Химия (гет)

Сирены взвыли, разрывая тишину рождественской ночи. Красные и синие огни мигали, выхватывая из мрака фасад заброшенного особняка. Пара патрульных и скорая остановились у ворот. Полицейские, нахмурившись, выходили из машин, поправляя кобуры. Медики выгружали носилки.

Детектив присел на корточки рядом с телом. Резкие вспышки фотоаппарата на мгновения озаряли застывшую фигуру. Сержант, молодой и старательный, уже разматывал желтую ленту.

Медики и детектив медленно направились к дому. Санитар, обернувшись к офицеру Аллену, который мрачно наблюдал за происходящим, бросил через плечо:

— Второе тело внутри.

Аллен кивнул. Чувство щемящей тревоги не покидало его.

Он бросил задумчивый взгляд на темные окна особняка, и произнес:

— Подождите минутку.

Стараясь говорить как можно более ровно, он обратился к коллегам:

— Слушайте, там внутри… он, вероятно, мертв. Зачем нам... — он запнулся, ища убедительные аргументы, — зачем нам тащить его тело оттуда? Еще хоронить его будем, как человека? Пускай и остаётся там, — офицер махнул в сторону дома.

Сержант, стоявший рядом, молодой и рьяный, удивленно вскинул брови:

— Офицер, но протокол… Мы должны осмотреть место преступления, составить отчет. И вдруг он жив? Может, потерял сознание? Нужно проверить.

Аллен вздохнул. Он понимал его логику, протокол есть протокол.

Второй полицейский, пожилой и угрюмый, поддержал сержанта:

— Ну конечно, одну руку эта девчонка соседям показала. А вторая-то осталась! Орудие убийства! Надо проверить, может, он там прячется. — Он выразительно похлопал по кобуре пистолета.

— Хорошо, хорошо, — сдался Аллен, стараясь сохранить видимость спокойствия, — идем внутрь. — Только... если что... давайте брать его живым, если получится.

Полицейские, медленно и осторожно вошли в дом, стараясь не шуметь. Свет фонарей выхватил из темноты разруху и запустение. В воздухе витал запах пыли и что-то неуловимо металлическое. Они поднялись по каменной лестнице на чердак. Лучи фонарей скользили по углам, высвечивая беспорядок и… обломки рухнувшего потолка. Эдварда нигде не было.

— Где он? — прошептал один из полицейских.

Аллен огляделся. Тишина давила на уши.

Полицейские обменялись напряженными взглядами. Один из них показал жестом наверх, другой — вниз. Сигнал быть осторожными. Они достали пистолеты, звук взводимых курков эхом отразился от голых стен. Они начали медленно обыскивать дом, подсвечивая фонариками каждый угол. Один из полицейских вызвал подкрепление по рации, приказав оцепить двор.

Спускаясь по лестнице, сержант осветил фонарем стеллаж, покрытый толстым слоем пыли, заставленный какими-то металлическими конструкциями. Паутина густо окутывала их. Среди этого пыльного железа сержанту вдруг бросились в глаза знакомые очертания — ножницы, точно такие же как у Эдварда. И тут до него дошло. Рука! Металлическая рука, которую Ким показала толпе! Это была не рука Эдварда. Это был… протез, взятый со стеллажа.

— Вот оно! — воскликнул он, указывая на стеллаж. — Похоже, эта Ким нас всех обманула. Взяла другие ножницы, чтобы нас запутать! Чтобы он успел сбежать!

— Вот дерьмо, — пробормотал угрюмый полицейский, выругавшись. Разочарование сквозило в его голосе. — Из-за этого урода мы все Рождество пропустим, обыскивая этот чертов дом.

Аллен проигнорировал его ворчание. Ким… Она соврала, чтобы защитить Эдварда. Аллен почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он знал, что эти парни, в своей обычной полицейской прямолинейности, могут запросто застрелить Эдварда, если тот хоть как-то покажется им угрозой. И Эдвард, с его наивностью и отсутствием понимания человеческой жестокости, мог сделать что угодно, что они интерпретируют как сопротивление.

— Послушайте, — сказал Аллен, поворачиваясь к коллегам. — Эта девчонка нас обманула. Значит она может скрыть что-то ещё. А уж Эдварда мы заставим сказать правду. Поэтому, когда найдем его — не стрелять. Ясно? Не стрелять.

Он говорил уверенно, хотя сам не был уверен ни в чем. Но это был его единственный шанс спасти Эдварда.

Они вышли на задний двор. Подкрепление уже прибыло, направляясь в сад. И там, у старого фонтана, неподвижно стоял Эдвард. Он не прятался. Он просто стоял, освещенный ярким светом, словно ожидая чего-то. Или кого-то.

— Полиция! Руки вверх! — громко скомандовал лейтенант, направляя на него пистолет. — Не двигаться! Иначе будем стрелять. Любое движение расценивается как попытка сопротивления!

Эдвард не двинулся. Он поднял взгляд на полицейских, и в его глазах не было ни страха, ни агрессии. Только тихая, неизмеримая печаль. Он медленно поднял руки, показывая свои лезвия, блеснувшие в свете прожекторов.