Хозяйка ветра и света (гет)

Марилла скучала по Рарке больше, чем предполагала. Он, конечно, прилетал домой, но слишком редко. Столица находилась далеко — на крыльях каждый день не налетаешься, — а глубокие колодцы он строить не умел. Ей не хватало его общества, которое с раннего детства было нерушимой константой ее жизни, всегдашней готовности помочь, завораживающего пения и даже идиотских выходок. Ну скоро летние каникулы, и Рарка вернется домой.

Марилла поправила на плече довольно-таки тяжелую сумку, в которой были упакованы лекарства и всевозможные принадлежности, необходимые травнику. По весне люди болели больше, и они с госпожой Анной выбивались из сил. От лаборатории до ближайшего колодца было недалеко, но плечо всё равно оттягивало.

— Позволите помочь вам, госпожа? — вдруг спросил сзади глубокий мужской голос.

Марилла обернулась, обнаружив перед собой высокого широкоплечего мужчину. Темные волосы коротко острижены — людская мода, крайны оставляли волосы длинными — и мужчины, и женщины. Он казался смутно знакомым, но Марилла никак не могла припомнить, где его видела или кого он ей напоминает.

— Мы знакомы? — спросила она, склонив голову.

— Прошу прощения, — мужчина вытянулся по стойке смирно, хотя у него и до того была образцовая осанка. — Позвольте представиться: Ясь Гронский.

— О, так вы старший сын господина Мирослава?

Он кивнул. С его младшим братом Владом дружил Рарка, а вот Яся она совсем не помнила. Он был старше нее лет на десять, и, пока она была ребенком, пересечься им было негде. А потом Ясь уехал бороться с морскими пиратами.

— Марилла Аглис Сварог, — представилась она в свою очередь.

Ясь улыбнулся, и его суровое лицо закаленного воина вдруг преобразилось, став гораздо мягче и даже моложе.

— Я знаю, кто вы, госпожа. Так позволите помочь? — он кивнул на сумку, которую она придерживала на плече, чтобы не сползла.

— Ну, если вы не против потратить весь день, сопровождая меня к больным, то буду рада.

— Это честь для меня.

Марилла улыбнулась и протянула ему сумку, которую он тут же закинул на плечо.

— Только аккуратнее, — предупредила она, — там есть хрупкие вещи.

Ясь кивнул и жестом предложил ей указывать путь.

С того дня он частенько сопровождал ее в походах по больным, заходил в лабораторию, расспрашивал про свойства разных трав и рассказывал о своих военных победах. Он не особенно интересовался литературой или музыкой, его интересы в основном лежали в области военного дела — стратегии и тактике; он часами мог говорить об оружии. Не самая приятная тема, конечно, но зато Ясь интересовался ее жизнью, и в его обществе Марилла чувствовала себя спокойно и уверенно.

Госпоже Анне, кажется, не очень нравилась ее дружба с Ясем Гронским, но она ничего не говорила. Зато каждый раз одаривала его таким суровым взглядом, что он — закаленный в боях вояка — ее побаивался и в ее присутствии старался держаться как можно незаметнее.

* * *

Марилла сортировала и развешивала для просушки только что собранные травы, а госпожа Анна нарезала те, что нужны будут для мазей. Ясное небо за окном обещало жаркий день.

Дверь резко распахнулась, и Марилла удивленно обернулась. Кроме Яся к ним никто не заходил, а он никогда не распахивал дверь так непочтительно. На пороге стоял Рарка, всем своим видом воплощая столичного щеголя, и радостно улыбался.

— Рарочка! — госпожа Анна первая устремилась к нему, чтобы заключить в теплые объятия. — Добро пожаловать домой, дорогой.

Он уткнулся лицом ей в плечо и счастливо вздохнул.

— Здравствуй, мама.

Как только она его отпустила, Рарка с сияющей улыбкой повернулся к Марилле, и она в свою очередь бросилась ему на шею. Он подхватил ее и закружил по комнате. Она вскрикнула от неожиданности, а потом засмеялась.

— Я так соскучился по тебе, Марилла!

— Рарка, поставь ее — все травы раскидаешь, — отругала его госпожа Анна, но ее тон был слишком веселым, чтобы поверить в ее неудовольствие.

Тем не менее Рарка послушался и поставил Мариллу на пол.

— Помощь нужна? — предложил он.

