Месть ситха (джен)

О том, что мое место сейчас на «Палаче», интуиция просто криком кричит. А я как последний идиот мотаюсь между Идой, Скарифом, а теперь еще и хаттовой песочницей Татуином — прохлопанные Таркином чертежи «Звезды Смерти» ищу. И это после того, как ради первоочередного ввода в строй таркиновского монстра, финансирование проекта «Палач» практически прекращено. И ничего с этим не поделаешь: приказ императора.

От жгучих лучей Тату не спасает ни визор шлема, ни транспаристил обзорной плоскости. Глаза жжет, словно в них песку насыпали. Вслед за жжением в глазах выползает головная боль. Поворачивать голову в сторону приблизившегося адъютанта сил нет. Ничего, и спине доложит. Собственно, доклад про то, как они прямо-таки с ног сбились в поисках пропавших дроидов, можно не слушать. Сразу отдать приказ уходить прочь от этого поганого места. Но офицер сумел меня удивить.

— Милорд, только что зафиксирован выход из прыжка корабля с сигнатурами суперразрушителя «Палач». Означенный корабль маневрирует в районе транспортного коридора. От него в сторону Татуина ушел адмиральский катер. В настоящее время навстречу «Палачу» движется стартовавшее с поверхности планеты судно YT — 1300, предположительно с разыскиваемыми дроидами на борту.

Что за хатт? «Палачу» еще не меньше полугода исключительно по полигону ползать.

— Свяжитесь с суперразрушителем. Я прибуду к ним на борт немедленно.

— Да, сэр.

Когда я все-таки разворачиваюсь, офицера уже и след простыл. Я это чувствую, не открывая глаз. Очень хочется так и идти до ангаров, а потом лететь к невесть что тут делающему «Палачу» с закрытыми глазами. Технически это возможно. Но это слабость, для инвалида непозволительная. В конце концов, головная боль — это постоянный фон моего теперешнего существования. Автоматическая система жизнеобеспечения на такие мелочи давно не реагирует. Если по каждому такому случаю обезболивающее колоть — давно бы наркоманом сделался. А так — злее буду.

На «Палаче» меня ожидаемо не ожидали. Мало того, судя по специфической работе двигателей, готовились к гиперпереходу. А пресловутый беглец YT уже в ангаре стоит. И как прикажете это понимать? Только накрутить себя подозрениями в связях офицеров суперразрушителя с мятежниками не успеваю. Просто за те несколько шагов до лифта что-то внутренне непротиворечивое не складывается, а до состояния, когда логические аргументы перестают быть нужными, я себя еще не накрутил.

У лифтов же картина происходящего поменялась просто кардинально: из распахнутых дверей кабины мне навстречу шагнул Оби-Ван Кеноби. Раздражение как рукой сняло. Ему просто не осталось в душе места. Все заняла ледяная ярость. Лед разрушительнее огня. После Мустафара я знаю это точно. Так что сегодня у старины Кеноби не будет шанса. Объясняться с бывшим учителем и другом словами нет никакого желания. К чему разговоры, когда достаточно активировать меч?

— Люк, беги! Я его задержу. Но у тебя всего несколько минут.

Из-за спины старого джедая выскальзывает вторая фигура. Зря мальчик из лифта вылез: к посадочной палубе только мимо меня пройти можно. Правильней сказать — нельзя. А назад в лифт тоже не получится, от силовой волны сенсор управления заклинило. Кстати, а откуда это столь славная парочка возвращается? По Кеноби хатт поймешь, а вот эмоции его спутника, тоже между прочим, очень мощного форсюзера, буквально из ушей капают.

Сарлакк тебя дери, Кеноби! Как вовремя я тебя встретил. Уж извини, старик, но насладиться всей красотой боя с лордом ситхов напоследок у тебя не получится. Один дуболомный, но мощный удар в корпус, которому джедай особо и не противился, и все кончено. Нет, все-таки старая сволочь не был бы самим собой, если бы в последний момент не выдал нечто высокопарное, про то, что эта моя победа — на самом деле является моим поражением. Ну, или что-то в этом роде.

А помер бывший учитель погано. Практически на глазах в Силе растворился. На погребальный костер разве что драный плащ положить можно. Видать, не будет упертому джедаю покоя и по ту сторону Великой. Не приняла она его с должной неспешностью: сперва дух, потом тело. Сожрала, как сарлакк добычу. Туда и дорога. Пусть звездная пыль будет тебе шлаковатой, мастер.

Только вдумываться мне некогда было. Выходить через интерфейс шлема в корабельную сеть можно, но муторно. И вникать в подробности того, чего там наворотили возвращающиеся с мостика джедаи, некогда. Поэтому просто тупо блокирую доступ к системам управления кораблем. Результат не заставляет себя долго ждать. Гиперпрыжок отменяется.

От резкого толчка пол уходит из-под ног. С ног не валит, но голова и позвоночник отзываются новой волной боли. Аж перед глазами померкло. Теперь и система жизнеобеспечения находит ситуацию серьезной: в плечо и шею впивается сразу несколько игл инъекторов. Привычно зажмуриваюсь, считаю до трех и открываю глаза. Хаттов мир опять на месте.

