Хозяйка ветра и света (гет)

Возможно, между нами нет преград.

Возможно, мы еще увидим лето.

Не в том беда, что мне нельзя назад,

А в том беда, что песня недопета.

«Песня недопета» из рок-оперы «Финрод»

 

В лаборатории госпожи Анны пахло травами и медом. Солнечный свет из окон косыми прямоугольниками падал на пол. Марилле всегда здесь нравилось, даже больше чем в замке. Если, конечно, не считать Садов. А еще больше ей нравилось слушать, как госпожа Анна рассказывает про свойства трав, про то, как их следует собирать и хранить, как готовить бальзамы, отвары и настойки.

— Ты станешь великой травницей и будет, кому продолжить мое дело, — с улыбкой заметила госпожа Анна. — А то у Рарки в этом отношении особых способностей нет. Да и желания тоже.

Марилла фыркнула. Да уж, усидчивость, необходимая для работы травника, у Рарки отсутствовала напрочь. Хотя, кто знает, может, это придет с возрастом.

— Зато он Поющий, — вступилась она за друга детства.

Госпожа Анна кивнула с гордой улыбкой. Поющий крайн — большая редкость. И ценность. Своего единственного сына она бесконечно любила. Хотя злые языки поговаривали, что слишком избаловала без твердой мужской руки. «Безотцовщина, — говорили они. — Неуправляемый...» А не склонный к деликатности дядька Антон заявлял прямо: «Драть его некому».

Марилла это мнение не разделяла. То есть да — Рарку порой заносило, он был упрямым и своенравным, но ему шестнадцать. Она не сомневалась, что он это перерастет, потому что под всей его строптивостью скрывалось золотое сердце.

Легок на помине, Рарка влетел (в переносном смысле, конечно) в лабораторию, при виде Мариллы тут же просияв счастливой улыбкой. Она просто не могла не улыбнуться в ответ. Она не была уверена, что согласна с планами ее отца и его матери об их браке — все-таки в Рарке она видела скорее младшего брата, чем мужчину, — но то, что он был ей дорог, это несомненно. Он же явно никаких сомнений в этом отношении не испытывал. И со свойственным ему упорством с некоторых пор изо всех сил старался произвести на нее впечатление. Это было даже мило, но большей частью смешно.

Зачем бы Рарка ни пришел сюда, сказать он ничего не успел, поскольку госпожа Анна тут же с улыбкой заявила:

— О, Рарочка, ты как раз вовремя — спой, чтобы травы лучше настоялись.

Он моргнул с таким забавно ошарашенным видом, что Марилла невольно хихикнула. Он бросил на нее полный задумчивой нежности взгляд, а потом пожал плечами:

— Ладно.

К матери он всегда относился почтительно и выполнял все ее просьбы беспрекословно. Усевшись на широкий подоконник, он подмигнул Марилле, заставив ее снова засмеяться, а потом обратил взгляд на небо и запел. И мир замер в волшебном сиянии. Бледно-голубое до той поры небо приобрело ярко-синий насыщенный цвет. С гор прилетел ветер, принеся дурманящий аромат Садов. Даже пылинки в солнечных лучах исполняли какой-то невероятно прекрасный танец.

Марилла забыла про травы, которые разбирала, и могла смотреть только на Рарку — на точеный профиль на фоне неба, на серебристыми волнами спускающиеся по плечам волосы, на сцепленные на колене тонкие длинные пальцы. Но главное, было даже не в этом. Его красоту сложно было не заметить в любое время, но когда он пел, он словно светился изнутри и от этой картины невозможно было отвести взгляд.

Неудивительно, что девушки бегали за ним толпами и дрались за его внимание. Большей частью Мариллу это забавляло, но порой почему-то начинало раздражать.

Очнулась она, только когда Рарка замолчал.

— Спасибо, дорогой, — сказала госпожа Анна, и Марилла вспомнила, что вообще-то у нее была работа.

Рарка улыбнулся матери, а потом бросил неуверенный взгляд на Мариллу, будто хотел что-то предложить, но не решался.

— Что? — спросила она.

Он стряхнул с себя неуверенность и снова сверкнул ей улыбкой.

— Не хочешь слетать до озера?

Морилла заколебалась. С одной стороны, немного освежиться не помешало бы — день выдался жаркий, к тому же в лаборатории из-за множества трав было душновато. С другой стороны, у нее всё еще была работа. Ее колебания разрешила госпожа Анна.

— Иди, дорогая, отдохни, — с улыбкой сказала она. — С остальным я сама управлюсь.

Всё еще с сомнением посмотрев на оставленную работу, Марилла сдалась и кивнула, протянув Рарке руку. Тот с готовностью сжал ее ладонь в своей и потянул к выходу.

Они почти бегом поднялись на замковую башню, которой всегда пользовались, если улетали прямо из Трубежа: достаточно свободного пространства, чтобы раскрыть крылья, и лишних свидетелей нет.

Озеро находилось среди гор и было слишком холодным, чтобы в нем купаться. Зато там было прохладно даже в самый жаркий день, а вокруг живописно росли пышные плакучие ивы. И здесь всегда царила безмятежная тишина. Ну, до тех пор, пока не появлялись они. Марилла с Раркой с детства любили сюда прилетать.

Рарка спикировал к воде, пролетев над самой поверхностью. И вдруг взмахнул крыльями так, что брызги поднялись фонтаном, окатив Мариллу с ног до головы. Она взвизгнула — вода была ледяной — и зловеще пообещала:

— Ну, ты у меня сейчас получишь!

Этот обормот только засмеялся и рванул прочь от нее:

— Сначала догони!

Они играли в догонялки, как маленькие дети, пока окончательно не выдохлись. И тогда спустились на берег, чтобы отдохнуть и обсохнуть. Рарка растянулся на траве, не жалея роскошного вышитого камзола, и, закинув руки за голову, уставился в небо, по которому проплывали легкие облака. Марилла устроилась рядом. Она-то была одета гораздо скромнее — в простое добротное платье, в котором было удобно работать в лаборатории и навещать больных.

Некоторое время они молчали. Ей было так уютно и спокойно, что она едва не заснула.

— Марилла? — позвал Рарка.

— М-м-м? — сонно отозвалась она и повернула голову посмотреть на него, встретив внимательный взгляд прозрачных зеленых глаз, в которых словно колыхалась на ветру весенняя листва.

Сейчас он был непривычно серьезен, глядя на нее с затаенной нежностью. Марилла прямо-таки чувствовала, как он собирается с силами, чтобы что-то сказать, и даже догадывалась, что именно. Вот только не знала, что испытывает по этому поводу. Однако Рарка вдруг отвернулся, снова посмотрев в небо и вытянул руку, указывая на одно из облаков:

— Правда похоже на кролика?

Марилла моргнула — что бы он ни собирался сказать изначально, явно не это, — но малодушно не стала настаивать, поддержав игру.

 

Когда они возвращались, Рарка неподалеку от замка вдруг заявил: «Смотри, как я умею!» — и спикировал вниз, а потом, пролетев параллельно земле, вошел в мертвую петлю. Балбес. Хорошо хоть мать его выкрутасы не видит. Зависнув в воздухе, Марилла покачала головой, испытывая одновременно раздражение и умиление, поскольку прекрасно понимала, ради кого всё это шоу.

Но что-то пошло не так. Выйдя из мертвой петли, Рарка, вместо того чтобы красиво приземлиться, как он наверняка собирался, пропахал носом двор дядьки Антона. Марилла испуганно вскрикнула и устремилась к нему. Допрыгался обормот!

Она приземлилась одновременно с тем, как крайне смущенный — и пытавшийся скрыть свое смущение за надменным выражением — Рарка попытался встать. Болезненно вскрикнул, едва оперся на левую руку и упал обратно. Марилла испугалась уже всерьез. Левое крыло изрядно помялось, рука явно была повреждена. Прибежал встревоженный Тонда, который наверняка наблюдал фееричное падение со своего двора, и вместе они подняли Рарку.

Он побелел как мел и с силой закусил губу, видимо, в попытке сдержать крик боли. Взяв себя в руки и вспомнив, чему ее учила госпожа Анна, Марилла проверила повреждения. Самым серьезным была сломанная ключица, но и мелких повреждений хватало. Лететь он сейчас явно был не в состоянии, так что в замок пришлось проходить пешком через черный ход. Хорошо хоть на ногах держался.

Всю дорогу Марилла ругалась сквозь зубы: пережитый только что страх вылился в злость. Рарка пристыженно молчал и оправдываться не пытался. И правильно — если бы он сейчас ей что-нибудь возразил, она бы точно его прибила.

— Вот чего тебе всё время неймется, а? — проворчала Марилла, обрабатывая его раны, когда они добрались до его комнаты.

Рарка тяжело вздохнул и тут же поморщился, когда движение отдалось болью в сломанной ключице.

— Я просто немного не рассчитал, — мятежно буркнул он. — Предполагалось…

Но Марилла вскинула руку:

— Ничего не хочу слышать.

— Ты злишься? — несчастным тоном спросил Рарка.

Марилла на мгновение прикрыла глаза, молясь о терпении.

— Ты хоть представляешь, как я испугалась, когда ты рухнул на землю?

Он вдруг лучезарно улыбнулся.

— Ты испугалась за меня?

Марилла пронзила его взглядом, и у него хватило совести виновато потупиться. Она вздохнула и покачала головой. Ну что с ним сделаешь? Оставалось только надеяться, что через пару лет он повзрослеет и перестанет выкидывать подобные фокусы.

Рарка провалялся в постели две недели, и Марилла всё это время не отходила от него. Просто не могла заставить себя заняться чем-то другим. Судя по его счастливой физиономии, такой побочный эффект падения радовал Рарку чуть ли не больше, чем если бы трюк удался, как был задуман.