— Ну, раз уж ты сегодня такой услужливый, помоги мне травы разобрать, — ответила она.

Правда, Рарка не столько работал, сколько болтал, рассказывая про свою столичную жизнь, но Мариллу это вполне устраивало.

А потом появился Ясь. К тому моменту Марилла совсем позабыла, что он собирался зайти до обеда. В отличие от Рарки, он не врывался, а вежливо постучал. Он улыбнулся, поздоровавшись, и тут его взгляд остановился на Рарке, который сидел на подоконнике неподалеку от Мариллы, и он застыл с непонятным выражением.

— Добрый день, Ясь, — произнесла госпожа Анна тем особым вежливым тоном, которым всегда общалась с ним. — Позволь представить: мой сын — Рарог Лунь, — и для Рарки добавила: — Ясь Гронский.

Рарка спрыгнул с подоконника и с доброжелательной улыбкой протянул руку, которую Ясь пожал всё с тем же странным выражением лица.

— Вы брат Влада, да? — уточнил Рарка. — Он много о вас рассказывал.

— Про вас тоже, — ответил Ясь.

— Правда? — Рарка произнес это таким тоном, что сразу становилось ясно: он ни секунды не сомневался, что про него говорят все вокруг, причем исключительно хвалебные речи.

Марилла прыснула и дала ему шутливый подзатыльник:

— Не выпендривайся. Скромность украшает мужчину.

Рарка просто проигнорировал ее замечание, вместо этого с искренним энтузиазмом обратившись к Ясю:

— Слышал, про вашу роль в битве под Маремами. Не расскажете? Бороться с пиратами — это не то что просиживать штаны в университете.

Марилла сокрушенно вздохнула, а госпожа Анна только головой покачала. Ну да, свое пребывание в университете Рарка считал неизбежным злом, которое надо просто перетерпеть. Но прозвучало это немного как насмешка, и, похоже, Ясь именно так его слова и воспринял. Он нахмурился:

— Возможно, в следующий раз.

Вскоре после этого он откланялся, и Марилла проводила его взглядом с некоторым сожалением. Она хотела бы, чтобы они с Раркой подружились.

* * *

Тем летом Рарка вел себя на удивление благоразумно — больше никаких самоубийственных выходок. Может, действительно начал взрослеть. Зато девушки вешались на него еще активнее прежнего. Марилла никак не могла понять, что она по этому поводу чувствует.

Осенью, когда Рарка снова отбыл в столицу, под Трубежом появились беженцы. Марилла с госпожой Анной расположили их в госпитале и сбивались с ног, пытаясь всем помочь. Они были в ужасном состоянии — ослабевшие от голода, покрытые коростой, лишаями, страдающие чесоткой. Сердце сжималось от жалости, глядя на их страдания. Эти люди бежали от войны, которая медленно надвигалась в сторону Пригорья. Тучи сгущались, но Марилла не слишком беспокоилась — отец не допустит кровопролития в подопечных им землях. Беженцы тоже это понимали, и их становилось всё больше.

А вот случайно подслушанный на рынке разговор обеспокоил ее гораздо больше.

— Не следовало госпоже Анне привечать в городе прокаженных, — говорила женщина возле прилавка с фруктами.

— Конечно, она стремится всем помочь, но ведь зараза может распространиться, — согласилась торговка.

Марилла передала госпоже Анне эти слова, но та только отмахнулась, смазывая болячки очередного больного.

— Глупости. Нет никакой проказы. Они поймут это и успокоятся.

Марилла не была в этом так уверена, но решила, что ей виднее — она дольше жила среди людей.

В тот роковой день Марилла еще до рассвета отправилась собирать душицу к Сафонову обрыву.

— Марилла! — окликнул ее знакомый голос, когда она уже подходила к роще.

Она обернулась и улыбнулась, обнаружив спешившего к ней Яся в полной боевой амуниции.

— Не возражаешь, если я пойду с тобой?

Она покачала головой:

— Конечно, нет. Я всегда рада твоему обществу.

Ясь просиял и пошел рядом, подстраиваясь под ее шаг.

— Знаешь, я уезжаю сегодня, — сказал он. — Возвращаюсь в армию. Обстановка на границе неспокойная.

Марилла вздохнула и кивнула. Неспокойная — это еще слабо сказано.

— Мне будет тебя не хватать, — искренне сказала она.

Некоторое время он молчал, а потом бросил на нее неуверенный взгляд.

