Солнечная революция (джен)

Бабочка села ему на нос, крылья затрепетали, словно малютка замерзла. Ну вот опять ерунда в голову лезет! Летний воздух пропитан ароматом цветов и трав, как бисквит коньяком — такой же терпкий и пьянящий. Солнце заливает все вокруг, его апельсиновые брызги проникают в самые тенистые уголки. Как тут можно замёрзнуть? Нет, теперь он дома, а здесь никогда не будет так же холодно, как в том ужасном краю. Он вернулся, он выбрался из плена. И в этот раз уж точно наяву — бабочка щекочет лапками уголок глаза, птицы среди ветвей заливаются пением — разве мог бы он во сне так явственно слышать целый мотив? Разве помнил бы так подробно, что вон за той скалой открывается вид на дубовую рощу, где берет исток чистейший ручей, обладающий силой давать испившему из него способность видеть вещие сны? Сам он, конечно, с удовольствием перестал бы видеть сны до скончания веков. Но это пройдет. Это всего лишь пэтээсэр, или депрессия, или как они там это называли... Ничего. Такой опыт тоже необходим. Он должен быть готов, что с его подданными и такая беда может случиться. Он соберет величайших мудрецов и вместе они найдут способ одолеть подобный ужас. И тогда он вернется и спасет всех несчастных, что остались в том краю...

Чуть потрескавшаяся земля мужественно принимала его шаги. Здесь они снова налились первобытной силой — а там он был почти невесомым, почему-то сразу таким попал туда. А потом еще облысел, осунулся — больше на голодного шакала был похож, чем на повелителя. Здесь у них даже пленных врагов до такого не доводят...

В голове крутилась мелодия, услышанная от птиц. Легкая звенящая трель — если постараться, можно с ее помощью сотворить новое созвездие. Птицы часто дарили ему вдохновение. Нет, это точно не сон. Фуух. Он засмеялся. А сколько раз уже подсознание ловило его на эту обманку — такие яркие сны, такие реалистичные, он даже помнил, как пробрался домой, где нашел портал, как прятался по дороге к нему от повстанцев... А потом все равно просыпался. Но теперь все иначе. Портал до сих пор светится бледным сиянием у него за спиной. Вот, обернулся — он здесь, никуда не исчез. Обитатели того мира больше не смогут проникнуть в его страну. Скоро сияние затухнет и ничто уже не будет напоминать о разломе пространства.

Но довольно пустых размышлений. Срочно созвать совет старейшин, мудрецов, волхвов. Надо защитить страну от пробоин в защите. Они так привыкли полагаться на него, считать его самой надёжной опорой... Но в одиночку он теперь не справляется. К тому же они все — одна большая семья, а в семье все равны.

Он поднял голову и ухватил взглядом зубец солнечной короны. В зрачках вспыхнули костры и он почувствовал, как сила Звезды разливается по его венам, наполняет мощью то, что осталось от мышц, превращает блеклое мочало на голове в такой же солнечный, искрящийся ореол. Насытившись, он вдохнул полную грудь такого родного воздуха и мощным ревом ... Голос не идет. Почему голос не идет? Дышать трудно. Сбоку что-то давит. Нет. Нет, этого не может быть. Это слишком жестоко.

Перед глазами все та же серая, облезлая стена. Пахнет куревом и тухлыми помоями. Тело ломит, язык как наждачка, подняться нет сил, да и желания тоже нет. Это невыносимо. Зачем нужны такие сны? Откуда они берутся? Как можно было так явственно слышать аромат, а проснуться среди гнили? Как так вышло, что там он наполнялся мощью, а проснулся разбитым? Это все, что осталось от его магии?

В комнате были люди. Перебрасывались короткими фразами, суетились и вовсе не обращали на него внимания. Он так и не научился понимать их речь. В этом мире он был обычным мешком с требухой и костями. Но даже в таком виде эти люди его подобрали и привели в свой дом, кормили и убирали за ним (какой позор, мог ли он подумать, что опустится до такого?) — и все равно поглядывали на него... не с восхищением, конечно, и тем более не с уважением (как можно уважать того, кто не контролирует свои животные потребности?), а скорее как на ценный трофей. Трофей, с которым они не знали, что делать, но всегда хотели себе такую безделушку.

