Правила поведения тёмных лордов (Всякий раз…) (гет)

Дом печали оставил гнетущее впечатление. Они победили. Уели Госпожу Утрат. Вычистили храм от её фанатиков. Отобрали её пленников. Шар не получила Шедоухарт. История обрела свой счастливый финал. Потерянная в лесу девочка наконец нашла своих родителей, а её похитители вдоволь испили из чаши возмездия. Впрочем, им тоже был дан шанс одуматься и отступить. Путь по дому печали не омрачился бессмысленной резнёй. Отчего же так горько на душе?

Лилит почувствовала эту горечь, едва тень и холод обители шаритов сменились полуденным зноем городских улиц. Что-то скребущееся внутри не давало покоя. Не позволяло улыбнуться и порадоваться за подругу. Но и сама Дженевель, как теперь её звали родители, не спешила бросаться в безудержный восторг. Она помрачнела даже больше, чем когда дева Эйлин раскрыла перед ней обман Шар. Отчего в её изумрудных глазах словно талый лёд застыл.

Они вернулись в Эльфийскую песнь на закате. Карлах шумно пожелала отпраздновать. Немногословная Лаэзель отчего-то захотела присоединиться. Джахейра мудро заявила, что в жизни так много горестей, посему не стоит упускать шанс порадоваться успехам. Гейл и Уилл поддержали подавляющее число голосов. Только Астарион таинственно помалкивал, оставаясь в странном нейтралитете с момента ритуала. Он словно чего-то выжидал. Или кого-то.

Лилит, старательно изгоняя странную внутреннюю горечь, помогала бывшим пленникам Шар устроиться с удобством. Ей с первого взгляда понравились эти двое. Было в них что-то такое, что вызывало ощущения холодного овощного супа в жаркий полдень, тёплого камня под ногами на закате, солнечных зайчиков, скачущих по лицу утром, и чего-то простого, но родного. Хорошего. Но печального. Она старательно стряхивала с себя непрошенную грусть и сердито поглядывала на Иссохшего, который своим неуместным интересом к новоприбывшим немного пугал Эммелину. Арнел держался достойно, хотя ему явно было не по себе от присутствия странного спутника, позволяющего себе реплики, словно сошедшие со страниц старинных пьес, на которых ещё сохранились слова, давно вышедшие из повседневной речи.

Когда супруги Святолист устроились, за спиной Лилит возник Астарион, чтобы немедленно увести её под предлогом очень серьёзного разговора. И ему бы удалось этот разговор начать, если бы Арнел не начал искать дочь, обратив всеобщее внимание на пропажу девушки.

«Шедоухарт!» — на пределе терпения выдохнул Астарион, вкладывая в одно слово телегу недовольства.

— Будь к ней милосерднее, она наконец обрела родителей… Ну и ей, наверное, непросто, — шепнула она, намереваясь найти бывшую жрицу Шар.

Поиски начались с таверны. Лакрисса, пожав плечами, сообщила, что видела их боевую подругу уходящей из таверны в темноту надвигающейся ночи. Несмотря на сомнительную безопасность города, было решено разделиться. И поделить между собой город. Минск, разумеется, пошёл с Джахейрой в южную часть Нижнего города. Карлах схватила под руку Уилла и бодрой походкой направилась к Драконьему перекрёстку. Лаэзель, пожав плечами, ушла в сторону Ривингтона с Гейлом. Родителей ночной гулёны Лилит попросила остаться в таверне на случай, если Шедоухарт вернётся раньше остальных. Изобель пообещала дать яркий лунный свет над Эльфийской Песней, если жрица вернётся. Астарион, закатив глаза, согласился погулять по северной части Нижнего города. Всю дорогу он страдающе яростно смотрел во все тёмные углы улиц, словно надеялся найти и сжечь дотла их соратницу.

— Что она тебе сделала, чтобы заслужить такую ярость? — не выдержала Лилит, едва не рассмеявшись от надутого вида Астариона.

— Ярость? Бусинка, моя ярость куда страшнее этого, я всего лишь недоумеваю, почему наша счастливая обладательница вернувшихся почти из небытия родителей бежит прочь, сверкая пятками, — недовольно проговорил он со снисходительной улыбкой. — Или это очередной ритуал её новой любимой богини? Они же детей отправляют в лес…

— Очень сомневаюсь, что взрослых они при этом выгоняют ночью бродить по городу!