— Я хотел сказать…

Марилла подождала, но так и не услышав продолжения, мягко подтолкнула:

— Что?

Но Ясь вдруг покачал головой.

— Нет, ничего. Это не срочно. Скажу, когда вернусь.

— Хорошо, — Марилла улыбнулась ему и уже хотела пошутить, что ловит его на слове, как вдруг из-за деревьев рощи выскочили вооруженные люди, тут же окружив их.

Марилла испуганно замерла, подумав, что до Трубежа каким-то образом добрались вражеские солдаты, но тут узнала их. Среди нападавших были стремянный и конюх Стаса Гронского и четверо телохранителей госпожи Элоизы. Ясь тоже узнал их и нахмурился:

— Что всё это значит?

Они не стали утруждаться объяснениями и просто бросились на них. Марилла вскинула руки — драться она не умела, но могла лишить сознания. Это умение часто пригождалось в работе с больными. Правда, она сомневалась, что ее сил хватит на многих. Зато Ясь немедленно выхватил меч, моментально отбросив в сторону двоих. Он размахивал оружием с такой скоростью, что лезвие стало почти невидимым.

Ей удалось обезвредить троих. Еще семерых зарубил Ясь. Увы, его тоже достали. Как раз в тот момент, когда Марилла повернулась к нему, проверить, как он справляется, он рухнул на землю вместе с последним нападавшим.

— Ясь! — в ужасе воскликнула она бросаясь к нему.

Из многочисленных ран текла кровь, и он едва оставался в сознании.

— Улетай, — прохрипел он. — Спасайся.

Марилла помотала головой, тут же начав останавливать кровь и перевязывать раны, для чего оторвала полоски от одежды одного из нападавших.

— Я тебя не брошу. Донесу до госпиталя — тут недалеко, справлюсь.

— Нет… В Трубеже… опасно… — с трудом проговорил Ясь. — Что-то готовится… Дядя…

На этом его силы закончились, и он потерял сознание. Марилла всхлипнула, пытаясь справиться с паникой. Донести Яся до Крайновой горки ей не хватит сил. Судя по его словам, в город возвращаться нельзя. Оставаться здесь тоже не вариант — вдруг эти бандиты были не одни, или за ней пришлют других, когда они не вернутся. Да и Ясю нужен нормальный уход. Что же делать? Закончив обрабатывать раны, она положила ладонь ему на грудь, вливая силу. Он задышал ровнее, но в сознание так и не пришел. Марилла закусила губу, судорожно пытаясь придумать, что делать дальше.

И тут она вспомнила про сторожку на Крестовой куче. Временами крайны выставляли там охрану, так что там наверняка должен был быть запас еды. До нее не так далеко — должно хватить сил донести Яся. Глубоко вздохнув, Марилла подхватила его подмышки и раскрыла крылья.

Высоко подняться она не смогла — летела почти у самой земли, трепеща каждую секунду, что попадется кому-нибудь на глаза. Ей повезло — никто ее не заметил. Даже на такое небольшое расстояние лететь со взрослым мужчиной в полной боевой амуниции было тяжело. Болели руки, болели крылья. Но всё лучше, чем тащить его волоком по земле. Добравшись наконец до сторожки, Марилла вздохнула с облегчением и чуть ли не рухнула на землю, только в последний момент сумев смягчить посадку и не ухудшить состояние ран Яся.

Из последних сил она затащила его в сторожку, а вот поднять на кровать уже не смогла. Расстелив одеяло прямо на полу — благо погода пока стояла довольно теплая, — она уложила на него Яся, села рядом и разрыдалась.

Что такое происходило в Трубеже? Почему на нее напали люди господина Стаса и госпожи Элоизы? И главное — если в Трубеже беспорядки, что сейчас с госпожой Анной? От одной мысли о том, что что-то плохое могло случиться с той, кто заменила ей рано умершую мать, становилось физически больно.

Ясь что-то неразборчиво пробормотал, и Марилла снова сосредоточилась на нем. Положила ладонь на лоб и ужаснулась. У него начался жар. Ее сумка была пуста — даже душицу, за которой собиралась, она набрать не успела. Так что она принялась рыться в сторожке, надеясь, что здесь есть какие-нибудь лекарственные запасы. Запасы нашлись, но, увы, весьма скудные. И ничего жаропонижающего.

