Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
В настоящем будущем:
Они возвращаются домой молча, уже в глубокой темноте, укрывающей Заун своим дымным плащом.
Почему её оружие выстрелило в неё же? Зачем она, раненная, вынудила Синджеда накачать её Мерцанием?
Джинкс даровано право до утра собраться с мыслями и объясниться позднее: предоставить официальный отчет на тему «Какого хрена с тобой произошло?!»
— Я постарела, глупый. Мне почти тридцать, а восемнадцать теперь только на вид.
Нет, такое говорить нельзя. Надо придумать что-то…
Разумное? Не про путешествие во времени?
Или всё-таки рассказать, что именно они с Экко вытворили спустя десятилетие после признания её тушки погибшей в когтях Варвика?..
Краем глаза Джинкс ловит обеспокоенные взгляды, которые время от времени Силко бросает на её лицо. Это мешает ей сосредоточиться и набросать хотя бы прибилзительный план завтрашней нелегкой беседы… Джинкс примерно знает, в чём его проблема: она перестала быть привычной. Теперь у неё в зрачках плещется Мерцание.
Джинкс всё равно. Она прижимается всем телом к его боку, иногда трется подбородком о теплое плечо и чувствует себя прекрасно.
Живой — живая — живой...
Джинкс верит, что у неё всё получится, получится ровно так — и даже лучше, ведь она не превратит Силко в решето — как они планировали с Экко в день её отправки обратно в прошлое, за год до взрыва Пилтоверской башни.
Джинкс верит, в себя и удачу. Но… ровно до того момента, пока не встречает Севику у «Последней капли».
Севика курит, прислонившись к стене, а Джинкс ждёт рядом с ней, как ей и велено, — ждёт, пока он поднимется в кабинет, вернётся — и после этого они окажутся дома.
Всё хорошо. Так ведь?..
Но… Севика неодобрительно хмыкает, глядя куда-то поверх её головы.
— Хочешь что-то сказать? — спрашивает Джинкс. Она вполне миролюбиво говорит это, твердо настроенная в своём новом старом прошлом вести себя — по возможности — примерно. Но почему-то ей кажется, что Севика настроена иначе. И верно, та — снова хмыкает.
— Говорить об очевидном? Зачем? Ты необязательная малолетка, которая проебала Линию, решив, что вместо охраны будет круче в себя пострелять. — выплевывает ей в лицо ядовитое замечание Севика.
В их странной компании она всегда играла роль голоса разума. Не то, чтобы это работало когда-либо в пользу Джинкс, скорее, наоборот…
Джинкс с трудом вспоминает: ведь действительно — двое суток назад, когда она выстрелила в себя, заполучив таким радикальным способом повод попасть к Синджеду и вновь накачаться шиммером, выпадала её очередь дежурства на Линии.
А ведь Силко даже ни полслова на эту тему не сказал, когда нашел её в мастерской, приползшую туда от Дока и тихо шалевшую от происходящего.
-Что-то стряслось? — Странное предчувствие, что спрашивать лучше бы не стоит, грызет затылок мелкими крысиными зубками.
-Случилась стычка между Поджигателями и доставщиками шиммера. — Женщина, как обычно, держится спокойно, так что вряд ли произошло нечто непоправимое. Но Джинкс… Ей интуитивно не нравится услышанное. — Ты не пришла, огневого прикрытия у них не было, партия сгорела. И всё бы ничего, но мальчики всё равно вынуждены за тобой прибираться, потому что передохли не только торчки-доставщики, но и двое гражданских: девка и, кажется, ещё одна девка помельче.
Каждое слово Севики разрывалось эхом в голове Джинкс. Догадка казалась страшной и невероятной, но почему-то…
«Маленькая Иша вдохновленно жестикулирует, убеждая Джинкс, что она — герой.
Джинкс лениво отмахивается, больше заинтересованная в подсохшем бутерброде, чем в бессмысленных беседах.
Иша продолжает: быстро показывает что-то про маму, ещё и ещё…
По всему выходит, что жизнь маленькой девочки была спасена Джинкс дважды: когда её мать была жива, они случайно угодили в разборки радикальных Поджигателей и курьеров. Мать ребенка погибла от случайной пули в перестрелке на узкой улочке, а вот самой Ише смачного пинка дала Джинкс, отправляя с линии огня в канаву.
Она спаслась бегством тогда, а теперь — и вовсе уверилась, что всецело принадлежит Джинкс».
Глаза Джинкс широко раскрыты, воспоминания режут внутренности, как лезвия.
— Я бы очень хотела теперь заставить тебя отвечать за пресечение ненужных нам слухов, но это очень, лять, бесполезно, ты опять всё просрешь. — Лениво развивает мысль Севика.
— Где тела?! — Хрипит Джинкс.
Севика смотрит удивленно. Она явно не ожидала, что Джинкс так проймет, и медлит с ответом.
— Завязывай орать, дурная. — Женщина мнет в пальцах сигариллу, морщась и кривя губы. — Это не ты топала через полгорода в гнилой клоповник, чтобы выискать родню обгоревшим тушам.
— Севика! — Джинкс почти рычит, а недоумение Севики перерастает в легкое опасение.