И эти две недели стали последними неделями спокойствия. Стоило ему встать на ноги, как он будто с цепи сорвался. Его выходки становились всё более сумасшедшими и опасными. Отец Марлиллы, господин старший крайн Сварог, ругался, но Рарка пропускал все его выговоры мимо ушей.

— Поговори ты с ним, Марилла, — однажды устало попросил отец, зайдя вечером в ее комнату. — Угробит ведь себя, парень.

— И что я должна сказать? — недоуменно спросила она. — Велеть угомониться? Если уж он тебя не слушает, с какой стати послушает меня?

Отец покачал головой с выражением лица: «Ох, уж эта молодежь...» Марилла фыркнула.

— Ты ведь понимаешь, что он таким образом пытается впечатлить тебя?

Марилла вздохнула и кивнула. Это было вполне очевидно, только дурак не понял бы, а дурой она точно не была.

— Ну так скажи ему, что тебя не надо впечатлять: ты и так его любишь, — с нажимом произнес отец.

Марилла снова вздохнула и отвернулась, устремив взгляд на садящееся на горизонте солнце. Набравшись храбрости, она снова посмотрела на отца.

— А если я не хочу внушать ему напрасных надежд?

Он ошарашенно моргнул. Похоже, такого поворота он не ожидал.

— То есть ты хочешь сказать…

Марилла не дала ему договорить:

— Я не знаю, папа, — немного помолчав, она попыталась облечь в слова чувства, которые сама не до конца понимала: — Да, я люблю Рарку, но не так, как следует любить своего будущего мужа.

— Он повзрослеет, и твои чувства могут измениться, — осторожно заметил отец.

— Могут, — согласилась Марилла. — А могут и не измениться. И я не хочу обещать того, что, возможно, не смогу исполнить. Я не хочу, чтобы ему было больно.

Некоторое время отец молчал, задумчиво глядя вдаль на темнеющий лес и едва видный Трубеж. Наконец, он кивнул и повернул к ней голову. В его прозрачно-голубых глазах была печаль, но и понимание.

— Хорошо. Ты знаешь, как мы все желаем вашего брака, но я не стану принуждать тебя к тому, чего ты сама не хочешь.

— Спасибо, папа, — с чувством произнесла Марилла.

На глазах выступили слезы от бесконечной благодарности. Поскольку отец вполне мог ей приказать, как старший крайн, не спрашивая ее мнения. И она очень ценила то, что он уважал ее выбор.

— Попробуй все-таки вразумить Рарога. Может, тебя он послушает.

Марилла сильно в этом сомневалась, но собиралась выполнить просьбу отца. Вот только не успела.

* * *

После целого дня, посвященного борьбе с разнообразными болезнями, Марилла возвращалась домой, мечтая только лечь спать. И тогда-то она увидела это: со стороны Сенежа надвигались низкие черные тучи. Но самое страшное было не в этом — под тучами жуткой воронкой заворачивался вихрь торнадо. Марилла не была облакопрогонником, а даже если бы была, с такой напастью в одиночку не справиться. И потому она уже раскрыла крылья, чтобы полететь в замок и позвать на помощь старших, когда разглядела рядом с торнадо одинокую крылатую фигуру — совсем крошечную на такой высоте, но всё же четко выделявшуюся светлым пятном на фоне черного вихря. Кто это, у Мариллы не возникло ни малейших сомнений.

— Идио-о-от, — простонала она и взлетела, чтобы все-таки привести помощь.

Далеко лететь не пришлось — катаклизм уже заметили. Несколько крайнов во главе с ее отцом вылетели из замка и устремились к торнадо.

— Лети домой, Марилла, — велел отец, не останавливаясь.

Она почла за лучшее послушаться его. Но осталась стоять возле окна, наблюдая с замиранием сердца. Интересно, госпожа Анна видела это? Марилла надеялась, что нет.

Тучи начали неохотно уступать, раздвигаясь в стороны, но тут одинокую фигурку затянуло вихрем. Марилла вскрикнула, прижав ладони ко рту. К счастью, уже подоспели остальные — вихрь начал опадать и рассеиваться, но она так и не смогла понять, что стало с Раркой. Рассудив, что опасности больше нет, она снова раскрыла крылья и со всей доступной ей скоростью помчалась туда.

Когда она добралась до места, выглядевший слегка помятым, но вроде бы целый Рарка как раз поднимался с земли. Марилла налетела прямо на него, только в последний момент убрав крылья, и едва не сбила его с ног снова. Рарка покачнулся, но устоял, тут же привычно обняв ее за талию. Живой. Идиот. От облегчения из глаз хлынули слезы. Кажется, он удивился столь бурной реакции.

— Эй, ты чего? — растерянно произнес Рарка, неуверенно погладив по голове. — Всё хорошо же.

— Дурак, — буркнула Марилла.

Она уже собиралась высказать ему всё, что думает о его безрассудных выходках, но тут спустились остальные. И отец был мрачнее, чем тучи, которые они только что разогнали.

— Рарог Лунь Ар-Морран! — рявкнул он.

Марилла с Раркой вздрогнули и отступили друг от друга.

— О чем ты думал?! — продолжил отец, шагнув почти вплотную к Рарке.

Тот слегка побледнел, но вызывающе вскинул подбородок.

— Я был рядом, а торнадо уже приближалось к деревне.

Отец так на него посмотрел, что Рарка тут же замолчал и отвел взгляд.

— Твой отец был опытным облакопрогонником, — продолжил Сварог уже спокойнее, но каждое его слово было словно тяжелые капли свинца, — и тем не менее погиб, отводя черную бурю. Ты совсем еще мальчишка, у тебя нет опыта. Ты понимаешь, что мог погибнуть сейчас?

Рарка насупился, но ничего не ответил. Марилла не могла понять, осознал ли он действительно, что сейчас прошел по самому краю, или по-прежнему считал, что он, такой герой, мог справиться самостоятельно.

— Мое терпение истощилось, — сурово заключил отец. — На следующей неделе ты отправляешься в столицу учиться в университете.

Рарка вскинул голову, сначала бросив отчаянный взгляд на Мариллу, а потом умоляющий на Сварога.

— Но…

— Никаких но! — отрезал тот. — Может, хоть при дворе ты научишься держать себя в руках.

После этого отец с остальными улетели, оставив их с Раркой одних. Тучи окончательно разошлись, и у них над головами в голубом небе сияло солнце, будто и не было ничего. Некоторое время Рарка смотрел вслед старшим крайнам, а потом перевел на Мариллу растерянный, почти отчаянный взгляд.

— Ох, Рарка… — вздохнула она, покачав головой.

От его несчастного вида ругать его сразу расхотелось.

— Столица так далеко, — с тоской произнес он. — Я не смогу часто прилетать.

— Я тоже буду по тебе скучать, — искренне сказала Марилла, улыбнувшись и погладив его по плечу, — но папа прав: это должно прекратиться.

* * *

Всю неделю Рарка ходил как в воду опущенный и даже перестал колобродить с приятелями, вместо этого целыми днями сидя в лаборатории матери или провожая Мариллу, когда она ходила собирать травы или навещала пациентов. Даже время от времени помогал ей. Хотя травник он был довольно посредственный, кое-что мог, а помощи Марилла всегда была рада. Пожалуй, никогда еще она не получала от его общества такого удовольствия, как в эти дни. И ее охватила грусть от мысли, что совсем скоро она этого общества лишится.

А накануне своего отъезда Рарка вдруг пропал. Обеспокоившись, что он задумал очередную глупость, Марилла отпросилась у госпожи Анны поискать его.

— Посмотри в Садах, — с понимающей улыбкой посоветовала она.

Действительно. Когда Рарке было грустно, он всегда скрывался в Садах, так что Марилла направилась прямиком туда.

Волшебный завораживающий голос, певший что-то невыразимое печальное, она услышала, еще не войдя в зал над Садами. От этого пения разрывалось сердце и выступали слезы на глазах. Если он так продолжит, с деревьев осыпятся все листья, а цветы завянут.

Рарка сидел в ветвях раскидистой ивы, спиной к Марилле. И хотя она не видела его лица, могла поклясться, что глаза у него закрыты. Он часто пел с закрытыми глазами, когда пел для себя и рядом не было свидетелей. Не в силах больше выносить заполняющую всё вокруг тоску, она слетела к нему и, мягко опустившись на соседнюю ветку, спросила:

— Может, споешь что-нибудь повеселей?

Песня резко оборвалась. Рарка вздрогнул и обернулся так резко, что чуть не упал. Марилла невольно хихикнула, хотя отголоски песни всё еще болью отдавались в сердце. Рарка смущенно улыбнулся и кивнул.

— Что хочешь послушать?

— «Царевну», — ответила Марилла, садясь на ветку.

Улыбка Рарки стала шире.

— Про себя, значит? А еще говорят, что я тщеславный...

Марилла пихнула его в плечо.

— Ну тебя.

Но Рарка уже отвернулся и запел, и Марилла забыла обо всем на свете. Сады вокруг встрепенулись и зашелестели в унисон песне, ветерком принесло пьянящее благоухание. Это мгновение Марилла потом долгие годы бережно хранила в памяти.

Марилла скучала по Рарке больше, чем предполагала. Он, конечно, прилетал домой, но слишком редко. Столица находилась далеко — на крыльях каждый день не налетаешься, — а глубокие колодцы он строить не умел. Ей не хватало его общества, которое с раннего детства было нерушимой константой ее жизни, всегдашней готовности помочь, завораживающего пения и даже идиотских выходок. Ну скоро летние каникулы, и Рарка вернется домой.

