Пусть к небу взлетит пламя (джен)

«Это было нелегкое время для Андары. Уже несколько месяцев бушевала война с соседним княжеством Ботар, и отечество наше оказалось завоевано врагами. Тяжело приходилось тем, кто лишился всего по вине захватчиков. Но еще тяжелее — тем, кто и прежде мало что имел».

Из летописи Арвокаса Кельма

— Навязался на мою голову, — сердито ворчал лохматый мальчишка лет тринадцати, шагая по дороге.

Босые пятки со всей силы вбивались в крепко утоптанную землю, отчего в воздух порой поднимались облачка серой пыли, так как дождя не было уже восемь дней.

— Когда б не ты, я давно нашел бы себе пристанище. Ты же не маленький и запросто можешь сам о себе позаботиться. Почему я до сих пор должен тебя кормить?

— Но ты ведь не бросишь меня, правда? — жалобно простонал его спутник.

— Ты всегда был маменькиным сынком, — продолжал свои излияния мальчик. — Бедная наша матушка, да примет небесный владыка ее дух, она все время сдувала с тебя пылинки, вот ты и вырос неумехой и рохлей. Поглядела бы она на тебя сейчас, слез бы не сдержала.

Его собеседник недоуменно оглядел себя. Парень как парень, семнадцати лет, длинный, нескладный, такой же буйноволосый и голубоглазый, как и его брат. При упоминании покойной матери он всхлипнул было, но встряхнулся и продолжил путь, проворно догоняя своего младшего по возрасту, но гораздо более взрослого умом спутника.

— Как думаешь, Норо, нам по дороге никто не встретится? — спросил он.

— Будем надеяться, — пожал плечами Норо. — Ведь война почти закончилась, хотя отряды ботарцев рыщут повсюду. Помнишь, что говорили в той деревеньке — Лидно? Князь проиграл решающую битву и сам погиб, и его войско рассеяно…

— Да когда это было? — протянул брат. — Уж почти месяц прошел. Вроде и столицу захватили. Чего они тогда разъезжают повсюду, а?

— Будто неясно — грабят, вот чего. А может, боятся или ищут кого, тень их разберет. Да и пусть ищут, лишь бы нас не трогали. Только вот знаю я таких, которые будто нарочно лезут в беду. — Норо прищурился, глядя на брата.

— А что я, я ничего… — Тот слегка попятился. — Да и кому мы нужны? Много ли нам надо — всего-то отыскать где приткнуться…

— Ага, с тобой отыщешь. Когда мы пытались в последний раз, нас чуть не засекли до смерти — по твоей милости, Палло. — Грязный палец Норо едва не ткнул в курносый нос брата. — А все потому, что кто-то слишком много болтал да попался на глаза людям того ботарского воеводы, как там его…

— Клянусь, я буду молчать, правда. — Палло гулко стукнул себя кулаком в грудь и продолжил идти своей странной, слегка подпрыгивающей походкой, словно готовясь в любой миг пуститься наутек.

— Вот и помолчи сейчас, — отрезал Норо.

Он всмотрелся вдаль из-под ладони — солнце палило так нещадно, что пальцы просвечивали красным. Серая дорога впереди продолжала причудливо петлять и скрывалась за холмом, за которым могла раскинуться очередная деревня, а могла и не раскинуться. И, если эта деревня там есть, она могла пережить набег врагов, а могла не пережить. И если пережила, то им могло там повезти — или же нет.

«Ну и жизнь», — подумал Норо, откидывая со лба промокшие от пота рыжеватые волосы. Сплошные вопросы, и ни одного ответа, и сам ты слишком юн, чтобы уметь самому находить их. Да еще с такой обузой, как старший горе-брат, у которого только и добра, что болтливый язык да бездонное брюхо.

Братья сами не знали, куда идут. С тех пор, как ботарцы в самый разгар пахоты сожгли их родную деревеньку, Минис, они странствовали больше двух месяцев, переходили из одного селения в другое. От городов они держались подальше — им казалась странной жизнь за каменной стеной. Да и зачем она, стена эта, — все равно не защитит от врагов.

