Солнечная революция (джен)

— Просыпайся!

Джей, только что трясший спящую Элли за плечо, на одной ноге допрыгал до окна, одновременно пытаясь натянуть штаны. Со двора доносились рев мотора и мужские голоса.

— Папа приехал? С кем он там?

— Он льва привез! Помнишь, Рик нам видос присылал?

— Аааа... Не сдох, значит.

Элли села на кровати. В комнате было прохладно и она закуталась в одеяло, пытаясь одновременно расчесываться и удерживать теплый кокон.

— Куда его, интересно.

— Ааа?

Джей, к тому времени уже полностью одетый, не отлипал от окна.

— В стаю же не отправят сразу. Наши его порвут. Задохлика этого.

— Там доктор Кроули с папой что-то обсуждают. Пока, наверное, в изоляторе побудет.

— Ммм... ну да.

Элли вылезла из одеяльного кокона и побрела в ванную.

— Хотя, могли бы и в стаю пустить. Не сожрут же его там, — прокричал Джей, явно чтобы сестра услышала.

Орудуя зубной щеткой, Элли придирчиво изучала свое отражение. Глаза не слишком красные и в меру мутные, можно будет списать на то, что не выспалась. А вот темные круги надо бы убирать, некрасиво. Как фингалы уже почти. Да и в целом кожа теряет здоровый цвет. Она же все-таки девочка.

Джей теперь возился с террариумом. Это был его личный "проект". Мелкий придурок швырял в стеклянный ящик всех гадов, каких мог найти: тараканов, пауков, мышей, как-то раз приволок змею — проверял, сколько они продержатся на одной территории. Объяснять ему, что это все звенья одной пищевой цепочки, было бесполезно. Джей был уверен, что если змеюку накормить специальным кормом, она перестанет видеть в мышке еду и обязательно с нею подружится. А когда он в сети нашел инфу про каких-то иностранных дебилов, которые поселили в одну клетку козла с тигром и повсюду трындели, что нет преград для истинной дружбы, достучаться до его малолетского мозга стало совсем нереально.

Стараясь не смотреть на этот мерзобанк, Элли натянула на себя джинсы и свитер. Интересно, чем там все закончилось у козла. Надо бы глянуть. Потом. Сейчас недосуг.

— Ты опять к Реджине ходила?

Ну вот, заметил. Не спал все-таки, гад.

— О, боже! Тебе-то какое дело?

— В смысле — какое дело? Я, вообще-то, твой брат! Ты мне родная, я за тебя переживаю, я...

Смотри-ка, раскочегарился. Щеки пылают, слюни брызжут.

— Что ты там переживаешь. Чего мне сделается.

Она вышла в коридор, направилась было к лестнице, но услышав через дверь приближающийся голос отца, резко повернула назад и, миновав отведенную им с братом комнату, вылезла через окно в конце этажа. Джей ее не сдаст. Он, конечно, та еще гнилушка, но не стукач. Эта крыса предпочитает кусать втихаря, обливаясь крокодильими слезами.

Вообще-то он старше Элли на два года. И очень любит манипулировать своим типа родительским отношением к проблемной малышке. Но сам при этом умудряется сохранять какой-то пещерный инфантилизм на грани слабоумия, а вопли о своих переживаниях за "кровиночку" (звиздец конкретный) спокойно комбинирует с жалобами на то, что она, будучи девчонкой, которые по каким-то там данным взрослеют раньше, должна его, хрупкого мужчинку, оберегать от нервных потрясений.

Зоопарк, в который они переехали вместе с отцом, занимал просто дохренище территории. Это было практически маленькое государство, которому по каким-то там бюрократическим причинам никак не могли дать статус заповедника. Вольеры с обезьянами, львами и тиграми невозможно было целиком просмотреть от ограждения. Создавалось впечатление, что это люди сидят в резервациях, а звери лишь из милости их не трогают.

