Бункер 49: Темнеет (гет)

Грэм суетился, наводя порядок в IT, но остановился как вкопанный, когда увидел Тони-подхалима, выходящего из одной из мастерских. Глаза Тони — жадные глаза человека, у которого амбиций было больше, чем нужно, — загорелись, когда он увидел Грэма.

— Босс! — воскликнул он, нацепив скользую улыбку. — Я так рад, что вы смогли сегодня прийти. Эта ошибка мигала весь день. — Он ткнул большим пальцем в сторону дверей серверной. Он поднял свой вездесущий планшет и провёл идеально ухоженным ногтем по страничке.

Прежде чем Тони мог открыть рот, Грэму нужно было пресечь всё в зародыше. Тони стал почти тошнотворно эффективным и навязчиво подобострастным за годы, прошедшие с тех пор, как умерла тень Грэма. У этого человека был нюх на продвижение по карьерной лестнице, и хотя он не знал подробностей того, чем занимался глава IТ, он знал, что всё было куда серьёзнее, чем казалось. И было ясно, что он хотел заполучить место и нацелился на теневую должность, зная, что в конечном итоге её придётся кому-то занять. Грэм был стар и не мог жить вечно, в конце концов. По мнению Грэма, любой, кто захотел эту работу, был именно тем, кто не должен её занимать ни при каких обстоятельствах.

— Тони, нам нужно будет встретиться позже. Мне нужно исправить ошибку как можно скорее, иначе у нас будет запущена резервная копия сервера. — Ничего подобного конечно, но такой формулировки было достаточно, чтобы вызвать тревогу у Тони, который верил — как и все остальные — что серверы поддерживают работу всего бункера. В этот раз, это также сработало на ура.

— Конечно, босс, конечно! Я должен был сам это понять. Встретимся потом? — спросил он, вежливо и примирительно, его палец завис над планшетом. — У нас довольно большой список дел, — добавил он.

Грэм кивнул, когда он уже проходил мимо Тони, не сказав больше ни слова. Несколько рабочих на смене были заняты и перегружены работой. Он не собирался мешать тому, чем они занимались, поэтому просто помахал рукой, проходя мимо открытых дверей, где они трудились. У внешней двери серверной он увидел мигающие красные огни, отбрасывающие ярко-красный свет в коридор через небольшую панель толстого стекла. По крайней мере, кто бы это ни был, он всё ещё ждал его на линии.

Он использовал свою карточку и код ключа, чтобы отпереть толстую дверь и позволить ей распахнуться ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь. Остановить открытие дверей, когда она начала двигаться в каком-то направлении, было невозможно, поэтому он предоставил всё машинам, нажав красную кнопку, которая снова её вскоре закроет. Он ждал, пока этот медленный процесс завершится, нетерпеливо постукивая ногой. Главное правило гласило: нельзя оставлять дверь без присмотра, даже если она открыта хоть на самую малость. Он был наполовину уверен, что красные огни перестанут мигать как раз перед тем, как он туда доберётся.

Он посмотрел на камеру, уверенный, что бункер номер один будет наблюдать за ним, если это действительно те, кто его зовёт. Он слегка помахал в сторону тёмного стеклянного глаза. Он поднял палец, показывая, что он доберётся через секунда, и указал на закрывающуюся дверь. Он сделал глубокий вдох и попытался вернуть чувство спокойствия, пока дверь со скрипом закрывалась. Последний мягкий стук закрывшихся дверей отрезал Грэма от последних звуков IT, кроме серверов позади него, и заставил свои ноги двигаться.

Как только он спустился в логово под IT, устроив великолепное шоу, спеша к камерам в серверной, он схватил гарнитуру и вставил штекер в слот для бункера один. Он снова проверил свои нервы, решил, что он не совсем там, где ему хотелось бы быть в плане спокойствия, а затем поправил гарнитуру так, чтобы подушечки были немного отодвинуты назад, едва касаясь внешних изгибов его ушей.

Он увеличил громкость, чтобы компенсировать расстояние, прочистил горло и сказал:

— Это сорок девятый.

— Ожидайте. С вами скоро свяжутся, — ответил ровный, металлический голос. Он был холодным и далёким, затем прервал связь, не дожидаясь ответа.