Быть может, долгожданное пристанище давно отыскалось бы где-нибудь, если бы не Палло. Тут ничего нельзя было поделать: в голове у него будто гудел рог хитреца Коа-Меаса, бога всех ветров. Куда бы ни приходили братья, старший вытворял там что-нибудь из рук вон выходящее. В одной деревне их взял в помощники мельник — неслыханная удача, — но Палло ухитрился сперва перепутать мешки с мукой и с зерном, а потом украл курицу у соседки и еще похвалился своей смекалкой. Мельник не желал портить добрые отношения с соседями, и незадачливый вор тотчас отправился восвояси — вместе с братом. В другом селении их приютила сердобольная вдова: так Палло угораздило влюбиться в ее дочку и попытаться добиться взаимности. Кулаки девушки оказались крепче нежданной любви, и братьям пришлось спасаться бегством от праведного женского гнева.

Когда юные путники заприметили наконец очередную деревню, начинало смеркаться, а когда они приблизились к окраине, дома превратились в низкие черные тени. Тусклые огоньки в окнах казались такими теплыми, такими уютными, манящими и навевали мысли о кружке молока и свежем хлебе или даже пироге. Ни того, ни другого братья не пробовали дней десять.

— Слушай, Норо, время ужина-то давно приспело, — сказал Палло, потянув носом. — Может, постучимся куда и попросим…

— Какой тебе ужин — все добрые люди сейчас спать готовятся, — оборвал Норо, хотя в пустом его животе тоже урчало, а знакомые с младенчества запахи жилья, домашней скотины и дыма от очагов пробудили в душе небывалую тоску. — И вообще, негоже это — попрошайничать под окнами, когда ты можешь заработать на еду трудом.

Глухо подала голос собака с ближайшего двора. Ей ответила другая, третья, где-то скрипнула дверь и послышалась мужская брань. Норо и Палло, пригнувшись, шмыгнули вдоль забора — благо, до околицы было рукой подать.

Братья устроили себе ночлег в большом стоге сена. Палло зарылся в него поглубже и пробормотал что-то себе под нос, поглаживая урчащий от голода живот. Норо со вздохом вытащил из-за пазухи кусок черствого хлеба — последнее, что у него оставалось, — с трудом отгрыз немного, а остальное протянул брату. Тот сразу успокоился, послышалось довольное чавканье, сменившееся тихим сопением. Норо тоже вскоре уснул, перед тем решив, что завтра непременно возьмется наколоть кому-нибудь дров или натаскать воды и попросит за это чего-нибудь съестного.

Наутро братьям посчастливилось найти работу у одной одинокой старушки. Палло по привычке начал было отлынивать, пока Норо не подстегнул его самыми верными словами: не будешь трудиться — останешься голодным. Вместе они не только справили основную работу по хозяйству, но и починили покосившийся забор. Бабка оказалась щедрой: накормила их горячей кашей, напоила молоком, да еще дала большой каравай хлеба на дорогу. Правда, остаться не предложила, хотя братья втайне надеялись. Пришлось поблагодарить добрую хозяйку и отправиться восвояси.

Усталость и непривычно сытная еда сделали свое дело, продолжать долгий и трудный путь неизвестно куда совсем не хотелось. Когда надоело слоняться по улицам, братья уселись отдохнуть на небольшой площади в середине деревни. В тени колодезного сруба было уютно и почти тихо: женщины, приходившие утром за водой, давно занялись обычным своим трудом, а стайка местных мальчишек хоть и покосилась на незваных гостей, но задирать не стала.

— Здесь как будто не было ботарцев, — отметил Палло. Норо кивнул.

— Угу. Даже странно, ведь отсюда недалеко до западной границы. Повезло здешним жителям.

Едва он произнес эти слова, как вдали показалось серое облако пыли, впереди которого летел конский топот. Братья привстали, таращась во все глаза: облако приближалось со стороны дороги и вскоре обрело вид конного отряда человек в двадцать. Судя по броне, это были ботарцы.

— Бежим! — Палло вскочил и потащил брата за шкирку, но тот вырвался.