Но Элли сейчас было не до зверей. Она направлялась к вольеру с попугаями, который находился в самой удаленной части зоопарка. Вольер был полностью закрыт сверху — решетка поднималась так высоко, что терялась из виду в кронах деревьев. А сразу же за ним начиналась болотистая чащоба, куда детям строго запретили ходить еще в день их приезда. Но если обойти заболоченную местность по едва заметной тропе, можно было выйти к заброшенному саду. Говорят, когда-то давно, когда зоопарк еще не отжал себе столько земель и ютился на гораздо более скромном участке, здесь был декоративный дендрарий с уникальными растениями. Говорят, его очень любили показывть туристам, а ботаники и прочие цветоводы систематически наведывались сюда за рабочим материалом. Но потом финансирование садика урезали, за ним перестали ухаживать, экзотических растений почти не осталось и ученые потеряли к нему интерес. Туристы если и заглядывали, то предпочитали нащелкать фоток у ближайшего пруда, не заходя в дебри. Зато это место облюбовали бродячие цыгане. Прям настоящие, в цветастых юбках и жилетках. Селились там группами или семьями, разбивали палатки. Их гоняли — сначала вызывали констеблей, бобчики забирали бродяг и куда-то увозили, но те возвращались по новой (а может, это были уже другие); потом, когда всем стало, по большому счету, плевать на садик, администрация еще пыталась избавиться от оккупантов своими силами, но те были неистребимы. В конце концов на них махнули рукой. У зоопарка была своя охранная система, немногочисленные туристы до их логовищ не добирались, а больше бродяги никому, по сути, не могли помешать. Спустя несколько лет про них забыли — осталась лишь призрачная легенда, сказка для запугивания малышей. А по факту на сегодняшний день в садике жила только Реджина.

Элли пробралась по заросшим тропинкам к старой беседке — на удивление крепкой, в отличие от всех остальных, которые почти полностью уже были разгромлены ветрами и непогодой. Конечно, Рик ее чинил и красил время от времени — раньше, до того, как... уехал. Он же обил стены утеплителем, притащил списанные генератор и душевую кабинку. Вообще Реджина могла бы устроиться в бывшей теплице, сейчас там все равно никого не было, а стены уж точно попрочнее беседкиных будут. Но отчего-то ей было важно обитать рядом с прудиком. Что теперь станет с беседкой? Надо будет разобраться, как это все делается. А материалы можно будет со списанных таскать. Или карманных накопить. Ничего, все утрясется.

Откинув плотное одеяло, закрывающее вход, Элли почти сразу поняла, что Реджины нет на месте. Груда одеял в углу (Реджи категорически отказывалась принимать раскладушку, говорила, что неудобно и занимает много места) не была собрана, как обычно, аккуратной стопкой. Наверное, скоро вернется. Элли не собиралась ждать. Откопав на заваленном всяким хламом подоконнике синий маркер, на оказавшемся там же обрезке тетрадного листа написала "Реджи, льва привезли, только что. Зайду вечером.", положила записку на груду одеял и вприпрыжку выбежала из беседки. В теплицу, где после недавних событий прятали ее грибы, она тоже заходить не стала — вечером с Реджиной сходят. Сейчас надо бежать домой, пока отец не спохватился, что ее почти не видно.

Есть хотелось безумно, она же с утра так и не позавтракала. Интересно, на кухне еще можно будет что-нибудь найти? В холодильнике наверняка ничего не осталось, особенно если Джей там уже побывал. Отец весь в работе, совсем от реальности оторвался. Все время чем-то недоволен, вечно на нервах. Ладно еще на них с Джеем не срывается. Вроде, на карточке у нее что-то оставалось, надо будет сходить за продуктами. Реджине, кстати, тоже не мешало бы подкинуть чего съедобного. Она там вообще непонятно чем питается. Грибами всякими, корешками... Несерьезно это все. И опасно. Даже Рик... При всем своем авторитете, при том, что все его на словах поддерживали и сами же принимали порошки и настойки, которые он забирал у Реджины, сами давали их зверям, и всегда все прекрасно помогало лучше всяких лекарств... Предатели чертовы. Никто не вступился за деда, когда его поперли.

