Лишённые отцов (джен)

Хоу лежал на жёсткой кровати в своей камере, глядя в потолок. Лира приказала держать его там до момента, пока всё не будет готово к посвящению. Натаниэль хохотнул, всё ещё ожидая, что сейчас она ворвётся и изрежет его кинжалом до неузнаваемости. Он не знал, что было бы лучше. О Стражах он только слышал, но никогда не представлял, что с ними бывает во время посвящения и после него. Неизвестность угнетала. Нужно было отвлечься. И тут помогали воспоминания: они накатывали волнами, яркие и красивые, а некоторые болезненные, как свежие раны.

...Ветер свистел в ушах, и семилетний Натаниэль заливисто смеялся, крепко держась за отцовский камзол. Рендон Хоу легко управлял могучим жеребцом, и мальчику казалось, что они летят над землёй.

— Держись крепче, сын! Однажды и ты станешь таким же искусным наездником!

Голос отца, уверенный и тёплый, эхом отдавался в памяти. Мать всегда говорила, что Натаниэль унаследовал от отца практически всё. А отец в такие моменты только улыбался и приобнимал её за талию. И отцу, и сыну было приятно такое слышать.

Большой обеденный зал был залит тёплым светом свечей. Мать, такая красивая в синем бархатном платье, с любовью смотрела на отца. Её волосы отливали золотом в свете канделябров. Делайла пыталась незаметно скормить свою порцию овощей собаке под столом. А Томас, совсем ещё малыш, дремал у матери на коленях.

— Рендон, милый, расскажи детям о приёме у короля, — голос Элианы был мягким, как шёлк.

Отец улыбнулся — той особенной улыбкой, которая предназначалась только для неё.

— Что ж, раз моя дорогая жена просит...

Он рассказывал о том, как король Мэрик лично вручил ему награду за заслуги перед короной. О том, как они с Брайсом Кусландом плечом к плечу сражались против орлесианцев. Как защищали эту землю, свои семьи, свою честь.

После ужина родители часто сидели у камина. Отец читал, мать вышивала. Иногда она начинала тихонько напевать старую ферелденскую балладу, и отец откладывал книгу, просто чтобы послушать её голос. В такие моменты его лицо становилось удивительно мягким, словно спадала вечная маска строгости.

— Элиана, душа моя, — говорил он тихо, — что бы я делал без тебя?

Но эти тёплые вечера у камина бывали всё реже. Натаниэль помнил, как менялась атмосфера в доме. Отец всё чаще задерживался в своём кабинете, погружённый в политические интриги. Мать больше не пела по вечерам.

— Рендон, может хватит на сегодня бумаг? — голос Элианы звучал устало.

— Не сейчас, — отвечал отец, не поднимая головы от документов.

Иногда отец кричал о несправедливости, но Натаниэль не понимал, о чём речь. Тэйрн — куда более высокое звание, чем просто эрл. Тэйрн Кусланд и эрл Хоу — словно были на разных ступеньках. И ступенька Рендона очень ему не нравилась.

— Рендон, может хватит на сегодня бумаг?

— Иди к чёрту, женщина! Не мешай мне! Вон, вон отсюда!

Натаниэль научился находить убежище в зале трофеев Башни. Там, среди старых гербов и оружия, он мог спрятаться от тяжёлого молчания за обеденным столом, от раздражённых взглядов отца, от грустных глаз матери, от криков. Элиана иногда находила его там, сидящего в углу с книгой.

— Прости, милый, — шептала она, гладя его по голове. — Твой отец... он просто слишком погружён в свои дела. Так будет не всегда.

Её влияние на мужа постепенно угасало. После её смерти отец окончательно закрылся в своём мире амбиций и политических игр. Он больше не интересовался успехами детей, не рассказывал истории о славном прошлом. Только власть, только вечная погоня за влиянием...

Натаниэль резко открыл глаза, прогоняя видения. Нет, нет, его память врёт и подводит. Нет. Всё было не так! Но перед мысленным взором встало совсем другое лицо — изможденное лицо старого конюха семьи Хоу, встреченного по пути в Башню.

— После смерти миледи Элианы эрл изменился, — шептал старик. — Приказывал пороть слуг за малейшую провинность. А когда началась резня в замке Кусландов... Создатель, я никогда не забуду крики...

— Ложь, — прошептал Натаниэль в темноту камеры. — Всё ложь. Она могла наплести королю что угодно. Эта... Кусланд. Теперь королева, чтоб её. Дай денег — и люди поверят во что угодно. Повиляла бёдрами перед королём, поморгала красивыми глазками. И всё! Красивая история для народа — благородная дева мстит за убитую семью.

Перед глазами вставало лицо матери, её нежная улыбка, её любовь к отцу. Что сказала бы она, узнав о том, какие слухи ходили? Натаниэль горько усмехнулся. Какому служению научил его отец в итоге? Предательству? Убийству детей? Что случилось с тем человеком, который когда-то так нежно смотрел на свою жену, так гордился своими детьми?

— Нет! — он резко сел на кровати. — Она лжёт. Должна лгать. Иначе... иначе всё, во что я верил...

Он не закончил мысль. В тишине камеры эхом отдавались слова старого конюха: «Милорд совсем потерял себя...»

Натаниэль закрыл лицо руками. Шумно выдохнул. Образ героического отца из детства рассыпался, как карточный домик, оставляя после себя лишь горький привкус предательства. Не только Кусландов. Но и предательства всего, чему они с матерью когда-то учили его самого.