Марилла поправила на плече довольно-таки тяжелую сумку, в которой были упакованы лекарства и всевозможные принадлежности, необходимые травнику. По весне люди болели больше, и они с госпожой Анной выбивались из сил. От лаборатории до ближайшего колодца было недалеко, но плечо всё равно оттягивало.

— Позволите помочь вам, госпожа? — вдруг спросил сзади глубокий мужской голос.

Марилла обернулась, обнаружив перед собой высокого широкоплечего мужчину. Темные волосы коротко острижены — людская мода, крайны оставляли волосы длинными — и мужчины, и женщины. Он казался смутно знакомым, но Марилла никак не могла припомнить, где его видела или кого он ей напоминает.

— Мы знакомы? — спросила она, склонив голову.

— Прошу прощения, — мужчина вытянулся по стойке смирно, хотя у него и до того была образцовая осанка. — Позвольте представиться: Ясь Гронский.

— О, так вы старший сын господина Мирослава?

Он кивнул. С его младшим братом Владом дружил Рарка, а вот Яся она совсем не помнила. Он был старше нее лет на десять, и, пока она была ребенком, пересечься им было негде. А потом Ясь уехал бороться с морскими пиратами.

— Марилла Аглис Сварог, — представилась она в свою очередь.

Ясь улыбнулся, и его суровое лицо закаленного воина вдруг преобразилось, став гораздо мягче и даже моложе.

— Я знаю, кто вы, госпожа. Так позволите помочь? — он кивнул на сумку, которую она придерживала на плече, чтобы не сползла.

— Ну, если вы не против потратить весь день, сопровождая меня к больным, то буду рада.

— Это честь для меня.

Марилла улыбнулась и протянула ему сумку, которую он тут же закинул на плечо.

— Только аккуратнее, — предупредила она, — там есть хрупкие вещи.

Ясь кивнул и жестом предложил ей указывать путь.

С того дня он частенько сопровождал ее в походах по больным, заходил в лабораторию, расспрашивал про свойства разных трав и рассказывал о своих военных победах. Он не особенно интересовался литературой или музыкой, его интересы в основном лежали в области военного дела — стратегии и тактике; он часами мог говорить об оружии. Не самая приятная тема, конечно, но зато Ясь интересовался ее жизнью, и в его обществе Марилла чувствовала себя спокойно и уверенно.

Госпоже Анне, кажется, не очень нравилась ее дружба с Ясем Гронским, но она ничего не говорила. Зато каждый раз одаривала его таким суровым взглядом, что он — закаленный в боях вояка — ее побаивался и в ее присутствии старался держаться как можно незаметнее.

* * *

Марилла сортировала и развешивала для просушки только что собранные травы, а госпожа Анна нарезала те, что нужны будут для мазей. Ясное небо за окном обещало жаркий день.

Дверь резко распахнулась, и Марилла удивленно обернулась. Кроме Яся к ним никто не заходил, а он никогда не распахивал дверь так непочтительно. На пороге стоял Рарка, всем своим видом воплощая столичного щеголя, и радостно улыбался.

— Рарочка! — госпожа Анна первая устремилась к нему, чтобы заключить в теплые объятия. — Добро пожаловать домой, дорогой.

Он уткнулся лицом ей в плечо и счастливо вздохнул.

— Здравствуй, мама.

Как только она его отпустила, Рарка с сияющей улыбкой повернулся к Марилле, и она в свою очередь бросилась ему на шею. Он подхватил ее и закружил по комнате. Она вскрикнула от неожиданности, а потом засмеялась.

— Я так соскучился по тебе, Марилла!

— Рарка, поставь ее — все травы раскидаешь, — отругала его госпожа Анна, но ее тон был слишком веселым, чтобы поверить в ее неудовольствие.

Тем не менее Рарка послушался и поставил Мариллу на пол.

— Помощь нужна? — предложил он.

— Ну, раз уж ты сегодня такой услужливый, помоги мне травы разобрать, — ответила она.

Правда, Рарка не столько работал, сколько болтал, рассказывая про свою столичную жизнь, но Мариллу это вполне устраивало.

А потом появился Ясь. К тому моменту Марилла совсем позабыла, что он собирался зайти до обеда. В отличие от Рарки, он не врывался, а вежливо постучал. Он улыбнулся, поздоровавшись, и тут его взгляд остановился на Рарке, который сидел на подоконнике неподалеку от Мариллы, и он застыл с непонятным выражением.

— Добрый день, Ясь, — произнесла госпожа Анна тем особым вежливым тоном, которым всегда общалась с ним. — Позволь представить: мой сын — Рарог Лунь, — и для Рарки добавила: — Ясь Гронский.

Рарка спрыгнул с подоконника и с доброжелательной улыбкой протянул руку, которую Ясь пожал всё с тем же странным выражением лица.

— Вы брат Влада, да? — уточнил Рарка. — Он много о вас рассказывал.

— Про вас тоже, — ответил Ясь.

— Правда? — Рарка произнес это таким тоном, что сразу становилось ясно: он ни секунды не сомневался, что про него говорят все вокруг, причем исключительно хвалебные речи.

Марилла прыснула и дала ему шутливый подзатыльник:

— Не выпендривайся. Скромность украшает мужчину.

Рарка просто проигнорировал ее замечание, вместо этого с искренним энтузиазмом обратившись к Ясю:

— Слышал, про вашу роль в битве под Маремами. Не расскажете? Бороться с пиратами — это не то что просиживать штаны в университете.

Марилла сокрушенно вздохнула, а госпожа Анна только головой покачала. Ну да, свое пребывание в университете Рарка считал неизбежным злом, которое надо просто перетерпеть. Но прозвучало это немного как насмешка, и, похоже, Ясь именно так его слова и воспринял. Он нахмурился:

— Возможно, в следующий раз.

Вскоре после этого он откланялся, и Марилла проводила его взглядом с некоторым сожалением. Она хотела бы, чтобы они с Раркой подружились.

* * *

Тем летом Рарка вел себя на удивление благоразумно — больше никаких самоубийственных выходок. Может, действительно начал взрослеть. Зато девушки вешались на него еще активнее прежнего. Марилла никак не могла понять, что она по этому поводу чувствует.

Осенью, когда Рарка снова отбыл в столицу, под Трубежом появились беженцы. Марилла с госпожой Анной расположили их в госпитале и сбивались с ног, пытаясь всем помочь. Они были в ужасном состоянии — ослабевшие от голода, покрытые коростой, лишаями, страдающие чесоткой. Сердце сжималось от жалости, глядя на их страдания. Эти люди бежали от войны, которая медленно надвигалась в сторону Пригорья. Тучи сгущались, но Марилла не слишком беспокоилась — отец не допустит кровопролития в подопечных им землях. Беженцы тоже это понимали, и их становилось всё больше.

А вот случайно подслушанный на рынке разговор обеспокоил ее гораздо больше.

— Не следовало госпоже Анне привечать в городе прокаженных, — говорила женщина возле прилавка с фруктами.

— Конечно, она стремится всем помочь, но ведь зараза может распространиться, — согласилась торговка.

Марилла передала госпоже Анне эти слова, но та только отмахнулась, смазывая болячки очередного больного.

— Глупости. Нет никакой проказы. Они поймут это и успокоятся.

Марилла не была в этом так уверена, но решила, что ей виднее — она дольше жила среди людей.

В тот роковой день Марилла еще до рассвета отправилась собирать душицу к Сафонову обрыву.

— Марилла! — окликнул ее знакомый голос, когда она уже подходила к роще.

Она обернулась и улыбнулась, обнаружив спешившего к ней Яся в полной боевой амуниции.

— Не возражаешь, если я пойду с тобой?

Она покачала головой:

— Конечно, нет. Я всегда рада твоему обществу.

Ясь просиял и пошел рядом, подстраиваясь под ее шаг.

— Знаешь, я уезжаю сегодня, — сказал он. — Возвращаюсь в армию. Обстановка на границе неспокойная.

Марилла вздохнула и кивнула. Неспокойная — это еще слабо сказано.

— Мне будет тебя не хватать, — искренне сказала она.

Некоторое время он молчал, а потом бросил на нее неуверенный взгляд.

— Я хотел сказать…

Марилла подождала, но так и не услышав продолжения, мягко подтолкнула:

— Что?

Но Ясь вдруг покачал головой.

— Нет, ничего. Это не срочно. Скажу, когда вернусь.

— Хорошо, — Марилла улыбнулась ему и уже хотела пошутить, что ловит его на слове, как вдруг из-за деревьев рощи выскочили вооруженные люди, тут же окружив их.

Марилла испуганно замерла, подумав, что до Трубежа каким-то образом добрались вражеские солдаты, но тут узнала их. Среди нападавших были стремянный и конюх Стаса Гронского и четверо телохранителей госпожи Элоизы. Ясь тоже узнал их и нахмурился:

— Что всё это значит?

Они не стали утруждаться объяснениями и просто бросились на них. Марилла вскинула руки — драться она не умела, но могла лишить сознания. Это умение часто пригождалось в работе с больными. Правда, она сомневалась, что ее сил хватит на многих. Зато Ясь немедленно выхватил меч, моментально отбросив в сторону двоих. Он размахивал оружием с такой скоростью, что лезвие стало почти невидимым.

Ей удалось обезвредить троих. Еще семерых зарубил Ясь. Увы, его тоже достали. Как раз в тот момент, когда Марилла повернулась к нему, проверить, как он справляется, он рухнул на землю вместе с последним нападавшим.

— Ясь! — в ужасе воскликнула она бросаясь к нему.

Из многочисленных ран текла кровь, и он едва оставался в сознании.

— Улетай, — прохрипел он. — Спасайся.