— И то верно, возможно, наша доблестная жрица уже ускакала на ближайшую опушку. Пошла искать ночные орхидеи…

— Иногда ты такой же чуткий, как удар камнем по голове, — усмехнулась Лилит. — Стыдно признаться, но я ей завидую. Сейчас. В этот момент у неё есть родители, которые примут её любой и будут безусловно любить. Это так… печально.

— Печально?!

— Мне становится печально, когда я смотрю на неё. Наверно, я просто завидую. В некотором роде я завидую вам всем. Моя жизнь началась с пробуждения в наутилоиде. А до него — ничего. Я не Тёмный Соблазн… Не подумай неправильно, я не отказываюсь от ответственности за всё содеянное, но я… вот эта я, не существовала до крушения. Моя жизнь даже короче, чем кажется. И больше всего я завидую тем, что у вас есть прошлое. Родители. Что-то… У меня в лучшем случае ничего, а в худшем Баал.

— Не стоит идеализировать наличие прошлого, бусинка. Не считая ритуала, я был бы не прочь поменяться с тобой местами и очнуться после крушения без прошлого и всего того дерьма, что оно мне преподнесло.

— Прости, я не о том…

— Да, я понял. Когда ты рождаешься с определёнными регалиями, передающимися от отца к сыну, то не стоит ждать, что родители с чадом будут иметь тёплые отношения, как наша жрица со своими, понимаешь?

Лилит кивнула. До неё быстро дошло. Её поломанные мозги с самого первого дня приучили не спрашивать, откуда в голове есть знания, но отсутствует память. Она знала сюжеты немалого количества книг, имена самых важных лиц в Балдуре, слова и аккорды песен. Знала очень и очень многое, но не помнила, как и откуда получала эти знания. Они просто приходили. Стоило Астариону упомянуть о регалиях, как она сразу поняла, что речь идёт об аристократических семьях. Дети сразу после рождения передаются армии слуг. Кормилицы, няньки, учителя, наставники и многие многие другие. До совершеннолетия ребёнок встречается с родителями на официальных приёмах и в момент написания семейного портрета. Порой за десятилетие не наберется и дюжины таких встреч, а что говорить о разговорах по душам и попытке узнать друг друга получше. Да, в таких семьях нет любви и тепла. Только отточенные механизмы власти.

— Ты их помнишь? — осторожно спросила она, боясь встревожить старую рану.

Астарион покачал головой. Он казался предельно расслабленным и немного раздражённым выходкой Шедоухарт, но поджатые губы чуть сильнее обычного и напряжение, прошедшее едва заметной волной по линии челюсти, выдавали его истинные чувства. Всё ещё больно. Он никогда не признается — это Лилит знала наверняка. Он попытается отшутиться, если будут для этого силы. Или открыто оборвёт разговор, если эмоций станет слишком много. Астарион ненавидел прошлое и не сменит гнев на милость уже никогда.

Она просто взяла его за руку и прижалась щекой к его плечу. В ответ услышала горестный вздох, который немедленно сменился почти насмешливой улыбкой.

— Такими темпами мы точно не найдём нашу подругу. Или тебе уже нет до неё дела, когда рядом такая неотразимая красота, как я? — подмигнул он.

— Теперь весьма отразимая. Во всех поверхностях, — усмехнулась она. — Но я… возможно, немного задумалась.

— И о чём же думает мой милый баалёночек, когда надо искать подругу? — вопрос с подвохом. Самое время менять тему и стараться не думать о родителях. — Только не говори, что я вновь занял всю твою прелестную головку и не оставил места для остальных.

Внутри что-то грустно ёкнуло от очередной мысли про родителей. Но почти сразу стихло. Астарион, сам того не зная, подал ей хорошую идею для обсуждения.

— О том, что эта прогулка почти что напоминает свидание, но я хотела бы настоящего, — улыбнулась она, боднув его макушкой в плечо. — Где только ты и я. Никаких поисков пропавших друзей, борьбы за выживание и культистов всех мастей и расцветок. Никого лишнего. Музыка. Танец. И темы для разговора… ну, знаешь, не о насущных делах и прошлом. А просто так. Что-то приятное.

— Значит, моя прекрасная леди хочет танцев и музыки, милых бесед и приятного времяпрепровождения? — с видом кота, дорвавшегося до сметаны, промурлыкал вампир. — Быть может, бал? Ты будешь прекрасной в подходящем платье. Я буду неописуемо прекрасен в… если хочешь, тоже надену платье!