Одна из присутствующих заметила, что он проснулся. На бегу хватая сумку, что-то сказала мужчине в синем комбинезоне, тот обернулся, окинул его взглядом и вышел из комнаты. Этот мужчина чистил его клетку и приносил еду. Хотя сложно было назвать едой эти помои.

Старик в углу, оставшись один на один с измученным зверем, заговорил, обращаясь к нему, но все сказанное сливалось в неразборчивый поток звуков. Единственное, что ему удалось понять — они все обращались к нему словом "лорд". Может, на их языке это слово означает "лев"? Интересно, этот старик действительно верит, что лев его понимает? А может, он разговаривает с ним так же, как с табуреткой, которую до этого чинил? Или с плоским зеркальцем в руке...

Старик был крайне общительный, но лев не мог ему ответить. Даже если бы у него сохранилась малая часть былой магической мощи, которой хватило бы только на телепатию, эти неразвитые люди приняли бы его послания за игру воображения. Лев не хотел их пугать. Да и что бы он им сказал? Что он — изгнанный бог сказочной страны? И что им с этим делать? Помочь ему они все равно не смогут, он и сам не представляет, как можно было бы себе помочь...

Да, странный народ его приютил. У них были магические зеркала, с помощью которых они свободно могли не только видеть друг друга на любом расстоянии, но и разговаривать друг с другом. В этих же зеркалах обитали их боги (или демоны, как знать), готовые в любой момент дать ответы на любые вопросы... да, скорее демоны — боги никогда не позволили бы обращаться к себе настолько пренебрежительно, таким приказным тоном. Боги не стали бы сидеть в зеркалах, видя, что творится вокруг. Хотя... уж ему-то явно не стоило судить о божественном достоинстве. Не в нынешнем его положении. Быть может, местных богов тоже изгнали, но они нашли способ оставаться на связи со своим народом, они были достаточно милостивы, чтобы прощать своим детям неуважение, подчас переходящее в откровенные издевательства — а вот он...

Лев застонал и попробовал сесть. Старик крякнул, неловко поднялся с продавленного, полурассыпавшегося дивана и подошел, прихрамывая, к железным прутьям клетки. Лопоча что-то себе под нос, он сдвинул засов и распахнул дверь узилища. Старик не боялся льва. Он часто выпускал зверя из клетки, позволяя ходить по комнате, и один раз даже вывел из дома в небольшой, заваленный мусором дворик. Дело было ночью и лев долго всматривался в темное небо, пытаясь разглядеть созвездия в надежде хотя бы предположительно догадаться, какой это может быть мир. Но небо оказалось затянуто дымом — лев видел, как плывут в темноте его серые клочья, ощущал запах гари, а вместо звезд были только мерцающие, слишком яркие светлячки, жирным пунктиром ползущие поперек небосвода. В какой-то момент ему даже показалось, что все местные звезды сгорели или взорвались, а те, что уцелели, пытаются убежать, уползти от столь нелепой гибели...

Глядя на то, как лев провожает взглядом мерцающую точку в небе, старик по-детски хихикал. Что-то бормоча тихонько, наводил на льва зеркальце — видимо, спрашивал у своих богов, как с ним поступить. Боги если и ответили, то в этот раз их ответ был немым.

Сегодня его не стали выпускать за пределы комнаты. В ней не было окон — по всей видимости, это был какой-то сарай или техническая пристройка, однако сквозь крышу пробивались паутинки солнечных лучей, а лев уже понял, что эти люди не горят желанием выводить его в свет. На подкашивающихся лапах он обошел комнату по периметру. У стены лежала поваленная кадка с иссохшими останками неизвестного растения. Лев остановился возле нее и осторожно потянулся к потемневшему сену лапой. Вряд ли здесь когда-либо жила дриада или эльф. Вряд ли в том мире кто-либо слышал о дриадах или эльфах. Обычное немое растение, не наделенное магией, бездушное, а теперь еще и мертвое. Скукожившиеся листья прилипли к окаменелой земле, почерневший стебель загнулся крюком, а вот этот скрюченный лист похож на коготь...

"Лист" вздрогнул, лев отшатнулся и с отчаянием уставился на свою лапу. Что же с ним происходит? Как можно было его, бога великой страны, сломать так молниеносно и безнадежно?

— Лорд!