Над ним красные огни погасли и не вернулись. Короткий ответ и время, которое потребовалось ему, чтобы спуститься в логово, вероятно, означали, что тот, кто пытался его вызвать, устал ждать и теперь его нужно было снова позвать. Он представил себе, как какой-то человек — не совсем мужчина или женщина в его представлении — ёрзает на своём месте с желанием пописать, пока они ждали ответа. Он почувствовал смутное удовлетворение от возникшего образа, но подавил улыбку.

Но оно не успокоило его беспокойство полностью. Волосы на его шее вставали дыбом, когда он слышал холодный и бесполый голос. Так было всегда. Грэм едва подавил желание снова заглянуть в углы комнаты, устраиваясь в ожидании. Он осмотрел здесь всё под IT по крайней мере сотню раз, ища то, что они использовали, чтобы следить за ним. Ему не удалось найти ничего, если вообще что-то существовало.

Было бы разумно предположить, что камеры не было после стольких бесплодных поисков. Но Грэм не чувствовал себя правым, и он знал, что они наблюдали за ним здесь. Почему бы и нет? Он чувствовал, как их глаза зудят по его коже, когда они задавали вопросы, которые всегда, казалось, отражали то, что он чувствовал. Если только они не жили в его теле вместе с ним, он должен был предположить, что они узнавали всё, потому что наблюдали во время их разговора.

Но он оставался любопытным. Никакие правила не могли полностью избавить его от этого чувства. Он знал, что вскоре, когда пройдёт достаточно времени после этого звонка, когда не будет ожидаться никакого контакта и интерес к нему угаснет, он снова будет искать камеры здесь. Тот факт, что большинство камер в бункере были хорошо видны, если кто-то захочет посмотреть, но могли быть почти невидимо спрятаны в таких местах, как кафетерий, заставлял его искать дальше и не позволял ему быть собой здесь, в личных владениях руководителя IТ.

Ожидание их ответного звонка, казалось, длилось несколько дней, хотя на самом деле это были всего лишь несколько коротких минут. Грэму всегда казалось, что время тянется очень медленно, когда он находился в комнатах под IT. Здесь он чувствовал себя наиболее уязвимым, хотя это, безусловно, было самое скрытое место во всем бункере.

Внезапный гул позади него заставил его вздрогнуть, и он чуть не упал с табурета, на котором сидел, выдернув шнур из гнезда в процессе борьбы за то, чтобы удержаться на месте. Он нащупал шнур и вставил гнездо под мигающим светом.

— Это бункер сорок девять, говорит Грэм Ньютон, — сказал он тщательно модулированным голосом.

— У вас готов отчёт? — спросил немного другой голос, такой же дребезжащий и ровный.

За все годы, что он участвовал в звонках с первым бункером, каждый голос звучал почти одинаково. Однако были различия, которые мог уловить внимательный слушатель. Некоторые говорили быстро, а другие медленно, некоторые использовали странные ровные тона в некоторых словах, в то время как другие растягивали гласные. Он никогда не упоминал об этих различиях. У него было чувство, что они хотели, чтобы он всегда думал, что это говорит один и тот же человек, некий высший авторитет, на которого он мог положиться. Но людям там нужен сон так же, как и здесь, не так ли? Ему казалось, что он мог бы лучше с ними общаться, возможно, был бы немного менее нервным, если бы они вели себя с ним более человечно.

— Да, я всё узнал, — сказал он вслух и сделал паузу, чтобы покрепче закрепить гарнитуру на голове, но всё ещё немного в стороне. — Это касается проблемы качества воды, о которой я уже говорил. У меня есть результаты.

— Продолжайте.

— Итоги подтвердили предположение. Уровень грунтовых вод был загрязнён токсинами, соответствующими предоставленной вами информации. Однако результаты неоднозначны.

— Неоднозначны? Объясните, — голос, такой жутко далёкий, звучал не более заинтересованным, чем если бы Грэм объявил, что его любимый цвет — жёлтый. А это, кстати, на самом деле, его любимый цвет и, вероятно, поэтому он всегда питал слабость к курьерам.