А дед герой, конечно. Когда в их с Джеем комнате нашли грибницу, которую Элли стащила у Реджи, скандал с "отравлением животных" вышел на новый виток. Точнее, вышел бы, если бы Рик не "признался", что это он тайком спрятал у девочки под кроватью запрещенку, рассчитывая, что никто ее там не найдет. После чего, конечно же, был уволен со скандалом. Даже в газетах писали про мерзкого деда, который травил животных и пытался использовать несовершеннолетних для своих грязных целей.

Теперь они поддерживают контакт лишь по переписке. Рик волнуется за Реджину — про нее он тоже никому не сказал. И что теперь толку от его героизма? Ну не стал бы ее покрывать, ну отправили бы их с Джеем домой, ну пускай даже в школу бы письмо отправили, зато животные получали бы лекарства вовремя и за Реджи можно было бы не беспокоиться... Крайне безответственно с его стороны.

— Бесс!

Может, все-таки рассказать папе, как все было на самом деле? Рик ничего никому рассказывать не будет, она точно знала. Свинья она, конечно, что не призналась тогда. Зассала. Деда ведь и посадить могли.

— Эй, Бетси! Стой, когда тебя зовут!

— Меня Элли зовут! Эл-ли! Даже попугаи запомнили, а у тебя мозгов, похоже, меньше, чем у птички, да если...

Двадцатипятилетний верзила Фред, которого выгнали из колледжа, а в зоопарк взяли только благодаря слезным мольбам каких-то его родственников, да и то лишь дорожки подметать и клетки чистить, цинично заржал.

— Элли?! Да ты себя в зеркало видела? Элли — это что-то воздушное, нежное, златокудрое. А ты — типичная Бетси! Слушай, Бесс, я тебя очень прошу...

Резко развернувшись, Элли быстрым шагом двинулась прочь.

— Да постой же ты, я...

Элли перешла на бег.

* * *

На кухне обнаружился отец — сидел за столом, уставившись в таблицы на экране ноутбука. Элли достала из холодильника пакет с молоком. Поискала глазами подходящую емкость, но все чашки в зоне видимости оказались заняты или испачканы. Лезть в буфет за чашкой было лень и она решила пить прямо из пакета, вприкуску с найденной в углу хлебницы вафлей. Отец обернулся на хруст.

— Здорово! С утра уже куда-то убежала, а? Скоро забуду, как ты выглядишь. Там...пожевать еще есть что-нибудь?

— Хотела на льва посмотреть, новенького. Он же в изоляторе должен быть, но там вроде пусто.

Не найдя поблизости ничего съедобного, Элли оставила полупустой пакет с молоком на столе возле ноутбука и принялась расхламлять кухню, сгребая фантики с упаковками в мусорный пакет, а грязную посуду — в раковину.

— Его решили сразу в общий вольер отправить. Здоров по всем параметрам, грустит только. Может, с друзьями быстрее в себя придет.

Опустошенный пакет из-под молока отправился в мусорное ведро.

— Представляешь, мы так и не поняли, откуда он взялся. Черис была уверена, что он из цирковых, после того теракта с пожаром не всех еще нашли. Но я цирковых помню, этот абсолютно точно не их них. И анализы у него странные, как будто никогда раньше в неволе не жил. Я даже не знаю, как на него другие львы будут реагировать. Пока наблюдаем. И вы с Джеем пока держитесь от него подальше, на всякий случай. Хотя, он долго ничего не ел и сейчас от еды отказывается, слабый совсем, но это пройдет, скоро...

— Пап...

-...должен оклематься. Да?

— Я сильно страшная?

