Два мира, одно сердце (гет)

Пока он был глубоко погружён в эти размышления, Юн Соль пришла, приглашая на обед.

— Как вы себя чувствуете, мой господин? Не соблаговолите ли вы пройти к столу? Вас ждёт отец.

— Наверное, я должен? — с сомнением спросил он, думая о том, что вряд ли у него есть выбор, а, увидев ее кивок, продолжил: — Да, подожди меня секунду. Я иду с тобой.

Саша последовал за Юн Соль. Как же ему сложно было делать вид, что знает, куда идти. Когда он едва не прошел мимо нужного поворота, Юн Соль тихо окликнула его:

— Сюда, мой господин, — указав на дверь, проговорила она, и уголки её губ дрогнули в едва заметной улыбке.

Саша вошел в большой зал. Стены были оклеены светлой рисовой бумагой, на которой тушью были изображены изящные пейзажи и каллиграфия. Пол устилали плетеные циновки, а в дальнем конце комнаты располагалось небольшое возвышение с расписной ширмой. Он увидел двух мужчин, сидящих за отдельными низкими столиками, а немного в стороне, ближе к двери, сидела его, Пак Мина, мать. Саша замер на пороге, но Юн Соль, поспешила вперед:

— Приветствую вас, батюшка и матушка, — произнесла она звучным голосом, растягивая гласные, а затем опустилась на колени и совершила глубокий поклон, коснувшись лбом пола.

Саша в полном замешательстве застыл, не зная, что должен делать, растерянно переводя взгляд с одного лица на другое.

— Поклонись родителям, сынок, — мягко улыбнулась мать.

Саша неловко опустился на колени, следуя примеру Юн Соль, а госпожа Пак поспешила его оправдать:

— Он нездоров сегодня. Прошу простить его, господин Юн.

— Понимаю, — ответил советник Юн, с усмешкой глядя на Сашу. — Первая брачная ночь — дело непростое.

— Поднимитесь, дети мои, — сказал господин Пак. — Желаю вам благоденствия и многих сыновей.

Саша и Юн Соль поднялись. Он не знал, что делать дальше, а Юн Соль и госпожа Пак, низко поклонившись, пятясь, вышли из зала

Мужчины пристально смотрели на него. Пока Саша кланялся, он не мог понять, кто из них отец Мина, но теперь предположил, что госпожа Пак сидела ближе к своему мужу, а советник Юн был чем-то похож на Юн Соль.

— Не стесняйся, Мин. Садись, — сказал господин Юн, указывая на столик напротив.

Саша подошел к указанному столику и неуклюже опустился на подушку, чуть не опрокинув столик. С ужасом он вновь увидел палочки. Перед ним стояла чаша с рисом. На отдельном блюде лежала целая отварная курица. «Неужели я должен съесть ее всю?» — пронеслось в его голове. Рядом стояла пиала с бульоном. Саша сидел, не смея прикоснуться к еде. Украдкой взглянув на господина Пака, он увидел, что тот ест курицу руками, и, посчитав это самым безопасным способом, тоже нерешительно взял кусок, стараясь не смотреть на остальную еду.

— Мин, завтра ты должен явиться во дворец. Не забудь свою именную табличку и свиток с указом о назначении, — негромко сказал господин Юн.

— Хорошо, — ответил Саша, слегка кивнув.

— Что за манеры, сын?! — строго воскликнул господин Пак. — Ты должен как следует поблагодарить господина советника за оказанную милость!

«А как это сделать?» — пронеслось в голове Саши. Кусок курицы словно встал поперек горла, и он закашлялся, судорожно схватив пиалу с бульоном и сделав большой глоток, чтобы протолкнуть пищу.

— Не стоит, господин Пак, — спокойно ответил советник Юн. — Его усердная служба и будет лучшей благодарностью.

Аппетит у Саши пропал окончательно. Мужчины завели неспешный разговор о государственных делах: о бесплодии королевы, о требованиях китайских послов… Саша совершенно не понимал, о чем идет речь, и погрузился в размышления о своем незавидном положении.

— Мин, можешь идти, если поел, — вдруг сказал отец. — Ты какой-то бледный. Хорошо отдохни. Завтра важный день. Не подведи.

— Хорошо, отец, — сказал Саша, вставая, и, поклонившись, покинул зал.

