Решайся! (гет)

Жарко… Душно… В горле пересохло… Я сглотнул слюну, пытаясь смягчить это ощущение. Открыв глаза, я тут же зажмурился от ослепляющего света, больно резанувшего по ним. Голова кружилась, а в ушах глухо шумело. Прищурившись, я снова попытался сфокусировать зрение. Перед глазами плавали расплывчатые цветные пятна. Что происходит? Где я? Вспоминай!

Я ехал от родителей домой, уже почти ночью, сел в автобус, в котором была Юля и… заснул… Но почему так ярко и так душно? Опустив голову вниз, я наконец-то смог сфокусировать зрение на своих ногах. Странно, вместо зимних непромокаемых штанов и треккинговых ботинок, на мне подранные светло-голубые джинсы и белые кеды, которые ещё называли “патрули” в моей юности… Я потер ладонями лицо и уставился на свои руки — пальто с перчатками тоже не было, как и желтоватого табачного налета на ногтях, одет я был в футболку… 

Я поднял голову, посмотрел в окно, и едва не заорал от ужаса — за окном было лето! Вскочив со своего места, я попытался выйти в проход, но от резкого движения, ещё сильнее закружилась голова, в глазах потемнело, ноги подкосились и я упал обратно на сиденье, сердце бешено колотилось, а в голове царил хаос. Паника охватила меня: где я? Почему лето? Где Юля? Что вообще происходит?

Оглядев пустой салон автобуса, я с ужасом понял, что это не ЛиАЗ, в который я садился. Это был Икарус, самый обычный Икарус, на таких нас возили на школьные экскурсии, на таком же я ездил в лагерь. В голове смешались воспоминания и реальность, всё казалось нереальным кошмаром. Аккуратно поднявшись на нетвердых ногах, цепляясь за спинки сидений, я пошёл к открытой передней двери. С трудом добравшись до двери и чуть не полетев кубарем с лесенки, плюхнулся на нижнюю ступеньку автобуса, разглядывая открывшуюся картину. Передо мной раскинулись бескрайние поля, покрытые густой травой и дикими цветами, создающими живой пёстрый ковер. Сквозь это зеленое море извивалась змеёй асфальтовая дорога, тянущаяся к темневшему на горизонте лесу. Над полями, прямой стрелой протянулась ЛЭП, касаясь земли стальными опорами. Картина, типичная для средней полосы России, завораживала своей простой красотой и гармонией... 

Но где я? Почему я так одет? Почему лето? Где Юля? 

Встав и обойдя автобус, я уткнулся взглядом в выкрашенные шаровой краской железные ворота, с вырезом на стыке створок в форме пятиконечной звезды. На створках ворот и на арке над ними, закреплены буквы, образующие слова “пионерлагерь” и “совёнок”. Справа и слева от ворот стояли типичные советские гипсовые статуи пионеров, уже немного покрытые зелёной патиной мха. Девочка, застывшая в пионерском приветствии  и мальчик с горном. От ворот в стороны, на несколько сотен метров тянулся кирпичный забор, постепенно утопая в зелени, теряясь в переливах солнечных лучей, пробивающихся сквозь густую листву. Было ощущение, что лагерь защищён от внешнего мира живой стеной. Автобус стоял на небольшом пятачке перед воротами, на столбе, торчащем из придорожной травы, был закреплен знак автобусной остановки 410 маршрута… я вспомнил, что автобус с Юлей, в который я сел, тоже был 410 и меня вновь замутило. 

Я постарался привести мысли в порядок, но мозг отказывался понимать происходящее и строить логические цепочки. Всё вокруг было абсурдно, будто я окунулся в мир кошмара, в другую реальность, где правила известны только безумию, или…

Точно, это сон. 

