Все еще живой (джен)

В доме № 12 на площади Гриммо тишина была обычным явлением. И тем не менее, когда в этой тишине раздавался тихий стук бутылки с огневиски, ставящейся на стол, он вызывал лёгкий трепет. Сириус Блэк, глядя на бутылку, которую держал в руке, понимал, что не хочет убирать её. Он знал, что не пройдёт и двух минут, как снова поднесёт её к губам.

Никогда раньше он не пил так много. Конечно, и в Хогвартсе, и после его окончания он не отказывал себе в алкоголе, но никогда раньше у него не было таких причин для этого. Он никогда не пил, чтобы забыть о возвращении в ту ужасную тюрьму, где провёл долгие годы. Но сегодня у него были другие поводы для того, чтобы выпить. И тот факт, что у него была компания, лишь усиливал его желание.

Это был Хэллоуин. В первый раз, когда Сириус отметил этот праздник, он осознал его истинную значимость. В Азкабане не было календаря, и он никогда не знал, какой сегодня день. Не прошло и года, как он перестал следить за временем. А когда ему удалось сбежать, у него не было времени на размышления о прошлом. Он должен был защищать Гарри, и если бы он позволил себе хандрить, то не смог бы помочь мальчику, чего он вдоволь натерпелся в Азкабане.

Второй год своей свободы Сириус провёл, пытаясь связать воедино странные события. Дамблдор был убеждён, что они как-то связаны, и Сириус пытался понять, к чему клонит старик. Его разум был настолько перегружен, что он даже не осознавал, как проходит день, пока не получил письмо от Гарри. С этого момента все мысли Сириуса были сосредоточены на том, как защитить мальчика, не оставляя места для других размышлений. Ему стало горько и неприятно от того, что он забыл о чём-то столь важном.

— Знаешь, — сказал Сириус Ремусу Люпину, который сидел напротив него в мрачной кухне в подвале, — я ни разу, ни разу не спрашивал Гарри, как он проводит Хэллоуин. Чёрт, мы даже не говорили о Джеймсе, разве что о шалостях, которые мы устраивали. О боже. Я ужасный крёстный отец. — И с этими словами он с глухим стуком уронил голову на стол. Ремус слегка усмехнулся и сделал глоток из своей бутылки

— Это просто Огненный Виски говорит в Бродяге. — сказал он.

— Нет, это не так, — ответил Сириус, даже не подняв головы от стола. — Разве может быть крестным отцом тот, кто не расскажет своему крестнику о смерти его родного отца? Кто же этот человек? Я скажу тебе, кто. Это я.

Затем Сириус с силой ударился головой о стол, и его слова прозвучали как плач ребенка. Имейте в виду, ребенка, который выпил слишком много огненного виски.

— Сириус, прекрати это. Если ты так расстроен, в следующий раз, когда увидишь Гарри, можешь спросить его, думает ли он о своих погибших родителях, пока он на празднике в честь Хэллоуина, хорошо? — произнес Ремус. Услышав эти слова, Сириус прекратил биться головой о стену и взглянул на своего друга. — Давай, спроси Гарри, скучает ли он по людям, которых никогда не знал. Я уверен, что именно об этом он и хочет с тобой поговорить. — Последняя фраза была произнесена Ремусом с такой резкостью, что Сириус напрягся, готовясь к драке. Заметив реакцию Сириуса, Ремус добавил более мягким тоном: — Гарри никогда их не знал, Сириус. Я уверен, что он хотел бы иметь родителей. Я уверен, что он действительно хочет иметь родителей. Но как он может скучать по людям, которых никогда не знал?

— Он может скучать по ним, — начал Сириус, но Ремус перебил его.

— Я знаю, но, честно говоря, не уверен. Возможно, это просто действие огненного виски, — произнес он, делая глоток из своей бутылки. — Я хочу сказать, что он, вероятно, тоскует по своим родителям, но не по Лили и Джеймсу, потому что никогда не знал, чтобы они тосковали по нему. Понимаете? И если вы начнете говорить с ним об этом, он может пожалеть. О, я даже не знаю, что, черт возьми, я имею в виду.