— Водозаборы, конечно, получают воду из-под земли на разных уровнях. Те, что находятся глубоко, имеют очень мало загрязнений, но они все равно присутствуют в небольших количествах в исходной воде. Регулярная фильтрация не меняет уровни загрязнения, — сказал он и снова замолчал, так как какой-то далёкий звук щекотал его уши через гарнитуру.

Он ясно слышал шорох бумаги на другом конце линии и слабый шёпот разговора на заднем плане. Человек на другом конце линии, казалось, не замечал этого, поэтому он поспешил продолжить. — Уровни загрязнения увеличиваются в различных водоочистных сооружениях по мере того, как мы поднимаемся по уровням в бункере, с очень высокими уровнями после анализа на самом верхнем этаже. Мы провели корреляцию, о которой вы просили, на основе имеющихся уровней и...

— И?

Грэм перебирал свои бумаги, пока не нашёл сводку, которую он написал только сегодня. Слабые фоновые шумы превратились в слова, и он мог расслышать обрывки разговора на другом конце линии более отчетливо. Он напрягся, чтобы уловить что-то отчётливее, и услышал слова «более не поддерживаемый» и «полностью остановить» среди искажённой речи, эти слова с акцентом поднимались где-то в другом месте в той другой комнате.

Такие слова из другого бункера, в комнате, где существовали люди, которые контролировали их всех, заставили его желудок неприятно сжаться, и он с трудом сглотнул. Он посмотрел на свою бумагу, мимо мокрых следов по краям, оставленных его влажными от пота руками, на слова.

Грэм постарался говорить ровным голосом и сказал:

— Концентрации были проверены по выборке людей, и они действительно коррелируют, по крайней мере приблизительно, с выкидышами и раком. Однако вариаций много. Мы думаем, что знаем причину некоторых из них.

Впервые голос показался заинтересованным и сказал:

— Пожалуйста, продолжайте. Мы хотели бы узнать, что вы нашли. Что-нибудь может оказаться важным. Мы здесь, чтобы помочь.

Грэм боролся с желанием скривиться от одной мысли о том, что они действительно кому-то помогают, и вместо этого зачитал свои пункты.

— Те, кто либо живёт или работает там, где есть один источник воды, а затем работает или живет на другом уровне, где воду даёт другой источник, демонстрируют меньшую склонность к раку и выкидышу, чем те, кто живёт и работает у источника воды с более высокой концентрацией загрязнения. — Он подумал, что слова звучат запутанно, и надеялся, что то, что он сказал, было хотя бы понятно. С другого конца провода не ответили, поэтому он решил продолжить.

— Кроме того, когда я начал... эээ... снова добавлять лекарство, согласно вашим инструкциям, чтобы бороться с ухудшением общего настроения, выкидыши резко участились. Многократно.

— Что вы предлагаете с этим делать? — спросил голос.

— Прекратить поступление лекарства, — прямо ответил Грэм. Он затаил дыхание, боясь, что скажет голос на другом конце, а затем поспешил продолжить. — Что бы это ни должно было сделать изначально, оно, очевидно, делает ситуацию, с которой мы уже имеем дело, ещё хуже.

— Это может привести к ещё более серьёзным проблемам, как ты хорошо знаешь, Грэм. — Голос каким-то образом добавил нотку упрёка к остальным почти невыразительным словам. Грэм не в первый раз задумался, сможет ли он прожить достаточно долго, чтобы добраться до первого бункера, просто чтобы бросить мешок куриного помёта на их датчики. Дозировка лекарств в их воду, которую ему было приказано начать, содержала агрессивную комбинацию успокоительных и небольшую дозу препаратов забвения. Это была комбинация, которую можно было бы использовать в другом бункере, близком к восстанию, с населением, обеспокоенным и агрессивным. Его бункер а не соответствовала этим описаниям даже в малейшей степени.

Он отбросил эту мысль и почувствовал, как жар поднимается к его шее, что, в сочетании с его бурлящим животом, заставило его почувствовать, как будто он может вот-вот извергнуть содержимое своего желудка. Перспектива сделать это в пределах его маленького логова под IT, где запах будет держаться, была неприятной. Чтобы избежать этого, он сосредоточился на том, что говорил ему голос, и отбросил мысли о том, как сильно он стал ненавидеть того, кто владел этими голосами все эти годы. Кем бы они ни были, их, похоже, нисколько не волновало, что они медленно умирают в бункере. Он был совершенно уверен, что там у них не возникает таких проблем.