— Закапывают их. Там же, где босс прячет всё твои косяки. Нет семьи — на задворки.
— Нет, нет, нет... — шепчут вмиг онемевшие губы, с трудом выталкивая слова. Внутри вспыхивает паника.
Джинкс разворачивается и срывается в бег — ноги сами несут её вперёд по камням мостовой. Сердце гулко колотилось в висках.
Она должна увидеть их. Доказать себе, что это — не они, пожалуйста, только не Иша, это слишком жестокая ирония — не те, кого она — не смогла, опять! — спасти.
Уже далеко, на следующей улице, её обострённый шиммером слух улавливает злобный голос Силко:
За ней! — Рявкает он.
Но Джинкс сейчас — всё равно.
За стенами и поворотами, под мраком ночи, Джинкс, наконец, добирается до маленьких пустырей с токсичной почвой, где ничего не растет и даже камни — пористые, разъеденные временем и ядом Зауна.
В тусклом свете переносного фонаря виднеется неподвижный силуэт, накрытый старой мешковиной. Двое тощих парней рядом с телом не торопятся рыть снова, опираясь на лопаты, выдыхая дым и о чём-то посмеиваясь.
Руки Джинкс дрожат, когда она зло отталкивает наёмников в сторону, глаза её горят безумным розовым.
Она разрывает свежую маленькую могилу руками. Угольная земля, напитанная горечью и пеплом, застревает под ногтями.
Джинкс лихорадочно пытается порвать грязную ткань, на пальцах её остаются ссадины и они кровоточат, мерцая в полутьме.
— Ты какого хера делаешь?! — Кто-то хватает Джинкс за плечо. Девушка без раздумий выламывает руку наемника.
Слышится хруст. Мужчина скулит и подвывает.
— Отвалите. — Механически комментирует Джинкс, не оборачиваясь.
Щелчок затвора совпадает с рывком девушки в сторону.
Словно взбесившаяся марионетка, она рвано двигается, оставляя за собой фиолетовые следы в воздухе, приближаясь к вооруженному парню по спирали.
Впрочем, он даже и не думает стрелять, лишь в ужасе орет и оседает на землю, прикрывая голову дрожащими руками — то существо, что он видит в полумраке, способно испугать даже закаленного жителя Зауна.
Джинкс — присаживается перед ним на корточки, забирая из рук пистолет.
— Когда я уйду, сможете доделать работу. Пока… — Её глухой голос бесконтрольно скатывается в сиплый хрип — отдохните.
Наконец, её руки добрались до холщового мешка — острые нити вновь оставляют на её руках кровавые ссадины, метки боли и вины.
Перед её глазами предстает обугленное лицо, чьи черты, несмотря на ужасное состояние, мучительно узнаваемы. Как и… опаленный головной убор.
Джинкс не плачет. Она — просто смотрит, вдыхает ядовитые испарения почвы и нежно отряхивает от земли касочку маленькой Иши, которую та носила в память об отце. Мечты и надежды на успех их с Экко отчаянной затеи остаются здесь, гнить в безымянной могиле.
Джинкс уходит быстро, оставляя позади перепуганных наемников, которым не свезло попасть ей под руку, и которые обязательно всё расскажут Севике, чью тяжелую поступь и тихие ругательства она уже слышит вдали.
Девушка хочет побыть наедине с правдой, догнавшей её сквозь годы и прыжок во времени. Правды о том, что Джинкс — это всё та же бедовая Паудер, ещё одна тень среди теней этого проклятого города, который зачем-то упорно желают спасти все, кого она знает.
Глупые, глупые идеалисты, все они, и каждый по-своему: Иша, Вандер, Клаггор, Майло, Вай, Экко, Севика, Силко…
Она вернулась ради него, а значит, должна его уберечь…
Хотя бы его.
* * *
Она добирается домой по крышам, минуя собственные ловушки и охрану, курсирующую по неоновым улицам. Тихо пробирается на верхний этаж через окошко на крыше, и отправляется отмывать лицо и руки.
Он будет недоволен, если поутру она останется выглядеть так, как оно есть…
Ржавая вода надсадно бежит по трубам. В полной темноте Джинкс смотрит, как в зеркальном отражении мерцают фиолетовым её глаза.Мрак им, искаженным шиммером, не помеха — они прекрасно видят всю её бесполезную фигуру.
Ей ничего, ничего нельзя доверить. Она опять облажалась. И завтра… у неё будет всего один шанс не облажаться полностью.
Шаги по коридору беззвучны, но не для Джинкс — её слух острее человеческого.
Ночной гость замирает у её двери, прислушиваясь. И девушка вновь включает воду, обозначая своё возвращение.
Спустя мучительную, тягучую минуту шаги — удаляются, а Джинкс — облегченно выдыхает. Она бы попросту не вынесла сейчас расспросов. Ей категорически необходимо посидеть в тишине, собраться и что-то придумать, и времени на это остаётся не так уж много.
А если…
«- Не можешь выполнить задачу сам, делегируй».
Силко часто озвучивал прописные истины специально для неё. Возможно, всё-таки не зря.
Примечания:
Прим. автора: в Зауне люди явно ругаются. И конечно, в языке оригинала ругательные выражения будут другими, но давайте адаптируем под себя.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|