Женщина вернулась, и не одна — лысоватый мужик с рыжей бородкой, похожий на гнома-переростка, внимательно, по-деловому смотрел в его сторону. Их взгляды встретились, мужик улыбнулся и решительно подошел к зверю, присев на корточки возле него. В отличие от лекарей, осматривавших его ранее, он не стал заглядывать в пасть, оттягивать веко и проводить подобные унизительные процедуры. Может быть, они нашли настоящего лекаря, который видит? Человек что-то говорил, бодро и уверенно. Затем вернулся к женщине и старику, взял у них исписанные листы... Ну конечно, ничего он не видит, пользуется знаниями тех, кто осмотрел его ранее.

— Лорд!

Теперь сам мужик его позвал, кивая в сторону выхода из комнаты. Лев перевел взгляд на старика. Тот был как-будто немного опечален. Слегка дрожащим голосом он что-то просил у женщины, умоляюще глядя на нее. Женщина резко его оборвала, но "гном", похоже, был на стороне деда — он что-то коротко ответил, забрал лекарскую инструкцию и вышел за дверь. Женщина вздернула брови и, отводя взгляд, подняла руки вверх, давая понять, что вся ответственность за последствия исполнения просьбы, чего бы она ни касалась, отныне лежит на самом старике.

Вместе с дедом она последовала за "гномом", комната опустела. Странно, но никто не стал загонять льва обратно в клетку. Он снова подошел к высохшему растению. Долго смотрел на него, но трогать больше не пытался. В конце концов, улегшись на полу возле кадки, лев заснул. Он почти уткнулся носом в землю, его порывистое влажное дыхание поднимало в кадке микроураганы, земляная пыль оседала на носу и на шерсти. И где-то внизу, еще невидимый под слоем земли, нежной зеленой точкой проклюнулся разбуженный ураганчиками росток.

Вернулся старик, сел на край дивана и со вздохом уставился на спящего льва. Отвернулся, закурил. Достал свое зеркальце. По его просьбе боги снова показали ему большую ободранную кошку, пристально следящую за жирной, мерцающей мышкой в небе.

Лев улыбался. Снов он в ту ночь не запомнил.

— Просыпайся!

Джей, только что трясший спящую Элли за плечо, на одной ноге допрыгал до окна, одновременно пытаясь натянуть штаны. Со двора доносились рев мотора и мужские голоса.

— Папа приехал? С кем он там?

— Он льва привез! Помнишь, Рик нам видос присылал?

— Аааа... Не сдох, значит.

Элли села на кровати. В комнате было прохладно и она закуталась в одеяло, пытаясь одновременно расчесываться и удерживать теплый кокон.

— Куда его, интересно.

— Ааа?

Джей, к тому времени уже полностью одетый, не отлипал от окна.

— В стаю же не отправят сразу. Наши его порвут. Задохлика этого.

— Там доктор Кроули с папой что-то обсуждают. Пока, наверное, в изоляторе побудет.

— Ммм... ну да.

Элли вылезла из одеяльного кокона и побрела в ванную.

— Хотя, могли бы и в стаю пустить. Не сожрут же его там, — прокричал Джей, явно чтобы сестра услышала.

Орудуя зубной щеткой, Элли придирчиво изучала свое отражение. Глаза не слишком красные и в меру мутные, можно будет списать на то, что не выспалась. А вот темные круги надо бы убирать, некрасиво. Как фингалы уже почти. Да и в целом кожа теряет здоровый цвет. Она же все-таки девочка.

Джей теперь возился с террариумом. Это был его личный "проект". Мелкий придурок швырял в стеклянный ящик всех гадов, каких мог найти: тараканов, пауков, мышей, как-то раз приволок змею — проверял, сколько они продержатся на одной территории. Объяснять ему, что это все звенья одной пищевой цепочки, было бесполезно. Джей был уверен, что если змеюку накормить специальным кормом, она перестанет видеть в мышке еду и обязательно с нею подружится. А когда он в сети нашел инфу про каких-то иностранных дебилов, которые поселили в одну клетку козла с тигром и повсюду трындели, что нет преград для истинной дружбы, достучаться до его малолетского мозга стало совсем нереально.

Стараясь не смотреть на этот мерзобанк, Элли натянула на себя джинсы и свитер. Интересно, чем там все закончилось у козла. Надо бы глянуть. Потом. Сейчас недосуг.

— Ты опять к Реджине ходила?

Ну вот, заметил. Не спал все-таки, гад.

— О, боже! Тебе-то какое дело?

— В смысле — какое дело? Я, вообще-то, твой брат! Ты мне родная, я за тебя переживаю, я...