Марилла вышла наружу в надежде набрать нужных трав вокруг сторожки. К счастью, далеко ходить не пришлось. Нашла мяты, срезала нашедшимся в сторожке ножом коры ивы и поспешила обратно. Ясь был очень плох, и Марилла боялась отходить от него.

Приготовив отвар и напоив им не приходившего в сознание Яся, вымотанная страхом, неизвестностью и усталостью, она просто отключилась, чтобы резко проснуться, когда Ясь беспокойно заметался в беспамятстве. Она положила ладонь ему на лоб, успокаивая. В животе заурчало, и Марилла с трудом поднялась, чтобы поискать что-нибудь поесть. Нашла в кладовке крупы, приготовила себе кашу.

Сначала она хотела слетать домой, позвать на помощь своих, но передумала. Оставлять Яся одного даже на полчаса она боялась. В любом случае, чтобы там ни происходило, отец будет ее искать и в конце концов найдет. Так что на этот счет она особенно не беспокоилась.

Однако дни проходили один за другим, а никто так и не появился. Марилла собирала травы, делала настои, обрабатывала раны Яся, в редкие моменты, когда он приходил в себя, пыталась его накормить. И с каждым днем ее всё больше охватывало ощущение безысходности.

На пятый день, когда Марилла, как всегда, сидела подле лежанки Яся, он открыл глаза и впервые за всё это время посмотрел на нее осмысленно.

— Марилла, — слабым хриплым голосом позвал он.

— О, Ясь! — от облегчения она снова разрыдалась как в первый день. — Слава Богу, ты очнулся! Я уж начала бояться, что не смогу тебя выходить.

— Что… — Ясь нахмурился, а потом, видимо, вспомнил и начал подниматься.

Марилла поспешно положила руки ему на плечи, заставляя лечь обратно.

— Лежи, тебе пока нельзя вставать. Раны откроются.

Ясь не был доволен этим обстоятельством, но подчинился.

— Где мы? — спросил он.

— В сторожке на Крестовой куче, — ответила Марилла. — Теперь, когда ты пришел в себя, я могу слетать к своим за помощью.

— Нет, — Ясь, кажется, даже испугался. — Слишком опасно.

Марилла не поняла почему, но расспрашивать не стала. Ему вредно было много говорить — расскажет, когда окончательно поправится.

Рассказал пару дней спустя. И тогда Марилла пожалела, что услышала это.

— Я не знаю наверняка, — мрачно сказал Ясь, — но у меня есть веские основания подозревать, что дядя Стас готовил заговор против крайнов.

— Почему? — удивленно воскликнула Марилла. — Чем мы ему помешали?

Ясь сокрушенно покачал головой:

— Некоторым людям — таким, как дядя Стас — Договор мешает заработать лишний грош или просто творить, что им вздумается, по своему произволу.

Марилла потрясенно молчала. Ей и в голову не могло такое прийти. Всё, чего требовали крайны от людей в обмен на свою помощь и защиту — справедливого и доброго отношения к другим людям: не обманывать, никого не притеснять, жить в мире и согласии. Неужели это настолько обременительно?

Ясь вздохнул и покачал головой.

— Люди жадны и глупы. Тебе просто до сих пор не приходилось с этим сталкиваться.

* * *

Ясь пошел на поправку и стал есть гораздо больше. И вскоре в сторожке закончились запасы еды.

— Я схожу что-нибудь раздобуду, — предложил Ясь. — У меня есть деньги — взял с собой в поход. На первое время хватит.

— Нет, — Марилла решительно покачала головой. — Пойду я. Ты еще слишком слаб. А я, если что, смогу улететь.

Ясь не был доволен, но был вынужден согласиться с ее доводами. Так что Марилла осторожно, оглядываясь на каждом шагу и накинув на голову капюшон плаща, который взяла из запасов сторожки, спустилась в Крестовые Выселки. Еще в лесу, неподалеку от деревни она увидела тетку Настасью — когда-то Марилла подняла ее на ноги после тяжелой лихорадки, которая едва не унесла ее жизнь.

— Теть Насть, — тихо окликнула ее Марилла.

— Ась? — вскинулась та и подслеповато прищурилась, а потом узнала ее расплылась в щербатой улыбке. — Госпожа Марилла!

Однако улыбка быстро погасла, сменившись беспокойством.

— Ты смогла спастись? Ваших-то всех убили.

Марилла похолодела, чувствуя, как кровь отливает от лица.