Лилит захохотала, представив Астариона в платье. Отчего-то картинка в голове вышла не глупой, а провокационной. Она не сомневалась, что вампир сможет сразить всех гостей своей эпатажностью и выглядеть даже в женском платье так, словно это они не поняли новые веяния моды, а он просто оседлал самую высокую волну. Только ради этого с ним стоило посетить хоть один официальный приём и напрячь все свои искалеченные извилины, чтобы припомнить основы этикета и правила поведения в высшем обществе. Что-то ей подсказывало, что она их даже знала.

— Бал… да, это тоже можно. Но я скорее думала, о вечере только для нас двоих, — подчеркнула Лилит.

— Только ты и я… — медленно протянул Астарион своим новым непривычным тембром с особенным придыханием, от которого волоски на шее начинали шевелиться. — Какое заманчивое предложение или, кто знает, кладезь заманчивых предложений.

От последних слов его глаза едва не загорелись тем же инфернальным алым светом, как в момент ритуала. Этот переход от Астариона-знакомого до Астариона-чужого не единожды заставлял Лилит невольно съёживаться от ужаса. Словно она заигрывала с норой булея⁽¹⁾, выманивая своими словами монстра на поверхность.

— Я… — она напряглась, видя, как стремительно теряет возлюбленного, превращающегося на её глазах в подобие Касадора и вздохнула, пытаясь наконец рассказать, что с ней происходит: — Я про другое. Это сложно объяснить.

— Я люблю сложные объяснения, бусинка.

Вновь шаг к насмешливому Астариону, которого она успела изучить вдоль и поперёк. Возможно, потому что он был частью необъятного мира, который она начала познавать, вывалившись из щупалечного корабля. Частью основной, почти первостепенной. Лилит очнулась одна после крушения. Лаэзель оказалась где-то в кустах и быстро попала в ловушку тифлингов, а Шедоухарт завалило обломками, и снова они встретились уже в роще друидов. Лилит бродила среди обломков корабля одна, как потерянный щенок, пока не услышала голос, зовущий на помощь. На примере белокурого эльфа она выучила первые уроки о жестоком мире, где есть обманщики, нож у горла, бесчестная атака в ответ на желание помочь и необоснованные обвинения. А также признание ошибочного мнения, умение сгладить первое впечатление и безумная идея объединиться с таким необычным первым встречным. Весь окружающий мир, кажущийся простым и понятным, с каждым шагом набирал глубину, краски и множество оттенков каждого цвета сторон. Вместе со сложностью мира становился всё сложнее её первый спутник.

— Ну, знаешь, когда мы только начинали привязываться друг к другу в Изумрудной роще, мне было достаточно вечеров у костра, когда ты читал, а я играла на лютне, коротких бесед по делу с мгновениями флирта и прочего. Но тогда каждый день казался последним. В моём случае, первым и последним…

— Так, и что же изменилось?

— Мы всё ещё живы! — воскликнула она с чуть нервной улыбкой. — А ещё есть неплохие шансы, что мы переживём всё это. И будет жизнь после выживания, Абсолюта, гигантского мозга, Баала и личинок илитидов. А если так, то теперь мне мало. Я не жалуюсь, просто… Я хочу по-настоящему. Нас.

— Хм, не это ли я предлагал не столь давно? Под Лунными Башнями, если память вновь тебя подвела, мой милый баалёночек, — передразнил он её, вернувшись к знакомому ей тону окончательно.

Он закружил её на месте, будто в танце, увлекая в объятия. Лилит робко заглянула в его глаза, с облегчением отмечая, что пугающий алчный огонёк погас. На неё смотрел её Астарион.

— Я не забыла, просто мы ни разу не рискнули сделать шаг к чему-то настоящему. Кроме совместного сна, разумеется, — пролепетала она.

Даже вот таких прогулок с разговорами и объятиями у них не было. И если бы Шедоухарт не исчезла, то и не случилось бы. Лилит не знала, часто ли парочки так делают, но хотела как можно чаще проводить время с Астарионом. Только без тревоги за подругу. Просто замирать на месте с глупой улыбкой глядя на него, вестись на его провокации и шутливые подначивания. Чувствовать жизнь. В полной мере.