Марилла помотала головой, тут же начав останавливать кровь и перевязывать раны, для чего оторвала полоски от одежды одного из нападавших.

— Я тебя не брошу. Донесу до госпиталя — тут недалеко, справлюсь.

— Нет… В Трубеже… опасно… — с трудом проговорил Ясь. — Что-то готовится… Дядя…

На этом его силы закончились, и он потерял сознание. Марилла всхлипнула, пытаясь справиться с паникой. Донести Яся до Крайновой горки ей не хватит сил. Судя по его словам, в город возвращаться нельзя. Оставаться здесь тоже не вариант — вдруг эти бандиты были не одни, или за ней пришлют других, когда они не вернутся. Да и Ясю нужен нормальный уход. Что же делать? Закончив обрабатывать раны, она положила ладонь ему на грудь, вливая силу. Он задышал ровнее, но в сознание так и не пришел. Марилла закусила губу, судорожно пытаясь придумать, что делать дальше.

И тут она вспомнила про сторожку на Крестовой куче. Временами крайны выставляли там охрану, так что там наверняка должен был быть запас еды. До нее не так далеко — должно хватить сил донести Яся. Глубоко вздохнув, Марилла подхватила его подмышки и раскрыла крылья.

Высоко подняться она не смогла — летела почти у самой земли, трепеща каждую секунду, что попадется кому-нибудь на глаза. Ей повезло — никто ее не заметил. Даже на такое небольшое расстояние лететь со взрослым мужчиной в полной боевой амуниции было тяжело. Болели руки, болели крылья. Но всё лучше, чем тащить его волоком по земле. Добравшись наконец до сторожки, Марилла вздохнула с облегчением и чуть ли не рухнула на землю, только в последний момент сумев смягчить посадку и не ухудшить состояние ран Яся.

Из последних сил она затащила его в сторожку, а вот поднять на кровать уже не смогла. Расстелив одеяло прямо на полу — благо погода пока стояла довольно теплая, — она уложила на него Яся, села рядом и разрыдалась.

Что такое происходило в Трубеже? Почему на нее напали люди господина Стаса и госпожи Элоизы? И главное — если в Трубеже беспорядки, что сейчас с госпожой Анной? От одной мысли о том, что что-то плохое могло случиться с той, кто заменила ей рано умершую мать, становилось физически больно.

Ясь что-то неразборчиво пробормотал, и Марилла снова сосредоточилась на нем. Положила ладонь на лоб и ужаснулась. У него начался жар. Ее сумка была пуста — даже душицу, за которой собиралась, она набрать не успела. Так что она принялась рыться в сторожке, надеясь, что здесь есть какие-нибудь лекарственные запасы. Запасы нашлись, но, увы, весьма скудные. И ничего жаропонижающего.

Марилла вышла наружу в надежде набрать нужных трав вокруг сторожки. К счастью, далеко ходить не пришлось. Нашла мяты, срезала нашедшимся в сторожке ножом коры ивы и поспешила обратно. Ясь был очень плох, и Марилла боялась отходить от него.

Приготовив отвар и напоив им не приходившего в сознание Яся, вымотанная страхом, неизвестностью и усталостью, она просто отключилась, чтобы резко проснуться, когда Ясь беспокойно заметался в беспамятстве. Она положила ладонь ему на лоб, успокаивая. В животе заурчало, и Марилла с трудом поднялась, чтобы поискать что-нибудь поесть. Нашла в кладовке крупы, приготовила себе кашу.

Сначала она хотела слетать домой, позвать на помощь своих, но передумала. Оставлять Яся одного даже на полчаса она боялась. В любом случае, чтобы там ни происходило, отец будет ее искать и в конце концов найдет. Так что на этот счет она особенно не беспокоилась.

Однако дни проходили один за другим, а никто так и не появился. Марилла собирала травы, делала настои, обрабатывала раны Яся, в редкие моменты, когда он приходил в себя, пыталась его накормить. И с каждым днем ее всё больше охватывало ощущение безысходности.

На пятый день, когда Марилла, как всегда, сидела подле лежанки Яся, он открыл глаза и впервые за всё это время посмотрел на нее осмысленно.

— Марилла, — слабым хриплым голосом позвал он.

— О, Ясь! — от облегчения она снова разрыдалась как в первый день. — Слава Богу, ты очнулся! Я уж начала бояться, что не смогу тебя выходить.

— Что… — Ясь нахмурился, а потом, видимо, вспомнил и начал подниматься.

Марилла поспешно положила руки ему на плечи, заставляя лечь обратно.

— Лежи, тебе пока нельзя вставать. Раны откроются.

Ясь не был доволен этим обстоятельством, но подчинился.

— Где мы? — спросил он.

— В сторожке на Крестовой куче, — ответила Марилла. — Теперь, когда ты пришел в себя, я могу слетать к своим за помощью.

— Нет, — Ясь, кажется, даже испугался. — Слишком опасно.

Марилла не поняла почему, но расспрашивать не стала. Ему вредно было много говорить — расскажет, когда окончательно поправится.

Рассказал пару дней спустя. И тогда Марилла пожалела, что услышала это.

— Я не знаю наверняка, — мрачно сказал Ясь, — но у меня есть веские основания подозревать, что дядя Стас готовил заговор против крайнов.

— Почему? — удивленно воскликнула Марилла. — Чем мы ему помешали?

Ясь сокрушенно покачал головой:

— Некоторым людям — таким, как дядя Стас — Договор мешает заработать лишний грош или просто творить, что им вздумается, по своему произволу.

Марилла потрясенно молчала. Ей и в голову не могло такое прийти. Всё, чего требовали крайны от людей в обмен на свою помощь и защиту — справедливого и доброго отношения к другим людям: не обманывать, никого не притеснять, жить в мире и согласии. Неужели это настолько обременительно?

Ясь вздохнул и покачал головой.

— Люди жадны и глупы. Тебе просто до сих пор не приходилось с этим сталкиваться.

* * *

Ясь пошел на поправку и стал есть гораздо больше. И вскоре в сторожке закончились запасы еды.

— Я схожу что-нибудь раздобуду, — предложил Ясь. — У меня есть деньги — взял с собой в поход. На первое время хватит.

— Нет, — Марилла решительно покачала головой. — Пойду я. Ты еще слишком слаб. А я, если что, смогу улететь.

Ясь не был доволен, но был вынужден согласиться с ее доводами. Так что Марилла осторожно, оглядываясь на каждом шагу и накинув на голову капюшон плаща, который взяла из запасов сторожки, спустилась в Крестовые Выселки. Еще в лесу, неподалеку от деревни она увидела тетку Настасью — когда-то Марилла подняла ее на ноги после тяжелой лихорадки, которая едва не унесла ее жизнь.

— Теть Насть, — тихо окликнула ее Марилла.

— Ась? — вскинулась та и подслеповато прищурилась, а потом узнала ее расплылась в щербатой улыбке. — Госпожа Марилла!

Однако улыбка быстро погасла, сменившись беспокойством.

— Ты смогла спастись? Ваших-то всех убили.

Марилла похолодела, чувствуя, как кровь отливает от лица.

— Как убили? — сумела она выговорить непослушными губами.

— Ох, деточка, — запричитала тетка Настасья. — Иди сюда, присядь. В ногах-то правды нет.

Она похлопала высохшей ладонью по пню рядом с собой. Едва переставляя ноги, Марилла подошла и рухнула на пень.

— Так вот, о чем это я, — тетка Настасья навалилась на старую клюку. — Сказывают, в Трубеже был мятеж — вроде как из-за прокаженных в госпитале. Всех крайнов поубивали.

— Всех? — с ужасом переспросила Марилла. — И… госпожу Анну?

Бабка Настасья печально кивнула.

— И ее, голубушку. Налетели на госпиталь, всех сожгли.

Марилла судорожно вздохнула, прижав ладонь ко рту. Госпожа Анна… Нет, не может быть. Она не может потерять еще одну мать. А Рарка остался совсем сиротой. Эта мысль заставила ее думать в другом направлении. Рарка был в столице, значит, должен быть жив. Он вернется, как всегда, проведать семью, и что застанет? Марилла помотала головой. А тетка Настасья тем временем продолжала:

— Господин Сварог сильно осерчал и в отместку разрушил стену, триста лет назад крайнами строенную, запер замок страшным проклятием и увел своих неизвестно куда.

Вот оно что. Поэтому никто так и не пришел. Если госпиталь сожгли, отец решил, что Марилла погибла вместе с госпожой Анной — в пожарище-то уже не разберешь, где чьи обгоревшие тела, — и они все покинули Пригорье. Помощи ждать больше неоткуда. Правда, еще оставался вопрос с Раркой. Скорее всего отец отправил ему сообщение, чтобы он оставил университет и ушел вместе со всеми. Однако, зная Рарку, она могла поспорить, что он проигнорировал приказ старшего крайна и бросился спасать мать. И ее. А значит, скорее всего, тоже погиб. Мысль о смерти Рарки ударила еще больнее, чем о смерти госпожи Анны. Марилла осталась одна. В душе разверзлась такая пустота, что даже плакать уже сил не осталось.

Тетка Настасья жалостливо погладила ее по плечу, пытаясь утешить, и Марилла попыталась улыбнуться ей. Улыбка вышла кривой и вымученной.

— Теть Насть, — через силу произнесла она — на ее попечении всё еще оставался не до конца поправившийся Ясь, и им всё еще нечего было есть, — со мной раненый, нам нужна еда. Не могли бы вы помочь, чтобы мне не показываться на людях?

— Конечно, детка, бедняжечка моя, — с готовностью согласилась та. — Я прямо сейчас пойду домой, соберу вам чего-нибудь. Куда принести?

— В сторожку на Крестовой куче.