— Как убили? — сумела она выговорить непослушными губами.

— Ох, деточка, — запричитала тетка Настасья. — Иди сюда, присядь. В ногах-то правды нет.

Она похлопала высохшей ладонью по пню рядом с собой. Едва переставляя ноги, Марилла подошла и рухнула на пень.

— Так вот, о чем это я, — тетка Настасья навалилась на старую клюку. — Сказывают, в Трубеже был мятеж — вроде как из-за прокаженных в госпитале. Всех крайнов поубивали.

— Всех? — с ужасом переспросила Марилла. — И… госпожу Анну?

Бабка Настасья печально кивнула.

— И ее, голубушку. Налетели на госпиталь, всех сожгли.

Марилла судорожно вздохнула, прижав ладонь ко рту. Госпожа Анна… Нет, не может быть. Она не может потерять еще одну мать. А Рарка остался совсем сиротой. Эта мысль заставила ее думать в другом направлении. Рарка был в столице, значит, должен быть жив. Он вернется, как всегда, проведать семью, и что застанет? Марилла помотала головой. А тетка Настасья тем временем продолжала:

— Господин Сварог сильно осерчал и в отместку разрушил стену, триста лет назад крайнами строенную, запер замок страшным проклятием и увел своих неизвестно куда.

Вот оно что. Поэтому никто так и не пришел. Если госпиталь сожгли, отец решил, что Марилла погибла вместе с госпожой Анной — в пожарище-то уже не разберешь, где чьи обгоревшие тела, — и они все покинули Пригорье. Помощи ждать больше неоткуда. Правда, еще оставался вопрос с Раркой. Скорее всего отец отправил ему сообщение, чтобы он оставил университет и ушел вместе со всеми. Однако, зная Рарку, она могла поспорить, что он проигнорировал приказ старшего крайна и бросился спасать мать. И ее. А значит, скорее всего, тоже погиб. Мысль о смерти Рарки ударила еще больнее, чем о смерти госпожи Анны. Марилла осталась одна. В душе разверзлась такая пустота, что даже плакать уже сил не осталось.

Тетка Настасья жалостливо погладила ее по плечу, пытаясь утешить, и Марилла попыталась улыбнуться ей. Улыбка вышла кривой и вымученной.

— Теть Насть, — через силу произнесла она — на ее попечении всё еще оставался не до конца поправившийся Ясь, и им всё еще нечего было есть, — со мной раненый, нам нужна еда. Не могли бы вы помочь, чтобы мне не показываться на людях?

— Конечно, детка, бедняжечка моя, — с готовностью согласилась та. — Я прямо сейчас пойду домой, соберу вам чего-нибудь. Куда принести?

— В сторожку на Крестовой куче.

Так прошло еще какое-то время, пока Ясь окончательно не встал на ноги. Тетка Настасья носила им время от времени еду и наотрез отказалась от денег, которые они пытались ей предложить.

— Скажешь тоже! — фыркнула она. — Я тебе жизнью обязана. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Марилла улыбнулась и не стала больше настаивать. Все-таки не все люди такие, как те… в Трубеже.

С деревьев начали облетать листья, когда тетка Настасья вместе с едой принесла тревожную новость.

— Тебя ищут, госпожа Марилла, — чуть ли не с порога заявила она. — Вся деревня об этом говорит. Видать пронюхали, что ты жива, и хотят разделаться окончательно.

Сердце в страхе замерло. И что теперь? Ну, почему ее не могут оставить в покое? Она за всю жизнь никому не причинила ни малейшего зла. Как, впрочем, и любой крайн. За что люди так ополчились на них?

Ясь нахмурился, мрачно уставившись в пространство.

— Надо уходить отсюда, — мрачно изрек он.

— Верно говоришь, милок, — согласилась тетка Настасья.

Марилла покачала головой. Она не хотела покидать Пригорье. Здесь был ее дом. Куда идти? Что искать?

Как только тетка Настасья ушла, Ясь принялся горячо убеждать ее:

— На Пригорье свет клином не сошелся. Живут и в других местах. Поселимся где-нибудь в далеких землях, где нас никто не знает.

Марилла всё еще сомневалась.

— Ты мог бы вернуться домой, к семье. У тебя она еще есть.

Ясь помотал головой, а потом вскинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.