Мало того, спутник Оби-Вана таращится на меня полными ужаса глазами. Нет, малыш, у тебя так же легко как у Кеноби помереть не получится. К тебе у меня есть несколько вопросов. Да и надо себя чем-то занять минут двадцать — двадцать пять, пока на мостике борются с возникшими вдруг проблемами.

— Как зовут?

— Люк Скайуокер. Ученик джедая Бена Кеноби и сын джедая Энакина Скайуокера! — скороговоркой выпалил щенок.

Скай… э-э-э… Кто? Совсем мигрень разбушевалась. Примерещится же такое. Тем временем мальчишка трясущимися руками достал-таки меч. И глюк — порождение раскалывающийся головы начал приобретать подобие реальности. Впрочем, о чем это я? Мой меч в хозяйстве Кеноби вполне ожидаем. А покойничка напоследок разговорчивость обуяла.

— Не тяни банту за хобот, ситх! А то твой корабль взорвется раньше, чем ты включишь свой меч!

— За последние годы культура на Татуине достигла таких высот, что в поговорке про банту стали употреблять слово «хобот» вместо другого слова на х?

Я действительно не тороплюсь. Чужой страх по вековой ситхской традиции — это лучший анальгетик. Особенно если добавить чуточку чужой боли. Дистанционно дергаю меч из руки татуинца. Дурень пытается сопротивляться. Забавно. Только сейбер отключать надо, так сам себя без пальцев оставишь. Ну вот, что и требовалось доказать. Мой бывший меч уютно ложится мне в руку. Надо же, столько лет прошло, а вернуть свое оказалось приятно. Тем временем жертва несоблюдения техники безопасности с тихим воем зажимает искалеченную кисть. Прошу заметить, я его не трогал. Пока.

— Ха, ситх! Я чувствую, «Сокол тысячелетия» покинул этого монстра. Значит, чертежи «Звезды Смерти» попадут в нужные руки! И тогда придет конец и станции-убийце! Только ты этого уже не увидишь!

Это «Палач» — монстр? Ты, сопляк, таркиновское «изделие №1» не видел. Впрочем, уже и не увидишь. Мигрень вроде бы отпустила. Пора кончать этот балаган.

— Чего заладил: «не увидишь», «не увидишь». Я не знаю, как ты почувствовал старт чего-то там тысячелетней выдержки… А вот то, что «Палач» уже несколько минут никуда не летит, а скользит по инерции, ты не заметил? Ну и дурак. Если есть, что сказать напоследок — говори. Мне на мостик пора.

То, что я не шучу, парень понял сразу и побледнел. Только силенок на красивый жест типа встать, гордо расправить плечи и посмотреть в глаза, не хватило. Так и сидел, привалившись спиной к стене и баюкая раненую руку. Нет, глазищи свои синющие все-таки поднял. Только на жалость он зря давить решил. Не тот случай.

— Вы людей на мостике не наказывайте, пожалуйста. Это мы с Беном им внушили неправильные координаты ввести…

Это он сейчас, вообще, о чем? Ему жить от силы пять секунд осталось, а он о ком думает? Ведь все понимает, зараза. И надо же…

— Ничего, что еще полчаса назад ты собирался сжечь их всех в недрах Тату?

— Ну, да. Только это же другое, как вы не понимаете!

— То есть тебе можно, а мне — нет?

— Это нечестно.

— Нечестно? Хм, я понимаю, если бы ты пытался сбить «Палача» в честном бою из рогатки. А так — что диверсия из-за угла, что расправа без суда и следствия. Один ситх.

Щенок отвел глаза и втянул голову в плечи. А я убрал меч. Занятный соплячок. Сущий балбес, но мне с ним стало интересно. Да и что там за байки по галактике про мое самоубийство ходят, разобраться надо.

Тем временем мой ряженый «сынок» сообразил, что убивать его здесь и сейчас никто не собирается, и… Ну не нахал ли? Полез мне под щиты. Пробить не пытался. Зато выпустил свою светлую и какую-то дикую силищу как туман и начал просачиваться в душу. Хорошо, что ее у меня давно нет.

— А ну брысь!

— Извините.

Парень окончательно смутился и так и норовил сквозь переборку провалиться.

— Ты чего хотел-то, джедай?

Я вдруг понял, что ни в мыслях, ни вслух не могу назвать его своей прежней фамилией. Тот словно почувствовал мои колебания. Хотя, почему «словно». Мальчик хоть и не обучен, но силен, а прятать свои эмоции от окружающих не привык уже я.

— Меня Люк Скайуокер зовут, — обиженно запыхтел джедай.

— Какой ты Скайуокер, еще проверить надо. Сказать-то, что угодно можно. Кроме того, я задал вопрос.

На последней фразе добавляю голосу свирепости и приоткрываю щиты, Так, чуть-чуть, чтоб показать яростную мощь Тьмы во мне.