Мне просто надо проснуться. Во сне же нельзя почувствовать боль, так? Я ущипнул себя со всей силы и… обречённо плюхнулся прямо на горячий асфальт, привалившись спиной к боку автобуса, опустив голову и вытирая выступившие от боли слёзы, готовый разрыдаться от отчаяния…

— Вот ты где..., — из размышлений меня вырвал девичий голос. Я поднял глаза. Передо мной стояла девушка, лет 16-17. Несмотря на панику, я не мог не отметить её красоту. Блондинка с длинными золотистыми косами, глаза, ясные и голубые, идеальные черты лица, пухлые губки длинные стройные ноги, женственная гармоничная подтянутая фигура. Она являла собой образ классической русской красавицы из сказок… Василиса-прекрасная… Или Марфа-искусница... Но одежда… Я пробежался взглядом по ней снизу-вверх: туфельки, белые гольфы, слишком короткая, на мой взгляд, тёмно-синяя юбка с коричневым ремнем, отблескивающим золотой бляхой с тиснением горящей звезды, белая рубашка с коротким рукавом и шевроном, повторяющим тиснение на бляхе. Заканчивал образ кумачовый лепесток, распластавшийся на плечах и значок на груди, в виде все той же горящей звезды, профилем Ленина и лозунгом “всегда готов!”… Пионерская форма… 

Косплей? Галлюцинация? Я вопросительно посмотрел на девушку.

— Меня вожатая отправила тебя встретить, водитель автобуса сказал, что не смог тебя разбудить…

— Я… где?, — хрипло спросил я

Она нахмурилась и, обернувшись к воротам, красноречиво показывая на буквы рукой, старательно прочитала:

— Пионерский лагерь "Совёнок”

— Адрес есть у этого лагеря?

— Точный адрес не знаю, но мы недалеко от города…

В ушах зазвенел неприятный писк, смешанный с пульсом, отдававшимся в ушах глухими ударами…

— …ской области, — девушка растерянно улыбнулась, — ты что, забыл, куда ехал?

Шум и писк в ушах, мгновенно пропали, занятно…

— И-и-извини, ты не могла бы повторить, я не расслышал?

— …ской области.

Все повторилось точь-в-точь. Что ж, намек понят, местоположение я выяснить пока не смогу…

— А какой день сегодня?

— Понедельник…, — девушка явно начинала терять терпение.

— А полная дата?

Она с сомнением посмотрела на меня и, вздохнув, сказала:

— 17 июля 1989 года.

Отступившая было паника вновь захлестнула меня. 89-й год? Серьёзно? Я ещё даже не родился в это время… Я ни на секунду не поверю, что она говорит мне правду… Я вскочил, в ушах глухими ударами колотился пульс, в глазах потемнело. Девушка протянула ко мне руку, собираясь что-то сказать…

— Нет!, — я заорал, — Не приближайся ко мне!

— Успокойся, пойдем к вожатой, она…

— Нет!, — перебивая её, вновь закричал я, — Этого не может быть! Я никуда больше не пойду… Нет! Я не хочу!...

В глазах потемнело ещё сильнее, пропали краски и, заваливаясь на спину на вмиг ослабевших ногах, уже не кричал, а хрипел: “Нет… Нет…”. В оставшемся поле зрения, видел, как девушка рванулась, чтобы подхватить меня.. Ударившись головой об асфальт, отключился…

Я пришел в себя от резкого запаха нашатыря, поморщился, отталкивая руку с ваткой от носа и сел, оглядываясь по сторонам. Голова гудела и кружилась. Сфокусировав зрение, огляделся: я сидел на кушетке, обитой потрескавшимся коричневым дерматином, в каком-то явно медицинском учреждении, судя по шкафам с пузырьками, ампулами и медицинскими инструментами, а также по специфическому больничному запаху. Можно расслабиться, пионерский лагерь и 89-й год, это был просто бред или галлюцинация…

Рядом, сидя на стуле, на меня изучающе смотрела женщина, лет 30-и, черные волосы, собранные в конский хвост, высокий лоб, заинтересовано поднятая бровь, глаза разного цвета… я напрягся, вспоминая, кажется это называется гетерохромия… заостренные черты лица, белый халат с… глубочайшим декольте… С трудом оторвав от него взгляд, я восстановил с ней зрительный контакт и мгновенно покраснел под насмешливым взглядом:

— Очнулся, пионЭр?, — последнее слово она произнесла томно, с придыханием.

— Д-да…

— Ну рассказывай… что беспокоит… и… раздевайся.