За дверью выдохнул, а затем вдохнул свежий воздух, словно и не дышал до этого. Оказалось, что уже вечерело и становилось прохладно. Посмотрев по сторонам, судорожно пытался вспомнить, куда идти. Выбрав направление наугад, пошел, плутая по коридорам. Ему казалось, что он ходит все время вокруг одного и того же места, настолько все было похоже, никак не мог найти свою комнату.

Вдруг он услышал доносящееся из ближайшего помещения тихое пение. Любопытство взыграло в нем, и он слегка приоткрыл дверь. Комната была освещена лишь несколькими масляными лампами, отбрасывавшими мерцающие тени на стены. Юн Соль сидела в большом деревянном чане с водой, что-то напевая. Ее влажные волосы струились по плечам, а большие глаза были прикрыты. От воды поднимался пар, поэтому было сложно разглядеть девушку, но тем не менее Саша не мог оторвать взгляда, ловя каждое её движение. Он прислушался к пению. Она пела о любви к молодому господину, о том, что он ее отвергает, как она встретила его много лет назад, а он её не узнаёт. Песня была такой грустной, что сердце Саши сжалось. Неужели, она поет о своих чувствах к нему? Оступившись от волнения, он нечаянно толкнул дверь, отчего та скрипнула и широко распахнулась. Песня оборвалась, а Юн Соль застыла, широко раскрыв глаза.

— Прости, — Саша быстро отвернулся. — Я ничего не видел, клянусь.

Он закрыл дверь и поспешил уйти. Образ девушки стоял перед глазами, словно впечатался под веки, а песня звучала в ушах, вновь и вновь вызывая чувство непонятной тоски.

В конце концов, не зная куда идти, Саша прошел в сад, освещенный лишь бледным светом луны. Он уселся в ближайшей беседке, с которой открывался вид на небольшой пруд с цветущими лотосами. Может быть, кто-то найдет его здесь и отведет в комнату, с отчаянием подумал он.

Снова мысли путались в голове. Он не знал, как попал сюда, чтобы хоть как-то наметить путь возвращения. Завтрашний день, где ему нужно идти в Канцелярию, в которой не знает, что делать и как себя вести, тоже вызывал беспокойство. Юн Соль, напевающая грустную песню, не выходила из головы. «Может, я зря переживаю, и мне просто нужно лечь спать, и я проснусь уже дома? — вдруг осенила его мысль. — Только бы комнату свою найти. И уже холодно, вообще-то. Неужели никто не заметил моего отсутствия?»

Саша вздрогнул от того, что на его плечи легло что-то большое и теплое.

— Не лучшее время для ночных прогулок, мой господин, — услышал он голос Юн Соль. — Вы можете простудиться. Не соизволите ли пройти в свою спальню?

Ну, хоть кто-то вспомнил о нем и нашёл. Он поднял глаза и увидел её совсем в другом наряде, чем была днём. Вместо расшитого платья, на ней было более простое — нежно-розовый верх и цвета слоновой кости низ. Волосы, собранные в простой узел на затылке, открывали тонкую шею. В воздухе витал аромат цветов то ли из сада, то ли от неё.

— Ты пойдешь со мной? — спросил он, посмотрев на девушку с мольбой в глазах, ведь без неё он снова заблудится.

— Если вы того желаете, мой господин, — она склонилась в лёгком поклоне.

«Да что они все тут постоянно кланяются. «Мой господин да мой господин», ну сколько можно?» — возмущался он про себя, вставая и пропуская девушку вперёд, жестом показав идти. Юн Соль немного замялась, но всё-таки пошла вперёд, опустив голову и теребя ленточку на платье.

Оказалось, что он сидел буквально в двух шагах от своей комнаты. Юн Соль открыла перед ним дверь, пропустив первым. Постель была уже расстелена, и только одна лампа немного рассеивала мрак.

Атмосфера комнаты была слишком интимной, а Саша не знал, что должен делать. В его воображении снова всплыл образ купающейся девушки. Мысленно ударив себя по лбу, заставлял себя перестать об этом думать. «Она чужая жена. Ты не можешь к ней прикасаться».

— Господин, — раздался тихий голос. — Я помогу вам раздеться и лечь.

О нет, только не это. Он не может позволить ей прикасаться к себе. Только не сейчас. Вернётся Мин и пусть тогда делает, что хочет. А Саша не может… Ни за что… не должен.

— Спасибо. Но я справлюсь сам. Иди. Тебе тоже нужно спать, — не поворачиваясь, сказал он.

— Вы снова отвергаете меня, мой господин? — её голос дрожал от обиды.

