двойная сплошная (джен)

— Ты очень смелый, Джон, — в голосе мамы послышались хрип и дрожь, как при лихорадке. Нужно было убираться отсюда. — Осталось избавиться от… тела.

— Не здесь. Он не заслужил. Не рядом с Т-1000, — решительно ответил я и взвалил себе на плечо железную тушу нашего друга. — Держись за опоры. Смотри под ноги, мам. Держись. Пожалуйста, держись. Всё будет хорошо. Немного ещё потерпи. Ты справишься. Я рядом.

*

Иногда я думаю, а как было бы правильней. Отказаться от груды бездушного металла ещё там, на сталелитейном заводе, бросить все силы на то, чтобы доставить маму к врачу. Хоть её давно занесли в список больных на голову преступниц, обязаны были оказать медицинскую помощь. Но я струсил. Нашёл телефонную будку, вспомнил запасной номер Энрике — по чистой удаче, и через час он подъехал на старом пикапе и довёз нас троих до временного трейлера большой мексиканской семьи.

— Здесь мы ей не поможем, парень, — Энрике положил ладонь на моё плечо, поджав губы. По его взгляду я понял: она обречена. А я повёл себя, как кусок дерьма, выбрав простой путь решения. Но он не стал меня осуждать, а тихо погладил по голове: — Ты всего лишь ребёнок. Не бери на себя много — не унесёшь.

Перочинным ножиком на деревянной табличке я выскреб неровными буквами то, что действительно отражало Сару Коннор: "Любящая мать. Борец за будущее человечества", а снизу постскриптум, послание каждому из нас: "Нет судьбы кроме той, что мы творим сами". Её не знал никто — даже я. Она была всем тем, чем её не раз называли в breaking news по ящику, в заголовке с кричащими фото на первой полосе, в отделении для долбанутых на голову. Всем, чем её называли бывшие любовники, которых она выбирала по наличию мускулов и оружия. Она была олицетворением маниакальной одержимости. Но вместе с тем — не была ничем. Не успела. Миссия дать жизнь Джону Коннору, спасителю мира, легла на её плечи в девятнадцать — не осталось времени на модные самокопания, поиски.

Она не должна была бросать меня здесь, пусть мы хоть сто миллионов раз разрушили Кибердайн, не позволив Скайнету захватить власть. Я, чёрт… Я не готов, мам. Что со мной без тебя будет?

Литр пролитых слёз сожаления горячий пустынный песок впитал в себя за минуты. Моя трагедия — одна из многих трагедий, и все мы переживаем это дерьмо в боли, которую ни с кем не разделишь.

*

[ Phlegtum — Secret ]

В свои едва наступившие четырнадцать я уже — вне закона. Меня, малолетнего сироту-террориста, разыскивают в нескольких штатах — от Калифорнии до Техаса, ровнёхонько по границе с Мексикой. В моём рюкзаке есть только фонарик, плеер, базовый набор отмычек, верный декодер, мятная жвачка от нервов и немного налички. В общем, для начала уже неплохо, но учитывая, что Энрике пообещал провезти только до Колорадо, а в багажнике двухсоткилограммовый бокс с отключенным Железным, довольно печально. Плана у меня нет, как нет ни грамма надежды. Есть только сучное желание назло всем ублюдкам не просто выжить, а воспользоваться шансом, выгрызенным зубами, залитым кровью, и свободно дышать, не боясь ядерных взрывов по крайней мере до старости.

— Слушай, Энрике. Надеюсь, это последняя просьба, — прислонившись спиной к кузову шевроле, я обнимаю себя руками. Заправляя бак, он неразборчиво мычит, мол, валяй. — Ты можешь снять для меня тачку? Я без удостоверения.

Он, оставив в бензобаке пистолет, смотрит на меня недовольно, исподлобья, зажёвывая фильтр сигареты.

— А кормить ты её как собрался, парень?

— Так же, как и себя. Что-нибудь придумаю. Найду подработку, — я пожимаю плечами, отводя взгляд, будто увлёкся пролетающей мимо птицей. На самом же деле потому, что нихрена не уверен, что достану деньги хотя бы на чипсы. Всегда можно обчистить банкомат, но с моим листом правонарушений, хах…

— Наше предложение всё ещё в силе, Джон. Ты можешь остаться. Не поздно передумать.

— Нет. Меня ищут. У вас и так хватает проблем. Ты уже очень сильно помог, правда.

Меньше всего мне нужны твои уговоры, Энрике, хватит, пожалуйста. Просто достань мне чёртову машину, а имя забудь для своего же блага. "Что бы ни происходило, не подставляй друзей", — так говорила мама.

Слава богам, он соглашается, и слава маминому бывшему, Андерсу: он меня научил рулить. Это входило в обязательную программу по моей подготовке к концу света — уметь управлять транспортом. До вертолётов мы, правда, дойти не успели.

— Береги себя, — Энрике обнимает меня на прощание, потихоньку засовывая в нагрудный карман пару сотен, судя по шелесту.

Теперь у меня есть примятый сбоку форд, короб с останками Терминатора, баранья упёртость и ноющее сердце, которое прежде подолгу не ныло. Сердце вообще такая штука, о которой не думаешь, пока оно не начинает болеть. И не только в физическом смысле. Радиоведущий из динамиков предлагает вспомнить "прекрасный хит 86-го" Depeche Mode — But Not Tonight, а я совсем не могу согласиться с солистом, который блаженно поёт о счастье в одиночестве, под луной и дождём. Нет, я не счастлив. Мне до охуения страшно попасться копам на следующем пункте, страшно облажаться на мотельном ресепшене, страшно подхватить грипп и слечь где-то в канаве.

В свои едва наступившие четырнадцать я остался один. Не так, как преподносят в песнях, а по правде. И только мне справляться со всей этой жестью взрослой жизни, которая настигла меня слишком рано.