— Всё это скоро закончится, моя маленькая любовь, — прошептал Астарион, — когда наши враги падут, у нас будет всё. Балы, свидания, прогулки и всё самое настоящее, что ты захочешь. И, говоря о настоящем, мы можем уже сейчас сделать большой шаг в будущее…

В его глазах вновь зажёгся тот самый пугающий огонёк. Что-то алчное и властное проступило сквозь возлюбленного и теперь незнакомец удерживал Лилит в крепких объятиях. Его голос был мягче бархата, а тон пьянил сильнее бренди. Но вдоль позвоночника ползли мурашки. Глаза судорожно выхватывали кусочки реальности, стараясь не смотреть в сторону гипнотического рубинового всполоха. И не безуспешно…

— Смотри, — указала она на блеснувшую в лунном свете заколку, которая тоскливо лежала под самым носом на каменной тропинке. — Это её. Шедоухарт.

Астарион терпеливо выдохнул, проворчав, как невовремя пропадают и обнаруживаются некоторые полуэльфийки. Но Лилит уже поспешила по следу. Дорожка вела к каменному саду, прилегающему к кладбищу. Точнее говоря, теперь это был каменный сад, забытый и заросший, а до того священное место для селунитов.

Жрица нашлась у потрескавшейся статуи Селуне.

— Сюда давно никто не приходил. Возможно, люди утратили веру. Или… забыли про это место, — негромко проговорила она, заметив приближение Лилит. Астарион с недовольным выражением лица остался поодаль. — Я хотела прийти сюда, — продолжила полуэльфийка, отвечая на висящий в воздухе вопрос. — Проверить, почувствую ли я что-то — не то, что раньше. Теперь, когда я знаю всё, что знаю. Теперь, когда я знаю, кто я.

Её голос дрожал. Гнёт после дома печали давил на неё в изрядной степени. Плечи бывшей жрицы Шар поникли. Вся её поза говорила о глубокой скорби и реках слёз, что накатывали волнами и желали немедленно пролиться.

— И как, ты чувствуешь что-нибудь? — прошептала Лилит, осторожно подходя к ней ближе.

— Я… я не знаю, — по-детски прошептала та, в моменте невероятно напоминая саму Лилит. Две маленькие девочки без воспоминаний о прошлой жизни встретились, обнаружив себя во взрослых телах и в жестоком взрослом мире. — Я привыкла испытывать лишь те чувства, которые она мне навязывала. А теперь я предоставлена самой себе и мне кажется, я тону.

Весьма знакомые чувства. Нередко они накатывали тёмными вечерами и душили. Не позволяли вздохнуть и почувствовать себя хоть немного в безопасности. На помощь приходили музыка и Астарион. У Шедоухарт на тот момент была Шар и фанатичная вера, не позволяющая усомниться. Сомнительное лекарство от тревоги, но теперь нет даже такого.

Лилит так хотелось сказать, что она понимает. По-настоящему понимает её чувства. Что сама не раз так тонула. Что берег можно однажды найти. Нужно только дать себе немного времени. Позволить себе быть не идеально исполнительным солдатом, инструментом Госпожи Утрат, а просто живой девушкой.

— Ты слишком многого от себя требуешь. Не спеши.

— Я уже слишком много времени потеряла. И большую часть даже не помню. А то, что помню… — жрица горько усмехнулась, позволяя слезам проступить на глазах. — Куда проще было бы плюнуть на всё и превратиться в чудовище. Моя семья вновь со мной, но я не смею смотреть им в глаза. Я не достойна быть их дочерью.

Не выдержав, она расплакалась. Лилит сделала шаг, чтобы подойти и обнять её. Утешить. Найти нужные слова и разделить тяжёлый момент. Но в ту же секунду увидела тех, кто был самой природой создан для этой задачи.

— Это не правда, — сухо ответил Арнелл на самобичевание дочери.

— Даже не рядом, — подтвердила его слова Эммелина.

Лилит отступила в сторону, едва заметно улыбнувшись. Она не сердилась них за то, что не послушали её и отправились искать дочь. Судя по всему, они понимали, куда она пойдёт, лучше всех остальных.

— Простите, — по-детски вытерла слёзы Шедоухарт. — Я не хотела, чтобы вы видели меня такой.

От вида попыток дочери выглядеть сильнее, чем она есть, Эммелина вздохнула и подошла ближе, обнимая её за плечи.

— Живой? Свободной? Что-то чувствующей? — она улыбнулась, глядя на своё дитя с любовью. — Годами я мечтала увидеть тебя такой.

— Увидеть, как ты снова станешь собой, Джен. Это нас поддерживало всё это время, — добавил Арнелл, становясь рядом с дочерью и женой.