— Куда бежим, а? — Норо схватил его за плечи и встряхнул. — Неужто ты до сих пор не смекнул, как они рассуждают: коли кто убегает, значит, есть от чего, а значит, виноват. Они таких сразу ловят и допрашивают, да так, что ты в чем угодно признаешься. И в том, что ты — волшебник с Кровавых гор, и в том, что ты замышлял убить ихнего князя, и еще…

— Так я ж не замышлял… — не понял Палло.

— Начнут пороть кнутами — и не такое выдумаешь, говорю же тебе. Так что сидим тихо и молчим, будто мы местные.

Всадники тем временем въехали в деревню и рассредоточились по улицам. Обычные звуки сельской жизни — звонкая перекличка играющих детей, мычание коров, резкие, порой недовольные женские окрики — сменились пронзительным ржанием коней, звоном оружия и сбруи, отрывистыми голосами с чужеземным говором да кое-где криками. Старший из воинов отдал приказ, и ботарцы живо согнали на площадь, точно скот, всех жителей деревни от мала до велика, не тронули разве что немощных стариков, не способных ходить. И жители повиновались, не смея противиться. Даже младенцы притихли на руках матерей, а ребятишки постарше боязливо ухватились за подолы родителей.

Норо и Палло смешались с толпой, стараясь держаться подальше от длинных кожаных кнутов, что извивались змеями в руках умелых воинов. Как и сельчане, братья молча глядели в землю, но порой поднимали украдкой головы. Любопытство не желало уступать привычному страху.

Позади толпы выстроились полукругом воины — черноволосые, как большинство ботарцев, но с удивительно светлыми, почти бесцветными глазами. Бород они, в отличие от андарианцев, не носили, оставляли только усы, а у некоторых лица были полностью бритые. Судя по пыли, что щедро покрывала броню из красновато-бурой кожи, надетую поверх кольчуг, и по крепкой вони конского пота, отряд проделал долгий путь.

Старший из воинов выехал вперед. Прочие воины звонко щелкнули кнутами, и все жители деревеньки, как один, рухнули на колени. Известное дело — благородный дворянин, попробуй не прояви должное почтение и уважение! Это братья усвоили с ранних лет: простолюдинам должно повиноваться знати, и ничего с этим не поделаешь. «Такова уж наша судьба, — порой приговаривала мать, вздыхая. — Нечего впрягаться не в свою телегу да лезть на коня, коли тебе от роду суждено ездить на осле».

— Слушайте внимательно, жители Андары, — заговорил старший, сверкая глазами из-под надвинутого на лоб шлема — грозно, как показалось братьям. — Ваш князь Анапар побежден великим Треасом, властителем Ботара, и земли Андары отныне принадлежат ему. Вы обязаны покориться и принести клятву верности, но сейчас речь не об этом. Сейчас я объявляю вам: ваш князь пал в бою, но спаслась его дочь, княжна Анери, и похитила из казны драгоценности, которые отныне тоже принадлежат Ботару. От имени князя Треаса военачальник Овари Шимо объявляет награду за голову княжны или за сообщение, где она скрывается. Тому, кто доставит княжну живой или мертвой, будет выплачено пятьдесят монет золотом; тому же, кто укажет, где она скрывается, заплатят пятьдесят монет серебром. Радуйтесь, люди, и благодарите своего щедрого владыку, ибо вы можете принести пользу своей стране и при этом стать богатыми!

Воины после этих слов дружно возгласили: «Слава князю Треасу, повелителю Ботара!» Всем людям на площади пришлось подхватить клич. И Норо, и Палло кричали ретиво, так как воины зорко вглядывались в лица жителей деревни, готовясь в любой миг покарать тех, кто не проявит должного усердия.

— Вы можете сообщать любые новости о княжне в приграничную крепость Дайго-Ни, где стоит наша застава. — Ботарец указал рукой в перчатке на запад, где виднелась горная цепь Арвасин, за которой проходила граница. — Или любому разъезду. А сейчас нам нужны припасы на всех и вода для коней.

Крепкий русобородый мужчина средних лет — очевидно, староста деревни — мрачновато переглянулся с односельчанами. Десятка два молодых мужчин и женщин тут же сорвались с мест и вскоре вернулись с деревянными ведрами, из которых плескала вода. Кони пили, отфыркиваясь, капли летели на землю и перекатывались в густой пыли серебристыми шариками. А всадники знай себе принимали от селян и привязывали к седлам мешки с хлебом, крупой, сыром, ранними овощами, куски сала и копченые окорока. Покончив с этим делом, они подстегнули коней и помчались прочь — только пыль взвилась столбом. Она долго еще курилась вдали блекло-серым облаком, даже когда конный отряд ботарцев скрылся из вида.

