-под густой вуали.

Голос Геальды оставался по-прежнему нежным и певучим — почему-то чары не коснулись его. Невероятно: как такой голос может вылетать из мерзкой клыкастой пасти? Впрочем, если волшебный цветок тэкк в самом деле прибыл в столицу, то скоро все станет как прежде.

— Да, милая, — ответил король и погладил сквозь вуаль мохнатую когтистую лапу. — Его уже несут сюда. Скоро ты снова…

— Кто он, отец? — Геальда встрепенулась. — Тот, кто добыл цветок. Он молодой, красивый?

Король тяжко вздохнул.

— Как мне доложили, всякое болтают, — ответил он. — Говорят, какой-то молодой охотник, не то с юга, не то с северо-востока. Сирота без роду-племени. Неважно, дорогая, лишь бы цветок подействовал…

Здесь королю пришлось умолкнуть. Тронный зал давно заполнялся придворными, стражей и даже любопытными слугами, теперь же их стало столько, что говорить можно было разве что в полный голос. Две пожилые фрейлины поправили плотную вуаль на Геальде, еще с полдесятка дам сгрудились рядом с ее креслом — чуть поодаль от королевского трона. Сам король, расхаживающий туда-сюда, наконец уселся и позволил лакеям красиво уложить складки мантии.

Грохочущие снаружи шаги сделались громче. Каждый стук заставлял сердце короля сжиматься. Геальда, замершая в кресле, мелко дрожала, так, что фрейлинам приходилось вновь и вновь поправлять вуаль — незачем напрасно пугать придворных. Хотя вуаль все равно придется снять, чтобы Геальда понюхала цветок.

Первыми вошли четыре стражника и тотчас расступились, пропуская таинственного героя. Им оказался рослый молодой человек в простой суконной куртке, штанах и шляпе с перьями — он снял ее, когда вошел. Был он, бесспорно, хорош собой: сам статный, волосы длинные, лицо чуть тронуто русой бородкой, глаза ясные, щеки пылают не то от быстрой ходьбы, не то от волнения. Неудивительно, что в тронном зале поднялся сквозняк от восторженных женских вздохов, — даром что простолюдин.

В руке юноши пламенел цветок, похожий на огромную огненно-алую лилию. Казался он только что сорванным: воистину чудо — ведь от столицы до жилища ведьмы далеко. Под дружные шепотки и вздохи юноша подошел к трону и поклонился.

— Приветствую, ваше величество, — произнес он мягким, звучным голосом, прежде чем король сам обратился к нему. — Меня зовут Аргис, я охотник. Я добыл цветок тэкк для принцессы Геальды.

Он поклонился снова, держа в одной руке шляпу, а в другой цветок. Король невольно улыбнулся: раз юнец принес настоящий тэкк, можно простить ему неучтивость. Да и кто бы в лесной глуши научил его придворным манерам?

— Мы благодарим тебя, охотник Аргис, за твои труды, — ответил король, все еще улыбаясь. — Надеемся, цветок настоящий?

Юноша вспыхнул еще жарче.

— Я добыл его в саду ведьмы, ваше величество, пять дней тому назад. Взгляните на него: он выглядит совсем свежим. Разве простой цветок не увял бы за это время?

— Ты прав, — кивнул король. — А что ведьма? Неужели она позволила тебе забраться в свой сад?

— Я не спрашивал, ваше величество. — Юноша расправил плечи и тряхнул волосами. — Ведьма больше никому не навредит, я убил ее.

Все кругом заахали и зашептались пуще прежнего, сам король едва не вскочил с трона. Юный охотник же стоял на месте, словно не знал, что делать дальше, только украдкой косился на закутанную Геальду.

— Что ж, ты заслуживаешь награды. — Король махнул одному из лакеев. — А теперь настало время испытать слова чародея и этот волшебный цветок. Нет-нет, ты должен сам поднести его — ведь ты всею душой предан моей дочери?

— Да, ваше величество!

Глаза и щеки юноши горели, он судорожно дышал, теперь открыто не сводя взора с Геальды. Фрейлины переглянулись, завозились с тяжелой тканью, придворные дружно прикрыли глаза. Король тоже предпочел отвернуться, однако заметил — не без тайного удовольствия, — как юнец переменился в лице, как помертвел его взгляд, а щеки вмиг побледнели. И все же он сумел совладать с собой: выпрямился и протянул цветок чудовищу, в чьем облике страдала Геальда.

Послышалось шумное шмыганье, которое тотчас сменилось глухим, протяжным ревом, словно от боли, — теперь король не узнавал голоса дочери. Придворные и слуги дружно вздохнули, там и тут раздавались испуганные вскрики. Король же, позабыв о собственном страхе, кинулся к Геальде — и замер.

Вуаль валялась на полу, сама Геальда согнулась пополам, закрыв лицо руками — руками, а не звериными лапами! Фрейлины бросились было к ней, но король отстранил их и сам взял дочь за плечи. Она медленно выпрямилась, пальцы ее дрожали — а сквозь них виднелась кожа, а не шерсть.