— На сегодняшний день наше население сократилось до 1563 человек. Вот вам небольшая цифра , над которой можно поразмыслить . Это сокращение более чем на четыреста человек менее чем за год. Некоторые из них были из-за возраста, несчастных случаев или чего-то ещё, но большинство смертей были от рака, дети, которые были слишком слабы, чтобы выжить, или осложнения во время беременности. Они истекают кровью, вы же знаете. Беременные женщины иногда истекают кровью без причины, и она никак не останавливается, и тогда они умирают. Я не могу придумать ничего более серьезного из возможных проблем. Вы знали, что когда-то у нас здесь было более 5000 человек? Похоже, больше никого это не волнует.

— Ты сможешь решить эту проблему, как только мы решим вашу проблему с водой. Эти две проблемы идут рука об руку, Грэм, — произнёс голос, олицетворяющий спокойствие или, возможно, просто отсутствие интереса.

— Возможно, так оно и есть, но воздействие дозы гораздо серьёзнее, чем раньше, и я не могу понять, зачем, — ответил Грэм так спокойно, как только мог, убедившись, что подушечки наушников находятся как можно дальше от его ушей. Он не доверял тому, как они разговаривали с ним, когда он был расстроен. Это заставляло его почувствовать, что есть некая опасность, но, конечно, всегда есть опасность, когда говоришь с бункером один.

На самом деле он хотел накричать на них, вызвать у них что-то вроде человечности или сострадания, а затем умолять о помощи. А если он не мог получить этого, он просто хотел получить ответ на то, что происходит, в который он смог бы поверить. Возможно, тогда он сам сможет что-то сделать.

То, что происходило, не могло вообще происходить. Ни один бункер не был расходным материалом, или зачем вообще было тратить время на строительство всех этих бункеров. Зачем помещать людей в них, укрывать глубоко внутри погибшей земли, чтобы спасти человеческую расу, а затем позволить им умереть? Это не имело смысла. Но с другой стороны, он сидел на этом самом месте, когда бункер двенадцать был закрыт, все внутри были потеряны навсегда. Если первый бункер мог сделать это, то они были способны на что угодно, и любой бункер мог быть уничтожен.

Он знал, что его люди имеют дело не с тем, с чем имели дело другие бункеры, хотя у них были свои проблемы, конечно. Он часто задавался вопросом, если бы ему было позволено выбирать свои проблемы, что бы он выбрал? Выбрал бы он восстания и смерть, которые случались с такой пугающей регулярностью в других бункерах, или медленный и затяжной упадок своего собственного? Правда, по крайней мере, согласно простой точке зрения Грэма, ни то, ни другое не должно было происходить. Для всего этого не было никаких причин.

Его краткие размышления снова были прерваны, и только когда голос заговорил, он понял, что снова слышит бормотание на другом конце провода.

— Воздействие? Будьте конкретны, когда говорите о воздействии, — голос, больше не полностью бесстрастный, звучал теперь заинтересованно, почти нетерпеливо. По какой-то причине это заставило Грэма вспомнить улыбку Тони-подхалима. Длинные белые зубы и жадные глаза. Он вздрогнул.

Грэм слышал больше разговоров на другом конце линии связи, и хотя он не мог разобрать слов, он, по крайней мере, мог сказать, что это были мужчины, и их голоса не были странными, как у того, с кем он должен был говорить. Что бы там ни происходило, ему нужно было убедиться, что они не догадаются, что он их слышит. Он наклонился, схватил блокнот возле стула и перевернул нужную страницу. Он сделал глубокий вдох. Он окажется бесполезен для своего бункера, если у них есть способ устранить его или сделать нечто похуже.

