В погоне за алыми глазами (джен)

Маэстро обитал в самом сердце Йоркшинского подбрюшья, в здании, которое больше походило на гниющий зуб, чем на дом торговца. Снаружи — обшарпанные стены, исписанные граффити и облепленные обрывками афиш, а внутри — лабиринт узких коридоров, освещенных тусклыми лампами и охраняемых угрюмыми людьми с холодными глазами.

Курапика проник туда под видом потенциального покупателя, предъявив поддельные документы и надеясь на свою способность убеждать. Он знал, что любая ошибка может стоить ему жизни. Здесь, в логове Маэстро, жизнь не стоила и ломаного гроша.

Его провели через череду комнат, каждая из которых была более жуткой и удушающей, чем предыдущая. В воздухе висел густой запах благовоний, смешанный с запахом гнили и страха. Наконец, его привели в кабинет, где его ждал Маэстро.

Он сидел за огромным столом, сделанным из темного, полированного дерева, словно трофейный гроб. Его лицо было скрыто в тени, но Курапика чувствовал на себе его изучающий взгляд, словно ощупывающий его, проникающий в самую душу. Маэстро был не просто торговцем, он был психологом, умеющим читать людей, как открытую книгу.

— Итак, — проговорил Маэстро, его голос был хриплым и скрипучим, словно старая пластинка. — Говорят, вы интересуетесь моей коллекцией.

— Да, — ответил Курапика, стараясь сохранять спокойствие. — Я слышал, у вас есть кое-что особенное.

Маэстро усмехнулся.

— Особенное? У меня есть вещи, которые вам и не снились. Сокровища, о которых вы могли только читать в сказках. Но все имеет свою цену.

— Я готов заплатить, — сказал Курапика, его рука невольно потянулась к бумажнику.

— Деньги? — Маэстро презрительно фыркнул. — Деньги — это ничто. Я ищу кое-что другое. Что-то, что нельзя купить за золото.

Курапика нахмурился.

— И что же это?

Маэстро подался вперед, и свет наконец осветил его лицо. Оно было старым и изможденным, словно высушенное солнцем, с глубокими морщинами, испещрявшими его, словно карта подземного мира. Но больше всего Курапику поразили его глаза. Они были холодными, темными, бездонными — и абсолютно пустыми.

— Я ищу историю, — прошептал Маэстро. — Историю, которую никто никогда не слышал. Историю боли, страдания, одержимости. Историю, которую можно продать дороже, чем любой бриллиант.

Курапика понял. Маэстро хотел его историю, его душу, его месть. Он хотел использовать его боль, чтобы торговать, чтобы зарабатывать деньги. Он хотел превратить его трагедию в товар.

— У меня нет историй, — солгал Курапика.

Маэстро снова усмехнулся.

— Не лгите мне, юноша. Я вижу ее в ваших глазах. Алые глаза… Я знаю, что вы ищете.

Сердце Курапики пропустило удар.

— Откуда вы знаете?

— Я знаю все, — ответил Маэстро. — Я знаю о клане Курута, о резне, об украденных глазах. И я знаю, что у меня есть то, что вам нужно.

Он щелкнул пальцами, и один из охранников подошел к нему, держа в руках небольшой бархатный ларец. Маэстро открыл его, и Курапика замер.

Внутри, на шелковой подкладке, лежали они. Алые глаза. Сверкающие, словно капли застывшей крови, излучающие неземной свет. Курапика чувствовал, как его захлестывает волна эмоций — гнев, боль, надежда, отчаяние. Он не видел их так давно, но узнал бы их из тысячи.

— Они прекрасны, не правда ли? — прошептал Маэстро. — Редкий экземпляр. И они могут быть вашими. Если вы дадите мне то, что я хочу.

Я не отдам тебе свою душу, — ответил Курапика, его голос был твердым и решительным.

— Тогда вы уйдете ни с чем, — сказал Маэстро. -И я продам их кому-нибудь другому. Тому, кто оценит их по достоинству.

Курапика знал, что не может этого допустить. Он должен был вернуть глаза своего клана. Но он не собирался платить за это ценой своей души.

Игра началась. Курапика и Маэстро смотрели друг другу в глаза, каждый из них готовый пойти на все ради своей цели. В воздухе висело напряжение, словно натянутая струна, готовая лопнуть в любой момент. И Курапика знал, что это будет самая сложная и опасная сделка в его жизни.

Ведь Маэстро, был не просто торговцем. Он был хищником, питающимся душами, и Курапика должен был быть осторожным, чтобы не стать его следующей жертвой. Туман Йоркшина сгущался, и багровая тень становилась все гуще, предупреждая о том, что тьма уже близко.