Не место среди нас (джен)

Лондон, 1958

Посетитель, заявившийся тем вечером в «Горбин и Берк», очень старался быть незаметным. Почти бесшумно он вошел в лавку, обеими руками придерживая дверь, чтобы не скрипела, на цыпочках прокрался к прилавку. Эйлин, подняв глаза от приходно-расходной книжки, успела заметить только, что это очень полный пожилой господин в наглухо застегнутой черной мантии. Он сбивчиво переговорил с Берком, который слушал его с выражением снисходительного презрения, но не перебивал. Посетитель то и дело дергал воротник мантии, словно его душили. Видимо, договорившись о чем-то, он так же тихо, как проник, покинул лавку.

— У старины Гамбла, похоже, серьезные проблемы, — не без удовлетворения произнес Берк, когда дверь за посетителем закрылась.

— Прошу прощения? — рассеянно отозвалась поглощенная своим занятием Эйлин. Берк соколом следил за расчетами, мертвой хваткой вцепляясь в каждый кнат. Самую незначительную цифру приходилось перепроверять дважды.

— Это был Ульрик Гамбл, новый глава Отдела регулирования магических популяций. Ему сунули взяткой какую-то очень опасную вещицу. Он взял недолго думая, а сейчас под него начали копать. Спешит избавиться.

Берк желчно усмехнулся.

— Что бы вы, чертовы коррупционеры, делали без Берка, который всегда готов прикрыть ваши задницы?

Эйлин хотела было съязвить, что благодаря этому сам Берк еще не протянул ноги, но вовремя прикусила язык.

Веселость ее хозяина, впрочем, быстро испарилась.

— Завтра с утра зайдешь к нему, — пробурчал он, забирая у Эйлин книжку с расчетами. Вздыхая так, будто отдавал последнее, отсчитал десять монет. — Этого хватит. Он напуган до того, что вот-вот в штаны наложит. Отдаст и торговаться не будет.

Ночью Эйлин приснились похороны матери. Она скончалась от какой-то наследственной болезни, когда Эйлин исполнилось пять лет. Эйлин-старшая приходилось отцу, как это водилось у них в семье, не слишком дальней родственницей и никогда не отличалась крепким здоровьем. Эйлин мало что помнила о ней; иногда перед мысленным взором обрывками возникал образ темноволосой, нервной, крикливой женщины, не скупившейся раздавать затрещины прислуге. Еще меньше Эйлин запомнила из тех дней, когда мать умерла — вероятно, по той причине, что редко бывала дома и совсем не видела приготовлений к печальной церемонии. В памяти осталось только множество людей, столпившихся перед их усадьбой, длинный черный креп, приколотый кем-то к ее шляпке, и гроб, за которым ей пришлось идти. Она все никак не могла взять в толк, что это за штука, и шепотом спросила у отца, а он злобно прошипел, что там лежит ее мать, которую опустят в землю. Отец тогда отвесил Эйлин оплеуху, и она — что было весьма кстати — разревелась.

С того дня единственным напоминанием о матери в доме оставался ее портрет, который раньше висел в парадной гостиной, а потом по распоряжению отца был перенесен в дальнее крыло. Эйлин иногда специально заходила туда, чтобы посмотреть на картину. Художник сделал все, что мог, но даже его без сомнения талантливая рука не могла сгладить резкость и неправильность черт лица покойной, которая на портрете выглядела столь же непривлекательной, сколь и надменной. Эйлин с горечью отмечала множество сходств этого лица со своим собственным. Оставалось только благодарить небо, что у отца водились деньги, иначе ее будущее было бы весьма и весьма туманным.

Как сейчас, например.

Утром Эйлин проснулась вялой и разбитой. Мысль о предстоящем деле нисколько не добавила ей воодушевления. Она не любила связываться с власть имущими, по опыту зная, что с ними не оберешься проблем. Эти люди играли по-крупному, но и проигрывали тоже с треском, утаскивая вместе с собой на дно всех, кто имел несчастье очутиться рядом. К сожалению, влиятельные лица составляли немалую часть клиентуры Берка, что лишь добавляло Эйлин нервозности и тревоги.