— Я переутомился сегодня, Соль, — пытался он оправдаться, впервые назвав ее по имени, что не укрылось от девушки, ее щёки слегка порозовели. — А завтра мне приступать к новой должности. Я волнуюсь и переживаю из-за этого.

— Хорошо, — сказала она, опустив голову. — Я все понимаю.

Она была такой грустной, что Саша не удержался и подошёл ближе. Он нежно поднял её голову за подбородок, заглядывая в глаза.

— Что тебя так расстраивает? Ты должна ненавидеть меня после того, как я отверг тебя вчера и отсылаю сегодня.

— Если я сейчас пойду в свою комнату, то пойдут слухи, что либо у нас плохие отношения, либо вы слабы… Ваша матушка будет меня ругать, что не могу вас расположить к себе.

«Да не того ты пытаешься завоевать, милая Соль», — мелькнуло в его голове. В очередном порыве жалости к ней он обнял её, пытаясь убедить себя, что будет относиться к ней, как к младшей сестре, которой у него никогда не было. Брат ведь может обнять сестру? Она сначала застыла, а потом прижалась головой к мужской груди, обвив его торс руками. Саша почувствовал, как бьётся её сердце. Или это было его собственное? Он гладил её по голове, вдыхая аромат ещё влажных волос.

— Если хочешь, останься здесь, только не знаю, как мы разместимся.

Она подняла голову, слегка отстранившись:

— Правда? Я могу остаться?

Саша утвердительно качнул головой.

— Спасибо, мой господин, — совсем выбравшись из плена его рук, она несколько раз поклонилась. — Я лягу на полу.

После нескольких поклонов, Саша не выдержал и остановил ее, удержав за предплечья. «Боже, какая она хрупкая».

— Хватит уже кланяться. Достаточно, — раздражённо сказал он. — Лучше ложись давай. Поздно уже.

И что она сделала? Стала раздеваться. Саша наблюдал за ней, не в состоянии отвести взгляда. Сняла с себя пару слоев одежды, оставаясь только в почти прозрачной белой нижней одежде. Распустила волосы и легла… на пол, абсолютно ничего не постелив, а под голову положив руки.

— Да ты с ума сошла? — возмутился Саша, придя в себя.

Она испуганно подскочила, опустив глаза и заламыая пальцы.

— Мне уйти, мой господин? — смотря на него глазами полными слез, спросила Юн Соль.

— Да нет же, глупая. Ложись на постель. Кто ж спит на полу? Заболеть решила?

Юн Соль села в замешательстве, растерянно глядя на него, что Саша снова сказал, добавив твердости в голосе:

— Ложись на постель. Это приказ.

Видимо, воспитание взяло верх, и она подчинилась, расположившись с самого краю, что от малейшего движения могла свалиться на пол.

— Нормально ложись, а я… — Саша оглядел комнату и, не найдя ничего более подходящего, стал с серьезным видом собирать подушки для сидения, раскладывая их паровозиком на полу, чтобы можно было лечь. — Я тут посплю.

Он лег на соединённые подушки, сложив руки под голову, но попытавшись разместиться поудобнее, почувствовал, как всё под ним стало разъезжаться, а его задница уже оказалась на полу. Он тяжело вздохнул и, кряхтя, сел на своем импровизированном ложе, понимая, что не сможет уснуть.

— Нет, мой господин, вы не можете там спать, — с тревогой в голосе сказала Юн Соль. — Что скажут люди? Что скажет ваша матушка?

— Так никто ж не узнает, — возразил Саша.

— Поверьте, о молодоженах всегда все всё знают, — с грустью вздохнула она, медленно встав и натягивая юбку. — Выговора от вашей матушки мне все равно не избежать, так что я лучше пойду в свою комнату.

Саше совсем не хотелось, чтобы из-за него девушка пострадала. Борясь с собой и своими принципами, тщетно убеждая себя относиться к ней, как к сестре, он сказал:

— Хорошо. Ты ляжешь с одного краю, а я с другого. Положим между нами свернутое одеяло, чтобы не мешать друг другу. Так сойдёт?

Она снова замерла в нерешительности, абсолютно не понимая поведение мужа. Саша подошёл к постели и свернул одеяло, уложив его по центру кровати, а затем и сам лег на одну половину.

— Вот. Я сплю здесь, а ты здесь, — он указал на пустуещее место, но видел, что она не двигается с места. — Мне тебе снова приказывать или ты всё-таки сделаешь то, что говорю?