Глядя на них Лилит, вновь почувствовала горький укол зависти. Не той, после которой бегут немедленно отбирать чужое или причинять вред. Нет. Она ощущала сожаление, что у неё такого момента никогда не будет. Она никогда не будет чьей-то доченькой, которую обнимут и утешат. Она отступила ещё на несколько шагов назад, чтобы не мешать.

— Я не смогу быть вашей Дженевель — такой, как вы её помните, — услышала она сдавленный голос Шедоухарт.

— Конечно, сможешь… — попытался ей возразить отец, но встретился с твёрдым отказом.

— Нет. Для этого мне придётся вновь отказаться от самой себя. Я — Шедоухарт… настолько же, насколько и Дженевель. Это нельзя просто взять и выбросить из головы. Я не сделаю так больше, — напомнила она родителям, что давно выросла в сильную и закалённую боями женщину, умеющую принять свои тёмные стороны. Но уже спустя секунду вновь улыбнулась им: — К тому же, имя Шедоухарт по-прежнему мне подходит. Возможно, даже больше, чем раньше. Нельзя отбрасывать тень, если нет света. Не волнуйтесь, я по-прежнему ваша дочь… конечно, если вы этого хотите.

Жрица неуверенно посмотрела на родителей, которые и не думали выпускать её из своих объятий. Напротив, они продолжали обнимать и смотреть на неё так, как только любящий родитель смотрит на своё дитя.

— Я буду называть тебя, как ты захочешь, лишь бы ты была счастлива, — кивнула Эммелина и повернулась к супругу. — Арнелл?

— Лунная Дева указывает путь и помогает нам обрести своё истинное «я», Шедоухарт. Доченька.

Воссоединённая семья вновь слилась в объятиях. С радостными улыбками, слезами и едва слышными обещаниями, что теперь всё будет по-другому. Всё будет хорошо. Никто и никогда их не разлучит. Они преодолеют любые трудности, ведь они наконец вместе. Лилит осторожно отступила подальше от них в тень. На этом горько-сладком празднике воссоединения она была лишней. А её собственный «праздник» станет кровавым кошмаром. Она помрачнела, вспоминая, что за каждым поворотом её могла поджидать так называемая сестрёнка.

Орин. От её имени и жуткого мясного наряда передёргивало. Но хуже становилось от слов дворецкого, утверждающего, что красная дева в подмётки не годится истинному отпрыску Баала — Тёмному Соблазну. А оценивал Скелеритас Гнус исключительно мерзости. Значит — и от этого вывода желудок угрожал исторгнуть всё съеденное за день — Орин даже близко не так отвратительна, какой была Лилит до своей травмы.

Стоит ли поблагодарить «сестрицу» за столь радикальный терапевтический ход, обративший законченную паскуду в кого-то нормального? Лилит покачала головой, вспоминая, что даже она, после пробуждения на наутилоиде, вытягивала из себя что-то хорошее титаническими усилиями по нитке. Порой приходилось сознательно рычать на себя и требовать не творить мерзостей, которые словно вросли в кости.

Даже в момент когда она видела малютку Арабеллу в гиблых землях, окружённую проклятыми тенями со следами засохших слёз на глазах, ей приходилось мысленно напоминать себе, что она хорошая и должна помочь ребёнку. Как минимум предоставить ей кров и защиту, а потом найти пропавших родителей. Где же было её красноречие, способное направить руку противника против его же горла? Почему она так легко может заставить демона, проклятую нежить и чёрт знает кого ещё убить себя ради услады её глаз, но едва способна утешить ребёнка, потерявшего родителей?

Астарион поймал её за плечи, когда она совсем ушла в себя. Она не вздрогнула, хоть внутри всё на мгновение перевернулось с мысленным криком «Орин!». Но тело знало прикосновения возлюбленного лучше, чем её буйствующий рассудок.

— Дадим им время, — прозвучал в темноте шёпот. Лилит так и не поняла, кто из них это предложил.

Они старались держать семейство в поле зрения, прогуливаясь по кладбищу. Перевёртыши имени культа Баала и сама Орин не дремали. Не стоило облегчать им работу в поимке спутников и последующего шантажа. Астарион взял Лилит под руку и повёл мимо старых могильных плит, почти утративших имена тех, кто был похоронен.

— Немного типичное место для свидания с вампиром. Ну… по крайней мере, очень уж ожидаемое место, — нервно усмехнулась она, старательно отгоняя неприятные мысли.

— Моя милая прелесть, у тебя слишком стереотипный взгляд, — мягко парировал Астарион, с недовольством глядя на место их прогулки. — В бытность отродья я бы ни за какие сокровища сюда не явился. Даже за обещание заменить гнилую крысу на, скажем, почти свежего дохлого енота.