Люди потихоньку расходились по домам, недавнюю тишину на площади сменил гул оживленных голосов. Кто-то всхлипывал, сожалея о потерянных припасах, а те, что посмелее, посылали проклятых грабителей в девятую преисподнюю. Кто-то радовался, что легко отделались, кто-то обсуждал весть о розысках княжны. «Такие деньги! — слышались голоса. — На всю оставшуюся жизнь хватит». «Как же, заплатят они, — возражали другие. — Скорее, выгонят в шею, да еще выпорют в придачу». А женщины жалели осиротевшую княжну: «Как же она, бедняжка, теперь будет жить совсем одна на всем белом свете! Кто ее защитит? Да и замуж кто возьмет — она ведь княжна и выйти может только за князя…»

— Пошли уже. — Норо дернул брата за рукав.

Палло хмыкнул и зашагал следом. Он решился заговорить, лишь когда почти все дома остались позади.

— Они не тронули никого, — сказал он. — И не стали жечь деревню. Даже странно.

Норо задумчиво кивнул. Они оба помнили, что происходило в других захваченных ботарцами селениях и небольших городках — или в их родной деревне. Запах сожженных домов и гниющих трупов, казалось, невозможно забыть.

— Хотя зачем им грабить, — заметил Норо чуть погодя, — ведь теперь все наши земли и так принадлежат им. Кто ж станет напрасно губить свое? Вот они и приезжают, и берут все, что захотят, и попробуй не дай. Здешний староста — не дурак, не захотел связываться и подчинился, и они никого не тронули.

Братья продолжали шагать. Далеко впереди, над Арвасинскими горами, синее небо начали затягивать темные облачка, и это было прекрасно. Попасть под проливной дождь — та еще радость, но все же лучше бесконечной изнуряющей жары, когда солнце словно пропекает тебя насквозь, как жар от раскаленных угольев — мясо на вертеле. По спине Норо приятно бил мешок с полученным от бабки хлебом, и это было еще прекраснее: на несколько дней можно позабыть о голоде. Вскоре Палло надоело молчать, и он завел разговор насчет привала, когда по утоптанной дороге вновь загрохотали копыта.

— Прячемся!

Конский топот, казалось, доносится со всех сторон. Норо и Палло кинулись в придорожную канаву, за кусты, что росли кое-где по обочинам. Отряд ехал сзади, он был поменьше, чем тот, который братья видели в деревне, — человек пятнадцать. В тот же миг впереди показались еще воины — не больше пяти.

Завидев друг друга, оба конных отряда остановились шагах в двадцати от укрытия Норо и Палло. Мальчишки живо навострили уши и сумели расслышать обрывки разговора воинов.

— …прочесываем все дороги, но пока нигде никаких следов…

— …ищите лучше. Начальник сообщил мне, что еще два отряда наших разведчиков найдены убитыми. Но не может же она вести с собой целое войско. И уж тем более не может перебить стольких воинов в одиночку.

— Она могла податься либо в какое-нибудь тайное убежище, либо в Каллис, к своим союзникам.

— Северная граница перекрыта — птица не пролетит. Да и неизвестно, примет ли беглянку князь Каллиса.

Тут заговорили сразу несколько воинов, и беседа сделалась неразборчивой. Закончив взаимным советом глядеть в оба и ловить каждый слух, они распрощались и подхлестнули коней. Лишь когда пыль на дороге вновь улеглась, братья осмелились выбраться из своего укрытия.

— Надо пойти по другой дороге, — сказал Норо. — На этой нас рано или поздно схватят, и тогда нам конец. Слишком уж много их тут разъезжает.

Другая дорога обнаружилась рега⁽¹⁾ через два — более узкая и менее оживленная. Далеко справа маячил постоялый двор с потускневшей от солнца и пыли вывеской и рядом — нечто вроде хутора. Мысль о горячем обеде пришлось со вздохом прогнать. Здесь места были мало обжиты, и для Норо и Палло, никогда не бывавших дальше соседнего с Минисом села Устири, они казались настоящей пустошью.