Так прошло еще какое-то время, пока Ясь окончательно не встал на ноги. Тетка Настасья носила им время от времени еду и наотрез отказалась от денег, которые они пытались ей предложить.

— Скажешь тоже! — фыркнула она. — Я тебе жизнью обязана. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Марилла улыбнулась и не стала больше настаивать. Все-таки не все люди такие, как те… в Трубеже.

С деревьев начали облетать листья, когда тетка Настасья вместе с едой принесла тревожную новость.

— Тебя ищут, госпожа Марилла, — чуть ли не с порога заявила она. — Вся деревня об этом говорит. Видать пронюхали, что ты жива, и хотят разделаться окончательно.

Сердце в страхе замерло. И что теперь? Ну, почему ее не могут оставить в покое? Она за всю жизнь никому не причинила ни малейшего зла. Как, впрочем, и любой крайн. За что люди так ополчились на них?

Ясь нахмурился, мрачно уставившись в пространство.

— Надо уходить отсюда, — мрачно изрек он.

— Верно говоришь, милок, — согласилась тетка Настасья.

Марилла покачала головой. Она не хотела покидать Пригорье. Здесь был ее дом. Куда идти? Что искать?

Как только тетка Настасья ушла, Ясь принялся горячо убеждать ее:

— На Пригорье свет клином не сошелся. Живут и в других местах. Поселимся где-нибудь в далеких землях, где нас никто не знает.

Марилла всё еще сомневалась.

— Ты мог бы вернуться домой, к семье. У тебя она еще есть.

Ясь помотал головой, а потом вскинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.

— Марилла, я люблю тебя. И сделаю всё, чтобы тебя защитить. Пожалуйста, давай уйдем отсюда. Мы можем построить новую жизнь в другом месте.

Марилла вздохнула и посмотрела в окно, размышляя. За окном моросил холодный октябрьский дождик. Не то чтобы чувства Яся были для нее такой уж новостью. И он по-настоящему нравился ей. Он был хорошим человеком, добрым, храбрым, надежным. Она снова посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

Ясь слегка опешил, но быстро сориентировался и решительно кивнул.

— Да. Всегда об этом мечтал. Если, конечно, ты согласна.

Марилла всмотрелась в его открытое честное лицо и подумала, что, пожалуй, это действительно будет лучшим решением.

— Я согласна, — сказала она.

Ясь просиял счастливой улыбкой, и Марилла улыбнулась в ответ.

— Тогда собираемся. Я построю колодец в Большие Лодьи.

— Почему туда? — спросил Ясь.

— Это самое далекое место, где я бывала, а колодец можно строить только в знакомое место. Ну и мне кажется, жить у моря будет неплохо, — она пожала плечами.

— Хорошо, — согласился Ясь. — Большие Лодьи, так Большие Лодьи.

Они взяли с собой еды, переоделись в одежду, которую нашли в сторожке — простую, не особенно богатую, зато добротную и теплую, а главное — делающую их незаметными среди других людей.

* * *

В Лодьях они и обвенчались — без свидетелей и гостей в небольшой церквушке на краю парка. Не так Марилла представляла себе свою свадьбу, но сейчас у них не было выбора.

Правда, задержаться в Лодьях надолго не пришлось. Очень быстро выяснилось, что мирный на первый взгляд портовый городок на самом деле является приютом разбойников и бандитов всех мастей. Так что Марилла с Ясем наняли повозку, чтобы переселиться в Коростень.

Повозка неспешно катилась по дороге, подпрыгивая на колдобинах. Небо было затянуто тяжелыми тучами и дул пронизывающий ветер. Марилла плотнее завернулась в шаль, которую ей подарила тетка Настасья.

Казалось, с того рокового дня небо всё время хмурится и солнце больше никогда не появится. Хотя, скорее всего, это просто осень и никак не связано с перевернувшей ее жизнь катастрофой.

Мимо на полном ходу проскакали всадники в кирасах.

— Они кого-то ищут? — спросил Ясь у возницы.

— Да, — с готовностью кивнул тот, явно обрадованный возможностью поговорить. — Яся Гронского.

Марилла едва сдержала испуганное восклицание и переглянулась с Ясем. Он встревоженно нахмурился и спросил старательно небрежным тоном:

— А кто он такой?

— Мятежник. Говорят, дезертировал из королевской армии и примкнул к войскам самозванца. Если поймают, его ждет трибунал, как пить дать.

— Да уж, государственная измена — это не шутки, — согласился Ясь.

Возница продолжил болтать, рассказывая последние новости — в особенности много говорил о том, как крайны прокляли Пригорье и теперь там всё наперекосяк. Марилла хмыкнула. Крайны никого не проклинали, все свои беды люди навлекли на себя сами.

— Что будем делать? — шепотом спросила она Яся, пока возница разглагольствовал.

— Сменю имя, — ответил тот. — Затеряемся, никто нас не найдет.

Марилла надеялась, что он действительно в этом уверен, а не просто успокаивает ее. Не долго думая, Ясь сменил фамилию на Ясень, немного удлинив свое имя. Коротко и удобно. Оставалось надеяться, что никто не додумается провести параллель. Хотя, с другой стороны, не такая уж редкая фамилия.

В Коростене они на первое время остановились в постоялом дворе.

— Денег надолго не хватит, — сказал Ясь, когда они устраивались в своей комнате. — Мне надо найти работу.

Марилла кивнула. Раньше она никогда не задумывалась о деньгах — ей просто не приходилось. Но теперь настали иные времена.

— Наверное, лучше всего наняться в городскую стражу, — размышлял Ясь. — Тут неплохой гарнизон, стражники всегда нужны.

Марилла покачала головой:

— Слишком близко к военной службе — тебя могут вычислить.

— Но я больше ничего не умею, — возразил он. — Я с младых ногтей был воспитан воином.

Марилла задумалась, а потом широко улыбнулась:

— Я научу тебя искусству травника. Максимально далекое от военной службы дело, так тебя точно не найдут. И хорошие травники всегда везде нужны.

Ясь обдумал ее предложение и кивнул.

— Хорошо.

* * *

Их жизнь постепенно начала устраиваться, быстро появились пациенты. Поначалу лечила только Марилла, изображая ассистентку Яся, поскольку здесь почему-то считалось, что травник — это исключительно мужское дело, и на нее никто даже не взглянул бы всерьез. Впрочем, ее это не беспокоило. Со временем Ясь научился и начал заниматься пациентами сам. Они смогли купить небольшой дом и съехать с постоялого двора.

И вот тогда-то Мариллу охватила тоска. До сих пор она была слишком занята тем, чтобы выжить, и думать о чем-то еще не оставалось ни времени ни сил. А теперь… Она так давно не летала…

Однажды ночью, когда город заснул, Марилла тихонько выскользнула из кровати, стараясь не разбудить Яся, быстро оделась и, осторожно открыв окно, забралась на подоконник. Еще раз оглянувшись на спящего мужа и проверив, нет ли каких запоздалых гуляк на улице, Марилла прыгнула и распахнула крылья, тут же взмыв ввысь.

Ветер так знакомо наполнял крылья и развевал волосы — в последнее время Марилла носила их скрученными в пучок, как было принято у людей, но сейчас они были распущены. Стояла ранняя весна, было всё еще довольно холодно, но Марилла не чувствовала холода от переполнявшего сердце восторга. Какое это счастье — подниматься всё выше, нырять среди облаков, лететь рядом с птицами, которые встречали ее приветственными криками. Она совершенно забыла о времени, наслаждаясь свободой полета, и повернула к дому, только когда отвыкшие от нагрузки крылья заболели от усталости.

Когда Марилла вернулась, Ясь сидел на кровати, уткнувшись лицом в ладони. Она спрыгнула с подоконника, и он вскинул голову, уставившись на нее полубезумным взглядом. В серых глазах смешался страх и гнев. Марилла озадаченно нахмурилась. Чем вызвана такая буря эмоций?

— Где ты была? — напряженным тоном спросил Ясь.

Марилла пожала плечами:

— Мне надо было размять крылья — я уже очень давно не летала.

Он стиснул челюсти так, что заиграли желваки, а потом глубоко вдохнул.

— Я думал, ты бросила меня, сбежала, — сдавленно произнес Ясь.

Марилла удивленно моргнула. Бросила? С чего вдруг?

Она шагнула к нему и ласково провела пальцами по щеке. Он отдернул голову, и Марилла расстроенно уронила руку.

— Ну что ты, Ясь? Я твоя жена и никогда тебя не брошу. Что за глупости?

Он сделала еще один судорожный вздох и поднял на нее отчаянный взгляд.

— Ты прекрасная крайна. Я недостоин тебя.

Марилла нахмурилась.

— Ты мой муж. Я согласилась выйти за тебя по своей собственной свободной воле. Это делает тебя достаточно достойным. Мне необходимо летать время от времени, но ты не должен бояться, что я тебя брошу. Этого не случится.

Ясь кивнул и притянул ее к себе, уткнувшись лбом в живот. Но Марилла чувствовала, что не убедила его до конца.

Так продолжалось некоторое время — Марилла летала по ночам, когда ее никто не мог увидеть, а Ясь каждый раз ждал ее, нервно расхаживая по спальне.

— Я не могу так, — отчаянно произнес он после ее очередного полета. — Мне всё кажется, что однажды ты не вернешься. Небо затянет тебя, и ты забудешь обо мне.

Марилла сокрушенно вздохнула. Почему он не верит ей? Разве она дала повод сомневаться?

— Ну что мне сделать, чтобы ты успокоился?

Ясь в упор посмотрел на нее лихорадочно горящими глазами.

— Откажись от крыльев.

Марилла в ужасе отшатнулась, пытаясь убедить себя, что ей послышалось.