— Ч-ч-что?! З-за-ч-чем раз-д-деваться?, — от волнения я начал заикаться.

— Медосмотр, — она явно была довольна произведенным эффектом.

— Да… я… это… нормально всё…

— Нормально, гм…, — она задумалась, — все остальные не падают в обморок…, — она вопросительно посмотрела на меня.

— Хорошо, — сдался я, — а как раздеваться?

— Пока до пояса… сверху, — она снова смотрела на меня насмешливо, ожидая реакции, но я смог совладать с собой и не покраснеть.

— И вообще…, — осмелев, я решил подыграть, — мы даже не знакомы…

— Виолетта Церновна Коллайдер, здешняя медсестра, но для тебя можно просто Виола, пионЭр…

Я стянул футболку и, вздохнув, уставился в висящую на стене таблицу для проверки зрения. Больше вам, Виолетта Церновна, меня не смутить... Она хмыкнула и, отложив на столик ватку с нашатырем, встала и наклонившись вперед, подалась на меня. Я инстинктивно дернулся назад, падая обратно на кушетку. Виолетта потянулась за чем-то, лежащим за моей головой. Прямо надо мной нависло декольте, открывая взгляду рвущуюся наружу грудь, размера 5-го, удерживаемую черным кружевом бюстгальтера и верхней пуговкой тугого халата. Я зажмурился…

— Глаза можно открыть… больно не будет, — в голосе сквозило неприкрытое ехидство. 

Я открыл глаза и вспомнил, что неплохо было бы дышать… Она снова сидела на табуретке и держала в руках фонендоскоп. Вставив его в уши, подышала на часть, прикладываемую к телу, жестом показала сесть. Осмотр прошел четко, профессионально, без двусмысленностей.

— Ну что могу тебе сказать?, — Виолетта отвернулась к письменному столу и что-то писала в толстом журнале, — Нормальный здоровый пионер, со здоровыми реакциями. Небольшая акклиматизация, плюс тепловой удар. То, что головой об асфальт приложился — гематомы не будет, а касаемо…

— Подождите!, — я вытянул руку, выставив ладонь. Галлюцинация с лагерем не была галлюцинацией?, — Почему вы называете меня пионером?

Она прекратила писать, отложила ручку и повернулась ко мне:

— А как мне еще тебя звать? По имени-отчеству?, — она заглянула в журнал, — Семен Семеныч…

— А я что, похож на пионера?

Медсестра, выгнув бровь в немом вопросе, встала с табуретки и, взяв меня за руку, потащила за собой. Подведя меня к раковине, над которой висело зеркало и повернув к нему, спросила:

— Считаешь не похож?

Из зеркала на меня смотрел… Я… Только моложе на добрый десяток лет, с ясным живым взглядом из-под челки, без мешков под глазами, без щетины…

— Твою…

Моё отражение в зеркале стремительно побледнело и сознание второй раз за день покинуло меня…

— Да бл… Семен!… Ты так и будешь в обмороках валяться?

— А?

— Бэ!

— Что пдоизшло?, — я гнусавил, что-то мешалось в носу, скосив глаза к переносице, понял, что в носу у меня 2 куска ваты.

— В обморок опять упал, нос об раковину разбил, хорошо хоть не сломал, если ты так и будешь падать, я скорую из города вызову, пусть тебя в стационар везут, проверяют. 

Вытащив окровавленные  ватки из носа и приложив к переносице холодный компресс, протянутый медсестрой, я лег на кушетку и уставивился в потолок остекленевшим взглядом:

— Я бы посмотрел, как вы б себя вели, если ты, 27 лет от роду, садишься в автобус зимой, а просыпаешься летом, ещё и помолодевшим на десяток лет… И тебе говорят, что сейчас вообще 1989 год, а ты в этот год вообще не родился даже… И на галлюцинацию все происходящее не тянет, потому что нос болит после удара…

— …или психиатрию сразу…, — задумчиво глядя на меня произнесла Виола, — ты видимо слишком сильно головой об раковину приложился…

— Не-не-не, не надо дурку!, — видимо последняя фраза была произнесена вслух… Я рывком сел на кушетке. Надо как-то выкручиваться, я лихорадочно думал:

- Это… помутнение какое-то… Из книжки сюжет наверное вспомнил… или из фильма…

— Так, кровь я вижу больше не идет? Давай-ка ты завтра еще раз ко мне зайдешь, а сегодня… Одевайся.