— Оба варианта звучат ужасно, — покачала она головой.

— Особенно в сравнении с твоей сладкой шейкой, дорогая, — прошептал он, хищно приблизившись к ней. От его тёплого дыхания по коже побежали мурашки.

— Вот как? — захихикала она, краем глаза наблюдая за Шедоухарт и её семьёй. — Знаешь, Астарион, сейчас ты звучишь, как стереотипный вампир.

Он игриво чмокнул её в шею, прямо напротив пульсирующей артерии. Лилит со смехом взвизгнула. До ритуала он ужинал ею почти каждую ночь. После него необходимость в её крови отпала, и теперь она отмечала свою ненужность печалью. Нехотя пришлось признать, ей нравилось, что она нужна Астариону больше, чем вода смертному.

— Виновен, — поднял он руки в притворной капитуляции. — Но это не отменяет того, насколько твоя шея сладкая. Не говоря о восхитительной крови в ней.

— Крови Баала… — добавила она, пытаясь в полушутке справиться с неприятной истиной. — Кстати, ты не чувствуешь порывов устраивать резню или творить всякие страшные и жестокие вещи? Различных порочных желаний?

Астарион широко улыбнулся, продемонстрировав все свои острые зубки.

— Не больше чем обычно, бусинка.

— Хм, странно. Если подумать, сколько ты выпил, Баал может посчитать тебя своим отродьем, — усмехнулась она, хотя шутила просто ради того, чтобы почувствовать себя немного лучше. Мысли о Баале, Орин и прошлом отравляли всякую улыбку.

Астарион воспринял её попытку неловко отшутиться от реальности как возможность втянуть её в свои возмутительные игры.

— Если ты так надеешься избежать встречи с папочкой, то я очень сомневаюсь, что нам получится его так обмануть. Впрочем, я не против попробовать. Но взамен… взамен тебе придётся исполнять моё желание. И не одно. Мои до неприличия порочные желания.

— Тогда придётся вновь погеройствовать и принять вызов Орин и Баала, — дерзко ответила она, выворачиваясь из перспективы быть должной ему сразу несколько неприличных желаний.

— Теперь я оскорблён до глубины души! Ты предпочла бросить вызов богу, лишь бы не выполнять мои желания?! А что, если я тебе скажу, что тебе понравилось бы их исполнять?

Лилит невольно улыбнулась, удивляясь как ему всякий раз это удавалось. Всё шло не так, настроение становилось мрачнее паучьего логова, но этот насмешливый вампир просто говорил что-то провокационное и она находила в себе маленькую смешинку. И тогда мир уже не казался настолько гадким. Она уже собиралась с улыбкой ответить ему в тон, когда заметила, что он внезапно остановился. И заинтересовался одной старой могилой.

— Говоря о том месте, которое я никогда бы не пожелал посещать в бытность вампирского отродья, — пробормотал сам себе Астарион со сползающей с лица улыбкой.

— Могилу? Эту… — она подошла поближе, разбирая витиеватую надпись на эльфийском.

Могила была старой. Скромной. Потемневший камень когда-то выглядел гораздо благороднее. Некоторые буквы устарели и ушли из повседневного эльфийского письма, но угадать имя было несложно. Особенно если произносить его по сотне раз в день. Мысленно и вслух.

— Астарион… Анку… Анкунин? Ого, значит, Астарион Анкунин?! — брови Лилит поползли вверх.

Она никогда не задумывалась о фамилиях своих спутников. Да, Шедоухарт, благодаря появлению родителей, оказалась обладательницей своеобразной фамилии Святолист, а скромный Уилл ни много ни мало самим герцогом Рейвенардским. Она не раздумывала над остальными, но фамилия у Астариона оказалась какой-то совершенно не созвучной с ним.

— Тебя удивляет наличие у меня фамилии? — он принял её удивление со снисходительной улыбкой, стряхивая помрачневшее состояние.

— Да… нет… Всё-таки да. Твоя покорная слуга лишена такой привилегии как фамилия, — машинально парировала она, осознавая, что одна такая. — Чёрт… ведь если подумать, то у всех, кроме меня, есть фамилии.

— Возьмёшь мою, — бросил он будничным тоном, продолжая сверлить недобрым взглядом потрескавшийся могильный камень.

— Что?.. — растерялась Лилит, не зная, пошутил он или на что-то намекнул.

— А что? Не нравится? — насмешливо поинтересовался он.