После недолгих колебаний братья свернули на узкую дорогу, не сразу сообразив, что ведет она к западу, к горам Арвасин.

— Слушай, Норо, — вновь не выдержал Палло, — а ведь за княжну, как там ее… Анири… Анери… хорошую награду дают. Вот бы нам ее отыскать! Ты можешь себе представить — полсотни золотых! На них, поди, можно целую деревню отстроить да и жить себе припеваючи до конца дней.

— Ну и глупый же ты, — невесело усмехнулся Норо. — Да кто ж станет платить, когда можно не платить? Куда нам с тобой тягаться с такими вот воинами! Да и где нам отыскать эту княжну — она-то, поди, умеет прятаться получше нас. Должно быть, сбежала в Каллис, они же вроде как наши союзники. Хотя не больно-то много помощи мы от них видели.

Вскоре братьям повезло. Им попался на дороге колодец — почти пересохший, но ловкий Норо все же сумел вытащить немного воды. Юные путники напились, закусили хлебом, напоминая себе, что еду следует беречь, и допили остатки воды в ведре. Лечь спать они не решились: укрытий здесь нет, а ботарцы могут нагрянуть откуда угодно. Сколько ни навевала сон прохладная тень от колодезного сруба, после недолгого отдыха братья продолжили свой путь навстречу неизвестному.

И лишь когда начало смеркаться, они увидели, куда этот путь их привел. Громадные горы Арвасин возвышались прямо перед носом, до них оставалось шагов пятьдесят. Прорезанные множеством ущелий, долин, тропинок и пещер, они казались настоящей путаницей ходов. Поговаривали, что горы эти таят в себе запрятанное в недрах убежище, о котором известно лишь княжескому дому. А сколько они хранят прочих тайн, в том числе преступных и кровавых, страшно было помыслить.

— Вот проклятье! Горы. — Норо с досады притопнул ногой и стукнул кулаком по ладони. — Я-то думал, мы оставим их по левую руку, а дорога вон проходит через них. И куда нам теперь — назад?

— А почему бы и нет? Вернемся на ту, большую дорогу. Вдруг те воины уже уехали — не вечно же им там разъезжать. Может, попытаем счастья на постоялом дворе или на хуторе…

— Уехали одни — приедут другие, — возразил Норо. — Вон они как прытко скачут. Не иначе, княжна им хорошенько насолила — зря, что ль, болтают, что она умеет биться не хуже мужчины? А насчет постоялого двора ты, пожалуй, прав. Только хотим мы или не хотим, а сегодня нам туда не попасть. Придется заночевать здесь. Лишь бы отыскать ручей…

— О, да вот же он! — завопил Палло.

Он свернул с дороги и со всех ног припустил к горам, так, что брату никак не удавалось его догнать. Они вбежали в небольшое узкое ущелье с почти отвесными склонами. Тускнеющий солнечный свет едва проникал туда. С одного склона, шагах в двухстах от братьев, звонко сбегал прозрачно-серебристый ручей и растекался среди камней.

На сей раз братья завопили вдвоем. Они подставляли ладони под ледяной поток и пили, пили, пока не заломило зубы, а руки не распухли и не покраснели от холода. Они плескали пригоршни воды себе в лицо и на голову, невольно ежились, вскрикивали и отфыркивались. После изнурительно жаркого дня и нелегкого пути это казалось верхом блаженства.

Напившись, Норо плюхнулся на жесткие камни, точно на мягчайшую постель. Палло все еще стоял и с любопытством оглядывал ущелье, хотя смотреть здесь было особо не на что: неровные склоны, громады валунов да тени вокруг. Глаза Норо начали потихоньку закрываться, голова клонилась на грудь, когда его вырвал из сладостной дремоты крик брата:

— Смотри! Там девушка!

— Что? — Норо с трудом разлепил веки, огляделся. — Где?

Палло отчаянно тыкал вытянутой рукой в северный склон ущелья, едва не приплясывая на месте от волнения. Норо посмотрел в ту сторону: никого.

— И где твоя девушка? Там никого нет.