Я вспомнил, что до сих пор щеголяю с голым торсом и поспешно натянул футболку.

- Пионерка, зайди!, — крикнула Виола, повернувшись к двери.

Дверь открылась и на пороге появилась девушка, с которой я виделся у автобуса.

— Забирай пионера, Ольге скажи, чтобы сегодня его не напрягала. А ты, — Виола снова перешла на свой “фирменный” тон, обращаясь ко мне, — отблагодари пионЭрку, как следует, она тебе помощь позвала, а когда я пришла на остановку, она была сверху и…

— Виолетта Церновна, мы пойдем, до свидания, — девушка, покраснев и схватив меня за руку, чуть ли не бегом рванула из медпункта наружу. В спину донеслось насмешливое:

— До встречи

Отойдя от медпункта, девушка отпустила мою руку и, сделав несколько глубоких вдохов, улыбнулась:

— Медсестра у нас конечно… Нет, ты не подумай, она профессионал своего дела, но её манера выражаться…

— Угу, — я оглядывался по сторонам. Мы стояли на дорожке, за спиной было здание медпункта. Деревянный домик, с флагом красного креста на коньке двускатной крыши. Тени от крон, окружающих домик деревьев, создавали замысловатый узор на его стенах. Само здание и всё вокруг утопало в зелени. 

— Меня, кстати, Славяна зовут, но все зовут Славей и ты тоже зови.

— Семён, — коротко представился я, — Ты извини за то, что там, у автобуса было

— Да ничего страшного, Виолетта объяснила — тепловой удар, акклиматизация.

Солнце уже явно клонилось к закату, я спросил:

— А который час?

— Ужин уже был, сейчас где-то половина девятого, но ты не переживай, тебе порцию в столовой оставили.

Желудок, не напоминавший о себе ранее, заурчал.

— А где столовая? Не покажешь?

— Всё покажу, — по-доброму улыбнулась Славя, — Но сначала давай дойдем до вожатой.

Пройдя ещё по тропинке от медпункта, мы вывернули на более широкую дорожку. Вдоль неё стояли домики, похожие на половинку бочки, диаметром метра 2 — 2.5, лежащей на боку, поднятые над землёй на пару десятков сантиметров. И расположение этих домиков и то, как проложены дорожки, указывало, что строители постарались минимально затронуть ландшафт, вписав все строения в существующие полянки.

— А в домиках пионеры живут?, — спросил я у Слави, проходя мимо очередной бочки — я просто помню в лагерь ездил, там большой корпус был, спальня мальчиков, спальня девочек, человек по 20.

— Тут хорошо, селят по-двое, только…, — Славя потупилась, — …так как ты опоздал… я не знаю, куда тебя Ольга Дмитриевна поселит.

— Ольга Дмитриевна?

— Да, наша вожатая.

Я окинул Славю взглядом:

— Извини за бестактный вопрос, но сколько тебе лет?

Недоумения в голубых глазах было, хоть отбавляй, заперебирав на ходу, подол юбки и чуть порозвев, Славя ответила:

— 16, а почему ты спрашиваешь?

Я помнил, что в Союзе, пионерами были вроде бы до 14, а пионерлагеря могли посещать до 15, начинались какие-то несоответствия.

— Так это… Комсомолкой уже должна быть?

— Нет, досрочно в комсомол берут только тех, кто отличился, всех остальных — с 18. Вот через год школу закончу, поступлю в институт и там уже примут в комсомол…

За разговором, сделав несколько поворотов, мы дошли до конца одной из “улиц”. Стоящий перед нами домик, отличался от всех, ранее виденных мной “полубочек”. Утопая в густых кустах сирени, словно окутанный облаками пурпурных и фиолетовых цветов, треугольной формы, напоминающий детский рисунок. Покрытый выцветшей бежевой краской, местами уже отшелушивающейся, ярко контрастировал с буйно цветущими кустами. Слева от крыльца был прислонен велосипед, справа же, в тени сиреневого куста, стоял шезлонг, так и манивший прилечь и насладиться атмосферой умиротворенного вечера. За домиком начинался лес, состоящий из стройных высоких сосен, сквозь которые проглядывало нежное розовато-лиловое вечерное небо. Славя, поднявшись на одну ступеньку, постучала в дверь, изнутри послышалось: “Войдите”.