Лилит замялась. Она точно не знала, можно ли кого-то обидеть оценкой фамилии. А характер вампира и вовсе в этом ей казался потёмками. Но она решила рискнуть и выложить честно.

— Звучит немного странно. Астарион Анкунин. Если думать о звучании фамилий, то с твоим характером нужно что-то как у герцога Рейвенгарда, но ещё более впечатляюще.

— Ты ранила меня прямо в сердце! Моя фамилия недостаточно впечатляющая?! — ахнул он, театрально схватившись за грудь.

— Ну… она вполне впечатляющая для какого-нибудь писателя родом из Рашемена!

— Как ты смеешь! Ты заплатишь за это, мой милый баалёночек! — воскликнул он со всей наигранной мстительностью.

Не дожидаясь её ответа, он мастерски напал на неё сзади, оказавшись в другом месте меньше, чем за мгновение. Лилит едва не взвизгнула, но вовремя зажала рот рукой, чтобы не шуметь на кладбище и не мешать единению семьи Святолист. Астарион будто намеренно решил вырвать из неё все девичьи звуки и не стеснялся щекотать её и покусывать за чувствительную шею.

И всё же, когда игривый порыв поугас, вампир помрачнел, глядя на свою могилу. Лилит могла его понять. Она помнила его историю. Астариона буквально похоронили в этой могиле после покушения и «щедрого предложения» от Касадора. До наступления следующей ночи он страдал от агонии трансформации. А следом был долгий-долгий путь наверх. Едва ли рабовладелец был настолько мил, чтобы помочь своему новоиспечённому рабу выбраться.

— Я не был здесь с момента когда меня похоронили. Голыми руками разбил гроб, а после грянули мои самые долгие шесть футов грязи до поверхности и глотка свежего воздуха. Но когда я наконец выбрался на поверхность, меня поджидал Касадор и два века грядущего рабства, — будто услышав её мысли, ответил Астарион.

— Мне жаль, что тебе пришлось это пережить, — шепнула она. — Если бы я могла, то забрала всю твою боль себе.

Он в ответ легонько сжал её руку в своей. Осторожный взгляд на его лицо открыл образ Астариона, которого она видела лишь раз или два, когда во время посиделок у костра он думал, что его никто не видел. В целом, так оно и было, обычно все спали, только она мучилась бессонницей и видела, каким становится лицо белокурого эльфа, смотрящего невидящим взглядом в огонь. Тогда он будто пропадал для настоящего, погружаясь во мглу прошлого.

— Теперь ты сам себе хозяин, — негромко продолжила она. — Если захочешь, снова можешь стать тем, кем был до… этого. До всего.

— Я уже не помню того эльфа, которого здесь похоронили. Порой спрашиваю себя, осталось ли во мне хоть что-то от него. Что-то кроме камня и выбитого на нём имени. И чем дальше, тем меньше я могу найти ответов. Почти два века я бродил по улицам, как призрак, пока тот, кем я был, оставался здесь. Погребённый.

Лилит нахмурилась. Горечь прошлого чувствовалась на языке. Почти физически можно было ощутить, как она медленно отравляет всё светлое и радостное в Астарионе, кислотой опаляя побеги его лучшей стороны.

— Я его не знала совсем, но… как мне кажется, у него была точно такая же хитрющая улыбка, — в памяти вспыхнула одна из их первых ночей, когда она стала для Астариона зеркалом. — И наверняка такая же привычка говорить двусмысленные шуточки, чтобы добавить собеседникам немного неловкости и смущения.

— О, да неужели? Хм, продолжай! — он сейчас казался котом, которого наконец начали чесать за ушком и он не желал отпускать это состояние.

— Хм, я думаю, что, несмотря на два века, он умел привлечь всеобщее внимание острым словом, своей эрудицией и пронзительным взглядом. Не сомневаюсь, что он был душой любой дискуссии, — продолжила она гладить его по шёрстке, вампир сиял от каждого её слова и едва не мурлыкал.

— Мне нравится…

— И, конечно же, не скрывал ото всех, какой он на самом деле начитанный и образованный. Но его природное очарование било наповал сильнее самых взрывных стрел! И это я ещё не отметила стойкость, надёжность и страстность, скрытые под манерами и хладнокровием.

— А ещё он был и остаётся прекрасен, не так ли дорогая? — подсказал он ей.

— Прекраснее всех! Ведь Карлах в то время ещё не родилась…

— Ах ты!..