— Некоторые побочные эффекты из-за ухудшения памяти ожидаемы, но всё гораздо хуже. У меня есть список инцидентов, которые выходят далеко за рамки нормы. — Он провёл пальцами по списку в поисках примеров, которые подтверждали бы его точку зрения, и нашёл один. Он ткнул пальцем в строку аккуратного текста и продолжил: — Было подано девять различных отчётов о том, что родители не забирают детей из детских садов, потому что они забыли, что у них вообще есть дети. И это только те, о которых сообщалось, так что, вероятно, есть гораздо больше инцидентов, о которых неизвестно.

— Что-нибудь ещё?

Грэм фыркнул и попытался скрыть это, прочистив горло. Сарказм не поможет, он знал. Но, серьёзно, они думали, что родитель, забывший о существовании своего ребенка, это незначительная ошибка?

— Многие люди не приходят на работу, потому что забывают, что у них есть работа или какая у них работа. Люди, у которым уже диагностировали рак, продолжают приходить и жаловаться на болезнь, потому что забывают, что она у них есть. Можете ли вы представить, что вы слышите эту новость каждый день впервые?

— Возможно, это лучше, чем зацикливаться на полученном диагнозе, — прозвучал совершенно разумный, но в то же время леденящий ответ.

— Хорошо, я соглашусь с вами, но у нас недостаточно медиков для таких ситуаций, и они такие же забывчивые, так что начинается хаос. Каждый раз, когда помощники и обслуживающий персонал затемняют бункер, они находят людей спящими на полу по всему бункеру, потому что они не помнят, где они живут, — продолжил Грэм, а затем сдался. Он захлопнул книгу и снова бросил её на пол. Удар отдался эхом в пространстве и заставил его вздрогнуть.

— Я понимаю ваше разочарование. Это довольно экстремальные реакции, и, вероятно, ослабленное состояние больных делает их возникновение более частым. Или, возможно, есть они преувеличены от эффекта загрязняющих веществ. Я думаю, вам нужно небольшое изменение уровня дозировки. Ждите.

Грэм услышал быстрый и тихий разговор скрытый за громкими звуками чего-то, трущегося по микрофону, но он не смог разобрать никаких конкретных слов. Это было всего лишь короткое мгновение, прежде чем голос продолжил и дал ему новую цель для концентрации, которую он послушно записал.

Затем голос из бункера один спросил:

— А самоубийства?

— Значительное снижение, да. На самом деле, стало гораздо лучше. С момента нашего отчёта в прошлом месяце их не было. Но это может быть просто потому, что осталось меньше людей, которые могут это сделать. У нас и так недостаточно людей, чтобы заполнить любую работу, кроме самой срочной. Это особенно актуально, когда люди не приходят на работу. Целые секции бункера сейчас пустуют, и нет свободных людей, чтобы хотя бы как следует их покрыть. У нас даже нет шерифа! Уже два дня, как.

— Что с ним случилось?

— Рак. Что ещё?

Голос на другом конце провода на мгновение замолчал. Единственными звуками, доносившимися до Грэма, были шёпоты, которые были за гранью понимания. Наконец голос заговорил снова и спросил:

— Почему нас не уведомили о том, что шериф заболел?

По мнению Грэма, этот вопрос больше указывал на то, что бункер один не был уведомлён в полной мере, а не на критическую потерю главного сотрудника правоохранительных органов бункера. Он ответил вежливо, но это было очень трудно сделать.

— Он держал эту информацию в тайне, и я не знал, пока он не умер. Он рассказал об этом очень немногим людям, одному или двум помощникам и другу. Его медик, конечно, знал.

— А как насчёт врождённых дефектов? Ты собрал эти данные?

Грэм кивнул, хотя никого не было, чтобы увидеть это, и он снова перетасовал свои бумаги, чтобы получить нужную страницу. Он немного задержался, напрягая слух, чтобы услышать то, что могло прийти по линии с другой стороны. Какой бы ни была беседа, она либо закончилась, либо уже не была достаточно близкой для того, чтобы он мог её услышать. Он сдался и плотно прижал наушники к ушам, что было неразумно, если он окажется в положении, требующем импровизированного рационализации правды.

Он не знал точно, почему наушники были так важны, но руководители ИТ-отдела передавали друг другу знания о том, что если надеть их криво, но не настолько, чтобы это было заметно, это даст им большую свободу действий в том, как может пройти разговор с бункером один.