— Что?

Ясь схватил ее за руки, посмотрев прямо в глаза.

— Откажись от крыльев. На что они тебе в мире людей? Твои полеты могут печально закончиться — тебя заметят, за нами придут…

— Я осторожна, — попыталась возразить Марилла, но Яся было уже не остановить.

— Пойми, Марилла, я хочу чтобы у нас всё было хорошо. Надежно. Как у людей. Чтобы никто не смог разлучить нас. Неужели я так многого прошу?

«Да, да, многого, — подумала Марилла. — Ты даже не представляешь насколько». Но с другой стороны, Ясь тоже многим пожертвовал ради нее. Отказался от дома, семьи, своей военной славы и доброго имени. Будет только справедливо, если она ради его спокойствия пожертвует… тем, что у нее осталось. Марилла очень хотела быть ему хорошей женой.

И всё же вот так сразу отказаться от крыльев у нее не хватало духа. Крайн без крыльев — мертвый крайн.

— Можно я подумаю? — спросила она.

Ясь кивнул.

— Да, конечно, — и тут же пошел на попятный: — Не подумай, я не принуждаю тебя. Но так будет лучше для нас обоих.

Марилла печально улыбнулась. Может, он и прав. Может, действительно так будет лучше.

Весь день она думала только об этом — и когда готовила обед, а потом ужин, и когда делала мази и настои, и когда вместе с Ясем навещала пациентов. Ее раздирало двумя противоположными стремлениями. К вечеру желание сделать всё для душевного спокойствия мужа победило. «Только полетаю один последний раз», — решила Марилла.

Поднявшись к облакам, чтобы никакой случайный полуночник не заметил ее с земли, она полетела к морю. Она упивалась ощущением ветра, наполняющего крылья, остро осознавая, что это в последний раз, старалась навечно запечатлеть в памяти, как всё выглядит сверху, как облака касаются лица влажными каплями, как сокращаются маховые мышцы, как трепещет каждое перышко. «Больше никогда», — набатом стучало в голове. Вылетев на открытое морское пространство, Марилла спустилась к воде, пролетев над самой поверхностью, коснувшись ее кончиками крыльев. Рарка любил так летать — а потом еще обдать ее брызгами. Какими же детьми они были тогда оба, хотя она мнила себя очень взрослой.

Марилла летала до самого рассвета. «Перед смертью не надышишься», — вспомнилась народная присказка. И всё же она отчаянно пыталась надышаться.

Вернувшись домой, она обнаружила, что Ясь сидит прямо на полу возле кровати и задумчиво крутит в руках бутылку — с алкоголем, судя по запаху, — причем уже почти пустую.

— Ясь? — позвала Марилла, спрыгнув с подоконника. — Что ты делаешь?

Он вздрогнул и резко вскинул голову, уставившись на нее расширившимися глазами, в которых плескалось изумление и облегчение.

— Марилла, — едва слышно выдохнул он. — Я думал, ты бросила меня. Думал, я потребовал слишком многого и тебе надоело.

Марилла вздохнула.

— Ясь, кажется, мы это уже обсуждали. Я не собираюсь тебя бросать, — немного помолчав, она добавила, с трудом выговаривая слова: — Я всё обдумала, и я согласна: я откажусь от крыльев.

Вопреки всем усилиям, голос под конец задрожал.

Зато Ясь просиял счастливой улыбкой. И в это мгновение она подумала, что, возможно, оно того стоит. Довольно-таки проворно, учитывая количество выпитого, он поднялся на ноги, оставив бутылку на полу и шагнул к ней, собираясь обнять. Но Марилла вытянула руку, останавливая его. Сначала она должна произнести отречение, пока решимость не подвела ее. Ясь вроде бы понял и выжидающе посмотрел на нее.

Глубоко вздохнув, Марилла закрыла глаза и медленно произнесла:

— Я, Марилла Аглис Сварог Ар-Морран, по собственной воле отказываюсь от крыльев. Навеки.

И такое привычное ощущение крыльев на спине исчезло, оставив после себя зияющую пустоту.

— Спасибо, — выдохнул Ясь, схватив ее в объятия и поцеловав. — Я люблю тебя, Марилла. Я всё сделаю для тебя.

Марилла попыталась улыбнуться, но губы дрожали от попытки сдержать слезы. Впрочем, Ясь этого не заметил — он был слишком счастлив, что теперь они смогут жить по-человечески.

— Я устала, — тихо произнесла она.

— Конечно, дорогая, — согласился Ясь. — Отдохни. Ты же всю ночь не спала.

Раздевшись, Марилла забралась под одеяло и свернулась в клубок, до боли прикусив губу, слезы все-таки брызнули из глаз. «Ничего, — сказала она себе. — Я привыкну. Всё будет хорошо». Вскоре она забылась беспокойным сном, в котором ей чудилось бесконечно печальное пение Рарки.

Ясь был невероятно предупредителен, заботлив и ласков, старался развлекать Мариллу, видимо, чтобы отвлечь ее от переживаний. Но тоска всё равно не оставляла ее, и она пыталась заглушить ее работой.

В конце лета — к тому моменту Ясь стал уже известным травником — они переселились в Липовец. Его персонально пригласили занять должность главного травника. Глупо было бы отказываться от такой возможности. Связанные с переездом хлопоты, заботы об обустройстве нового дома, знакомство с новыми соседями немного отвлекли Мариллу. Дом они получили роскошный по сравнению с тем, что занимали в Коростене: двухэтажный, просторный, с шатровой крышей, фигурными водостоками и дюжиной вертушек и флюгеров. Настоящий терем. Но внутри совершенно безликий. И Марилла принялась увлеченно создавать уют: вышивала салфетки для стола, покупала посуду и кое-какую мебель.

А потом она узнала, что беременна, и это придало ее жизни новый смысл. Буквально возродило из пепла.

Ясь обрадовался новости до умопомрачения и отправился с друзьями в бар отмечать это событие. Грядущее появление наследника, как он выразился.

— А если родится девочка? — с улыбкой спросила Марилла.

Ясь помотал головой.

— Будет пацан. Я точно знаю.

— Главное, что ты в это веришь, — насмешливо ответила она, но переубеждать не стала. Главным образом потому, что тоже чувствовала — будет мальчик.

Проводив Яся, она отправилась в лабораторию. Марилла всегда любила дело травницы. А теперь оно к тому же оставалось единственным, что связывало ее с прежней жизнью. Аккуратно нарезая травы, она тихонько пела для своего еще нерожденного ребенка. Она, конечно, никогда не была Поющей, а теперь и крайной больше не была, но всё равно считала, что это пойдет ребенку на пользу.

* * *

Ивар родился в мае. И впервые взяв сына на руки, Марилла подумала, что вот сейчас она абсолютно счастлива. Всё, что она пережила, стоило того, чтобы получить это невероятное чудо.

Теперь забота о пациентах легла на одного Яся, поскольку сын полностью занимал Мариллу, не оставляя ни времени, ни сил ни для чего другого. Тем более, что Варка был очень беспокойным ребенком, и ей приходилось часами носить его на руках, чтобы убаюкать.

Все как один твердили, что он похож на нее — просто копия. А Марилле чем дальше, тем больше казалось, что он непостижимым образом похож на Рарку. От нее ему достались только синие глаза и светлые, почти белые волосы. Ну да, между Мариллой и Раркой было дальнее родство, они оба принадлежали к роду Ар-Морран, и оба обладали одним типом внешности, но всё же… Впрочем, наверное, этого было достаточно, чтобы все видели в Варке сходство только с ней. Оно и к лучшему. Потому что этот феномен Марилла не могла объяснить и самой себе, а каково было бы объяснять кому-то еще? Особенно Ясю.

По мере того, как Ивар подрастал, Марилла всё больше замечала, что на Рарку от похож не только внешне. А когда ему было три года, он чуть не довел ее до сердечного приступа.

В тот день Марилла гуляла с сыном по палисаднику их дома, они рассматривали цветы и деревья, чирикающих в ветвях птиц. И вдруг Варка запел. Высоким детским чистым голосом. Он еще нечетко выговаривал слова, но ноты брал абсолютно точно. Это была детская песенка, которую Марилла пела ему, когда его надо было успокоить.

И сейчас Варка стоял, держась за ее руку, смотрел в небо, затянутое облаками, и пел. Небо начало постепенно очищаться, блеснул солнечный луч, показался кусок синевы. Конечно, это было простым совпадением. Конечно. Но этот голос. Рарка пел точно так же — с раннего детства, еще до того, как поняли, что из него вырастет Поющий крайн. Сердце болезненно сжалось, и Марилла едва сдерживала слезы, глядя на сына.

Вскоре выяснилось, что петь Варке нравится гораздо больше, чем говорить. Ясь был этим не слишком доволен. Он считал, что песенки — для девчонок. Но, к облегчению и благодарности Мариллы, не пытался запретить Варке петь.

Сын стал ее смыслом, ее светлым лучиком и радостью, которая разгоняла тучи зачастую нелегкой жизни, проходившей в постоянной угрозе годами длившейся войны. И всё же тщательно подавляемая тоска никогда полностью не уходила из сердца.

* * *

В тот год Липовец опять оказался в осаде.

— Не впервой, — пожал плечами Ясь.

Он особенно не беспокоился — считал, что пережили первую осаду, переживут и вторую. И вообще, война длится уже столько лет, то подступая к Липовцу, то откатываясь, что вряд ли на этот раз что-то изменится. А вот Марилла чувствовала, что надвигается нечто страшное.