Зайдя в домик, я огляделся. Комнатка с наклонными стенами, придававшими ей характерный вид чердачного уголка. По обеим сторонам комнаты панцирные кровати с железными изголовьями. На полу, в центре, яркий полосатый коврик с сочными зелеными и желтыми полосами. На стенах — постеры, одного героя я даже узнал — фантомас. Комната, по части порядка, напоминала мою собственную — разбросанные по всем поверхностям вещи, обувь, на изголовье правой кровати сиротливо висел один носок, в ногах — предмет личного гардероба хозяйки. Под кроватью шлепанцы и огромный молот, который вожатая видимо использует в воспитательных целях. На полках, закрепленных на стенах, хаотично навалено все подряд от книг и канцелярии до коробок и личных вещей. У противоположной стены, под окном, стол. На столе чашки, коробка молока и тарелка, небольшой цветок в горшке, тут же, стопкой лежат несколько книг и журналов. У стола два стула, на одном из которых висела дамская сумочка, а на втором сидела хозяйка комнаты, что-то записывая в журнал. Она встала, выпрямилась и вышла на центр комнаты. Лет 25, ростом почти с меня, одетая, так же как Славя, в пионерскую форму, единственным отличием в которой, был ромбовидный значок на груди, такие вроде выдавали в СССР по окончании ВУЗа. Каштановые распущенные волосы, изумрудные глаза, симпатичное лицо, прекрасная, как и у всех, ранее встреченных мною, девушек, фигура… 

— Ну наконец-то, и так опоздал на смену, еще и целый день в медпункте провалялся… Меня зовут Ольга Дмитриевна, я вожатая твоего отряда, старшего, прошу заметить, поэтому все мы являемся примером для младших…

— Старшего?

— Ну да, вы же последний год сюда приехали, в следующем уже из школы выпуститесь… Так что, можно сказать, это последнее лето детства…, — она оглядела меня, — сейчас пойдешь со Славей, получишь форму и белье на складе, потом в столовую, отбой в 22:00. И что за непотребство на тебе надето?

— Непотребство?, — я оглядел себя, — испачкался немного, пока в обмороке валялся…

— Штаны все порванные, футболка в потеках краски, кроссовки с черепами, разве так должен выглядеть настоящий пионер?

— Эээ… Это мода такая…, — я робко попытался возразить…

— На показе мод будешь свою моду демонстрировать! Чтобы в этом, — она ткнула в меня пальцем, — я тебя до конца смены не видела!

Она открыла тумбочку, выдвинула ящик и достав что-то, развернулась ко мне, протягивая ключ с алюминиевым жетоном, на котором была выштампована цифра “27”. 

— Вот, твой ключ от домика. Так как это последний свободный домик, а ты опоздал, уж извини, жить будешь один, и…, — я потянул протянутый мне ключ, но Ольга не отпускала его, — И я надеюсь, ты сможешь вести себя, как порядочный пионер?

— Да, конечно.

Вожатая с сомнением смотрела на меня:

— Или тебя к кибернетикам подселить на раскладушке?… Или к физруку?…

— Ольга Дмитриевна, -  я постарался придать себе рассудительности, — вы же сами сказали, являться примером для младших…

— …я буду следить за тобой, — медленно произнесла она, разжимая пальцы, — кибернетики твои вещи в домик уже закинули, пока ты в обмороке был, так что разберешь перед отбоем, всё, свободны.

— До свидания, — мои вещи? Я вышел наружу, — Ну, на склад?

— Пойдем, — оживилась Славя, — А ты не заскучаешь один в домике? Может действительно к кибернетикам или к физруку?

Мне, как привыкшему к одиночеству, такой расклад был только на руку:

— Справлюсь, — коротко ответил я.