— А, я понял, — сказал он и на всякий случай заглянул в бумагу, на всякий случай, если за ним следят. Он зачитал ряд цифр. Число случаев определённых дефектов сердца, лёгких и пищеварительного тракта росло, как и распространённость рождения детей, у которых были трудности с обучением и запоминанием.

— Минуту, — сказал голос, и Грэм услышал щелчок. Этот щелчок обычно означал тишину на другом конце провода, единственным, что могло вырваться наружу, было слабое шипение статики. Его заставляли ждать так много раз за десятилетия, что он научился дремать под такое шипение, пока он ждал. Даже когда он был напряжён до такой степени, что вот-вот сломается, каким-то образом этот немелодичный шум успокаивал его и освобождал его разум для дрейфа.

На этот раз щелчок остановил несколько механические звуки дыхания, которые исходили от голоса, с которым он только что говорил, но не те фоновые звуки, которые он слышал раньше. Они становились громче и отчётливее, как будто отсутствие конкуренции в громкости позволяло услышать больше. Голоса также были очень индивидуальными. Грэм мог бы поспорить, что всё, что они делали, чтобы заставить все голоса звучать одинаково, не было включено на том микрофоне, с которого он слушал их речь. Это нервировало, но и непреодолимо интересовало.

Грэм немного поудобнее устроился на своём маленьком стульчике, как он обычно и делал. Он не хотел, чтобы кто-то, кто мог наблюдать, подумал, что он слушает что-то, кроме тишины. Он не ёрзал и не играл со своими бумагами, как он мог бы сделать в любое другое время, так как это производило бы шум. Вместо этого он отложил бумаги, перевернул микрофон на своей гарнитуре вверх и в сторону от рта, а затем скрестил руки. Он надеялся, что показал им отношение усталого человека, готовящегося к долгому ожиданию, когда он прислонился к стене, закрыл глаза и прислушался.

— ...неустойчиво на данном этапе... — Это раздалось голосом, более низким, чем тот, с которым он говорил, и гораздо более далёким. — ...лучше положить этому конец... — и, наконец, — ...так и не развило устойчивую популяцию...

Другой голос, звучавший моложе и энергичнее, раздался гораздо ближе, и он услышал:

— У нас есть все необходимые данные, по крайней мере, в теории. Мы можем легко противостоять этому же эффекту, если он произойдёт в любом другом бункере. Для данного бункера уже слишком поздно. Это тератогенно (п.п: Тератогенное действие — нарушение эмбрионального развития под воздействием тератогенных факторов — некоторых физических, химических (в том числе лекарственных препаратов) и биологических агентов (например, вирусов) с возникновением морфологических аномалий и пороков развития.). В этом мы достаточно уверены, хотя мы не можем быть абсолютно уверены, не проведя физическое обследование нескольких испытуемых. По очевидным причинам, но это не имеет значения. С нашей точки зрения, такая возможность сама по себе исключена. Это не то, что мы хотели бы, э-э, продвигать вперёд.

— И мы уверены, что это из водосборного озера, а не проблема, с которой они все когда-нибудь столкнутся? — Снова раздалось от более низкого голоса. Теперь куда более четче, возможно, немного ближе.

Молодой голос ответил:

— Разумно. Озеро изначально было довольно большим и глубоким и входило в требования к укрытию. Оно должно было служить готовым источником воды в случае чрезвычайной ситуации, например, пожара или чего-то ещё в одном из бункеров. Для локализации, понимаете? Этот водосбор, а также две впадины, вырытые в других местах вокруг расположения всех бункеров, были на самом деле вырыты для дренажа стоков бункера. По сути, каждый из них заполнен худшими побочными продуктами, которые только можно себе представить, из более чем дюжины бункеров. Плюс тяжёлые металлы и отходы, которые всё ещё там выпадают, скатываются вниз и оседают. Этот бункер находится на краю нашего поля и ближе всего к озеру, или тому, что было раннее озером. А у следующего ближайшего бункера проблем нет. Инженерные отчеты указывают, что это, вероятно, из-за трещины в коренной породе, которая пропускает загрязняющие вещества вниз и через их территорию. По крайней мере, есть достаточный контакт для загрязнения подземных вод.