— Доченька… — в порыве прошептал король.

Геальда уронила руки на колени. По ее бледному, но такому прекрасному лицу текли слезы. Она выпрямилась в кресле, поднялась, обвела тронный зал долгим, словно не верящим взглядом. И с каждым мгновением она становилась все прекраснее, щеки заливал привычный нежный румянец, сияли голубые глаза. Под дружный ликующий крик придворных она рассмеялась — и зубы засверкали жемчугом.

— Отец… — эхом отозвалась Геальда.

Один лишь миг она смотрела на него, а потом перевела взгляд на своего спасителя. Он же будто застыл на месте, даже не успев опустить руку, цветок же в ней увял и рассыпался алой пылью. С широкой улыбкой, в которой светились обожание и надежда, юный охотник шагнул к Геальде — и вдруг коротко вскрикнул и упал ничком.

Геальда ахнула, отпрянула к фрейлинам, придворные шарахнулись прочь. Король махнул было слугам, но тут юноша пошевелился. Вытянув дрожащие руки, он оперся ими о пол и поднял голову.

Крики торжества сменились криками ужаса, кто-то даже бросился со всех ног к выходу, пронзительно завизжали женщины. Лицо молодого охотника исказилось до неузнаваемости — словно он сам сделался таким же чудищем, каким была Геальда. Лишь глаза остались прежними, но их почти скрыли кустистые брови. Нос хищно изогнулся, рот провалился, из него стремительно лезли желтые клыки, а сквозь кожу столь же быстро пробивалась бурая шерсть.

Сам он, похоже, не понял, что с ним сталось и отчего все кричат. С трудом поднявшись, он вновь шагнул к Геальде, но та с криком отвернулась. Обе фрейлины отважно преградили ему дорогу, хотя морщились от омерзения.

— Убирайся вон, страшилище, не подходи к ее высочеству!

— Страшилище? — тихо повторил он — голос у него тоже остался прежним.

Король вздохнул в который раз. Парня жаль — смелый, да и с ведьмой совладал. Может быть, поэтому ее чары пали на него? А может, бродяга-чародей что-то недоговорил, и таково условие волшебства тэкка: проклятье переходит на того, кто его снял? Неважно. Во дворце такому чудищу делать нечего, да и в столице тоже.

Прежде чем король кликнул стражу, они сами опомнились — подхватили парня под руки и поволокли прочь. Он даже не противился, словно заклятье не только изуродовало его, но и помутило разум. Шляпа его так и осталась валяться на полу, и от нее шарахались, как от трупа. Лакеи косились друг на друга, будто перепирались безмолвно, кому ее убирать. Наконец, младший покорно вздохнул и убежал — за метлой и совком.

— В печь ее, — приказал король и оглядел наполовину опустевший зал. — И чтобы никто — слышите: никто! — под страхом смерти не смел отныне упоминать о случившемся!

Придворные и слуги поклонились, дамы зашуршали нарядами, приседая в реверансе. Король взглянул на дочь: обессиленная, перепуганная, она все еще полулежала в кресле. Вокруг хлопотали фрейлины, подносили платки и нюхательную соль. Геальда же отстранила их всех, по щекам ее бежали слезы.

Король решил, что настало ему время вспомнить об отцовских обязанностях. Он подошел к Геальде и взял ее за руку.

— Не плачь, милая, успокойся, все позади…

Утешение не помогло — Геальда разрыдалась пуще прежнего.

— Это ужасно, отец! — с трудом выговорила она сквозь всхлипывания. — Я так испугалась! Даже я не была такой… такой…

Дамы вновь засуетились, зазвенели нежно хрустальные кубки с напитками. Король же тщетно уговаривал дочь успокоиться и перестать.

— Мне жаль его, — прибавила Геальда. — Он был такой красивый — а теперь…

— Мне тоже жаль, — кивнул король и обнял ее. — Но что поделать? Видно, такова судьба. Пусть лучше в облике чудовища страдает какой-то простолюдин, чем ты, принцесса. — Король умолк и строго поглядел на Геальду. — Ты ведь, конечно, не надеялась, что я правда отдам тебя за него, если бы не случилось… того, что случилось?

Геальда не успела ответить — в зал вошел начальник стражи и с ним двое воинов.

— Мы его выпроводили, ваше величество, — сказал начальник и содрогнулся. — Брр, мерзость какая... от него шарахнулся даже собственный конь. Неудивительно — такое не привидится и в страшном сне. Сейчас он идет прочь из города, мои люди приглядывают за ним — и за горожанами тоже. Но не удивляйтесь, если в городе сегодня будет чересчур, э-э, шумно.

— Лишь бы не было беспорядков, — ответил король и вернулся на трон. — И пустых сплетен… хотя они-то будут, конечно… Как бы то ни было, бедняга спас мою дочь. Не убивать же его только за то, что он стал жертвой колдовства и теперь невольно пугает людей?

— Как прикажете, ваше величество, — поклонился начальник. — Хотя как по мне, было бы милосерднее убить.