— Марилла, я люблю тебя. И сделаю всё, чтобы тебя защитить. Пожалуйста, давай уйдем отсюда. Мы можем построить новую жизнь в другом месте.

Марилла вздохнула и посмотрела в окно, размышляя. За окном моросил холодный октябрьский дождик. Не то чтобы чувства Яся были для нее такой уж новостью. И он по-настоящему нравился ей. Он был хорошим человеком, добрым, храбрым, надежным. Она снова посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

Ясь слегка опешил, но быстро сориентировался и решительно кивнул.

— Да. Всегда об этом мечтал. Если, конечно, ты согласна.

Марилла всмотрелась в его открытое честное лицо и подумала, что, пожалуй, это действительно будет лучшим решением.

— Я согласна, — сказала она.

Ясь просиял счастливой улыбкой, и Марилла улыбнулась в ответ.

— Тогда собираемся. Я построю колодец в Большие Лодьи.

— Почему туда? — спросил Ясь.

— Это самое далекое место, где я бывала, а колодец можно строить только в знакомое место. Ну и мне кажется, жить у моря будет неплохо, — она пожала плечами.

— Хорошо, — согласился Ясь. — Большие Лодьи, так Большие Лодьи.

Они взяли с собой еды, переоделись в одежду, которую нашли в сторожке — простую, не особенно богатую, зато добротную и теплую, а главное — делающую их незаметными среди других людей.

* * *

В Лодьях они и обвенчались — без свидетелей и гостей в небольшой церквушке на краю парка. Не так Марилла представляла себе свою свадьбу, но сейчас у них не было выбора.

Правда, задержаться в Лодьях надолго не пришлось. Очень быстро выяснилось, что мирный на первый взгляд портовый городок на самом деле является приютом разбойников и бандитов всех мастей. Так что Марилла с Ясем наняли повозку, чтобы переселиться в Коростень.

Повозка неспешно катилась по дороге, подпрыгивая на колдобинах. Небо было затянуто тяжелыми тучами и дул пронизывающий ветер. Марилла плотнее завернулась в шаль, которую ей подарила тетка Настасья.

Казалось, с того рокового дня небо всё время хмурится и солнце больше никогда не появится. Хотя, скорее всего, это просто осень и никак не связано с перевернувшей ее жизнь катастрофой.

Мимо на полном ходу проскакали всадники в кирасах.

— Они кого-то ищут? — спросил Ясь у возницы.

— Да, — с готовностью кивнул тот, явно обрадованный возможностью поговорить. — Яся Гронского.

Марилла едва сдержала испуганное восклицание и переглянулась с Ясем. Он встревоженно нахмурился и спросил старательно небрежным тоном:

— А кто он такой?

— Мятежник. Говорят, дезертировал из королевской армии и примкнул к войскам самозванца. Если поймают, его ждет трибунал, как пить дать.

— Да уж, государственная измена — это не шутки, — согласился Ясь.

Возница продолжил болтать, рассказывая последние новости — в особенности много говорил о том, как крайны прокляли Пригорье и теперь там всё наперекосяк. Марилла хмыкнула. Крайны никого не проклинали, все свои беды люди навлекли на себя сами.

— Что будем делать? — шепотом спросила она Яся, пока возница разглагольствовал.

— Сменю имя, — ответил тот. — Затеряемся, никто нас не найдет.

Марилла надеялась, что он действительно в этом уверен, а не просто успокаивает ее. Не долго думая, Ясь сменил фамилию на Ясень, немного удлинив свое имя. Коротко и удобно. Оставалось надеяться, что никто не додумается провести параллель. Хотя, с другой стороны, не такая уж редкая фамилия.

В Коростене они на первое время остановились в постоялом дворе.

— Денег надолго не хватит, — сказал Ясь, когда они устраивались в своей комнате. — Мне надо найти работу.

Марилла кивнула. Раньше она никогда не задумывалась о деньгах — ей просто не приходилось. Но теперь настали иные времена.

— Наверное, лучше всего наняться в городскую стражу, — размышлял Ясь. — Тут неплохой гарнизон, стражники всегда нужны.

Марилла покачала головой:

— Слишком близко к военной службе — тебя могут вычислить.

— Но я больше ничего не умею, — возразил он. — Я с младых ногтей был воспитан воином.

Марилла задумалась, а потом широко улыбнулась:

— Я научу тебя искусству травника. Максимально далекое от военной службы дело, так тебя точно не найдут. И хорошие травники всегда везде нужны.