Грэм чувствовал, как в нём нарастает страх, пока он слушал людей на другом конце провода. Он знал, о чём они говорили. У него была карта, и на этой карте был изображен водоём, в стороне, около их бункера. Это был достаточно большой водоём, чтобы его можно было разделить пополам краем бумаги, оставив только этот неровный частичный контур синего цвета. Он никогда не знал, насколько он может быть большим или маленьким.

Он также знал, что они сдаются, и его мысли переместились на семьдесят второй уровень и к секрету, спрятанному внутри толстых бетонных стен бункера. Большие металлические пластины закрывали углубления в бетоне и скрывали то, что бункер один мог использовать, чтобы уничтожить их. Внутри были сюрпризы, очень неприятные сюрпризы. Три из этих панелей существовали на этом уровне, и их было бы достаточно, чтобы покончить со всеми их проблемами раз и навсегда, если бункер один решит их использовать.

Грэму вдруг стало холодно и невыносимо жарко одновременно. Он не знал, как именно работает эта система, но его воображение предоставило ему более чем достаточно пищи, чтобы прокрутить в голове несколько визуальных образов, каждый из которых был ужаснее предыдущего. Он сглотнул и сосредоточился на том, чтобы держать глаза закрытыми, не сжимая их.

На другом конце провода наступила короткая тишина, и он задался вопросом, обнаружили ли они, что он может их услышать. Если так, то они наверняка уничтожат их бункер, прямо сейчас. В конце концов, у них больше не было никого здесь, кто мог бы его контролировать, по крайней мере, он не знал ни одного.

Наконец, низкий голос заговорил, снова становясь слабее, как будто человек, обладавший этим голосом, отходил от микрофона:

— Значит, мы все согласны?

Грэм услышал неясные бормотания и слова согласия от нескольких голосов. Он не мог поверить в то, что слышал, и его разум начал быстро прокручивать в голове всё, что он мог бы сказать или сделать, чтобы остановить их, когда он услышал новый голос.

— Хоть я и согласен, я хотел бы отложить сие действие, пока не получу больше данных. У нас их много, но у нас нет данных с самого начала, до того, как была отмечена какая-либо проблема. По какой-то причине они не хранят медицинские данные на своих компьютерах, поэтому у меня вообще нет к ним доступа. Поскольку мы знаем о загрязнении воды и, вероятно, могли бы ввести протокол тестирования в других бункерах в качестве нового требования, мы могли бы обойтись без записей, но...

— Было бы полезнее получить больше информации. Вы совершенно правы. Я бы не стал классифицировать этот бункер как угрозу программе. Они нежизнеспособны, но и не особенно опасны.

Более низкий голос закончил заявление за другого, и послышалось ещё больше ропота ответного согласия. Грэм постарался не вздохнуть с облегчением.

Глубокий голос продолжил:

— Сэр. У вас есть наши рекомендации, но решение за вами. Мы хотели бы собрать все медицинские данные, скажем, за последние тридцать лет. Только эти данные, если у нас осталось мало времени. Больше всегда лучше. Это даст нам информацию о молодых людях. После этого мы рекомендуем остановить работу бункера.

В трубке раздался слабый и прерывистый кашель, а затем глубокий голос спросил:

— Хотите что-то добавить?

Скрипучий голос, напомнивший ему голос его дяди, когда рак бушевал в нём, теперь говорил тоном терпеливого учителя или родителя, который мягко ругал ребёнка.

— Вы не думали о возможных последствиях остановки? Если это вызвано какой-то трещиной в скале или структурной слабостью, то падение бункера может просто распространить данную проблему и на другие бункеры?

Низкий голос, который Грэм теперь называл голосом мистера Мрака, ответил:

— Джордж, это возможно?

Молодой голос ответил, и теперь у Грэма было имя и для него, Джордж.

— Бункеры обрушиваются только изнутри, каждый уровень опускается на следующий. Мы просто запускаем процесс удалённо отсюда. Первоначальные взрывы наверху и в середине бункера инициируют процесс, а вес конструкции делает всё остальное. Он спроектирован так, чтобы можно было бы использовать способ для обрушения небоскреба в многолюдном месте, обрушаясь внутрь и вниз, а не распространяясь наружу. Но...