Война действительно длилась очень давно — примерно с тех пор, как крайны покинули людей. Самозванец пытался сбросить короля, король пытался разбить самозванца. Без какого-либо заметного результата с той или другой стороны. Но вечно это продолжаться не могло, тучи сгущались, и Марилла уже почти видела готовую разразиться катастрофу.

Больше всего она боялась за Варку. А вот его самого, похоже, беспокоил только новый учитель верификации. Если бы не осада и связанное с ней ужасное предчувствие, Марилла посмеялась бы.

И за что они так невзлюбили нового учителя? За то, что в качестве наказания тот заставлял их сочинять оды в честь Его Ныне Царствующего Единственно Подлинного Величества Анастаса Заступника? Или просто потому что жалели об уходе прежнего учителя? Крысой прозвали… Марилла до сих пор даже не слышала от Варки его имени, только прозвище это дурацкое.

— Да за что ты его так не любишь? — спросила однажды Марилла, когда Варка в очередной раз пожаловался, какой тиран и деспот достался им вместо чудесного господина Грима.

— Знаешь, что он с Ланкой сегодня сделал? — возмущенно ответил Варка. — Она пришла с модной прической — ну, знаешь, такой замысловатой с бабочками, — и после короткой паузы самодовольно добавил: — Я сам ей тех бабочек наловил.

Марилла невольно улыбнулась. Варка вырос красивым мальчиком, и девочки бегали за ним стаями. Как за Раркой когда-то. А он милостиво удостаивал вниманием. Опять же как… Марилла решительно оборвала эту мысль и сосредоточилась на рассказе сына.

— Ну и вот. Крыса взял и ободрал с нее всех бабочек. И сказал, что приводит ее голову в соответствие с Уставом Королевского Лицеума, — последние слова Варка произнес, явно передразнивая тон учителя.

Марилла покачала головой.

— Формально он прав. Лицеум — не светский прием, из тех, что любит устраивать госпожа Град.

Варка только возмущенно фыркнул, нисколько не убежденный.

* * *

Однажды Варка пришел из Лицеума особенно сумрачный, и Марилла сразу заподозрила неладное. Подозрения только возросли, когда он первым делом спросил:

— Отец дома?

— Нет, у пациентов, — ответила она.

Варка вздохнул с явным облегчением, а потом посмотрел на нее с тем выражением, которое у него появлялось после очередной выходки. Марилла обреченно вздохнула. Сейчас скажет…

— Мам, Крыса хочет тебя видеть. То есть он велел привести родителей, но думаю, можно ведь обойтись без отца?

Марилла покачала головой, пытаясь выглядеть строгой, но знала, что ей это не очень-то удается — сын до жути напоминал ей Рарку в этом возрасте, и каждая его выходка, помимо всего остального, вызывала ностальгию. Интересно, госпожа Анна тоже постоянно спрашивала себя, что ей делать, чтобы приструнить уже наконец сына?

— Что ты еще натворил? — обреченно спросила она.

Варка тяжело вздохнул и состроил виноватое выражение лица, хотя виноватым себя явно не чувствовал.

— Принес спика и подложил его Крысе.

— Ивар! — на этот раз Марилла рассердилась всерьез. — Это уже не шутки! Спик сильно его покалечил?

Варка раздраженно фыркнул:

— Да ничего с ним не сделалось. Зажал спика умело — за голову прямо под рогами. Кроме того, наш спик безвредный совсем, если бы и укусил — не смертельно. Все орали, когда Крыса со змеем по классу ходил, а я не орал — чего мне собственного спика бояться? — Варка сокрушенно вздохнул. — Так он меня и вычислил. И теперь хочет видеть родителей. Видимо, воспитательную беседу проводить.

Марилла улыбнулась бы на его браваду и возмущение, но ее поразило другое. Этот новый учитель явно был не простым человеком. Простому человеку спик моментально откусил бы что-нибудь.

— Знаешь, теперь я тоже хочу познакомиться с твоим учителем версификации, — задумчиво произнесла она.

Варка тут же насторожился, видимо, поняв, наконец, что перегнул палку.

— Ты ведь не скажешь отцу?

Марилла тихонько засмеялась и потрепала его по светловолосой голове.

— Не скажу. Но ты пообещай мне, что прекратишь подобные выходки.

Варка насупился. В его планы такое обещание явно не вписывалось.

— Пошли уж, горе мое, — с легкой улыбкой сказала она. — Послушаем, что хочет мне сказать твой учитель.

Всё, что угодно она могла предположить, но только не это.

Едва войдя в зал для упражнений в версификации, Марилла сразу узнала его. Учитель Варки стоял посреди комнаты, с хмурым видом скрестив руки на груди, но при виде нее уронил их, уставившись на нее потрясенными широко распахнутыми такими родными глазами.

— Марилла, — выдохнул он, словно не веря сам себе.

Он сильно изменился. Больше не беспечный бесшабашный мальчишка, когда-то так старавшийся заслужить ее восхищение. Черты его лица стали резче, утратив юношескую мягкость, а сам он стал жестче, в нем чувствовалась горечь и тоска. Когда-то роскошная серебристая шевелюра превратилась в невнятного цвета неаккуратную косу, а дорогие наряды сменились столь же невнятным костюмом. Но это был он.

Марилла всхлипнула, прижав ладонь ко рту, а потом бросилась к нему.

— Рарка! — вцепившись в него изо всех сил, уткнувшись лицом в грудь, она плакала и смеялась одновременно. — Рарочка! Я думала, тебя в живых уже нет! Откуда ты здесь?

— Я искал тебя, Марилла, — прошептал он ей в макушку, прижав ее к себе так, что перехватило дыхание. — Все эти годы я искал тебя и уже отчаялся найти.

Она почувствовала, как он дрожит, и немного отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо. Он в свою очередь пожирал ее глазами, словно до сих пор не мог поверить. Одним движением распустил ей волосы, завернутые в привычный пучок, и в его зеленых глазах мелькнуло прежнее выражение нежного любования, с которым он всегда смотрел на нее.

— Пошли, — сказал Рарка, потянув ее к окну. — Улетим отсюда в Пригорье. Оставим этот проклятый грязный город.

Это резко отрезвило Мариллу. Улететь. От одного этого слова в сердце с новой силой вспыхнула безумная тоска, до сих пор успешно игнорируемая. Где то время, когда у нее были крылья, когда она могла летать? Слезы хлынули с новой силой. Она остановила Рарку возле окна, и тот удивленно повернулся к ней, глядя с тревогой и недоумением.

— Что?

Марилла покачала головой и тихо произнесла, глотая слезы:

— Я не могу. Не могу улететь с тобой.

— Почему?

— Ну, во-первых, я замужем, — начала она с более легкой темы. — И не собираюсь бросать своего мужа.

На лице Рарки мелькнуло разочарование. На мгновение он прикрыл глаза, а потом, глубоко вздохнув, снова посмотрел на нее:

— Замужем, — медленно произнес он, будто осознавая смысл этого слова, и спросил: — Что с тобой было после… после того бунта в Трубеже?

Марилла грустно улыбнулась и вкратце пересказала, как на них с Ясем напали, как она выхаживала его, как испугалась, что ее ищут, и они сбежали в Большие Лодьи.

Прислонившись спиной к стене, Рарка стукнулся об нее затылком.

— Это я искал тебя. Когда я вернулся и обнаружил, что мою мать убили, я… как с ума сошел — даже не помню, что творил, но в результате снес пол Трубежа. А придя в себя, почувствовал, что ты жива, и бросился тебя искать. Все эти годы я не переставал тебя искать. Если бы я только догадался… Почему мне ни разу не пришло в голову заглянуть в сторожку?

Марилла прикусила губу, борясь с новыми слезами. Они были так близко друг от друга и разошлись, даже не подозревая об этом. Если бы… Если бы… Она решительно отмела эти мысли. Что толку сожалеть о том, что уже произошло. Когда она снова посмотрела на Рарку, на его лице отчетливо было написано чувство вины. Она помотала головой: ты не виноват.

— А потом мы с Ясем поженились, — заключила Марилла и, опустив взгляд, тихо добавила: — И у меня больше нет крыльев. Я отказалась от них.

Она не решалась посмотреть на Рарку, но почувствовала, как он сильнее сжал ее ладонь.

— Неправда! — в ужасе воскликнул он.

И Марилла вскинула глаза, встретив его неверящий взгляд.

Он всматривался в ее лицо так, словно только сейчас увидел по-настоящему.

— Невозможно, — воскликнул он. — Немыслимо, — и, сделав очевидный вывод, с яростью добавил: — Как он посмел?!

— Не говори так, — всхлипнула Марилла и попыталась объяснить свои мотивы: как она решила, что отказаться от крыльев будет лучше для них обоих.

Рарка ее объяснения, конечно же, не воспринял и по-прежнему считал виноватым Яся. Сверкнув глазами — о, такой до боли знакомый взгляд, всегда предшествовавший очередному сумасбродству! — он подхватил ее на руки и повернулся к окну. Марилла даже опомниться не успела.

— Я понесу тебя. Мне не трудно, — с упрямой решимостью заявил он.

Марилла покачала головой, положила ладонь ему на плечо и повторила:

— Я не могу. Скажи лучше, что еще натворил мой мальчик?

Рарка замер, посмотрев на нее сначала с непониманием, а потом с осознанием. И отчаянием. Медленно поставив ее на пол, он отступил на шаг — и на мгновение Марилла почувствовала сожаление о том, что его руки больше не обнимают ее, — и потрясенно уставился на нее. Марилла снова заплакала. Рарка тут же бросился ее утешать — прижал к себе, погладил по волосам.

— Не надо, не плачь, — шептал он. — Я сделаю всё, что захочешь. Я могу забрать и Яся с Иваром, только давай уйдем отсюда — этот город скоро потонет в огне и крови.