Взбодрив себя чашкой особенно крепкого кофе, Эйлин стала выбирать, что ей надеть. Поскольку ее ждала важная шишка, выглядеть подобало соответствующе. Поразмыслив, она остановила свой выбор на черном шелковом платье. Собственно, это была единственная смена ее повседневного шерстяного платья, если не считать еще одного, жемчужно-серого, но совсем легкого, летнего. Со вздохом она достала жемчужные серьги, которые незадолго до смерти подарила ей мать — единственное оставшееся у нее украшение. Критически оглядев себя в зеркале, Эйлин заключила, что, в общем-то, выглядит вполне недурно. Конечно, ее нельзя назвать миловидной, но элегантность и хорошая осанка тоже стоят немало. Надев перчатки и шляпку, она взяла черный ридикюль и отправилась по указанному Берком адресу.

Еще издали Эйлин увидела нужный ей дом — вернее, особняк, который бастионом возвышался над остальными постройками. Зубчатые стены придавали ему, на взгляд Эйлин, неуместное сходство с замком. Каменный серый фасад четко выделялся на фоне деревьев парка. Быстро преодолев подъездную дорожку, она остановилась перед неприступной на вид широкой дверью, собираясь с мыслями. Поместье казалось ей безлюдным и почему-то опасным. Как обиталище злодея-людоеда из сказки. Впечатление было ярким и усиливалось с каждой минутой.

Наконец Эйлин взялась за молоток и постучала.

Дверь ей открыла горничная.

— Следуйте за мной, мисс.

Через большой квадратный холл со множеством высоких дверей она проводила Эйлин в большой и величественный зал с обшитыми дубом стенами, огромным витражным окном и высоким потолком, украшенным лепными виноградными гроздьями. В старинном пунцовом кресле развалился человек, в котором Эйлин не сразу признала давешнего посетителя Берка.

— К вам пришли от мистера Берка, сэр, — возвестила горничная и удалилась.

Хозяин дома дернулся, будто его в мягкое место ужалила пчела.

— Вот и вы, вот и вы, — забормотал он, с трудом поднимаясь. Жестом, будто подзывал официантку, велел Эйлин подойти к нему. — Я хочу закончить с этим как можно скорее.

Стараясь не показывать, как ее покоробила бесцеремонность, Эйлин подошла ближе. Она подумала, что даже в таком критическом положении он не отказался от своей барской манеры и не вышел встречать ее сам. Впрочем, чего и следовало ожидать.

Исподволь она оглядела комнату. Там и тут лежали пестрые ковры, окно было задрапировано восточной тканью, странно сочетавшейся с пунцовыми, под стать креслу, диванами. На мраморном камине стояли сверкающие хрустальные вазы цвета темного рубина. Эйлин еще не доводилось видеть такого роскошного помещения. А между тем, это, должно быть, была всего лишь дальняя гостиная в доме министерского чиновника.

Ульрик Гамбл вразвалку подошел к древнему серванту. Он был очень толстым, его домашняя сорочка так туго обхватывала живот и бока, что казалось поразительным, почему она не расходится по швам. Возможно, сорочка держалась силой заклинания.

— Вы позволите? — Эйлин холодно кивнула на один из диванов.

Хозяин, рыщущий в поисках чего-то в серванте, повернулся и уставился на нее с недоумением. Потом махнул рукой и вернулся к своему занятию.

Подавив желание ответить ядовито, Эйлин села на краешек дивана. С каждой секундой пребывание в этом доме становилось для нее все тягостнее.

Наконец Гамбл нашел, что искал, и повернулся к Эйлин.

— Мы договорились, что вы заберете это сегодня, — беспокойно сказал он, протягивая ей квадратный футляр из темного дерева. — Сегодня же, понимаете?

— Разумеется, мистер Гамбл, — как можно более ровным тоном ответила Эйлин и открыла футляр.

В первое мгновение она просто не поверила своим глазам. Перед ней был предмет, который выглядел как посмертная маска. Каждая черта слепка исказилась страданием. Несколько минут ушло на то, чтобы удостовериться: ошибки нет. Это была маска Косби — изощренное орудие пытки. От Эдварда Дикинсона Эйлин знала, что эти маски относятся к категории самых темных артефактов. Надетая на лицо человека, маска Косби вызывала у него самые кошмарные и мучительные видения, которые терзали его, пока он не умирал. Или не сходил с ума. По словам Дикинсона, он никогда не видел маску Косби вживую, но мечтал найти и изучить со всех сторон.