Расхохотавшись от старой шутки «ты ничего, но прекраснее всех Карлах», он немедленно атаковал её безудержной щекоткой, за что в ответ получил удар неудержимой пляской Отто. Мощь ритуала нечестивого вознесения не спасла вампира от минуты бодрого танца, в который он вероломно втянул Лилит, крепко в неё вцепившись. Будто этого было мало, как только действие заклинания завершилось, Астарион с мальчишеской улыбкой закружил её на месте, продолжая выплясывать.

— Астарион, ты безумен! Только тебе придёт в голову танцевать на собственной могиле! — хохотала Лилит.

— Эта могила только для этого и подходит, чтобы на ней танцевать! — ничуть не смутился белокурый эльф.

Безумие оказалось заразным. Где-то там, за воротами кладбища остались все переживания о завтрашнем дне. Где-то во мраке катакомб города скрывалась Орин и культ Баала. Вот-вот в крепости на Змеиной скале должна была грянуть их встреча с Энвером Горташем и едва ли она будет тёплой. Неясной оставалась ситуация с Императором и Орфеем. Но главное — Абсолют. Как новый культ, разрастающийся всё больше, так и гигантский мозг. Всё это осталось там, завтра оно вновь осядет неподъёмной ношей на плечах. А сегодня можно сходить с ума и танцевать как в последний раз на пустой могиле.

Этот обоюдный срыв казался именно тем, что даст небольшую передышку перед грядущими проблемами.

— У нас всё будет, бусинка, — заверил её Астарион, крепко обнимая в последнем витке танцев. — Свидания, балы, прогулки — всё, что ты пожелаешь. Я обещаю тебе, весь мир раскроется перед нами, когда мы сокрушим наших врагов!

Рубиновые глаза горели уверенностью. Не приятной бравадой, а истинным обещанием, что всё будет хорошо.

— Обещай, что в конце мы останемся. Ты и я, — прошептала она, давая волю своему затаённому страху. Каждый день мог буквально стать последним для одного их них или обоих. И теперь это предчувствие мучило сильнее чем когда-либо. — Всё остальное мелочи. Свидания, балы, мир…

— Моя маленькая…

— Нет, просто обещай! — потребовала она и неожиданно для самой себя выпалила: — Ты был на моей стороне всё это время. Мы прошли через жажду крови, боль, сожаления. Ты был ко мне терпеливее всех. Заботился обо мне. Ты даже доверял мне, когда это было безумием! Я чувствую себя в безопасности, только когда ты рядом…

Она чуть лукавила на последнем слове. Она чувствовала себя с ним в полной безопасности, пока не прогремел ритуал. И теперь ощущала себя потерявшейся в лесу девочкой от того, как запросто Астарион, знакомый ей каждой своей улыбкой, превращался в пугающего её чужака. Но даже когда от его голоса по коже бегали мурашки, она знала, что он никогда не позволит кому-то обидеть её. Она отчаянно заключила его лицо в колыбель ладоней, собираясь с храбростью.

— Я боюсь это потерять. Поэтому, что бы ни принесло нам завтра, я хочу успеть всё сказать, — голос дрожал. Мешал говорить. На глазах отчего-то выступили слёзы. Она выдохнула, желая произнести самое важное: — Я…

— Астарион! Лилит! Где вы там? Мы уходим! Идёте с нами? — крикнула Шедоухарт, возвращая их в настоящее, где от спутников порой невозможно было куда-либо спрятаться.

Храбрость испарилась. Щёки залил румянец смущения, а красноречие скрылось до лучших времён. Почти произнесённые слова растворились, не успев прозвучать. Лилит едва не отпрянула от Астариона, словно девица, которую застали целующейся с парнем.

— Шедоухарт!!! — тихо прорычала она, понимая, что момент упущен.

— Будь к ней милосерднее, она наконец обрела родителей и ей сейчас непросто! — насмешливо процитировал ей Астарион её же слова, окончательно сбивая настроение.

— Ты… — фыркнула она, но покачала головой и с удручённым нервным смехом направилась за жрицей и её семьёй.

Уже второй раз всё срывалось. Второй раз он остался ни с чем. Так называемые союзники вероломно отбирали его женщину…

1) Булей — обитатель подземья — прожорливый монстр, сочетающий поведенческие черты крота и гигантского голодного доисторического крокодила. Очень опасная тварь, которая может напасть из норы, прыгнуть, придавить и разорвать на части. Лучшая тактика битвы с такими — избегать его.

Вернуться к тексту