Ясь обдумал ее предложение и кивнул.

— Хорошо.

* * *

Их жизнь постепенно начала устраиваться, быстро появились пациенты. Поначалу лечила только Марилла, изображая ассистентку Яся, поскольку здесь почему-то считалось, что травник — это исключительно мужское дело, и на нее никто даже не взглянул бы всерьез. Впрочем, ее это не беспокоило. Со временем Ясь научился и начал заниматься пациентами сам. Они смогли купить небольшой дом и съехать с постоялого двора.

И вот тогда-то Мариллу охватила тоска. До сих пор она была слишком занята тем, чтобы выжить, и думать о чем-то еще не оставалось ни времени ни сил. А теперь… Она так давно не летала…

Однажды ночью, когда город заснул, Марилла тихонько выскользнула из кровати, стараясь не разбудить Яся, быстро оделась и, осторожно открыв окно, забралась на подоконник. Еще раз оглянувшись на спящего мужа и проверив, нет ли каких запоздалых гуляк на улице, Марилла прыгнула и распахнула крылья, тут же взмыв ввысь.

Ветер так знакомо наполнял крылья и развевал волосы — в последнее время Марилла носила их скрученными в пучок, как было принято у людей, но сейчас они были распущены. Стояла ранняя весна, было всё еще довольно холодно, но Марилла не чувствовала холода от переполнявшего сердце восторга. Какое это счастье — подниматься всё выше, нырять среди облаков, лететь рядом с птицами, которые встречали ее приветственными криками. Она совершенно забыла о времени, наслаждаясь свободой полета, и повернула к дому, только когда отвыкшие от нагрузки крылья заболели от усталости.

Когда Марилла вернулась, Ясь сидел на кровати, уткнувшись лицом в ладони. Она спрыгнула с подоконника, и он вскинул голову, уставившись на нее полубезумным взглядом. В серых глазах смешался страх и гнев. Марилла озадаченно нахмурилась. Чем вызвана такая буря эмоций?

— Где ты была? — напряженным тоном спросил Ясь.

Марилла пожала плечами:

— Мне надо было размять крылья — я уже очень давно не летала.

Он стиснул челюсти так, что заиграли желваки, а потом глубоко вдохнул.

— Я думал, ты бросила меня, сбежала, — сдавленно произнес Ясь.

Марилла удивленно моргнула. Бросила? С чего вдруг?

Она шагнула к нему и ласково провела пальцами по щеке. Он отдернул голову, и Марилла расстроенно уронила руку.

— Ну что ты, Ясь? Я твоя жена и никогда тебя не брошу. Что за глупости?

Он сделала еще один судорожный вздох и поднял на нее отчаянный взгляд.

— Ты прекрасная крайна. Я недостоин тебя.

Марилла нахмурилась.

— Ты мой муж. Я согласилась выйти за тебя по своей собственной свободной воле. Это делает тебя достаточно достойным. Мне необходимо летать время от времени, но ты не должен бояться, что я тебя брошу. Этого не случится.

Ясь кивнул и притянул ее к себе, уткнувшись лбом в живот. Но Марилла чувствовала, что не убедила его до конца.

Так продолжалось некоторое время — Марилла летала по ночам, когда ее никто не мог увидеть, а Ясь каждый раз ждал ее, нервно расхаживая по спальне.

— Я не могу так, — отчаянно произнес он после ее очередного полета. — Мне всё кажется, что однажды ты не вернешься. Небо затянет тебя, и ты забудешь обо мне.

Марилла сокрушенно вздохнула. Почему он не верит ей? Разве она дала повод сомневаться?

— Ну что мне сделать, чтобы ты успокоился?

Ясь в упор посмотрел на нее лихорадочно горящими глазами.

— Откажись от крыльев.

Марилла в ужасе отшатнулась, пытаясь убедить себя, что ей послышалось.

— Что?

Ясь схватил ее за руки, посмотрев прямо в глаза.

— Откажись от крыльев. На что они тебе в мире людей? Твои полеты могут печально закончиться — тебя заметят, за нами придут…

— Я осторожна, — попыталась возразить Марилла, но Яся было уже не остановить.

— Пойми, Марилла, я хочу чтобы у нас всё было хорошо. Надежно. Как у людей. Чтобы никто не смог разлучить нас. Неужели я так многого прошу?