Смотри-ка, раскочегарился. Щеки пылают, слюни брызжут.

— Что ты там переживаешь. Чего мне сделается.

Она вышла в коридор, направилась было к лестнице, но услышав через дверь приближающийся голос отца, резко повернула назад и, миновав отведенную им с братом комнату, вылезла через окно в конце этажа. Джей ее не сдаст. Он, конечно, та еще гнилушка, но не стукач. Эта крыса предпочитает кусать втихаря, обливаясь крокодильими слезами.

Вообще-то он старше Элли на два года. И очень любит манипулировать своим типа родительским отношением к проблемной малышке. Но сам при этом умудряется сохранять какой-то пещерный инфантилизм на грани слабоумия, а вопли о своих переживаниях за "кровиночку" (звиздец конкретный) спокойно комбинирует с жалобами на то, что она, будучи девчонкой, которые по каким-то там данным взрослеют раньше, должна его, хрупкого мужчинку, оберегать от нервных потрясений.

Зоопарк, в который они переехали вместе с отцом, занимал просто дохренище территории. Это было практически маленькое государство, которому по каким-то там бюрократическим причинам никак не могли дать статус заповедника. Вольеры с обезьянами, львами и тиграми невозможно было целиком просмотреть от ограждения. Создавалось впечатление, что это люди сидят в резервациях, а звери лишь из милости их не трогают.

Но Элли сейчас было не до зверей. Она направлялась к вольеру с попугаями, который находился в самой удаленной части зоопарка. Вольер был полностью закрыт сверху — решетка поднималась так высоко, что терялась из виду в кронах деревьев. А сразу же за ним начиналась болотистая чащоба, куда детям строго запретили ходить еще в день их приезда. Но если обойти заболоченную местность по едва заметной тропе, можно было выйти к заброшенному саду. Говорят, когда-то давно, когда зоопарк еще не отжал себе столько земель и ютился на гораздо более скромном участке, здесь был декоративный дендрарий с уникальными растениями. Говорят, его очень любили показывть туристам, а ботаники и прочие цветоводы систематически наведывались сюда за рабочим материалом. Но потом финансирование садика урезали, за ним перестали ухаживать, экзотических растений почти не осталось и ученые потеряли к нему интерес. Туристы если и заглядывали, то предпочитали нащелкать фоток у ближайшего пруда, не заходя в дебри. Зато это место облюбовали бродячие цыгане. Прям настоящие, в цветастых юбках и жилетках. Селились там группами или семьями, разбивали палатки. Их гоняли — сначала вызывали констеблей, бобчики забирали бродяг и куда-то увозили, но те возвращались по новой (а может, это были уже другие); потом, когда всем стало, по большому счету, плевать на садик, администрация еще пыталась избавиться от оккупантов своими силами, но те были неистребимы. В конце концов на них махнули рукой. У зоопарка была своя охранная система, немногочисленные туристы до их логовищ не добирались, а больше бродяги никому, по сути, не могли помешать. Спустя несколько лет про них забыли — осталась лишь призрачная легенда, сказка для запугивания малышей. А по факту на сегодняшний день в садике жила только Реджина.

Элли пробралась по заросшим тропинкам к старой беседке — на удивление крепкой, в отличие от всех остальных, которые почти полностью уже были разгромлены ветрами и непогодой. Конечно, Рик ее чинил и красил время от времени — раньше, до того, как... уехал. Он же обил стены утеплителем, притащил списанные генератор и душевую кабинку. Вообще Реджина могла бы устроиться в бывшей теплице, сейчас там все равно никого не было, а стены уж точно попрочнее беседкиных будут. Но отчего-то ей было важно обитать рядом с прудиком. Что теперь станет с беседкой? Надо будет разобраться, как это все делается. А материалы можно будет со списанных таскать. Или карманных накопить. Ничего, все утрясется.

Откинув плотное одеяло, закрывающее вход, Элли почти сразу поняла, что Реджины нет на месте. Груда одеял в углу (Реджи категорически отказывалась принимать раскладушку, говорила, что неудобно и занимает много места) не была собрана, как обычно, аккуратной стопкой. Наверное, скоро вернется. Элли не собиралась ждать. Откопав на заваленном всяким хламом подоконнике синий маркер, на оказавшемся там же обрезке тетрадного листа написала "Реджи, льва привезли, только что. Зайду вечером.", положила записку на груду одеял и вприпрыжку выбежала из беседки. В теплицу, где после недавних событий прятали ее грибы, она тоже заходить не стала — вечером с Реджиной сходят. Сейчас надо бежать домой, пока отец не спохватился, что ее почти не видно.