— Но что? — прервал его мистер Мрак.

— Ничто не идеально. Если это трещина или серия трещин, то вполне возможно, что напряжение от обрушения бункера может расширить её или изменить направление. Это риск, — ответил Джордж, его слова были неторопливыми, а голос неуверенным.

Грэм снова услышал голос, с которым, как он был уверен, он разговаривал. Было что-то в том, как он собирал слова, и в скорости его речи, что показалось Грэму знакомым. И теперь он знал, что это был мужчина. Простой мужчина. Он сказал:

— Спасибо, джентльмены. Хорошая работа. Давайте, отключим мой звук, ладно?

На линии раздался слабый звук, на этот раз явно из уст близкого к микрофону рта. Грэм знал, что лучше всего отреагировать соответствующим образом, поэтому он открыл глаза, когда голос сказал:

— Ты ещё здесь, Грэм?

— Да, я здесь, — сказал Грэм и подумал, что ему неплохо удалось притвориться. На линии повисла пауза, а затем он услышал слово «нервный» от далёкого голоса.

— Послушай, Грэм, я понимаю, что ты обеспокоен и, возможно, напуган, но я думаю, что мы очень близки к решению твоей проблемы.

Ему хотелось стиснуть зубы и назвать голос лжецом, но вместо этого Грэм набрался спокойствия и тоже начал лгать, немного отодвинув наушники назад под видом того, что надевает их на голову.

— Я знал, что у вас найдется решение, сэр. Что мне делать?

Грэм хотел услышать, как они собираются совершить это великое убийство и заставить его действовать как обычно разумно, не становясь ничуть мудрее.

— У нас здесь есть несколько хороших врачей, и они говорят, что очень скоро смогут предоставить вам формулу, которую вы сможете отнести своим химикам. Она должна решить все проблемы с водой, помочь с родами и снизить будущие раковые заболевания. Тем временем мы хотели бы, чтобы вы загрузили все свои медицинские записи за последние 30 лет на компьютер, чтобы мы могли их просмотреть. — Нотка упрёка снова прозвучала в голосе, когда он продолжил: — Мы ведь просили вас перейти на электронные данные некоторое время назад, не так ли?

Этот вопрос смутил Грэма, вдобавок к тому, что он ужаснулся тому, как спокойно человек на линии лгал ему.

— Э-э, нет, сэр. Это обсуждалось несколько лет назад, но я не смог убедить администрацию бункера, что это было желательно. При таком небольшом количестве людей, которые могли бы выполнять дополнительную работу. Если вы помните, в нашем бункере в прошлом были проблемы с некоторыми вопросами конфиденциальности. Это был закон, принятый полностью вне сферы моего контроля, чтобы совершать и хранить физические записи...

Грэм услышал быстрый шёпот из того же открытого микрофона где-то в другой комнате, но не смог разобрать никаких конкретных слов. В конце концов голос вернулся и сказал:

— А, да. Мои извинения. Но нет никаких причин сейчас не попросить кого-нибудь отсканировать эти документы, когда они были бы так полезны для вас всех. Сделайте это. Затем свяжитесь с нами снова, чтобы мы могли убедиться, что у нас есть к ним доступ.

— Я сделаю это, сэр. Если это поможет. — Грэм сдержался, чтобы не начать обзывать мужчину отвратительными словами и не хлопнуть его гарнитурой по столу. Он был близок, но сдержанность победила.

— Так и будет. К тому времени, как вы это сделаете, у нас уже будет для тебя формула. Отключаемся.

Подтекст был таким же ясным, как и отключение от линии связи. Они собирались отложить их мнимое решение проблемы, пока не получат то, что хотели, а затем, бах, бункер рухнет. Он почувствовал на себе осуждающие взгляды, поэтому осторожно повесил наушники, собрал бумаги и прибрался в комнате перед уходом. Его взгляд невольно упал на маленькие белые цифры над рядом гнезд и остановился на числе 40, но он на время отбросил искушение. Сейчас было не время. Он хотел закричать, но ему нужно было думать. И ему нужно было сделать это в месте, где за ним вряд ли будут наблюдать. И ему нужен был кто-то, кому он мог бы довериться, чтобы рассказать всё.