Вместо того, чтобы успокоиться, Марилла разрыдалась еще сильнее.

— Защити моего мальчика, Рарка, — попросила она. — Обещай, что позаботишься о нем.

— Обещаю, — вздохнул он.

А потом она вырвалась из его объятий и ушла, оставив позади кровоточащий кусок своего сердца. До выходки Варки разговор так и не дошел.

Этот последний ждал в коридоре, обеспокоенно хмурясь. Ни слова не говоря — она сейчас и не смогла бы ничего произнести, — Марилла потянула Варку к выходу. Ее колотило, и до дома она добралась, только потому, что опиралась на его плечо. Сама точно не дошла бы. Ноги подкашивались, хотелось просто осесть на землю и зарыдать в голос.

— Гад, — с ненавистью произнес Варка на пороге их дома и мрачно пообещал: — Я его выживу.

Марилла вздрогнула. Меньше всего на свете она хотела вражды между своим сыном и Раркой.

— Нет, — тихо ответила она. — Его нужно пожалеть.

Он потерял всё, что только можно потерять, а теперь еще и ее, которую отчаянно искал столько лет.

Ясю она ничего не сказала. Хотя и боялась, что он заметит ее подавленное состояние, которое придется объяснять. Но он пришел с работы такой вымотанный, что, перекусив, сразу рухнул в кровать.

Упрямый Варка не отказался от своих планов выжить ненавистного учителя и как результат оставался после уроков чуть ли не каждый день. От мысли, насколько эта ситуация тяжела для Рарки, Марилла снова не могла сдержать слез — кажется, никогда в жизни она еще столько не плакала, как в эти дни. Что только подогревало мстительный азарт Варки. Она хотела бы ему всё объяснить, но так и не смогла заставить себя.

Через неделю Рарка пришел к ним сам. Появился в их доме как ни в чем не бывало. Открыв дверь и увидев его на пороге, Марилла просияла радостной улыбкой. Он улыбнулся в ответ, на мгновение став прежним красивым беззаботным мальчишкой. Но лишь на мгновение. Рарка снова помрачнел и серьезно сказал:

— Мне надо поговорить с вами обоими.

Мариллла кивнула и повела его в лабораторию, где сейчас работал Ясь. Когда они вошли, он обернулся на звук шагов. В отличие от нее, Рарку он узнал не сразу и, видимо, решил, что это очередной пациент. Он уже хотел предложить ему присаживаться и изложить проблему, когда Рарка ровным тоном поздоровался:

— Здравствуй, Ясь.

И вот тогда-то он узнал. Марилла видела, как осознание появляется на лице мужа. Он помрачнел, не хуже грозовой тучи, и бросил на Мариллу словно бы обвиняющий взгляд. Она ответила ему взглядом удивленным и подошла к нему.

— Что ты здесь делаешь? — недружелюбно спросил Ясь, переключив внимание обратно на Рарку.

Тот усмехнулся — новой жесткой улыбкой.

— Приятно знать, что мне рады.

Ясь его сарказм проигнорировал и снова с нажимом спросил, встав и будто невзначай загородив собой Мариллу:

— Что ты здесь делаешь?

Рарка приподнял бровь на его маневры, а Марилла нахмурилась и вышла из-за его спины. Она не нуждалась в защите от своего лучшего друга.

— Хочу предложить помощь, — соизволил ответить Рарка на вопрос. — Из этого города надо уходить как можно скорее: здесь скоро начнется бойня. Я построил колодец в Пригорье — полчаса ходьбы до соседней улицы, и вы все в безопасности.

Марилла удивленно распахнула глаза. Колодец в Пригорье?

— Как ты сумел на такое расстояние? — выдохнула она.

Рарка мягко улыбнулся ей:

— У меня была хорошая мотивация.

Душу затопила горячая благодарность. Несмотря ни на что, Рарка стремился защитить ее и ее семью.

А вот Ясь благодарности не испытывал ни на грош. Он встретил предложение враждебным взглядом и холодным:

— Ты ошибаешься. Город надежно защищен, не в первый раз переживает осаду. Ничего с нами не случится. Кроме того, я не могу бросить своих пациентов.

Рарка скрипнул зубами, но проглотил явно готовый сорваться язвительный комментарий.

— Пожалуйста, Ясь, я очень тебя прошу. Если тебе не жаль себя, подумай о жене и сыне. Ты погубишь их, оставшись здесь. Прошу, позволь помочь.

Марилла невольно задержала дыхание. Никогда Рарка никого так не просил, никогда не смотрел так умоляюще. Он наступил на горло своей гордости, чтобы спасти ее семью, пришел на поклон к Ясю. Пожалуй, в это мгновение Марилла в полной мере почувствовала всю силу его любви.

Но Ясь не собирался сдаваться.

— Ты ошибаешься, — ледяным тоном повторил он. — Уходи. Тебе здесь не рады.

Рарка отчаянно посмотрел на нее.

— Марилла, хоть ты скажи ему…

Она посмотрела в ответ с сожалением. Она была согласна, что отсюда надо уходить, но сильно сомневалась, что Ясь согласится. Он был здесь важным человеком, ему здесь нравилось, да и ему давно уже не двадцать лет, чтобы всё бросать и строить жизнь заново на новом месте. Хотя Пригорье, конечно, сложно назвать новым местом. Тем не менее она собиралась поддержать Рарку, но не успела.

— Не вмешивай ее, — прорычал Ясь, глянув на Рарку с такой ненавистью, что Марилла вздрогнула. — Я всё сказал. Уходи.

— Отлично! — Рарка вскинул голову и смерил его надменным взглядом. — Всё время забываю, что не стоит помогать людям. Счастливо оставаться!

— Рар… — начала Марилла, но он уже умчался, со всей силы хлопнув за собой дверью.

Марилла горько вздохнула и посмотрела на Яся.

— Знаешь, он скорее всего прав…

— И давно ты с ним встречаешься? — резко перебил ее Ясь.

Марилла ошарашенно моргнула.

— Что ты имеешь в виду?

Он презрительно фыркнул.

— Только не говори, что ты не знала о том, что он тоже живет в Липовце.

Марилла нахмурилась. В чем он ее обвиняет?

— Я узнала на прошлой неделе и с тех пор ни разу его не видела.

— И я должен в это поверить? — с прежней презрительностью произнес Ясь.

И тут Марилла поняла. Несколько мгновений она недоверчиво смотрела на мужа.

— Ты что, ревнуешь?

— А разве у меня нет повода? — с вызовом спросил Ясь,

— Какого повода? — пораженно воскликнула Марилла. — Разве я когда-нибудь тебя обманывала? Давала тебе причину усомниться в моей верности? Почему ты не доверяешь мне — после всех этих лет?

«Я отказалась ради тебя от крыльев!» — хотела добавить она, но в последний момент сдержалась. Это прозвучало бы упреком, а она не хотела его ни в чем упрекать — кроме нехватки доверия к ней.

— Вы были помолвлены, — заметил он, немного сбавив тон.

Марилла отчаянным жестом вскинула руки.

— Мы были тогда почти детьми! С тех пор много воды утекло. Прошу тебя: подумай о предложении Рарки. Я останусь с тобой в любом случае, что бы ты ни решил, но хоть раз в жизни подумай не только о себе — подумай о нашем сыне.

С этими словами она, не дожидаясь ответа, вышла из лаборатории, оставив Яся осмыслять сказанное.

* * *

Голосу разума Ясь так и не внял. Ревность полностью затмила его рассудок. А несколько дней спустя начался штурм города. Ясь тут же помчался на стены помогать обороняющимся. Несмотря на годы работы травником, воин внутри него не умер до конца. Марилла отправилась с ним. Варка в тот момент был в Лицеуме, и за него она была спокойна — верила, что Рарка защитит ее сына. А вот Ясь находился гораздо в более уязвимом положении. К тому же, всегда травница, она подумала, что на стенах будет достаточно раненых, которым понадобится помощь.

Над головой свистели пули, а порой и пушечные ядра, кругом кричали, гремели выстрелы, в воздухе стоял густой дым. Марилла старалась не обращать на это внимания, перевязывая раны и помогая раненым отползать подальше от линии боевых действий. И всё же не могла не вздрагивать от очередного взрыва.

Рядом возник Ясь.

— Надо уходить, — напряженным тоном произнес он. — Укроемся в Толстой Берте.

Марилла подняла голову от очередного раненого, которому перевязывала плечо, и вытерла лоб тыльной стороной ладони.

— Всё плохо, да? — вопроса в ее голосе почти не было.

Ясь мрачно кивнул. Марилла не стала говорить: «Надо было принять помощь Рарки, когда он предлагал», — хотя очень хотелось. Ну хотя бы за Варку она могла не волноваться, что бы ни случилось с ней и Ясем. Она встала и помогла подняться раненому, и они последовали за Ясем к широкой мощной башне, которую именно за это и прозвали Толстой Бертой.

Туда собрались все защитники города, и в башне стало довольно-таки тесно. И тут Марилла услышала леденящий кровь вой.

— Мантикоры, — прошептала она, чувствуя, как холодеют руки от ужаса.

В глазах посмотревшего на нее Яся она увидела тот же ужас. Однако поняли далеко не все — немногие знали, что представляют собой мантикоры. «Скоро узнают», — обреченно подумала Марилла.

Вой раздался ближе, снизу донеслись испуганные крики, грохот. А потом башня вздрогнула от самого основания, уши заложило от мощного взрыва и в следующее мгновение всё вокруг обрушилось в дыме, пламени и падающих со всех сторон громадных камнях. Марилле на мгновение показалось, что она слышит зовущий ее голос Рарки. Последней ее мыслью было: «Позаботься о моем сыне, дорогой».