Есть хотелось безумно, она же с утра так и не позавтракала. Интересно, на кухне еще можно будет что-нибудь найти? В холодильнике наверняка ничего не осталось, особенно если Джей там уже побывал. Отец весь в работе, совсем от реальности оторвался. Все время чем-то недоволен, вечно на нервах. Ладно еще на них с Джеем не срывается. Вроде, на карточке у нее что-то оставалось, надо будет сходить за продуктами. Реджине, кстати, тоже не мешало бы подкинуть чего съедобного. Она там вообще непонятно чем питается. Грибами всякими, корешками... Несерьезно это все. И опасно. Даже Рик... При всем своем авторитете, при том, что все его на словах поддерживали и сами же принимали порошки и настойки, которые он забирал у Реджины, сами давали их зверям, и всегда все прекрасно помогало лучше всяких лекарств... Предатели чертовы. Никто не вступился за деда, когда его поперли.

А дед герой, конечно. Когда в их с Джеем комнате нашли грибницу, которую Элли стащила у Реджи, скандал с "отравлением животных" вышел на новый виток. Точнее, вышел бы, если бы Рик не "признался", что это он тайком спрятал у девочки под кроватью запрещенку, рассчитывая, что никто ее там не найдет. После чего, конечно же, был уволен со скандалом. Даже в газетах писали про мерзкого деда, который травил животных и пытался использовать несовершеннолетних для своих грязных целей.

Теперь они поддерживают контакт лишь по переписке. Рик волнуется за Реджину — про нее он тоже никому не сказал. И что теперь толку от его героизма? Ну не стал бы ее покрывать, ну отправили бы их с Джеем домой, ну пускай даже в школу бы письмо отправили, зато животные получали бы лекарства вовремя и за Реджи можно было бы не беспокоиться... Крайне безответственно с его стороны.

— Бесс!

Может, все-таки рассказать папе, как все было на самом деле? Рик ничего никому рассказывать не будет, она точно знала. Свинья она, конечно, что не призналась тогда. Зассала. Деда ведь и посадить могли.

— Эй, Бетси! Стой, когда тебя зовут!

— Меня Элли зовут! Эл-ли! Даже попугаи запомнили, а у тебя мозгов, похоже, меньше, чем у птички, да если...

Двадцатипятилетний верзила Фред, которого выгнали из колледжа, а в зоопарк взяли только благодаря слезным мольбам каких-то его родственников, да и то лишь дорожки подметать и клетки чистить, цинично заржал.

— Элли?! Да ты себя в зеркало видела? Элли — это что-то воздушное, нежное, златокудрое. А ты — типичная Бетси! Слушай, Бесс, я тебя очень прошу...

Резко развернувшись, Элли быстрым шагом двинулась прочь.

— Да постой же ты, я...

Элли перешла на бег.

* * *

На кухне обнаружился отец — сидел за столом, уставившись в таблицы на экране ноутбука. Элли достала из холодильника пакет с молоком. Поискала глазами подходящую емкость, но все чашки в зоне видимости оказались заняты или испачканы. Лезть в буфет за чашкой было лень и она решила пить прямо из пакета, вприкуску с найденной в углу хлебницы вафлей. Отец обернулся на хруст.

— Здорово! С утра уже куда-то убежала, а? Скоро забуду, как ты выглядишь. Там...пожевать еще есть что-нибудь?

— Хотела на льва посмотреть, новенького. Он же в изоляторе должен быть, но там вроде пусто.

Не найдя поблизости ничего съедобного, Элли оставила полупустой пакет с молоком на столе возле ноутбука и принялась расхламлять кухню, сгребая фантики с упаковками в мусорный пакет, а грязную посуду — в раковину.

— Его решили сразу в общий вольер отправить. Здоров по всем параметрам, грустит только. Может, с друзьями быстрее в себя придет.

Опустошенный пакет из-под молока отправился в мусорное ведро.