Пройдя по знакомому уже маршруту, мы снова вышли к медпункту. Славя уверенно обогнула здание и нырнула в кусты. Последовав за ней, я обнаружил за кустами тропинку, оно и понятно, всегда есть такие пути, в обход официальных. Продравшись сквозь очередные кусты, мы вышли к одноэтажному кирпичному зданию. Трафаретная надпись на стене “склад”, тусклая лампочка над входом.

— Слушай, а зав.складом еще на месте? Поздно уже…

Славя в ответ достала из кармана большую связку ключей и потрясла ей в воздухе:

— Я, как помощница вожатой, имею доступ к административным зданиям, так что сегодня я твоя личная и зав.складом и кастелянша и повар, — она хихикнула, открывая дверь и жестом приглашая меня войти. Включив свет и скрывшись за стеллажами, Славя крикнула:

— Размер какой?

— Эээ… 43-й?

Славя высунулась в проход, удивленно глядя на меня:

— Это чего размер?

— Ноги…

— А одежды?

— Я не знаю…

Смерив меня внимательным взглядом, она исчезла за полками и, спустя несколько секунд, вернулась, положив передо мной стопку одежды:

— Мне кажется, я угадала с размером, но лучше померить.

Я вопросительно посмотрел на Славю. Чуть порозовев, она кивнула и вышла наружу, прикрыв за собой дверь. На серой картонной бирке, прикрепленной к рубашке, значилось “182-110-106 рост 5”, на шортах просто краской с внутренней стороны штамп “р.48”. Глазомер у Слави оказался на высоте — все будто на меня пошито.

— Славя!, — позвал я.

Она зашла внутрь, окинув меня взглядом:

— Все в размер?

— Да, глазомер у тебя на высоте…

Славя снова исчезла за полками и вернулась, выкладывая на стол пионерский галстук, сандалии, ремень, несколько пар белых гольфов и кулек из вощеной бумаги. В кульке оказались 2 вида мыла — хозяйственное и детское, зубная щетка и баночка с зубным порошком. Славя указала мне на свернутый рулетом полосатый матрас, в который я запихал пожитки, взяла с полки комплект постельного белья, полотенце и двинулась к выходу. Заперев дверь, пошла по дорожке, мне оставалось только следовать за ней. Шли мы очевидно по “главной” дорожке лагеря, вымощенной бетонными плитами. По правую руку показалось типовое здание из железобетонных плит, в котором я безошибочно, судя по табличке у двери, опознал столовую. Живот снова заурчал. Славя взглянула на меня:

— Сейчас в столовую пойдем или сначала вещи отнесем?

— Да давай уже отнесем…

Мы продолжили наш променад, выходя на площадь, судя по всему, центральную площадь лагеря. Большое заасфальтированное пространство, скамеечки по краю, сейчас освещаемые фонарями. По центру площади, как заведено в союзе, памятник на фоне флагов… Я остановился, потряс головой, меня опять замутило… Вместо обычного Владимира Ильича с его жестом, указывающим всем нам куда идти, на постаменте стоял очень знакомый персонаж, поправляющий очки… Я подошел ближе, вчитываясь в надпись: “Генда”...

— Семен, ты чего?, — сзади подошла Славя.

— Что это?, — я еле мог говорить, сквозь разбирающий меня смех.

— Гендо.

— Почему ему стоит памятник?

— Ты как будто в школе не учился, — передернула плечами Славя, — Гендо Икари, выдающийся ученый, прекрасный семьянин и отец, основоположник современной педагогики.

— Я уже не смеялся, я стонал от смеха. Всё происходящее очень похоже на шизу… Мне вспомнилась Виола… Похоже, придется плыть по течению или меня упакуют в дурку…

— И как продвигается проект комплементации человечества?

— О чем ты?, — Славя нахмурилась.

Вытирая выступившие слезы, я спросил:

— А почему ГендА?, — сделав ударение на последнюю последнюю букву

— Да…, — Славя заулыбалась — перед началом смен делали ремонт, торопились сдать к сроку и кто-то проглядел… Пока так и не исправили.