И вот эта вещь предстала перед Эйлин во всей красе.

Пораженная, она долго не могла вымолвить ни слова.

— Ну что? — нервно окликнул ее Гамбл.

— Кто дал вам это?

— Неважно. Это темная вещь?

— Вы представления не имеете, насколько.

Лицо Гамбла вмиг стало белее молока.

— Я не знал… Великий Мерлин! — запричитал он. — Это диверсия против меня! Попытка дискредитации! Хвала небу, ничего не случилось!

Эйлин скривилась от дешевого спектакля, разыгранного специально для нее. Действительно ли он не знал, что хранилось в его доме? Или наоборот — долго искал и стремился заполучить эту вещь для применения по прямому назначению?

— Вы же заберете это, не так ли? — вновь зачастил свое Гамбл.

— Мистер Берк предлагает вам… — начала Эйлин, открыв ридикюль, но Гамбл не дал ей договорить.

— Да-да, согласен! — он не глядя выхватил деньги. — Поспешите!

Его вислые моржовые усы ходили ходуном. Берк нисколько не преувеличивал степень его трусости. Эйлин передернуло от брезгливости.

Достав палочку и произнеся несколько защитных формул — такой артефакт требовал двойной предосторожности — она аккуратно убрала футляр в ридикюль, отвесила Гамблу издевательский поклон и с облегчением покинула его дом.

Несмотря на тошнотворное впечатление, которое осталось у нее после визита, Эйлин испытывала легкую эйфорию. Неужели она продвинется в изучении темной магии дальше всех, даже дальше Дикинсона? Уже сегодня маска будет выставлена на продажу, но, может быть, Берк позволит ей исследовать артефакт, пока не подыщется покупатель?

Эйлин повернулась, уже готовая аппарировать — и замерла на месте. Она даже не слышала, как они приблизились. Их было двое, молодой мужчина и женщина постарше, в светло-голубых форменных мантиях. Напрягшись, Эйлин машинально нащупала в кармане волшебную палочку. Но почти сразу разжала пальцы. При всем желании ей не справиться с двумя законниками. Хотя они, конечно, не авроры. Какая-нибудь группа обеспечения магического правопорядка, не более того. Но как они здесь оказались? Неужели? ...

Эйлин собралась с силами и постаралась придать лицу выражение вежливого удивления.

— Добрый день, — первым заговорил мужчина. Голос у него был необычайно высокий. — Гиласиус Стронг, офицер группы обеспечения магического правопорядка.

— Эбигейл Медоуз, — представилась его напарница.

— Чем могу быть полезна? — спокойно осведомилась Эйлин.

— Нам нужно задать вам несколько вопросов.

— В связи с чем, позвольте?

— Вы знакомы с Ульриком Гамблом? — сразу перешел к делу Стронг.

По спине у Эйлин пробежал холодок. Только без паники, приказала она себе. Это не авроры. Всего-навсего вшивый магический патруль. У них нет ни Опознователя темных артефактов, ни права применять антиаппарирующее заклятие и Сыворотку правды. Разыграй свою партию как положено — и они останутся с носом.

— Ульриком Гамблом? — Эйлин округлила глаза. — Который новый глава Отдела регулирования магических популяций?

— Да.

— Думаю, мало кто его не знает. О нем писали в газетах, когда назначали.

— Вы знакомы с ним лично? — с нажимом повторил Стронг.

— Мы никогда не были представлены друг другу.

Напарница Стронга свела брови. Ее лицо казалось Эйлин знакомым. Где она могла ее видеть?

— Как выше имя?

— Элиза Делажевель.

— И вы утверждаете, что никогда не встречались с Ульриком Гамблом? — уточнила Эбигейл Медоуз.

— Вопрос, заданный мне, звучал иначе.

— Так же вы не знаете, что в отношении него ведется расследование в связи с подозрениями в вымогательстве и взяточничестве?

— Нет, — ответила Эйлин, на этот раз вполне искренне. Она не знала, да и не могла этого знать. Единственное, что ей было ясно — она попала в серьезный переплет. И если вскроется, что лежит у нее в ридикюле…

— И вы не посещали его сегодня? — продолжала напарница Стронга. Глаза у нее были голубые, прозрачные и чистые, как родниковая вода. На пару мгновений они задержались на ридикюле — словно видели, что там находится.