Юн Соль сняла юбку и, нерешительно подойдя, легла. Но возникла другая проблема. Хоть было лето, ночью, после жаркого дня, было довольно прохладно, чтобы спать без одеяла. А так как одно одеяло Саша свернул, сделав из него барьер, то осталось ещё одно, но достаточно узкое, чтобы под ним уместились двое. Конечно, тут же началась делёжка единственного одеяла. Юн Соль пыталась накрыть Сашу, он — её. Каждый раз, когда один из них тянул одеяло на себя, другой оставался почти неприкрытым. В конце концов, этот нелепый спор превратился в смех и бой подушками.

— Всё, прекрати, — совсем запыхавшись, сказал Саша, хватая тонкую руку, которая замахнулась на него. — Мне уже жарко и одеяло не нужно.

Юн Соль замерла, с подушкой в руке, которая не успела прилететь по голове Саши. Их взгляды встретились. В больших темных глазах Саша увидел удивление, смущение и… что-то еще, что он не смог сразу понять, а электрический разряд прошел между ними. Саша, наконец, осознав, что всё ещё держит девичье запястье, неловко и поспешно отдернул руку.

— Ну всё. Ложись уже. Мне моего халата хватит.

Наконец, Юн Соль подчинилась и, натянув на себя одеяло до самого подбородка, легла, повернувшись к Саше спиной.

Саша лег, укрывшись халатом, прислушиваясь к размеренному дыханию девушки. Его влекло к ней, и ее образ во время купания снова, как наваждение, нарисовался в воображении. Он ворочался с боку на бок, пока, наконец, не провалился в беспокойный сон.

Проснулся он от того, что что-то щекотало его нос. Открыв глаза, он увидел, что уткнулся в чью-то макушку, а рука покоится на тонкой талии. С быстро бьющимся сердцем, пытаясь осознать где он и что происходит, он осторожно, чтобы не разбудить, сел на кровати. Вспомнил вчерашний день и вечер и понял, что ничего не изменилось. Он всё ещё в Чосоне, и обречённость снова навалилась на него, к тому же ему вступать в должность. Он посмотрел на мирно спящую девушку. Волосы растрепались по подушке, ресницы тихонько вздрагивали, а на губах играла легкая улыбка. «Интересно, что же тебе снится, Соль?» — подумал он, тоже улыбнувшись.

Ещё только брезжил рассвет. Петухи завели свою утреннюю перекличку, что у Саши вспыхнуло чувство злости на этих птиц, которые могут разбудить это прелестное создание, умиротворенно спящее рядом. Он поймал себя на том, что готов любоваться этим вечно, а возвращение домой уже не кажется таким желанным, как ещё вчера.

— Вы уже проснулись, мой господин? — Саша вздрогнул от неожиданного вопроса, ему стало неловко от того, что его застали за неприкрытым разглядыванием. Он резко сел, и если бы не стена, то мог свалиться на пол.

— А? Да! То есть, нет… То есть, да, проснулся, — он запутался в словах, потирая глаза. — А что? Я проспал?

Юн Соль улыбнулась, наблюдая за его замешательством.

— Нет, мой господин, вы не проспали. Еще очень рано. Просто… вы так пристально на меня смотрели, что я подумала, вы уже давно не спите.

Жар прилил к его лицу, вызывая лёгкий румянец. Опять он попался…

— Я… э-э… Я просто проверял, дышишь ли ты, — выпалил он первое, что пришло ему в голову, и тут же мысленно стукнул себя по лбу. «Что за чушь я несу?!»

Юн Соль тихонько хихикнула.

— Благодарю вас за заботу, мой господин, но, уверяю вас, я дышу вполне исправно.

— Ну, мало ли, — пробормотал Саша, чувствуя себя полным идиотом. — Вдруг тебе кошмар приснился, и ты задохнулась во сне. Всякое бывает.

Она наклонила голову набок, с любопытством разглядывая его.

— Вы так беспокоитесь обо мне, мой господин?

— Конечно, беспокоюсь! — Саша сам удивился своей горячности. — Ты же… ты же… — он замялся, не зная, как закончить фразу. «Ты же не Мин, Саша, успокойся!»

— Я же ваша жена, — закончила за него Юн Соль, и в ее голосе послышалась легкая грусть.

Саша почувствовал укол вины.

— Да, — тихо сказал он. — Жена.