Элли смотрела ему прямо в глаза, изо всех сил пытаясь не допустить обмана. Глаза, серо-зеленые, как замшелая кора у самого подножья ствола, так внимательно глядели на нее, словно и вправду оценивали. Элли стало неуютно.

— Кто тебе это сказал? Плюнь ему в рожу.

Элли сделала вид, что ей срочно понадобилась кружка в дальнем углу буфета. Отец снова вернулся к своим документам.

— Если бы ты был пацаном... ну, моего возраста... ты бы мог влюбиться в такую, как я?

— Хм... почему нет?

— Я жирная.

— Да ты просто жирных не видела. Со мной в школе учился пацан, у него брюхо через ремень свисало — вот он был жирный. А ты нормальная симпатичная девочка.

Заяц на кружке широко улыбался, бесстыдно выставляя напоказ огромные зубы. И совершенно не стеснялся своей грушевидной фигуры.

— У нас в классе тоже есть полный мальчик, он сам просит называть его пухляшом. Но у него ничего не свисает, просто пухлый.

— А у того свисало, почти до колен.

Элли представила свисающее до колен брюхо и засмеялась, но тут же ощутила укол совести и неловко замолчала.

— Это же мальчики. Мальчикам вообще прощается больше, чем девочкам.

— Да?

— А что, нет? Мальчишкам хотя бы можно быть смешными, а если девочка смешная, ее вообще никто всерьез не воспринимает. Еще и нотации читают — "Ты же леди, веди себя подобающе!", а когда мальчик клоун — "ну это же мальчишки, что с них взять"...

Струна в груди лопнула, слезы покатились по щекам. Отец, замерев, пару секунд смотрел перед собой, потом отодвинул ноутбук и, подойдя к Элли вплотную, обнял ее за плечи.

— Послушай, дочь. Ты сейчас в таком возрасте, хочешь нравиться мальчикам, это понятно. Только вот это желание нравиться всем и... только внешне... оно не настоящее, понимаешь? И у мальчиков, и у девочек. Это как красивая игрушка — каждый себе хочет, но не каждому потом с ней интересно будет. А настоящее — это когда человек действительно твой. И с твоим человеком ты будешь думать не о том, как ты выглядишь, и не о том, как он выглядит, а о том, сколько всего вы можете сделать вместе. Понимаешь? Там вообще будет не до внешности — лишь бы успеть переделать все, что в голову приходит... я, наверно, сумбурно объясняю... в общем...

— Ну все равно, знаешь..., — Элли высморкалась в бумажное полотенце и судорожно вздохнула. — Хочется же быть принцессой...

— Ты и есть принцесса. Посмотри, у нас тут целое королевство, ни у кого такого нет.

Элли глянула искоса в зеркало: зареванная физиономия — простецкая и совершенно не выразительная, жиденькие прядки волос цвета старой морковки, крошечные припухшие глазки... И квадратное, тумбообразное туловище без признаков изящества и воздушности.

— Да уж... принцесса троллей...

— А что? Троллям тоже принцессы нужны, — отец с улыбкой потрепал ее по макушке и вернулся к ноутбуку. — Ты иди на улицу, гуляй, изучай владения. А мне с поставщиками разобраться надо, пока не устроили нашим подданным голодомор.

— Кстати, насчет голодающих, пап. Кинь мне денег на карту, я за продуктами схожу.

— Я заказал уже доставку, сейчас должны подвезти. Сходи в кафе, поешь нормально. Хватит тебе там?

— На кафешку хватит.

— Джею тоже сейчас переведу. Совсем про вас забыл, вы хоть напоминайте, не стесняйтесь.

Элли засмеялась.

— Вот уж Джей точно с голоду не помрет. Знаешь, как он умеет на жалость давить? Его даже обезьяны подкормить пытались.

Отец не ответил, он сосредоточенно жал на кнопки в банковском приложении. Элли вышла на улицу. На часах еще только девять с небольшим. У нее впереди все лето. А "королевство", действительно, само себя не изучит.