Эйлин поняла, что капкан вот-вот захлопнется. Остается одно — перейти в атаку.

— Пожалуй, я тоже задам вам вопрос — с какой стати меня подвергают допросу?

— Это не допрос, — возразил Стронг.

— Неужели?

— Мы всего лишь делаем свою работу, — сказала женщина-офицер, уже несколько мягче.

— И в чем заключается ваша работа? — с уместной долей негодования спросила Эйлин. — В оскорблении порядочных людей этими пошлыми подозрениями? Вы считаете, что я носила ему взятки? Или что?

По лицам обоих она видела, что они колеблются. Перед ними была прилично одетая женщина, по виду — дама, в элегантном платье, шляпке и даже в перчатках. Эйлин знала, что выглядит как добропорядочная жена какого-нибудь средней руки должностного лица. Нужно было давить на этих ищеек до конца.

— Подчиняйтесь требованию властей, — отчеканил Стронг. — Если вы отказываетесь говорить, мы вынуждены доставить вас в отдел. И уведомить аврорат.

— Да как вы смеете?! — отчаяние придало Эйлин сил, и она филигранно разыграла крайнюю степень возмущения. — Что вы себе позволяете? Если мой муж узнает об этом…

— Мы вынуждены сопроводить вас в отдел, — сказала Эбигейл Медоуз. — И задать вопросы там.

— Это неслыханно! — воскликнула Эйлин. — Я буду жаловаться и вы потеряете работу! И я позабочусь о том, чтобы вы двое не нашли новую.

Рука Стронга потянулась к карману мантии — вероятно, за волшебной палочкой, но Эйлин его опередила. Все произошло в считанные доли секунды. Отступив от законников, она бешено крутнулась на месте. Со всех сторон, как обычно, навалилось ощущение стягивающих пут. Но на этот раз что-то было не так. Воздуха не хватало совсем, она задыхалась, со стороны донесся крик. Над головой что-то пронеслось — возможно, выпущенное в нее заклинание, но Эйлин могло и показаться. Первой мыслью было, что законники все-таки применили антиаппарирующее заклятие. Но потом все окончательно потонуло во мраке.

Спустя целую вечность почувствовав под ногами землю, Эйлин упала на колени и с трудом открыла глаза. Поначалу она не могла различить ничего вокруг. Справиться с дыханием тоже никак не получалось. Она пыталась набрать воздуха в сжавшиеся легкие, кашляла, задыхалась, потом все начиналось сначала. Кое-как поднявшись на ноги, Эйлин оперлась рукой о фасад какого-то здания и огляделась. Совсем не сразу она поняла, что находится в нескольких кварталах от Лютного переулка. Она сильно промахнулась — вероятно, от стресса из-за критической ситуации. А может, ей каким-то образом помешали ищейки.

Но главное — она ушла от них.

Немного успокоившись, Эйлин быстро провела инвентаризацию. Ридикюль с маской Косби — хвала небу! — был при ней, признаков расщепа она не обнаружила, как и парочку законников у себя на хвосте. Кажется, ей повезло.

Поправив прическу и платье, Эйлин зашагала в Лютный переулок, стараясь придать себе невозмутимый вид. Это было не так-то просто, потому что внутри у нее все еще тряслось от тяжелого аппарирования и ощущения преследования. По пути ей не встретилась ни одна живая душа. Будь Эйлин поспокойнее, она бы непременно обратила на это внимание.

Но вот, наконец, "Горбин и Берк". Завидев магазин, Эйлин облегченно перевела дух и ускорила шаг. Еще немного, и с этой безумной операцией будет покончено.

Она вошла в лавку, раздумывая о том, как рассказать Берку о случившемся. После такого залета наверняка придется на какое-то время залечь на дно. Зато она раздобыла очень редкий и стоящий баснословных денег артефакт, который быстро найдет своего покупателя на черном рынке.

Берк находился на своем обычном месте за прилавком. Эйлин подошла к нему и протянула маску.

Без единого слова Берк убрал артефакт под прилавок и поднял на девушку мутные глаза.

Спустя пять минут Эйлин Принц вышла на улицу, покинув «Горбин и Берк» навсегда.