Пройдя площадь, мы свернули влево с основной дорожки, потянуло свежестью. По левую руку, за кустами, судя по характерным отблескам и глухому шуму, находился какой-то водоем.

— А там что, озеро, река?

— Река, у нас даже пляж есть, завтра можешь сходить искупаться.

Дальше по улице справа, вновь пошли домики, один выделялся на фоне остальных висящим на стекле “веселым роджером”. Пройдя еще один перекресток, мы наконец остановились перед домиком за номером “27”. Такой же, как и остальные — полубочка с крылечком, выкрашенная в уже подвыцветший желтый цвет. Я вопросительно посмотрел на Славю:

— А у меня ключей от домиков нет…

Похлопав себя по карманам свободной рукой и вспомнив, что ключ остался в джинсах, я поставил рулет на крыльцо, выудил джинсы, и, найдя ключ, открыл дверь. Зашел внутрь, в темноту. Сзади щелкнул выключатель и комната осветилась неярким светом одинокой лампочки. Дом, милый дом. Я огляделся… Две кровати с тумбочками у стен, на одной из них лежит чемодан. У противоположной стены, под окном, слева и справа от которого приколочены полки, стол с табуреткой, серый коврик на полу, да небольшой шкаф у входа. Обстановка аскетичная, ну да ладно... Бросив рулет на свободную кровать, я взял у Слави белье и положил его на стол.

— Теперь ужинать?

— Ты, кстати, можешь свои вещи, в

которых приехал, завтра в прачечную сдать, перепачкался же весь… Только джинсы порванные самому заштопать придется…

— Славя, они не порваны, это мода

такая…

— Как скажешь, — она согласно кивнула и вышла из домика.

Погасив свет и заперев дверь, я вышел за ней. Мы направились обратно, по уже знакомому маршруту. Поднявшись на крыльцо столовой, я посторонился пропуская Славю вперед. Столовая выглядела совершенно типично — отделанные белым кафелем стены, длинные ряды столов с перевернутыми стульями на них, окно раздачи, советские плакаты о необходимости соблюдения гигиены и пользе здоровой пищи. Жестом показав мне садиться за стол, Славя скрылась за дверью с надписью “Служебный вход”. Я стащил пару стульев со стола и сел.

— Семен, ты подождешь немного, я разогрею?

— Да-да, ни в чем себе не отказывай, — я

подпер голову кулаком и задумался. Всё вокруг очень похоже на типичный советский пионерлагерь, но есть отличия — взять того же Генду, кто в здравом уме будет ставить памятники героям аниме… Хотя, по словам Слави, здесь он вполне реальная личность… Бред какой-то… Возраст пионеров тоже отличается… Выходит это не моя реальность, если конечно это не шиза… В одном у меня была стопроцентная уверенность — ко всему этому как-то причастна Юля…

— А вот и ужин, — Славя прервала мои

мысли, появившись в обеденном зале с подносом, на котором была тарелка, с дымящимися котлетами, пюрешкой и парой кусков хлеба, нарезанного треугольниками. Поставив передо мной поднос, она всплеснула руками и убежала обратно на кухню. Вернувшись, поставила на поднос блюдце с зеленым горошком и вилкой, села напротив.

— Чайник сейчас закипит…

— Ммм… Шпашибо, — я был очень занят

поглощением еды, поэтому поблагодарил, не прекращая есть.

— Да ты прожуй, не отнимут…

Прошли несколько минут тишины, нарушаемой только позвякиванием вилки о тарелку, с кухни послышался нарастающий свист:

— О, чайник.

Славя вернулась с двумя стаканами чая, накрытых сдобными булочками, поставила их на стол и спросила:

— Ты чай с сахаром пьёшь?

— Нет, не надо, спасибо, — я махнул

рукой и она снова села напротив.

— Славя, скажи, а ты не знаешь Юлю?

— Юлю?, — Славя задумалась — Нет, а в

каком она отряде?

— Не знаю, мы с ней сюда вместе

ехали…

— Славя с подозрением посмотрела на меня:

— Водитель автобуса сказал, что привёз

одного пионера…

— Эээ… Ну… вместе ехали… До

города…, — меня прошиб холодный пот, — Откуда меня уже автобус в лагерь забрал… Вот… А она... Она тоже вроде бы сюда собиралась...