— Ой… — испуганно пищит этот, как там его, Люк, вроде. — Просто, когда я так делаю, люди успокаиваются, перестают злиться попусту… Вот я и подумал…

— Так — это как?

— Не знаю. Вот так как-то…

Меня буквально накрывает еще одной волной. Теплой и успокаивающей. Уютной. И мигрень как ветром сдуло. Трясу головой, чтобы избавиться от опасного морока. А потом я на несколько секунд убираю щиты. Совсем. Мало того, целенаправленно обрушил на парня кучу своих воспоминаний. Разом. Про все. Я и Падме. Смерть матери и месть за эту смерть. Война клонов. Дарт Сидиус. Резня в храме. Мустафар. Совсем все, короче. Зачем я это сделал, не спрашивайте — не знаю. Наверное, потому что больше ответить на неуклюжую попытку помощи мне нечем.

У джедая идет носом кровь. Не сводя с меня полных ужаса глаз, он на карачках пытается отползти в сторону.

— Что, сынок, не нравлюсь?

— Нет! Нет! Нет! Это неправда! Это не может быть правдой…

Исхитрился-таки встать и побежал. Недалеко. И я опять его пальцем не тронул. Из-за угла появился патруль. Штурмовики отреагировали на бегущего по уставу: сперва влепили парализующий заряд, а уж потом поинтересовались «Стой! Кто идет?».

— В камеру его.

— Да, милорд.

* * *

На мостике же все предсказуемо. Но в целом даже неплохо. Ни хатта не работает, но ситуация под контролем. В общем, как в старом анекдоте: «Настроение бодрое. Идем ко дну». Вопрос к перепуганному персоналу у меня только один. А капитан Грифф где? Хотя, я и ответ, в принципе, знаю: на адмиральском катере на Татуин полетел. А вот зачем? Пожалуй, ответ на этот вопрос я оставлю на десерт. Пока же потычем присутствующих носами в продукты их жизнедеятельности.

Присутствует же у нас старпом Пиетт. Оно и к лучшему. Проверить на вшивость паренька надо. Человечек он в моей команде новый. Не так, чтоб явно из таркиновских, но несколько лет назад перевод из захолустья в главный штаб молодому офицеру организовал именно гранд-мофф. Потом особых контактов, правда, не было. Но столичная карьера не пошла, отчего Пиетт подал рапорт о переводе в действующий флот. На мое имя подал. Вот и напомним, в чьих руках отныне его жизнь и смерть.

Старпом отчаянно трусит, но держится браво. Мало того, вполне понимает, что наше с ним общение сейчас правильнее всего назвать смотринами, и упускать свой шанс не намерен. Только слушать его версию произошедшего мне лень. Сразу подхожу к центральному пульту и активирую систему с помощью единственного кода доступа, который остался активным, — своего. Эффектно вышло. Кто-то, судя по неистребимо гражданскому виду, старший программист, смотрит на меня с просто благоговейным трепетом. Что ж, еще одна байка про великого и ужасного Вейдера — покорителя мятежного софта мне обеспечена.

А вот смотреть на реакцию понявших, как накосячили с координатами, господ офицеров просто забавно. Добавочный приятный бонус — никто оправдываться или валить вину на соседа и не пытается. Если сумеют внятно обосновать свое появление под Татуином, то последствий не будет. Напротив, такие передряги лучше всяких учений обеспечивают боевое слаживание. Только если не кончаются катастрофой…

— Бортовая система управления Пад приветствует вас, милорд. Все системы корабля работают штатно.

Женский голос за спиной показался невозможно знакомым. Оборачиваюсь. С монитора на меня смотрит Падме Наберрие. Моя Пад. Я не помню такого фото. Наверное, сделано уже во время войны. Никаких безумно сложных набуанских причесок и кукольного макияжа. Все строго и по-деловому. Только ворот полувоенного покроя блузки вызывающе глубоко расстегнут. И в глазах и уголках губ прячется озорная улыбка.

Кто посмел?! Убью гада!

На то, чтоб не разнести тут все штормом Силы, загнать вдруг полыхнувшую заново боль в предназначенную ей клетку, переработать хотя бы часть этой боли в гнев и взять этот гнев под контроль, ушло не меньше минуты. Недопустимо много. Оборачиваюсь и вижу, что люди вокруг поняли, насколько картинка меня задела. А вот причину моего гнева не поняли.

Хорошо, значит, провокатор не здесь.

— Кто.

Даже не рычу — хриплю. И все-таки не сдерживаюсь. Остолбеневший Пиетт летит в сторону. Зато у стоящего за его спиной программиста сразу и голос прорезался и память прочистилась.

— Идея капитана-лейтенанта Хьюго Адамса, милорд!

Адамс? Не помню такого. Ладно, по дороге выясню. Отшвыриваю не догадавшегося отскочить с дороги программиста, перешагиваю через ранее сбитого с ног старпома и несусь убивать того, кто посмел потревожить память моей Падме.