«Да, да, многого, — подумала Марилла. — Ты даже не представляешь насколько». Но с другой стороны, Ясь тоже многим пожертвовал ради нее. Отказался от дома, семьи, своей военной славы и доброго имени. Будет только справедливо, если она ради его спокойствия пожертвует… тем, что у нее осталось. Марилла очень хотела быть ему хорошей женой.

И всё же вот так сразу отказаться от крыльев у нее не хватало духа. Крайн без крыльев — мертвый крайн.

— Можно я подумаю? — спросила она.

Ясь кивнул.

— Да, конечно, — и тут же пошел на попятный: — Не подумай, я не принуждаю тебя. Но так будет лучше для нас обоих.

Марилла печально улыбнулась. Может, он и прав. Может, действительно так будет лучше.

Весь день она думала только об этом — и когда готовила обед, а потом ужин, и когда делала мази и настои, и когда вместе с Ясем навещала пациентов. Ее раздирало двумя противоположными стремлениями. К вечеру желание сделать всё для душевного спокойствия мужа победило. «Только полетаю один последний раз», — решила Марилла.

Поднявшись к облакам, чтобы никакой случайный полуночник не заметил ее с земли, она полетела к морю. Она упивалась ощущением ветра, наполняющего крылья, остро осознавая, что это в последний раз, старалась навечно запечатлеть в памяти, как всё выглядит сверху, как облака касаются лица влажными каплями, как сокращаются маховые мышцы, как трепещет каждое перышко. «Больше никогда», — набатом стучало в голове. Вылетев на открытое морское пространство, Марилла спустилась к воде, пролетев над самой поверхностью, коснувшись ее кончиками крыльев. Рарка любил так летать — а потом еще обдать ее брызгами. Какими же детьми они были тогда оба, хотя она мнила себя очень взрослой.

Марилла летала до самого рассвета. «Перед смертью не надышишься», — вспомнилась народная присказка. И всё же она отчаянно пыталась надышаться.

Вернувшись домой, она обнаружила, что Ясь сидит прямо на полу возле кровати и задумчиво крутит в руках бутылку — с алкоголем, судя по запаху, — причем уже почти пустую.

— Ясь? — позвала Марилла, спрыгнув с подоконника. — Что ты делаешь?

Он вздрогнул и резко вскинул голову, уставившись на нее расширившимися глазами, в которых плескалось изумление и облегчение.

— Марилла, — едва слышно выдохнул он. — Я думал, ты бросила меня. Думал, я потребовал слишком многого и тебе надоело.

Марилла вздохнула.

— Ясь, кажется, мы это уже обсуждали. Я не собираюсь тебя бросать, — немного помолчав, она добавила, с трудом выговаривая слова: — Я всё обдумала, и я согласна: я откажусь от крыльев.

Вопреки всем усилиям, голос под конец задрожал.

Зато Ясь просиял счастливой улыбкой. И в это мгновение она подумала, что, возможно, оно того стоит. Довольно-таки проворно, учитывая количество выпитого, он поднялся на ноги, оставив бутылку на полу и шагнул к ней, собираясь обнять. Но Марилла вытянула руку, останавливая его. Сначала она должна произнести отречение, пока решимость не подвела ее. Ясь вроде бы понял и выжидающе посмотрел на нее.

Глубоко вздохнув, Марилла закрыла глаза и медленно произнесла:

— Я, Марилла Аглис Сварог Ар-Морран, по собственной воле отказываюсь от крыльев. Навеки.

И такое привычное ощущение крыльев на спине исчезло, оставив после себя зияющую пустоту.

— Спасибо, — выдохнул Ясь, схватив ее в объятия и поцеловав. — Я люблю тебя, Марилла. Я всё сделаю для тебя.

Марилла попыталась улыбнуться, но губы дрожали от попытки сдержать слезы. Впрочем, Ясь этого не заметил — он был слишком счастлив, что теперь они смогут жить по-человечески.

— Я устала, — тихо произнесла она.

— Конечно, дорогая, — согласился Ясь. — Отдохни. Ты же всю ночь не спала.

Раздевшись, Марилла забралась под одеяло и свернулась в клубок, до боли прикусив губу, слезы все-таки брызнули из глаз. «Ничего, — сказала она себе. — Я привыкну. Всё будет хорошо». Вскоре она забылась беспокойным сном, в котором ей чудилось бесконечно печальное пение Рарки.