Тени на стенах (гет)

— Флок? — Жан вскинул брови, будто услышал не имя, а шутку. Его голос прозвучал с оттенком насмешки, но глаза стали прищуренными, настороженными. — Серьёзно?

Он сдвинулся с места, сделал пару шагов по бетону, затёртому временем и грязью. Стук его ботинок отдавался глухо под бетонным козырьком. Сигарету он давно выкинул, но рука всё ещё тянулась к губам — пустая привычка. Напряжение в плечах выдавало: он не смеётся. Он оценивает.

Тина стояла всё там же — прямая, с ровной осанкой, как будто и не чувствовала холодного ветра, гуляющего между складами. Волосы слегка развевались, но она не поправляла их. Не мигала. Глаза, серо-голубые, были прикованы к нему.

— Ты же хотел настоящую жертву.

— Я хотел деньги, а не скандал. — Он остановился, покачал головой, потёр шею ладонью. — Его отец — спонсор школы. Если что-то пойдет не так, то это будет не просто заварушка во дворе. Это конец.

— Ты испугался? — холодно бросила она. Голос — спокойный, но острый, как лезвие. Она сложила руки на груди и слегка приподняла бровь. Улыбка, еле заметная, дрогнула на губах. Больше не вызов, а издёвка.

— Я не тупой. — Жан резко замер, разворачиваясь к ней всем корпусом. Он будто собирался сказать что-то ещё, но сдержался. — А ты, похоже, хочешь, чтобы я не просто обчистил кого-то. Ты хочешь, чтобы он страдал.

Молчание повисло, тяжёлое и вязкое. Порыв ветра поднял с земли опавший лист, закружил между ними и бросил обратно в пыль. Гудок автобуса вдалеке, лай собаки, крик вороны — звуки обыденные, но сейчас казались странно отдалёнными. Как будто их мир сузился до этого узкого пространства под тенями.

— Да, — наконец выдохнула она. Голос был едва слышен, но в нём не было ни извинения, ни сомнения. — Хочу. И я знаю, как это сделать. Но тут нужна твоя грубая сила. И твоё лицо. Его парни тебя уважают. Меня — нет.

Жан чуть прищурился. Он смотрел на неё так, будто перед ним была фигура, которая должна ходить по правилам — а она только что сбросила корону и пошла через доску, как ей вздумается. Всё в нём говорило о недоверии, о готовности к конфликту. Но азарт уже плыл под кожей, вызывал дрожь в пальцах.

— И ты хочешь, чтобы я просто вписался в твою месть? — Голос стал ниже, глухой. Он подошёл ближе, вглядываясь в неё с прищуром. — А если ты просто стебёшься надо мной? Подставляешь?

Она выпрямила спину, и в этот момент в ней что-то едва заметно дрогнуло. Брови чуть дёрнулись вверх — не испуг, не сожаление. Что-то вроде... усталости. Она развела руки, показывая пустые ладони, словно в каком-то вымышленном допросе.

— Не смеюсь. Но если тебе нужна гарантия — назови цену.

Жан напряг челюсть, мышцы на лице чуть дёрнулись. Он отвёл взгляд, как будто спорил сам с собой. Потом — короткий вдох, и взгляд снова упал на неё, прямой и тяжёлый.

— Ты будешь работать со мной. До конца. Без исчезновений. Плечом к плечу.

Она резко фыркнула, как будто это слово — "плечом" — задело что-то слишком личное. Плечи напряглись. Её взгляд стал на миг стеклянным, как будто она перенеслась в другое место, где уже стояла рядом с кем-то. Потом — вернулась. Снова посмотрела на него, холодно и резко.

— "Плечом к плечу".. А ты романтик, Кирштайн, — фыркнула она, с оттенком насмешки. — Хорошо. Пока ты держишь слово — я держу своё.

Жан выдохнул сквозь сжатые зубы, коротко, будто этот ответ был ударом, которого он ожидал, но всё равно не был к нему готов. Его пальцы опять метнулись к воображаемой сигарете, он сжал кулак, сдержал дрожь. Сделал шаг назад, создавая расстояние, будто только сейчас понял, насколько они близко стояли.

— Тогда завтра. Старая спортплощадка. После уроков. Принеси план. И начни с главного: за что ты его так ненавидишь?

Тина отвела взгляд. Что-то едва уловимое скользнуло по её лицу — будто маска дала сбой. В уголке рта дёрнулась мышца, глаза на секунду стали стеклянными. Но она быстро опомнилась. Вернула себе хладнокровие. Подняла подбородок.

— Это долгая история.

Она развернулась резко, не оглядываясь, будто боялась, что он может увидеть лишнее. Волосы метнулись за ней, оставляя после себя запах шампуня с горькой ноткой дыма. Шаги были лёгкими, но быстрыми — как у человека, бегущего от чего-то, чего он сам не хочет признавать.

Жан остался стоять в одиночестве. Он долго смотрел ей вслед, пока её фигура не растворилась в сумерках. Солнце уже почти скрылось за крышами, и под козырьком становилось темнее. Ветер стих. Где-то далеко залаяла собака — один раз, коротко, как отголосок.

Потом не спеша достал сигарету, закусил фильтр, прикурил. Дым обжёг губы, но он не отстранился. Глядел в пространство, в котором недавно стояла она.

— Чёрт... — выдохнул он. — Вляпался.