Ремус сделал паузу, чтобы сделать ещё один глоток огненного виски, а затем продолжил: — Не беспокойтесь об этом, хорошо? Если он когда-нибудь захочет поговорить об этом, просто убедитесь, что вы трезвы.

На кухне вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуком бутылок, ударяющихся о стол. Каждый был погружён в свои мысли.

Ремус пытался понять, имеет ли смысл то, что он только что сказал, и насколько верны его предположения о чувствах Гарри к его родителям. Он осознавал, что пытается донести, но получилось ли у него — это уже другой вопрос.

Гарри никогда не знал Лили и Джеймса. Ему было неизвестно, что Джеймс, когда смеялся, наклонялся вперёд, а Лили откидывалась назад. Все привычки Джеймса, которые сводили Лили с ума, были для Гарри загадкой. И это несмотря на то, что он даже знал, что Джеймс сводил Лили с ума. Как он мог скучать по ним, если не знал о них ничего?

Ремус осознавал, что любой сирота хотел бы вернуть своих родителей. Но были ли Лили и Джеймс людьми, которые были ему дороги? Да, они были его родителями, но...

Ремус вздохнул и обхватил голову руками. От всех этих сложных мыслей и огненного виски у него, вероятно, разболелась голова.

Сириус, погруженный в размышления, тоже обдумывал слова Ремуса. Он не мог понять, как, но некоторые мысли Ремуса казались ему верными. Гарри так мало знал о Лили и Джеймсе, и этот факт причинял Сириусу боль. Он осознавал свою вину в том, что Гарри не имеет достаточной информации. Но мысли об этом были невыносимы для Сириуса. Он не мог представить, каково было бы говорить об этом с человеком, который, если бы не его глаза, мог бы оказаться Джеймсом Поттером. Сириус снова ощутил прилив отвращения и тошноты.

— Чёрт бы тебя побрал, — внезапно произнес Сириус, делая глоток огневиски. Он сказал это так спокойно, что Ремус с удивлением посмотрел на него. Неужели он действительно думал о Снейпе в этот момент?

— Ещё раз? — переспросил Ремус, продолжая наблюдать за Сириусом, который сосредоточенно смотрел на стену напротив.

— Волан-де-Морт, — сказал Сириус, повернувшись и серьёзно глядя на Ремуса. — Волан-де-Морт — чёртов придурок.

Ремус не смог сдержать смех, услышав заявление Сириуса.

— Вот, вот, — сказал он, поднимая свою бутылку. Сириус последовал его примеру и тоже поднял свою.

— За тебя, приятель, — произнес Сириус, обращаясь к Ремусу. Они оба сделали по глотку виски. Затем Сириус снова поднял бутылку и, глядя в потолок, сказал: «А за вас, ребята», — и допил остатки. Ремус повторил за ним.

— Вау, ты здесь такой эмоциональный. Ах, я иду спать. Думаю, я мог бы прожить, не видя, как ты плачешь, Лунатик. Спокойной ночи. — С этими словами Сириус поднялся со стула, слегка покачиваясь, и вышел из кухни, оставив Ремуса сидеть. Ремус с грустной улыбкой покачал головой и тоже направился к кровати.

Прошло много лет с тех пор, как Ремус в последний раз напивался до беспамятства на Хэллоуин. Поначалу это было так тяжело. Огненный виски был единственным, что, казалось, притупляло боль. С годами Ремус начал смиряться со смертью и потерей своих друзей. Но он знал, что сегодня вечером Сириусу понадобится его помощь. И он был там.

* * *

За сотни километров от этого места, на одном из самых древних кладбищ Англии, в семейной усыпальнице, которая стояла здесь с самого основания кладбища, происходило нечто странное.

Из каждой трещинки одной из усыпальниц, которая принадлежала Джеймсу Поттеру Третьему, словно лился белый свет. Этот свет, похожий на туман, заполнял мавзолей семьи Поттер. Но так же быстро, как и появился, он исчез.

Впервые за четырнадцать лет глаза Джеймса Поттера открылись.