— Представляешь, мы так и не поняли, откуда он взялся. Черис была уверена, что он из цирковых, после того теракта с пожаром не всех еще нашли. Но я цирковых помню, этот абсолютно точно не их них. И анализы у него странные, как будто никогда раньше в неволе не жил. Я даже не знаю, как на него другие львы будут реагировать. Пока наблюдаем. И вы с Джеем пока держитесь от него подальше, на всякий случай. Хотя, он долго ничего не ел и сейчас от еды отказывается, слабый совсем, но это пройдет, скоро...

— Пап...

-...должен оклематься. Да?

— Я сильно страшная?

Элли смотрела ему прямо в глаза, изо всех сил пытаясь не допустить обмана. Глаза, серо-зеленые, как замшелая кора у самого подножья ствола, так внимательно глядели на нее, словно и вправду оценивали. Элли стало неуютно.

— Кто тебе это сказал? Плюнь ему в рожу.

Элли сделала вид, что ей срочно понадобилась кружка в дальнем углу буфета. Отец снова вернулся к своим документам.

— Если бы ты был пацаном... ну, моего возраста... ты бы мог влюбиться в такую, как я?

— Хм... почему нет?

— Я жирная.

— Да ты просто жирных не видела. Со мной в школе учился пацан, у него брюхо через ремень свисало — вот он был жирный. А ты нормальная симпатичная девочка.

Заяц на кружке широко улыбался, бесстыдно выставляя напоказ огромные зубы. И совершенно не стеснялся своей грушевидной фигуры.

— У нас в классе тоже есть полный мальчик, он сам просит называть его пухляшом. Но у него ничего не свисает, просто пухлый.

— А у того свисало, почти до колен.

Элли представила свисающее до колен брюхо и засмеялась, но тут же ощутила укол совести и неловко замолчала.

— Это же мальчики. Мальчикам вообще прощается больше, чем девочкам.

— Да?

— А что, нет? Мальчишкам хотя бы можно быть смешными, а если девочка смешная, ее вообще никто всерьез не воспринимает. Еще и нотации читают — "Ты же леди, веди себя подобающе!", а когда мальчик клоун — "ну это же мальчишки, что с них взять"...

Струна в груди лопнула, слезы покатились по щекам. Отец, замерев, пару секунд смотрел перед собой, потом отодвинул ноутбук и, подойдя к Элли вплотную, обнял ее за плечи.

— Послушай, дочь. Ты сейчас в таком возрасте, хочешь нравиться мальчикам, это понятно. Только вот это желание нравиться всем и... только внешне... оно не настоящее, понимаешь? И у мальчиков, и у девочек. Это как красивая игрушка — каждый себе хочет, но не каждому потом с ней интересно будет. А настоящее — это когда человек действительно твой. И с твоим человеком ты будешь думать не о том, как ты выглядишь, и не о том, как он выглядит, а о том, сколько всего вы можете сделать вместе. Понимаешь? Там вообще будет не до внешности — лишь бы успеть переделать все, что в голову приходит... я, наверно, сумбурно объясняю... в общем...

— Ну все равно, знаешь..., — Элли высморкалась в бумажное полотенце и судорожно вздохнула. — Хочется же быть принцессой...

— Ты и есть принцесса. Посмотри, у нас тут целое королевство, ни у кого такого нет.

Элли глянула искоса в зеркало: зареванная физиономия — простецкая и совершенно не выразительная, жиденькие прядки волос цвета старой морковки, крошечные припухшие глазки... И квадратное, тумбообразное туловище без признаков изящества и воздушности.

— Да уж... принцесса троллей...

— А что? Троллям тоже принцессы нужны, — отец с улыбкой потрепал ее по макушке и вернулся к ноутбуку. — Ты иди на улицу, гуляй, изучай владения. А мне с поставщиками разобраться надо, пока не устроили нашим подданным голодомор.

— Кстати, насчет голодающих, пап. Кинь мне денег на карту, я за продуктами схожу.

— Я заказал уже доставку, сейчас должны подвезти. Сходи в кафе, поешь нормально. Хватит тебе там?

— На кафешку хватит.

— Джею тоже сейчас переведу. Совсем про вас забыл, вы хоть напоминайте, не стесняйтесь.

Элли засмеялась.

— Вот уж Джей точно с голоду не помрет. Знаешь, как он умеет на жалость давить? Его даже обезьяны подкормить пытались.

Отец не ответил, он сосредоточенно жал на кнопки в банковском приложении. Элли вышла на улицу. На часах еще только девять с небольшим. У нее впереди все лето. А "королевство", действительно, само себя не изучит.