— Я видел ее! Наверное, она услышала нас и убежала.

— Наверное, кому-то напекло солнцем голову, — передразнил Норо. — Вот тебе и видятся всякие глупости.

— Говорю же тебе, я ее видел, правда! У нее темные волосы и броня, как у воина. Черная, как у наших воинов, а не ботарская. И она такая красивая!

— Броня?

— Дурак, девушка! Слушай, Норо, а вдруг это и была княжна — с чего бы обычной девчонке одеваться, как воину? Вдруг она прячется где-нибудь здесь, в горах? — Тут Палло сообразил, что говорит слишком громко, и понизил голос. — А что, если мы найдем ее и поймаем?

Норо засмеялся.

— Поймаем? Девушку-воина — мы, безоружные? Если это была княжна и если все, что про нее говорят, — правда, она отделает нас и без меча. Кстати, есть у нее меч? Ты не заметил?

— Нет… Я как-то не подумал посмотреть. Я только понял по лицу, что это девушка, а потом увидел броню…

— Ага, это же ты, а ты у нас обычно глядишь не на лица девчонок, а кое на что другое. И вообще хватит. Не было там никакой девушки, тебе просто померещилось. Так что успокойся, и пойдем собирать хворост для костра — вон там растут какие-то кусты. А под этим валуном мы отлично устроимся на ночлег.

Когда братья закончили собирать хворост, в ущелье наступила непроглядная тьма. Норо на ощупь вынул трут и огниво и с первого раза высек искру. Костер слегка оживил мрачное место, хотя из-за яркого огня тени у склонов сделались гуще, будто зияющие устья пещер. Но братья давно усвоили — уж Норо-то усвоил точно, — что бояться стоит живых врагов, а не выдуманных страшилищ, гнездящихся во мраке. И все же оба старались не думать о том, кто или что может появиться из черных, как могилы, теней.

После скромного ужина у братьев осталось в мешке всего полкаравая. Они сбегали к ручью напиться и опять уселись у костра лицом к огню, потирая озябшие после холодной воды руки. Палло вновь захотелось поговорить, и голос его прозвучал на редкость тихо и робко:

— Слушай, ты уверен, что здесь нет никого, кроме нас? А то мне все кажется, что за нами кто-то следит.

— Вечно тебе что-то кажется: то девушки-воины, то призраки, то еще какой бред. Нет тут никого.

Слова Норо прозвучали неубедительно. Как ни старался он призвать на помощь разум, ему в голову настойчиво, как барабанный бой, лезли мысли о чудовищах и духах — мать часто рассказывала по вечерам такие сказки. Вот только дома, у яркого очага, под защитой стен и крыши было совсем не страшно. Другое дело — здесь, в темном ущелье, в незнакомых горах, что могут хранить свои, неведомые смертным тайны. Где еще водиться чудищам и призракам, как не в таких местах?

«Живых бояться надо», — оборвал себя Норо и повторил это вслух для брата, стараясь придать голосу твердости. Костер между тем прогорал, тени все подступали, и братья невольно придвинулись поближе друг к другу. Вздрогнув не то от холода, не то от страха, Палло наклонился за новой охапкой хвороста. Не успела она заняться огнем, а он — выпрямиться, как у него вырвался дикий вопль.

Братья не услышали ни шагов, ни перекатывания камней под ногами, ни звука дыхания — ничего. Каждого из них вдруг схватила сзади за шиворот крепкая рука и резким движением вздернула на ноги. Крик Палло захлебнулся после сильного тычка в затылок и тихого: «Замолчи». Взмокшие от страха братья переглянулись — во всяком случае, держащие их руки были вполне живыми и человеческими — и бросили робкие взгляды через плечо.

Сперва они мало что смогли разглядеть, но тут ярко вспыхнул подброшенный в костер хворост, и пламя осветило высокого молодого мужчину в броне. Броня была андарианская, судя по заклепкам из вороненой стали, из-под нагрудника виднелась такая же вороненая кольчуга. Шлема он не носил, нижнюю часть лица скрывала короткая темная борода.

— Кто вы такие? — тихо спросил воин и встряхнул братьев, да так, что затрещали их поношенные рубахи. — Лазутчики?