Он протянул было руку к ее лицу, но остановился на полпути, сделав вид, что отгоняет муху.

— Э-э… Да, — он откашлялся, пытаясь принять более непринужденный вид. — И вообще я… Просто… э… любовался рассветом. — Он врал, как никогда раньше. — Эти проклятые петухи! — добавил он, пытаясь перевести разговор на другую тему. — Я уже собирался выйти и свернуть им шеи, честное слово!

Юн Соль тихонько рассмеялась, прикрыв рот ладошкой.

— Не стоит, мой господин. Они не виноваты, что вы так крепко спали. И так сладко посапывали.

Саша почувствовал, как краска заливает его уши. Сладко посапывал? Он?!

— Я не посапывал! — запротестовал он, но тут же осекся, увидев лукавый блеск в глазах напротив. — Ну, может, самую малость…

Он неловко почесал затылок.

— Ты очень красивая, Соль, — и только после сказанного осознал, что вырвалось с его губ.

Юн Соль зарделась, опустив глаза.

— Я принесу воды для омовения, — сказала она, быстро и ловко надев на себя всю эту традиционную одежду. И как только не путается во всем этом?

Она вышла, а Саша был мысленно благодарен ей, что не стала развивать эту неловкую ситуацию.

Саша сидел, уставившись в одну точку. «Красивая, значит? И что дальше, умник? Ты в чужом теле, в чужой стране, влюбляешься в чужую жену. Гениально!» Он провел рукой по волосам. «Надо взять себя в руки. Сегодня первый рабочий день. Нельзя облажаться.»

Он встал и направился к сундуку в поисках одежды. Что же он должен надеть? Не может же он явиться на службу в халате! Или может? Он не хотел, чтобы Юн Соль переодевала его. Слишком уж он реагирует на нее. Но нашел только точно такую же рубаху и штаны, решив сменить хотя бы это. Пока возился с завязками на рубахе, Юн Соль вернулась с тазом, кувшином и полотенцем.

— Подождите, мой господин, не так, — улыбнулась она, видя его безуспешные попытки справиться с завязками. Она, поставив принесенное на табурет, подошла к нему, принимаясь за завязки. — Вас всегда слуги одевали, что вы с такими простыми вещами справиться не можете?

Ага, знала бы она, что он вообще никогда такое не носил. Он неловко улыбнулся, а она, закончив, пригладила ленты, проведя ладонью, словно довольная проделанной работой. Саша сквозь ткань чувствовал жар ее маленькой ладошки.

— Сегодня я сам умоюсь, — сказал, прервав молчание и направившись к тазу.

И даже здесь он оступился и чуть не опрокинул таз. Его рука дрогнула, и вода плеснула на пол. Она засмеялась, поливая ему водой, а он брызнул ей в лицо:

— Не хорошо смеяться над мужем… — «Мужем, Саша? Серьёзно?» — Так, а что мне надеть?

— Сейчас принесут наряд ученого.

В комнату вошла служанка, неся аккуратно сложенный сверток из темно-синей ткани. Развернув его, она почтительно преподнесла Саше одежду.

Саша неуверенно взял в руки халат, ощупывая непривычную ткань. «Как в этом вообще можно ходить?»

— Какая красота, — пробормотал Саша, забыв о своей неловкости.

Юн Соль улыбнулась.

— Это одежда, достойная вас, мой господин. Она подчеркнет ваш ум и благородство.

Она начала помогать ему одеваться, ловко завязывая тесемки и расправляя складки. Саша чувствовал себя неловко под ее умелыми руками, но в то же время испытывал странное удовольствие от процесса. Он смотрел в зеркало и видел не себя, а преобразившегося Мина.

Саша послушно поднимал руки, позволяя Юн Соль облачать его в непривычные одежды. «Чувствую себя как ребенок, которого одевают в карнавальный костюм, — думал он. — Только вот карнавал, похоже, затянулся».

Когда он, наконец, был полностью одет, Юн Соль отошла на шаг, чтобы оценить результат.

— Вы выглядите превосходно, мой господин, — сказала она с восхищением.

Саша посмотрел на свое отражение. «Да уж, преображение налицо. Только вот… Это не я, а Мин»

Примечания:

Фидбэк очень важен. Не обязательно писать развернутые отзывы. Просто "спасибо за главу" или "мне прнравилось" очень радует.

Спасибо, что читаете ?

Жду вас на канале

https://t.me/Na_Perekrestke_Mirov