По скептическому выражению лица Слави, было понятно, что отмазку я придумал так себе, надо было срочно менять тему:

— Славя, а ты можешь мне провести

экскурсию по лагерю?

— В такое время?, — Славя покачала

головой — Скоро уже отбой.

— Ну мини-экскурсию?

Она посмотрела на меня с хитрецой:

— Хорошо, микро-экскурсию…, — допив

остаток чая, хлопнула ладонью по столу и встала.

Я поставил пустой стакан на поднос, который Славя подхватила и унесла на кухню, и вышел на улицу. Спустя несколько секунд, за спиной хлопнула дверь, щелкнул замок и Славя, поравнявшись со мной, сказала:

— Начинаем микро-экскурсию.

Пройдя по дорожке до площади, Славя прошла через нее и остановилась у какого-то щита. С жестом заправского экскурсовода, она развернутой ладонью указала на щит и произнесла:

— Обратите ваше внимание, здесь,

расположена карта-схема окрестностей пионерлагеря “Совёнок”, вы можете ознакомиться с ней самостоятельно. Благодарим за экскурсию!

Я ошарашенно переводил взгляд с карты на Славю и обратно, она улыбалась, а в глазах, сверкали голубые озорные искорки…

— Да уж… , — покачал головой я.

— Правда, Семен, уже поздно, завтра

можем пройтись, я тебе всё покажу.

— Ловлю на слове. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи…, — она задержалась

на мгновение, словно хотела сказать что-то еще, но тряхнув головой, развернулась и зашагала в сторону памятника.

Проводив её взглядом, я мельком осмотрел карту лагеря: кружки, сцена, волейбол, библиотека… Я и половины лагеря еще не видел… Развернувшись, зашагал в сторону своего пристанища. Проходя мимо домика с пиратским флагом, мне послышался тихий гитарный перебор, да ветер донес слабый, на грани осязания, табачный запах… Странно, но курить вообще не хотелось… Подойдя к своему домику, я остановился, глубоко вдохнув и задрав голову. Запахи наполнили вечернюю свежесть. Всё вокруг дышало какой-то первозданной чистотой и покоем. Звезды, такие яркие, каких не увидишь в городе, небо, пронзительно ясное, усыпаное мерцающими огоньками, словно миллионы глаз смотрят на меня с бесконечной высоты. Свежий ветерок с реки расслаблял сознание… Постояв так несколько минут, я все-таки зашел внутрь.

Застелив постель и присев на краешек, уставился на чемодан. Обычный чемодан из темно-коричневого кожзама. Ольга говорила, что какие-то кибернетики отнесли мои вещи в домик… Воровато оглянувшись по сторонам, я пересел на кровать рядом с чемоданом и, потянув за молнию, раскрыл его.

Мне опять поплохело, в чемодане были мои вещи, с которыми в детстве я ездил в лагерь: футболка “манчестер юнайтед”, спортивные шорты, ярко-зеленые кроссовки, полотенце с логотипом турецкого отеля, плавки, сменное бельё… Я механически доставал вещи из чемодана, складывая их в шкаф, предугадывая, какая вещь будет следующей… Почему здесь эти вещи? Да что это за место?! В глазах снова начало темнеть, в ушах зашумело… Внезапно раздался настойчивый стук в дверь:

— Семен?, — это был голос вожатой.

— Да?, — я встал и поковылял к двери, распахивая её.

— Всё ещё плохо?, — она с тревогой посмотрела на меня.

— Немного, — я пожал плечами — сейчас отосплюсь, завтра нормально будет…

— Ну… не сиди долго… Спокойной ночи.

— И вам…

Начавшаяся было паника, была грубо прервана Ольгой Дмитриевной. Закрыв дверь и засунув чемодан под кровать, я погасил свет и разделся, побросав форму на пустую кровать. Твердо намереваясь обдумать всё произошедшее, забрался под одеяло. Свежее накрахмаленное белье приятно холодило, подушка обволакивала, словно облако… Едва прикрыв глаза, я мгновенно провалился в сон.