— Н-нет, господин, — с трудом выговорил Норо, так как ворот рубахи больно впился ему в горло. — Мы просто бедные путники, сироты, идем, куда глаза глядят…

— Только не убивайте нас, пожалуйста… — прибавил Палло и шмыгнул носом. Губы его дрожали.

— Глаза ваши глядят точно не туда, куда следует, — бросил воин. — А убивать вас или нет, решать не мне.

Он приказал братьям загасить костер, снова сгреб обоих за шиворот — Норо едва успел подхватить с земли мешок с хлебом — и молча поволок куда-то. Вокруг стояла такая тьма, будто все звезды вмиг погасли, и братья сами не знали, куда их ведут. Спросить же они не смели, да и вряд ли воин бы ответил. Одно было ясно: они поднимались в гору.

Подъем оказался долгим и нелегким. Палло и Норо задыхались, оскальзывались и разбивали в кровь босые ноги — не поддерживай их воин, они давно бы сорвались. Сам он знай себе продолжал идти, неизвестно как отыскивая в темноте дорогу. Когда подъем закончился, сделалось прохладно, запахло сырым камнем, а шаги начали отзываться глуховатым влажным эхом. Миновав пещеру, они вновь вышли на свежий ночной воздух и долго спускались по узкой горной тропинке — братья то и дело слышали, как из-под ног летят вниз камешки. Судя по звукам, пропасть была глубока, но проверять не хотелось.

Наконец, воин остановился и отпустил пленников. Его тень смутно вырисовывалась в темноте. Братья разглядели, что он нагнулся над чем-то, и услышали глухой стук дерева по камню. В тот же миг воин столкнул их обоих в какую-то яму, так ничего и не сказав. Палло и Норо неловко плюхнулись на каменное дно, над головами громыхнула деревянная крышка.

Кряхтя и потирая свежие ушибы, мальчишки поднялись на ноги. Кругом не было видно ни зги — хотя они мало что увидели бы, кроме каменных стен и крышки наверху, до которой им не дотянуться, даже если Норо встанет на плечи Палло. Если бы вдруг и дотянулись, то не выбрались бы: воин наверняка придавил крышку сверху большим камнем или еще чем-нибудь тяжелым.

— Теперь нам точно конец, — простонал Палло. Ноги его подкосились, и он осел у стены. — Нас убьют…

— Вздумай он убить нас, то убил бы там, в ущелье, — возразил Норо и все же задумался: зачем они могли понадобиться живыми этому воину или тем, кому он служит?

Услужливо-жестокая память напомнила, как обычно поступают с упрямыми пленниками, чтобы развязать им языки. В ушах Норо зазвенели крики людей, которым жгли ноги в кострах, выворачивали руки из суставов, рвали ногти и ломали пальцы, причем делали это как ботарские, так и андарианские воины. И сильнее всего отчего-то мучили тех, кому на самом деле нечего сказать.

Казалось, Палло угадал мысли брата.

— Это еще хуже. Значит, нас убьют не сразу, а сперва будут пытать… Слушай, это ужасно, это… — Слова захлебнулись в отчаянном плаче.

— Перестань, нас же пока не тронули. — Норо сам боялся не меньше, но попытался успокоить брата — и себя заодно. — Похоже, этот воин — из наших. Если мы сумеем убедить его, что мы сами из Андары и никакие не лазутчики, нас отпустят. А сейчас… — Он от души зевнул. — Ты как знаешь, а я устал, как собака, и хочу спать. И тебе советую.

Норо подполз ближе, обнял брата и пристроил голову на его костлявом плече. Палло тоже прижался к нему, все еще всхлипывая. Несмотря на душащий их страх, они попытались уснуть, но, как часто бывает в подобных случаях, спасительный сон не желал приходить. Когда же приходил, обоим пленникам хотелось поскорее проснуться. За минувшие месяцы странствий братья пережили немало неприятных приключений, но сейчас могли сказать одно: эта ночь выдалась самой тяжкой в их жизни. Даже тяжелее, чем после того дня, когда ботарцы сожгли их деревню.

1) Рег — мера длины, принятая в северной и срединной Дейне, ок. 1,2 км

Вернуться к тексту